Текст книги "Комендантская дочка. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Дина Елизарьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Глава 3

– Аррай, – разнеслось с головы колонны.

Кибитки постепенно остановились, образуя круг. Возница спрыгнул на землю и повелительно крикнул девушкам.

«Приехали, что ли?»

Элия выбралась первой и огляделась. Совершенно чистое небо начинало темнеть, солнце уже коснулось горизонта. Авархи выпрягали коней и торопили девушек, выразительно указывая в центр общего круга, где был срезан дёрн и лежали поленья. Туда же подтащили мешки и котелки. Все с оттиском имперских войск.

– Всё прибрали, уроды, – с горечью сказал кто-то из девушек.

– Тихо ты! Подведёшь всех под наказание, – шикнули в ту сторону.

Группа переговаривающихся авархов распалась, и самый пожилой направился к девушкам, сбившимся в кучку.

– Писать и какать, – старательно проговорил он и схватил за руку Элию, которая стояла ближе всех.

Девушка вспыхнула. Её собираются отвести за ручку, чтобы облегчиться? Но аварх выразительно посмотрел на остальных и добавил:

– Все, все. Ставать строй.

Пока девушки пытались выстроиться, к ним подошли ещё двое надсмотрщиков. Пленниц отвели за кибитки и указали на землю:

– Здесь писать и какать.

Трое авархов окружили девушек. Одна не выдержала и крикнула:

– Да хоть бы отвернулись!

Но охранники даже не пошевельнулись.

– Тьфу, – высказалась девчонка из бывших прачек, молодая, не старше самой Элии. Шустро сдёрнула из-под подола трусы, засунула в карман и юркнула в середину столпившихся пленниц, – заслоните-ка меня, дамы! Вот и всё, кто следующий?

И девушки, растянув полотнища подолов, выстроились кружком, постепенно передвигаясь вдоль кибиток.

– Эй! Комендантская дочка! – окликнула Элию та самая прачка, – иди уже, мы подержим юбки. Чай, в одном положении все тут.

И Элия пошла. И даже не забыла поблагодарить. И потом принимала участие в чистке овощей для супа и мытье посуды.

Жить надо дальше, а быть милой можно и с девушками, тем более в новых условиях неизвестно – кто станет той опорой, по которой она, Элия, сможет выбраться из этого болота.

Уже через несколько дней, немного освоившись с диким образом жизни, она с удивлением поняла, что изменился лишь антураж, а люди остались теми же.

Иллюзорное единство пленниц, выручившее в первые дни, постепенно распадалось на группки по интересам, вернее – по кибиткам. Те, кто ехал вместе, так и на стоянках старались держаться соседок.

Формальной лидерше, которой стала та прачка Майра, Элия ненавязчиво предложила идею установить дежурство по опорожнению горшков и готовке. Пленниц было довольно много, сгрудившись в кучу возле костра, они мешали друг дружке. Девчонка ловко разделила всех на группы: «завтрак» и «ужин». Обеды проходили всегда одинаково: один из авархов, подъехав к кибиткам, забрасывал внутрь мешок с сухпайками ровно по количеству девушек.

На остановках конвоиры перестали караулить полиек в походах «за кибитки», видимо, уже не боялись побега. Режим заметно смягчился, их даже стали везти как будто медленнее.

Вечерами, до появления созвездия Орлисса, девушкам разрешалось задержаться у костра после ужина. Сидеть молча было скучно, и на третий или четвёртый день Майра, их предводительница, завела вполголоса песню. Элия слов не знала, но многие девушки тихонько стали подтягивать, украдкой поглядывая на авархов, явно прислушивающихся.

Мама-матушка, родная сторонушка, Увезли меня в даль далёкую,

В даль далёкую, степь широкую,

К хану мерзкому, псу авархскому.

У него шелка да узорочье,

Подают еду всю на золоте,

Весь дворец каменьем украшенный Лишь не видно там света белого,

Света белого, вольной волюшки.

Знать, в судьбе моей так прописано Умереть вдали от родимых мест,

Не приняв прощенья любимых глаз.

