Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

СВЕТЛОВА

 
Стать вдруг собою – как тобой,
твой пульс приемля, как крещенье,
как причащенье, как прощенье
за то, что был проигран бой.
Проигран бой. С чужой судьбой,
чей приговор – такая милость,—
всем, чем болело и томилось,
сливаюсь, чтобы стать собой.
 

Римма Казакова

Я взглянула на золотой «Ролекс» на своем запястье и покачала головой:

– Десятый час, а их все нет… Не случилось ли чего?

Таня перестала мять тесто, утерла тыльной стороной ладони капельки пота со лба и ободряюще улыбнулась мне:

– Не волнуйся, эти не пропадут. Семен с сыном, бывает, сутками напролет в лесах пропадают, я уже привыкла. Как стемнеет – вернутся. Рыба ночью спит. Если, конечно, наши «браконьеры» ее «лучить» не надумают… Это у них запросто может быть. Мужчины – они и есть мужчины…

– Тяжело тебе здесь? – спросила я. – Ты ведь городская, не страшно было так резко образ жизни менять?

– Любила, – просто ответила она. – Да и Семен – такой человек, с которым не страшно ни в тайгу, ни на Марс…

– Как же вы познакомились?

Она бросила на меня быстрый взгляд и вновь вернулась к тесту. В недоумении я ждала.

– Твой отец нас познакомил, – наконец ответила она. – Я ведь… Сперва я с ним познакомилась, а уж потом… Потом с Семеном.

– Понятно, – помрачнела я.

– Нет, ничего тебе не понятно, – она вытерла руки о полотенце, подошла ко мне и села рядом, – Настенька, девочка, когда же ты поймешь, что твой отец не был ни подлецом, ни дураком, ни трусом?.. Он, зачастую, ошибался, бывало, делал все наперекор, иногда пускался «во все тяжкие»… Но подлецом он не был. Просто он жил, как умел. По своему, как считал нужным… В этом мире нет безгрешных людей. Идеальными бывают только герои книжек и фильмов… Но ты-то… Ты же его дочь, ты должна его понять. Я видела много людей, и плохих, и хороших, и скажу тебе как на духу: он не был «идеальным человеком», но он не зря прожил свою жизнь и достоин уважения. Это был настоящий человек. Ты можешь гордиться своим отцом.

– Почему вы все защищаете его? – с болью в голосе спросила я. – И даже вы, кто не обязан ему ни деньгами, ни властью, ни положением в обществе… Почему вы его защищаете?

– Потому что он стоил того, – сказала Таня. – Он действительно стоил этого… Может быть, он выглядел не слишком «правильным», но только потому, что ему было наплевать на чужое мнение. Зачастую он сам создавал байки о себе, чтобы потешиться над неуемными сплетниками… Но он умел быть настоящим другом… Он был хорошим другом и сумел бы стать тебе хорошим отцом. Он просто не успел. Но поверь мне: он очень этого хотел…

– Так почему же он этого не сделал?!

– Не знаю…

Некоторое время мы молчали, глядя в пламенеющее закатным заревом окно.

– Знаешь, – сказала я, – иногда мне очень хочется поверить, что он был хорошим человеком… Иногда я почти верю в это… Если б он пришел ко мне тогда, поговорил… Объяснил все… Я же понимаю: жизнь не бывает легкой и гладкой. И я тоже не могу сказать, что он зря прожил свою жизнь. Он сумел чего-то добиться, у него были настоящие, преданные друзья, он написал несколько книг, он дал жизнь мне… Но почему он не пришел ко мне и не поговорил?.. Почему просто не пришел? Разве ему было не интересно: ктьо я? Какая? Кем стала? О чем мечтаю и чего боюсь?

Я встала и отошла в другой угол гостиной, пряча от Тани невольно навернувшиеся на глаза слезы.

– Да где же они? – растерянно сказала Таня, делая вид, что ничего не замечает. – Сказали, что на пару часов, а сами…

– Вернутся, – я попыталась взять себя в руки и успокоиться. – Эти не пропадут…

– Хороший у тебя парень, – улыбнулась она. – Настоящий мужчина, это видно сразу…

– Это не мой парень, – сказала я, – Володя – мой телохранитель…

– Да ну? – прищурилась она. – То-то я не вижу, какие вы друг на дружку взгляды бросаете…

– Я-то, может, и «бросаю», – невольно улыбнулась я в ответ. – А вот ему хоть кол на голове теши… Бревно бесчувственное. Мы у вас уже третью неделю гостим, а он бы хоть раз за это время мне слово доброе сказал… Бревно!

