Текст книги "Драко Малфой и Солнечный путь (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Красота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Хогвартс, 20 декабря 1997 года, вечер

– Конь на Д-пять.

Драко лениво вытянул руку и переставил коня куда было сказано. И рассеянно уставился на доску.

– А почему, если ты можешь сидеть на чем-нибудь, ты не можешь прикасаться к предметам?

– Я бы не сказал, что я действительно сижу, – ответил Рон. – Скорее, это то, как ты это видишь. Тебе кажется, что я сижу… или лежу, а на самом деле я как бы…

– Висишь, – подсказал Драко.

– Вроде того, – согласился Рон. – Это иллюзия, я бы так сказал. То, что ты меня видишь – это тоже ведь иллюзия. Я, в принципе, могу взять фигурку, – он обхватил пальцами ферзя, – но поднять не могу. Ты будешь ходить или нет?

Драко раздраженно передвинул королевскую пешку и уставился на пальцы Рона. Мысли в усталой голове плыли медленно-медленно. «Интересно, а почему я не замечал раньше, какие у него красивые пальцы?

Длинные, прямые, как будто выточенные из дерева… Обидно, что он умер…»

– Ну и о чем ты думаешь?

Драко вздрогнул и обругал себя. «Черт, он же слышит мои мысли!»

– Какой смысл в этом ходе, Малфой? – раздраженно спросил Рон. – Ты открыл короля, молодец, ничего не скажешь.

– Послушай, чистая душа, ты чего злишься? – вскинул бровь Драко. – Обратно в рай не примут, смотри, – он опустил голову на руки. – Я не могу думать сейчас, Уизли, давай доиграем завтра.

– С тобой играть неинтересно, ты ходишь не думая, – ответил Рон.

– Это с тобой играть неинтересно, ты всегда выигрываешь, – огрызнулся Драко. – Ты что, и у Грейнджер выигрывал?

– Да, – усмехнулся Рон. – Это было единственное, в чем я ее превосходил.

– Ну почему ж… – возразил Драко. – Еще ты никогда не был таким заносчивым всезнайкой.

– Гермиона вовсе не заносчивая всезнайка, – ответил Рон. – Если уж кто и заносчивый…

– Ладно, ладно… – отмахнулся Драко. – Я понял…

– Тогда расскажи мне, – сказал Рон, и Драко поднял на него изумленный взгляд. – Ну, про письмо…

Сегодня утром за завтраком белая полярная сова принесла Драко письмо. Сову он знал. В прошлом году она иногда, по ночам, в тех редких случаях, когда он оставался ночевать у себя в спальне, стучалась в окно, чтобы передать ему коротенькую записочку. Записочки эти, написанные полудетским корявым почерком, обычно сообщали что-нибудь вроде: «Я не вижу тебя всего два часа, а мне уже тоскливо. Ты точно не сможешь придти сегодня?». Или «Я очень, очень, очень хочу тебя видеть. Пожалуйста, приходи».

Или «Я люблю тебя. Спокойной ночи». А еще эта сова уже седьмой год подряд приносила за завтраком почту для Гарри Поттера.

Неожиданное поведение белой полярной удивило, кажется, всех присутствующих в зале, кроме самого Гарри.

Он продолжал невозмутимо поглощать завтрак. Драко не удержался и метнул короткий взгляд на Мину. Она нервно крутила в пальцах вилку. Это зрелище немного порадовало его, и Драко развернул письмо.

Это был, конечно же, все тот же корявый почерк. Записка гласила: «Драко, в ночь на двадцать шестое намечается рождественская вечеринка в гриффиндорской башне. Близнецы обещают водку – они утверждают, что если ее смешать с усладэлем, получается нечто крышесносное. Гермиона возмущается, но я уже попросил разрешения у МакГонагалл, и она не против, если мы не будем сильно шуметь. Еще будут Джинни, Мина, Чарли Уизли, твоя Паркер, обещает зайти Люпин. Я послал такое же письмо Сириусу – я знаю, что ты с ним дружишь. Приходи, пожалуйста, мне хочется встретить Рождество вместе с тобой. Приводи с собой кого хочешь. Я буду ждать. Гарри».

