Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– А с питанием у них как? – неожиданно спросил Андрей.

– В каком смысле? – удивился комполка. – Им сейчас не до еды. Да и передача заложников в три часа, не проголодаются… А вот когда от боевиков их отобьем, тогда я их и «накормлю», на полную катушку…

– Боевики не станут возражать, если мы накормим пленных?

– Не знаю, – Бобылев задумчиво посмотрел в сторону дома. – Но в этом нет смысла. Оружие в пищу не положишь.

– А мы и не будем ничего передавать, – сказал Туманов. – Они станут проверять фляги да бидоны, а ключевое слово здесь – «повар». Безоружный человек угрозы для них не представляет. Мало того, он еще является гарантом их безопасности на время обеда, как еще один, «добровольный» заложник…

– Скорее всего, они возьмут продукты, а повара и близко не подпустят. Да и зачем тебе это надо? Рассчитываешь, что один человек сможет отвлечь их внимание до подхода группы?.. Сомнительно. Думай дальше. Если в течение ближайшего часа ничего не придумаем, придется докладывать начальству… А это чревато некоторыми проблемами…

– Один человек вполне способен отвлечь их внимание на несколько минут, – убежденно сказал Туманов. – Я прикидывал и так, и этак… Мне не хватает нескольких минут, чтоб преодолеть открытый участок. Повара вполне могу сыграть я. А если меня не пропустят… Тогда уж кому-то придется играть роль врача.

– Врача? – переспросил Бобылев. – Какого врача?

Туманов помялся, смущенно ковыряя землю носком сапога, и, словно оправдываясь, сказал:

– Конечно, это неэтично по отношению к вышестоящему начальству… «Пурген».

– Пур… что?

– Слабительное, – пояснил Туманов, с трудом сдерживая смех. – Подмешать в компот слабительное. Побольше. Думаю, врача затребуют тут же…

Бобылев невольно прыснул со смеху, но тут же взял себя в руки и, состроив серьезное лицо, заявил:

– Неэтично… Но справедливо. И самое главное – для их же спасения… Есть они в такой обстановке вряд ли станут, а вот компот… Надеюсь, что наш компот даже горцы пить не станут. А если и станут – то «минус» один-два боевика нам только в помощь. Приступай, – кивнул он Туманову.

Сержант козырнул и со всех ног бросился в лагерь, где располагался полковой медпункт…

– С Богом, – сказал Бобылев и хлопнул Туманова по висящему у него на спине баку с кашей.

Туманов поправил сползающий на глаза поварской колпак и, подхватив термос с компотом, уверенным шагом пошел вперед.

Минут через двадцать его окликнул голос с характерным акцентом, приказывая остановиться.

– Повар, – ткнул он себя пальцем в грудь. – Каша. Компот. Ням-ням. Буль-буль.

– Ты эту тарабарщину для аборигенов оставь, – послышался второй голос с презрительными нотками. – А «буль-буль» и «ням-ням» отнеси своему излишне умному начальству… Хотя, подожди…

Из кустов вышли на тропинку двое боевиков, сжимая в руках направленные на Туманова автоматы. Судя по тому, как они держали оружие, Андрей понял, что в военном деле они явно не новички.

«Ох, как мы просчитались, – ужаснулся про себя Туманов, – «горцы», "пастухи"!.. Эти парни не только служили в армии, но я даже совсем не удивлюсь, если узнаю, что они были офицерами… Научили на свою голову!»

– Стой, где стоишь, – приказал высокий и, перекинув автомат через плечо, осторожно подошел сбоку так, чтобы даже на мгновенье не оказаться на линии между Тумановым и держащим его на прицеле боевиком.

Опытные, сильные руки умело похлопали Туманова по бокам, отыскивая оружие, стянули со спины бак с кашей и поставили на землю. Откинув крышку, мужчина поднял с земли грязную палку и покрутил ей в каше, проверяя, не сделаны ли там тайники. То же самое он проделал и с компотом. Ничего не обнаружив, посмотрел на Туманова даже с некоторым удивлением.