– Тогда сделай ты первый шаг, – посоветовала она, – Ведь ты же знаешь мужчин. Они так боятся получить отказ, что зачастую предпочитают вообще ничего не предпринимать, лишь бы не быть отвергнутыми. Тем более, что он твой телохранитель. Все же «служебная этика»… Да не расстраивайся ты… Нравишься ты ему, нравишься… Уж это я вижу…

– А я – нет, – пожаловалась я. – Все же интересно все в жизни устроено. Первый раз, когда мы встретились, я пришла в ужас от одного его вида… Скажи мне тогда кто-нибудь, что этот парень… вызовет у меня интерес – я бы рассмеялась… А теперь вот обижаюсь, что он на меня не смотрит…

– Смотрит-смотрит, – заверила Таня. – Просто гордость не позволяет вырваться чувствам. Ты редкой красоты девушка, очень богатая, умница… Вот он и считает, что у вас «разные социальные слои»…

– При чем здесь «слои»? – удивилась я. – Вон, принцесса Монако Стефания замуж за своего телохранителя вышла и наплевала на все посторонние мнения, потому что главное – это… это чувства. Я и сама никак не могу привыкнуть к своему новому положению. Всю жизнь жила «как все», и вдруг…

– Я-то все это как раз очень хорошо понимаю, – рассмеялась она. – Ведь до встречи с Семеном я была манекенщицей и поначалу очень придирчиво «отсеивала» несостоятельных, незнаменитых и не властных. Мы с твоим отцом часто спорили на эту тему, и он пытался доказать мне, что… Впрочем, это не важно. Главное то, что я потом все же поняла, насколько он был прав. Я поняла это, встретив Семена. И ни разу не пожалела, что вышла за него. Он из той же «породы», что и твой отец. Они оба – настоящие мужчины. Умные, сильные и добрые. И с этим не сравнятся никакие блага. Никакие шубы, машины и драгоценности не смогут мне заменить рук Семена, его глаз, его надежных плеч…

– Таня, а почему… Почему вы расстались с моим отцом?.. Извини за этот вопрос… Если хочешь, можешь не отвечать…

– Почему же, здесь нет секрета… Он очень любил твою мать. Очень любил тебя… Меня он не любил. Уважал, оберегал, но не любил… Иногда мне кажется, что он специально привез меня сюда и познакомил с Семеном, словно знал, что мы…

С улицы до нас донеслись веселые голоса. Дверь распахнулась, и в избу вошли Володя и Семен Павлов с девятилетнем сыном Андреем. Мальчишка был не по годам рослым и крепким, чувствовалось, что со временем из него вырастет богатырь под стать отцу.

– Во сколько! – продемонстрировал нам большой мешок с рыбой Павлов. – Сегодня денек выдался просто на редкость удачным… О-о… А бабоньки-то наши сложа руки весь день просидели. На столе – пусто, они о своем, о женском на лавочке болтают, а мужчин кормить и не собираются?

– Все уже давным-давно в печи допревает, – Таня звонко шлепнула по руке попытавшегося стащить с тарелки сырник Семена. – А вот с грязными руками я к столу не пущу!.. Да и следовало бы вас разок без ужина оставить. Обещали на пару часов отлучиться, а сами?.. Бедных женщин на произвол судьбы бросили—и поминай, как звали… А вот завтра мы с Настей на целый день сбежим. А вы уж тут сами по хозяйству… Без нас.

– Как это «сбежим»? – удивился Павлов. – Куда это «сбежим»?

– На рыбалку. «На пару часиков», – сказала Таня и подмигнула мне. – Как вы к нам, так и мы к вам…

– Вот это да! – притворно сдвинул брови Павлов. – Значит так, да… Ну-ну… Что, Андрюха, – повернулся он к сыну, – обиделась на нас мамка. Говорит – ухожу навек, другую мамку себе ищите… Что делать будем? У тебя на примете никого в соседних деревнях нет?

