Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

– Кореша, – окликнул их хмельной голос, и путь преградили четверо рослых, сильно пахнущих водкой парней. – Закурить есть?

Миша как завороженный смотрел на дымящиеся в зубах каждого из громил «Беломорины» и молчал. Девушки испуганно озирались, но вечерний переулок был безлюден, а наличие вблизи Зимнего стадиона, печально известного «тусовкой» «алисоманов», отпугивало гуляющие парочки влюбленных.

– Когда же вы, паршивцы, наконец накуритесь? – саркастично осведомился Туманов, натягивая кожаные перчатки.

– Кто это – «паршивец»! – опешил громила. – Я?!

– Нет, «паршивец» тот, кто стоит слева от тебя, а ты всего лишь «мелкий пакостник» – это на порядок ниже.

Парень обиженно насупился и сделал шаг вперед.

– Отойди, Миша, – попросил Туманов, – и отведи девушек. Так и быть, я возьму на себя труд поучаствовать в вашем спектакле.

– Каком спектакле? – спросил Новиков и тут же был сбит на землю сильным ударом. Закрыв голову руками, он замер, не делая больше попыток подняться и лишь корчась под градом обрушившихся на него ударов.

Туманов сокрушенно покачал головой и, перехватив ногу бьющего его в живот противника, что было сил ударил по ней локтем, целясь в колено.

– Мама! – заорал громила, рухнув на землю и зажимая травмированное колено двумя руками.

– Ностальгия? – спросил Туманов, «уходя» от удара второго. – Ни фига драку изображать не умеете… Да и на «гопников» не тянете… Приходите ко мне в театр – потренирую.

– Убейте эту тварь! – завопил друзьям лежащий на земле парень. – Переломайте ему все ребра!

Один из противников Андрея выхватил из-под полы куртки самодельные нунчаки и неумело размахнулся ими над головой. Дождавшись пока нунчаки начнут описывать траекторию на спуск, Туманов встретил их ударом ноги, целясь в цепь, соединяющую палки. Непрочное звено лопнуло, палки полетели в стороны, а незадачливый «каратист» ударился спиной о стену, медленно сползая по ней и сияя четким отпечатком рифленой подошвы на лбу.

– Плохую игру я вам прощаю, – строго сказал Туманов двум оставшимся на ногах противникам. – Но вот плохой реквизит простить не могу…

Ошарашенные таким оборотом дела уцелевшие парни повернулись и, не дожидаясь, пока странная «жертва» примется за них всерьез, предпочли за благо ретироваться.

Андрей опустился на корточки возле сжимающего колено «мордоворота».

– Больно? – участливо спросил он.

Скосив глаза вслед убегающим товарищам, парень нехотя кивнул:

– Больно… А ты как думал?!

Туманов похлопал его по карманам, вытащил измятую пачку «Беломора» и спички, засунул одну папиросу в рот поверженного соперника и дал прикурить.

– Ты просил закурить в начале нашего знакомства, – пояснил он. – Но должен повторить, что «работали» вы неубедительно. Станиславский сказал бы: «Не верю!»

– Ты – псих! – убежденно сказал парень, прислоняясь спиной к стене и жадно затягиваясь папиросой. – Редкостный псих!

Туманов помог подняться все еще растянувшемуся на земле Новикову. Вика истерично всхлипывала, Светлова же, напротив, была совершенно спокойна и оглядывала «поле боя» с нескрываемым интересом.

– Признайся, – сказала она, уже стоя в дверях парадной. – Это ведь была твоя «заготовка»?

– Моя?! – удивился Андрей. – Вообще-то я полагал, что это ты решила посмотреть, чего я стою… Ты хочешь сказать, что к нам пристали настоящие хулиганы, – он оглянулся назад, но поверженная компания успела убраться восвояси. – Надо же, – расстроился он. – Один раз в жизни встретил настоящих хулиганов и был нежен с ними, как любящая мать, приняв за «актерскую труппу»… Где мои хулиганы?! Куда они сбежали?! Хулиганы, вернитесь!..

– Не слишком ли ты много успел за один день? – спросил красный от напряжения Генка, тяжелой трусцой направляясь по обочине шоссе к лесопарку. – Тебя нельзя оставлять одного даже на несколько часов.

