Текст книги "Гонка к Источнику (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Астаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Ключи? А откуда вы… Ах, ну конечно. – Раласс усмехнулся, и нашёл взглядом Глора. Тот сидел на поваленном стволе в двадцати метрах от них. – Ну да, ключи… Ключи нужны ко всему. Планета, в некотором роде, законсервирована. Заперта на замок. Источник работает, но доступа к нему нет, как нету доступа и к Вокзалам…

– И тем не менее, они этот доступ получили… – протянул капитан – Как?

– Как. – Азъер улыбнулся, и показал на Лийера пальцем – Видите? Это правильный вопрос. А правильный вопрос, это, как известно, уже половина ответа… – он подмигнул, и отошёл, оставив капитана наедине со своими догадками.

Как … Как открыть дверь, если от неё нет ключа? Как вообще подойти к двери, если на входе стоит охрана – ведь Сиара была обвешана спутниками наблюдения, как новогодняя ёлка – елочными игрушками … Шорл вздрогнул, и с ужасом посмотрел на удаляющегося обер-полковника. Как? Очень просто. Надо изначально находиться внутри …

…Все четыре двери разом отъехали в стороны, и шесть пассажиров, сопровождаемые единственным членом экипажа, высыпали из транспорта. Что орехи из банки. Теперь, когда отпала нужда прятаться от аборигенов, таллцы щеголяли в одних штурмовых костюмах, которые, в отличии от сиарских шмоток, совсем не сковывали движений, и не шелестели, как дерево на ветру. Вооружились, в сравнении с Ралэнской операцией, тоже не в пример основательнее – каждый из семи держал в руках по ШВР-5, и был обвешан «карманами» с амуницией.

Ожидать от отряда особо слаженной работы было наивно, но азы тактики были знакомы всем, и никакой передышки, вызванной несыгранностью группы захвата, обитатели дома не получили. Повинуясь чётким командам майора, двое людей стали оббегать избу справа и слева, а все остальные, не очень умело друг друга прикрывая, ломанулись сквозь заднюю дверь, оказавшуюся от «Лаозы» всего в двух шагах – лётному мастерству Скавьера можно было лишь позавидовать. Загремели вышибаемые ногой двери комнат, послышались матерные крики, и сочные звуки прикладных ударов. Шорл, вбежавший в дом предпоследним, опередив только Азъера, очутился в широком неотделанном коридоре. Из промежутков меж брёвнами свисали неопрятные клочья изоляционной пакли, а на полу лежала длинная ковровая дорожка, постеленная неровно, а местами – протёртая до дыр. Капитан первого ранга и обер-полковник взяли на прицел самую дальнюю дверь, и обменявшись серией жестов, быстро зашагали к ней по скрипучим доскам.

По левому бедру Лийера как будто вдарили кузнечным молотом – ногу едва не вывихнуло из сустава, а сам офицер чудом сохранил равновесие. По подбородку чиркнуло что-то острое и горячее – по всей видимости, один из осколков разлетевшейся при ударе о броню пули. Ещё с десяток выстрелов веером просвистели на уровне живота, но промазали, и с тупым стуком ушли в толстые бревенчатые стены – пробив их насквозь, как бумажные. Шорл упал на колено, и боком откатился в ближний дверной проём, успев сделать лишь несколько неприцельных выстрелов.

Раласс же, шедший немного позади, камнем свалился вниз, и стал разряжать обойму одной длинной очередью, планомерно водя стволом из стороны в сторону. Раскалённые стальные шарики безжалостно кромсали сухое дерево, с треском выбивая россыпи щепок, и облака удушливой пыли. Ровно через десять секунд, выплюнув все сто восемьдесят пуль, Штурмовая Винтовка Раннеля в руках обер-полковника издала характерный щелчок, и затихла. Азъер вскочил, и на ходу заменяя магазин, скрылся в другой комнате, уходя из под возможного обстрела… Но никакого обстрела не последовало. Вообще ничего не последовало – ни лязганья затворов, ни криков, ни топота ног. Тишь опустилась ватная, как в усыпальнице.