– Ах, ты! – возмутилась Таня, пытаясь дотянуться до уворачивающегося мужа полотенцем. – И пацана чему учит!.. Вот видишь, Настюша, какие у меня мужчины «заботливые»?.. Нет, завтра мы с тобой не на «рыбалку», а на «охоту» пойдем…

Смеясь над их добродушной перепалкой, я неожиданно перехватила на себе пристальный взгляд Володи. Смутившись, он быстро отвел глаза и отошел к рукомойнику. Таня незаметно подтолкнула меня локтем и кивнула в его сторону. Я лишь развела в ответ руками…

Посреди ночи я неожиданно проснулась. Из-за стены, отгораживающей мою комнату от гостиной, до меня доносились приглушенные голоса. Высокий, густой бас старательно, но безуспешно доводимый до шепота, принадлежал Павлову, Володин баритон только оттенял напористые нотки в голосе однополчанина моего отца.

– …ерундой занимаешься, – увещевал Павлов. – Как это – «не поймет»? Все она поймет… Понимаю: сложно, но раз уж все так сложилось… Поймет.

– Нет, – доносился тихий голос Володи. – Понять, может, и поймет, но… Как все переплелось, а?!

– Хочешь, я сам с ней поговорю? Я сумею все объяснить…

– Ни в коем случае. Если кому-то это и делать, то только мне самому. Но это все не так просто…

– Но если вы нравитесь друг другу…

Я улыбнулась, встала с постели и, запахнувшись в длинный махровый халат, вышла в гостиную.

– Привет, – сказала я невольно вздрогнувшим при моем появлении мужчинам. – Вы так гудите, что дом дрожит… О чем такой яростный спор?

– Да мы это, – смутился Павлов. – Об этом… О рыбалке.

– О рыбалке, – многозначительно протянула я. – Ну, и как?

– Что «как»? – испуганно спросил Павлов.

– Клюет? – пошутила я.

– Да это… Вот, – сказал богатырь и вопросительно посмотрел на Володю.

Тот отрицательно покачал головой, поднялся и, пожелав нам «спокойной ночи», ушел в свою комнату.

Я вздохнула и присела на табурет, иронично глядя на смущенного Павлова.

– Эх, вы… «рыболовы», – сказала я. – Сильные, смелые, а все как дети малые, в «тайны бургундского двора» играете… Знаю я эти «тайны».

– Настя, – сказал Павлов, – я вот что хотел тебе сказать…

– Я знаю, дядя Семен, я знаю, – остановила я его. – Мы это решим с ним сами… Что ж он, так и будет меня стесняться да бояться? Нет уж, пусть ищет в себе силы…

– Но…

– В крайнем случае я поговорю с ним сама, – заверила я. – Но мы решим это сами…

– Да нет же, Настя…

– Дядя Семен, – быстро попросила я, – расскажите мне что-нибудь о моем отце…

– Об отце? – он взъерошил свою густую шевелюру, подумал, подошел к комоду, вытащил из ящике белый пушистый свитер и протянул мне. – Вот это я связал для твоего отца, когда он жил у меня… Он забыл его, когда уехал в город… Я рассказывал тебе… Что же рассказать еще?.. Вот! – вспомнил он что-то, от чего его глаза весело блеснули. – А знаешь ли ты, что у тебя есть огромный домина, совсем неподалеку от меня? И не просто дом, а целая крепость…

– Крепость? – удивилась я. – Это как?

– Забавнейшая история, – признался он. – Именно в тот раз Андрей приехал ко мне вместе с Татьяной и Сергеем Кулагиным. И вот повел я их в «ночное»…

Я слушала ровный рокот его голоса и гладила мягкий, нежный ворс свитера, а перед моими глазами словно наяву вставали картины былого, описываемые мне добродушным великаном…

Солнцу, наконец, удалось вырваться из объятий сосновых лап, и оно повисло высоко над лесом, заливая землю нежным осенним теплом. Я сидела на ступеньке крыльца и смотрела, как голый по пояс Володя, ловко орудуя топором, рубит во дворе дрова.

– Вот так!.. Уф! – смахнул он со лба капельки нота. – Будем считать это утренней зарядкой… Ну все, хватит… Полей мне, пожалуйста, на спину из ведра…

Фыркая и отдуваясь, он растерся полотенцем и надел футболку.