Он остановился и поставил Туманова на землю. Присев, Андрей, в свою очередь, взвалил друга на плечи и они продолжили путь. Это была их ежедневная разминка – в двухкилометровой пробежке до спортплощадки в лесопарке они поочередно тащили друг друга на спине, развивая выносливость и тренируя дыхание. Кутающиеся в плащи и пальто от холодного ветра, прохожие с недоумением провожали взглядами двух атлетически сложенных парней, вся одежда которых состояла из шорт и кроссовок.

– «Любовь нечаянно нагрянет», – пропел, сгибаясь под тяжестью Генкиного веса, Андрей. – Дружище, это не девушка, это – чудо! Волосы, глаза, губы…

– Уши, лоб, нос, – отозвался сверху Еременко. – Смотри, не попадайся на тот крючок, на котором уже висит столько несчастных. Безнадежно висят, безропотно…

– Я – не все. Почему, несчастный пессимист, ты полагаешь, что все должно окончиться обязательно плохо?

– Это из-за того, что влюбленные еще слишком нежны для суровой жизни. Они не понимают, что, кроме поцелуев, роз и свиданий под луной, в жизни еще бывает головная боль, несхожесть характеров, ревность и безденежье… В основном безденежье.

– А ты уже закален для такой жизни?

– Я не мечтаю о чьих-то там «глазах и губах», занимаясь делом.

– А я пытаюсь изменить описанное тобой положение вещей. Честно говоря, сейчас я и не надеюсь на многое… Меня больше волнует то, что будет после армии.

– Вот-вот. Когда тебе предстоит уйти на два года, заводить какие-то отношения, по меньшей мере глупо. Это банальная история: «Он ушел служить Родине, она его не дождалась»…

– С такими мыслями ты кажешься тяжелее килограмм на пять… Сколько ты весишь?

– Утром весил восемьдесят два… Тащи, тащи, метров сто осталось.

– Я не рассчитываю на то, что она меня будет ждать. Тем более что об этом еще рано говорить. Она заинтересована мной, но не влюблена. А вот когда я вернусь… Посмотрим, кто или что может встать у меня на пути.

– Андрюша, – окликнул его Генка, – вы знакомы только один день, ты помнишь об этом?.. И не тряси так, твои плечи не пуховые перины. Я все бока отбил… Стоит ли вообще что-то начинать? Потерпи два года, если уж так уверен…

– Не могу. Я влюблен, Генка. Влюблен по самые уши!.. Слезай, приехали. Доставай перчатки.

Из спортивной сумки Генка извлек две пары кожаных боксерских перчаток. Талый снег еще лежал на земле, зияя грязными проплешинами и из-под ног пританцовывающих в спарринге друзей летела перемешанная с водой грязь.

– Говорил я тебе, нужно было в спортзале заниматься, – ворчал Туманов, с трудом сдерживая могучий Генкин натиск. – В такой грязи нет ни условий, ни желания заниматься чем-то…

– Это естественные условия. Ты же не станешь просить врагов выбрать для боя место посуше?.. Вот тебе… Вот еще!.. Ты слишком полагаешься на защиту, старайся больше «уходить» от ударов, уклоняйся… Саныч все же дал от нашею клуба заявки на участие в соревнованиях?

– Три кандидатуры. Ты и я – это уже решено, а вот кто будет третьим? Артур ушел…

– Отборочный турнир проведут. До лета еще далеко… Но на лето зал закрывается. Где тренироваться будем?

– Есть одна идея…

И тут Туманов пропустил могучий, «прямой» удар, бросивший его на спину прямо в извилистый весенний ручей. Ошеломленный нокдауном, он долго мотал головой, не в силах подняться. Медленно приходя в себя, сел в снегу, осторожно трогая пальцами гудящую челюсть.

– Скажи: «А-а», – посоветовал Генка.

– Кретин!

– Значит, все в порядке: челюсть цела… Так что за идея? – он подал Туманову руку, помогая подняться.

– Хватит на сегодня спаррингов, работай пока с тенью, ее и бей сколько влезет, а я брусьями займусь…А идея такова. Летом в пригороде будут сдаваться дата. Предлагаю скинуться и снять одну в Васкелово – это в пятидесяти километрах от Ленинграда.

– Почему именно в Васкелово?

