Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Он запнулся на полуслове, почувствовав затылком ствол «Макарова». Королев спокойно вынул из его руки пистолет, извлек обойму, проверяя патроны, и повторил:

– И отшлепают…

Туманов спрятал свой пистолет в кобуру, отцепил от пояса наручники и защелкнул их на запястьях в раз сникшего «вояки».

– Первый, – констатировал он. – У второго тоже машина?.. Нет?.. Жаль. Придется бить окна…

– И запомните, – сказал Клюшкин, заканчивая наставление, – самое важное – прижать организатора. Против него у нас практически ничего нет. «Ремонтная бригада» – старой закалки, от них не ждите ни слова. Показания несовершеннолетнего… Сами понимаете, да?.. Но если, с другой стороны, его показания будут подкреплены показаниями покупателей, то этой «вилки» будет достаточно, чтобы попытаться что-то сделать… Королев, вы зачем хулиганили при задержании?

– Мы?! – сделал «круглые» глаза оперативник. – Вы что, Иван Петрович?! Вы же нас как облупленных знаете – птички не обидим… Остановились перекурить, вдруг выскакивает малец с наганом и давай вопить, что мы у него стекла побили… Спутал с кем-то, наверное… Но наш святой долг задержать и изъять незаконно носимое оружие… И надо же, какое совпадение… Вы не поверите – оказалось…

– Доиграешься, – беззлобно сказал начальник.

– Будут законы для нас, будем работать, как под конвоем: шаг влево, шаг вправо – побег, прыжок на месте – провокация. А пока что – увы…

– Для вас какие законы ни изобретай, все равно поперек пойдете. Это у вас в крови… Все, хлопцы, по местам. К вечеру «покупатели» должны быть «в расколе», а их показания – лежать у меня на столе… Туманов, перед тем как браться за «покупателей», официально допроси организатора. Чисто формально. Ничего интересного мы от него сейчас все равно не услышим, но в процессе дела менять свои показания он будет часто, и нам не помешает иметь «про запас» все его версии в «зафиксированном виде»… Вперед!

Оперативники вышли из кабинета начальника. Королев весело подмигнул Туманову:

– Зря старик переживает. Теперь уже никуда не денутся. Не все же «вхолостую» работать, мелких воришек да наркоманов задерживать… Надо изредка и что-то посерьезней «поднимать». Для разнообразия.

– Задерживаем-то мы и тех, кто «посерьезней», – вздохнул Андрей. – Да вот только не хотят они что-то сидеть… Вроде и делаем все добротно, даже нет-нет, а и обойдем где-нибудь «острый угол» законодательства, ан нет – опять увернулись… Знаешь, Коля, мне все больше и больше хочется, чтобы в этом мире что-то зависело и от меня лично. Устал я от непробиваемости «верхов»…

– Становись президентом или сенатором, – просто посоветовал напарник. – Или, на худой конец, «новым русским» – этим тоже все наши законы по… Ну, где-то по пояс будут…

– Рад бы в рай, да грехи не пускают. Где ж я первоначальный капитал возьму? Дай в долг тысяч сто долларов, может, тогда и попытаюсь.

– Дядюшка Скрудж Макдак начинал с десяти центов, – наставительно заметил Королев. – Правда, в Америке и в сказке…

Туманов вошел в кабинет и поднял трубку телефона местной связи.

– Степаныч, – попросил он дежурного, – пришли кого-нибудь из постовых, чтобы Селантьева привели… Нет, не лень, просто солидности добираю… Ну, спасибо…

– На фиг послал? – ехидно поинтересовался Королев. – Это тебе не кино. «Уголовный розыск – элита и гордость милиции». Топай за задержанным сам.

Двери кабинета распахнулись, и молодой постовой ввел высокого, сутулого человека с унылым лицом, на котором больше трети места занимал нос-картошка.

– Товарищ старший лейтенант, – звонким голосом доложил постовой, – задержанный Селантьев по вашему приказанию доставлен.

– Спасибо, Роман, – поблагодарил постового Туманов и предложил задержанному стул: – Располагайтесь, Игорь Павлович.

– Туманов, – дрогнувшим голосом попросил Королев. – Можно тебя в коридор на пару слов?

