Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Поговори с ним о программах, о файлах, о системах, – усмехнулся ему вслед Еременко. – Андрей, а ты бы намекнул шефу о премиальных? Одно дело найти похищенное, и совсем другое – выявить «стукача».

– Ты получишь от него десять процентов, – пообещал Туманов и вышел.

Бобров вынул прослушанную кассету из диктофона, аккуратно положил ее на край стола и со всего размаха опустил на нее свой могучий кулак. Пластиковые осколки брызнули во все углы кабинета.

– Сволочи! – рявкнул Бобров. – Я их работой обеспечиваю, плачу втрое больше, чем они зарабатывали бы на заводе, а им все мало, мало, мало! Неужели я виноват в том, что сейчас на жизнь никаких денег не хватает?! Да я даю им деньги, даю! А они меня же… Сволочи!

Он тяжело опустился на стул, отдышался и посмотрел на ожидавшего Туманова.

– Что, смешно, как бесится «авторитет», когда его обворовывают? В фильмах все не так?.. Вор у вора кошелек украл?..

– Что ты, в самом деле, Семен Викторович? – смутился Андрей. – Напираешь на меня, словно я без конца упрекаю тебя в том, что ты… В том, чем ты занимаешься.

– Да не ты меня упрекаешь, – обмяк Бобров. – Мне самому это подчас поперек глотки становится. Все бы ничего, но когда постоянно имеешь дело с грязью, от этого так устаешь… Никому не верю, вечно напряжен и все больше убеждаюсь в нечистоплотности людей. Иногда мне кажется, что человек и впрямь произошел от обезьяны… Вот ответь мне: почему не устают от общения с такой же «грязью» врачи, психологи, юмористы? Они ведь тоже копаются в этом, разыскивают самое нечистоплотное, самое гнилое и пакостное и не устают, не бесятся от того, что этот поток нескончаем… Почему усталость и непонимание разъедают именно преступников и милиционеров? Ведь, с точки зрения преступника, он точно так же зарабатывает себе на жизнь, как и все другие. Да и преступник преступнику – рознь. Обмануть идиотские законы налогообложения и формальности бюрократии – отнюдь не преступление с точки зрения здравого смысла… А вы, оперативники? У вас вообще должен быть комплекс «победителя», «гончей». Вы должны быть уверены в том, что «дай вам волю, и вы искорените преступность в считанные дни»… В чем дело?

– Наверное, в субъективности, – ответил Туманов. – В той ее части, которая зовется «совестью». Совесть психолога, врача и юмориста чиста. А наша с тобой совесть, Семен Викторович… Ведь они все преимущественно изучают законы зла, а мы живем в нем и понимаем его практически. Зная себя и свои поступки, можно скорректировать их на все человечество, и получается не очень лицеприятная картина… Наверное, самые счастливые люди на земле – священники. Разумеется, те, которые искренне верят в Бога, в лучшее, в торжество справедливости… И дети… Они тоже верят…

– Как бы мне хотелось, чтоб все было иначе, – вздохнул Бобров. – Чтоб не только дети…

– Что будем делать с Цыгановым? – перевел разговор на другую тему Туманов. – Слежка?

– Нет, я хочу сам поговорить с ним…

– Семен Викторович…

– Да не трясись ты за него, – поморщился Бобров. – Ничего я с ним не сделаю… Во всяком случае, будет жив-здоров…

– Он может уйти в «глухой отказ», – предположил Андрей.

– Это твоя версия, – буркнул Бобров. – А моя правда иная. Это у вас там, в угро, можно было «права качать» и «в отказ уходить». У нас не забалуешь… Леночка, – склонился он к переговорному устройству. – Вызови ко мне Цыганова. Он должен на волейбольной площадке топтаться… И с секретаршей мне не повезло, – не к месту пожаловался он Туманову. – Ты не представляешь, Андрей, какая это ценность – настоящая, профессиональная секретарша. Эта, – кивнул он в сторону приемной, – делает все только по приказу. Не скажешь принести гостям чай или коньяк – в жизни не додумается. А уж чтоб голодному шефу в магазин сбегать, пару бутербродов купить… А до этого другая дура была. Так та, наоборот, инициативу где надо и не надо проявляла. Утром в офис боишься войти – сразу набросится, начнет о здоровье, о делах, о родственниках расспрашивать и булочки с маком тоннами в кабинет носить. А я их с детства не ненавижу… Станешь богатым – нанимай секретарем мужчину. Не так радует глаз, зато точно знает, что нужно и когда нужно. Или объявляй конкурс. Из тысячи – одна да подойдет… Да? – вновь склонился он над запищавшим селектором связи. – Хорошо, тогда позови ко мне Петрова и Рыжова… Он ушел с волейбольной площадки десять минут назад, – сказал Бобров Андрею. – Его видели выходящим на улицу и тормозящим такси. Боюсь, что что-то пошло не так… Я отправляю своих людей к нему домой. Пусть найдут его и привезут сюда…