– Повар, – повторил проникновенно Туманов. – Каша. Компот.

– «Ням-ням», «буль-буль», – иронично подхватил высокий. – Ты на свои руки взгляни, «кухарка»! Костяшки набиты как у боксера, да и ребра ладоней задубевшие… На указательном пальце мозоль от спускового крючка… Даже на левой руке, и то след есть. Значит, стреляешь «по-македонски»… «Повар»…

– Обязательная программа, – пожал плечами Андрей. – У нас хоть повар, хоть кочегар, а раз в три месяца зачет, раз в полгода – экзамен. Не сдашь – из нарядов не вылезешь, все-таки дивизия спецназа. Я до армии спортом занимался «вплотную», потому сюда и попал. Это уже на распределительном пункте, когда узнали, что я повар по профессии…

– Разговорчивый ты, – перебил его высокий. – То ли дурак, то ли не боишься… По возрасту вроде солдат… Или все же лейтенант?

– А чего мне бояться? – удивился Андрей. – Мое дело маленькое: продукты отнес и обратно пошел. Вам с меня нужды никакой, БТР и без того для передачи готовят.

– Готовят? – переспросил высокий. – Это хорошо… Только чего его готовить? Подогнал на дорогу – и делов… что-то вы «химичите», ребята… Вот что. Передай своему начальству, чтоб бронетранспортер был укомплектован полным боекомплектом. Специалисты у нас имеются, предварительно все проверят. Ровно в три он должен быть в указанном месте, иначе в пять минут четвертого первый из заложников будет расстрелян. Все. Иди.

Туманов сделал вид, что собирается уходить, но словно вспомнив в последний момент про термоса, повернулся к боевикам:

– Может, все же передадите еду? Не тащить же обратно, раз сюда донес? Полковник решит, что я испугался и не дошел до вас… Возьмите, а? Если хотите, я сам до хаты донесу…

– Чтоб он тебе поверил, мы можем в тебе только пару «дырок» сделать. Тогда точно ни у кого сомнений не возникнет… Не хотят они есть, понял? Сам подумай: стал бы ты на их месте есть? Все, иди отсюда!

– Ну, хотя бы компот! – не унимался Андрей.

– Вот наглый! – удивился высокий. – Деревенский, что ли? Настырный, как репей… Давай сюда компот.

Туманов тотчас протянул ему термос и, не искушая больше судьбу, быстро пошел в обратную сторону. На полдороге он обернулся. Высокий, сложив руку от солнца «козырьком» перед глазами, смотрел ему вслед, а второй боевик послушно тащил термос по направлению к дому. Андрей удовлетворенно кивнул и ускорил шаг.

– Понятно, – сказал Бобылев, выслушав догадку сержанта. – Значит, мы имеем дело отнюдь не с дилетантами. Это плохо. Одно дело, когда смуту поднимает гражданское население, это еще можно понять: безденежье, безработица, политика, религия… Но когда в дело вступают профессионалы и организовываются полувоенные отряды… Неужели и впрямь готовятся к чему-то серьезному? Почему тогда столь непрофессионально действуют? – и сам себе ответил: – На то и расчет. Мы не должны принять их всерьез, просчитаться. Тогда на их стороне будет перевес, созданный неожиданностью… Наш план не годится.

– Почему? – обиделся Туманов.

– «Врач» или «повар» могли на пять минут отвлечь внимание дилетантов, но с профессиональными военными в такие игры не играют. И тебя «положат», и тех, кто под шумок приблизиться попытается… Ладно, теперь уже нет смысла тянуть время. Я пошел докладывать «наверх» о ЧП, а ты, Туманов, готовь своих парней для перехвата боевиков. Пензин – проконтролируй.

И он ушел, удрученно качая головой и что-то бормоча себе под нос.

– Из бронемашины их будет в два раза тяжелей «выковыривать», – жалобно сказал Туманов старлею. – Неужели подрывать БТР придется? Вот тогда нам всем точно влетит «по первое число».

Пензин не ответил, вглядываясь вперед. Туманов проследил за его взглядом и увидел поднимающегося к ним по тропинке своего недавнего знакомого – высокого темноволосого боевика с манерами и выправкой военного.

– Спрячься, – не поворачивая головы приказал Туманову старлей.

Туманов бесшумно исчез в ближайших кустах, устраиваясь так, чтоб, не будучи замеченным, иметь возможность слышать их разговор.

– Мне нужен ваш командир, – подойдя на расстояние пяти шагов, мрачно заявил пришедший.

– Он в лагере, – сухо ответил Пензин. – Подойдет через двадцать минут. Идет подготовка к выполнению ваших требований.

– Нам нужен доктор, – сказал боевик. – Один из ваших людей заболел.

– Заболел? – «удивился» Пензин. – Вы понимаете, что если с ним что-то случится, никаких переговоров не будет? Вы будете попросту уничтожены. Я не шучу.

– Мы тоже! – огрызнулся тот. – Я прекрасно понимаю, чьи это проделки. Отравить пленных, чтоб сорвать переговоры и не выполнить обещаний – на это способны только русские свиньи!

Туманов явственно увидел, как заходили желваки на скулах с трудом сдерживающегося Пензина.

– Значит так, – сказал взводный. – Эти соображения оставь для трибунала. А нам предоставь пленных живыми и здоровыми! Иначе…

Туманову на секунду показалось, что боевик вот– вот бросится на офицера, так он подался вперед и оскалил зубы, но в глазах Пензина горел такой яростный огонь, что под его напором весь гнев террориста куда– то улетучился. Он расслабился и примирительно сказал:

– И вам, и нам невыгодно, если с заложниками что-то случится… По крайней мере всем нам хочется прийти к благополучному концу этой истории. Может быть, у вашего человека нервное недомогание, и все сю… болезни на нервной почве. Но нельзя исключить и другой вариант. Среди нас нет врача. До начала сделки еще четыре часа, и может произойти, что угодно. В конце концов вы должны быть более заинтересованы в их здоровье, чем мы. По сути дела мы могли даже утаить от вас этот инцидент… Что мне передать командиру?

Пензин долго смотрел ему в глаза, потом кивнул:

– Врач будет через десять минут.

Дождавшись, пока террорист скроется из виду,

Туманов выбрался из своего убежища и подошел к застывшему в задумчивости офицеру.

– Значит, «работаем»?

– Работаем, – тихо ответил офицер.

– А комполка?

– Работаем! – повысил голос Пензин, и Андрей тотчас бросился к изнывающему от ожидания отряду.

– Бирюков! – еще издали закричал он. – Ты ведь заканчивал медицинский?

– Так точно, пытался… Выгнали… Ушел с первого курса.

– Но хоть медицинскую терминологию знаешь?.. Отлично. Надевай белый халат, бери медаптечку и готовься ставить клизмы начальству. Заметь: редкий случай, когда солдат имеет возможность добраться до задницы майора…

Через оптический прицел Туманов наблюдал, как дозор боевиков встретил и обыскал Бирюкова, как, получив от него ответы на какие-то вопросы, солдата повели к дому, и, дождавшись, пока дверь за ним закроется, махнул рукой остальным.

Теперь время разбилось на секунды, и их отсчет тек, словно в замедленном кино. По-пластунски Туманов и Суханов добрались до расположения поста боевиков и замерли, вжимаясь в землю, метрах в двадцати от прохаживающегося по тропинке дозорного.

– А если их нет в доме? – едва слышно прошептал в самое ухо Туманова радист. – Если это – «обманка»?