В некотором смятении Драко свернул письмо и убрал его в карман робы. Сильно было искушение посмотреть на Гарри, но Драко этого не сделал. В голове началась настоящая буря. «Он издевается надо мной… Он играет со мной… Господи, он дурак или я чего-то не понимаю?.. Неужели он думает, я это вынесу?..

Неужели я на это соглашусь?..»

– От кого было письмо? – спросил Малькольм, тщетно пытаясь скрыть ревнивые нотки в голосе. Драко сумрачно посмотрел на него, и мальчик, смутившись, опустил голову.

– Какие планы на Рождество? – спросил Драко после небольшой паузы, решив, что он уже достаточно помучил Малькольма холодностью.

– О… – от неожиданности мальчишка вздрогнул, вскинув голову. – Наверное, поеду домой… мама с папой настаивают, чтобы я возвращался домой на Рождество…

– Как хочешь, – равнодушно бросил Драко, проследив затем, чтобы равнодушие в его голосе было в достаточной мере показным. Отчаяние, прозвучавшее в голосе Малькольма, показало Драко, что он своего добился.

– Я не могу… понимаешь, Драко, они будут сердиться, на Рождество дома собирается вся семья… – он тронул Драко за рукав. – Ну, хочешь, я попрошу, чтобы мне позволили остаться? Я очень бы хотел провести Рождество с тобой, честно…

– Я же сказал – делай что хочешь, – нетерпеливо отозвался Драко. Ему, конечно, вовсе не нужен был никакой Малькольм на Рождество, мальчишка с его влюбленностью вообще временами надоедал страшно, но с ним приятно было играть. В конце концов, Поттер же позволяет себе использовать Драко как игрушку, почему бы и Драко не вести себя так же?

– Драко… – Бэддок почти плакал. – Ну, не сердись, пожалуйста… Я ведь не нарочно, я…

– Прекрати ныть, Бэддок, – громче, чем следовало, бросил Драко, раздраженно выдернул рукав из пальцев Малькольма и вышел из-за стола. По рядам слизеринцев просыпался смешок, Пенси скривила губы в презрительно усмешке, поглядывая на Малькольма, а Блэйз протянула руку и снисходительно-ласково погладила его по голове.

– Не расстраивайся, малыш, бывает.

Покраснев, Малькольм сердито дернул головой и уткнулся в свою тарелку.

* * *

«Прекрати издеваться над ребенком!»

«Отвали!»

«Послушай, неужели ты не видишь, как он влюблен в тебя?»

«Я не удивлен, это часто случается…»

«Ему плохо…»

«Мне тоже плохо!»

«Но Малькольм-то в этом не виноват! Его ты за что наказываешь?»

«Отвали, Уизли, чертов сукин сын! Ничего ему не сделается, страдания полезны для юных сердец!»

«Ты все-таки тварь, Малфой!»

«Ну так и оставь меня в покое!»

– Малфой! Ты себя хорошо чувствуешь?

Драко поднял голову и нервно провел ладонями по лицу. В дверном проеме класса Трансфигурации стояла Грейнджер и удивленно и немного встревоженно смотрела на него. Очевидно, подумал Драко, весь его мысленный разговор с Роном отражался у него на лице.

– Спасибо, Грейнджер, я в порядке, – спокойно ответил он.

