Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Он прочитал обратный адрес на конверте и улыбнулся. Писал Генка Еременко. Три месяца назад его перевели из Москвы в Амурский край после какой– то нелицеприятной истории с дракой. Что там произошло, Андрей не знал, так как в письмах Генка явно избегал этой темы. Он вообще стал редко писать. На каждые три письма от Андрея отвечал одним, да и то – кратким и сухим, словно у него не хватало времени или желания. Андрей надорвал конверт, извлекая оттуда сложенную записку. Содержание письма было образцом для учебников по лапидарности: «Со мной все в порядке. С приветом. Генка.» Удивленный, Туманов повертел записку со всех сторон, и не найдя на ней ничего более прочитанного, вздохнул.

– Так что, товарищ сержант? – спросил солдат, и по его голосу Туманов понял, что тот ждет ответа на какой-то вопрос.

– Извини, приятель, я прослушал. Что ты сказал?

– Может, возьмете меня к себе в отдел? – повторил просьбу солдат. – Пожалуйста… я буду очень стараться!..

– Извини, но это зависит не только от меня. Штат укомплектован, а «раздувать» его границы я не могу, – он посмотрел на расстроенное лицо солдата, на его исцарапанные руки, и уточнил:

– Где сейчас дежурный?

– А зачем он вам? – испуганно и совсем по-мальчишески спросил солдат.

Туманов удивленно поднял на него глаза, но тут же догадался, что он просто боится, как бы Андрей не рассказал его сержанту о просьбе солдата улизнуть из под «жесткой опеки» Пискунова.

– Есть у меня к нему пара личных вопросов, – Туманов одобряюще улыбнулся солдату.

– Он в туалете, – тихо сообщил тот. – С каким-то солдатом из соседнего батальона.

Андрей кивнул и пошел в туалетную комнату. Пискунов стоял спиной к выходу и схватив за отворот гимнастерки какого-то перепуганного солдата, яростно встряхивал его, что-то отрывисто приговаривая сквозь зубы.

– Коля, – позвал Андрей.

Пискунов обернулся и радостно предложил:

– Присоединяйся, Андрей. Ты у нас общепризнанный «Макаренко», вот и продемонстрируй свой талант на этом засранце… Вконец оборзела «молодежь»! «Зеленый», а борзый!..

При этом он так встряхнул солдата, что бедняга с глухим стуком ударился о выложенную кафелем стену затылком.

Туманов вгляделся в лицо солдата и покачал головой:

– За что же ты его «линчуешь»?

– Старшина его роты попросил у меня взаймы плакаты по стрельбе, да по метанию гранат, а теперь вот с этим «орлом» переслал обратно. У меня все дневальные заняты, так я этому наглецу приказал туалет малость почистить. А он упирается – не хочет. Отказывается выполнять приказы старших по званию!.. «Блокадник» чертов!

– Коля, – ласково сказал Туманов. – А я ведь тоже из Питера. Забыл?..

Пискунов заметно смутился. Несмотря на то, что он был на полголовы выше Туманова и куда шире в плечах, конфликтовать с задиристым командиром «осназа» ему не хотелось.

– Я же не про тебя… Ты знаешь – я тебя уважаю… Ты – мужик – «что надо»… Кхм-м… А вот эта «зелень»…

– А знаешь, в чем дело? – спросил Андрей. – Из четырех дневальных у тебя трое спят. Им – «положено». Вот ты с одним дневальным и остался. С тем, с которым в силах справиться… А остальные на тебя… Ну, скажем – плюнули…

– Вот что, Туманов… Не хочешь помочь, тоща вообще не лезь. Я в твои дела не лезу.

– Это неудивительно, так как невозможно. Ты когда-нибудь видел, чтоб у меня кто-нибудь из отряда «отлынивал» в то время, когда остальные работают?

– Да у тебя вообще «чокнутое» отделение. «Дедушки», как «молодые» вкалывают, и не стыдятся… Я бы повесился от такой жизни.

– Зато отряд как один механизм работает. Друг за дружку глотки перегрызут. Впрочем, это неважно… Кулагин, – обернулся он к напряженно ожидающему конца их спора солдату. – Ответь мне только на один вопрос: почему каждый раз, когда я тебя вижу, тебя обязательно кто-нибудь бьет?