– Чистое, красивое место… Сосновый лес, озера, воздух… Я узнал, что Наташа и Вика будут проходить стажировку в пионерском лагере, неподалеку от Васкелово.

– Вот с этого и надо было начинать. Я против. Нельзя совмещать спорт и женщин. Женщин вообще нельзя ни с чем совмещать, они требуют постоянного внимания и приходится выбирать… Обычно выбирают их, жертвуя делом, а потом уходят и женщины, и ты остаешься у «разбитого корыта». Ни женщины, ни дела…

– Что ты ворчишь, как старый дед? Откуда такой мрачный настрой? У тебя же нет опыта, так как никогда не было девушки… Или тебе просто нравится давать советы?

– Я книжки читаю, – пошутил Еременко. – Ты их только пишешь, а я еще и читаю… Снять дачу за городом – это ты хорошо придумал. Но по карману ли это будет «бедным студентам»? Придется продать мой велосипед, твою штангу, и все равно без помощи родителей не обойтись.

– Зато сможем всерьез подготовиться к соревнованиям. Там-то нас никто отвлекать не будет.

Генка с сомнением покосился на него, но промолчал.

– А ночью! – Туманов зажмурился от предвкушения. – Звезды, тишина… Пламя в печи потрескивает… Рай для писателя!

– А я почему-то представляю другую картинку: один «мартовский кот» поет серенады под чьим-то балконом… Помяни мой совет, Андрюха, не загадывай наперед ничего, что касается женщин.

– А я не загадываю, я планирую. Прежде чем что-то делать, я должен просчитать, как и в какие сроки. И вообще, чувство анализу не поддается, все надо испытать на собственной шкуре. Чужие советы и чужой опыт в делах подобного рода не котируются. Это как лотерея: каждый надеется, что повезет именно ему.

– Ерунда все это… Последний раз прошу: одумайся! – дурачась, он вознес руки к небу. – Отрекись от грешных мыслей и вернись в семью занятых делом мужей! Твой путь ведет к погибели, наш – к славе и процветанию!

– Поздно, отец мой духовный, свершилось… И, признаться, мне это нравится! Это здорово!.. Я не в силах забыть этих зеленых глаз, этих чувственных губ… Они влекут меня!

– Тяжелый случай, – вздохнул Еременко, убирая перчатки в сумку. – Но старая солдатская пословица гласит: «Лучшее средство от любви – бег в противогазе». Противогаза у нас, к сожалению, нет, но есть розовощекий, упитанный, восьмидесятикилограммовый парень, которого тебе предстоит сейчас тащить на своих плечах обратно. Вот увидишь, не пробежишь и полдороги, как тебе станет легче. Когда появляется пена у рта, любовные иллюзии исчезают…

Весна набирала силу, разливаясь в воздухе дурманящим запахом талого снега, смешанного с ароматом открывшихся солнцу прошлогодних листьев. Парни и девушки, уставшие за зиму от тяжелых курток и пальто, торопились переодеться в рубашки, пиджаки и короткие юбочки и, шмыгая носами от тут же подхваченной простуды, горделиво вышагивали по уже высушенным солнцем тротуарам. В сквериках вновь появились влюбленные парочки, и обутые в валенки старушки заняли свои посты на скамейках у парадных. Беззлобно матерясь, дворники скалывали ломами залежавшийся в узких двориках-колодцах лед, а воробьи весело передразнивали их ворчание с карнизов домов.

Андрей, прищурившись, посмотрел на солнце и, не удержавшись, чихнул.

– Будь здоров, – отрешенно пожелала ему Наташа, с сумрачным видом оглядывая видневшуюся на другом берегу Невы Петропавловскую крепость.

– Буду, – пообещал Андрей. – Обязательно буду и «здоров» и даже «еще здоровей»! Здорово-то как! Солнечно, тепло, красиво, словно весна пришла!

– Она и в самом деле «пришла», – не приняла шутки Наташа. – И лично я не вижу в этом ничего особенного. Все мокрое, сырое… И из снега кучи разной гадости вытаивают… Да и воздух какой-то…

– Признаться, я тоже куда как больше люблю осень, – сказал Андрей. – Сентябрь, конец августа, «бабье лето»… Но и весной выдаются такие деньки, что просто тянет в «старый город». Купола сверкают, город словно иной. Осенью он суровый, мужественный и умиротворенный одновременно, а весной какой-то задорный, молодой, полный любви. Ленинград…

– Петербург, – поправила Наташа.