– А… – неуверенно отозвалась Грейнджер. – Тогда хорошо…

За спиной Грейнджер появилась Паркер. Несколько мгновений они с Драко смотрели друг на друга, не решаясь заговорить. За этот семестр они стали еще более чужими, чем были первые пять лет существования на одном факультете. Тогда они просто были друг другу никем, теперь они стали рассорившимися друзьями, хотя ни слова между ними не было сказано, начиная с первого сентября. Драко, едва ему на глаза попадалась Сольвейг, сразу начинал чувствовать себя виноватым. Возможно, она тоже чувствовала свою вину – за заклинание, связавшее полтора года назад Драко с Гарри. Во всяком случае, это было бы справедливо, неожиданно зло подумал Драко, глядя в ничего не выражающие темно-синие глаза.

– Паркер, я хотел бы поговорить с тобой, – решительно сказал он.

– А ты не опоздаешь на игру? – приподняла бровь девушка.

– Я могу и не ходить, – ответил Драко. – Меня мало интересует Рейвенкло и Хаффлпафф.

– Разве ты не составишь компанию своей маленькой пассии? – еще более холодно осведомилась Сольвейг.

– Я, пожалуй, пойду, – вмешалась Гермиона. – Увидимся, Сольвейг.

– О'кей, – кивнула слизеринка. Когда они остались вдвоем, Драко произнес:

– Мы вроде бы не ссорились, Паркер, а ведем себя именно так…

– Я в этом виновата? – спросила Сольвейг.

– Ты злишься на меня из-за Снейпа? – предпринял новую попытку Драко.

– Злюсь? – переспросила девушка со странным выражением лица. – О, нет. Злюсь я на Вольдеморта. Если можно применить здесь это слово.

– Послушай, я понимаю, что виноват, и что если бы я не сбежал никуда, Снейп не попал бы в беду, – заговорил Драко. – Хорошо, я прощу прощения. Паркер, ты мне нужна. У меня никого не осталось, понимаешь. И мне очень плохо… – он почти выдавил из себя эти слова. Нет, ему совсем не хотелось признаваться в своей слабости. Но ему нужен был кто-то – кто-то, кого он может называть другом, кто может выслушать его и разделить его боль. – В конце концов, Паркер, это ведь и ты виновата, что…

– Я виновата? – перебила Сольвейг. – Я?! Значит, я тебе нужна, да? Значит, тебе плохо? А я, такая скверная девчонка, бросила тебя на произвол судьбы? А обо мне ты подумал?! О том, что я лишилась единственного человека, который любил меня, заботился обо мне?! О том, что я не знаю, жив он, умер, увижу ли я его когда-нибудь еще?! О том, что я не знаю, что со мной будет?! Ты хочешь, значит, чтобы я выслушивала твое нытье, как тебе плохо, скверный мальчик Гарри бросил тебя, да? После того, как ты, чертов идиот, сам же все и разрушил, сам похерил единственный шанс, который я, я, мать твою, тебе подарила!

Она замолчала, задохнувшись, яростно глядя на опешившего Драко.

– Да мне плевать, что с тобой будет, Малфой, – наконец произнесла она. – Мне теперь, слава Богу, на тебя плевать. И в этой школе почти каждый подпишется под моими словами, а знаешь, почему? Потому что ты как был, так и остался гаденышем и подонком. Только теперь ты еще прикрываешься своими страданиями.

Она ушла, а Драко остался стоять, прижимая руки к груди и чувствуя, как внутри что-то отчаянно рвется, пытаясь разодрать в кровь его душу. «Нечестно… – мелькнуло в голове. – Это нечестно… Это неправильно…

Что я ей сделал?»

Он кое-как, стараясь не дышать очень глубоко – он знал, что один глубокий вздох, и это, внутри, разорвется и тогда произойдет что-то ужасное, добрался до своей спальни. Рон Уизли, сидящий на подоконнике, повернулся в нему.

– Если поревешь, будет легче, Малфой…

Короче, хреновый выдался день. Он рыдал, к собственному ужасу, наверное, с полчаса, а потом, безо всякого перехода, уснул.

