Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Дважды, – кивнул он, – дважды она приходила… Это слишком много для одного человека… Но нет смысла ее винить, это я сам сломал себя.

– Ты не сломан, – уверенно сказала она. – Такие, как ты, не ломаются. Гнутся, но не ломаются… Но сколько же времени тебе надо, чтоб выпрямиться вновь? И что тебе нужно для этого?

– Не знаю… Жить. Жить так, как хочется. А я не могу найти место, где хоть что-то зависит и от меня.

– Так приди в любое место и попытайся это сделать там, – сказала она. – Вспомни старую притчу про двух лягушек, попавших в крынку с молоком. Одна решила, что теперь не выбраться, и утонула. А вторая боролась до последних сил. И взбила молоко сперва в сметану, потом в масло и выбралась… Не складывай лапки, выбирайся. Может, и собьешь масло из того болота, что вокруг…

– Я знаю другую поговорку: «Загнанных лошадей пристреливают»… Куда мне идти? Где мое место?

– Ищи, – сказала она – Ищи… Неудачник – не тот, кому не везет, а тот, кто верит в то, что ему не везет. Остальные просто набираются опыта, принимают беды как закалку, как необходимость… Это – жизнь, Андрей. Побеждает тот, кто действует, кто не боится, кому… кому нечего терять.

– Обреченные? Загнанные в угол? – усмехнулся Туманов. – Хотя… Может, ты и права. С самого низа дорога может вести только наверх…

– Она может вести и по кругу.

Туманов пожал плечами и, вновь опустившись на подушки, устало закрыл глаза.

– Выпил – выговорился – вздремнул, – сонно пробормотал он, – Гнетущую атмосферу я создал, теперь можно и поспать… Видимо, мне нужно опуститься еще ниже, потому что я еще на что-то надеюсь… Почему я должен биться в этой крынке? Кто меня бросил туда? Я хочу просто жить и работать… Спасибо тебе, что хотя бы ты… Хоть ты… Ты…

Его дыхание стало ровным и глубоким. Девушка долго смотрела на него со смешанным чувством люб– пи и жалости, потом укрыла одеялом и выключила свет…

– Так вашу бабушку! – орал разъяренный Клюшкин, бегая взад-вперед вдоль понуро сидящих на стульях в его кабинете оперативников. – Сопляки! Мальчишки! До каких пор вы будете позволять разваливать дела?! Я, в духе времени, еще могу понять, что вас обвели вокруг пальца, опередили и обманули, как сопляков, создав алиби «покупателям»… Сегодня утром следователь долго читал мне нотацию, доказывая, что за «содержание в камере невиновных людей можно нарваться на неприятности». Следователя я послал, куда подальше, но факты-то от этого не изменились! Эти два паршивца отпущены под подписку, о невыезде! Но как вы могли так просчитаться с единственным свидетелем?! У нас не Америка! У нас нет настоящего закона о защите свидетелей!.. Есть, – поправил он сам себя, – но… Нет!.. Был у нас один-единственный свидетель. Он ничего не доказывал в юридическом плане, но давал нам шанс работать и искать, содержа Селантьева под стражей! Где теперь свидетель?! Где, я вас спрашиваю?! В больнице! В больнице, с побоями и травмами от изнасилования! Вот это – факт! Это – факт, а не все ваши объяснения, что «свидетеля негде и некому охранять»! Кто заверял меня, что «ситуация под контролем и что справитесь сами»?! Не справились! Если вы чувствуете, что вы – щенки, значит, следовало передать дело волкодавам, а не пытаться перегрызть кость, вдвое большую вас по размерам! Воинов, ты занимался с мальчишкой, так ответь мне, как это произошло?! Как это могло произойти?! Молчишь?.. Туманов, ты занимался с Селантьевым, неужели ты не мог обеспечить его изолированности?! Да мне наплевать, что у нас только две камеры! Домой его к себе бери, раз иными способами управиться не способен! А кто теперь виноват?! Кто?! Конкретно?! Опять «дядя»?!