Ты прости-прощай, моя матушка,

Не горюй, не плачь, не вини себя,

Ты прости-прощай, старый мерзкий муж,

Расцвела красой я не для тебя.

Элия вслушивалась и невольно сжималась, когда девушки пели про мерзкого хана. Некоторые не скрывали слёз, другие к концу песни вызывающе поглядывали на авархов. Однако никаких наказаний от охранников не последовало, никто даже не прикрикнул на певуний. Девушки сами как будто ждали какой-то жёсткой реакции, а когда её не последовало, то вдруг засобирались укладываться спать.

Этот вечер и провокационная песня неожиданно смягчили царившее между пленницами и авархами напряжение.

Возможно, случайно совпало так, что на следующее утро им раздали свежие лепёшки, чистую форму из богатых запасов убитого кастеляна и даже выделили воду для умывания. Вероятно, они и раньше проезжали мимо поселений, однако косвенное подтверждение тому, что едут по обжитой местности, получили только сейчас.

Следующим вечером девушки сменили репертуар, перейдя на традиционные напевы для посиделок. Больше к тем заунывным причитаниям не возвращались, но песенные страдания помогли смириться, ведь погибать назло хану совсем не хотелось.

В головах пленниц прочно засели мысли, что они теперь отрезаны от дома, словно клубничные усы – обратно не прирастут, а на новое место ещё не посажены. Неизвестные судьбы родных, оставшихся в крепости, вызывали гораздо меньшую тревогу, чем собственное неопределённое положение. Бывшие замужем ещё переживали за мужей, а остальные были почему-то уверены, что именно их семьи не тронули.

Некоторые стали поговаривать о том, что не больно-то они и нужны были империи, если она допустила такое нападение. Да и всем известно, что больше пекутся о западной границе. Транийцы только и мечтают, как те земли к рукам прибрать. Вот власти и стараются: и дороги там лучше, и торговля оживлённее, и театры строят. А на южную границу вечно меньше денег выделяли. Так и надо имперским чиновникам, небось, теперь зашевелятся!

Шаг за шагом, разговор за разговором – и уже казалось, что родина предала их.

Майра на вечерних посиделках резко осудила такие кривотолки:

– Лярчи надышались? Думайте, что говорите-то!

– А что? Не так разве? Мы теперь в империи никому не нужны, ни родным, ни замуж -после плена-то! – запечалились девушки.

– Если и нужны, то домой и не попадёшь никак.

– Даже и попадёшь – всю жизнь напоминать будут.

Элия не выдержала:

– Если и напоминать не будут, то сами будете ныть, пока в гроб не ляжете!

– Ты бы помалкивала, комендантская дочка.

– А то что? – Элия понимала, что нарывается, но не могла оставить такой вызов без последствий. Эх, жаль было столько усилий и улыбок впустую, чтобы наладить отношения с этими злыднями.

– А то как-нибудь горшок на тебя опрокинется, – предположила соседка.

– А за мной долгов не числится, – прищурилась Элия, – с процентами отдаю. Можешь начинать бояться!

– Девочки, не ссорьтесь, мы тут все в одной лодке, – сказала тихоня из кибитки Майры.

– Вот и забирай её в свою лодку, то есть кибитку, – съехидничала задира, – как раз вас всего двое!

– А ты хочешь к нам? – внезапно спросила Майра.

Неожиданно для себя самой Элия кивнула.

– Наверное, нельзя меняться, – тихоня заметно растерялась, когда ей предложили действовать, – а так хорошо бы, втроём веселее.

– Что думать-то, можно спросить, – Майра легко вскочила и направилась их опекуну-переводчику.

Разрешение было дано, правда, аварх долго качал головой и цокал. Зато тихоня Катиса и Майра были куда более приятной компанией, чем предыдущие соседки Элии.

Впрочем, конфликт быстро забылся. Такие мелкие ссоры внезапно вспыхивали на ровном месте и тут же гасли. То эмоции захватывали целиком, то было никак не сосредоточить внимание на своём же недовольстве.