Его разбудило приятное ощущение – чья-то нежная ладошка круговыми движениями гладила его грудь. Драко поймал руку за запястье и нежно прижался губами к точке, где бился пульс, безмолвно вымаливая прощение за утренний разговор.

– Я нисколько не обижусь, если ты уедешь домой на Рождество, – не открывая глаз, сказал он. – Мне бы очень хотелось встретить Рождество вместе с тобой. Но если ты не можешь, я найду чем заняться. Не расстраивайся.

Это не было правдой, но это было то, что хотел услышать Малькольм. Драко захотелось быть добрым. Ему стало вдруг необходимо доказать себе, Уизли, Паркер, что он не тварь, не зверь, не подонок, что он просто очень несчастен…

«Никто не имеет права терзать людей только потому, что сам несчастен».

«Заткнись», – мысленно взмолился Драко, открывая глаза. Малькольм сидел рядом с ним, удивительно похожий на голодного бездомного котенка. Вздохнув, Драко поднял руку и погладил мальчика по щеке.

Прикрыв глаза длиннющими ресницами, Малькольм прижался губами к его ладони.

– Я люблю тебя…

– Маленький мой, – Драко потянул Малькольма на себя, усаживая его верхом на свои бедра и сгибая колени, чтобы мальчик мог на них откинуться. – Люби меня. Хоть ты любишь меня…

Он запустил ладони под рубашку Малькольма, и тот запрокинул голову, нежно вздохнув. Пальцы Драко гладили грудь, и Малькольм вздрагивал всякий раз, когда свежие мозоли от метлы задевали соски.

Облизнув губы, Драко переместил руки на лопатки мальчика и несильно, но настойчиво, надавил, наклоняя Малькольма к себе. Тот охотно подчинился, оперевшись ладонями о кровать, и Драко, чуть приподнявшись, взял в рот один из крупных, красных, как вишня, сосков. Малькольм тихонечко застонал в ответ.

Проведя рукой по животу мальчика, Драко добрался до брючного пояса и расстегнул ремень. Постанывающий Малькольм немного приподнялся на руках и вытянул ноги, помогая Драко снять с себя штаны. Поглаживающая его по спине рука переместилась ниже, забралась под резинку трусов, и Драко осторожно ввел в мальчика палец.

Малькольм, всхлипнув, прогнулся, приподнимая бедра и вжимаясь животом в грудь Драко. Губы блондина взялись за второй сосок, а палец продолжал все так же неторопливо ласкать мальчика изнутри.

– Драко…

Драко оставил грудь Малькольма и запустил пальцы ему в волосы, пригибая голову любовника так, чтобы из лица оказались рядом.

– Что, котенок?

Лицо Малькольма искажала судорога, сквозь зубы рвались частые короткие выдохи.

– Я хочу тебя… по-настоящему…

И он удивленно и немного обиженно охнул, когда ощущение заполненности оставило его. Обвив ноги вокруг бедер своего любовника, Драко перевернулся вместе с ним на кровати, потом еще раз, пока они не оказались на краю. Сунув руку под кровать, Драко достал тюбик льюбриканта и протянул его Малькольму.

– Хочешь, чтобы я сам? – спросил тот. Драко помотал головой и протянул мальчику два пальца.

– Выдави.

– Подожди, – Малькольм заулыбался. – Подожди, ты еще одет…

– Точно, – Драко, ухмыляясь, уложил Малькольма на спину и встал на колени, расставив ноги над бедрами любовника. – Ты такой сладкий, что я бы тебя и в одежде трахнул.

Малькольм рассмеялся, сполз немного ниже под Драко и начал расстегивать ему ремень.

– Надо бы как-нибудь осуществить, как думаешь? – он потянул брюки Драко вниз, но Малфой, схватив его за запястья, завел руки Малькольма за голову и начал расстегивать рубашку. Когда белый шелк соскользнул с тонких плеч, Малькольм резко выдохнул воздух.