Оперативники угнетенно молчали. Начальник был прав. Прав по-своему, вопреки объективности, вопреки набиравшей мощь и вызывавшей ужас реальности, но – прав. Они «вели» это дело. Они взялись за него. Они отвечали за тех, с кем имели дело…

– Если вы чувствуете, что больше ни на что не способны, – продолжал Клюшкин, – переходите на «бумажную» работу. Куда-нибудь в разрешительную систему, в отдел охраны, устанавливайте сигнализации… Но если взялись за гуж, не говорите, что не дюжи… Все развалили… Все… Остались только реставраторы оружия… Селантьева рано или поздно придется выпустить. Парень теперь отказывается давать показания. Его отец был у меня недавно… Сказал мне много «ласкового»… Не мудрено: младший сын в больнице, а старшего теперь придется отправлять за решетку… После больницы младшего сразу отправят в деревню… «Реставраторы» по-прежнему берут все на себя. А «покупателей» мы больше не увидим, они, наверное, уже где-нибудь в Сочи… Хорошо поработали, ребята, – горько сказал он, – очень продуктивно поработали. Идите с глаз моих и ловите карманников и пьяниц… Нет, для карманников нужна квалификация, вы способны ловить только пьяниц… На что-то большее вы не способны… Свободны…

Офицеры один за другим вышли в коридор, не глядя друг на друга достали сигареты и закурили.

– Кто дежурил ночью? – хрипло спросил Туманов.

– Я, – отозвался Марков.

– Как это все произошло?

Часов в семь утра пришел в дежурку парень, положил на пульт нож с запекшейся кровью и сказал, что он убил человека. Мы поехали на указанную им квартиру, проверили – точно, на пороге лежит мужик с пятью ножевыми ранами в области груди и шеи… Потом уже все встало на свои места. Убитый – Михаил Катышев, рецидивист, неоднократно судимый за разбои и кражи. А его убийца – брат Семена Вагинова, Павел. Катышев вечером подкараулил парнишку у подъезда, затащил в подвал и долго бил за то, что тот дал показания в милиции. Потом изнасиловал. «Зековская кровь» сыграла… Парень едва живой добрался до дома. Дома только брат был. Отец – как обычно, пьянствовал, а мать еще пять лет назад умерла от туберкулеза. Его брат вызвал «скорую», схватил со стола кухонный нож и прямиком к Катышеву. Все ведь в одном дворе живут – друг друга знают. Катышев, видимо, рассчитывал, что запугал парня так, что тот и рта не откроет, но у того такое состояние было, что разницы между жизнью и смертью практически нет… Когда Катышев открыл на звонки дверь, Вагинов-старший несколько раз ударил его ножом… Потом пришел к нам… Все.

– Действительно, все, – вздохнул Королев. – Гори оно все ярким пламенем! Заколебался я, мужики! Уйду… К чертовой бабушке, уйду! Буду на адвоката учиться, может, что из меня и получится. Я – юрист-практик, стану юристом-теоретиком. Это куда проще.

– Клюшкин не прав, – обиженно сказал Воинов. – Он же сам все понимает, зачем тоща орать на нас? К его воплям мы привыкли, но в данном случае… У самих на душе тошно, он это знает, и все равно по– больному бьет… Если б не понимал, что мы сейчас чувствуем – это одно, а так…

– Это он от бессилия, – сказал Туманов. – Я вчера от этого же целую ночь Светке «жилетку» слезами заливал… А он ругается… Не оставлю я все это, ребята. Не оставлю…

– Но одно раскрытие нам все же засчитали, – сказал Марков. – Вагинова-старшего следователь в «Кресты» все же упек…

Оперативники замолчали и с удивлением посмотрели на него. Марков смутился и, оправдываясь, развел руками:

– Но ведь посадили же…

– То-то и оно, – растягивая слова, произнес Королев, – что единственного, кого в этом деле «прижали к стенке» – того, кого следовало бы отпустить. Состояние аффекта, побудительные мотивы – все это учтется, но тюрьмы ему не избежать… Пойдем, Андрей, соорудим чайку. Я чувствую себя как пакет с помидорами, по которому проехался «КамАЗ».