– Что?.. Ах, ты о переименовании… Это я по привычке. Никак не привыкну к тому, что родился в Ленинграде, а живу в Петербурге… Но и это неплохо – к ново-старому названию привыкнем, а звучит все же лучше: «город Петра». Знаешь, в каждом уголке города скрыто столько интересных исторических курьезов, подвигов, историй, что ни один экскурсовод никогда не сможет собрать их воедино и рассказать даже за год. Здесь каждый дом, каждый памятник, каждый сквер хранят столько историй…

Светлова слушала его с явной скукой на лице, неохотно вышагивая рядом. Андрею с большим трудом удалось уговорить ее выйти в этот субботний день на прогулку в город. Ее вообще сложно было заинтересовать чем-то, кроме дискотек и кафетериев. «Пойми, Андрей, – говорила она, – в отличие от тебя, я – домоседка. Все, что ты хочешь мне поведать, можешь рассказать дома, а таскаться по улицам я не люблю. Сыро или, наоборот, слишком жарко… А на дискотеки тебя не затащить. Мы с тобой разные люди, ты просто не хочешь понять, что все это может быть мне неинтересно».

– …А с Александрийской колонной произошел еще более интересный случай, – продолжал увлеченно рассказывать Андрей. – Лучшие инженеры России никак не могли найти способ поднять эту громадину вертикально и установить, без риска уронить и разбить – техники, способной на это, в те годы попросту не существовало. И вот как-то раз, к отчаявшимся инженерам, стоящим на площади, подходит какой-то плохо одетый мужичонка-извозчик и говорит: «Господа хорошие, дайте пятак на водку, а я подскажу вам, как эту бандуру «на попа» поставить». Те, конечно, мужика в шею, а он настырный попался, не уходит, и знай свое канючит…

– Андрей, – спросила она, – тебе не скучно было забивать голову подобной ерундой? Камни, булыжники, кирпичи… Пойдем домой, а? Бродим как…

– Подожди, – увлеченно убеждал ее Туманов. – Тебе понравится. Ты просто никогда этого не слышала. Если просто смотреть на них, это камни, а вот если знать… То каждый камень, каждый фонарь… Вот, например, знаменитый «Гром-камень», на котором стоит Медный всадник. Ты знаешь, что до той поры, когда за него взялся Фальконе, он был втрое больше? Его везли в Петербург много месяцев, потратив на его доставку огромное состояние, и когда Екатерина увидела…

Девушка тоскливо вздохнула и посмотрела вперед: Дворцовый мост был обещан назойливым «экскурсоводом» как конец прогулки, но позабывший об этом в пылу повествования неугомонный Туманов тащил ее все дальше.

– …А вон там, на Васильевском острове, расположен дворец великого и хитрого друга Петра – Меншикова. У самого царя еще не было в городе резиденции даже для приема послов, когда на берегу вырос этот красавец. А дело было так. Петр намеревался поставить на этом месте здание «Двенадцати коллегий», но дела потребовали от него срочно отбыть за рубеж, и Петр опрометчиво возложил обязанности по строительству на своего ушлого соратника… «Излишков», оставшихся от строительства, хватило на дворец для Меншикова, но зато не хватило места для «Двенадцати коллегий», которые, не мудрствуя лукаво, Меншиков развернул не «вдоль», а «поперек» острова. И вот, когда вернулся Петр…

– Андрей, – не выдержала девушка, – мы ухе давно ушли с набережной. Я устала.

– Сейчас я отведу тебя в парк возле одного старинного замка и там мы сможем передохнуть, – не замечал ее ухудшающегося настроения Туманов. – Это недалеко от проспекта Декабристов. Красивейшее место. В детстве я жил в этих местах и облазил тут каждый закоулок, каждый чердак. Дворец совсем заброшен, полуразрушен… Но как красив! Парк, фонтан, ограды!.. О нем мало кто знает из туристов, сюда не водят на экскурсии, а ведь это… Ты сейчас увидишь сама…

Она неохотно следовала за ним, не скрывая усиливающегося раздражения. А замок и впрямь завораживал. Небольшой, именно поэтому он обладал столь редкой для его «собратьев» изящностью. И вместе с тем был величав и неповторим. И даже обветшалость и запустение не портили впечатления величественного умиротворения, подчеркиваемого окружающим его парком.