– Тогда будем «брать» все дома до самой Москвы, – так же тихо отозвался Андрей, – пока не отыщем их. Так что молись, чтоб они оказались именно здесь…

– Я могу «снять» его ножом.

– Нет, второй в кустах. Поднимем шум. Я отвлеку. Жди.

Дождавшись, пока часовой повернется к нему спиной, Андрей поднялся во весь рост и неторопливо пошел вперед. Услышав звук его шагов, часовой вздрогнул и резко повернулся, так испуганно передергивая затвор автомата, что Андрей даже перепугался, как бы он не выстрелил с перепугу.

– Это я – повар, – сказал Андрей, не сбивая шаг. – Я за флягой – для наших сегодня еду приносил, помнишь? Мне нужна фляга из-под компота. Вещь казенная, мне за нее…

– Не подпускай его, – послышался голос из-за кустов, и на тропинку вышел все тот же высокий боевик. – Это та самая сволочь, что своих же отравила… Что-то здесь не…

Договорить он не успел – что-то сухо прошелестело в воздухе, и тяжелый армейский нож по самую рукоятку вошел ему в горло. Безмолвно, словно куль с мукой, террорист осел на землю. Второй часовой отвел глаза в его сторону только на секунду, но этого времени Андрею хватило на то, чтобы, сделав прыжок вперед, отвести ладонью ствол автомата, одновременно нанося в лоб противника удар – толчок основанием ладони. И тут же последовал сильный удар ребром ладони по открывшемуся кадыку.

– Извини, парень, – сказал Туманов, потирая запястье. – Но не мы это начали… Такие уж законы у этой игры: либо ты, либо я…

Террорист судорожно дернулся пару раз, беззвучно открывая и закрывая рот, и затих.

Туманов поймал на лету брошенный ему Сухановым автомат и, пригнувшись, бросился к расположенным возле дома пристройкам. Добежал и прижался к стене, услышав, как с глухим стуком осело на землю что-то тяжелое – подоспевшая вовремя вторая группа разбившегося на части отряда «сняла» с крыши сарая наблюдателя. Андрей взглянул на часы и вновь махнул рукой затаившимся солдатам:

– Работаем!

В тот же миг в глубине избы что-то громыхнуло, и тишина взорвалась криками. Не теряя времени на преодоление расстояния до двери, с короткого разбега Андрей бросился в окно, телом выбивая раму и ломая хрупкие стекла. Прикрывая локтем лицо от разлетающихся осколков, упал на пол, неудачно ударившись боком о стоящий на пути стул, откатился в сторону, и тут же его накрыла запоздалая волна боли – бок словно онемел, посылая волны огня по всему телу. Эта заминка едва не послужила причиной его гибели – перед самым лицом Андрея мелькнуло длинное лезвие ножа, целясь ему в горло, но тут что-то громыхнуло, и тело нападавшего отшвырнуло через всю комнату, превращая в груду из окровавленных костей и лоскутьев.

– Подствольный гранатомет, – пояснил Суханов, продираясь в комнату через остатки стекол в окне. – Но не нашего производства. Что-то импортное. Вооружение у них – что надо… было. Тебе бы, сержант, в цирке работать. Такой прыжок в пустую комнату, да еще башкой об стул – это нечто цирковое.

– Трепло, – буркнул Андрей, поднимаясь. – «Работаем» дальше…

Держа автомат наготове, Суханов ногой распахнул дверь в соседнюю комнату, и Туманов бросился вперед. В этот раз его прыжок был несколько удачливее – сбив с ног повернувшегося на шум бандита, перехватил его руку, сжимающую автомат, и, вывернув до громкого хруста, ударил ребром ладони под левое ухо. Вскочив на ноги, «поймал» на удушающий прием борющегося с Бирюковым толстяка, дождался, пока Суханов оглушит его прикладом автомата, и только тогда перевел дыхание.

– Сколько комнат в доме? – спросил он Бирюкова.