Но и дома у Цыганова на звонки дверь не открыли.

– Будем ждать, – сказал Туманов собравшейся группе. – Бобров оставил двух человек дежурить у входа в квартиру. Больше мы ничего сделать не в силах. Все записные книжки с телефонами его друзей и знакомых, у которых он смог бы поселиться, остались за запертой дверью. Не ломать же ее в самом деле. А мать его опять в больнице… Подождем. На сегодня – все. Мы выполнили основную задачу, дальше дело техники. Расходитесь по домам, отдыхайте, не исключено, что завтра нам предстоит тяжелый день.

Он не ошибся. В семь часов утра Туманова разбудил звонок радиотелефона. Бобров приказал срочно выезжать в офис, не объясняя причины столь раннего звонка, но судя по его взволнованному голосу, Андрей понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Но его самые «черные» предположения оказались детскими страхами рядом с открывшейся реальностью. Прибывший ночью наряд милиции нашел в запертой квартире труп Цыганова с перерезанным горлом.

– Соседи вызвали, – рассказывал Бобров Туманову, расхаживая взад-вперед по кабинету – У них с потолка начала сочиться кровь. Протекла сквозь перекрытия и капала… Милиция взломала дверь и… Моих ребят «повязали» прямо на лестничной площадке. Хорошо, что я послал «бойцов старой закалки»: быстро сообразили, что к чему, прикинулись идиотами, предъявили «косячок с травкой» и заявили, что зашли в парадную покурить анашу. Но терзают их изрядно, «по полной программе». Поеду выручать… Что ты так на меня смотришь?! – спросил он Туманова, – Я тебе уже говорил: это не мои люди сделали. Мне нужно было узнать, кто за ним стоит, а не отрезать ему голову!.. Подумай сам: стал бы я оставлять своих ребят там после того, как дело было сделано?! Пока кровь просочилась сквозь перекрытия, прошло достаточно времени, а они все еще стояли на площадке… Прикинул? То-то и оно…

– Все равно какая-то несуразица, – покачал головой Андрей. – Какой смысл его убивать? Могли бы просто спрятать его в какой-нибудь губернии, это все лучше, чем брать на себя «мокруху»…

– Хоть ты и работал в угро, а так до конца «отморозков» и не понял, – вздохнул Бобров – Сейчас за ржавую копейку прирежут, а тут речь идет о таких деньгах!..

– Я очень боюсь, что он был не один.

– В каком смысле?

– В том, что людей, информирующих «налево», было двое, – пояснил Туманов. – Причем этот второй залез куда-то очень близко к тебе, Семен Викторович. И я подозреваю, что о том, что Цыганов у меня «на мушке», его работодатели знали.

– Не драматизируешь ситуацию? – усомнился Бобров. – Слишком все… Шпион на шпионе…

– Сколько вы затрачиваете денег на разработку одной операции? – вопросом на вопрос ответил Туманов. – Сколько сил и времени это занимает? Сколько задействовано людей? А чтобы получить эту «тему» без труда, достаточно придти к тебе в фирму, устроиться на работу, полгода от души повкалывать и «залезть в душу». Как только тебя заметили и перевели на хорошее место, можно делать очень неплохие деньги. Я даже не исключаю, что Цыганов не знал второго, так удобнее и безопасней. Зато второй мог контролировать обстановку и не «светиться», в отличие от выполнявшего «грязную работу» Цыганова. Как только Цыганов попал «под колпак», второй дал знать об этом своему «истинному» начальству, и парня убрали. Только так я могу объяснить столь четкие и оперативные действия. «Работодатель» испугался, что его раскроют…

– Да знаю я этого «работодателя», – поморщился Бобров. – Это-то для меня секретом не является.