Единственная скамейка, стоящая возле фонтана, оказалась занята. Широкоплечий рыжеусый детина неторопливо курил сигарету и лениво отвечал что-то убеждавшей его женщине в по-цыгански пестром и красочном одеянии, а интеллигентного вида мужчина, плотно зажав между коленями сияющий замками дипломат, бегло делал пометки в папке с бумагами.

– Ну вот, – сказала Наташа, – тащил, тащил меня сюда, и… Пойдем обратно. Почему ты не богат, а, Туманов? Нанял бы машину… Или на своей меня привез. Тогда даже я не отказалась бы послушать твои сказки про «булыжники и кирпичи», взирая на них из окна какой-нибудь иномарки.

– И все же, мы немножко передохнем именно здесь, – заверил Туманов, вглядываясь в сидящих на скамейке, – Подожди минутку, я сейчас.

Он быстрым шагом подошел к скамейке и кашлянул, привлекая внимание. Сидевшие подняли головы и вопросительно посмотрели на подростка.

– Прошу извинить меня, добрые люди, – с расстроенным видом начал Туманов. – Я понимаю, что отвлекаю вас от ваших дел, но у меня огромное горе… Мне просто необходимо выговориться. Мне очень нужно, чтобы меня кто-нибудь выслушал и понял…

– Конечно-конечно, – сказал интеллигент и придвинулся на самый край скамьи, освобождая место рядом с собой. – Я вас понимаю. У меня самого часто бывают подобные моменты… Присаживайтесь.

– Благодарю вас, – горестно сказал Туманов, втискиваясь между ним и рыжеусым.

– Так что у вас стряслось? – заботливо поинтересовался интеллигент.

– Меня только что судили, – с отчаянием покачал головой Андрей. – Только что, буквально несколько часов назад, меня попросту втоптали в грязь, безжалостно, прилюдно, не сомневаясь в своих заблуждениях…

Интеллигент поперхнулся, но сдержался и несколько настороженно уточнил:

– Простите… А за что?.. Если, конечно, это не секрет…

– За убеждения, – вскинул голову Туманов, и в его глазах полыхнул огонь величия. – За открытия. За науку.

– Это как?! – опешил рыжеусый. – У нас нет политзаключенных… Что-нибудь испортили?

– Мы, ученые, не можем ничего испортить, – гордо ответил Туманов. – Мы можем только созидать и предрекать. Испортить могут только те, кто обращает плоды наших трудов во зло… Нет-нет, добрые люди, я не принес вреда на эту землю. Следуя дорогой моего великого и непонятого предшественника Джордано Бруно, я сумел доказать, что не Солнце вращается вокруг Земли, отнюдь! Это мы сами движемся по орбите вокруг великого небесного светила. Я сумел доказать это, исследуя многие и многие природные явления… Впрочем, теперь это уже не важно. Несколько жестокосердных и усердных в своем сером неведении инквизиторов сломали меня, заставив отречься от этого поистине великого открытия… Да, я испугался… Испугался… Но вы-то знаете, в какой век мы живем?! Сколько великих и светлых умов было сожжено на жутких кострах мракобесов… И все же презираю себя за это отречение. Я предал себя, предал свое детище, предал тех, кто страдал до меня, и тех, кто погибнет после, но не отречется…

Дрожащими руками интеллигент сумел наконец открыть замки на дипломате, бросил туда папку с бумагами, встал и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел прочь. Менее сообразительный рыжеусый в замешательстве хлопал глазами, с трудом пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

– Это… Как ты говоришь, тебя зовут? – наконец вымолвил он.

– Я еще не называл своего опозоренного имени, добрый человек, – с тоской сказал Туманов. – Оно покрыто теперь коростой отречения и трусости… Горе мне, горе! – вскричал он, сжимая в отчаянии голову руками. – Позор мне! Нет, не могу! Я должен, я обязан донести до людей… И я скажу… Да, я скажу это, пусть даже ценой собственной жизни! Я, Коперник, открыто заявляю всем вам: «И все же она вертится!»

