Текст книги "Бегство в мечту"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

– Ос… врем… менить?! – задохнулся от возмущения Андрей, неустанно пиная по избе злосчастную книгу. – Леший с ним, когда он ее кастрировал – об этом я не раз слышал, – леший с ним, когда он ее изменил до неузнаваемости, фактически написав свою книгу по моим мотивам. Но ты вглядись, КАК он это сделал!.. Почему он несет эту отсебятину, ни фига не смысля в работе уголовного розыска?! Почему он ее опошлил разными жаргонными вставками и матом, к месту и не к месту?! Я ругаюсь матом, но я никогда не напишу этого в книге! Я могу отматериться, только когда дело доходит до моего отношения к художественным редакторам! Но не в книге!.. Ладно, я закрою глаза на то, что он стал моим нежеланным «соавтором», но как он это сделал?! Как?! Я не говорю «Сашец», «Влад» и «Жека», я говорю: «Саша», «Женя» и «Владик». Я не говорю: «Засветил лопатник», я говорю: «Вытащил кошелек». А все эти «ряшка», «выперся», «заткнул свой фонтан» и «тяпнули по рюмашке»?! Если я хочу сказать, что они выпили, это значит, что они – «выпили», а не «тяпнули по рюмашке, и у них покраснели ряшки»!..

– Это современный жаргон, – успокаивал его Павлов. – Может, он так жизнь видит?

– Он?! – взревел Туманов. – Это моя книга! Моя! Я ее писал! Год! Про живых людей! Про тех, с кем работал и кого уважаю!

– Но… Он ведь лучше знает читательский спрос, то, что людям нравится… То, что они покупают…

– То, что нравится?! – Туманов схватил один из разлетевшихся по избе листов. – Для этого надо уважать читателя, а не относиться к нему как к «пиплу, который все схавает»!

– Напиши еще одну. Другую. Лучше этой.

– Семен, милый мой человек, как ты не понимаешь?1 Дело не в этом «ГВ»! Посмотри на то, что заполняет сейчас книжные прилавки! Это же не литература, это – окололетиратурная серь», написанная «дамами легкого стиля»! Да я не про свои «опусы» говорю! Я не Шекспир. Но почему людям вдруг перестало интересно общаться с Шекспиром и Гете?! Я спрашивал у знакомых девушек, и они, стыдливо пряча «дамский псевдодетективный бред», отвечали, что так устают после работы, что думать не хочется. Пробежала глазами по листам, и – заснула… Из читающей страны, мы превращаемся в листающую страну… Издатели создают «бренды», уверяя, что это – качество, хотя, для прибыли, им нужно только количество…А государство это тихо поощряет, потому что при руководстве воров, опасно, что б в стране были люди думающие и начитанные. Это кончится плохо для такого руководства. Ты знаешь, что история все время повторяется. А нам все время твердят, что мы сталкиваемся с чем-то новым. Но это уже было! Просто если человек об этом не помнит, его можно обмануть еще раз. История – фундамент патриотизма. Религия – духовности. Философия – ума! Ах, если б у меня были деньги! Большие деньги… Я бы нанял лучших историков, религиоведов, философов… Я бы вел дела издательства совсем иначе… Я не верю, что мы живем в стране дураков. У нас умные, только очень доверчивые люди… И помочь им можно только дав знания. У многих просто нет на это времени – они работают. И, значит, эти знания должен собрать кто-то для них. Рассказывать вновь и вновь об истории, о мечтах, о религии… Они – умные, они – поймут… Просто слишком многим это сейчас не выгодно. Люди устали, разобщены, лишены общих знаний, общей идеи… А ведь все это у нас уже есть, и не надо ничего «псевдоновое», ибо это всегда оканчивается «старыми граблями»… Но этого «Г.В.» я найду! Я лично поеду туда, найду этого «Г.В.» и сделаю из него окончательное «Г.В.»! Окончательное и бесповоротное!

Павлов безнадежно махнул рукой и поднялся.

– Спать, – сказал он. – Криком делу не поможешь. Успокоишься, придешь в себя – тогда и будем думать, как беде помочь…

– Можно помочь, – согласился Андрей. – Можно, но только одним способом: придушить паршивца! И тогда я буду его единственной жертвой, до других он добраться не успеет! Я съезжу туда и…

– Никуда ты не поедешь, – зевнул Павлов. – Не пущу…

– Поеду!

– Не поедешь!

– Нет, поеду! Сбегу и доберусь до него!