– В чем-то я даже завидую им, – признался он. – В подобной жизни есть свои преимущества, которые сложно переоценить. Ты посмотри, какая красота кругом…

– Володя, – сказала я, – Я хотела поговорить с тобой…

Он настороженно замер, впившись в меня взглядом.

«Дурачок, – улыбнулась я про себя, – да не съем же я тебя в конце концов. Что же ты такой… Телохранитель…»

– Я хотела спросить… Я тебе нравлюсь? – напрямик спросила я.

Он закусил губу и как-то сник. Я удивилась, не ожидая такой реакции. Не понимая, я смотрела на него и ждала ответа.

– Настя… Понимаешь, все это очень сложно, – словно через силу заговорил он. – Все намного сложнее, чем ты думаешь…

– Ты женат? – испугалась я.

– Нет-нет, – замотал он головой, – тут другое… Понимаешь…

– Тебе мешает то, что я… твой начальник? Да, я понимаю, что не очень правильно с моей стороны начинать первой разговор об этом… Но…

– Послушай меня… Я должен тебе это сказать. Я долго не мог, не имел возможности… Но теперь я думаю, что…

– Ребята, – окликнул нас от дороги женский голос, – Семен Павлов дома? Или Таня?

Повернувшись, я увидела держащую велосипед молодую женщину. Через плечо у нее была перекинута огромная кожаная сумка почтальона.

– Для него телеграмма, – сказала она.

– Дядя Семен! – крикнула я. – Вам почту принесли.

На крыльцо вышел Павлов и доброжелательно кивнул почтальонше:

– Здравствуй, Катенька. Что нам сегодня сорока на хвосте принесла?

– Телеграмма, – она взглянула в бумажку. – Вам, для Светловой Настасьи Дмитриевны.

– Мне? – удивилась я. – Что же у них там случилось такое, что они меня даже здесь нашли?

Павлов расписался в бланке, раскрыл сложенную вдвое телеграмму, прочитал текст, непонимающе помотал головой и перечитал еще раз. Потом глухо ахнул и как-то испуганно посмотрел на меня.

– Что такое? – насторожилась я.

Он молча протянул мне телеграмму. Недоумевая, я пробежала глазами по клеенным полоскам.

«Срочно возвращайтесь, – требовал текст. – Я получил результаты независимой экспертизы. С составителями «липы» уже работают парни из отдела внутренней безопасности МВД. Это был не «несчастный случай. Кулагин».

– Как это понимать? – спросила я. – Что за «липа» и что за отдел внутренней безопасности? Как это – «не несчастный случай»? А что же это было?

– Убийство, – глухо сказал Павлов. – Все-таки убийство…

Глава шестаяТУМАНОВ

 
Здравствуй, чужая милая, радость мечты моей.
Мне же не разлюбить тебя до самых последних дней.
Болью ведь отзовется осень нам дружбы той,
Может, о ней придется нам пожалеть весной…
Прошлое не воротится, и не поможет слеза,
Поцеловать мне хочется дочки твоей глаза…
 

А.Солодуха.

Туманов сидел на скамейке возле фонтана и, забросив ноги на капот зеленого «джипа-чероки» и подставляя лицо теплому ветерку, наслаждался все еще щедрым солнцем «бабьего лета». Писк радиотелефона заставил его вздрогнуть, возвращая из грез в реальность.

– Слушаю, – сказал он, прислоняя к уху легкую японскую трубку.

– Андрей Дмитриевич, – сказала секретарша, – к вам пришла журналистка. Я сообщила ей, что у вас нет времени на интервью, но она просто-таки умоляет уделить ей пару минут. Боковицкий сжалился … или заинтересовался ее длинными ногами, но он уже ведет ее к вам… Я должна была вам сообщить…

– Хорошо, Наташа, – сказал Туманов. – Королев звонил?

– Да. Он будет ждать вас в суде через час. Уверяет, что возможен только благоприятный исход.

Прищурившись, Андрей посмотрел на строительную «люльку», поднимавшую реставраторов на третий этаж башни.

– Когда ремонтники обещают наконец закончить свою возню? – спросил он. – Они путаются под ногами третий месяц. Неужели нельзя ускорить?

– Они еще внутри помещения полгода проработают, – напомнила ему девушка, – раньше не успеть. А согласно условиям аренды замка…

– Ненавижу, когда я работаю в кабинете, а за окном на меня какая-то усатая морда в панамке пялится…

– Андрей… Дмитриевич, – сказала секретарша. – Кончай брюзжать. Выиграешь ты это дело, не переживай. А ремонтники не помеха. Когда понадобится, – он услышал, как девушка усмехнулась, – мы задернем шторы… Если будет что-то важное, я позвоню. Удачи.

– До вечера, – сказал Туманов, отложил радиотелефон и посмотрел на приближающихся к нему по песчаной дорожке Боковицкого и журналистку.

Девушка была совсем молоденькая, очень хорошенькая и немного испуганная. Туманов подумал, что ее настойчивость скорее всего вызвана отчаянием от предыдущих неудач. Судя по напряженному лицу, она была готова расплакаться, если услышит отказ и в этот раз.

– Вот наш босс, – мрачно сказал Боковицкий, указывая на Туманова. – Жуткий человек и не знающий слова «милосердие» капиталист. Любимый цвет – черный, любимая мелодия – траурный марш, хобби – издеваться над служащими концерна. Самодур – в точном соответствии с толкованием словаря Даля.

– И все равно – теория, – с нескрываемым удовольствием вспомнил недавний спор Туманов. – В жизни это неприменимо. «Умножать» – это значит «делать больше». Синонимы: прибавлять, увеличивать, добавлять, наращивать и так далее. А так как в жизни это невозможно, значит, это теория. По логике, должно получиться два яблока, а в математике выходит «яблоко яблок» или «яблоко в квадрате». Обман!

Боковицкий «в сердцах» сплюнул и отошел к соседней скамейке, предоставляя девушке возможность задавать вопросы.

– Простите, – робко сказала она. – Вы о чем?

– Издеваюсь, – охотно пояснил Туманов. – Как правильно заметил мой ученый друг: мое любимое хобби – издеваться над служащими фирмы. Присаживайтесь. И не бойтесь меня: я кусаюсь только в своем кабинете и только в рабочее время. А с моим талантливым, но – увы! – закостенелым мыслителем у нас этим утром возник спор. Он, как ярый сторонник и защитник столь ненужной науки, как математика, никак не хочет понять моего отношения к таблице умножения.

– А что с ней не так? – заинтересованно уточнила девушка, доставая из сумочки блокнот и ручку.

– Во-первых, я ее не знаю, – заявил Туманов. – А во-вторых, не люблю… Наверное, потому что «во– первых»… Но когда я слышу фразу: «Один умножить на один – получается один», у меня возникает депрессия. «Умножить» – значит, сделать «больше». То, на что умножили эту единицу, больше не стало. Значит, мы ее не «умножили». «Умножаемый» нами предмет не стал больше, толще, длиннее или тяжелее… Он вообще не стал больше! Нет, я все понимаю, почему и как это происходит в математике, но когда я закрываю глаза и представляю «яблоко, умноженное на яблоко», у меня в воображении появляются два яблока, а не «яблоко яблок». Вот именно это и шокирует моего уважаемого друга. Он бесится, топает ногами, обзывает меня «неучем» и «профаном», а я всего лишь хочу узнать: кто украл мое яблоко?! Я умножил яблоко на яблоко и получил яблоко… Где «умножение»?! Где мое яблоко, которое я умножил? Кто его стащил?..

Журналистка с испугом посмотрела на весело ораторствующего Туманова и закрыла блокнот.

– Э-э… Андрей Дмитриевич… В данном случае…

– Да все он понимает, – подал голос с соседней скамьи не выдержавший Боковицкий. – Ему просто приятно шокировать людей. Я думал, он остепенится, повзрослеет, а он… Ему не важно, что о нем подумают, ему важно увидеть вытаращенные глаза собеседника и его «отвалившуюся» челюсть…

– Нет, не понимаю! – возразил Андрей. – Не понимаю! Если я умножаю свои знания? Еще Бернард Шоу сказал: «Если у тебя есть яблоко и у меня есть яблоко и мы обменяемся, у нас останется по яблоку. Но если у меня есть идея и у тебя есть идея и мы обменяемся ими, у нас станет по две идеи»… Вот этого математика вынести не может!