Офицеры понуро разошлись по кабинетам. Рабочий день только начинался, и посетителей еще не было. Королев набрал в чайник воды и поставил его на старенькую плитку. Вытер руки висевшим в стенном шкафу полотенцем и сел напротив Туманова, пристально глядя ему в глаза.

– Выкладывай, что задумал, – сказал он. – Что значит: «Я этого дела просто так не оставлю»? Посадить его пока не удастся. Это я знаю, и знаешь ты. Иллюзий в отношении того, чтобы вытащить у него признание, ты не питаешь… тогда что?

– Посмотрим, – неопределенно сказал Туманов. – Как быть с ним, я определюсь. Просто так он не уйдет, это точно… Государство обучило меня, сделало профессионалом, но не учло одного: я ведь могу поработать не только на его потеху… Причем, поработать вполне качественно и профессионально…

Королев долго молчал, выстукивая костяшками пальцев дробь на крышке стола. Давно вскипевший чайник дребезжал крышкой гневно и недовольно, но никто не обращал на него внимания.

– Но не «валить» же его, в конце концов, – наконец нерешительно сказал Королев. – Не восемнадцатый век. Как-то… Неправильно это…

– Коля, – тихо ответил Туманов. – Есть старое правило: борющийся с драконами сам рано или поздно становится драконом. Мне все это надоело. Говорить по этому поводу можно долго, но это только вызовет скуку. То, что он – виновник убийств и преступлений, знает он, знаем мы, знают все, но доказать это невозможно. Было бы у нас правовое государство – другой разговор…

– Нереально. Посадят.

– Я не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Достану его, а потом уволюсь. Ты ведь всерьез решил увольняться? Вот и я уйду. Нет смысла заниматься тем, чем заниматься стыдно. Из-за других, но стыдно.

Слушай, а мы ведь убийство обсуждаем, – вдруг нахмурился Королев, встал, выключил чайник и заварил крепкий густой чай в алюминиевых кружках.

– Коля, я ведь тебя с собой не зову, – покачал гловой Туманов. – Отнюдь… Я не возьму тебя с собой, даже если ты будешь умолять меня. Просто… Если что-то пойдет не так… Ты знай – из-за чего… Свете постарайся объяснить.

– Она все еще не уехала?

– Все еще надеется, что во мне проснутся человеческие чувства… Какой сейчас из меня мужик, если я сам на себя как на… кусок сожженной резины смотрю. Только мучаю девчонку. Благодарен ей, восхищаюсь ею, но… Эх, встретиться бы нам с ней лет на пять пораньше, или на пять попозже… То, чем она занималась, меня не интересует, мы с ней, в некотором роде, оба стоим на обочине от движения общества. И каждый живет по-своему… Нет, это не помешало бы остаться с ней навсегда, но вот я сам…

– А куда после увольнения надумываешь податься?

– Там видно будет. Не люблю загадывать наперед. Вечно все не так получается. Загадываешь одно, а выходит иное… Коля, я помню, у тебя оставался старый «вальтер»?

Королев в раздумье почесал кончик носа и кивнул:

– Вроде, где-то был…

– Дашь мне его?

– Может, не стоит? Мы с тобой не маленькие дети, в конце концов… Не в первый раз с подобным сталкиваемся… Давай просто уволимся, и все?..

Туманов упрямо покачал головой:

– Надоело. Так надоело, Коля, что сил нет… Что ты волнуешься? Я – профессионал, у меня немалый опыт сразу в нескольких областях военного дела и юриспруденции. Я смогу сделать все очень…

– Ну-ка, поподробней с этого места, – послышался от дверей спокойный голос Клюшкина.

– Оперативники раздосадованно переглянулись – в азарте разговора они не заметили, как начальник вошел в кабинет. Сколько времени он уже находился здесь? Что успел услышать?

– Я говорил Королеву о… о возможности раскрытия одной из краж, – пристально глядя на начальника, заявил Туманов. – Появилась «ниточка», и я полагаю, что смогу достаточно профессионально ее распугать…

– Иди за мной, – приказал Клюшкин.