Воспользовавшись таймаутом, капитан дотронулся до саднящего лица, и взглянув на руку, ужаснулся – пальцы были залиты кровью. Приказав себе не беспокоиться, он привстал, и не сходя с места, осмотрел помещение. Комната. Бревенчатая, как и коридор. В углу – кровать, на полу – круглый истёртый ковёр, у дальней стены – писчий стол, и два угловатых стула… Сквозь мутные окна, неопрятно завешанные грубыми серыми тряпками, пробивался неяркий свет – из-за витавшей в воздухе пыли, лучи были видны невооружённым глазом.

Решив, что отдохнул достаточно, капитан прислонился спиной к косяку, и с опаской выглянул в коридор – как знать, атаковавший их человек мог быть ещё жив… Если, конечно, это был человек… Не заметив никакого шевеления, Лийер неслышным призраком вынырнул из укрытия, и начал красться к издырявленной Азъером дверце. Когда он был в шаге от цели, за спиной показался Найц – майор вышел из другой комнаты, в которую ворвался в начале штурма вместе с ещё одним костоломом… Встав на колено, он взял дверь на прицел, и одобряюще кивнул каперангу. Шорл размахнулся, и вышибив дверь тяжёлым пинком, тут же отскочил с сторону, уходя с линии огня майора. Но тот не выстрелил. Побыв три секунды недвижимой статуей, Найц встал на ноги, и гуськом пробежал до двери, держа оружие наготове. Поравнявшись с Лийером, сделал ему приглашающий знак, и офицеры вместе ввалились в тёмную, пропахшую плесенью каморку.

Убедившись, что оказывать сопротивление больше некому – единственный защитник «крепости» лежал на полу с четырьмя смертельными пулевыми ранениями – майор опустил винтовку стволом вниз, и включил коммуникатор:

– Раласс, живой?! Сюда, быстро! – крикнул он одеревеневшим голосом.

Шорлу пришлось потрудиться, чтобы не подпрыгнуть от удивления. Фраза Найца не только грубо нарушала субординацию, но и была пропитана совершенно не свойственным майору чувством… Это чувство называлось страх. Майор боялся – боялся того человекообразного существа, что распласталось у его ног – и даже не пробовал этого скрыть. Капитан растерялся. Глядя на пахнущее йодом тело неизвестного чужого, он не испытывал ничего, кроме лёгкой неприязни – вроде той, которую испытываешь по отношению к гнусному насекомому – и уж чего он точно не испытывал, так это страха. Да, шестипалые конечности существа имели по лишнему суставу, да, его рот был чрезмерно широк, ресницы и брови отсутствовали, а уши были посажены несколькими сантиметрами ниже, чем у людей… Ну и что?

Азъер с шумом ворвался в комнату, но наткнувшись взглядом на мёртвого, мгновенно остановился, и зло выдохнув через нос, до малейших деталей скопировал мимику майора. Некоторое время в обер-полковнике словно бы копилась некая энергия, а потом, когда он должен был вот-вот взорваться подобно паровому котлу, Раласс широко замахнулся, и вложил всю душу в сокрушающий пинок – бездыханное тело чужого подпрыгнуло аж на полметра ввысь, хотя на вид в нём было не меньше восьмидесяти килограммов веса. Звериная ненависть, излучаемая в этот момент обер-полковником, напрочь отбила у капитана желание задавать вопросы, и он немо следил за сценой, стараясь не шевелиться.

– Так ведь и знал… Чувствовал! – сплюнул Азъер, покраснев как рак, и наклонившись, выдернул из расслабленных рук существа Г-образную металлическую штуковину, как две капли воды походящую на рельсовый пистолет.

За их спинами, в коридоре, послышалась возня, и звуки болезненных оплеух – остальные бойцы подразделения вытаскивали на свежий воздух захваченных «лесников», работавших, как теперь стало очевидно, в содействии с существом.

– Товарищ майор! – подошёл к ним один из амбалов Найца.

– Слушаю. – Найц, взяв себя в руки, повернулся к вошедшему. Сейчас он был снова бесстрашным лидером, а не увидевшим удава кроликом.

– Когда стреляли, Паларра… зацепило. Смертельно.

– Жетон. – майор невозмутимо вытянул ладонь. Забрав алюминиевую побрякушку, он зачем-то взвесил её на руке, и только тогда одел себе на шею. – Похоронить по всем правилам.

– Сделаем… – кивнул боец, и вышел.