– Четыре и кладовка, – хрипло ответил солдат, потирая посиневшую шею. – Это то, что я видел. Пленные – в погребе, с ними все в порядке.

– Тогда…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Павлов с ручным пулеметом наперевес. С ошалелыми после схватки глазами замер, рассматривая стоящих в комнате товарищей, кивнул и так же молча исчез, бросившись обратно.

Туманов последовал за ним. Но все было уже закончено. Оставшихся в живых бандитов поставили вдоль стены и обыскали, изымая оружие и боеприпасы.

– Документов нет ни у кого, – констатировал Суханов. – Значит, лишены жажды славы. Предпочитают работать «инкогнито».

– Все целы? – осмотрел солдат Туманов. – Раненые есть?

– Нет, – ответил за всех Бирюков. – Все в порядке.

– Заложники живы, из восьми боевиков удалось взять живыми троих, – доложил Павлов.

– Как – восемь? – Бирюков даже забыл про травмированную шею, которую без конца массировал перед этим. – Их девять было… Восемь боевиков и командир.

– Восемь, – озадаченно повторил Павлов. – Я считал.

– А горбоносый такой, со шрамом через всю рожу?

– Нет… Со шрамом вроде не было…

– Тьфу! – расстроился Бирюков. – Старшего-то и упустили.

– Суханов, Павлов, Басенцов, еще раз осмотрите дом и прилегающие пристройки, – распорядился Туманов. – Дементьев, Свиридов, вытаскивайте заложников из погреба… Хорошо поработали, ребята… Но все же слишком шумно. Стрельба, драки – это «минусы». Будем работать над этими ошибками. Исправлять. Оттачивать…

– А не шел бы ты, сержант… докладывать начальству о завершении операции? – беззлобно улыбнулся Павлов.

– И впрямь, – задумчиво согласился Туманов. – А не пошел бы я…

– …Объявлены благодарности, и все вы представлены к знаку отличия первой степени… А мы с Пензиным «схлопотали» по выговору, – констатировал Туманов на вечернем построении. – «За самодеятельность и неоправданный риск». Последнее мне не понятно. То ли комбат не стоил того, чтобы из-за него рисковать, то ли – боевики… Но в целом в штабе довольны. Суханов, Павлов и Бобылев, помимо всего прочего, представлены к десятидневным отпускам по домам.

– У тебя-то что с ребрами? – нарушил «официальную» обстановку Суханов.

– Два сломаны.

– Ничего, заживет, как на… сержанте, – грубовато утешил радист. – Да ты так не расстраивайся, командир, поедешь и ты в отпуск. Даже в Библии написано, что достается больше всего тем, кого «любят» и ценят. Чувствуешь, как тебя любит начальство?

– Чувствую, – угрюмо отозвался Туманов. – Ощущаю каждым нервом… А Библию я читал только до половины. Как раз «Ветхий Завет» осилил, там, где «око за око, зуб за зуб». «Новый Завет» прочитаю, когда на пенсию выйду. Пока что я «другую щеку подставлять» не хочу…

– А комбат что сказал?

Туманов напрягся так, что лицо покраснело, дурашливо вытаращил глаза и засипел:

– «Бумаги мне, бумаги!..»

Отряд грянул хохотом.

– Бедняга! – отирая навернувшиеся на глаза слезы, простонал Суханов. – ну да ради такого дела, и «пургена» для начальства не жалко…

На сухой хлопок вдалеке поначалу никто не обратил внимания, поэтому, когда Суханов, дернувшись всем телом, завалился лицом вперед, Туманов тупо удивился: «Странные шуточки». И тут же увидел расплывающееся по спине радиста багряное пятно с черной дырочкой посредине. Все еще не веря, он склонился над другом, перевернул его на спину, вглядываясь в стекленеющие, запорошенные дорожной пылью глаза, и как-то разом, целостно осознав, что произошло, дико, по-волчьи взвыл.