– Что происходит? – прошептал он в коридоре на ухо Туманову. – В дежурке начальство из главка, или Степаныч на старости лет спятил? Если начальство – ты мне лучше сразу скажи, я из отдела подальше смоюсь, от греха… Ты состояние моих бумаг знаешь…

– Не волнуйся, – похлопал его по плечу Андрей, – и начальства нет, и Степаныч в своем уме… У меня день рождения выпадает на его следующее дежурство.

– А-а, – с явным облегчением вздохнул Королев. – А я уж перепугался… Мне, значит, сей блат аж до самого дня рождения не светит… Ладно, пойду схожу за задержанным сам.

Андрей вернулся в кабинет и сел за стол.

– И долго меня будут здесь мурыжить? – кисло поинтересовался Селантьев. – Сперва мне ваш начальник два часа какую-то ерунду рассказывал, теперь вы за головомойку приметесь? У вас нет прав, чтобы…

– У нас все есть, – мягко перебил его Туманов. – Как в Греции. Все, кроме ваших чистосердечных показаний.

– Мне не в чем каяться. Было бы у вас что на меня – давно бы предъявили.

– Вот и хорошо. Сейчас я вас опрошу, и мы это зафиксируем.

– Ничего я не стану подписывать.

– Почему? – удивился Андрей. – Если вы ни в чем не виноваты и мы этот факт закрепим на бумаге, вам это пойдет только на пользу. А статья «отказ от дачи показаний» в данном случае только оставит пятно на вашем кристально-чистом имидже.

Селантьев с недоверием покосился на оперативника и сказал:

– Значит, так… Ничем криминальным я не занимаюсь. После последней «ходки» завязал. Из задержанных никого не знаю. Ни о каком оружии не слышал. Ребятишек, которые что-то про меня плетут, вижу в первый и, надеюсь, в последний раз. Вчерашний день я целиком провел у сожительницы на даче. Смотрел телевизор. Все.

– Вот и хорошо, – обрадовался Туманов. – Сейчас мы это запротоколируем.

Он быстро заполнил анкетные данные на протоколе, записал показания Селантьева и, подписавшись, подтолкнул протокол к задержанному:

– Подписи здесь, здесь и вот здесь…

– Знаю, не первый раз замужем, – буркнул Селантьев, цепкими глазами впиваясь в строчки протокола.

Прочитав написанное несколько раз, невразумительно хмыкнул и быстрым движением поставил рядом с галочками несколько закорючек, обозначающих подпись.

– Все? – недовольно спросил он. – Теперь я свободен?

– Все, – подтвердил Андрей. – Ах, да!.. Чуть не забыл… Игорь Павлович, вы говорите, что никого из задержанных не знаете? А ведь с одним из них – с Меркуловым – вы вместе отбывали срок в 1975 году и даже находились с ним в дружеских отношениях… Небольшая неувязка. Я должен был напомнить вам об этом в самом начале нашей беседы, но как-то у самого из головы вылетело… Теперь и себе работы добавил, и у вас лишнее время отнял… Придется переписать.

– И впрямь, – «припомнил» Селантьев, – Как это я забыл, а? Да-да, давно это было… Пожалуй, стоит переписать… А старый протокол порвать, да?

– Вот этого не могу, – огорчился Андрей. – Формальность, конечно, но теперь это официальная бумага. Но вы же сами понимаете: что для нашего уголовного кодекса такое мелкое расхождение значит? Тьфу – и забыл. Следователи тоже люди – понимают, что нельзя каждую мелочь запомнить, память ведь не беспредельна. Сейчас я быстренько напишу новый протокол. При каких обстоятельствах, вы говорите, познакомились с Меркуловым?

– Это говорите вы, – поправил Селантьев. – Ладно, пишите…

Закончив второй протокол, Андрей придвинул его задержанному, и после столь же тщательного изучения была поставлена еще одна подпись.

– Вот и хорошо, – Туманов убрал протоколы в ящик стола и вдруг звонко хлопнул себя по лбу. – Ах, я, склеротик старый! Опять забыл! Вот ведь жизнь оперативника: так забегаешься, что даже свою фамилию забываешь. Парнишка-то!.. Парнишка!