– Все мы смертны… – риторически сказал обер-полковник, посмотрев ему в спину, и сместил взгляд на Шорла – А что у вас с лицом? Как из живодёрни… Может медика?

– Пустяки. – отмахнулся каперанг, машинально трогая рану. Кровь перестала лить, и теперь медленно засыхала, образуя по лице жутковатую чёрную корку.

Тело чужого конвульсивно дёрнулось, и все трое – Шорл, Раласс, и Найц – синхронно отступили, вскидывая винтовки. Пришелец кроваво откашлялся – совсем как человек – и полежав несколько секунд неподвижно, порывисто сел, морщась от боли. Из пулевых ран снова потекла кровь. Открыв глаза – они оказались неправдоподобно белыми, с овальной радужной оболочкой, и вертикальными зрачками – существо покрутило головой, и улыбнулось, в буквальном смысле, до ушей – кончикам рта не хватило до мочек всего пары сантиметров. Шорл посмотрел на его белые зубы, и глубоко задумался – точная копия человеческих, только на каждой челюсти по две пары клыков…

– Когдат… эт, дожно был… случьиться. – выговорил пришелец на ломаном таллском – Ну и шт… теперь?

Услышав его неразборчивую речь, Лийер наконец догадался, в чём заключалась вопиющая неправильность ситуации. Чужой был слишком человекообразным. Он говорил с трудом – глотал окончания слов, заплетался на самых простых звукосочетаниях – но всё-таки, говорил. По-человечески говорил! Атрибуты его тела отличались только формой и пропорциями, но их расположение и функциональность были полностью идентичны людским – точно так же, как была идентична людской его мимика. А его пистолет – пистолет его! – был настолько похож на культовый П-35, что окажись он на стенде оружейного магазина, Шорл бы не сомневаясь принял его за очередное творение родного военпрома… Чужак был… каким-то надуманным, ненастоящим… «Костюмированный экспонат, сошедший с экрана старинной малобюджетной фантастики…» – мысленно подобрал ему Шорл меткое определение.

Азъер, мигом скинув с лица озабоченность, непринуждённо усмехнулся:

– Как это, что теперь? Теперь, коль скоро ты ещё жив, мы с тобой потолкуем …

– Человек… – надменно усмехнулся чужой. Из уголков его рта, как и из ран, текли тоненькие красные ручейки, но пришельца, казалось, сей факт нисколечко не заботил. – Ты должен… знать… что мы не боимся… боли, смерти… Это ваш удел… Люди.

– Как вы открыли ворота? – спросил Раласс, и в качестве аргумента, приставил ствол ШВР ко лбу ухмыляющегося существа – Как проникли на поверхность?

Чужой бы расхохотался, но захлебнувшись кровью, громко закашлялся. Вытерши рот рукавом, опять улыбнулся:

– Боюсь, ты опоздал. Вы уже проиграли… Ничего не изменить…

– У тебя неверные разведданные. – пренебрежительно хмыкнул Сабирь, и хотя в его голосе не было ни тени сомнения, у Шорла засосало под ложечкой. Каперанг чувствовал: Азъер говорит так не потому, что свято уверен в правоте своих слов, а потому лишь, что на пути его истинных эмоций стоит непоколебимая сила воли… – И я задал вопрос, тварь!

Не удостоив Раласса и взглядом, существо чавкнуло, точно пробуя на вкус изысканный деликатес, и выговаривая слова со всем тщанием, на которое было способно, медленно повторило понравившуюся ему фразу:

– Вы проиграли, люди …

– Слушай, падаль! – взорвался Раласс, и отбросив оружие, схватил раненого за руку, с хрустом ломая её ударом колена. Потом звонко врезал ему по харе, и придавив запястье одной ногой, зверски растоптал шестипалую кисть кованным каблуком второй. Чужак монотонно завыл. – Как вы открыли ворота?! Сколько вас?!

– Скоро… мы получим Источник… – с трудом вымолвил собеседник, шипя от боли – И закончим то, что начали тогда … Вы будете уничтожены…

Обер-полковник побагровел, и собрался было продолжить воспитание, но Найц спешно положил ему на плечо свою тяжёлую руку, и покачал головой – бесполезно… Метнув в него яростный взгляд, Раласс, тем не менее, сдался: вместо очередного удара, он отошёл на два шага, и подняв с пола брошенную винтовку, прицелился существу промеж глаз.