– С утра – в погреб! – пообещал Павлов и выключил свет. – Сказал – не поедешь, значит не поедешь…

Оконная рама на втором этаже дома разлетелась с жалобным звоном, и в ореоле сияющих на солнце осколков стекла на улицу вылетел низенький плешивый человек. Упал на четвереньки на размокший весенний газон, ошалело мотая головой, выплюнул кусочки набитой в рот бумаги и, быстро перебирая руками и ногами, побежал на четвереньках за угол. В развороченном оконном проеме появился размахивающий разодранной книгой Туманов и, не обращая внимания на удивленные лица прохожих, заорал вслед уползающему «худреду»:

– Твое «видение мира», паршивец?! С таким «видением мира» иди в Эрмитаж и попытайся прилепить Афродите… копье Аполлона! Мракобес! Извращенец!

– А почему – «извращенец»? – заинтересованно уточнил остановившийся под окном мужчина в белом импортном костюме. – Чем тебе не угодил этот несчастный, а, комсорг?

– Чем?! – яростно начал было Туманов и осекся. – «Комсорг»?! А?.. Кулагин! Раздери меня «худред»! Это же Сергей Кулагин!..

Не тратя времени на спуск по лестнице, Андрей попросту перепрыгнул через подоконник и, мягко приземлившись, шагнул к «вечно гонимому еврею», радостно раскрывая объятия:

– Сколько лет прошло! Дай-ка я тебя обниму! Рад тебя видеть, искренне рад!

– Вот только не на людях, – усмехнулся Кулагин. – Сам знаешь, какие времена… Не поймут, осудят и возбранят…

– Ага! – быстро среагировал Туманов. – Значит, «не на людях» – можно?.. Иди сюда, старый ворчун! Первый раз встречаю тебя, когда за тобой не гонятся, не бьют и не швыряют палками…

Он все же поймал уклоняющегося Кулагина за плечи и сжал в неуклюже-медвежьих объятиях.

– Времена меняются, – прохрипел Кулагин. – Отпусти, чудак, задушишь!.. Ты что, из леса только что вышел?

– Точно! – радостно подтвердил Андрей. – Оттуда.

Отступив на шаг, он с удовольствием оглядел друга с головы до ног и одобрил:

– Не узнать! Держишься молодцом! Да и выглядишь, как «новый русский»!

– Как «старый еврей», – поправил Кулагин. – Как и ты, не слишком люблю это пресловутое «новое»… Я же теперь «иностранец», Андрей… М– м-да… Впрочем, на улице и второпях об этом не поговоришь. Пойдем, я знаю тут неподалеку одно неплохое местечко, где и посидеть приятно, и нам никто не помешает. Я ведь искал тебя, Туманов. И если б не Боковицкий – нашел, ох, как не скоро!

– А при чем здесь программист? – удивился Андрей. – С чего это он так обо мне заботится? Мы с ним не так уж много и общались…

– Это твоя версия, – улыбнулся Кулагин. – А «общался» ты с ним изрядно. За те месяцы, которые он пытался тебя из запоя вывести, выслушал он о тебе и от тебя немало… Но все же, пойдем, посидим в ресторанчике, там и поговорим.

– Только не в ресторан, – замотал головой Туманов. – Своих денег у меня нет, а гулять «на халяву» я не умею.

– И об этом тоже поговорим, – пообещал Кулагин, едва ли не силой ведя Туманова по улице, – И о «своих деньгах», и о «гулять не умею»… Научим!..

– …Потом еще долго дурью маялся, – рассказывал Кулагин, развалившись в кресле за опустевшим столом в ресторане. – Армию не мог забыть… Крепко нас тогда обманули… И я все думал: как сделать так, что б больше они этого никогда не смогли… И размышления мои были печальны… Как и выводы….

– Поумнел, значит? – усмехнулся Туманов. – Уехал на Запад и поумнел?

– Я стараюсь проводить здесь как можно больше времени, – не обиделся Кулагин. – Но бизнес свой держу там. Это безопасней.

– – Выкачиваешь деньги из России?

– – Наоборот…. Хочу сделать для нее хоть что-то… Я просто не верю вашему правительству, Андрей. Смотрю на их дела – и не верю. А там до моих денег им будет добраться сложнее.

– Странная форма патриотизма…. А вообще, «хорошо там, где нас нет».

