Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

– Спасибо. Одни «комплименты».

– У меня нет времени «разжевывать» это тебе. Меня скоро отправят в госпиталь, а оттуда прямиком домой… Я хочу, чтоб ты сорвал с себя кожу, но построил то, что сейчас кажется невозможным. Я не знаю как и не знаю «что», но это должна быть мечта, которую можно потрогать…

– Зачем тебе это нужно? – серьезно спросил Туманов.

– Сам я это не сумею… Не тот человек… А ты сможешь… Но это будет не только твоя работа. Без меня ничего не вышло бы… Моя идея… Мечта… Единственное подтверждение того, что я существую на земле… Чтоб не просто так, без следа…

– Ты – сумасшедший, – с невольным уважением сказал Туманов.

– Нет, просто мечта – это цель в жизни, в пути же к ней – смысл… А?.. Ловко я смысл жизни отыскал? – он невольно застонал и Туманов впервые усомнился, что рана Зуева – лишь «царапина». Он наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе, но сержант с неожиданной силой толкнул его в грудь.

– Обещай!

– Обещаю.

– Я верю тебе, но если ты нарушишь клятву…

– Что ты психуешь? – успокаивающе сказал Андрей, – Все будет в порядке. Мы с тобой не раз еще поговорим на эту тему…

– Я хочу, чтоб пока я у себя в деревне комаров кормил, ты здесь глупостей не наделал… А то я всю жизнь в деревне просижу, – с трудом улыбнулся он.

– Не просидишь, – улыбнулся ему в ответ Андрей.

– А теперь иди… И надери им задницы так, чтоб у них пена изо рта пошла!

– Это я сделаю, – пообещал Туманов и оглянулся, всматриваясь в темноту. – Только сперва тебя кому нибудь из наших передам.

– Иди! – рявкнул Зуев и еще раз толкнул его в грудь. – Иди, я сказал! Не маленький, не потеряюсь… Один фонарик оставь, и иди… меня по его свету найдут…

Туманов включил фонарик, положил рядом с сердито сопящим сержантом и заменив у автомата магазин, медленно пошел в темноту.

– Не тяни резину, – прикрикнул на него Зуев. – Иди! Я о себе сам позабочусь! Если будут запаздывать – по рации скоординирую… А они могут еще кого– нибудь…

Отбросив последние сомнения, Андрей, словно волк, наклонил голову и пошел в темноту по следу крови.

Приподнявшись на локте, Зуев долго смотрел ему вслед. Он боролся с разрывавшей грудь невыносимой болью до тех пор, пока над ним не склонились ребята из группы «быстрого реагирования», поднятые по тревоге услышавшим выстрелы проверяющим.

– В ту сторону, – махнул он рукой в другой конец улицы. – Трое… с оружием… За ними пошел Туманов…

И потерял сознание.

– Товарищ полковник, старший лейтенант Пензин по вашему приказанию прибыл.

– Добрый день, Виктор Владимирович, – комполка крепкой рукой сжал в приветствии ладонь Пензина и кивнул на стул. – Присаживайтесь. Как дела во взводе?

– Хорошо, товарищ полковник. Готовимся к сдаче экзаменов. Через месяц распределение по ротам полка.

– Есть шанс, что кто-то не сдаст экзамен?

– Никак нет, – Пензин даже обиделся.

Полковник заметил это, и скрывая улыбку, разгладил пышные усы.

– Н-да, – протянул он, – это хорошо… хорошо… Виктор Владимирович, я хотел бы вернуться к событиям, произошедшим в командировке, я понимаю, что вам все это уже надоело, но…

– Я написал уже килограмм отчетов, – враз помрачневший Пензин даже не заметил, что перебил командира. – Меня неоднократно допрашивали в особом отделе полка и даже таскали в особый отдел дивизии. Я рассказывал эту историю сотни раз и если теперь меня разбудить посреди ночи и спросить, я распишу все эти события по секундам. Я прекрасно понимаю, что то, что произошло – ЧП, и требует письменных рапортов и отчетов, но сколько же можно?