Бывший сокурсник Туманова по училищу печально пожал плечами:

– Не знаю, Андрей… Не знаю, товарищ сержант. Наверное, потому что я – еврей.

– Так ты еще и еврей?! – удивился Пискунов. – Совсем обалдеть можно! Куда дивизия катиться?! Раньше в дивизию только четыре «нации» брали: русских, хохлов, бульбашей и петербуржцев… А теперь уже и евреев потянули…

– Ох, не читал ты Ветхий Завет, и не слышал о том, как эти парни воевать умеют, – вздохнул Туманов. – Кстати, он еврей только по отцу. Кулагин Сергей Яковлевич. Но, полагаю, бьют его не за это… Отпусти его, Коля. Лучше подними кого-нибудь из своих «дедов», да объясни, наконец, кто в вашем отделении сержант.

Но Пискунова эта идея явно не вдохновила.

– Нет уж, – сказал он. – Пусть этот «зеленый» гальюн чистит. А то приходят, понимаешь, «маменькины сынки»!.. Запачкаться боятся!

– Вот в своей роте и почистит… Когда ему его сержант прикажет. Отпусти его, Коля.

– Что ты лезешь?! – вспыхнул Пискунов. – В своем отряде хоть на голове стой, а в чужие дела нос не суй! Я сказал, что он будет сортир драить – значит, будет!

– Коля, – попросил Туманов. – Отойдем в спортуголок, там и поговорим. Неудобно как-то перед рядовым двум сержантам лаяться… А ты, Кулагин, никуда не уходи, понял?

– Так точно, – ответил Кулагин, с интересом разглядывая то раскрасневшегося от злости Пискунова, то с трудом сдерживающего себя Туманова.

Андрей повернулся и пошел в спортуголок. Пискунов направился за ним. Посреди зала сержанты остановились, выжидающе глядя друг на друга. Первым не выдержал Пискунов:

– Так что ты в мои дела лезешь?! Показать, какой ты хороший и правильный?! Или считаешь, что на тебя управы не найдется?

– Этот парень – мой знакомый. Коля, я тебя по– человечески прошу – оставь парня в покое. Был бы он в чем-то виноват, я, может быть, еще и промолчал. Но ты поймал первого попавшегося и именно он оказался моим старым знакомым. Я прошу тебя найти себе другой объект для упражнений в командовании…

– Чего это я должен отпускать этого «зеленого» только потому, что он – твой знакомый?! Главное – что он попался мне, а моим «знакомым» он не является. Что ты – «шишка» какая-то, чтоб я твои рекомендации выполнял?

– Коля, мне вообще не нравится твое отношение к солдатам, но я в это дело не лезу – у каждого своя «территория», и каждый сам устанавливает на ней свои законы… Но этого парня ты отпустишь!

– А не пошел бы ты?! Показушник несчастный, – разозлился Пискунов окончательно. – Я завтра с мужиками поговорю, и мы еще посмотрим!..

– Я очень старался быть дипломатичным, – перебил его Туманов. – Но у меня ничего не получилось… Плохой из меня дипломат. Попробую объяснить по– другому… Если ты не отстанешь от парня – по стенке размажу!

– Ах ты! – выдохнул Пискунов, и неожиданно, с короткого размаха, ударил Туманова в челюсть.

Андрей покачнулся, но устоял. Помотав головой, словно отряхиваясь от воды, и пригнувшись, бросился на противника, проскальзывая под занесенной для следующего удара рукой. Обхватив Пискунова за пояс, рванул в сторону, заставляя потерять равновесие, и что было сил швырнул о стену. От могучего удара зеркало, висевшее на стене, треснуло, а Пискунов, с ошалевшими от неожиданности глазами упал на кафельный пол, молча открывая и закрывая рот.

– Я обещал, что «по стене размажу»? – мрачно спросил Туманов, морщась от боли в челюсти. – Ничего не повредил?

Пискунов потер затылок, помассировал плечо и отрицательно покачал головой, все еще не в силах прийти в себя.

– Вот и хорошо, – вздохнул Туманов. – Давай на этом и разойдемся. А парня все же оставь… Земляк все-таки…

Повернулся и вышел.

Кулагин встретил его с нескрываемым вздохом облегчения.

– Такой удар был, словно коровью тушу с пятого этажа сбросили, – пошутил он. – Что у тебя со скулой?