Вскочив и растолкав оцепеневших от неожиданности солдат, бросился к палатке и несколько секунд спустя выскочил обратно, на бегу заряжая подствольный гранатомет автомата. Пробежав вниз по склону, упал на одно колено и, почти не целясь, выстрелил гранатой вслед почти скрывшемуся впереди милицейскому «уазику».

И произошло чудо. Вопреки всем правилам баллистики и теоретическим законам ведения огня, снаряд ударил точно в заднюю дверцу «уазика». Машина подпрыгнула, медленно, словно во сне, завалилась набок, сползая под откос и набирая скорость, покатилась вниз по пологому склону. На самом краю обрыва ее еще раз подбросило, вырывая из горящего нутра переломанное тело, и, помедлив мгновенье, машина рухнула вниз…

Туманов подошел к обрыву и посмотрел на догорающие внизу остатки «уазика». Затем, не торопясь, подошел к лежащему лицом вниз человеку и перевернул его, вглядываясь в обезображенное лицо.

– Это тот самый, «недостающий», – сказал из-за его спины подбежавший Басенцов, – которого мы упустили… Со шрамом…

Андрей и сам уже разглядел шрам, пересекающий лоб мертвеца.

– Значит, он не сбежал… Нас искал…

– Нашел, – бесцветным голосом сказал Туманов и ногой спихнул тело вниз с обрыва.

– Странная эта война, – сказал Павлов. – Ведь война… а странная. Кто с кем?.. И за что?.. Они не только убивают, но и делают убийцами нас…

– Я читал Библию только наполовину, – повторил Андрей, – Только до того места, где «око за око»…

Он сел на край обрыва, свесив ноги вниз, и замолчал, отрешенно глядя на полыхающую внизу машину…

– Поначалу я даже перепугался, – весело рассказывал Туманов сидящему за пультом дежурного Пензину. – Уж больно гневен был комполка. Только что молнии глазами не метал: «Милицейскую машину! Сожгли! В Сибирь! Всех! Снег убирать! Нет, хуже! Я вас на хоз-работах сгною!» Ну все, думаю, теперь точно пропали! А он нас подальше от глаз журналистов в пионерский лагерь отправил. В тот самый, где дети высокопоставленных начальников КГБ и МВД отдыхают. Вот там мы четыре летних месяца лагерь и охраняли. Такое время было! Воздух, свобода, девушки!.. Изредка детишкам «Зарницы» устраивали. Местное население «в плен» брали, да сельпо штурмовали…

– Вот-вот, – ворчливо отозвался офицер. – А я здесь службу за себя и «за того парня» тащил. Пятое дежурство по полку за этот месяц. Спать хочется – сил нет… Ты сколько уже отслужил?

– Двадцать три месяца и восемь дней, – гордо ответил Туманов.

– А я уже на шестой год пошел, – поднял указательный палец вверх Пензин. – Отсюда мораль: ты – дедушка, а я – прадедушка, значит, тебе за пультом следить, а я посплю пока… Как начальство появится – толкни.

Он бросил на стол фуражку, улегся на нее щекой, сладко зевнул, закрыл глаза и через минуту уже посапывал во сне.

Туманов обиженно посмотрел на него, пощелкал тумблерами на пульте, покосился на застывшего с отрешенно-утомительным видом часового у знамени полка, просвистел несколько мелодий популярных песен и, вздохнув, взялся за трубку городского телефона. Набрав домашний номер Пензина, взглянул на огромные часы, висевшие на стене – было без пятнадцати три ночи – и, услышав в трубке сонный мужской голос, сказал:

– Квартира Пензиных? Одну минутку. Сейчас с вами будет говорить старший лейтенант Пензин… Соединяю…

Толкнув локтем в бок сладко посапывающего офицера, тревожно сообщил:

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! Командир полка «на проводе»! Вас требует!

Сонный Пензин вскочил со стула, зачем-то надел на голову фуражку и, схватив протянутую трубку, как можно бодрее и жизнерадостнее крикнул:

– Второй помощник дежурного по полку старший лейтенант Пензин слушает!