– Нет, Андрей. Самое лучшее место на земле там, где есть ты. Потому что в других местах тебя нет… Да и как ни крути, а ведь я – еврей, а значит, немного мистик. Я считаю, что судьба не просто так дает нам выбор дорог…. Я долго жил в Иерусалиме, изучал Ветхий Завет и Завет Новый…. И понял одну важную вещь: еврейский народ, а теперь и народ русский – прошли через все возможные виды бед и форм правления, и являются обладателями бесценного опыта… который все время забывают….

– – Я только недавно пришел к тому же выводу, – признался Туманов. – Нет преемственности поколений…. Все время рвётся та самая «связь времен»… У других народов такого нет… Почему?

– Видимо, и вам, и нам, надо было набраться этого опыта до конца… до самого крающка… до боли…. И, видимо, потому, что у нас еще есть шанс. Мы еще не закостенели….

– Оптимист, – вздохнул Туманов. – Женился?

– Нет…Характер сложный… Кому я нужен?.. А «суррогатную любовь» из-за моих денег – увольте… А ты как?

– А у меня нищета. Как «кормилец семьи» я не состоятелен. Полная противоположность твоей проблемы…

– Куда ни кинь – всюду клин, – грустно согласился Кулагин. – А дочка?

– Здесь совсем печально… Я пытался общаться с ней по инету, но… «Без тебя жили, проживем и дальше». Могу представить, как мама преподнесла ей наше прошлое…

– Чему удивляться? Не замечал, что у людей всегда их общее прошлое становиться очень разным… со временем…. Мы придумываем себе оправдания, верим в них и считаем своей жизнью…

– Вот и я предпочел не говорить правду… Мать есть мать. Пусть лучше уж я буду «моральным уродом»… Пока она была маленькая – я не хотел, что б она знала о моем существовании: зачем травмировать психику ребенка. У нее был очень хороший отчим – я узнавал. Если б он был другой… Н… Он хороший человек. Беда в том, что мы с ней не понимаем друг друга. Вообще. Как на разных языках говорим.

– Это естественно, – пожал плечами Кулагин. – Ведь не ты ее воспитывал. Он генетики зависит многое, но еще больше зависит от воспитания. Если б она жила, воспитанная твоими идеями, твоим опытом… А так… Здесь нет «связи поколений». Уж прости.

– Сам понимаю, – кивнул Андрей. – Так сложилось… Но я ее люблю больше всего на свете. Она – единственное реальное подтверждение той любви, что была когда-то… Единственной… Настоящей…

– – А сейчас чем занимаешься? Кроме того, что бедняг из окон выбрасываешь?

– – Хотел заняться литературой, историей, но… Сейчас это никому не надо… А развлекать дураков книгами «ни о чем» я не могу даже за большие деньги… Я родился и воспитывался в ту пору, когда к искусству относились с уважением… А как сказал кто-то из умных:»Искусство отличить от не искусства легко – искусство граничит с Богом». А я не хочу плевать в вечность…

– Ну… В жизни все очень правильно устроено, – отозвался Кулагин. – «Просто так» ничего не происходит. Все делается для чего-то. Все идет в опыт.

– Ага, – горько подтвердил Андрей. – У меня гигантский опыт за плечами. Я эксперт в этом вопросе. Хочешь, проконсультирую, как не надо жить? Недорого возьму.

– Хочу, – легко согласился Кулагин. – Именно по этому поводу я тебя и искал. Мы с тобой можем очень неплохо помочь друг другу. Я представляю интересы корпорации своего отца в России. Но и кое что свое имеется… И вот что я подумал…. Андрей, у тебя же шикарный опыт, опыт организатора и практика. А характер – забияки и авантюриста. Тебе бы хладнокровия побольше – цены бы тебе не было.

– Чего это ты меня нахваливаешь? – взглянул на него Туманов. – Обычно после такой порции меда добавляют ведро дегтя… В Чикаго я не поеду.

– А я тебя туда и не зову. Языков не знаешь, условий работы там не представляешь, а с твоим отношением к закону тебя вообще там попросту посадят… Для тебя здесь работа есть. И неплохая работа. Тебе по душе придется.

Туманов отставил рюмку в сторону и задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Да, времена меняются, – сказал он. – Раньше было модно снимать фильмы про то, как спасают евреев, теперь, чувствую, настало время «Списка Шиндлера» – «наоборот»?

– Помнишь, как пел Высоцкий: «Эх, Фима, мы одна семья… Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие, мои безвинно павшие, твои безвинно севшие…» Мы жили с тобой в одной стране, в одном городе, в одном колодце питерского двора….И между нами не было ни богатства, ни национальностей. Мы вместе воевали… И мы вместе ужасаемся тому, что происходит сейчас со страной…. Так может нам вместе и попытаться сделать для нее хоть что-то, а? У меня есть «начальный капитал», у тебя – талант и энергия… Мне как раз нужен ген. директор топливной компании. Я купил пару заводов, произвожу мазут… Для начала поездишь по России, будешь поставлять мазут на заводы… Пооботрешся, поймешь что такое – «бизнес»…. Потом займемся лесом и газом… А в этих поездках и для своих книг многое найдешь… Старые города России – с их историей, с их архивами… А потом, мы с тобой вкладываем прибыли в то, что пойдет России на пользу: я в восстановление заводов, ты в свои издательства, история, философия, и все такое… Согласен?

– На что я должен согласиться? – удивился Андрей. – Ты еще ничего не предложил.

– Как это?! – удивился Сергей. – Я предлагаю тебе возглавить это предприятие. Полностью и единолично. Делая все так, как сочтешь нужным и…

– Не согласен, – перебил его Туманов. – Без всяких скидок и уговоров – нет.

– Почему? – опешил Кулагин. – Ты хоть представляешь себе, какие это деньги? Какие возможности? Какой шанс?!

– Представляю, – невозмутимо отозвался Андрей. – А как ты представляешь это твое «полностью и единолично», если это все – ВСЕ! – будет принадлежать вам? Если все, в конечном итоге, будет контролироваться и определяться вами? А я не могу рисковать и что-то строить, когда у меня «стоят над душой». Потому как все это я буду делать с оглядкой на тебя, памятуя, что все это – твое. В самом начале нашего разговора ты сказал замечательную фразу: «Если ошибусь, я буду винить только себя», так вот, я тоже хочу винить только себя, если ошибусь, и быть довольным только собой, если выиграю.

– Ах, вот ты о чем, – кивнул Кулагин. – Это решается просто. Большая часть акций будет принадлежать нам, на само предприятие, как бы…

– Сережа, – ласково улыбнулся Туманов. – Если большая часть акций будет принадлежать вам, то и само предприятие тоже будет принадлежать вам. Может быть, я плохо разбираюсь в бизнесе, но мне кажется, что и акционерном обществе акции – это и есть само предприятие.

– Ну…. В целом…. Но ты забываешь, что мы даем деньги на все это, оказываем помощь, даем связи и поддержку…

– А вот это лучше делать открыто, – заверил Андрей. – У нас по-прежнему почему-то боятся обидеть или проверить иностранцев. И куда выгодней будет создать российско-американское предприятие… Но большая часть акций должна принадлежать мне лично.

– Ты что, с ума сошел? – Кулагин даже позабыл про свои столь тщательно контролируемые манеры, – Это еще почему?!

– У меня есть несколько идей, как сделать из нее крупнейшую и сильнейшую корпорацию в городе. Это очень неплохие идеи, можешь мне поверить. И эта ваша «меньшая часть» акций принесет вам денег больше, чем все то количество «бумажек», которыми вы сейчас владеете в этой стране. У меня есть интересная идея заполучить монополию, которая запрещена у нас законом. Но у меня должна быть личная заинтересованность в этом деле. А «на дядю» я уже отработал, Сергей. Роль простого исполнителя меня не устраивает. Я согласен на роль «партнера».

– Как ты себе это представляешь? – усмехнулся Кулагин. – Чтобы быть «партнером», нужно что-то вложить в дело.

– Желание, силы, нервы, труд, – рубяще перечислил Туманов. – Я согласен «загнуться» на этой работе, но только когда это будет мое. Лично мое. А деньги, если ты намекаешь на это, я возьму в долг… У тебя. Разумеется, под проценты. Под хорошие проценты. Предприятие будет прибыльное, ты это сам понимаешь, поэтому не упускай шанс вложить деньги в выгодный бизнес.

– Нахрапистость твоя мне понравилась, а вот смысла в твоем предложении я не вижу. У нас нет заинтересованности.

– Есть, – заверил Туманов. – Иначе бы ты не искал меня… А ведь ты меня искал…

– Я сомневаюсь, что подобная постановка вопроса придется по вкусу совету директоров нашего концерна. Слишком попахивает альтруизмом и авантюризмом.

– Совет директоров – насколько я понял – это ты и члены твоей семьи, – заметил Туманов. – Значит, все зависит только от твоего умения убеждать… А деньги на организацию ты мне дашь, не ставя их в известность. Для них – вы просто войдете «в долю» выгодного предприятия. Очень выгодного. Когда ты предоставишь им на рассмотрение мою программу развития концерна, они тебя просто поцелуют… куда захочешь.