– Как так?! – опешил Туманов. – А зачем тогда мы…

– Затем, – ворчливо заявил Бобров, – что знать – это одно. Знаешь – и знай себе на здоровье. А вот если докажешь – тогда разговор совсем иной будет. И могут возникнуть очень нелицеприятные нюансы… «Работодатель» – Краев. Мы с «краевскими» частенько сталкиваемся по разным поводам. «Территории» близко лежат – нет-нет, да и пересечешься… Как ты думаешь, неужели я не отслеживал, куда уходят мои несостоявшиеся «темы»? Когда один-два раза – это совпадение, но когда это происходит постоянно… Цыганов нужен был мне живым. Он был моей «козырной картой», я должен был беречь и лелеять его, пушинки сдувать… Только с его помощью я мог кому-то что-то «предъявить». Теперь у меня опять ничего нет. Ну, да ладно, в эти игры можно играть вдвоем, – со скрытой угрозой произнес он. – У меня в запасе немало возможностей сделать «ответные ставки»…

– И все же я уверен, что есть номер второй, – сказал Туманов. – И я его должен знать… Как и он меня… Ты ведь никому не говорил о нашем плане?

Бобров посмотрел на него с укором, и Туманов в извиняющемся жесте поднял руки вверх.

– Хорошо, хорошо, так мне даже легче – уже круг поиска.

– Оставь все, как есть, – посоветовал Бобров. – Я начинаю серию «контрударов», и твои действия мне могут только повредить. Когда между мой и Краевым нет явных конфликтов, мы можем делать постные мины и ахать: «Ах, как ведь не везет! Ох, и с чего бы это вдруг?» А так, нам придется отвечать на взаимные упреки, «зубчик» зацепится за «зубчик», и колесо закрутится…

– Семен Викторович, я сделаю все так, что даже ты не заметишь. Тем более, что если это мне удастся, то у тебя на руках будет, как ты сам выражаешься, еще одна «козырная карта». Тогда тебе не придется делать «постную мину», а с чистой совестью и полным на то правом сможешь надеть «маску Кинг-Конга»… Ну, не могу я оставить все, как оно есть! Не могу, когда за моей спиной где-то прячется какая-то сволочь и подставляет моих ребят.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – задумчиво спросил Бобров. – Ты слишком прямолинеен. Ты со времен спецназа привык к раскладу: «здесь – свои, а здесь – чужие». Все перемешано, Андрей. Где «свои», а где «чужие» сам черт не разберет, просто к этому надо привыкнуть, и тогда это не будет так нервировать. Тайное знание, как и тайная власть, намного мощнее «открытой». Мы можем специально дезинформировать его, что тоже неплохо.

– Врага нельзя оставлять за спиной, – возразил Туманов. – Сперва нужно его найти, а уж потом решать, что выгодней – разоблачать его, или использовать. Пока он скрыт от нас, всегда останется шанс, что он нас опередит. Все это хорошо проходит до поры, до времени. А случись что? Я отвечаю за своих ребят и не могу допустить, чтобы с ними что-то произошло.

– Ну, хорошо, – сдался Бобров. – Только работай осторожно. Как ты это будешь делать?

– Еще не знаю. У меня есть немного времени. Что-нибудь придумаю. Для начала я проверю своих людей.

– Даже своих? – удивился Бобров.

– Прежде всего своих, – жестко ответил Андрей. – Я им доверяю, как самому себе… Но я должен так же доверять им и дальше. Я не хочу, чтобы дух взаимного недоверия разъединял нас. А пока предатель будет скрыт от меня, его тень будет действовать на наши отношения хуже серной кислоты. Еременко я знаю с детства, он пришел вместе со мной и вряд ли успел замазаться». Уланов – бывший оперативник, логично предположить и его непричастность. Я все же проверю его, но позже… А вот Клюев и Боковицкий… Начну с Боковицкого…

– Удачи, – пожелал Бобров, глядя в спину уходящего Туманова. – Удачи тебе, парень…

Туманов заглянул через плечо работающему на компьютере Боковицкому, попытался разобрать мелькавшие на дисплее значки, непонимающе покачал головой и окликнул:

– Саша… Это, конечно, твое сугубо личное дело, но если не секрет: где ты шлялся всю эту ночь? Я звонил тебе несколько раз.

– Я же говорил тебе, что не люблю пустых квартир, – не отрываясь от экрана, сказал Боковицкий. – Я бродил по улицам. Думал.

– Просто бродил по улицам? – удивился Андрей. – Всю ночь?

– Алиби у меня нет, – Боковицкий повернулся к нему вместе со стулом и прямо взглянул в глаза. – Я просто ходил всю ночь по улицам и думал… Кстати, ты теряешь хватку оперативника. Логично было предположить, что у человека, знакомого с техникой на «ты», дома стоит АОН. Если б я увидел, что ты звонил мне так часто, как говоришь, я сумел бы предположить, что что-то случилось, и перезвонить тебе. Это не лучшая ловушка, начальник. Да и весть о смерти Цыганова уже разнеслась по офису. А то, что ты все утро просидел у шефа, говорит само за себя. Неужели ты думаешь, что версия о «дублере» Цыганова пришла в голову только тебе? Позволь напомнить, что все мы хоть и не работали в уголовном розыске, имеем в настоящее время некоторое отношение к сыскной деятельности… Мы уже обсуждали эту возможность, пока тебя не было. И даже предположили, что ты будешь искать «дублера» среди нас.

Туманов покосился на остальных членов группы. Еременко виновато развел руками и кивнул, подтверждая.

– Мне очень лестно, что ты предложил на эту «романтическую» роль меня, – продолжал Боковицкий. – Но смею тебя заверить – это не я. К сожалению, доказать это я не смогу, так что тебе придется поверить мне на слово… Но, если это и впрямь кто-то из нас, то он уже знает о твоих намерениях, и это очень усложнит тебе поиск…

– Тем хуже для него, – мрачно заверил Андрей. – Я все равно буду искать его и найду! К несчастью, процент того, что этот подонок стоит сейчас среди нас – очень велик. О ходе расследования знали только мы, да Бобров. А то, что Цыганова убрали…

– Еще ни о чем не говорит, – сказал Еременко. – Они могли просто догадаться, или решили не рисковать… Поверь, Андрей, когда я работал на «вольных хлебах», я встречался с вещами и пострашнее. А здесь такие высокие ставки, что жизнь одного человека – тьфу!..

– Тогда я извинюсь перед вами, – упрямо сказал Туманов. – Но процент наличия «второго стукача» очень велик. Вы помните запись разговора Цыганова с неизвестным? Он сказал ему про «ловушку с двойным дном». Как вы думаете, о чем это говорит? И я найду этого парня, рано или поздно, но найду. Пусть он в этом не сомневается. Как бы там ни было, а я неплохой сыскарь, и мне приходилось распутывать дела «покрепче» этого узелка… И мой искренний совет ему: пусть уходит сам, пока не поздно! Пусть бежит, пока я до него не добрался! «Ниточка» у меня есть – Краев. И я доберусь до этого парня, даже если мне придется иметь дело с самим Краевым!

Не прощаясь, он вышел из офиса, спустился к машине, сел за руль и задумался. Прошло не меньше двух часов, прежде чем он успокоился и завел мотор. Добравшись до дома, припарковал машину возле парадной и поднялся в квартиру.

Туманов, – встретила его на пороге Светлана, – ты мужчина, или где? У меня машина сломалась, а мне завтра к подруге на день рождения ехать. Почини!

– Завтра суббота? – припомнил Туманов. – Можешь взять мою, я никуда не поеду.

– А доверенность?

– Возьми из стола сто долларов, на двух-трех «гаишииков» хватит, а больше днем их и не встретишь… Не разбираюсь я в машинах, Светланка. Для меня это – «ведро с гайками», и почему оно ездит, я могу только догадываться… Колеса, что ли, крутятся?

– Э-эх, – укоризненно вздохнула девушка. – Какой же русский не любит быстрой езды?

– Быструю езду я люблю, но если за рулем профессионал и если езда быстрая, а не сумасшедшая. Вызову я завтра ребят, починят они твою машину.

– Что ты такой смурной? Опять проблемы?

– И не спрашивай, – устало отмахнулся он, усаживаясь к уже накрытому столу. – Появилась какая-то сволочь, которая сводит «на нет» всю нашу работу… На ребят сейчас зря накричал… Подонок – только один из четырех, а обидел всех… Что-то со мной происходит. Неудовлетворенность какая-то…

– Неудовлетворенность? – встрепенулась она.

– Жизненная, – уточнил он. – Мечтаю о другом, а сам вместо того, чтобы заниматься тем, чем хочется, только «меняю шило на мыло». Чем отличается моя нынешняя работа от службы в угро?.. Та же грязь, те же проблемы и то же неверие всем и каждому…

– Так займись, наконец, тем, что по душе.

– Займусь, – сонно согласился Андрей. – Видишь, как оно выходит… Планируешь одно, а жизнь все по– другому выворачивает… Вот закончу это дело и уйду… Только сперва отдохну… Полчасика-

Веки его тяжелели сами собой, Андрей с трудом добрался до кровати и, не раздеваясь, завалился поверх одеяла.

– Отдохну, – бормотал он, – найду этого подлеца… и уйду… Надо начинать жить так… так, как хочется… книги… и все такое… я же давно об этом мечтаю, и все силы воли не хватает… страшно… вдруг… но сперва найду его… сперва…

Сон принял его в свои объятия, и проблемы дня остались в реальности. Туманов спал и видел величественный и отреставрированный замок, окруженный парком и освещенный солнцем. На пороге стоял одетый в модный, зеленый костюм Зуев и пристально смотрел на Туманова.

– Ты обещал мне, – сказал Зуев. – И забыл…

– Я помню, – сказал Туманов. – Просто я пошел не той дорогой… Я уже иду, Юра. Иду…

Утром, перед уходом, Светлана нежно поцеловала спящего Андрея в щеку и провела рукой по волнистым, русым волосам.

– До вечера, – ласково сказала она. – Обед в холодильнике. Не скучай без меня. Пока.

– Удачного дня, – сонно пробормотал Андрей. – Возвращайся поскорей.

Она поцеловала его еще раз и ушла, осторожно прикрыв дверь. Туманов сладко потянулся, подставляя лицо солнечному лучу, пробравшемуся в комнату в щель между занавесями, и перевернулся на другой бок, намереваясь валяться в постели до тех пор, пока сама мысль о дремоте не вызовет отвращение. От исполнения этой идеи его отвлек телефонный звонок. Андрей недовольно заворочался, пытаясь с головой спрятаться под одеяло, но телефон не умолкал, пища гнусно и пронзительно. Нашарив под кроватью тапок, Андрей, не целясь, швырнул его в мешающий сну звук, но промахнулся и сдался. Шлепая босыми ногами по паркету, добрался до журнального столика и снял трубку телефона:

– Слушаю.

– Жив-здоров? – послышался бесцветный голос Боковицкого. – Я просто хотел…

– Не знаю, что ты хотел, – зевнул Андрей, – но разбудить меня в субботу рано утром тебе удалось… Опять кого-то убили?

– Пока что нет, – заметил Боковицкий. – Но вполне могут это сделать. Я тут подумал на досуге… Бродил сегодня ночью по городу, и мне в голову пришла одна интересная мысль…

– Ну, не тяни же, – взмолился Туманов. – Может быть, я еще успею заснуть.

– Это вряд ли, – заверил компьютерщик. – Я уверен, что попытаются убить тебя. И этот шанс очень велик.

– Ко… го? – удивился Андрей и проснулся окончательно. – Меня?!

– Тебя, – подтвердил Боковицкий. – До меня только сегодня утром дошло, что своим вчерашним «всплеском эмоций» ты невольно «вызвал огонь» на себя. Посуди сам: если преступник один из нас и он не уверен в том, что у тебя ничего не получится, то у него не останется другого выбора, кроме как попытаться тебя уничтожить, как первоочередную опасность. Ведь если ты его вычислишь, то его не пожалеют ни Бобров, ни, тем более, Краев. Весомое подтверждение этому лежит в морге с перерезанным горлом… Поставь себя на его место, и ты все поймешь. Он либо сбежит, либо попытается тебя уничтожить. Вопрос стоит так: либо ты, либо он. Он и так слишком долго жил двойной жизнью, чтобы сохранить «железную» нервную систему и попытаться переждать бурю… Поэтому лучше не рискуй. Не появляйся один в безлюдных местах, проверь машину и входную дверь…

– Знаю, знаю, – озабоченно перебил его Андрей. – Что такое правила безопасности, я знаю. Все же я был… Машину?!