Элия понимала, как, наверное, и все остальные, что лёгкость в мыслях и поспешность в суждениях – это отнюдь не норма. Просачивающийся, кажется, в самое тело, нежный аромат лярчи действовал на всех с разной силой, прошлое стало казаться очень далёким.

Девушки странным образом приободрились, перестали вспоминать Южную Крепость, а некоторые, особенно не побывавшие замужем, стали заводить романтические разговоры и поглядывать в сторону охранников с интересом: всё же к этим-то хоть немного успели присмотреться, может, лучше набиваться в жёны знакомым парням? Не такие уж они и дикие, некоторые высокие и статные, а что до того, что были врагами, так женская доля такая – родишь детишек и будешь заботиться об их отце.

Да и авархи, как будто подслушав мысли, бродящие в женских головах, стали приглядываться к пленницам. Но никто из степняков не позволил себе даже малейшей вольности, что странным образом только подзадоривало особо отчаянных девушек.

Сначала Элии не хотелось даже думать об этом. Однако слушать девчоночьи щебетания о том, как «он так на меня посмотрел!» было всё же интересно и немного досадно. Эти простушки будто соревновались с ней за мужское внимание. Что толку дуться на судьбу в одиночестве? Да и ловить на себе мужские взгляды ей нравилось. Они возвращали утраченную уверенность в своём умении справиться с наступившими трудностями.

Элия тянулась руками к небу, расправляя все косточки после беспокойного сна, – и ловила «Нравится!» в глазах парней. Поводила плечом, играя ресницами, или чуть приподнимала форменные штаны, потирая тонкую щиколотку, – и успокаивалась от наблюдения, как медленно и неохотно отворачивались охранники. В конце концов, страшные авархи оказались такими же мужчинами, неравнодушными к женской красоте, как и говорила мама.

Один день был похож на другой, и скоро стало казаться, так будет всегда.

Глава 4

Южная Крепость

Варьяна

Кавалькада достигла вершины холма, и я оглянулась.

Сверкающий на солнце Билаюр величаво нёс свои воды, разделяя земли извечных недругов. Отсюда, с высоты, Южная Крепость казалась игрушечным городком, утопающим в море зелени.

Кладбища не было видно из-за пышных крон деревьев, только узорчатые ворота, но, проезжая мимо, я остановилась. Невольно думалось о тех молодых парнях, кто прибыл сюда на службу, да так и не вернулся домой. Конечно, многие завели семьи, осели, некоторые ушли из жизни болезнями, кто-то не устоял против соблазна лярчи. Но сколько же было погибших!

Вчера, обходя захоронения последних лет, я вчитывалась в надгробные надписи. Сначала нашла Данкиных родных, прибрала могилки, а потом побрела дальше. В самом конце в длинный ряд выстроились тесно стоящие камни с ритуальными табличками.

Установленный щит большими буквами оповещал о том, что в 534 году вследствие небывалого разлива Билаюра старое кладбище было затоплено и размыто, но утащить вместе с мертвецами и массивные надгробия половодью не удалось, поэтому памятники установили как первый ряд на новом месте. Вся длинная сторона – уцелевшие памятники с братских могил. Таблички заполнены по одному принципу: год захоронения, номер отряда, командир и список погибших. На некоторых так и было написано «неопознанных ещё 12 тел».

Сейчас, вспоминая этих безмолвных свидетелей старых битв, я с горечью подумала, что на новом установленном памятнике можно было написать: «Шестой отряд и неопознанный прах предположительно второго отряда».

Да, я была зла. Глубоко в душе всё болело и ныло. Я постоянно перебирала мысленно все те часы и минутки, когда мы были вместе: Хельриг и я. Раз за разом ловила себя на убеждении, что надо было броситься к нему, обнять, поцеловать. Почему Элия побежала, а я – нет?

Вчера на кладбище ко мне подошла лери Абрана, жена бывшего коменданта, растерянно помолчала рядом и сказала:

– Сочувствую вашему горю, Варьяна. Лер Вольди был отличным офицером. Но всё же хорошо, что вы не успели привязаться друг к другу, – она скорбно покивала и высказала то, ради чего и подошла, – а у нас, знаете ли, Элию угнали.

Выглядела моя бывшая начальница как всегда – аккуратно, чистенько, подтянуто, её выдавало паническое выражение лица, как будто она постоянно ждала плохих известий или неприятностей, а в глубине глаз поселился страх.

– Да, я знаю, – как можно мягче ответила ей, – крепитесь, лери Абрана, я слышала, что командование приложит все силы, чтобы вернуть девушек.

– Она очень храбрая и умная, Эли дружила со всеми и всегда всех защищала! – будто и не слыша меня, продолжила комендантша, – вы ведь тоже с ней подружились, не так ли?

– Мы слишком недолго были знакомы, – напомнила я.

– Да-да, – покивала она, – знаете, когда Эли была маленькой, она так любила знакомства! Как только новичок появлялся в гарнизоне, она начинала ходить за ним по пятам и вскоре уже знала, что за человек, что он любит. Именно из-за неё люди всегда очень быстро привыкали к новому месту службы. Вот и вас она опекала, и погибших стражей, хотя, строго говоря, не дело девушке дружить с мужчинами, но ведь подруг у неё и не было, да и откуда им взяться на нашем пограничье. Я так жалею, что муж не согласился на перевод в столицу. Всё могло быть иначе.

«Вот это верно!» – подумала я и постаралась помягче распрощаться с убитой горем женщиной.

Разговора о возвращении в архив лери Абраны, конечно, уже и не могло быть. Пока что формально её муж оставался приписанным к Южной Крепости, но жить ей в гарнизоне было негде.

Комендантша собиралась ехать с нами, но командор учтиво предложил ей единственную оставшуюся целой повозку и напомнил, что многодневная скачка – непростое испытание. Тем более что ей, конечно, необходимо взять вещи, ведь неизвестно, на сколько затянется расследование, в котором бывший комендант даёт показания, и на какое место службы его потом отправят.

Лери Абрана задумалась и согласилась:

– Вы очень добры, ваше превосходительство, в самом деле, мне и самой не хотелось бы возвращаться сюда, на пепелище. И так сколько лучших лет отдано этой крепости! Всю жизнь на границе, уж наверняка командование предложит мужу что-то поприличнее!

Я очень надеялась, что бывший комендант строго ответит за каждого погибшего! А если и удастся ему выкрутиться, то совесть его замучает. Говорят, Войр-Временник по ночам отпускает души тех, кто погиб от предательства и остался неотомщённым.

Всех угнанных девушек было очень жаль. И дочку вероломного коменданта тоже, несмотря на скверные последствия её поступков.

Вчера в комендатуре я случайно встретила ту самую повариху, которая поскандалила с Элией и дала мне шанс сбежать. Я хорошо её помнила, девушка была той самой, кто выносил Рессу вкусного супа с мослами. Но в каком она была виде! Немытая, с лохмами, забранными в пучок, с ужасным кривым шрамом во всю щеку и пустым взглядом.

Бывшая повариха пришла к генералу просить императорскую помощь для пострадавших гражданских на военной службе. Она сидела, сжавшись в комочек, то испуганно вздрагивая от малейшего шороха, то уходя в такие глубины мыслей, что генерал дважды – трижды переспрашивал нужные сведения для документов.

Моя магия тянулась к ней, старалась исцелить, проникая в тело и разглаживая гематомы и неловко срастающиеся мышцы щеки. И вот тогда я в первый раз увидела маленький мешочек с новой жизнью в глубине живота девушки. Он был окутан собственной магией жизни, не имеющей тех особенностей, которые были в магии лери Сальяры, например, или в моей. И как пуповиной будущий малыш был привязан к маме, так и от магического мешочка нить тянулась куда-то далеко за пределы материнского тела, рассеиваясь в пространстве, как будто держа связь со всем живым миром.