– Нет выбора… – сказал чужой, бесстрашно уставившись прямо в дуло – Либо мы, либо вы… Кто-то должен исчезнуть…

– Значит вы исчезните. – сказал Раласс ему в тон – Как твоё имя?

– Мы не прячемся за кличками… Мы горды, что принадлежим к своей расе… Зови меня Халлатанг.

– У вас ничего не получится… Халлатанг. – сказал Азъер тихо-тихо, и не меняя выражения лица, надавил на сенсор стрельбы.

Глава 10
«Желание = закон»

Серые воды Парпалы были покрыты мелкой рябью – промозглый речной ветерок дул не переставая, строго на нун. Русло здесь было прямым, как ноги балерины – река просматривалась на многие километры и в ту, и в другую сторону. Гратах в пяти, удаляясь от двух наблюдателей, против течения плыло двухмачтовое торговое судно, нагруженное товаром по самую ватерлинию. Километром ближе, пересекая Парпалу с зута на улс, в тёплые края летел крупный гусиный клин – их беспорядочный птичий галдёж был слышен даже отсюда.

Когда клин скрылся из виду, обязанности звукового раздражителя вложила на себя кукушка – её клич стал доноситься с другого берега. Подумав, стоит ли загадывать, сколько ему осталось жить, Лийер решил, что не стоит, и оказался прав – сказав «ку-ку» восемь раз, пернатая дурочка вдруг затихла. «Хотя, чему это я так радуюсь?» – поправился Шорл – «Мне, возможно, осталось несколько часов, а тут восемь лет предлагали…» Глупость, конечно. Предрассудки… Он посмотрел на небо. Дождя не было. Тучи взбухли, и опустились до «смерхмалых» – влезь на дерево, и достанешь рукой – но не смотря на всё это, с прошлого полудня они не пролили ни капли.

Впрочем, вчерашний день был проведён капитаном не здесь – не в окрестностях Рума, и уж чего греха таить, вообще не в этой стране. Шорл, а ровно как и другие участники дерзкой акции, находились отсюда за тридевять земель, и ни о каких тучах, надо ли говорить, не заботились абсолютно. Там туч просто не было. Там было ясно и солнечно, и только на горизонте – скорее угадывалась, чем виднелась – тощая полоса облаков… Река воспоминаний подхватила Лийера могучей волной, и как редьку с грядки, вырвала его из реальности…

* * *

Если бы не лестные пташки, что с весёлыми криками порхали в кронах вековых деревьев, то на кухне лесничего дома стояла бы мёртвая тишина – ни Найц, ни Азъер, ни уж тем более каперанг, которого, по идее, здесь вообще не должно было быть, так и не могли предложить ничего дельного, и вот уже две минуты хранили полнейшее молчание, глядя куда угодно, но только не друг на друга. Шорл вот, для примера, тупо разглядывал домовую мышь – длиннохвостый грызун по-хозяйски рыскал у закоптелой печки, важно шевеля усами, и ничуть не пугаясь троих двуногих, расположившихся за столом всего с нескольких метрах поодаль. Когда вредитель скрылся за печью, Шорл почему-то вздохнул, и подперев лоб тремя пальцами, закрыл глаза.

Факты, перед которыми поставила их судьба, просто-напросто удручали. Во-первых, их рейд, как ни печально в этом признаться, закончился неудачей. Не провалом, конечно, и не позорным разгромом, но просто неудачей… Ничем. Ничем, кроме потери двух человек из девяти, и доведения их единственного самолёта до состояния, близкого к нерабочему. Во-вторых, как стало известно незадолго до вылета из ралэнского леса, Идгу предъявили Империи жёсткий ультиматум: либо вы, люди, отдаёте нам фактически весь ваш тлазанир, либо записываете Сиару в список непригодных для жизни планет… И сроку вам: сутки, плюс ещё полтора часа. Говоря языком Алаза, это называлось «неприятности!», но на самом же деле, это был конец … И если сегодня утром оставалась надежда на то, что им удастся проникнуть если не в Источник, то хотя бы на Вокзал, то после короткого разговора с раненым Халлатангом, оная надежда приказала долго жить… На Вокзал уже проникли… Без них.