– Это неприменимо к жизни! – заорал взбешенный Боковицкий. – Это точная и мудрая наука, не лезь в нее своими грязными лапами! Она не выносит Тумановых! Она их – отрицает!..

– Вот так, да? – задумчиво переспросил Андрей. – Хорошо… Я сегодня распоряжусь повесить в вестибюле плакат: «С этого дня заработная плата всем сотрудникам каждый день будет увеличиваться в один раз». И подпись: «Боковицкий»… Бить морду будут тебе, Шурик…

Боковицкий задохнулся от возмущения и, не сдерживая больше эмоций, побежал в замок, ругаясь и грозя небу кулаком.

– Понимаете, Андрей Дмитриевич… – начала было девушка, но Туманов скорбно покачал головой:

– Ни-че-го не понимаю. Я глупый. У меня среднее образование. Поэтому я и стал миллионером. Умные и талантливые, которые умеют что-то делать и зарабатывают на хлеб своими руками и головой, получают столько, сколько им дают. А бездарные, глупые и необученные вынуждены становиться миллионерами… Больше они ничего не умеют делать, а жить-то как-то надо…

Девушка долго откашливалась в кулачок, явно опасаясь задавать странному собеседнику следующий вопрос, но необходимость победила, и она все же решилась:

– Андрей Дмитриевич, не могли бы вы рассказать, как вы стали одним из богатейших и знаменитейших людей нашего города? Всего несколько лет назад…

– Это просто, – перебил ее Туманов. – Я старательно уклоняюсь от налогов, но вовремя перевожу «энные» суммы на счет властьпридержащих этого города, и даже Москвы… Вернее, на счета их детишек и жен, но это, как вы понимаете, одно и то же. Коррупция, или, выражаясь современным языком:»Вертикаль власти» – спасибо нашему президенту! Я подкупаю чиновников и депутатов, прокладывая себе дорогу в законодательстве и обходя невыгодные мне постановления… Записали?

– Вы, наверное, опять шутите? – с робкой улыбкой спросила девушка.

– Я серьезен, как никогда, – заверил ее Туманов. – Я обожаю наше правительство и считаю его законы и постановления самыми удобными для процветания моих способов работы… Есть определенные правила игры, которые знают те, кто «перевалил за первые десять миллионов баков… Вы видите, какой я приобрел замок? Он обошелся мне относительно дешево именно потому, что я сумел весьма ловко всучить одному очень высокопоставленному чиновнику на день рождения пятикомнатную квартиру. Мы заграбастываем огромные деньги, но благодаря хитрым «пунктикам» в законе почти не платим налоги. И как вы думаете, нам удалось увернуться от налогообложения на несколько журналов, десяток газет и несколько тиражей лотерейных билетов? Вы хотите знать о бизнесе в России? Его нет. Есть коррупция – стройная система, позволяющая выкачивать миллионы, пока народ тупо и пассивно наблюдает за этим процессом. Народ нам разрешает… Мы ему благодарны. Нет, дорогая моя, я отнюдь не шучу.

– Но… Но вы перечисляете средства в несколько больниц и детских домов… Вы написали книги, которые пользуются успехом как у нас, так и на Западе… За успехи в бизнесе и литературе вам присуждено не сколько известных премий. Вас любят люди за попытки воздействовать на политиков…

– Чушь! – решительно отверг Туманов. – Вас обманули, доверчивая девушка. Все эти слухи распускаю я сам. Вернее, мои агенты. Я занимаюсь благотворительностью исключительно ради меркантильных соображений, чтобы сгладить ненависть трудящихся к таким преуспевающим дельцам, как я. Книги я уже давно не пишу, занимаясь исключительно бизнесом и наращиванием личного благосостояния. Премии, присужденные мне, я купил, поднимая свой престиж, а мое показное противостояние существующему положению дел в стране и его виновникам – всего лишь способ скрыть наши с ними дружеские взаимоотношения. Помимо этого я купил себе дворянский титул, хотя до вас могли дойти слухи о том, что я получил его за «заслуги перед Отечеством». Я владею недвижимостью за рубежом, «круглым» счетом в швейцарском банке и намереваюсь смыться за «кордон» в случае изменения правления в России. Я – такой же как все наши чиновники и олигархи. Все имущество и состояние за рубежом, а в России – костюм, три рубашки, галстук и загранпаспорт с открытой визой.