– Вывихнул, упрашивая его оставить тебя в покое, – угрюмо пошутил Андрей. – И опять не слышу от тебя ни слова благодарности…

– Так ты опять сделал только то, что должен был сделать.

– Нет, все же ты редкостный нахал, – покачал головой Андрей. – Не удивительно, что у Пискунова появилось желание отправить тебя на «уборочные работы». Не стану скрывать: то же самое желание посетило только что и меня… Не ожидал тебя увидеть здесь.

– В туалете? – улыбнулся Сергей.

– В дивизии. Уж кто-кто, но не ты… Ты же мог давно уехать за «кордон». Или, на худой конец, через отцовские связи…

– Вот только про отца не надо! – «ощетинился» Кулагин. – Он сам по себе, я сам по себе… Опять не в свое дело лезешь!

– А я постоянно не в свое дело лезу… а вот тебе здесь нелегко придется…

– Потому что – еврей?

– Как ты замучил меня со своим «евреем», – поморщился Туманов. – Это – твой комплекс, а не мой. Не потому что – «еврей», а потому что ты – это ты…

– А ты, как был «комсоргом», так «комсоргом», и останешься, – огрызнулся Кулагин.

– Вот и «спасибо», – с сарказмом констатировал Туманов. – Нет, совсем не мудрено, что тебя постоянно лупят, – он посмотрел повнимательнее на все еще не оправившегося от испуга перед побоями Кулагина и спросил: – Хочешь «антисемитский» анекдот расскажу?.. Идут два пьяных мужика, и один говорит другому: «Смотри, еврей идет. Давай ему рожу набьем?» «Здоровый уж больно, – с сомнением отвечает его друг. – А если он нам?» «А нам-то за что? – удивляется первый.»

Кулагин рассмеялся и заметно расслабился.

– Как Питер? – улыбающийся Туманов привычно похлопал себя по бокам в поисках сигарет, забывая, что гимнастерка осталась возле кровати.

– Что ему станется? Стоит на месте, – Кулагин протянул ему сигареты и дал прикурить. – У тебя это… неприятностей из-за меня не будет?

– Из-за вас, евреев, одни неприятности, – отшутился Андрей.

– «Комсорг», – добродушно «отплатил» ему Кулагин, – Правда уже «наполовину». Я – «наполовину» еврей, ты – «наполовину» комсорг… Пора нам как-то определяться, а, Туманов?.. Пойду я, Андрей, и так задержался больше положенного. Будет время – заходи, поболтаем.

– Зайду, – пообещал Туманов. – Только ты уж постарайся больше не претендовать на роль «макивары»…

Кулагин кивнул и пошел к выходу.

С самого утра день обещал быть отвратительным. Небо затянулось тучами, а холодный северный ветер тоскливо выл в ветвях деревьев. Несмотря на то, что это был воскресный день и подъем прозвучал на час позже, Туманов чувствовал, что не выспался. Всю ночь ему снился Петербург. Хмурый, величественный, прекрасный. Снились друзья, дом, мать. Сон был таким ярким и реальным, что открыв глаза Андрей еще долго не мог сообразить, где он находится. Прекрасное лицо, обрамленное густыми каштановыми волосами, все еще виделось ему сквозь толщу времени и расстояния. Туманов с силой потер лицо ладонями, стряхивая наваждение, но настроение было утеряно безвозвратно.

– Командир, – окликнул его с соседней койки Суханов, – у тебя вид, словно ты всю ночь «водку пьянствовал и безобразия хулиганил»… Поделись – где наливали?

– Комполка угощает, – лениво отшутился Андрей. – Кто попросит, тому и наливает. Ты сходи, скажи, что я разрешил, может, и тебе от него перепадет…

– Какая сволочь разбила зеркало в спортуголке?! – послышался в конце коридора плаксивый голос старшины. – Где новое достать?! Кто его расквасил?! – Он вбежал в спальное помещение, и напустив на себя грозный вид, оглядел сонных солдат. – Я спрашиваю: кто?!

– Думаешь, я признаюсь? – мрачно спросил его Андрей. – Ни в жизнь!

Старшина обиженно засопел, хотел что-то сказать, но передумал, сплюнул на пол и ушел.