Шорл понятия не имел, какие слова следовало использовать, чтобы посторонний человек, прочитай он их на бумаге, смог бы хотя бы отдалённо представить, что творилось в те минуты в капитанской душе. Страх? И да, и нет. Прискорбный факт, что через день тебя либо разбомбят ядерным оружием, либо твоя страна потеряет две трети стратегического запаса тлазанира, здорово бил по нервам, но… Шорл был офицером, и его страх был другим. Неполноценным, что ли, урезанным… Не таким, как тот, который испытывал бы в аналогичной ситуации гражданский… Нет, это было другое. Может быть, ненависть? По отношению к Партии, к Халлатангам, к Идгу? Ко всем вместе взятым? Тоже правда, но только отчасти. Конечно, Шорл их не любил – как можно любить тех, кто загнал тебя в крысиный угол? Любить нельзя, но и слепой ненависти, если следовать её словарному определению, он не испытывал. Шорла ей не учили. Его учили уважать врага, в худшем случае – презирать, но не ненавидеть. Когда доходит до боя, ненависть – не лучший советник, и по этой причине, в каталоге доступных капитану эмоций она не значилась… Ну может быть только чуть-чуть – невидимыми чернилами, и со знаком вопроса на полях…

Правильное слово пришло к Лийеру неожиданно, как с неба спустилось. Расстройство. Каперанг был расстроен. До такой степени, что уже не лез к Азъеру с надоедливыми вопросами, хотя придумать их мог сколько угодно… Кто такие Халлатанги? Почему ничего не известно о предыдущей с ними встрече, которая явно имела место быть? Почему они так похожи на людей? Почему, почему, почему!.. Но капитан молчал. Он не боялся получить в ответ десятиэтажную матерную конструкцию – хотя учитывая текущее душевное состояние обер-полковника, это было бы более чем вероятно – он просто не хотел ничего знать. Надоело. Всё надоело. И тайны, и секреты, и заговоры… И показное доверие, которое решил проявить Раласс, попросив Лийера остаться на «военное совещание» – тоже.

– Значит так. – нарушил тишину Найц – Раз вы оба молчите, я выскажусь первым… Расклад вот какой. – он стукнул раскрытыми ладонями о стол, делая таким образом ударение. Шорл и Раласс сделали по внимательному лицу. – Ралтан сдаст Сиару. Переговоры с Идгу зашли в тупик, а Империя не смогла отторговать ни тонны тлазанира…

– Не был бы так уверен… – вставил обер-полковник, но майор продолжал гнуть свою линию:

– Признаемся честно: нам не потянуть такую дань. Если выполним условия Идгу, наш флот встанет на прикол в течении месяца… Чтобы этого не произошло, тлазанир придётся синтезировать искусственно…

– Промыслы на Сийле, Титралае, и… – предпринял Азъер очередную попытку вставить словечко в монолог майора, но снова без результата.

– …Недостаточны для того, чтобы в одиночку удовлетворить нужды флота во время войны… – закончил Найц его фразу – Ведь что такое война? Война – движение; движение – тлазанир. Сделать как можно меньше ходов самому, и заставить противника сделать их как можно больше – неотъемлемый принцип любого космического конфликта. Вот капитан прекрасно знает, – кивок в сторону капитана – что при Генштабе трудится целый департамент, занятый исключительно составлением полётных графиков, и разработкой различных махинаций, вынуждающих противника делать ненужные движения… Сотни людей получают немаленькую зарплату для того, чтобы флот сэкономил пять-десять процентов топлива!.. – поняв, что увёл разговор в сторону, майор осназа ненадолго замолк, будто бы вспоминая, на чём остановился – Значит, я это вот к чему. Тлазанир – штука недешёвая, а на натуральные источники уповать нечего: их просто недостаточно. А значит, как я и говорил, металл придётся синтезировать искусственным путём, что повлечёт за собой дикие траты, и… Я не экономист, но одно могу сказать без страха оказаться неправым: Ралтан не пойдёт на это. – майор горько усмехнулся – Он не дурак, и крови не боится… Потому-то и у власти! И знаете, он будет прав…

– Короче говоря, каюк нам… – подытожил капитан, и сладко потянулся, сцепив пальцы на затылке – Эх, жаль-то как…

Лийер не играл: говоря эту пошлую плоскость, он действительно чувствовал себя так, как будто давно умер, и теперь наблюдал за своими товарищами со стороны, сидя на райском облаке, и хрумкая сочным яблоком… «Плохой симптом…» – проснулся в его голове чей-то рассудительный голос – «Первый вестник истерики…»

Но надо отдать ему должное, Найц не уделил реплике Лийера никакого внимания.