Вновь появившийся Боковицкий показал Туманову на часы, напоминая о запланированной поездке. Андрей кивнул и браво закончил:

– Кроме этого, я человеконенавистник, ярый солнцепоклонник, знаю, что меня убьют в поезде ножом в грудь, считаю себя «пупком земли» и принадлежу к «сексуальному меньшинству».

– Простите, – с какими-то страдальческими интонациями в голосе сказала журналистка, – но вы… это… не можете принадлежать к «сексуальному меньшинству»… У вас сегодня судебный процесс, на котором госпожа Светлова пытается взыскать с вас алименты и часть вашего состояния в пользу… э-э…

– Если б я не был извращенцем, этого процесса попросту не было, – заверил ее Туманов. – Я бы ее просто признал… А теперь – простите, у меня очень мало времени, и я вынужден откланяться. Надеюсь, этот маленький материал придется по вкусу вашему начальству. Если не поверят: пришлите мне распечатку интервью – я его подпишу. Всего доброго.

Ошарашенная таким откровением и явно ничего не понимающая девушка сочла за благо покинуть общество странного собеседника. Андрей с усмешкой посмотрел ей вслед, ловко бросил в уголок рта сигарету и прикурил от серебряной зажигалки.

– Натешился? – с укоризной спросил Боковицкий. – Как обычные люди, ты жить не можешь? Что ты ей наплел?! Какой «нож в груди»? Какой «солнцепоклонник»? Какое «сексуальное меньшинство»?!

– Как какое? – Туманов выпустил огромное облако дыма и хитро посмотрел на друга. – Все то время, пока я работал в угро, я спал с «Макаровым», а во время работы у Боброва дошел до того, что тащил в свою постель даже «Смита и Вессона».

– Идиот, – грустно констатировал Боковицкий. – Она тебеустроит и «Макарова »и «Смит и Вессон»… Ты хоть понимаешь, что она это все напечатает?! Ведь никто не поймет… А про крысиную стаю чиновников ты зачем опять вопрос поднял? Больное место?

– Не просто больное – мания, – невозмутимо сообщил ему Андрей. – Надоела мне эта структура… Пока жил, как все, не видел этой чиновничьей нечисти, не знал этих «схем», не знал всего… Теперь – увы! – знаю… И что мне с этим делать? Нет, дружище, я буду об этом говорить, пусть даже в такой форме… Даже если меня будут считать зажравшимся хамом…К тому же, мне нужен интерес к моей персоне. Увы, но моя скромная фигура теперь является неотъемлемой частью концерна, и интерес к концерну автоматически подразумевает интерес ко мне. И наоборот. Положительными статьями не поднимешь интерес на тот уровень, на который его можно возвести шокирующими и отталкивающими репортажами… Проклятье! Я совсем забыл сказать ей, что эти книги написал не я, а ты! А я их просто купил у тебя… Может, ее догнать?..

– Я никогда этого не пойму, – покачал головой Боковицкий. – Я просто не в силах этого понять… У тебя совсем мало времени до начала судебного заседания, – спохватился он. – Поторопись… Сегодня тебя ждать обратно?

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Наверное, вернусь… Знаешь, я в последнее время тоже очень не люблю проводить время дома, в пустой квартире… Скоро, как и ты, начну бродить ночами по улицам… Старею… Значит, нужно нанять побольше манекенщиц и сфотографироваться с ними, а потом продать пи фотографии в какие-нибудь скандальные газеты… Да, это хорошая идея. Напомни мне о ней, когда я вернусь.

Под возмущенные взгляды Боковицкого он сел в машину, завел мотор и, словно что-то вспомнив, повернулся к компьютерщику с деланной серьезностью на лице:

– И вот что, Саша… Купи ты себе новые джинсы, или костюм на худой конец. Ты зарабатываешь столько, что способен обновлять гардероб раз в неделю, а по-прежнему ходишь в потертых джинсах и куришь «Беломор»… И попытайся понять, что «единица, умноженная на единицу» должна каким-то образом «умножаться»… Хотя бы в «первоначальном» смысле…

Боковицкий посмотрел вслед отъезжающей машине, обреченно покачал головой и побрел к замку, бормоча себе под нос и загибая пальцы на руках:

– Никогда не пойму!.. Как можно не понять?.. Один на один… Один в один… Один плюс один… Пойму?.. Нет, не пойму!..