– Ребёночек, – восхищённо прошептала я.

Девушка услышала, на мгновение сжалась:

– С чего вы взяли?

Пришлось признаться:

– Я маг.

Она бросила взгляд на свой живот, и вдруг с такой энергией разразилась матерщиной, что мы с генералом отпрянули.

– Ребёночек? Авархский ублюдок! Благодарствую, что сказали, лери, пока не стало слишком поздно! – она будто пробудилась, глаза засверкали, лицо нахмурилось, и голос из тусклого стал звенящим, яростным.

Я в отчаянии взглянула на генерала, и то ли из-за моего умоляющего взгляда, то ли от доброты он заговорил успокаивающим тоном:

– Давайте не будем принимать решения в спешке. Лери, поймите, неважно, кто был отцом, главное, что вы будете мамой.

Она резко повернулась ко мне:

– Ты бы хотела стать матерью степняцкого байстрюка?

– Малыш-то не виноват. А я бы хотела стать матерью, – тихо ответила ей, – вот только мой муж погиб от этих самых степняков.

– Да, знаю, командир Хельриг хороший человек был, жаль его, – она притушила свой гнев и категорично произнесла, обращаясь к генералу, – это, извините, не ваше дело, лер начальник.

– Немножко моё, – не согласился седой, – на данный момент у меня полная власть над этой крепостью. Всё, чем я вас могу поддержать, как пострадавшую в военной стычке, вы имеете право попросить. Подумайте. Возможно, снова вас устроить на работу в столовую? Императорскую помощь мы вам выпишем. Можем дать рекомендации, выделить квартиру в доме для персонала.

– Вы не можете дать ребёнку лицо и фамилию полийца, – горько сказала девушка.

– Это так.

Генерал, видимо, не собирался говорить утешительное враньё о том, что найдётся человек, который возьмёт её в жёны изуродованную и с ребёнком. Может быть, так и произойдёт, но говорить об этом сейчас было бы преждевременно и жестоко. Повисло молчание. Повариха сосредоточенно думала, периодически бросая взгляды то на генерала, то на меня, то на свой живот.

– Решайте сами. Только завтра я покидаю крепость, – напомнил генерал, – и на этом мои полномочия заканчиваются. Назначен новый комендант, можно будет обратиться к нему за помощью.

– Я бы никогда не осмелилась просить, – начала она, волнуясь и запинаясь, – но раз уж так случилось... правда ли, что, если жених погибает в военной обстановке, то невеста, если непраздная, имеет право считаться его вдовой и получать пенсию? Нет-нет, вы не подумайте, я бы никогда и ни за что, но ребёнок! Его же надо вырастить. Одной очень тяжело.

– Так. Начнём по порядку. У вас был жених? – утвердительно спросил генерал.

Девушка, вздохнув, начала рассказывать:

– Да, лер начальник, воин из третьего отряда. Он простой парнишка, из деревни, как и я. Никаких там богатств не было, я даже не поеду его родственников тревожить. Мы и помолвлены были, – она показала простенькое латунное колечко на пальце. – Только вот его свидетель погиб вместе с Жианом, а мою подругу авархи угнали.

– В случае признания вдовой вы, конечно, можете претендовать на наследство. А пенсию получают и родители, и вдова в одинаковом размере. Вы чем-то ещё можете подтвердить свои слова?

Повариха полезла за пазуху и достала стопочку записок, аккуратно стянутых нитками. Дёрнула за нить, и любовные послания ворохом легли перед седым генералом.

– Лери Вольди, помогите разобрать.

Я с любопытством подошла.

В основном это были приглашения на свидания. Иногда подписанные «Твой Жиан». Но в одном из писем сквозило неприкрытое отчаяние, парень уверял любимую, что никакие открытки – поздравления с именинами от односельчанок для него ничего не значат, потому что «мы поженимся, как только закончится срок службы».

Я подвинула эту записку генералу. Он взглянул и сказал:

Да, то, что надо, я ещё нашёл.