– Сейчас собираемся, и летим в Рум… – предложил он – До завтрашнего дня, будем надеяться, успеем… Пережидаем бомбардировку… Непрямое попадание бункер должен выдержать, строили без халтуры… Потом ждём помощи… Дожидаемся. Потом… – майор запнулся, и с тяжестью продолжил – Не будем бегать от правды: мы опять проиграли… Чтобы Источник не достался Халлатангам, мы должны будем полностью уничтожить Сиару, благо она к тому моменту, скажем спасибо Идгу, превратится в необитаемый кусок камня…

– Просто было на бумаге… – сказал Азъер нараспев, и подняв ладони кверху, подвигал руками вверх-вниз, изображая весы – Тысяча двести тонн ценного металла, или двести пятьдесят миллионов жизней? Жестокий ты человек, Лойс…

Неудачно пошевелившись, каперанг задел приставленную ко стулу ШВР, и винтовка со стуком упала на деревянный пол. Нагнувшись, Шорл вернул оружие в исходное положение, и не подозревая ни о чём плохом, снова откинулся на спинку, готовясь выслушать новую порцию майорского цинизма… Но слова застряли у Найца в горле. Уставившись на Шорла, как на приведение, он сдавленно поперхнулся, и застыл, а мигом позже, к нему присоединился и Раласс. В глазах обоих офицеров читалось не просто удивление – изумление. Пантомима затягивалась.

– Что? – навострился Шорл.

– Откуда он у вас? – строго спросил Азъер, тыча глазами капитану в грудь.

Шорл автоматически опустил взгляд. Странный амулет, снятый неделю назад с шеи бандитского главаря, свисал поверх бронированного нагрудника, тускло поблёскивая в солнечных лучах – по всей видимости, вывалился из-за пазухи, когда капитан нагибался за винтовкой… Шорл взял его двумя пальцами, и цокнул языком – эта штука стала настолько привычной, что он о ней просто забыл… Даже словом не упомянул, когда рассказывал Азъеру о своих тарланских приключениях… Надо же!

– Это? – Лийер снял трофей с шеи, и держа его за цепочку, покачал перед глазами завороженных зрителей – Но это же…

– Почему вы ничего не сказали? – спросил Раласс таким голосом, каким следователь спрашивает у маньяка, где тот зарыл расчленённые тела своих жертв… Голосом, не предвещающим ничего хорошего.

– Да, как-то… – не нашёлся Шорл, что ответить – Мне и в голову не пришло… Что это важно…

– Не важно?! – повысил голос Сабирь, но потом напустил на лицо задумчивости, и посмотрел на Лийера уже с усмешкой – Скажите, товарищ каперанг… Вы ведь понятия не имеете, что нашли, я прав?

– Правы. – легко согласился Лийер, догадавшись по его тону, что выволочка отменяется.

– Где вы это нашли? – вернулся обер-полковник к своему первому вопросу.

– За Сульским перевалом на нас напали грабители… – медленно сказал Шорл – Я же рассказывал, помните? И эту вещь… носил на шее их главарь… Её Аяни нашла…

Азъер отобрал медальон у капитана, и повертел в руке, часто при этом кивая. Затем положил перед собой на стол, и искривив губы самым диковинным образом, отвернулся к окну… Только спустя мгновенье до каперанга дошло, что обер-полковника душит смех – да не просто смех, а дикий раскатистый хохот, которым обычно наделены главные злодеи детских сказок… Справившись с собой, Азъер провёл по лицу ладонью, точно стряхивая с него остатки дурацкой улыбки, и уставился на Лийера:

– Не перестаю вам удивляться… Что ни день, то в вас стреляют, пытаются зарезать, придушить, изнасиловать… Шучу. А вы мало того, что остаётесь в живых, так ещё и… – он поскрёб ногтём шероховатую поверхность загадочного предмета, и не докончив фразы, обратил свой взгляд на майора – А ты говоришь, тушите свет… Поживём ещё!