– Ох, Драко… Ты такой красивый…

Усмехнувшись, Драко встал на ноги, и школьные брюки скользнули по его бедрам вниз. Высвободив правую ногу, Драко левой отшвырнул штаны прочь. Прикусив губу, Малькольм наблюдал за тем, как Драко медленно, не сгибая коленей и демонстрируя великолепную гибкость, стягивает с себя черные плавки. Они последовали за брюками, и Драко вытянулся во весь рост над Малькольмом, опираясь на мыски между раздвинутых ног любовника и руки у него за головой. Пальцы мальчика робко скользнули по груди Драко, по бокам, за спину, и Малькольм, подтянувшись, прижался губами к губам Малфоя. Драко обнял его, отвечая на поцелуй и всем телом вжимая мальчика в кровать. Малькольму было тяжело, но он ни на что не променял бы это невероятное ощущение прикосновения шелковой кожи по всему телу, и особенно – там, сосков к соскам, губ – к губам…

Прервав поцелуй, Драко скользнул вниз, приласкал языком левый сосок Малькольма, и, оставляя дорожку поцелуев на вздрагивающем животе, добрался до резинки трусов. Прихватив ее зубами, он лукаво посмотрел на мальчика снизу вверх и потянул резинку вниз. Малькольм запрокинул голову, не веря происходящему. А «последний порог» медленно сползал вниз, и Драко иногда приостанавливался, чтобы поцеловать, засосать, лизнуть тот кусочек плоти, что оказывался перед ним. Уже не контролируя себя, Малькольм громко стонал, прогибаясь в позвоночнике, растрепанная голова моталась по шелковому покрывалу.

Стянув плавки Малькольма до колен, Драко потерял интерес к этой игре и сдернул их одним движением. И подтянулся на руках к своему любовнику, не преминув скользнуть животом по его возбужденной плоти.

– Драко… – хрипло проговорил Малькольм, открывая помутневшие глаза. – Пожалуйста… я сейчас умру…

– Шшш, маленький, расслабься, – улыбнулся Драко. – Мы еще только начали.

Он провел ладонью по щеке Малькольма и погладил большим пальцем его мягкие, еще по-детски пухлые губы.

Мальчик нежно вздохнул, прихватывая губами палец Драко.

– Хороший мальчик, – прошептал Драко, обняв Малькольма за талию и чуть приподнимая его. – Мой мальчик…

Драко перевернулся, устраиваясь под Малькольмом, и тот, догадавшись, чего от него хотят, уселся на бедрах любовника и потянулся за льюбрикантом.

– Один? – Драко поднял руку с вытянутым указательным пальцем. – Или два? – он вытянул средний палец и пошевелил ими на манер заячьих ушей. Малькольм рассмеялся и, наклонившись вперед, втянул оба пальца в рот.

– Два, – шепотом ответил он, высвободив пальцы и выдавливая на ладонь льюбрикант. Чуть прищурившись, Драко наблюдал, как Малькольм ласково наносит смазку ему на пальцы. – Хватит… – он опустил руки и посмотрел на Драко сквозь ресницы.

– Хватит? – Драко приподнял брови. – А если будет больно?

– Пусть, – тихо ответил Малькольм. Драко скользнул пальцами по его груди, оставляя на коже скользкую полоску, переместил руку на спину, прочертил дорожку по хребту, и Малькольм по-кошачьи прогнулся, приподнимая бедра и принимая пальцы Драко.

Он чуть вздрогнул, когда холодная смазка коснулась его входа, и закрыл глаза, когда пальцы оказались внутри. Лаская мальчика, Драко не сводил глаз с его лица, почти бесстрастно наблюдая за тем, как неуловимо меняется его выражение. Стоны звучали беспрерывно, почти как дыхание.