Отшвырнув трубку, он бросился к окну, распахнул ставни и, отыскав взглядом уже сидящую в машине Светлану, закричал:

– Назад! Света, выйди из машины! Света!..

Девушка подняла голову, увидела в распахнутом окне взъерошенного Туманова, но, не расслышав слов, высунула в окно машины руку и приветливо помахала ему, одновременно включая зажигание…

Взрыв был столь силен, что взрывная волна раздробила оконные стекла ближайших домов и отбросила Андрея назад, в глубь квартиры, милосердно лишая возможности видеть пылающий в глубине машины труп…

Книга вторая. «БЕГСТВО В МЕЧТУ»

Глава пятаяТУМАНОВ

 
…Я буду молчалив на книжной полке.
но вспомните меня, мои потомки,
Когда, в очередной, коварный, лживый час,
Власть денег и страстей поманит вас…
…Я не ушел, я просто отдыхаю.
И, если позовет опять беда: я – здесь,
Я с вами… Навсегда…
 

Александр Вепрь.

Не открывая глаз, он скользнул ладонью по укрывавшему его одеялу, тяжелому, ватному, вытканному поверху разновеличинными лоскутиками. Пальцы наткнулись на теплый клубок шерсти, прошлись по спине огромного пушистого кота и машинально погладили его большую, круглую голову. Андрей медленно разлепил тяжелые, непослушные веки. Сознание возвращалось медленно, тягуче. Дощатый потолок над его головой был отполирован так, что в некоторых местах, как в зеркале, играло лучами заглядывающее в небольшое оконце солнышко. Он повернул голову и потрогал рукой белоснежную стену печи, все еще не в силах вспомнить, где он и как попал сюда. Какой-то шорох привлек его внимание. Он с трудом приподнялся на локте, вглядываясь в тот угол избы, откуда доносился звук.

На грубо сколоченной табуретке, поставленной возле открытой печной заслонки, сидел голый по пояс гигант и с завидной кропотливостью что-то выстругивал. Блики огня играли на его мускулистой, влажной от пота груди и стекали по плечам. Изредка великан останавливался, крутил свое творение в руках, ворчал, поскребывая в окладистой бороде кончиком ножа, и вновь принимался за работу.

– Где я? – выдохнул Туманов. – Кто меня сюда привез?

Человек неторопливо воткнул нож в пол, поднялся и, положив на табуретку свою поделку, подошел к кровати Туманова. Широкая улыбка расплылась по его добродушному, широкоскулому лицу, глаза заблестели каким-то знакомым, ироничным смехом.

– Узнаешь, – прогудел он набатом, – или борода мешает?

– Павлов, – тихо сказал Туманов. – Сеня Павлов, ефрейтор…

Бывший однополчанин раскатисто захохотал, с удовольствием оглядывая лицо Туманова.

– Вот теперь вижу: пришел в себя… Последние два дня только матом и крыл, а как привезли сюда, то все больше по носу мне норовил съездить…

– Почему? – удивился Андрей.

– Это тебе видней, – Павлов присел на краешек кровати. – Но видок у тебя был – оторви да выброси… Волк, а не человек… Намучились мы с тобой, пока сюда везли…

– А зачем?

– Ничего не помнишь? – серьезно спросил Павлов. – Совсем ничего?

Туманов отрицательно покачал головой.

Взрыв помню, – сказал он, – милиция, допросы, следователи… Потом Бобров… Ругались о чем-то… Боковицкий, Еременко… Пил… Сперва в кафе, потом… Потом не помню…

– Это твое «сперва в кафе» месяца полтора длилось, – сказал Павлов. – И в кафе было, и дома, и в пивных, и под забором. Жутко пил, страшно, «по-черному»… Струпьями да пятнами весь пошел, словно Бомж какой-то. Да много чего было, не стоит и вспоминать… А потом я получил телеграмму от этого малюсенького электрика… или компьютерщика, леший его разберет. Во всяком случае, проводку здесь у меня он ловко заменил… Он мой адрес у тебя в серванте отыскал.

– Как же он ко мне домой попал?

–. Так же как и я, когда приехал, – усмехнулся Павлов. – Через дверь… Точнее – двери-то там и не было. Обломки одни. Ты, видимо, не брал на себя труд открывать ее ключом… Ох, и бардак же у тебя там был! Бутылки, бутылки, бутылки… Боковицкий вызвал меня очень вовремя. Ты к тому времени успел обматерить какого-то там «авторитета»…

– Боброва? – удивился Андрей, – Вот черт! Ничего не помню!

– …Побывать в нескольких вытрезвителях, обвинить во всех смертных грехах вытаскивавшего тебя оттуда Клюшкина, один леший знает сколько раз подраться и, наконец, отключился. Жил, что называется, «на автопилоте». Никого не узнавал, ничего не соображал…

– Свету похоронили? Как? Где?

– И этого не помнишь? Говорят, ты просидел на се могиле сутки. То плакал, то грозил кому-то… На Северном кладбище она.

Туманов попытался встать с кровати, но Павлов удержал его, мягко, но властно положив на плечо свою тяжелую ладонь.

– Лежи, – приказал он. – Тебе нужно выздоравливать. Видел бы ты себя в зеркало… Худой, как смерть, и желтый, как пергамент… Лежи.

– Мне нужно идти, – сказал Туманов. – Я должен найти этого подонка… Всех этих подонков я должен найти.

– Его уже нашли, – сказал Павлов. – Боковицкий рассказывал, что это был кто-то из вашей группы. Юрист. Клюев, так, кажется, его фамилия… Еременко и Уланов провели работу, нашли его, но было уже поздно – он повесился… Или повесили…

– Клюев? – не поверил Андрей. – Как же так… А что сказал Боковицкий?

– Он вообще не очень разговорчивый, – пожал плечами Павлов. – Сухо все это мне поведал, а когда я уточнил у него подробности и спросил, есть ли доказательства вины этого… Клюева, он набычился и сказал: «Я излагаю факты, а что я думаю – это мое личное дело».

– И потом вы привезли меня сюда? – огляделся Андрей. – А что это?

– Мой дом, – обвел рукой вокруг себя Павлов. – Сто километров от Тамбова. Самая глухомань Матушки-России. Ты будешь жить здесь, пока полностью не придешь в себя, не поправишься и не вернешься в первоначальное состояние.

– В «первоначальное состояние» я уже никогда не вернусь, – сказал Андрей. – А как там Бобров? Не обижается?

– Мы с ним уже решили по твоему поводу, – просто сказал Павлов. – Я поговорил с ним – вполне приличный человек… Так что ни о чем не волнуйся. Квартиру твою мы в порядок привели, я поставил новые двери и попросил соседей присмотреть за ней. Боковицкий передал для тебя какие-то рукописи, которые нашел у тебя в ящиках стола. Я не знаю, все ли это и те ли это бумаги, которые тебе нужны, но это все, что там было. Выздоровеешь – сядешь за работу. Будешь рубать сибирские пельмени, наворачивать суп с зайчатинкой и писать умные книги… Да-а… Кому-то надо писать умные книги… А вот если они будут получаться глупыми, мы будем топить ими печь…

Помимо воли, Андрей слабо улыбнулся и откинулся на подушки, но тут же, что-то вспомнив, встревожено спросил:

– А ты? Я тебе не помешаю? Может быть…

– Не может! – отрезал Семен. – Единственного, кого ты можешь стеснить – это Полкана в его будке. Но, надеюсь, ты все же останешься жить в доме. А в доме я один. Нет у меня никого.

– Что ж так?

– Не сложилось, – просто ответил Павлов, отошел к печи, сел на табуретку и вновь принялся что-то строгать. – Нет у меня огромных денег, нет и возможности возить свою благоверную по дальним странам. Есть только две руки да одна голова, а это для них не великое счастье… Нравилась мне одна, да она за богатого замуж вышла… Уж не знаю, счастлива или нет, но… Впрочем, ерунда все это. Мне тут скучать не приходится. Дел много – не затоскуешь. Вот сейчас прялку по «запчастям» вырезаю. Старая-то сломалась…

– Так ты еще и прядешь?! – искренне удивился Туманов.

– Каждый сходит с ума по-своему, – философски отозвался Павлов. – Что плохого в том, что я по хозяйству кое-что умею? Стряпаю, по дереву работаю, стираю, шью, пряду, на охоту хожу, огород держу… Пара поросят есть, овечек с десяток да корова. Вот и все хозяйство, плюс Полкан… Хотя, если честно, изредка на душе кошки скребут: как приду домой вечерком, натоплю печь, сяду за стол – а слово сказать и некому… Вот ответь мне, Андрей, чем плоха обычная, простая жизнь? Почему они бегут за тем, чего не знают? Ведь не получают же того, чего хотят. Не находят в городах этого своего счастья… А у нас тут, в областях – и раздолье, и благодать, и тишина… И мужики реже спиваются… Тоже фактор, чего ты смеешься? Представь себе, что я напился, а хозяйство бросил. Кому хуже сделал? Себе. Печь не топлена, обед не готов, да и скотина из хлева матюгами кроет… В городе ритм жизни совсем другой – дерганый, злой. А здесь… Утром, на зорьке, в луга выйдешь, шапку снимешь, важно солнышку поклонишься: мол, спасибо тебе за этот день! Благодать-то какая чудесная! Душу радует… Ой! – спохватился он. – Заболтал я тебя! У меня же…

Он вновь вскочил со стула, подошел к самодельному комоду и вытащил оттуда закупоренную тряпкой бутыль. Отлил в огромную алюминиевую кружку не меньше половины и протянул Туманову:

– Пей. Только залпом. Немножко по нутру огреет, но зато после как новенький станешь…

– Что это? – насторожился Туманов, засовывая нос в кружку и прислушиваясь к терпкому запаху хвои и спирта.

– Пей, пей, – одобрил Павлов. – Бабкино средство. Покрепче серной кислоты, но и куда эффективней.

Туманов мысленно перекрестился и залпом выпил тягучую, терпкую жидкость.

– Ну как? – спросил Павлов, когда Туманов наконец перестал биться в конвульсиях и кашлять.

– Такое ощущение, что мне в желудок выстрелили из огнемета, – признался он. – Но теперь я словно не чувствую тела… Очень хорошо… Даже в голове прояснилось.

– Так и должно быть, – одобрил Павлов. – Когда я попробовал это в первый раз, то думал, что помру. На следующее утро был как огурчик… Ну, а теперь спи, командир. Спи и ни о чем не беспокойся. Теперь все будет хорошо. Все будет хорошо…

Но Андрей уже не услышал его. Он спал, ровно и глубоко. Спал и улыбался во сне…

– Вот и все, – сказал Павлов и протянул Андрею свитер, – Примерь.

Туманов с удовольствием натянул свитер прямо поверх рубашки и покрутился перед небольшим зеркалом, висевшим над рукомойником.

– Отлично, – одобрил он, приглаживая белую пушистую шерсть. – Просто отлично. Ты бы мог зарабатывать огромные деньги как модельер. Такого не встретишь и в фирменных магазинах.

– Смейся, смейся, – покачал головой Павлов. – А что делать, если сейчас каждая тряпка бешеных денег стоит? Я же работаю только на себя. А чтобы достать деньги на бензин, на лезвия для бритвы, на электрические лампочки и прочее, приходится что-то передавать старушкам, чтобы те продали на базаре…

– Да я же вполне серьезно, Семен! – прижав руки к груди, заверил Туманов. – Это действительно замечательный свитер… Ты мне не поверишь, но я всегда очень хотел иметь белый пушистый свитер. А везде продаются в «треугольничек», в «полосочку» и в «клеточку». Белый – считается непрактичным, марким…

– Тебе, правда, понравилось? – недоверчиво переспросил Павлов. – И то хорошо… Как твои рукописи?

Андрей с сомнением покосился в угол избы, где на столе, вокруг закопченной керосиновой лампы были разбросаны серые листы бумаги.

– Медленно, очень медленно движется, – пожаловался он. – Были времена, когда едва мысль записывать успевал, а теперь словно груз поднимаю… Отвык… Да и сочинять стало тяжелей – перед глазами не выдуманные, а живые люди стоят, не могу я про них фальшивое слово сказать… Каждую фразу по пять раз выверять приходится, а все недоволен…