Видя, что Сабирь хочет встать, Шорл откашлялся:

– Вы не сильно обидитесь, если я всё-таки спрошу, что это такое? – кивнул он на прямоугольную пластинку.

– Это… – полковник сграбастал артефакт, и сжав его в кулаке, поднёс к лицу капитана – Это, называется Ключ!

Шумно поднявшись, Азъер покинул комнату. Майор с Шорлом вскочили следом за КИБовцем. Потом, началось. Они летели в Рум – долго, медленно, с частыми остановками. «Лаоза» трещала по швам, за окном агрессивно шумело, но самолёт не сдавался. К закату-таки, прилетели. Что подумали горожане, пассажиров сумасшедшего рейса к тому времени уже не волновало – какие к лешему горожане, когда на дворе конец света?!

Транспорт приземлился в тот же ангар, из которого вылетел полтора дня назад. Единственный встречающий – то был Черников – подошёл к трапу, и поздоровавшись за руку с обер-полковником, доложил об обстановке. Все живы, все на месте, ничего значимого не произошло… Про Идгу слышали? Ну тогда и докладывать-то нечего… Вот в таком ключе. Азъер, в свою очередь, изложил ему свои новости, и удалился в лабораторию – исследовать лийеровский Ключ.

Алаз и Лойс – последний, даром что из пехоты, оказался отменным механиком – перегнали «Лаозу» в мастерскую, где стали спешно её латать, готовя транспорт к завтрашнему вылету. Работы для них был непочатый край: половина заклёпок повылетала из корпуса напрочь, вторая держалась на честном слове, а в щели меж бронелистами можно было просовывать пальцы… Капитан первого ранга приблизился к Черникову, глядя на него со странной мешаниной чувств: там было и сострадание, и брезгливость, и даже немного суеверной боязни… Неудивительно, ведь Антон был, де факто, мёртв… Он умер в тот самый день, когда они с Шорлом нарвались на взвод ОТК, и если бы не магия, то его труп бы уже давно сгрызли падальщики и насекомые… Каперанг не хотел вспоминать полковничьего рассказа, но слова лезли в голову помимо воли, вытесняя оттуда все остальные мысли…

«Меня больше нет.» – с этой фразы Черников начал вчера своё повествование. Физиономия Раласса не изменилась, он знал всё заранее, но Шорл и Далранс, сидевшие с другой стороны стола, подняли глаза в удивлении. – «Убили, вишь…» – кратко пояснил Антон – «После того как мы разделились,» – он показал глазами на капитана – «меня точно так же погнали к лесу, но в другом направлении, на сит… Деревья там росли негусто, передвигаться было, в общем, нетрудно… Что и спасло.» – он усмехнулся – «На время, конечно… По лесу скакали минут десять, потом выбежали к реке. Потом, как ни удивительно, погоня начала отставать, так что когда я свалился с лошади, их уже не было видно. Осмотрев свои раны, я пришёл к выводу: всё. Можно заказывать похоронную. Тогда я использовал вот это.» – он выбросил на стол две половинки гладкого серебряного кольца.

Сей артефакт, значившийся в реестре комитета под скучным четырёхзначным номером, имел и другое название – «Второй Шанс». Он воскрешал умерших. Он, разумеется, не мог вернуть полковнику потерянную кровь, но мог залечить раны, и заставлял организм функционировать дальше, не смотря ни на что – как аппарат искусственного дыхания заставляет пациента дышать, хотя ему уже и не полагается… Черников лежал под открытым небом примерно четыре часа, и не двигался. Если бы его поместили в медицинскую капсулу, то статусные экраны засветились бы красным: ни одна из жизненно-важных систем не действовала – сердце не билось, лёгкие бездействовали, а нейроны головного мозга стремительно теряли заряд… Старуха с косой неспешно волокла его душу к ближайшим воротам чистилища, и только древнее заклинанье, исполняя заложенный в него алгоритм, творило свою магию…

– Ну что глаза выпучил? – вздохнул полковник, когда все разошлись – В кунсткамеру пришёл?