Туманов мысленно выругался, встал и пошел вслед

за начальником в его кабинет. Пропустив Андрея вперед, Клюшкин плотно запер за собой дверь и, повернувшись к упрямо набычившемуся Туманову, повторил:

– И поподробней с этого места… Как ты собираешься его «сделать»?

– Кого? – жестко переспросил Туманов. – Вы про квартирную кражу?

– Я про Селантьева, – так же жестко сказал майор. – И не валяй дурака. Это перед прокурором ты можешь до последнего «в отказ идти», а со мной… Не рекомендую.

– Не знаю, про что вы.

– Или просто так трепались? – строго спросил Клюшкин.

– Честно говоря… Конечно, просто так, – схватился за эту версию Андрей, – от злости… от усталости… от безвыходности… В том смысле, что «если бы да кабы»… Мы же не в восемнадцатом веке, правда, Иван Петрович?

– Дурак ты, Туманов, – с чувством сказал Клюшкин. – И сопляк! Учишь вас, учишь, а как в воду щепки бросаешь – все без толку… Если ты так легко подтвердил содержание разговора, то что будет, если взяться за твою разработку всерьез? Сделать что-то ты, может, еще и сделаешь, но то, что после этого «сядешь» – однозначно… Оперативники называются, мать вашу!.. Мальчишки необученные! Ну, что уставился на меня, как Ленин на буржуазию?! Не боишься, что я тебя после этого сам, своими собственными руками «куда надо» отправлю? Я тебя обучал, воспитывал, готовил, а ты все это за раз испортить хочешь?! Дыхалка слабая?! На «длинные дистанции» тебя не хватает? Пробежал немного и спекся?! Истеричка!..

– А не шли бы вы, Иван Петрович?.. – проникновенно сказал Туманов.

К его удивлению, по лицу майора пробежала тень странной улыбки.

– И впрямь, – легко согласился он. – А не шел бы я?.. Вот что… Иди-ка сюда…

Заинтригованный переменой в его интонации, Туманов подошел к столу и заглянул в открытый майором верхний ящик. На дне, поверх какой-то грязной тряпицы лежал «кирпичик» серо-песочного вещества, на вид очень напоминающий пластилин. Рядом виднелась рубчатая рубашка «лимонки». Кряхтя, Юдашкин опустился на корточки, пошарил под днищем массивного сейфа и под треск отдираемой изоленты извлек из тайника запал от гранаты.

– Что это такое знаешь, спецназовец? – с ироничной угрозой спросил майор опешившего оперативника.

– Как не знать… – начал было Туманов, но Клюшкин прервал его, не дав закончить.

– Мне тут шепнули… по доброму знакомству, – сказал он, – что отреставрированное оружие Селантьев хранит в подвале дачи у своей сожительницы. Там накопилось немало того, что пока не нашло своих покупателей. Есть даже один ручной пулемет. Я не стал пускать информацию в дело. Во-первых, обещал без стопроцентной гарантии ею не пользоваться, а во-вторых, к Селантьеву ее не привязать. Дача его любовницы, а он – старый матерый волчина – вылезал и не из таких переделок… Потому эта информация хороша только в нужное время и в нужных руках… Знаешь, насколько взрывоопасны бывают такие склады?.. И случается, взрываются в самые неподходящие моменты… Но есть и еще один вариант. Через пару дней мы выпустим Селантьева, и через некоторое время к нему можно «подвести» человека, сыграющего роль «покупателя». Может быть, растеряв всю свою группу, он рискнет продать что-то из своего арсенала лично. Шанс не велик, но все же…

– Нет, он надолго ляжет «на дно», – уверенно сказал Туманов. – А потом наберет новую группу и опять будет делать все чужими руками.

– Но попробовать можно, – пожал плечами майор. – Поставить за ним наблюдение, и в самый интересный момент взять с поличным. Шансов немного, но все они законны и безопасны… Ты как решаешь?