В той записке было: «Хватит ревновать, моя красавица, посмотри на колечко в честь нашей помолвки и рассуди – так ли уж я виноват, что комендантская дочка вдруг решила со мной поболтать! Я не мог её отшить, пойми. Скоро уже мы уедем отсюда. Родители с радостью примут тебя, я им часто писал о нас...».

Подумалось, что именно в этом был секрет неприязни к Элии, послуживший истинной причиной свары перед авархами.

– Очень вам сочувствую, – тихо сказала девушке.

– На моих глазах ведь погиб, – всхлипнула она, – как раз время завтрака было, когда эти оглашённые зажгли свою отраву, задымили всю столовую. Жиан сразу ко мне кинулся, наплевать ему на всякие взгляды было, а его командир закричал: «Бегите, девушки, бегите!». Только мы, конечно, не успели.

– Так, лери, – пресёк наш начинающийся слезоразлив генерал, – давайте-ка начнём оформлять документы. Мне придётся забрать у вас эти два письма как доказательства.

– Забирайте, чего уж, – махнула повариха рукой, – я-то их наизусть выучила.

После недолгой писанины и заверки документов она с достоинством поблагодарила и вышла, прижимая к груди подписанное генералом свидетельство. Я ещё ненадолго задержалась, чтобы поблагодарить и забрать вещи – солдаты умудрились в руинах раскопать мой пансионский рюкзак, совершенно не пострадавший от огня, только пыльный до невозможности.

Проставив в отчётности подписи и поблагодарив генерала, я вышла из комендатуры, размышляя, как бы исхитриться, чтобы незаметно вернуться в лабиринт. У крыльца меня ждала повариха.

– Лери Вольди, простите меня, но я понадеялась, вы сказали, что маг, так может ли быть, что это ребёночек Жиана? – сумбурно выпалила она.

– Не знаю, – честно сказала я. – Обнадёживать вас мне не хочется, я ещё не умею различать срок, но точно вижу, что Олира-Мать укрыла малыша своим пологом. Она уже любит его и ждёт рождения.

– Спасибо за ваши слова, лери Вольди, – тон голоса говорил, что она ни капельки мне не верит, более практичные вопросы одолевали её, – генерал обещал, что после родов он похлопочет, чтобы к вдовьей военной пенсии выписали доплату на ребёнка как потерявшего кормильца. Как думаете, если малой будет похож на авархов, доплату всё равно дадут?

Я поднапрягла память и в первый раз обрадовалась, что в пансионе заставляла себя зубрить головоломные указы и законы.

– Да, доплату дадут в любом случае, конечно, с помощью генерала быстрее. Потому что любой ребёнок, родившийся в семье или после помолвки, по умолчанию записывается фамилией отца. Даже если выйдете замуж, то доплата будет, пока ребёнку не исполнится шестнадцати.

– Ну, там уж парень сам работать может, – облегчённо выдохнула она, а потом взглянула на меня и попросила, – вы не судите меня. Любовные записки и воспоминания греют, пока на столе густо. А нас у мамки с отцом семеро, пять девок да последних два пацана, иной раз о каше мечтали как о лакомстве. Наварит мамка похлёбку из горсточки крупы да травы всякой – вот и всё. Только здесь досыта поела. А теперь с этим уродством и вовсе неизвестность. И на работу-то таких не хотят брать, а уж замуж – тем более. Так хоть ребёночек у меня будет обеспечен.

– Если вы решили остаться при столовой, то можно пойти к гарнизонному лекарю, -намекнула я. – Думаю, он постарается помочь.

– И верно! Чего это я, привезли же нового целителя! Спасибо! – она резко остановилась и чуть не бегом вернулась обратно к комендатуре, где временно обосновался целитель. Госпиталь спешно восстанавливали, но принимать пациентов там, конечно, было пока невозможно.

Девушка на ходу распустила волосы, попыталась пригладить их и ловко скрутила в аккуратный узел.

Я смотрела вслед и очень сильно желала её малышу, чтобы он был похож на погибшего Жиана, даже если и не был родным своему названому отцу.