Вот чернильные ресницы дрогнули, приоткрывая лишенные радужки белки, и Драко, поняв, что любовник уже на грани, вытащил пальцы. Малькольм открыл глаза, обиженно и недоуменно глядя на Драко, но тут же понял его намерение и, расставив колени, опустился на бедра белокурого слизеринца, принимая его в себя.

– Медленней… – выдохнул Драко, однако его собственное тело воспротивилось этим словам, приподнимаясь навстречу Малькольму. Тот запрокинул голову так, что его лица не стало видно, и застонал – громко и долго. – Малькольм… тебе… больно… – выговорил Драко, стараясь контролировать себя. В ответ Малькольм выпрямился, и Драко увидел его глаза – огромные и темные. Мальчик вытянул обе руки, прихватывая пальцами соски Драко, и двинул бедрами. Драко застонал в голос. Оперевшись руками о его грудь, Малькольм начал двигаться – вкруговую, вздрагивая, вскрикивая и всхлипывая при каждом движении. Драко вторил ему стонами на полтона ниже, прикрыв глаза, гладя грудь, живот и бедра мальчика.

Ближе… Ближе… Совсем близко… Драко распахнул глаза и увидел, как закатывается под веки темно-синяя радужка, как запрокидывается лохматая темноволосая голова, и ему открылась беззащитная белая шея и тонкие ключицы. И нежная россыпь веснушек прямо под левой.

«Дежа вю» нахлынуло на Драко, сметая разум, острая тоска, не похожая ни на что, испытанное прежде, захлестнула сердце. Он стремительно выпрямился, вцепился Малькольму в волосы и впился губами в его рот, заглушая в глотке мальчика чужое имя.

Они кончили одновременно и повалились на кровать, мокрые и растрепанные. Сердце Малькольма колотилось как у испуганного птенца.

– Боже… – выдохнул он. – Драко… ты… о Господи…

Он наклонился над Малфоем и прикоснулся к его губам своими. И снова бессильно откинулся на кровать.

– Я, наверное, завтра не смогу ходить.

– Спи, – заговорил наконец Драко, удивившись своему голосу – хриплому и неуверенному. Он не без труда встал и, очистив покрывало при помощи заклинания, отдернул его, расстилая постель. Малькольм перекатился на простыню и забрался под одеяло.

– А ты ляжешь?

– Покурю и лягу. Спи.

Малькольм уснул тут же. Драко сел на подоконник и закурил, привычно ощущая присутствие третьего.

– Ты все время здесь, пока мы трахаемся?

– Хмм… ну, да…

– И как, зрелищно?

– Вполне, – Уизли усмехнулся. – Малфой, я не вижу так, как ты. Я немного по-другому воспринимаю мир живых, в основном через тебя…

– Я так счастлив… – отозвался Драко, тщетно пытаясь симулировать сарказм. Немного помолчав, Рон сказал:

– А ты все-таки опасаешься причинить ему боль. Значит, он тебе небезразличен.

– Никто не заслужил такой боли, – ответил Драко. Рон забрался на подоконник рядом с Драко.

– Ты хочешь спать?

– Да нет, я выспался.

– Давай сыграем в шахматы?

* * *

– Письмо, – напомнил Рон, вырывая Драко из воспоминаний.

– Письмо от Гарри с приглашением на Рождество в Гриффиндорскую башню. Сам ведь все знаешь, – огрызнулся Драко.

– И что ты? – спросил Рон.

– Не знаю, – буркнул Драко.

– Ты пойдешь, – уверенно сказал Рон.

– Ты такой умный, да? – снова огрызнулся Драко. – С какой стати я пойду?

– Потому что это шанс быть ближе к Гарри. Потому что ты не можешь оставить все так, как сейчас. Это не жизнь, Малфой.

– Да? А видеть с малого расстояния, как Поттер обжимается с этой девкой – это жизнь?

– Если бы это был другой парень, ты бы просто отбил Гарри, – спокойно сказал Рон. – В чем разница?