По мере того как он слушал то, что говорили ему на другом конце провода, лицо его медленно меняло цвета: от бледно-синего до ярко-пунцового, глаза метались с настенных часов на отходившего от пульта «на цыпочках» Туманова.

– Да, папа, – сказал он. – Нет, все о'кей, просто хотел пожелать тебе спокойной ночи… Само собой – беспокоюсь, как ты там… Три часа?! Ох, а я и не заметил, наверное, часы встали… Ну, извини… Спи… У меня все в полном порядке… Да, до завтра-

Осторожно, словно стеклянную, он опустил трубку на рычаг и, одновременно нащупывая стоящий спиной табурет и глядя в преданные глаза стоящего у дверей Туманова, сообщил:

– Я только что услышал о себе много нового и интересного… И понял одну очень важную вещь: оказывается, всю свою армейскую жизнь я мечтал убить, разорвать, расчленить, разрезать на части какого-нибудь солдата… А уж если это будет сержант!..

Туманов ловко увернулся от двух брошенных в него табуреток и метнулся за дверь, ведущую на второй этаж. Преследуемый Пензиным, пробежал по застланному ковровой дорожкой коридору штаба полка, попытался открыть дверь черного хода и с ужасом понял, что она заперта. Увидев его бесплодные попытки, Пензин плотоядно захохотал и, налетев на Туманова, сбил его с ног.

После непродолжительной борьбы, он оказался сидящим на поверженном сержанте, миллиметр за миллиметром подбираясь к его горлу, невзирая на отчаянное сопротивление и мольбы о пощаде.

– Товарищ лейтенант! – умоляюще хрипел Туманов. – Побойтесь Бога – ведь неплохой сержант был… Может, еще пригодится, а?.. Товарищ лейтенант, вас будут судить за убийство бравого командира отряда… Товарищ лейтенант! Позади вас стоит командир полка!

– Ха! – победно блестя глазами, рычал Пензин. – Второй раз я на эту удочку не попадусь! Если он и впрямь стоит позади, тогда пускай отбежит в другой конец коридора, упадет там и будет отжиматься до тех пор, пока я тебя не прикончу!..

– Нет, ну это уже наглость, – послышался за его спиной обиженный голос Бобылева. – Придушить сержанта – еще куда ни шло… У меня самого иногда возникает такое желание… Но чтоб лейтенант заставил отжиматься командира полка… Это уже перебор!..

Красный от борьбы и смущения Пензин вскочил на нош и, прикладывая одну руку к взъерошенной голове, а второй одновременно пытаясь привести себя в порядок, отрапортовал:

– Товарищ полковник! За время моего дежурства происшествий в полку…

– Едва не случилось, – закончил за него Бобылев, глядя на поднимающегося с пола покрытого пылью Туманова. – Идите в дежурку, Виктор Владимирович, и приведите в порядок фуражку – на ней лежал Туманов… А «жертву ночного дежурства» я приглашаю в свой кабинет.

Подобрав сплющенную фуражку, Пензин вернулся на первый этаж, а Туманов направился в кабинет вслед за полковником.

Бобылев опустился за массивный дубовый стол, снял фуражку, бросил ее поверх бумаг и утер выступившие на лбу капельки пота.

– Душно, – пожаловался он. – Открой окно, сержант.

Туманов распахнул окно, впуская в кабинет поток пахнущего прелыми листьями воздуха. Бобылев шумно втянул носом запах осени и расслабленно откинулся на спинку стула.

– Уже знаешь о том, что подписан приказ об увольнении в запас осеннего призыва?

– Слышал, – кивнул Туманов.