Рыжеусый шарахнулся в сторону так, что едва не столкнул на землю старуху, с интересом наблюдавшую за Тумановым. Но Андрей ловко поймал его за рукав и, приблизившись к самому уху побледневшего собеседника, прошептал:

– Скажи мне… Скажи мне, добрый человек… Только молю – скажи правду! Ты веришь мне?!

– Да-да, – горячо зашептал в ответ рыжеусый. – О чем разговор… Я-я… Си… Конечно…

– Спасибо, неизвестный друг, – прослезился негодник. – Иди же и передай всем: Коперник не сдался! Он не боится открыто бросить в лицо своим палачам: она вертится! Запомни! – крикнул он вслед убегающему детине. – И передай! Коперник не сдался.

– Я не советовала бы вам сообщать об этом первому встречному, – доверительно улыбнулась ему единственная оставшаяся соседка. – Иначе вы рискуете окончить свои дни так же, как и я… Мы живем в очень тяжелое время, дружок… Но раз уж судьба свела нас, разрешите представиться, – протянула она сухонькую ладошку, – Жанна д'Арк.

Глаза Туманова удивленно распахнулись, но уже в следующую секунду он весело и громко расхохотался, с уважением пожимая узкую ладошку женщины.

– Извините меня, – попросил он. – Признаюсь, это была вынужденная акция изгнания…

– Понимаю, – кивнула она и посмотрела в ту сторону, где переминалась с ноги на ногу хмурая и раздраженная Наташа, – Раз уж вам удалось отвоевать эту территорию, то хотя бы не замедлите позвать свою прекрасную спутницу… Судя по выражению на ее лице, она не очень счастлива этим вечером…

– Наташа, – махнул рукой Андрей. – Иди сюда. Я познакомлю тебя с владелицей замка… Настоящая графиня из древнего рода, берущего свое начало от самих Рюриковичей.

– От Рюрика, – легко поправила женщина, – «Рюриковичами» зовемся мы сами.

– Простите, графиня, – галантно наклонил голову Туманов.

Подошедшая Светлова недоуменно переводила взгляд с него на садящую с непроницаемым лицом женщину.

– Вы графиня? – удивилась она. – Настоящая, живая графиня?

– Во всяком случае, в том, что я живая, могу уверить вас на все сто процентов, – улыбнулась та. – Ну конечно же, это шутка. Увы, мои предки не были занесены в «Бархатную книгу», да и я сама вряд ли смогу чем-то прославить свой род. Я кладовщица… Но, к моей чести, надо сказать, что по совместительству я еще и вахтер…

– А-а, – разочарованно протянула Наташа и села рядом с Тумановым. – А я уж было поверила… Кладовщица…

Женщина, не стирая улыбки с лица, пристально заглянула ей в глаза, потом таким же цепким взглядом окинула и Андрея.

– Но, если уж вы так разочарованы, моя милая, то, думаю, я все же смогу приподнять свой рейтинг в ваших глазах. То, что я потомственная гадалка и ворожея, хоть сколько-нибудь компенсирует вам разочарование от того, что я не потомственная графиня?

– Это опять шутка? – устало спросила девушка.

– Нет, почему же, – женщина, словно заправский фокусник, развела в стороны руки и когда свела их обратно, то в ее кулаках уже были раскрыты «веером» две красочные колоды карт. – Я родилась тринадцатым ребенком в цыганской семье. И я ни разу не ошибалась, предсказывая людям их будущее и открывая прошлое.

– А прошлое зачем? – спросила Наташа.

– Наше будущее зачастую скрыто в нашем прошлом, – сказала гадалка, – и очень сильно зависит от настоящего. Это две точки, позволяющие провести более точную линию к третьей – будущему…

– Я не особо верю в гадания, – безразлично сказала Светлова, – Такое же надувательство, как и лотерея: попадает в «десятку» в одном случае из тысячи. Да и то совпадение.

– Совпадение? – задумчиво переспросила женщина. – Нет, девочка, ты еще очень мало знаешь о тех чудесах, что таятся за серым покровом теней… Но тебе это и не надо знать. Тебе будет это не интересно, Наташа.