Вместо ответа Андрей выгреб из стола взрывчатку и гранату, распихал их себе по карманам и посмотрел на Клюшкина.

– Тогда вот еще что, – лицо начальника не выразило никаких эмоций от этого выбора. – Сожительницу его нужно будет увезти. Доставить в отдел и допросить. Это послужит хорошим алиби. Только необходимо точно рассчитать время. Очень точно.

– Но поедет ли он на дачу сразу после того, как его отпустят? – спросил Туманов. – Если он такой умный, он к ней и близко не подойдет.

– Поедет, – пообещал Клюшкин. – Об этом позабочусь я сам… Все же, мы кое чего стоим, прах нас всех побери, и заставить вернуться волка в его логово я пока еще могу… Он пойдет туда, это я тебе обещаю. Даже если мне придется тащить его за шкирку лично.

– Нет, – улыбнулся Туманов, – Лично не надо… Если судить непредвзято – начальники утро тоже нужны… Иногда они просто необходимы…

Женщина подошла к калитке и, поставив тяжелые сумки на землю, утерла тыльной стороной ладони выступившие на лбу бисеринки пота. День выдался жарким и безветренным, довольно редкая погода для петербургского климата. Тяжелые сумки натерли ладони, и женщина долго растирала красноватые рубцы, прежде чем открыть калитку и вновь взяться за ручки сумок.

– Алевтина Павловна, – окликнули ее откуда-то сбоку.

Повернув голову, женщина увидела сидящего на скамеечке под липой молодого худощавого парня, несмотря на жару облаченного в черный строгий костюм. Парень отбросил недокуренную сигарету и поднялся ей навстречу. Судя по валявшимся у его ног окуркам, ждал он ее долго. Женщина неприветливо нахмурилась. Парень же, напротив, лучился добродушием и обаянием.

– Моя фамилия Туманов, – представился он, подходя ближе, – уполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Туманов.

– Я уже поняла, – сердито сказала женщина. – По вашему виду и поняла.

– Что я Туманов? – широко улыбнулся он.

– Что вы – из уголовного розыска, – не приняла она шутку, – Ко мне уже приходили ваши люди. Я им все сказала, больше мне добавить нечего. Да, был он моим полюбовником, был. Но в дела его я не совалась. А сам он не рассказывал. Два года жили. Человек как человек, пил только… Вот и весь сказ, ничего больше добавить не могу…

– Ничего больше добавлять не надо, – заверил оперативник. – Необходима чистая формальность – запротоколировать ваши показания.

– Но я уже подписывала какую-то бумагу.

– То был опрос, а теперь необходимо вас допросить.

– Не вижу разницы, – неуверенно сказала женщина.

– Разница формальная, но существенная. Но так как это нужно нам – заметьте, редкий случай, – то я отвезу вас туда и доставлю обратно. Дело в том, что сегодня Селантьева отпускают под подписку, и требуется закончить все формальности.

– А здесь нельзя все оформить?

– Увы, – развел руками Туманов. – Но заверяю вас, это продлится недолго.

Женщина еще раз неуверенно оглянулась на двери дома, но Туманов уже подхватил ее сумки и понес к оставленной неподалеку машине. Отъезжая, он увидел в зеркале заднего вида, как к крыльцу дома, поминутно оглядываясь, подходит человек. Уже взявшись за ручку двери, он оглянулся еще раз, и Туманов узнал одутловатое лицо Селантьева. В этот момент машина свернула на поселковую дорогу, и дом скрылся из вида. Не успели они отъехать и трех километров, как позади что-то сильно громыхнуло, отдаваясь эхом в ближайших лесах и спугивая с деревьев стаи ворон.

– Гроза, что ли? – удивленно спросила женщина.

Туманов достал из кармана пачку сигарет, придерживая руль одной рукой, прикурил и, прищурившись на безоблачное небо, кивнул:

– Гроза… Осень близится, самая пора дождей… Простите за нескромный вопрос, Алевтина Павловна, а чем вас так привлек к себе Селантьев? Ведь он потенциально жесток, к тому же вряд ли способен к самоотдаче.