– Сегодня… Точнее – вчера было решено продлить срок командировки полка. Осенний призыв вернется в дивизию не раньше, чем через месяц-полтора. По прибытии полка будут объявлены приказы о поощрениях и награждениях. Тебе будет чем похвастаться на «гражданке»… Или, может быть, ты не станешь дожидаться полк? Есть шанс уволиться до прибытия основной части полка. Так что, – он посмотрел на замеревшего от неожиданности Туманова, – будешь дожидаться полк или предпочтешь покинуть нас завтра? Точнее – сегодня?

– Товарищ полковник, – голос Туманова невольно сел, он прокашлялся и уверенно закончил: – Я предпочел бы увольнение. Награды – это формальность…

– Эка ты заговорил, – усмехнулся Бобылев. – «Формальность». Это, брат, не «формальность», это – твои заслуги… Вот что, Андрей. Я хочу предложить тебе одно дело. Ты ведь знаешь: прирожденных военных – один на сто. Хороших много, отличных – чуть меньше, а прирожденных… Может, ты об этом еще не думал, но это очень хороший вариант. Я понимаю – такие решения сразу не принимают… Но, может, ты все же подумаешь о поступлении в военное училище? Я устрою так, что ты попадешь туда легко, без всяких заминок. Выучишься, получишь офицерское звание, а потом к нам, обратно… Это я тоже устрою… А? Ну так как, подумаешь?

– Товарищ полковник, – осторожно подбирая слова, сказал Андрей. – Я очень благодарен вам за это предложение… Но не для меня это… Я не могу делать то, во что не верю. Вы уж не обижайтесь, но выполнять странные и подчас преступные приказы правительства я не хочу. Я думаю, вы меня понимаете… Пока я обязан был делать это – я делал это, но когда подошла пора выбора… Вы ведь тоже шли служить, когда еще не было подобного выбора, а теперь… Вы знаете, как больно терять тех, кто зависит от тебя, тех, кто ел из одного котла со мной, бедовал в командировках… Терять друзей… Я не знаю, какой должна быть цель, чтоб платить за нее жизнями друзей…

Полковник помолчал, накручивая густой ус на палец, и спросил:

– На «гражданке» знаешь, чем заняться, или все же помочь? У меня есть некоторые связи…

– Спасибо, я сначала осмотрюсь… Теперь там все изменилось. Идет «перестройка»… Пока что я видел только ее «худшую» сторону. Постараюсь найти в ней и «хорошие» стороны…

– Лучше б ты остался здесь, – с какой-то странной интонацией воспринял желание Туманова «найти хорошее» полковник. – У нас через пару месяцев будет набираться полк «контрактников». Если не хочешь быть офицером, то… Хорошо, хорошо, не надо повторяться, поступай как знаешь… Но мое предложение ты еще вспомнишь… А может?..

Туманов отрицательно покачал головой, и Бобылев притворно сдвинул брови:

– Тогда, чтоб к обеду твоего духа в полку не было! И не вздумай писаря ночью будить! После подъема успеешь документы выписать… А теперь – марш с моих глаз, пока не передумал!

Сержант отдал честь, развернулся, молодцевато щелкнул каблуками и… с короткого разбега выскочил в окно.

– Куда?! – гаркнул ему вслед полковник, но стук сапог убегающего Туманова уже затих вдали.

Бобылев прикрыл створки окна, посмотрел на небо, окрашенное приближающейся зарей в молочно-бледный цвет, растер ладонями лицо и, подойдя к столу, снял трубку городского телефона.

– Глазунов? Виктор Дмитриевич, не разбудил?.. Я так и подумал: нам, старикам, в наши годы долго спать – только время терять… У меня к тебе дело. У тебя ведь в Питере коллеги есть? Не хочешь подарок им сделать?.. Да это не я «опять к тебе кого-то пристраиваю», а тебе и твоим друзьям-«особистам», или как вас там теперь называть, одолжение оказываю. Помяни мое слово – они тебе еще за этого парня ящик водки привезут… Когда? Сегодня увольняется, значит завтра будет в городе. Пускай встречают… Записывай данные, диктую…