– Что же это за идея, если она должна убедить не только меня, но и неподъемный и не желающий рисковать совет директоров? – с сарказмом поинтересовался Кулагин. – Для этого она, как минимум, должна быть пропорциональна твоей наглости.

– Я тебе расскажу, – пообещал Туманов. – Но только, когда мы условимся относительно ключевых вопросов создания концерна. Разделения акций, власти, доходов…

– Это можно, – согласился Кулагин. – Потому как перед каждым пунктом этого «словесного разделения шкуры неубитого медведя» будет стоять слово «если». «Если твоя идея подойдет», «если договоримся», «если совет директоров согласится», «если создадим».

– По рукам, – согласился и Туманов. – Общество будет закрытое, и из пятидесяти одного процента акций, принадлежащих руководству – двадцать пять – вам, а двадцать шесть – мне.

– Иногда мне кажется, – почесал кончик длинного носа Кулагин, – что еврей – это не национальность, это – состояние души. И хочу тебек напомнить, что Еврей – это я, а ты – русский… Не забыл? А куда ты собираешься девать остальные сорок девять процентов акций?

– А вот это я объясню позже. Когда договоримся.

– Ну-ну… Сколько денег ты планируешь затратить. на это? Точнее, сколько ты хочешь, чтобы я дал лично тебе на «внесение доли партнерства»?

Андрей подумал и назвал сумму.

– Сколько?! – подпрыгнул на месте Кулагин. – Насколько я подозреваю, ты хочешь эту сумму в долларах?! Ты не понял, я не хочу покупать в этом городе муниципалитет. Я хочу только открыть концерн. Половину, не больше!

– Согласен, – быстро сказал Туманов, рассчитывающий в конечном итоге на четверть от запрошенного, – но в этом случае основной «костяк» фирмы я набираю сам. Весь совет директоров, все управление – МОИ люди. Недостаток средств придется компенсировать надежными и умными ребятами.

Ошалевший от такой наглости Кулагин во все глаза смотрел на Туманова, отвечающего ему кротким и невинным взглядом.

– М-м-да, – наконец обрел дар речи Сергей. – Комсоргом ты был, комсоргом и помрешь. И живешь ты по принципу: «лучше переспать, чем недоесть, и лучше быть богатым, но здоровым»… У меня начинает появляться мысль…

– Отбрось ее, – посоветовал Андрей. – Ты только представь, с каким уважением будет относиться к тебе твой совет директоров, когда ты будешь зачитывать им отчеты о работе «русских партнеров»!.. Постепенно развернем «дочерние предприятия»…

– Стоп! – сказал Кулагин. – У меня возникает ощущение, что я ничего не понимаю… Это что, «бизнес по-русски»?

– Он, – грустно покачал головой Туманов. – Тебе просто повезло, Сергей, что ты встретил меня. Ты совсем отвык от работы в этой стране. Но ничего, можешь не волноваться, я лично займусь этим вопросом. Так и быть, я сделаю тебя богатым.

– Спасибо, – поблагодарил миллионер. – Но лучше б ты бил меня в детстве, чем сейчас… Если ты будешь вешать такую же лапшу на уши всем, кто имеет с тобой дело, то либо тебя прибьют, либо обогатят… Но столь же вероятно, что ты разоришься, разоришь меня, и мы с тобой пойдем работать дворниками… Во всяком случае, из концерна меня точно выгонят.

– К тому времени у нас будет собственный концерн, – заверил Андрей. – Я уже вижу себя сидящим напротив собственного замка, забросив ноги на «джип– чероки», и прокручивающим в уме варианты, как удвоить объем производства.

– А я вижу стоящим себя в очереди на биржу труда, – сказал Кулагин. – Ладно, шокировать меня ты сумел, а теперь сумей заинтересовать конкретными предложениями по становлению бизнеса… И я не знаю, насколько эти идеи должны быть гениальны, чтоб я согласился на такую авантюру!..

Туманов хитро посмотрел на него, извлек из кармана ручку, придвинул к себе чистую салфетку и начал рассказывать, одновременно записывая и подсчитывая цифры на клочке бумаги. Расчеты он производил правой рукой, а левой судорожно сжимал в кармане несколько мелких, помятых купюр – на момент встречи с Кулагиным все «финансовое состояние» будущего «грозы русского бизнеса» не превышало стоимости трех пачек сигарет…