– Это вы его так иносказательно эгоистом обозвали? – улыбнулась она. – Верно, эгоист. Может, я и ушла бы, да он приходит… У него ведь свои понятия о жизни. Ну да ничего, как говорили у нас в деревне: бьет не каждый день, и ладно. Хотя даже и не знаю, как было бы лучше – с ним или без него. Совсем без мужа тоже не жизнь, а с ним тоже… Н-н-да… Думала: вы посадите, все само собой и решится… Вот так и живу, по своей, по бабской вере – и понимаю все, и мирюсь…

– Забудьте о нем, – искренне посоветовал Андрей, невольно еще раз взглянув в боковое зеркало. – Забудьте. Память таких людей быстро стирает… Словно с грозой уносит…

Не отрываясь от написания бумаг, Туманов поднял трубку загудевшего телефона.

– Уголовный розыск, – сказал он и даже удивился, услышав в трубке характерный, растягивающий слова голос Боброва:

– Здравствуйте, Андрей Дмитриевич.

– Здравствуйте, – холодно ответил Туманов.

– Слышал: увольняетесь? Может быть, еще не успели подыскать себе место? Мое предложение остается в силе. Хотя бы заехали, посмотрели… Ну что вы, в самом деле, как маленький ребенок? Я же не принуждаю заниматься вас чем-то против воли. Будете делать все то же самое, что и в угро, только за деньги, а не за зарплату. А видели бы вы, какая у меня техника, какие возможности…

– Спасибо, но – нет. У меня уже есть кое-что на примете… Но, признаюсь, даже удивлен. У вас имеется столько кандидатов, претендующих на эту роль. Даже не знаю, ценить себя так высоко или же…

– Высоко, – в голосе Боброва промелькнула веселая нотка. – Я тут слышал о несчастье с вашим подопечным… Как бишь его… Селантьевым. Бедняга неумело обращался со взрывоопасными веществами? Примерно так звучит формулировка местных оперативников?

– Да, так он и было на самом деле, – заверил Андрей. – И вы решили позвонить мне, выразить соболезнования?

– О, да, – согласился Бобров. – Ведь если б он не погиб так… трагически, вы бы просто обязательно его посадили… Нет, Андрей Дмитриевич, место в своей фирме я предпочел бы сохранить до вашего прихода. На всякий случай имейте в виду, что до вашего согласия этот пост будут занимать лишь «исполняющие обязанности».

– В таком случае это место будет вечно вакантным.

– И тем не менее – на всякий случай – вам опустили в почтовый ящик конверт с моими телефонами: рабочий, радио и пейджер.

– Напрасный труд. Я там давно не живу, – Андрей был несколько раздражен тем, что бандит узнал его домашний адрес. Такую возможность он не исключал никогда, но столкнуться с ней воочию было весьма неприятно.

– Я знаю, – в голосе Боброва опять послышалась усмешка. – Я говорю не про ту квартиру, в которой вы прописаны, а про ту, в которой вы живете со Светланой Николаевной.

– Благодарю вас за лестное предложение, но я вынужден отказаться, – сухо сказал Туманов и повесил трубку.

– Я думал, что развал в бардаке невозможен, – пожаловался он входящему в кабинет Королеву. – Но я ошибался.

– Если б Сократ работал в уголовном розыске, он добавил бы, что именно эта работа в России дает такую же возможность стать философом, как и плохая жена… Оформил передачу дел?

– Воинов, по старой памяти, принял все «оптом». Я сейчас подчищаю все самое «начальствоопасное». А у тебя как?

– У меня Клюшкин все принял. Сегодня, на удивление, даже не злобствовал. По-моему, старик немало огорчен нашим уходом. Три года под его начальством проработали… Вроде, были неплохими операми…

– А хорошего, как известно – помаленьку, – закончил за него Туманов. – Так что, завтра получаю расчет и… Куда? Нужно подыскать что-нибудь…

– Ты еще не подыскал?! – ужаснулся Королев. – Довольно-таки самоуверенно с твоей стороны.