– Не пойму! – сказал Королев и обиженно посмотрел на Туманова. – Зачем тогда был нужен весь этот фарс? Я лезу из кожи вон, совершаю едва ли не подвиг, разнося позицию обвинения вдрызг, и после этого ты заявляешь мне, что моя работа напрасна?!

– Я этого не говорил, – поправил Андрей. – Ты справился со своей задачей не просто хорошо, ты выполнил ее великолепно!.. Но теперь подошло время для второй части этого спектакля. Но если первая часть была «показательной», то вторая… Она все же моя дочь, Коля.

– Мы только что весьма убедительно доказали обратное, – буркнул обиженный Королев. – Не понимаю!

Туманов дружески ткнул бывшего напарника кулаком в плечо.

– Не дуйся… Ты очень хороший юрист, Коля. Поэтому и занимаешься делами моей фирмы. «По блату» эту работу я не доверил бы никому. И ты очень умело проделал свою работу сейчас. Ты доказал все так убедительно, что я даже засомневался…

Королев поневоле расхохотался, но тут же взял себя в руки и, все еще не выйдя из роли «оскорбленного профессионала», поинтересовался:

– Тогда объясни мне, зачем надо «идти противолодочным зигзагом»? Сперва ты даешь мне задание во что бы то ни стало выиграть этот процесс и доказать, что это не твоя дочь, а теперь резко меняешь решение и требуешь от меня подготовить документы об удочерении. Не проще ли было удочерить ее, не дожидаясь решения суда?

– Я не «менял решения». Подобного положения дел я хотел давно. Но никто и никогда не заставит меня делать что-то помимо моей воли. Когда я предлагал ей помощь, она отказывалась – зарплата офицера угро ее не устраивала, но теперь с меня есть что «стричь»… А вот этого я как раз очень не люблю.

– Но ты же все равно собираешься давать ей деньги, – пожал плечами Королев.

– Да, но – САМ. Без давления на меня.

Королев поднял вверх руки, моля прекратить спор.

– Я все равно не пойму, – сказал он. – Кому и что нужно доказывать? Тебе? Ты и так все о себе знаешь. Ей? Не думаю, что тебе это интересно. А сколько работы было проделано! Сколько я перевернул книг и стенограмм подобных процессов!..

– Ты подготовь документы, Коля, – улыбнулся Туманов. – И не обижайся. Ты сделал все превосходно… Назовем мое решение прихотью ичудачеством.

– Ну… Это уже понятней… Когда тебе нужны документы?

– Вчера.

– Как обычно, – кивнул Королев. – А она?..

– Она согласится, – убежденно сказал Туманов. – Ты мне только представь список бумаг, которые потребуются от нее.

– Вечером список будет лежать у тебя на столе, – заверил Королев. – Ты сейчас в офис? Подожду ее. Она разговаривает наверху со своим адвокатом. С минуты на минуту должна выйти.

– Тогда – до вечера, – простился Королев, подхватил свой тяжелый, набитый бумагами дипломат и чеканной походкой выполнившего свой долг человека направился к своей красной «девятке».

Андрей перегнулся через сиденье, распахивая дверцу «джипа» перед выходящей из здания суда Светловой. Девушка, словно раздумывая, посмотрела на него, но все же села рядом.

– Поздравляю, – сухо сказала она. – У тебя блестящий адвокат.

– Я знаю, – кивнул Андрей. – Плохих работников я не держу. А Королев помимо того, что является одним из лучших адвокатов города, еще и мой друг.

– Ну и что теперь? – она достала из сумочки пачку длинных черных сигарет и прикурила от протянутой Тумановым зажигалки.

– Ты не курила раньше, – заметил он. – Да и выглядишь иначе…

– Постарела? – усмехнулась она.

– Нет. Просто иная. Теперь в тебе видна женщина. Не девушка, а умная, много повидавшая и очень красивая женщина… Как живешь?

– Хорошо, – пожала она плечами, – Дом, заботы, некое подобие семьи… Настя очень быстро растет.

– Я знаю, – сказал Туманов. – Я видел ее фотографии.