– Ты у нас главный спец в любовных делах, да, Уизли? – прошипел Драко. – То-то ты был так счастлив в личной жизни.

Вне себя, он вскочил на ноги и вылетел из спальни, не хлопнув, однако, дверью – он вовремя вспомнил о спящем Малькольме.

«Что он себе позволяет? – кипел Драко. – Чертов призрак! И почему я с ним разговариваю? Это же Уизли!

Что с того, что он мертв – он все еще Уизли, а я не желаю иметь ничего общего с Уизли!»

«Ага, интересно! А кто тискался с Билли на дне рождения Гарри?»

«Твой полоумный брат пытался изнасиловать меня! И вообще, отстань! Я имею право побыть один?»

Ответа не последовало, что, наверное, должно было означать, что Уизли решил уважить просьбу Драко. Эта внезапная тишина в мыслях охладила гнев Драко, и он остановился, чтобы при свете вспыхнувших факелов оглядеться и понять, куда его с бешеных глаз занесло.

Он был рядом со снейповским кабинетом. Что-то дрогнуло в груди Драко, и он медленно подошел к двери кабинета и коснулся пальцами стены. Именно здесь… здесь он прижимал Гарри спиной к холодным камням, когда они целовались в самый первый раз. Он прильнул к стене, касаясь ее ладонями и горящим лбом.

Гарри… Неужели я всю жизнь буду помнить вкус твоих губ? Ждать, что однажды ты снова поцелуешь меня?

Как же мне не хватает твоих рук – просто рук вокруг меня… Как же мне страшно жить, Гарри… Я ловлю себя на мысли, что жду, когда ты вернешься ко мне. А потом понимаю, ясно-ясно, что это теперь до конца моих дней. Пустое ожидание. Тоска. Возможно, мне просто надо пойти и спрыгнуть с Астрономической башни…

Страшная мысль о самоубийстве вдруг стала единственным решением, и Драко даже ощутил легкую радость от того, что сейчас все закончится. Малькольм, наверное, будет плакать. Сириус расстроится, и еще Ксавье.

Бабка огорчится по-французски бурно, и по-французски быстро придет в себя. Нарцисса устроит пышную истерику, наденет траур и будет внимательно следить, идет ли ей выражением скорби. Отец… наверное, он презрительно скривит губы. Самоубийство – это слабость, скажет он. Ну и ладно, с болезненной радостью подумал Драко. Еще раз досадить тебе, чертов ублюдок…

А Гарри… Гарри не поверит сначала. Кто-нибудь сообщит ему, а он не поверит. Пойдет в больничное крыло, и там ему покажут тело. И он, конечно, будет плакать. Наверняка будет – в Гарри вообще очень много слез. И почувствует себя виноватым, наверное. Поцелует Драко в остывшие губы. Вспомнит, как эти губы целовали его…

Драко зябко передернулся и оторвался от стены. Хватит, хватит, хватит! Он никому ничего не должен – это ему кругом должны, только никто не спешит расплачиваться. Интересно, они хоть сколько-нибудь пожалеют? Должны пожалеть. Не может быть, чтобы его совсем-совсем никому не стало жалко…

Драко сморгнул. Ему вдруг показалось, что из-под двери в кабинет Снейпа пробивается полоска света.

Погасив в сердце безумную надежду, Драко осторожно потянул дверь на себя…

Горело несколько свечей, парящих в воздухе, еще камин и спиртовка под котлом. Рядом стоял Гарри и, в задумчивости обхватив рукой подбородок, смотрел в котел. Наконец он отпустил подбородок, потянулся к столу и взял оттуда какой-то белый сверток.

Перезвон, перезвон, пере-перезвон… – донеслось до Драко его слегка фальшивое пение. – Ах, как славно нам… Да что же это за фигня!

Он в раздражении отвернулся от котла – и встретился взглядом с Драко.

– Ты что здесь делаешь, Поттер?