– Виктор Владимирович, – мягко прервал этот монолог полковник. – Я полагаю, что сегодня мы возвращаемся к этому эпизоду в последний раз. И даже признаюсь вам, что ваша позиция вызвала симпатию как у меня, так и у командира дивизии… это наши солдаты, наша дивизия, и нам держать за них ответ. Подозреваю, что в дальнейшем обстановка в стране обострится еще больше и «шишки» посыплются на нас со всех сторон. Очень сложно объяснить гражданским, что такое война. Но есть законы, в которые должны укладываться наши действия. В результате мы оказываемся меж двух огней, когда с одной стороны перед нами поставлена задача, которую нам предстоит выполнить и выжить, и это диктует нам одни правила действий, а с другой стороны – требования конституции, не предусматривающие подобные ситуации, и следовательно, диктующие совсем иные правила. Но коль уж такая ситуация сложилась и мы с ней столкнулись, стало быть, требуется ее освоить. Чем мы и занимаемся… Расскажите мне еще раз события той ночи.

Несколько успокоенный словами командира, Пенит наморщил лоб, словно вспоминал заученный наизусть урок, и твердым голосом перечислил:

– После моего инструктажа сержант Зуев и курсант Туманов выдвинулись на вверенный им пост, и в 22.30 сменили наряд второго взвода. Примерно в 00.15 они по рации доложили дежурному о том, что на вверенном им участке без происшествий. Спустя тридцать минут проверяющий от полка капитан Красиков услышал доносившиеся со стороны их поста выстрелы. Сообщив по рации дежурному о происшествии, он, в сопровождении курсанта Петрова направился на место происшествия. Прибыв туда одновременно с группой быстрого реагирования, он обнаружил лежащего на земле сержанта Зуева. Сержант успел сообщить ему о встрече с неизвестными, которые на требование предъявить документы открыли по военнослужащим огонь. Зуев был ранен в первые минуты боя, а курсант Туманов, открыв ответный огонь, заставил противника отступить, – Пензин замолчал и выжидающе посмотрел на полковника.

– Продолжайте, продолжайте, – одобряюще кивнул тот. – Здесь начинается для меня самое интересное.

– Убедившись, что раненый сержант находится в безопасности, Туманов принял решение задержать убегающих преступников. В полуразрушенном здании, находящемся примерно в трехстах метрах от места происшествия, он настиг их. На предложение прекратить сопротивление и сдаться, преступники ответили выстрелами из пистолетов. В результате завязавшейся перестрелки преступники были уничтожены. По прибытии на место дислокации взвода, Туманов доложил мне о происшествии сперва в устной, а затем и в письменной форме… На мой взгляд, с его стороны нарушения законности и устава не было…

– Виктор Владимирович, вы ведь должны знать правила ведения боя не только теоретически, но и практически… Недавно к нам пришла копия заключения экспертизы. Из трех… Заметьте – из трех!.. тел мародеров, было извлечено четырнадцать пуль от «калашикова»… А теперь объясните мне, человеку «едва знакомому» с условиями ведения ночного боя, как можно в кромешной темноте умудриться нашпиговать противника таким количеством свинца?.. Нет, если бы у него были с собой три-четыре запасных «рожка» к автомату, я бы понял… Но ведь их было всего два? К тому же один из них полупустой?..

– Наверное, он очень хороший стрелок, товарищ полковник, – серьезно ответил Пензин. – Иначе как это можно объяснить?

– Ну… Можно еще предположить, что он стреляет «на слух», как ковбой, – прищурился комполка. – Или это были «самонаводящиеся» пули… Правда, я и не знал, что мой полк так хорошо оснащен. Стыдно: я, командир полка, а таких простых вещей не знаю… нет, лейтенант, здесь только два варианта: либо парнишка видит в темноте как кошка, либо.

Полковник замолчал, ожидая, что Пензин сам закончит за него фразу, но лейтенант молчал и, вздохнув, он договорил сам:

– Либо он, отыскав преступников, попросту уничтожил их, безо всяких «сантиментов»… вы понимаете, что я смягчаю выражения? Это было ясно с самого начала, но столь же ясны были и руководящие им мотивы, потому что ваше объяснение и рапорт были приняты, рассмотрены, а дело закрыто. Кроме того, сообщу вам конфиденциально: первичные показания группы быстрого реагирования, прибывшей на место происшествия сразу после перестрелки и которым Туманов рассказал нечто иное, чем после встречи с вами, были ими переписаны заново после беседы в особом отделе. Особисты объяснили им разницу между тем, что «произошло на самом деле», и тем, что они восприняли чисто субъективно, и следовательно – «ошибочно»… к счастью, ребята оказались сообразительные и не только переменили показания, но и твердо стояли на них в дальнейшем. Военная прокуратура удовлетворена. Но все же этот инцидент не прошел бесследно, потому я и вызвал вас сегодня… Виктор Владимирович, как я уже говорил, обстановка в стране все больше накаляется, и наша дивизия вынуждена нести боевые дежурства в разных «горячих точках» все чаще и чаще… в связи с этим приходится вносить изменения и коррективы в тактику и методы, которые мы применяем. В нашей дивизии существует батальон особого назначения, в каждом полку – рота особого назначения, а теперь еще принято решение добавить к этому и отряд особого назначения. В каждом полку будет создан один такой отряд для выполнения особо ответственных задач: освобождение заложников, подавление особо ярких точек сопротивления, борьба с терроризмом… В дивизию набраны лучшие ребята со всей страны. В «отдельные роты» – наиболее физически подготовленные из них, а в «отрядах особого назначения» будут лучшие из лучших. Элита. И не только по физическим данным… Мы внимательно рассмотрели ваше личное дело, и нашли, что ваша кандидатура вполне подходит на эту должность. Поэтому я спрашиваю вас: готовы ли вы взять на себя ответственность возглавить подобный отряд? Обучать его, воспитывать и отвечать за его действия?

Пензин минуту подумал и уверенно кивнул:

– Да.

– Хорошо. Я надеялся, что вы так и ответите… Тем более, что приказ о вашем назначении мной уже подписан. Вам самому предоставляется возможность отобрать из состава полка солдат, с которыми вам предстоит работать. Двенадцать солдат и одного сержанта. У вас есть на примете сержант, способный справиться с подобной задачей и быть вашим помощником? На кого мне готовить приказ?

– Полагаю, товарищ полковник, что и этот приказ у вас уже подготовлен, – уверенно сказал Пензин, и легкая улыбка, промелькнувшая на лице полковника, подтвердила его догадку. – Туманов. Сержант Туманов.

Они стояли перед ним и оценивающе рассматривали. Высокие, атлетически сложенные, все, как на подбор «мастера» и «кандидаты в мастера» спорта, уже закаленные переделками и испытанные в командировках. Они изучали Туманова с не меньшим интересом, чем он – их. У некоторых в глазах Туманов видел неприкрытую насмешку. Немудрено – он был на полголовы ниже самого низкорослого из них.

На левом фланге красовался ефрейторскими нашивками Семен Павлов – его Туманов помнил еще по учебной роте. Именно его и порекомендовал в первую очередь Туманов подбирающему состав отряда Пензину. Теперь Павлов занимал должность стрелка– пулеметчика. Далее шел Кирилл Суханов, радист. Сергей Бирюков, снайпер. Два закадычных друга – Кузькин и Меркулов, отслужившие уже по полтора года, и прочие, фамилии и биографии которых Туманов выучил наизусть. Теперь он пытался расширить сухие строчки характеристик, всматриваясь в лица тех, кто теперь зависел от него, и от кого зависел он, понять их, узнать и угадать характеры.

– Значит так, – сказал он. – Как вам уже известно, моя фамилия – Туманов, и я назначен сержантом этого отделения. Нравится вам это, или нет, но нам предстоит провести с вами остаток нашей службы. Специфика нашего отделения несколько отлична от прочих, поэтому и отношения между вами должны отличаться от тех, что царят в роте. Если кто-то из вас питает иллюзии, что служба в этом отделении дает какие-то привилегии, то я должен его разочаровать. Служба в этом отделении только «обязывает»! Мне безразлично, кто сколько из вас прослужил: год или полтора. Для меня все вы – боевые единицы, которые мне предстоит спрессовать в единый ударный механизм. Все, что мешает объединению, я буду уничтожать. В корке! Отраду – быть, несмотря ни на что. Если кто-то захочет быть отдельной «частью», подразумевая какие-то физические или временные преимущества, якобы дающие привилегии, тот открыто объявит себя разрушителем того, что должно называться «командой». И если мне не получится убедить его в обратном, то я попросту избавлюсь от него… Но полагаю, что такой вариант маловероятен: упрямей меня в этом мире есть только две вещи – пирамида Хеопса и «бухарский ишак».

Солдаты невольно заулыбались.

– Я знаю, о чем вы думаете, глядя на меня, – продолжал Туманов, – Вы пытаетесь понять, почему я назначен вашим командиром. И наверняка в ваших головах крутятся две версии: «либо выскочка», «либо лизоблюд», выпрашивающий «вольготную» должность «по блату». И то, и другое – ошибка. Посмотрите друг на друга, оцените, ужаснитесь и представьте, кем же надо быть, чтобы объединить и подчинить себе таких отъявленных головорезов?.. Представили?.. Так вот: я – еще хуже!.. Впрочем, скоро вы это узнаете. Словами всего не передашь. И я – вас, и вы – меня, узнаем лучше, когда спустим друг с друга по десятку шкур. А пока что я требую от вас только одного: бездумного и беспрекословного повиновения. С сегодняшнего дня думать за вас буду я. Я не требую от вас потери индивидуальности, но мне необходимо, чтобы вы слились в одно, единое целое. Я тоже часть этого коллектива, но я та «часть», которая принимает решения. Поэтому о какой-то «любви» между нами не может быть и речи. Во-первых, я не женщина, чтобы меня любить, а во-вторых, только извращенец может любить того, кто отдает ему приказы. У меня тоже есть тяжелейшая задача – заслужить ваше уважение… Но не больше. Уважать меня вы начнете тогда, когда почувствуете, что я научил вас чему-то и дал что-то. А до этого я заслужу вашу ненависть, именно потому, что заставлю научится чему-то… А для начала мы уточним, что вы уже умеете, и чего не умеете. У меня есть настойчивое предчувствие, что нам предстоит пережить парочку нелегких месяцев… Отделение!.. Напра-во!.. На полосу препятствий, бегом… марш!..

Минут через десять после того, как свет в зале погас, Туманов пробрался между рядами стульев и вышел на улицу. Фильм, который сегодня показывали в клубе, он смотрел не менее пяти раз, из-за не отличающегося разнообразием репертуара, поставляемых в полк кинолент. Отойдя к беседке для курящих, Туманов вынул из пачки сигарету и закурил.

Лето выдалось жаркое. Даже в беседке, окруженной высокими тополями, не было долгожданной прохлады. Знойный воздух пропах плавленным асфальтом и краской. Туманов снял пилотку и вытер катившийся со лба пот.

– Пропекся? – спросил входящий в беседку Пензин. – Я вот, тоже, сбежал. В клубе в пору веники раздавать, да париться. Знаешь, что завтра делегация из Японии приезжает?

– Опять? – с тоской спросил Андрей. – Сколько же можно? Раз в месяц обязательно кто-нибудь приезжает, то американцы, то японцы, то китайцы, то вожди племени «тумбу-юмбу»… Так мы скоро в хозроту превратимся. Каждый раз перед их прибытием «траву в зеленый цвет красим». Те разноцветные полосы, что мы на ступеньках перед приездом каждой делегации заново красим, уже сантиметровой толщины стали. Еще пара покрасок – и можно будет сбивать долотом…

– Чтоб «служба медом не казалась» – сказал Пензин. – Как дела с ребятами? Ладите?

– Угу, – отозвался Туманов, прикидывая, у старшины какой роты в очередной раз «стрелять» краску.

– Ты там не перестарайся. Мне командир полка уже заявил, что если кто из твоих хлопцев от перегрузок «спечется», то он будет гонять меня по полосе препятствий по той же программе, что и ты – их…

– Что? – вернулся из размышлений Туманов. – Ах, это… Каждый из них здоровее меня вдвое. Если выдерживаю я, то выдержат и они. Поначалу еще шутили. Зарядку делают, или приемы отрабатывают, так просят, чтобы отошел, а не то, мол, «зашибут ненароком». Еще через пару недель шутить перестали – сил на то, чтобы ворочать языками, не осталось… Но парни отличные, в этом мне просто повезло. Впоследствии это такой коллектив будет!.. О Зуеве никаких вестей?

– Нет, – быстро сказал Пензин и отвел глаза в сторону. – Никаких. Я же тебе говорил – отправили в госпиталь, но раны не серьезные. Полечится – и сразу домой. Да еще с медалью…

– Надо будет на «гражданке» обязательно съездить к нему, – сказал Туманов. – Посмотреть, каков он без формы… Вот ведь умен мужик! Голова! Будет из него толк в жизни.

Лейтенант кивнул, удовлетворенно отметив про себя, что Туманов впервые упомянул о планах на будущее. Если Зуев был прав на его счет, то «кризис» уже миновал.

– Пойду я, товарищ лейтенант, – сказал Андрей– Нужно еще подготовиться к «неожиданному сбору по тревоге». Вы знаете, что сегодня в пять часов будет контрольный сбор по сигналу «Ураган»?

– Я-то знаю, а вот ты откуда прознал? – удивился Пензин.

На лице Туманова промелькнула обида.

– Понятно, – покачал головой лейтенант. – Вот она – секретность… Утечка информации даже из штаба полка… Писарь шепнул, или помощник дежурного? Впрочем, это уже неважно… Да, в пять будет сбор полка. Ситуация на юге все больше накаляется. «Горячие точки» зажигаются на карте, как гирлянда на новогодней елке… Ох, терзает меня предчувствие, что скоро и до нас очередь дойдет. Полетим в какой-нибудь «Тыр– Быр-Сум», разнимать два племени, юрту не поделивших…

– Вот в том-то и беда, что им «юрты» делить приходится. Было бы у каждого по дому, да по «надежному» куску хлеба, может и не было бы войны.

– Не так все просто, – вздохнул офицер, – Многие из них побогаче нас с тобой вместе взятых будут, а вот с чего бесятся? То религия разная, то власть сменить желают, то отсоединиться, то присоединиться, а смысл один – власть и деньги… Ладно, беги. Твое отделение отвечает за полевую кухню роты?… Только постарайся раньше сигнала тревоги ее на плац не выкатывать, – пошутил он.

– Выкатим в одну минуту шестого, – улыбнулся в ответ Туманов. – Если от Зуева весточка придет, вы мне скажите, хорошо?

– Хорошо… Скажу, – Пензин проводил взглядом убегающего сержанта и достал из пачки новую сигарету. Он-то одним из первых узнал о том, что сержант четвертой учебной роты Юрий Степанович Зуев скончался два часа спустя после поступления в госпиталь. Врачи констатировали причину смерти – инфаркт миокарда…

– Подналяжем, – крикнул Туманов, упираясь плечом в угол громоздкой, армейской кухни. – И-раз!.. ничего-ничего, сейчас пойдет… и еще раз!

Колеса кухни намертво застряли в грязной канаве, преграждающей въезд на территорию полковых складов. Взмокшие и злые солдаты что было сил пытались сдвинуть многопудовый «железный ящик», но пока их попытки были безуспешны. Туманов посмотрел на часы и недовольно «поцокал» языком – времени до начала тренировки полка оставалось все меньше.

– Какой кретин тут траншею выкопал?! – ругался сквозь зубы красный от натуги Кузьмин. – Да и ты, сержант, хорош – отпустил пол-отделения вещмешки укладывать! Здесь не только вчетвером, но и ротой не управимся.

– Управимся, – ободрил его Андрей. – А вещмешки они и за себя и за тебя уложат… Так что, давай, навались…

– Вот «молодых» сюда и нужно было «запрягать», – не унимался осатаневший от палящего солнца и безуспешных попыток Кузьмин. – Нашел кого на «блатную» работу подряжать – «сосунков зеленых»!.. А «дедушки» должны пузо надрывать!.. Вот сам и толкай! – он зло сплюнул и отошел в сторону. – Нашел «молодого»!.. Хоть бы сам не позорился – сержант, а толкает эту бандуру наравне со всеми… Вон, пошли Суханова в роту, пусть «молодых» приведет!..

В воздухе повисла напряженная тишина. Солдаты смотрели на Туманова, ожидая его реакции. С трудом сдержав охватившую его злость, Андрей сухо сказал:

– До роты и обратно – двадцать минут. Не успеем в срок, а вот если из присутствующих здесь никто халтурить не будет, и натает работать в полную силу, то через пять-шесть минут мы эту «бандуру» раскачаем и вытащим… И вот что, Василий, мне все равно, сколько тебе осталось до «дембеля», это я тебе уже объяснял… А кухню ты толкать все же будешь…

– «Все равно»?! – прищурился Кузьмин. – Ну, а мне на тебя и на твои «лычки» – «все равно»! Посмотрим, как ты меня заставишь этот металлолом вытаскивать!.. Ну, давай, поори: «Рядовой Кузьмин! Я вам приказываю!» Давай!..

– Встань на свое место, – тихо сказал Туманов. – И толкай… Вытащим эту кухню на плац, а позже решим наши с тобой проблемы… Найдем способ.

– Вот я как раз на «своем месте» и стою, – издевательски усмехнулся Кузьмин. – А ты на свое встань, и толкай, сколько влезет. Раз тебе это в кайф…

– Последний раз, добром прошу…

– Да пошел ты! – Кузьмин сделал шаг в сторону казармы, но Туманов преградил ему путь.

Не раздумывая, Кузьмин толкнул его в грудь, отталкивая с дороги. Солдат был куда выше и тяжелее, и Туманов невольно пошатнулся, больно ударившись локтем об угол злополучной кухни. Перед его глазами что-то полыхнуло и на какой-то миг он потерял контроль над собой. Сигнал, данный подсознанием, был прост: «Нападение-защита-поражение», и прежде чем он осознал, что делает, его кулак с хрустом врезался в скулу самоуверенного противника…

– Вот это аперкот! – невольно вырвалось у наблюдавшего за схваткой Павлова.

Туманов растерянно переводил взгляд с лежащего на земле тела на свой кулак, и обратно. Злость как-то разом исчезла, уступая место стыду. Но прежде чем он успел что-то сделать, Кузьмин с трудом сел на земле и очумело помотал головой.

– Что это было? – искренне спросил он. – Чем ты мне врезал?

– Кулаком, – растерянно сказал Туманов и подхватил его за плечо, помогая подняться. – Ты это… не очень? Ты извини меня… Я как-то… Все так нехорошо получилось…

– Все в порядке, – Кузьмин осторожно потрогал челюсть и скривился от боли. – Кость вроде цела… Только очень хочется попросить маму, чтоб пеленки поменяла… Да-а, вот это удар!.. А с виду – такой хрупкий…

– Это только по сравнению с вами, – сказал Андрей. – Ты как?

– Вроде ничего, – с сомнением отозвался Кузьмин. – Только в башке какой-то засранец забыл выключить отбойный молоток… Все! Вроде нормализовалось… Не будем время терять, и так опаздываем. Давайте-ка эту «махину» вытаскивать, а то «особого назначения», «особого назначения», а последними плетемся…

Он подошел к кухне и налег плечом:

– Давай, мужики, навались!..

Солдаты вновь встали на свои места и замерли, ожидая команды. Туманов удручено покачал головой, встал рядом с Кузьминым и, приноровившись, скомандовал:

– На счет – «три»… Раз… Два… Три!..

– Неплохо, – сказал командир полка, выключая секундомер. – В смысле: отвратительно, но по сравнению с прошлым разом – «день и ночь». Третья рота, как всегда, опаздывает, капитан Северин, я рекомендую вам провести занятия с офицерским составом, а затем, отдельно, с сержантским, заверяю вас: после этого организация в вашей роте поднимется вдвое. Первая рота – очень неплохо. Спецрота – тоже неплохо. Отделение осназа – неплохо. Остальным еще предстоит тренироваться. Сейчас командирам рот разнести личный состав по казармам и детально разобрать причины опозданий и несогласованных действий… Полк! Разойдись! Отделение осназа и старший лейтенант Пензин – ко мне!

Дождавшись, пока остальные роты разведут по казармам, полковник не торопясь прошелся вдоль строя замерших перед ним солдат.

– Рядовой? – остановился он напротив Кузьмина.

– Рядовой Кузьмин, – представился тот.

– Скажи-ка мне хлопчик, откель у тебя столь примечательный синяк на скуле? – поинтересовался Бобылев, с неподдельным интересом рассматривая переливающийся фиолетовыми отблесками синяк.

– Транспортируя полевую кухню на место сбора, споткнулся и ударился об угол, товарищ полковник, – бодро отчеканил Кузьмин.

– Сколько прослужил? – уточнил полковник.

– Полтора года, – доложил Кузьмин. – Просто, торопились очень, товарищ полковник… Вот с разбегу и…

– «С разбегу», значит, – задумчиво покачал головой полковник. – «С разбегу» – это плохо… Под ноги нужно смотреть… Туманов!

– Я!

Почему это бойцы осназа, которые должны, по идее, и в «огне не гореть» и в «в воде не тонуть», у тебя спотыкаются как «кисейные барышни»? Не прослужи он полтора года, я мог бы недоброе заподозрить, глядя на его синяк и разбитые костяшки на твоей правой руке… Но раз «полтора года»… Да еще «торопились очень»… Но еще раз кто-нибудь «споткнется» – пеняй на себя… Ты уж постарайся проследить, чтоб твои солдаты под ноги смотрели… Теперь вот что. Сегодня к нам в часть прибывает делегация японских военных… «Гласность»… так ее раз-так… Насколько мне известно, японцы захотят осмотреть спортклуб полка и ознакомиться с нашей системой рукопашного боя. В 18.30 вы должны быть в спортклубе. «Поработайте» перед иностранцами «технично», но без этого… Ну, вы понимаете… И не дай вам Бог согласиться, если кто-нибудь из делегации попросит разрешения поработать с вами в спарринге… Ясно?

– Так точно, – уныло отозвался отряд.

– Не понял?!

– Так точно!

– Вот теперь вижу, что осознали, – сказал Бобылев и еще раз подозрительно оглядел лица солдат. – Пока все.

Повернулся и направился ко входу в помещение штаба полка. На полдороге оглянулся, с сомнением покачал головой и повторил:

– Никаких спаррингов! Иначе – в наряд по кухне! На трое суток! Картошку чистить!..

Туманов взглянул на часы и поднялся.

– Заканчиваем, – скомандовал он. – Сдайте ножи повару, приведите себя в порядок, и в казарму. До отбоя два часа осталось, а вам еще форму в «первозданное» состояние приводить. Завтра строевой смотр, не забыли?

Лениво ковырявшие картошку солдаты встали со скамьи, не затрудняя себя розыском старшего повара, побросали ножи в чан с картошкой и поплелись через плац к казарме. Оставшиеся у огромного чана с неочищенным картофелем «проштрафившиеся» из других рот с завистью посмотрели им вслед.

– Халявщики, – сказал хохол-ефрейтор, дождавшись, пока отряд отойдет на приличное расстояние. – Время кончилось и ушли, а нас, пока не дочистим, ни за что не отпустят.

– За них есть кому заступиться, – пожал плечами его круглоголовый сосед. – У них сержант «пробивной», сам их «поедом ест», но другим «на зуб» не дает, будь то хоть сержант, хоть полковник. Был бы у тебя такой командир, так и ты не парился бы здесь дольше положенного.

– Я и говорю – халявщики, – подтвердил ефрейтор– Какая разница – обычная рота или «осназ»: картошки-то меньше половины начистили.

– Не скажи… Они за месяц вкалывают куда больше, чем мы с тобой вместе взятые за всю службу. Ты видел, как они тренируются?.. Нет уж, лучше буду картошку чистить… Да и с другой стороны посмотреть: мы здесь за «пролеты» сидим, а они в наряды за озорство влетают.

– Какая разница? – удивился ефрейтор. – Меня за нечищенное оружие ротный сюда упек, а их за японцев сослали. Точно такой же «пролет»… Только они теперь спать пошли, а нам еще полночи над чаном висеть.

– Про это я и говорю. Ты «недоработал», а они «переработали». Слышал, что в спортзале было?

– Краем уха…

Его собеседник ехидно усмехнулся:

– Это было «нечто»!.. Я там полы мыл перед прибытием делегации, ну и решил малость вздремнуть в углу, на татами… За это, кстати, и схлопотал пару нарядов. Проснулся только, когда в спортзал целая куча начальников ввалилась с комдивом во главе. Так что, имел удовольствие лично наблюдать эту комедию. Наших «осназовцев» переодели в трусики-маечки и демонстрируют японцам как «рядовых советских солдат, занимающихся физподготовкой, согласно ротному расписанию». Ну, а японцам вздумалось «вживую» проверить, «чито есть руськи подготовка солдат». Комполка мялся-мялся, отговаривался-отговаривался, но японский офицер уж больно дотошный попался, настоял на своем. Пока японца в спортивный костюм переодевали, комполка подходит к Туманову и что-то ему на ухо, угрожающе так: «бу-бу-бу»… Предупреждает, значит, чтоб «полегче». Тот покивал, встали они с японцем в пару, ждут. Рефери свистком сигнал подал, японец тут же как-то «козликом» запрыгал, руками-ногами машет, смешно так… Туманов посмотрел-посмотрел, да как врежет ему, без затей, справа… Японец через голову перекувырнулся и лежит. Комполка – к Туманову, и опять ему на ухо, яростно так: «бу-бу-бу». От Туманова к начальнику японской делегации, с извинениями. А тот вроде свое восхищение выражает, но все же видно, что раздосадован. И предлагает нашему комполка на офицерском составе проверить, у кого подготовка лучше. Мол, солдаты-солдатами, но боеспособность армии определяется офицерами, и что– то в таком духе… Комполка краснеет, мнется, но комдив его в сторону отвел и что-то на ухо: «бу-бу-бу». Так же, как тот незадолго до этого Туманова поучал, мол: «полюбезней с гостями». И вот уже наш комполка с их начальником в стойки встали. Только рефери свистнул, а японец уже лежит. Переусердствовал наш полковник от неловкости. Тут же комдив к нему – и на ухо: «бу-бу-бу»!.. И смех и грех! Не знаю, что с комполка сделали, а Туманов с отрядом картошку «кучерявили» с самого утра.

– В любой другой стране отпуск бы дали за такие показатели, – проворчал ефрейтор. – А у нас в наряд посылают.

– Ты же знаешь, как у нас к иностранцам относятся. Как на инопланетян смотрят, все обидеть чем– нибудь боятся, мол, оплошают – и «Контакт не состоится»… На Руси раньше не считалось воровством, если бедняк украл продукты у богатого, чтобы накормить гостя… А слышал, как они на войлочной фабрике пожар тушили? Когда Туманов первым делом бросился библиотеку спасать и распахнул дверь комнаты, в которой тихо тлели книги?… Дело было так…

– Это еще что такое?! – раздался за их спинами голос дежурного по полку. – Языками мелем, а картошка и наполовину не начищена?! Почему вас только десять человек? Где вторая половина наряда?

– «Осназ» уже ушел, – сказал ефрейтор.

– Ах, «осназ», – протянул дежурный. – Кхм-м… Ну, тогда работайте вдвое быстрей, картошки на полк много надо…

Солдаты вздохнули и склонились над чаном…

Туманов юркнул было под одеяло, но вспомнил, что забыл просмотреть почту, доставленную сегодня в роту. Пошарил под кроватью, отыскивая грубые армейские тапочки, и подтянул кальсоны, побрел к посту дневального. Молодой солдат, из последнего призыва, стоявший на тумбочке «дневального вытянувшись во фрунт», умоляюще посмотрел на него.

– Чего это ты застыл, как памятник Дюку? – удивился Андрей. – Так ты, брат, и часу не простоишь, расслабься малость, а то окаменеешь.

– Не могу, товарищ сержант, – полушепотом доложил солдат. – Дежурный приказал стоять «смирно», чтобы когда войдет проверяющий…

– А кто сегодня дежурит?

– Сержант Пискунов.

– А-а, – протянул Туманов. – Коля опять «нарезается» за чужой счет?.. Что с дивизией делается? – ворчал он, перекладывая стопку писем. – Уже и здесь появляется «положено» и «неположено», «деды» и «духи», «земляки» и «неуставщина»… Раньше брали только тех, кто за метр восемьдесят ростом, а теперь уже и метр шестьдесят за милую душу идут… Дивизия особого назначения назы… О! Это мне…