– Что «парнишка»? – зло спросил Селантьев. – Что еще?

– Семен Вагинов, – напомнил Андрей. – Вы сказали, что видите его в первый раз. А это же сын вашего соседа – Александра Петровича Вагинова. Во дворе говорят, что у вас с ним очень неплохие отношения. У вас и у него и судимости схожие, и образ жизни подобающий… Забыли вы, наверное, парнишку. По квартире друга какой-то шкет бегает – разве уследишь? Да и приглядываться ни к чему. Бегает и бегает себе… Но расхождение между вашими первичными показаниями и реальными фактами надо стереть. Не поймут. Сейчас мы быстренько напишем правду и снова станем чисты и правдивы, аки голуби небесные…

– Хорошо копаете, – одобрил Селантьев. – Быстро. Только мишура все это. Выеденного яйца не стоит. За забывчивость, как ты, начальник, и сам сказал, у нас не сажают… Может, сразу вспомнишь, что еще «забыл»?

– Не я, – поправил Туманов, – а вы, Игорь Павлович. Вам и вспоминать. У меня-то память «дырявая». Потихонечку-помаленечку вспоминаю. Может, потом что еще и вспомню… Исключительно, чтоб вам помочь…

Постепенно были «вспомнены» показания соседей по даче сожительницы Селантьева, видевших, как вчера днем он отъезжал на серой машине в четыре часа, отпечатки пальцев Селантьева на стакане и бутылке из-под водки, изъятые экспертом с дачи, на которой изготовлялось оружие, а также одна из судимостей Селантьева, полученная за изготовление и распространение холодного оружия.

– Что было – то уже быльем поросло, – спокойно заметил Селантьев, подписывая последний протокол. – За отбытое вторично не судят. Отъезжал я, как уже и говорил, за шпротами и водкой в магазин, а на этой даче, про которую вы говорите, я был только один раз, в гостях у Меркулова. Посидели, водочки выпили, былое вспомнили. Никакого оружия я там не видел и чем Меркулов занимается – не знаю. Это меня глупые пацаны к делу «пришивают» с перепугу, видать. Раз судимый – значит, чем-то подобным промышляет. Фантазия у ребятишек играет… Меркулов-то с товарищами, небось, молчат?

– До поры до времени, – согласился Андрей. – Вы же знаете, как это бывает, Игорь Павлович: пока в деле жидко – молчат, гуще стало – кричат. А кашу погуще заварить мы умеем.

– Этого у вас не отнять… Ну что, теперь все? Я могу идти?

– Пока только в камеру. Показания на вас есть, сами понимаете: мы вынуждены проверить поступивший сигнал.

– Я так с самого начала и предполагал, – кивнул Селантьев. – Но вся эта комедия будет хороша только для прокурора. А до него дело не дойдет. Чист я, начальник. Ни-че-го у вас на меня нет. И не будет.

Туманов неопределенно пожал плечами, и задержанного увели. Андрей достал из ящика стола предыдущие протоколы и просмотрел их еще раз. «Что ж, – подумал он, – для суда это будет неплохим психологическим фактором. И отнюдь не в его пользу. Курочка клюет по зернышку, а дело составляется по малюсеньким фактикам, которые впоследствии перерастают в единую картину-мозаику… Теперь перейдем к "покупателям"».

В этот момент в дверь постучали, и на порог кабинета шагнул здоровенный, но какой-то угловатый детина с дебильно-слащавой улыбкой на рыхлом лице.

– Я это… Селантьеву передачу… Принес, да, – глядя куда-то в сторону, тягуче произнес он, – Начальник и дежурный сказали, что только через вас передать можно…

И он продемонстрировал грязный и рваный полиэтиленовый пакет, из которого торчали батон и бутылка молока.

– Можно и через меня, – согласился Андрей. – А вы сами, кто будете?

– Катышев я, Михаил, – часто-часто закивал головой посетитель. – Близкий друг его, стало быть… Кто ж о нем позаботится, как не близкий друг… Вот, поесть принес…

– Поставьте на стол, я передам, – пообещал Туманов, рассматривая наколки на руках неожиданного посетителя.

Катышев поставил пакет на стол, но уходить, судя по всему, не собирался.