– Точно «безобразия хулиганил», – покачал головой Суханов. – Может, и впрямь, к комполка сбегать? Попросить его: «Товарищ полковник, там Туманов с похмелья мучается, послал к вам за стаканом. Не откажите.»

– Остряк, – похвалил его Туманов, натягивая сапоги, – прямо – Сирано де Бержерак. Вот только…

С поста дневального донесся заунылый писк, вырывающийся из динамиков пульта. Дневальный взглянул на загоревшуюся кнопку тревоги, снял трубку прямой связи с дежурным по полку, что-то сказал в нее, выслушал ответ, и набрав полные легкие воздуха, крикнул:

– Р-рота!.. Тревога!.. Сигнал «Смерч»!

– Так твою растак! – выругался Суханов. – Даже в воскресенье отдохнуть не дадут. – Надоели этими тренировками… Наверное, комполка ответственный сегодня, вот и решил совместить «полезное с приятным»…

– Отделение! – скомандовал Туманов. – В оружейную комнату – бегом марш! Построение на плацу через пять минут!

На плацу он еще раз проверил боекомплект каждого солдата и удовлетворенно покачал головой:

– Надо же! Научились все же кое-чему… Впрочем, и медведя можно научить ездить на велосипеде, и подозреваю, что времени на его обучение уйдет куда как меньше.

– Медведя-то можно, – жизнерадостно отозвался Павлов. – А вот сержанта удовлетворить невозможно даже отличными показателями.

– Сержанты – это сексуальное меньшинство, – грубовато пошутил Туманов, – они «удовлетворяются» не «отличными показателями», а «процессом их достижения».

– Мы так и думали… противный, – кокетливо протянул Павлов.

Отряд рассмеялся.

– Что за смешки? – вырос за спиной Туманова командир роты. – Отделение готово? Все взяли?

– Так точно, – заверил Туманов. – Даже обижаете, товарищ капитан… Хотя в этот раз «неожиданная тревога» была и впрямь «неожиданной».

– Сегодня неожиданностей будет еще немало, – как-то слишком мрачно пообещал капитан. – Надивитесь еще…

С лица Туманова медленно сползла улыбка.

– Так это что?.. Не «учебная» тревога?..

– Цветочки кончились, – сказал капитан, – теперь ягодки пойдут… На юге беспорядки… Черт их знает, что там у них произошло, но заваруха там серьезная началась. Есть жертвы…

– Где?

– На месте узнаешь, – и капитан пошел вдоль строя роты, проверяя готовность.

– Вот это дела! – протянул Туманов. – Значит, все же началось…

– Полк! – послышался со штабной трибуны голос комполка. – Равняйсь! Смирно! Слушай боевую задачу…

– Гроб с проводами! – Суханов со злостью хлопнул ладонь по безмолвствовавшей рации и виновато покосился на Пензина.

Офицер нервно топтался рядом, то заглядывая радисту через плечо, то озираясь на ту сторону улицы, откуда доносились приглушенные расстоянием крики и грохот.

– Так разберись же с ней, и поскорее, – раздраженно бросил он.

– Посмотрим, посмотрим, – Суханов уже копался во внутренностях рации. – Вот это явно в порядке, и это тоже… А это?.. Еще лучше выглядит… А это и подавно…

– Ты то, что «плохо» ищи, – сказал Пензин и отошел от радиста. – Туманов, пойди-ка сюда.

Андрей подошел к офицеру.

– Я сейчас добегу до остальной роты – это буквально через квартал – и обратно. А ты здесь оставайся, все, за что мне отвечать придется – на тебе… Отправил бы кого другого, но тут столько вопросов сразу решать надо, что… Минут за пять—десять управлюсь… Ну, может двадцать…

– Не волнуйтесь вы так, товарищ старший лейтенант, – сказал Туманов. – Ничего не случится.

– Рад бы не волноваться, да сам видишь, какая ерунда начинается. Целый город словно с ума сошел… Л тут еще этот «чемодан» замолчал, – кивнул он на рацию, – Продержишься без меня?

– Хоть до отлета в Москву, – заверил Андрей.

Проводив взглядом убегающего офицера, он почесал подбородок и задумчиво добавил:

– Только как бы в Москву «отлетать» в «вертикальном положении» не пришлось…

– Типун тебе на язык! – нахмурился Павлов.

– Случись что – как защищаться станем? – спросил Андрей. – В городе настоящая война идет, а нам патронов не выдали. Автомат бесполезнее дубины… Казалось бы – с чего им «на рожон» лезть? Как ни как центр республики… Это в деревнях сейчас без денег сидят, а здесь голодающих я не видел… Зато, первым делом прокуратуру и ювелирные магазины разнесли…

Отряд Туманова преграждал небольшую улочку, отходящую от центральной площади города. Солнце нещадно палило затянутых в бронежилеты «осназовцев». От соседних улиц, где располагались основные силы полка и местной милиции, доносился шум драки. Отряд Туманова стоял в переулке четвертый час, но здесь пока было тихо.

– Я их вообще недолюбливаю, – признался Кузьмин, вытирая струящийся со лба пот. – Злые как черти, да еще наших баб портят…

– Насчет «баб» – это ты зря, – возразил Туманов. – Это не «минус», а скорее их «плюс». Какой же уважающий себя мужик спокойно пройдет мимо красивой женщины? Это проблема наших дур.

– А может, это любовь? – съерничал Кузьмин. – Я не говорю про то, «плохие» они или «хорошие», я говорю, что не люблю их. А это мое личное дело.

– Хочешь, я назову тебе десяток актеров и певцов, от которых ты в «диком восторге», забывая об их национальности? Или десяток поэтов? А их гостеприимство?

– Вот оно-то здесь и видно, – кивнул Кузьмин.

– Они нас не звали, – заметил Андрей.

– Так и я сюда не просился. Все кричат: «не обижайте, не бейте, не стреляйте». А мне бы очень хотелось сказать тому, кто на «самом верху»: «А вы не посылайте нас сюда, и тогда не будем ни стрелять, ни обижать»…

– Что это с тобой сегодня, – удивился Туманов. – Никогда не думал, что ты шовинист…

– Обстановка способствует, – съязвил Кузьмин, но все же признался. – Сон я сегодня видел… Словно я в доме сижу, возле окна, и вижу, как моя мать идет через поле и рукой мне машет – за собой зовет… А у самой – слезы на глазах…

– Не такой уж и плохой сон. Мать – это всегда хорошо. И во сне, и наяву.

– Померла моя мать… Три года назад, как померла, – глухо сказал Кузьмин.

– Извини… Я забыл.

– Ничего… Знаешь, такой это был ясный сон, словно все наяву… Ерунда, конечно…

– Я вам так скажу, – вставил слово прислушивающийся к их разговору Павлов. – Все люди разные. И дело совсем не в национальности. Но уживаться-то как-то надо… Политика – на то и политика, чтобы компромисс находить, взаимную выгоду искать. Но если хотят они власть менять, то делать это надо не через кровь и смерть, а с умом, с оглядкой… Хотят религию сменить или восстановить – и это надо разрешить. Но только мирным путем, без крови. Погибают совсем не те, кто эти войны начинают. Погибают те, кто хотят жить мирно. Я как считаю: не поделили между собой что-то лидеры разных стран, пусть на ринг выходят и бьют друг другу морды сколько влезет.

– Твои бы слова да депутатам в уши.

– Я депутатам не верю. Я не знаю никого из них и очень сомневаюсь, что они знают, чего хочу я. Иначе я б |здесь не оказался. Для меня нет разницы между Ивановым, Петровым и Сидоровым. Так как же я буду их выбирать? Вот если б мне рекомендовал их тот, кого я знаю, поручился бы за него. Актер какой-нибудь или писатель…

– Все куда сложнее, Семен, – вздохнул Туманов. – Гораздо сложнее. Кроме «личной неприязни лидеров стран», существуют еще интересы нации. А их решить нелегко…

– Я в политике не разбираюсь, – сказал Павлов. – Но я могу разобраться в своих желаниях. А здесь, без оружия, не понимая смысла происходящего и причин, по которым я с ними должен драться – мне находиться совсем не хочется… Вот если б это было за правое дело, тогда…

– Начальство тоже можно понять, – неуверенно сказал Андрей. – Оружие, это дело такое… Вдруг ты с перепугу пристрелишь кого? Отвечать за тебя им придется.

– «Вдруг» – не пристрелим, – вмешался в разговор Суханов. – А если и пристрелим, то совсем не «вдруг». А вот кому отвечать, если пристрелят нас?.. О! Вот оно где!

– И что это было? – поинтересовался Андрей. Один из резисторов «накрылся», – ткнул пальцем куда-то в глубь рации Суханов. – Техника – мягко говоря – не новая, видать, пока на БТРах ехали, растрясло…

– Ты – радист, ты должен знать заранее, что на твоей рации «накрыться» может, – заметил Туманов. – Раньше нужно было суетиться.

– Это такая машина, – ворчал себе под нос Суханов, – что сколько ее ни контролируй, а она найдет способ сломаться… Сейчас мы ее, милую… Готово.

Припав к наушникам вновь ожившей рации, Суханов покрутил ручку настройки.

– Сто первый вызывает сто седьмого, – деловито произнес он позывные. – Сто первый вызывает сто седьмого…

– Здесь сто седьмой, – послышался раздраженный голос командира роты. – Какого лешего вы молчали?!

– Техника подвела, товарищ… сто седьмой.

– Где сотый?

– Направился к вам. С минуты на минуту должен прибыть.

– У вас все спокойно?

– Так точно. Полный порядок.

– Передай Ту… Старшему группы, что положение крайне серьезное. Беспорядки приобретают не только мощь, но и криминальный характер. Политика кончилась, началось дерьмо.

– Так точно, – с удовольствием отозвался Суханов. – Дерьмо.

– На площадь никого не пропускать, – продолжал капитан. – Особо «деятельных» задерживать и передавать милиции.

– Милиции не видно, товарищ сто седьмой, – пожаловался Суханов.

– Не мне вас учить… Пусть полежат где-нибудь, до прибытия милиции.

– Вот это понял.

– Передай связь старшему группы.

– На связи, – принял наушники Туманов.

– Слушай внимательно. Твоя главная задача – сохранить ребят. Понял?! В случае чего – докладывай немедленно. И чтоб больше никаких поломок! Все. Отбой.

– Что-то у них там «не так», – прищурился на рацию Суханов. – «Старик» явно не в «ухарском» настроении. Нас здесь полк – чего опасаться? Дадут приказ – через час сроем город до уровня мостовых.

– В том-то и дело, что не дадут, – мрачно заметил Туманов. – Мы здесь вместо «амортизатора»… Только б пронесло!..

– Вах! – с характерным акцентом сказал Кузьмин. – А еще говорил: «Для мужчины главное в жизни – риск!»… А вот и те, кто помогут нам «теорию практикой проверить», – кивнул он на показавшуюся в конце улицы толпу людей.

Подойдя на расстояние в десять метров, прибывшие остановились. Туманов «на глаз» прикинул, что их было не больше пятидесяти, но все – крепкие, молодые мужчины. Некоторые из них держали руки за спиной, явно скрывая какое-то оружие.

– Солдаты, дайте пройти, – потребовал один, стоящий ближе всех. – Нам надо поговорить с властями.

– Не можем мы вас пропустить, – сказал Туманов. – Приказ. Завтра-послезавтра пик волнений пройдет, вот и говорите с ними сколько хотите, на «трезвую голову».

– Ребята, это наше дело и наша страна, – говорящий сделал шаг вперед, остальные тронулись за ним. – Что же вы этих вымогателей за своими спинами прячете? Подумайте сами: вам это надо?.. Отойдите, солдаты.

– Не можем мы отойти, уж не обессудьте, – ответил Андрей. – Такие «митинги» обычно плохо кончаются… В глубь себя загляните, и ответьте, хотите ли вы просто поговорить с властями, или же намерения у вас все же иные?.. Вот то-то и оно… Хотите что-то менять – меняйте мирным путем. А вот это все ни к чему…

– Что ты там из-за спин солдат кричишь? – послышалось из толпы. – Ты к нам выйди и поговори…

Туманов усмехнулся и протиснулся сквозь строй солдат.

– Осторожнее, – шепнул ему Кузьмин. – Пензин вернется – увидит, что ты вперед нас вышел, и взгреет «по первое число».

Андрей отмахнулся и приблизился к стоящему впереди толпы мужчине.

– Поймите простую вещь, ребята, – начал было он, но в тот же миг сразу несколько рук схватили его за ремни полевой сумки и за снаряжение и единым рывком втянули в толпу. Сильнейший удар пришелся в голову, но, к счастью, Андрей интуитивно упредил его, рванувшись в сторону, и кулак лишь скользнул по уху, обдирая кожу. Но тут удары посыпались один за другим со всех сторон.

– Строй не разрушать! – успел крикнуть Туманов солдатам, стараясь одновременно удержать автомат и закрыть голову руками.

Его все же удалось повалить на землю. Сфера свалилась с головы и теперь удары стали куда более чувствительными. И вдруг, в один миг, все прекратилось. Туманов осторожно поднял голову и посмотрел на озадаченные лица окружавших его товарищей.

– Я же сказал вам: строй не нарушать! – нахально заявил он и тут же сморщился от боли в разбитых губах.

– Мы и не нарушали, – сказал Кузьмин. – Так вот, строем, и шли… По ходу одного-двух зазевавшихся «отметили»… Остальные сбежали. Все так быстро произошло, что мы даже растерялись поначалу… Ты цел?

Туманов повел плечами, проверяя не сломаны ли кости, поднял с земли сферу и угрюмо пошутил:

– Руки-ноги целы, слышу, вижу, таблицу умножения по-прежнему не помню, зато точно знаю, что меня зовут Джакомо Казанова и сейчас на дворе середина семнадцатого века.

– Все правильно, – похвалил Кузьмин. – Значит, ты в полном порядке.

Он протянул руку и помог Туманову подняться с земли. Едва Андрей успел привести себя в порядок, как вернулся запыхавшийся Пензин.

– Обстановка – хуже некуда, – еще издалека сообщил он. – Народ словно с цепи сорвался. Вторую роту закидали камнями возле парка. Тяжелых травм нет, но сотрясений и синяков много. Толпа человек в пятьсот… А это еще что такое?! – указал он на растерзанного Туманова.

– Пошел. Упал. Очнулся – гипс, – лаконично ответил Туманов.

Старлей выразительно посмотрел на него, но промолчал.

– Рация в порядке, – доложил офицеру Суханов.

– Знаю. Я разговаривал с ротным. Будем ждать, как оно повернется дальше. По слухам, к нам на помощь в срочном порядке вылетела Таманская дивизия. Если до вечера ничего серьезного не произойдет, то когда они прибудут, разобьем город на сектора, и тогда уж точно ничего опасаться не придется. А вот с обедом, как и с завтраком, кажется, мы пролетели…

– Товарищ старший лейтенант, – позвал Суханов, – комполка на связи. Вас требует.

Пензин припал к протянутым наушникам:

– Старший лейт… Да. Да… Так точно… Есть! – он отдал наушники радисту и повернулся к Туманову. – Ну, ребята, ваше время пришло. Возле парка напали на вторую роту. Настоящая бойня с применением оружия и бутылок с горючей жидкостью. Одновременно произошло нападение на первую и третью роту, но они пока держатся. Комполка приказал мне оставаться с тремя солдатами здесь, а Туманову с остальными надлежит срочно бежать на выручку… Там сейчас каждый человек дорог. Нельзя пропускать их на площадь… Со мной остаются Суханов, Бирюков и Меркулов. Остальные с Тумановым… И запомните – самое главное – выжить. Вы должны вернуться к матерям с целыми руками-ногами…

– Это уж мы постараемся, – заверил Туманов, затягивая ремень сферы потуже. – Отделение! Стройся! Бегом… марш!

Шум драки они услышали издалека. Толпа уже смела строй солдат, опрокинула командный пункт и теперь вдоль улицы вовсю кипела рукопашная. Нападавшие подавляли численным превосходством – на каждого солдата приходилось по два-три человека. Солдаты были в бронежилетах, но в рукопашной схватке они только мешали. Отряд Туманова встретили градом камней. Пластиковые щиты, за которыми попытались укрыться солдаты, разлетались от камней, словно были сделаны из стекла. Отряд с разбегу вклинился в свалку из тел, разбрасывая нападавших по сторонам, и даже сумел на какой-то миг отбросить их обратно, за линию оцепления. Некоторое время казалось, что нападение будет отбито, столь яростен был «контрудар», но из-за угла хлынула новая волна вооруженных палками и камнями людей и момент возможного перелома схватки был упущен. Под напором толпы отряд Туманова был рассеян, и солдатам пришлось обороняться по отдельности, теряя преимущество в слаженности и отработанной тактике.