– Да я… – смутился каперанг, осознав, что рассматривает Антона, словно музейный экспонат – Просто задумался…

– Задумчивый ты наш. – критически посмотрел на него воскресший приятель – Опять отличился? Таскал с собой Ключ, и молчал? – Антон рассмеялся – Ну это ж надо додуматься…

Шорл немного оттаял. Полковник не изменился, даже сарказм его был прежним… Единственное отличие, как Черников сам признался, заключалось в нём самом. Он, чувствовал себя иначе – не так, как раньше…

– Отличился… – вздохнул капитан, выкидывая лишнее из головы – А где все? Где Аяни?

– Ну где она, по твоему? – зевнул полковник – Спит, конечно… Ты на часы смотрел? Половина пятнадцатого.

– И всё таки, где?

– В Воркуте… – закатил глаза Антон, и указал пальцем на потолок – Да здесь она, здесь! Второй надземный этаж. Как поднимешься по главной лестнице, поворачиваешь направо, потом идёшь до второй двери слева… Понятно?

– Не дурак. – хмыкнул Шорл.

– Погоди… – остановил его Черников, видя, что капитан собирается уходить – Смотрел я тут твоё дело… Ты ведь бывал на Расалае?

Лийер подозрительно оглянулся, будто боясь, что их подслушают, но ангар пустовал. Из мастерской, обустроенной в соседнем зале, доносилось трещание сварки, и визг какой-то автоматики – «механики» трудились не покладая рук. Тогда каперанг с сомнением посмотрел на Антона:

– Ну бывал, а что?

– Как?.. Раласс тебе не сказал? – вопрос полковника повис в воздухе – Во даёт…

– Так в чём дело? – капитан приблизился к нему на шаг.

– Пустое… – отмахнулся Черников – Просто ещё одно совпадение…

– Не годится. – твёрдо сказал Шорл, с вызовом сложив руки на груди – Раз уж начал говорить, договаривай! За язык тебя не тянули.

– Да видишь, на Расалае тоже был рабочий Вокзал… – начал Черников.

– Всё судачите? – громко окликнул их обер-полковник, заходя в зал. В его глазу опять появилось дурацкое выпуклое стёклышко, а лицо было радостным, как у жениха. – Проверил ваш Ключ… – бросил он, подходя к Лийеру – И спешу поздравить. Он подлинный.

– Ай как здорово… – буркнул Шорл.

– Просто расчудесно! – поддакнул Раласс, нарочно не замечая капитанского раздражения – Да, кстати! Раз, капитан, вы ещё здесь… – он заговорщицки понизил голос – Не соизволите ли прогуляться?

– Куда? – склонил Шорл голову набок. Гулять его не тянуло, тем более с обер-полковником.

– Тут недалеко… Уверен, вам будет интересно. – сказал Раласс, и приглашающе дёрнул подбородком. Лийер поглядел на полковника, но тот лишь неясно пошевелил плечом.

– Ладно. Ведите… – сказал Шорл с усталым безразличием.

Азъер, следуя непонятным капитану мотивам, увлёк его к лестнице, и спустившись на два этажа ниже, повёл по длинному коридору. От верхних этажей бункера, этот отличался тем, что здесь было сумеречно, и откровенно говоря, страшновато. Потолочные лампы светили ровно, но еле-еле… Этаж был, скорее всего, нежилым. Решив, что терпел достаточно, Шорл поравнялся с Ралассом, и заглянул ему в лицо:

– Скажите-ка, обер-полковник, а какие ещё расы являются порождениями Древних?

– Антон надоумил, аль сами поняли? – спросил Азъер, нисколько не удивившись.

– Сам. – с достоинством ответил Лийер, не сбавляя хода – Халлатанг, которого мы видели, был… Да господи! Ну не может быть таких чужих!

– Хвалю… Соображаете. – улыбнулся Раласс – Конечно, вы правы. Когда заглохли Источники, вся нечисть, что была на них «завязана», должна была передохнуть, но… Жизнь умеет адаптироваться. Миллионы дохли, но единицы свыкались с новыми условиями, приспосабливались… И на некоторых планетах, именно они, а не люди, взяли верх… Да, кхм, к вашему вопросу. Все «чужие», что нам известны, являются «порождениями» Древних. Кто-то из них изменился до полной неузнаваемости, а кто-то, как Халлатанги, почти не изменились…