– Его отпустят? – осторожно спросил он. – Когда?

– Когда разберемся, – Андрей в упор посмотрел на посетителя и, уже зная, о чем будет следующая просьба, сообщил: – До тех пор никаких встреч с ним я разрешить не могу… До свидания.

– Да-а, я понимаю, – заторопился Катышев. – Извините. Всего доброго. Спасибо. До свидания.

Спиной он допятился до двери, открыл ее и столкнулся с другим посетителем, рассматривающим таблички с фамилиями оперативников, прибитые к дверям кабинетов.

– Извините. До свидания, – сказал и ему Катышев и скрылся в коридоре.

– Ну и рожа, – «оценил» его новый посетитель. – Сразу видно – «шестерка». Стукач, что ли?

– Зачем же так? – не удержался Туманов. – Не стукач, а преданный нашему делу человек… Чем могу быть полезен?

– Я – Бобров, – представился человек.

– Ну и что? – спокойно отреагировал на это сообщение Туманов.

– Тот самый Бобров, – надавил посетитель.

– Я уже понял это, Семен Викторович, – кивнул Туманов, с первого взгляда узнавший одного из крупнейших «авторитетов» преступного мира в городе. – Но ваша фамилия не дает мне представления о цели вашего визита… Чем могу быть полезен?

– Молодец, – похвалил «авторитет», усаживаясь на стул верхом и, склонив голову на бок, рассматривая оперативника. – Себя нужно заставлять уважать с первой же встречи. Как себя сначала поставишь, так и пойдет…

Он замолчал, присматриваясь к Туманову. Андрей отвечал ему тем же. «Авторитет» был одет в неброский, но добротный спортивный костюм, из правого кармана которого демонстративно и недвусмысленно выглядывала на свет толстая пачка перетянутых резинкой денег. На округлом, выразительном лице весело блестели умные и одновременно цепкие глаза. Чувствовалось, что этот человек умеет одинаково, от души, веселиться и так же, без остатка, предаваться вспышкам гнева и ненависти. Туманов уже давно знал, что современные «авторитеты» в корне отличаются манерами, видом и образованием от привычного стереотипа «верхушек преступного мира» былого – «воров в законе». Более образованные, менее консервативные и куда более жестокие и гибкие, они набирали силу именно благодаря тому, что сообразно обстановке «переменили фасад» – оставив всю власть и права, которыми обладают «воры в законе», они выдвинули и «узаконили» максимально удобные для них правила и понятия. Внешне теперь «преступный мир» ассоциировался с описанной Марио Пьюзо организацией в книге «Крестный отец» и воспетыми в фильме «Однажды в Америке» братствами. Но только внешне. Те, кто входили в эти организации или хотя бы приближались к ним, обнаруживали, что там царит тот же закон, что и во всем мире: наверху – хорошо, внизу – плохо. Как и все прочие властедержащие «верхи уголовного мира» были не так просты, как представленная ими система иерархий. Несомненно, сидевший перед Андреем человек внушал симпатию, но это был один из продуктов долгой борьбы за выживание «в мире сильных», и был залогом и одним из основных «рычагов» его успеха. Успеха в мире хитрости и беспощадности.

– Ну так как? – двусмысленно спросил Бобров.

– Я только одного понять не могу, – задумчиво признался Туманов. – С каких пор боги стали спускаться на землю?

– А зачем нужно объяснять мотивы поступков? – усмехнулся Бобров. – Объясни мотив, и дашь в руки противоположной стороны информацию, позволяющую поставить себя в зависимость… Может, один из них – близкий мне человек? А может, срочно нужен для чего-то и заменить его так быстро, как это требуется, я не могу… Или еще что… Ну, купили дети игрушки, ну, «накопали» вы на них… Но уверяю вас, Андрей Дмитриевич, эти ребята «чернухой» не балуются.

– Зачем же оружие покупали?

– Дети, – пожал плечами Бобров. – Все еще в «казаки-разбойники» играют. Видимо, по их представлению, только оружие заставляет чувствовать себя мужчиной.

– Раз в год и палка стреляет, а уж оружие… Ведь они покупали его именно как оружие, а не как открывашки для бутылок. Следовательно, предполагали возможность его использования. Я еще не встречался с «братвой», которая хранит «стволы» исключительно для охоты на уток. Нет-нет, да и раздается где-нибудь выстрел… Или оно было приобретено на случай самообороны? – улыбнулся Туманов. – Ведь сейчас такое смутное время, кругом столько нехороших людей?.. На улицу вечером выйти боязно…

Бобров расхохотался, искренне и громко.

– Да, – сказал он, – примерно так я вас и представлял… Но это именно тот случай, когда оружие было приобретено из глупости. У этих парней иная специфика, далекая от… применения по назначению…

– Однако, когда мы… случайно зацепили машину одного и проходили мимо дома другого в то время, когда кто-то разбил стекла в окне его квартиры, эти хлопцы бросились на нас, размахивая пистолетами. Это – факт, Семен Викторович, и он бьет все ваши утверждения.

– Да-да, я наслышан о ваших «экстравагантных» задержаниях, – «авторитет» все еще удерживал на губах доброжелательную и терпеливую улыбку, но глаза уже заледенели, показывая, что терпение их владельца подходит к концу. – Отложим пока эту тему, – предложил он. – Признаюсь, у меня была еще одна причина для того, чтобы нанести личный визит. Это – вы, Андрей Дмитриевич. Именно вы…

– Вот это я уже где-то читал, – теперь Туманов уже не заботился о сохранении «благожелательной нити» в разговоре, – Разумеется, вы много слышали обо мне, считаете меня выдающимся сыщиком нашего времени и решили сделать мне предложение, «от которого не отказаться». Что это: возможность перейти к вам на службу, или «вторая зарплата» на этом же месте? Семен Викторович, вы прекрасно осведомлены о том, что специфика работы уголовного розыска подразумевает преимущественно работу группы. «Индивидуальные» расследования в наше время неэффективны по многим причинам. А работая в группе, я не особо выделяюсь из среды моих коллег и друзей. Может быть, вы хотите пригласить на службу к вам весь наш отдел?

– Нахал, – с каким-то странным удовлетворением «оценил» Бобров. – Но нахал именно потому, что прекрасно знаешь, с кем имеешь дело. Могу стереть в порошок, не прибегая к кровавым описаниям детективистов… Но не поверишь: ты мне и впрямь интересен. Скажу по секрету: та «веселая компания», которую вы малость «окучили» в банях, находилась под моим покровительством. Скажу даже больше: ты и до этого пару раз затрагивал мои интересы. Я и не сомневался, что ты откажешься. Просто имей в виду мое предложение. А теперь перейдем к делу. Должен вас разочаровать, Андрей Дмитриевич, дела в отношении моих знакомых – несостоятельны. Вы не знаете всех фактов, поэтому у вас сложилось неправильное представление об истинном положении вещей. Это предвзятое мнение простительно, учитывая специфику вашей работы. Все было проще. Никто ничего не покупал. Ребята нашли эти игрушки сегодня утром в лесопарке, когда возвращались домой с пикника.

– Быстро, – хладнокровно заметил Туманов. – Но старо и уже не срабатывает.

– Вы так думаете? – расстроился «авторитет». – Это ошибочное мнение. Правда не может «срабатывать.» или «не срабатывать» так же, как не может и устареть». Дело в том, что, к их счастью, они возвратились с пикника не одни. Имеются показания четырех девушек и двух юношей, подтверждающие факт находки. Версия о покупке отпадает. Если, конечно, у нас нет показаний продавца оружия и свидетелей этой покупки. А их-то у вас и нет. Хотя, могу вас заверить, и этот гнусный наговор не являлся бы решающим фактором, он только уравновесил бы положение сторон. Но если это все же произойдет… Во время находки оружия мимо этого места пробегал совершающий утренний моцион пенсионер. Очень уважаемый и известный человек. Пока что его имя и место жительства мне «неизвестны», но если встанет вопрос о том, чтобы потревожить этого заслуженного деятеля… Я полагаю, что он не откажет мне в любезности помочь восстановить истину. Вам самому не скучно возводить подобные масштабы из столь незначительного момента?..

– Как же быть с ношением? – Андрей все еще старался выглядеть спокойным. – Опять старый, испытанный способ?

– Не подводит именно испытанное средство, – согласился Бобров. – Конечно же, они тотчас отнесли оружие в ближайшее отделение милиции, но оказалось, что территория, на которой найдено это оружие, относится к другому отделению милиции. Тем не менее дежурный офицер зафиксировал сам факт обращения (о чем, естественно, может подтвердить) и направил в другое отделение, предварительно созвонившись с уполномоченным, курирующим ту самую территорию…

– Им обоим может сильно влететь за столь свободное обращение с вещдоками, – заметил Туманов. – Стоит ли оно того? Такие силы задействованы, такие люди «засветились»… Неужели, столь нужные люди?

Бобров неопределенно пожал плечами:

– Все зависит от обстоятельств…

– Мне они тоже нужны, – твердо сказал Андрей. – И пока я не получу от них то, что хочу – не отдам!

– Показания на этого несчастного уголовника? – пренебрежительно сморщился Бобров. – Да засунь ты ему пулемет под кровать, а потом в присутствии понятых изыми. Только и делов. Надо посадить – сажай, а каким способом – это уже иной вопрос. Факт в том, что он будет находиться там, где тебе его приятно видеть. Это еще «дедушка» Жеглов доказал весьма убедительно.

– А если я захочу увидеть там же и ваших хлопцев?

– Вот с этим уже сложнее… Да и за что их сажать? Нашли – принесли – не виноваты…

– И все же, я попытаюсь, – упрямо сказал Андрей. – Кто его знает, а вдруг получится?

– Нет, – грустно заверил «авторитет», – не получится.

И вздохнул.

– Так или иначе, но я попробую, – пообещал Туманов. – Иначе смысла нет. Потеряю смысл в том, чем занимаюсь. Понимаете, как смешно получается, Семен Викторович, все вокруг вопят об искоренении преступности, а в конечном итоге эта «борьба» сводится к принятию новых законов без отмены старых, «искоренению коррупции в милиции» и «контролю за деятельностью правоохранительных органов». Я вот вижу только препятствия, которые мне создают люди, далекие от правоохранительных органов, но обладающие властью влиять на дело в сторону своей заинтересованности.

– Вот поэтому я и предлагаю тебе перейти ко мне, – просто сказал Бобров. – У меня есть и техника, и деньги, и возможности.

– И «другая сторона закона», – продолжил за него Туманов.

– Все то же самое, – отмахнулся Бобров. – У нас тоже хватает загадок. И нас грабят, и у нас крадут, и нас «подставляют». Вот только понять не могу: почему вы такие упрямые? Прямо-таки «упертые». У Фемиды глаза завязаны, она не видит, что на чашу ее весов бросили: степень виновности или пачку «баксов». Ей главное, какая чаша тяжелее. И все вы об этом знаете. Киви новоб этом очень талантливо пишет. Я его читаю прямо как хронику нашей с вами – пардон за каламбур – совместной жизни. Филатов спрашивает прямо в лоб: «Тебе это надо?» И что самое парадоксальное: сами все знаете, все понимаете, анализируете и… лезете на рожон. Где логика? Работали бы потихоньку, пережидали «до лучших времен», накапливая на нас информацию, себя сохраняли, а вот когда придет ваше время, вот тогда и показали бы себя. Мне, человеку с «другой стороны», смешно и обидно за вас… Парадокс?

– Если мы не будем «лезть на рожон», эти самые «наши времена» никогда не придут. Был у меня наставник, очень знаменитый сыщик по городу. Бывший советник в Афганистане, впоследствии разрабатывал и брал самых известных преступников в Питере… Так вот, он прямо говорил своим ученикам: «Половина из вас сядет; вторая половина – уволится». Объяснял, почему. Ему верили, понимали, соглашались и… работали. И он, зная все это, тоже работал.

Бобров встал и, кивнув на прощание, направился к выходу. На пороге оглянулся:

– Знаешь, а я ведь до самой армии больше всего мечтал работать в уголовном розыске… Потом – срок получил, по глупости… Выпала иная дорога… Только не говори об этом никому, – улыбнулся он, – не поверят…

– Что это за бугаи возле твоей двери топтались? – жизнерадостно поинтересовался ворвавшийся в кабинет с пачкой протоколов в руке Королев. – По виду – «бандюги». Приходили милицию данью обложить? За сколько сговорились? Чья у нас теперь «крыша»? Давай теперь прокуратуре «стрелку» забьем? Они «по жизни не правы»…

– Абзац пришел нашему параграфу с «покупателями», – мрачно прервал его веселое словоблудие Туманов. – «Заступники» заходили. Контрмеры уже приняты… Что же это за мерзость такая?! Мы и так сидим кое в чем по уши, а оно все выше поднимается! Да неужели мы, обученные и опытные оперативники, не в силах противостоять вторжению фальсификации?!

– Не «опытные и обученные», а только «опытные», – поправил Королев. – Ну, и еще – «битые». И как один «битый» опер другому «битому» оперу, я тебе скажу: смотри на жизнь проще, и прокуратура к тебе не потянется. Ты свое дело потихоньку делай. В год пару десятков преступников лес валить отправляешь? Отправляешь. Это само по себе немало. Все ж мы что– то находим, раскрываем, делаем… А прочие пусть себе языками мелют. Когда в нашу шкуру влезут – по-другому взвоют.

– Да надоело! Вот здесь уже сидит! – Туманов «рубанул» себя ладонью по горлу. – Опер я или «черт– те что с бантиком»?! Каким-то убогим себя в такие моменты ощущаешь. Вот, вроде все хорошо, все можно стерпеть, но раз в месяц обязательно что-нибудь подобное случается. То родственники с погонами, на которых «звездочки» больше, чем кокарда на моей фуражке, то влиятельные друзья всех мастей и категорий, то еще какие-нибудь «бугорки» тебе дорогу указать норовят. «Вот здесь трогай, а вот здесь не вздумай – там кака зарыта, вот это делай, а вот это мы тебе не рекомендуем…» Тьфу!

– Идеалист, – констатировал Королев, наливая себе в кружку давно остывший чай. – Или просто в отпуск пора… А может, лучше это? – он выразительно щелкнул себя по кадыку. – Расслабиться, стресс снять? После работы скинемся, сбегаем, устроимся? Партейку-другую в карты перекинемся?

– Сегодня слова «нет» ты от меня не услышишь, – вздохнул Туманов. – В такие дни ничего не идет… кроме водки. Ты пока договорись с ребятами, а я схожу в дежурку, попрошу Степаныча, чтобы в камеру к Селантьеву никого не подсаживали. Не ровен час – «весточку» на волю с каким-нибудь пьяницей перекинет…

Туманов дошел до дежурной части и, взглянув в (трону камер, остолбенел от негодования. Возле са мойрешетки стоял его недавний посетитель Михаил Катышев и внимательно слушал Селантьева, что-то тихо и быстро шептавшего ему на ухо.

Увидев искаженное от ярости лицо Туманова, Селантьев перестал шептать и отошел в глубь камеры. Катышев повернулся к Андрею и, подхалимски улыбаясь, сообщил:

– Сигареты я принес… Сигареты-то я запамятовал в посылочку положить…

– Петр Степанович! – взревел Андрей. – Какого лешего, хотел бы я знать, этот паршивец здесь делает?!

Дежурный оторвался от своих бумаг и с удивлением взглянул на пробирающегося вдоль стены к выходу Катышева.

– Этот, что ли?.. Масколев, ты этого уркагана к «клеткам» подпустил?

– Я, – отозвался молоденький постовой, скучающий на месте помощника дежурного. – Он сигареты другу принес.

– Он принес сигареты, – пояснил Туманову дежурный. – А что такое?

– Да это же!.. – захлебнулся от негодования Андрей. – Да как же?!

Невинные глаза дежурного смотрели на него с ленивым непониманием. Андрей хотел что-то сказать, но передумал, махнул обреченно рукой и вышел из дежурной части…

Добравшись до дверей квартиры, Туманов долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Попытавшись сосредоточиться, он приступил к пятнадцатой по счету попытке, когда дверь распахнулась сама и на пороге появилась одетая в махровый халат Света. С дурашливой внимательностью Туманов оглядел ее руки.

– Скажи, вроде, не видно, – констатировал он, и тут его так шатнуло, что не поддержи его девушка залокоть, Андрей имел бы возможность осмотреть пол в прихожей более внимательно.

– Чего не видно? – уточнила она, помогая «бравому» офицеру добраться до комнаты.

– Скал… ки, – с трудом ворочая языком, повторил Андрей. – Во всех анекдотах подвыпивших мужей встречают скалкой…

– Так то – мужей, – вздохнула она. – А тебе, чтобы надеть на палец кольцо, сначала нужно набросить на шею удавку… Что случилось с убежденным трезвенником? Сменил веру?

– Ты знаешь, что соблюдение закона очень неудобно как для преступников, так и для сыщиков? – вопросом на вопрос ответил Туманов. – Когда появляется возможность его не соблюдать, находится слишком много желающих этим воспользоваться. С точки зрения преступника – это понятно, а как быть с сыщиками?.. Ему-то куда как проще это сделать. Формулировка «незнание закона не освобождает от ответственности» имеет подтекст: «а знание закона – освобождает»…

– Понятно, – кивнула Света – Опять неприятности?

– Петербург – маленький город, – словно не слыша ее, бубнил Туманов, – слишком много всяких знакомых, слишком много разных родственников, слишком много связей… Выручить родственника – добро? Добро, но субъективное. А наказать преступника – зло? Нет, тоже добро. Так что же страшнее: битва добра со злом, или добра с добром?

– Ложись спать, – мягко сказала она. – Последнее время ты совсем перестал обращать на себя внимание. Ешь, что придется, спишь, когда получится… Вон, как похудел. Скоро весь «на нет» сойдешь.

– Света, бросай меня, – пьяно попросил Андрей. – На фиг тебе нужен нищий опер, который ночует дома раз в неделю и не приносит ни радости, ни пользы? Какой во мне прок?

Она с грустью посмотрела на него, но промолчала.

– Нет, Света, в самом деле, – Туманов тяжело опустился на диван. – У меня такое ощущение, что сейчас я – это не я, а какая-то пародия на меня… Я даже боюсь, Света. Я боюсь, что перестану уважать сам себя. Все это встало мне поперек горла, а уйти, попытаться все изменить – боюсь. Я как тот приговоренный, которого ведут на расстрел и который на предложение друга сбежать скулит: «А хуже не будет?» Я Поюсь, потому что разочаровался. Я хотел работать честно… Хотел… Когда я служил в армии, я понял, что такое настоящая дружба, но там же я узнал, что друзья умирают… Умирают не так, как должен умирать мужчина, а убиваемые дважды: противником и начальством. У начальства тысячи причин отдавать заведомо обрекающие приказы, но суть от этого не меняется… Потом я работал в спецслужбах и увидел, что там служат совершенно разуверившиеся люди, но тоже пытающиеся сделать хоть что-нибудь, и там тоже десятки приказов и распоряжений стирают их старания в ничто… Теперь уголовный розыск. И снова повторяется то же самое, вновь и вновь… Сдерживание «сверху», предоставляемые бандитам возможности и бесконечные проверки и «борьба с коррупцией» – для нас…

Он с силой растер лицо руками и сел на диване.

– Извини, я опять проявил слабость… Плохо, когда женщина видит, что мужчина слаб. Ты и так все знаешь и о милиции, и о преступниках, и обо мне…

– Знаю, – подтвердила она, – потому и не устаю тебе повторять: уходи. Уходи, пока цел.

Туманов упрямо покачал головой:

– Тогда я точно перестану себя уважать. Это будет означать, что они все победили.

– Ах, вот в чем дело… Ну-ну, – неопределенно произнесла она.

– Да… Так что, лучше бросай меня, пока не поздно… У тебя такие перспективы, а ты связываешь себя с…

– Помолчи, – попросила она. – Я, в отличии от тебя, не ищу названий своим поступкам. Я делаю так, как мне хочется. Хочется работать – работаю, хочется любить – люблю… У тебя отличные возможности, я же читала твои рассказы… А ты губишь себя… Спиваешься… Иногда я очень ненавижу ту, что была у тебя до меня… Ты разучился любить. Ты разучился верить в себя. Ты боишься перестать уважать себя самого, но это и может послужить тем, что сломает тебя.