Отбросив осколок щита, Андрей отбивался резиновой дубинкой, не теряя времени на парирование ударов, он просто принимал их на бронежилет и тут же наносил сокрушительный удар по ребрам и ногам противника – бить по головам было строжайше запрещено. Зато этот запрет не касался нападавших, и несколько – к счастью, неточных – ударов уже сбили на сторону тяжелую сферу с его головы. На какой– то миг Туманов оказался прижат к командиру полка. Бобылев наносил противникам сокрушительные удары сцепленными «в замок» руками, словно колол дрова. Бронежилета на полковнике не было и мундир был уже распорот чем-то острым от плеча до пояса. Мельком взглянув на Туманова и не переставая орудовать кулаками, полковник крикнул:

– На площадь пропускать нельзя – зайдут остальным в спину!..

Кто-то кинулся ему в ноги, пытаясь свалить на землю. Полковник встретил его прямым ударом ноги и отскочив в сторону, рванул застежку кобуры, пытаясь вытащить пистолет. Но в этот момент на него навалились сразу трое и он был вынужден отступить, скрывшись от Туманова под мешаниной из переплетенных тел. Прямой удар в лицо отбросил Андрея к стене, по подбородку горячей струйкой потекла кровь. Нанесший удар замахнулся еще раз, но Туманов пригнулся и кулак противника что было сил врезался в стену за его стеной. Человек взвыл от боли, прижимая покалеченную руку к животу, и Туманов не замедлил завершить этот этап боя сильным ударом справа. Раскинув руки, противник повалился назад и на секунду у Андрея появилась возможность оглядеться. Слева двое парней сосредоточенно и методично пинали ногами съежившегося на земле солдата. Справа образовался небольшой пустырь – озверевший Кузьмин, отбросив дубинку, сорвав с себя бронежилет и сферу, схватил какого-то долговязого парня поперек туловища и крутил его вокруг себя, сшибая с ног всех подряд, и своих, и чужих. На мгновенье перед глазами Андрея мелькнул Павлов. На плечах богатыря повисли сразу двое, а он, с перекошенным от ярости лицом, трепал третьего, словно терьер – крысу. Туманов бросился к нему, отшвырнул плечом одного, попытался дотянуться до второго, но тот оказался проворнее, отпрянув и мгновенно скрывшись в толпе. Заметив лежащего на земле солдата, Туманов наклонился над ним и перевернул на спину.

– Ну кто это может быть? – усмехнулся он. – Только ты, Кулагин. Тебя хоть когда-нибудь не бьют?

Лежащий на земле солдат отчужденно смотрел ему в глаза, явно не узнавая.

– Шок, что ли? – буркнул Андрей и с размаху влепил своему «подопечному» пощечину. Кулагин заморгал и сел на земле.

– Жив? – профилактично уточнил Андрей. Не дожидаясь ответа, перекинул долговязое тело себе через плечо и начал осторожно пробираться вдоль стены к видневшемуся входу в подвал.

– Отпусти меня, я сам пойду, – тихо произнес Кулагин.

– Тихо! – отдуваясь, прикрикнул Туманов, – Не дергайся там, наверху, и так неудобно… Павлов, прикрой меня!

Услышав свою фамилию, Павлов отшвырнул уже обмякшее тело противника, легко, словно играючи, стряхнул с себя еще одного, уже успевшего забраться к нему на плечи противника, и сорвав с плеча тяжелый ручной пулемет, с короткого размаха огрел деревянным прикладом по плечу подбиравшегося сзади к Андрею человека.

– Выражаю нечто вроде благодарности, – прохрипел красный от натуги сержант.

– Нечто вроде: «завсегда пожалуйста», – отозвался богатырь, и тем же прикладом швырнул на землю еще одного не в меру ретивого вояку, имевшего неосторожность в запале драки броситься на него с обломком трубы.

Добравшись до подвала, Туманов опустил потерявшего сознание Кулагина на землю и едва успел увернуться от брошенного булыжника.

– Полный… атас! – пожаловался он Павлову. – Бьют, как в детстве, и фамилию не спрашивают!

– Вопрос: за что деремся? – в тон ему ответил ефрейтор и сам себе ответил. – «За правду, дедушка, за правду!»

– Минут пять еще продержимся, – Туманов все еще не мог отдышаться. – А потом нас будут бить всерьез… Как ты к этому относишься?