– Откуда вы знаете, как… Ах да, вы же слышали, как позвал меня Андрей, – догадалась девушка. – Вот на этом и построены все ваши фокусы…

Гадалка улыбнулась и промолчала.

– Карты Таро! – разглядел колоду в ее руках Андрей. – Так много слышал о них, но ни разу не видел.

– Этот вариант Таро не видел никто, – сказала женщина, – Ее высчитал и написал один великий мастер много-много лет назад. Она перешла ко мне по наследству… Никогда не слышал о «цыганской колоде Таро»?

– Нет, – признался Андрей. – А вы сможете погадать на них?

– Вашу судьбу я вижу и без этой колоды, – сказала она. – И у вас, Андрей, и у вашей спутницы очень яркие, хоть и запутанные судьбы. Такие линии не надо пытаться рассмотреть в реке времени, они хорошо видны и без карт, – она вновь развела руками и карты исчезли.

Наташа пренебрежительно фыркнула, показывая, как мало впечатления производят на нее подобные фокусы. Андрей же, напротив, заинтересованно ждал продолжения.

– Ты всю жизнь будешь идти за счастьем, – сказала она Наташе. – А ты будешь стремиться к мечте, – посмотрела она на Андрея. – Только беда в том, что ты будешь пытаться убежать в нее от реальности…

– А какая разница между «мечтой» и «счастьем»? – удивилась Светлова.

– Огромная. Ты не знаешь, что такое счастье. Он же будет считать, что знает свою мечту… Вы оба ошибетесь и поймете это только в свой последний день. Но именно в этот день, узнав и открыв для себя подлинное значение мечты и счастья, вы поймете, что не зря прожили свою жизнь… А это не так уж и мало. Я бы сказала – это очень много. Редко кто может похвастаться, что не зря прожил свою жизнь…

– Печальная сказка, – сказала Светлова. – Так вы клиентуру растеряете. Нужно о богатстве и любви рассказывать.

– Я говорю правду, – сказала цыганка, – и мудрый был бы доволен такой дорогой… По крайней мере, ее завершением… Но, если ты хочешь узнать о богатстве и любви… Дай левую руку.

Девушка с некоторым колебанием протянула ей ладонь.

– Понятно, – провела по ней ногтем цыганка. – Я могу тебя обрадовать: ты будешь богата. Но именно путь к богатству убьет тебя. Ты потеряешь в этой погоне все, кроме одной великой нити твоей жизни. Она и послужит тебе утешением в твою последнюю минуту… Но любить ты не сможешь. Ты будешь бежать от тех, кого могла бы полюбить, к тем, кто будет любить тебя.

– Как это «богатство меня убьет»? – обиделась Наташа. – Бандиты что ли?..

– Нет, ничья рука не коснется тебя со злом. Ты умрешь СВОЕЙ смертью. СВОЕЙ. Ты – хозяйка своей судьбы и смогла бы изменить ее… Но ты не станешь ее менять. Ты будешь идти за счастьем и благополучием… Но не расстраивайся, девочка. Того, что ты принесешь в эту жизнь, будет само по себе немало… Большего я сказать тебе не могу.

Девушка отдернула руку и нахмурилась.

– Чушь, – неуверенно и немного испуганно сказала она, – глупости какие…

– А мне? – улыбнулся Туманов, протягивая свою руку.

– Правую, – поправила цыганка. – Мужчины устроены совсем иначе, чем женщины, и в мистическом плане… Странно, – сказала она, вглядываясь в линии судьбы. – У тебя две жизни… Смерть разделяет их… Тебе предстоит решить: останавливаться на этой точке или двигаться дальше.

– И что будет, если «дальше»? – уточнил Туманов, с интересом наблюдая за острым, алым ногтем, скользящим по его ладони.

– Дальше будет бегство в мечту… Или побег от реальности. Ты много испытаешь и испробуешь. Тебе будет казаться, что все это не твое. Но это именно твое. Твой опыт, твоя судьба. Ты будешь мужать, учиться страдать и ошибаться. Но ты приобретешь огромное богатство. Ты будешь окружен настоящими друзьями, веселыми, умными и добрыми. Но здесь и будет поджидать тебя «вторая смерть»… Ты тоже хозяин своей судьбы, и ты тоже не станешь ее менять…

– Эй-эй-эй, – запротестовал Андрей. – А будет за чем «бегать»-то? Смысл-то «ласты склеить» ради этого есть?