– Я ни на что особенно хорошее не надеюсь. Сейчас таких как я – сотни. Отставные армейские офицеры, оперативники, спортсмены… А работу охранника или грузчика я всегда найти успею.

– Ассенизатором – вот единственное место, куда тебя примут! – грубовато пошутил входящий Клюшкин.

– Иван Петрович, – улыбнулся Туманов. – Вы что, на нас с Королевым охотитесь? Еще не было случая, чтоб мы с ним говорили, и вы не ворвались на полбеседы.

– Всегда интересно, что замышляют два самых шкодливых оперативника отдела, – не стал отрицать майор. – Вот тебе, Туманов, несколько телефонов. Это все мои друзья. С кем-то работал вместе, с кем-то познакомился в процессе раскрытий. Скажешь, что от меня – примут и устроят в лучшем виде. Вот твоя характеристика… А теперь ты, паршивец, – повернулся он к Королеву с недоброй улыбкой. – Что же это помучается? Открываю я одно из принятых у тебя ОПД – и что вижу?! Первый лист заполнен, последний заполнен, а посредине?.. Пачка чистой, как первый снег, бумаги?! Нет, любезный, хоть что-то, но там должно быть!

– Но это же не меньше чем на неделю работы! – взмолился Королев.

– Не драматизируй ситуацию. Если работать с душой, с уважением к любимому делу, то можно управиться дней за шесть.

– Иван Петрович, – вкрадчиво заметил Королев, – а ведь вы уже приняли у меня дела.

– Принял, – улыбка начальника сулила еще немало пакостей.

Королев вздохнул и уныло поплелся из кабинета браться за написание бумаг.

– «Куклу» старому менту подсунуть, – глядя ему вслед, покачал головой Клюшкин. – Нет, вы не просто паршивцы, вы – опытные паршивцы. Ну что, в новую жизнь?

– Так точно, Иван Петрович. Попытаюсь заняться чем-нибудь другим.

– Поначалу будет нелегко. Угро забывается не сразу. То напряжение, которое испытываешь здесь постоянно, там будет искать выхода, просить увеличить нагрузку, ускорить ритм жизни… Знаешь, что во всем мире полицейские, выходя на пенсию, долго не живут? На работе они могут «прокашлять» лет до семидесяти, а в отставке не выдерживает сердце. Не выносит бездеятельности. Но если ты правильно приложишь силы, тебе это будет только на пользу. Угрозыск задает в жизни неплохой темп… И вот еще что… Иногда начинаешь задумываться, правильно ли ты сделал в жизни некоторые вещи… Запомни: самое дешевое в этом мире – чужое мнение. Помогает только мнение тех, кого уважаешь и любишь, а оценка большинства всегда поверхностна и лжива. Верь в себя. Если что-то решил – делай. Ошибешься – будешь винить лишь себя, а если выиграешь… А судить себя не позволяй никому, тем, кто не прожил с тобой эту жизнь, кто не понял причины, толкавшие тебя вперед, тому не оценить и твоих поступков… Ну, давай, сынок, – Клюшкин неуклюже обнял Туманова за плечи, смутился и закончил: – Не забывай нас, заходи… А надумаешь – возвращайся… Пойду я… Уже вечереет, а я еще не завтракал. Голодный начальник – злой начальник. Пора идти в столовую – заботиться о подчиненных.

Оставшись один, Андрей снял трубку телефона и набрал номер Богатыревой.

– Это я…

– Завершил обряд возвращения к «простым смертным»? – спросила она. – Теперь можно надеяться, что я буду видеть тебя больше двух часов в сутки?

– Я еще успею надоесть тебе, – пообещал Андрей. – Целый месяц я только и буду делать, что отъедаться и отсыпаться… Заодно вспомню, как выглядят телевизор и книги…

– Ты забыл еще об одном очень увлекательном занятии, – напомнила она.

– О каком? – удивился Андрей.

В трубке послышался укоряющий вздох.

– А-а! – хлопнул себя ладонью по лбу Андрей. – Вспомнил. Проникся. Выбегаю.