– Есть, – улыбнулась цыганка. – Но не в богатстве… Хотя и его я вижу в твоей судьбе. Ты будешь очень богат. Богат и знаменит. Он тоже будет твоим, – кивнула она на замок.

– Принимается, – радостно согласился Андрей. – А еще, еще?.. Яхты-самолеты-вертолеты… И мороженого, мороженого побольше!

– Берегись дорог, – неожиданно сказала она. – Дорог и зависти. Не подставляй плечо тому, кто этого не заслуживает. А счастье ты найдешь в другом. На последнем повороте своей последней дороги ты успеешь передать и себя, и свое тем, кого оставишь. Тем, кто не оставит тебя. И верь: они поймут и простят… Да, ты будешь богат и знаменит, и слава твоя при жизни будет ничто по сравнению со славой после смерти, потому как будет кому умножать созданное тобой и после тебя. И запомни: берегись дорог…

– М-м-да, – многозначительно протянул Туманов. – Честно говоря, больше всего мне понравилось про замок.

– Жизнь не бывает легка, – сказала цыганка. – Ее нужно принимать как дорогу…

– А любовь, – напомнил Туманов. – Как там с любовью? Мы с Наташей?..

– Нет, – покачала она головой. – Всю жизнь вы будете рядом, но не вместе. Но то, что вас будет объединять, не расторгнуть… Желания вашей любви похожи: ты будешь бежать от тех, кто любит тебя, к тем, кого любишь ты. Схожесть этих желаний в поиске своего идеала томления сердца. У вас неспокойные сердца…

– Разумеется, – согласился Андрей. – Я же эгоист. Куда приятней любить, чем быть любимым.

Женщина отпустила его руку и одобряюще посмотрела на них:

– Не бойтесь, все будет правильно. Так, как и должно быть. Мир создан именно так. Вы будете получать то, что отдаете, и черпать свои силы в трудностях.

– Замысловато, – оценил Андрей. – И тем не менее спасибо… Хотя я и не верю в предсказания.

– Не верь, – согласилась она. – Но ищи мечту не в конце пути, а вокруг себя. Не беги к ней, не создавай ее – впереди ее нет. Впереди т олько то, что ты должен получить за то, что совершил. А счастье и мечта вокруг нас, в сегодняшнем дне. Там, где ты, а не там, куда ты стремишься.

– Понял, – кивнул Туманов. – А…

– Мы пойдем, – перебила его Наташа. – Спасибо, до свидания.

– Прощайте, – сказала цыганка.

– Когда я куплю этот замок, заходите, – пригласил на прощание Андрей. – Чайку попьем. О судьбах и о жизни поговорим.

Женщина взмахнула на прощание рукой и они пошли к проспекту, в ту сторону, где шумели машины и гудел рой людских голосов.

– Ведьма, – со злостью сказала Светлова. – И без нее настроение плохое было, так она его окончательно добила.

– А по-моему, «классная» тетка, – сказал Андрей. – Умная, с юморком. А что до гадания…

– Почему ты все время со мной споришь? – обиделась она. – Почему обязательно надо идти поперек? Чтобы мне хуже сделать?

– Зачем? – удивился он. – Просто я говорю то, что думаю. Ты все это видишь по-своему, я по-своему. Это же здорово! Есть о чем поговорить, поспорить, есть над чем посмеяться.

– А я не хочу спорить, – сказала она. – Я хочу, чтобы ко мне относились хорошо, а не смеялись надо мной.

– Я и не смеюсь на тобой, – запротестовал он. – Я…

– Все, отстань! – она оттолкнула его и не удержавшийся на залежавшейся в тени дома ледовой насыпи Андрей поскользнулся и растянулся на землю.

– Вот так, – грустно сказал он, усаживаясь посреди тротуара. – А еще говорят, что «великие писатели на улице не валяются». Не знаю где как, а у нас на каждом углу лежат… Ладно, – мстительно добавил он, – за это я расскажу тебе историю проспекта Декабристов.

– А я никуда не пойду! – сказала Светлова и села рядом с ним на асфальт.

Андрей пожал плечами, поднялся и, сложив руки «рупором» у рта, завопил: