Текст книги "Комендантская дочка. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Дина Елизарьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Глава 34

Элия

Насколько Эли помнила, их семья всегда жила в отдельном доме. Конечно, ей была отведена личная комната, однако располагалась она на семейной территории, и никто из домашних не заходил без предварительного стука и разрешения. Разве что мама в самом детстве.

Здесь же у неё было впечатление, что её привели в муравейник. Девушки бегали по коридору и хлопали дверями, в большой общей комнате лежали рулоны ткани, мастерицы обмеряли наложниц, хвалили, тут же щёлкали ножницами и записывали пожелания. Из одной комнаты, не сдерживаемое тонкой перегородкой, доносилось визгливое пиликанье на струнном инструменте, из другой – откровенная ругань и звуки пощёчин.

Подружка Назиры побежала к портнихам, а девушки прошли дальше по коридору.

– Вот здесь никто не живёт, – Назира переступила порог комнатки и повела рукой, -располагайся. Где твои вещи? У шамана? За ними можно послать служанку. Когда она освободится, конечно.

Кроме лежанки, сделанной в виде короба, и деревца в большом горшке, в помещении ничего не было. Уже наученная опытом, Эли пригляделась и увидела на стене выступы, видимо, за ними скрывался шкаф, но ей всё равно пока нечего туда складывать.

– У меня нет вещей.

– Как, совсем? – поразилась Назира. – Тогда тебе и меняться нечем! И старшей нечего отдать! Придётся с первой награды хана раздариваться.

– С чего это кому-то что-то отдавать? – недовольно нахмурилась Элия, – и так, не спросив, в наложницы определили, а ещё и вдруг кому-то я должна оказалась!

– Как же! – выпалила Назира, – у тебя нет ни белья, ни даже подушки или одежды! А старшая ни за что не выдаст, пока ей подарочек не сделаешь. Тебя даже служанка не будет слушаться, пока старшая не прикажет!

– Разве хан настолько беден, что к нему наложницы должны приезжать со всем готовым? -ехидно спросила Элия. – Зачем же он стольких набрал, если не может их содержать?

– Ты попридержи-ка язык! – огрызнулась Назира. – Алдар-паша великой души человек! Но в гаремные дела мужчины не лезут, запомни это раз и навсегда и не вздумай надоедать хану жалобами. А будешь вести себя глупо, я молчать не стану, старшая узнает, а от неё и до шилдэг-ээж может дойти, вот тогда палка прогуляется по твоим бокам. И безжалостно!

Элия вдруг подумала, что и впрямь очень глупо себя ведёт, настраивая против единственного вынужденного доброжелателя.

– Ладно, не сердись, просто для меня всё это очень неожиданно было, – примирительно сказала она. – Расскажи мне, пожалуйста, подробнее и проходи, первой гостьей будешь.

– Ты ведь из пленных полийцев? Поэтому ничего не знаешь, – быстро остыла Назира, – вот и не придумывай ерунды.

– Да, у нас совсем другие обычаи, а захватить для меня подушку из дома нукеры не догадались, – усмехнулась Эли.

Назира хихикнула и приняла серьёзный вид:

– Смотри, – она откинула крышку короба, – сюда служанка будет складывать постель. Каждое утро старшая проходит по коридору и стучит в дверь. Ты должна встать, одеться и выйти для умывания. За это время служанки уберут постель и проведут в комнате влажную уборку. Старшая, Альгира-хатун, у нас строга и за грязь или нечистоплотность может наказать, поэтому в твоих же интересах после умывания спокойно дождаться, пока старшая проверит комнату после служанок, а потом уже заходить.

– Спасибо, что подсказала, – оценила Элия.

Видимо, здесь распространены подставы, раз об этом напрямую говорят.

– Не будь наивной, не за просто так, – прищурилась наложница.

– С меня пока нечего взять, – напомнила полийка.

– Некоторые услуги оплачиваются не вещами, – выразительно сказала Назира. – А насчёт платы старшей за постель можешь не волноваться. Хан выразил желание видеть тебя этой ночью, значит, сегодня ты спишь не здесь, а утром уже будешь с подарочком.

Элия поёжилась. Наверное, всё же надо спросить эту малявку, уже ставшую ханской женщиной:

– Я что-то должна знать заранее?

Назира пожала плечиками:

– Ты здесь двадцать восьмая и выглядишь довольно взросло. Скорее всего, можно не ожидать вызовов чаще раза в месяц, разве что в первое время. Конечно, на две ночи подряд в любом случае можешь не рассчитывать. Может, и вообще обойдёшься одним разом, а дальше тебя выдадут замуж. Хан в любом случае отдаст с приданым, но если хочешь побогаче, то постарайся понравиться. В первый раз это немного больно, но ты ни в коем случае не должна отталкивать или, упаси тебя Великая Мать, пытаться ударить или остановить. И не кричи! Просто потерпи, потом пройдёт.

– Мне надо будет идти во дворец? Как это всё происходит?

– Что ты! – Назира замахала руками. – Дворец для официальных приёмов и работы. Туда только жёны могут попасть, да и то не приветствуется отвлекать в дневное время повелителя. Он сам в их дома ходит. И, конечно, у него самого есть отдельный дом, а в нём комната, где он встречается с наложницами. Ну, насмотрелась на своё место? Пошли, ещё полно надо успеть сделать до вечера!

И понеслось. Элию представили старшей по гарему, оставшейся весьма недовольной отсутствием вещей у новенькой. Водили в купальню, где прислужницы велели забрать косу вверх и всё тело до шеи намазали едкой дрянью, от которой повылезали волоски. Мазь сильно жглась, но в кожу после неё втёрли масло с цветочным запахом, и раздражение прошло, а неудобство от оголённых подмышек и промежности осталось. Безжалостно размяли мышцы. Заставили обработать ногти на руках и ногах, шершавым камешком растёрли пятки, снимая загрубевший слой кожи. После всех процедур Элия ощущала себя так, будто не в своём теле, везде побаливало, немного пощипывало и в целом было неуютно.

Вопреки словам Назиры, старшая, очень красивая молодая женщина со строгим лицом, выдала поношенные чистые вещи: нижнюю юбку и длинный халат.

– Ты не особо рассчитывай, здесь не сиротский приют. Но сердить повелителя, явившись в шаманском балахоне, ты тоже не будешь! После ночи с ханом наложница получает право заказать два наряда, я тебе отдала свои вещи, так что завтра твоё право забираю я. Понятно?

– Понятно, – выдохнула Элия.

– Отлично, – кивнула старшая и продолжила допрос. – Что умеешь? Шить, вязать, вышивать, петь, играть на музыкальных инструментах?

– Вышивала немного.

– И всё? Совсем безрукая? – удивилась Альгира. – Чем в жизни занималась до плена?

– Немного знакома с бухгалтерией, могу организовать закупки и снабжение больших групп людей, составить меню на день или неделю, вести архивы, – Элия пожала плечами, стараясь не показать, насколько её задело оскорбление, – умею следить за домом.

– Здесь это тебе пригодится, только если в старшие выберешься, достигнешь ты этого нескоро, если останешься так надолго, а копать под меня не советую – копалка треснет, -пронзительный взгляд чёрных глаз прошёлся по лицу, будто взвешивая, насколько новенькая безрассудна, и смягчился. – Будешь умнее – постараешься подружиться.

– Я всё поняла, Альгира-хатун, – Элии внезапно стало не по себе от таких неприкрытых угроз.

– Надеюсь, мне не придётся повторять предупреждение. Оставайся в своей комнате и готовься, скоро твоя первая ночь. Если не дура, то понимаешь, что твоё благополучие зависит от настроения повелителя завтрашним утром.

Глава 35

Элия

Муравьишка бежал по перилам беседки, построенной в дальнем углу сада. Наверное, сюда ещё не добралась армия слуг в попытке изничтожить всех насекомых, пугающих ханских наложниц.

Элия проводила муравья взглядом. Он был сильно занят, спешил изо всех муравьиных сил. А она была бездельница.

Даже в этом дурацком импульсивном побеге, закончившемся просиживанием в степи, был какой-то смысл. Она чувствовала свою важность, старалась, искренне веря, что занимается нужным делом. Пусть даже у неё и не получался именно разговор с Великой Матерью, но в ней самой происходили перемены.

Она пересмотрела основы своего характера, поведения, проследила последствия поступков и ужаснулась тому, насколько результаты её усилий противоречили представлениям о самом ценном в жизни.

Как ни странно, ей впервые в жизни захотелось, чтобы её полюбили просто так. Не за то, что она забавная, игривая, миленькая или полезная. А ни за что, может, даже вопреки всему.

Бывает ли так?

Наверное, нет.

Вчера она здорово обманулась с этой своей новой мечтой. Почему-то решила, что это за ней хан прислал отряд нукеров, что встреча в саду и попытка научить её игре в волан что-то могут значить. Да и от своей первой ночи с мужчиной ожидала неведомых чудес. Удовольствия, конечно, тоже хотелось, наслушалась ведь вдоволь вздохов и ахов от офицерских жён да поварих.

Едва стемнело и созвездие Орлисса взошло в чёрном небе над Улаан-маком, её привели по специальному ходу, построенному между гаремом и домом хана. Поглазеть по сторонам не дали, сразу впихнули в комнату.

Это было самое странное место, куда ей только доводилось попадать!

Широкое ложе занимало треть помещения, но вокруг него тоже лежали матрасы и множество подушечек, вышитых затейливыми узорами. Стену занимало зеркало, а перед ложем с потолка свисали занавеси из прозрачной кисеи, образуя множество кулис.

Возможно, наложницы именно здесь танцуют перед ханом в тех одеждах, из которых они выбирали себе наряды на выступление? Или, наоборот, без одежд? Что ей делать? Уже раздеваться?

Элия покраснела от своих мыслей, увидела это в зеркале и смутилась ещё больше. Она слегка ослабила пояс и сдвинула его так, чтобы, охватывая талию с одного бока, узел спускался на бедро другой стороны. Одёрнула ворот, аккуратно обнажая ложбинку меж грудей, чтобы раздразнить воображение, но не показать сосков.

У дальней стены было выделено место для гигиены, состоявшее из столика и лавочки безо всяких подушечек. На столике стояли пустой тазик и высокий кувшин с душистой водой. Стопкой лежали мягкие платочки с красивой вышивкой. Она намочила один и освежила горящее лицо.

– Это вода и платки для подмывания после соития, – сообщил, входя, хан, – они, конечно, чистые, но я тебе предлагаю умыться в отведённом для этого месте.

Он отодвинул завешенную кисеёй стенку, оказавшуюся панелью, и указал на скрытую комнатку.

– Хотя я сам тебя умою. Снимай халат, иначе промочишь.

Элия молча выпуталась из рукавов, оставшись в нижней полупрозрачной юбке. Хан подвёл её к туалетному столику, встал сбоку и набрал воды в свою большую ладонь.

Наклоняйся!

Она послушно нагнулась, и мужская ладонь окатила её лицо тёплой водой, пройдясь по щекам и исследуя на ощупь всё до ушных раковин.

– Стой так.

Ещё. В следующий раз рука перешла на шею, а потом он зашёл ей за спину, и к первой руке присоединилась вторая, скользя с подбородка к груди, поглаживая и пощипывая набухшие горошины сосков.

– Упирайся руками.

Всё лицо у неё горело, и слова хана слышались словно через вату, однако Элия вцепилась ладонями в столик, чувствуя, как сзади её юбку задрали до пояса. Теперь её грудь поддерживалась одной рукой, а вторая проникла между ног, растопыривая пальцы.

– Расставь ножки, девочка. Вот так. Умница.

Она выполняла, млея уже только от его приказного тона, напряжённо вслушиваясь в участившееся мужское дыхание, не замечая, что и сама начинает дышать в такт, и голова идёт кругом.

Сильно запахло розовым маслом, и в неё скользнул палец. Неглубоко, но её бросило в жар. Ужасно стыдное положение, но даже если бы она и могла противостоять хану, то не стала бы этого делать, потому что... потому что просто всё её существо ждало, что будет дальше, и жаждало этого продолжения.

Палец выскользнул, заменяясь чем-то более толстым, она замерла, и внезапно её будто резанули внутри со всего размаха. Мужское тело быстро задвигалось, хрипнуло и коротко простонало, отшатываясь от неё. Весь жар с её лица моментально схлынул, оставляя напряжение и стыд.

– Идём, обмоешь меня, да и себя тоже.

Хан уселся на лавочку, расставив ноги. Взглянул на неё, бестолково глядящую и не понимающую, чего же он требует.

– Не стой столбом, бери таз, ставь сюда, чтобы в него стекало. Бери платок, намочи и обмывай. Вас ничему в Полии не учат, что должна знать женщина? Да не три, а просто смой кровь и выделения, – и остановил через некоторое время, – достаточно. Себя тоже почисти.

Он встал и, не оглядываясь, прошёл к ложу, а она схватила другой платок и торопливо стала приводить себя в порядок, боясь его рассердить задержкой. Но, когда она подошла, хан уже спал.

Элия на цыпочках походила по комнате, посидела на подушках, но в итоге не придумала ничего лучше, чем закутаться в халат и уснуть, тихонько пристроившись на другом краю ложа.

Утром с неё потянули халат и сказали нетерпеливым тоном:

– Хватит спать, красавица, весь день в гареме в твоём распоряжении. Раздевайся-ка, покажи, что за трофей мне достался.

Хан лежал и наблюдал, как она, путаясь со сна, снимает одежду.

– Пройдись. И обратно. Медленно повернись. Иди ко мне.

Он уселся, спустив ноги на пол.

– Сядь на колени. Видишь его?

Она видела. От страха пересохло горло, и она только и смогла еле кивнуть. Хан схватил её за волосы, заставив поднять взгляд:

– Прошло слишком мало времени, а мне не нравится причинять боль своим наложницам, если только они не вынуждают, поэтому сейчас я тебя не возьму, мы попробуем другим способом.

Элия слабо кивнула, неуверенная, что ему нужно было это подтверждение её согласия, однако испытывая сильную признательность от того, что вчерашнее не повторится.

– Поцелуй его, поблагодари, что сделал тебя женщиной.

Она подумала, что ослышалась, но тяжёлая рука, по-прежнему крепко сжимающая её волосы, повлекла её голову вниз.

– Ну, давай, девочка, покажи, какой ты умеешь быть, как ты можешь доставить удовольствие. Держи его ладонью. Нежно и ласково, так же, как он тебя брал вчера. Облизни. Ещё...

Он руководил ею, как куклой, такой она себя и чувствовала – гадкой использованной игрушкой, не сломанной только из-за прихоти владельца.

Муравьишка давно убежал. А её состояние бессильного отупения нарушил знакомый голос:

– Доброго утра, Элия.

Она вздрогнула, выныривая в реальность, и глубоко вздохнула:

– Это утро вовсе не такое, мудрейший.

Шаман, видимо, случайно проходивший мимо беседки, покачал головой:

– Каждое утро доброе, девочка.

– Могу я спросить, почему вы от меня отказались, мудрейший? – почему-то было горько так думать, хотя ответ на этот вопрос уже ничего не решал, но всё ещё для неё много значил.

– Шаман не отказывается от ученика. Никогда, пока ученик готов следовать пути. Ты выразила желание быть с мужчиной, перестать Слушать. Молодые ханши понесли просьбы мужьям, однако хан первый в своём праве. Конечно, он узнал раньше, чем слово покинуло пределы дворца, и принял меры.

– Вы могли бы возразить, – жалобно сказала девушка.

Мудрейший сошёл с тропинки и поднялся в беседку. У Элии шевельнулась надежда, что ей можно рассчитывать хотя бы на сочувствие.

– Знаешь, почему женщины крайне редко становятся шаманами, хотя по своей сути каждая имеет к этому способности? Кто-то – ярко выраженные, как у тебя, кто-то – глубоко затаённые, но они все гораздо легче мужчин идут на контакт и имеют более развитую интуицию с рождения.

– Нет. А почему? – поинтересовалась она, оживая.

Пусть поучает её, пусть говорит, что хочет, лишь бы подсказал ей выход из ловушки, в которую она себя загнала.

– Они не умеют принимать ответственность за свои действия. Женщин специально воспитывают таким образом, что в юности они не могут научиться принимать решения и отстаивать своё мнение. Они растут отражением отцовских требований и материнских стремлений, не имея права на своё личное. В более взрослом возрасте, как Альгира-хатун, например, они в принципе неспособны поставить под сомнение общепринятое мнение и противостоять бытовому укладу, хотя прекрасно научились принимать решения и распоряжаться. Поэтому, увидев твою беседу с ветром, я не удержался, дал знак, что забираю тебя.

– И меня вам отдали просто так?

Карие глаза шамана прищурились:

– У нас много обычаев, но не так много законов, в каждой провинции свои порядки. Но есть правила, которые соблюдаются по всему Орайвал-Айару, и одно из них гласит, что никто не смеет препятствовать шаману, если он желает взять ученика.

– Какое неудобное правило, – оценила Элия.

– Очень неудобное, – согласился Суан, – но не абсолютное. Шаман не имеет права забирать из семьи кого-либо из супругов и, конечно, наложниц, ибо они считаются собственностью. Обычно мы берём в ученики подростков до двенадцати лет, уже видно, что из них может получиться, но ещё можно придать правильное направление.

– А я? – ей даже стало немного досадно.

Мудрейший неожиданно улыбнулся:

– А ты стала моим самым неожиданным экспериментом.

– Вот как. Экспериментом... – пробормотала Элия.

Шаман и не подумал оправдываться, смотрел на неё, ожидая вопроса. Ей ужасно не хотелось оправдывать это ожидание. Разве она ребёнок, чтобы её насквозь видеть? Но, немного помолчав, она всё же спросила:

– И что же, эксперимент не удался?

– Он ещё только начался, Элия. И мне очень интересно наблюдать, как разворачиваются события. Напоминаю тебе, что теперь ты не имеешь права носить балахон ученика, однако по-прежнему можешь приходить медитировать.

Шаман вышел из беседки, не обращая внимания на вскинувшуюся Элию:

– Погодите, мудрейший, получается, что всё так плохо, потому что я не брала ответственность за свои действия? Снова я во всём не права?

Он лишь на секунду остановился, чтобы сказать:

– Элия. Прав каждый, – и ушёл не оглядываясь.

А в беседку влетела Альгира и ухватила за косу, больно рванув на себя:

– Вот ты где, мерзавка! Никчёмная полийка! Я так и подумала, едва тебя вчера увидела! Ещё позволяешь себе трепать моё имя перед мудрейшим!

– Но это не я...

– Оправдываться надумала, я своими ушами слышала! Из-за тебя сегодня повелитель устроил мне разнос. Ты ещё пожалеешь, бестолковая! Быстро в гарем.

Альгира дополнила свой приказ жёстким тычком. Краем глаза Элия увидела у беседки перешёптывающихся наложниц. Оказывается, у её беседы с шаманом было полно слушателей.

Глава 36. Праздник подготовки к зиме

Варьяна

Я вскочила ещё затемно, изрядно озадачив Ресса. Сегодня праздник!

С погодой повезло. Денёк выдался ясным, солнце нагревало воздух, обещая к обеду приятную прохладу. Ночами было уже довольно холодно, а после сильных дождей стало ясно, что год повернул к осени.

Жительницы Бартона спрятали летние туфли и переобулись в башмачки, а то и сапожки. Курсантам выдали кителя формы имперской пехоты и утеплённые ботинки, однако мои родители дружно воспротивились тому, чтобы я в таком виде ездила по городу. Мама с тётушкой моментально сориентировались и накупили изящной обувки и плащей с модными в этом сезоне кружевными вставками. Пришлось с однокурсницами договориться и занять одну из комнат в общежитии специально для того, чтобы переодеваться перед занятиями и после. Увлечение дырчатой одеждой в светском обществе продолжалось, и мне иногда было забавно придумывать, как же выкрутятся портные с зимними пальто.

Раннее утро застало нашу семью за распахнутыми воротами. Ресс с Шипулей были накормлены заранее и отправлены в сад, чтобы никого не напугать в такой торжественный день. Юстрос очень сопротивлялся этому решению, просил, чтобы хотя бы Ресса с ним отпустили, но мама ему не позволила.

Соседи, с которыми я, конечно, не успела познакомиться, так же, как и мы, суетились, проводили последние приготовления празднику.

Из домов выносили на улицу столы. Хозяйки расстилали скатерти, выставляя угощение. Мужчины устанавливали лавки, сооружали праздничные арки из двух столбов и прикрученного к ним коромысла. Дуга обматывалась атласными лентами цветов радуги. Считалось, что чем больше арок пройдёшь, тем богаче и счастливее будет год до следующего праздника подготовки к зиме. Вот только второй раз нельзя было проходить под одной и той же аркой, тогда будто бы получалось, что человек не ценит уже полученное, наглеет, за это его боги и наказать могут.

Лёгкий ветерок баловался с незакреплёнными кончиками радужных ленточек, откуда-то слышались звуки свирели и губной гармошки, соседи оживлённо перекрикивались, поздравляя друг друга с праздником. К нам тоже подходили знакомиться со мной, приносили угощение.

Эстрос умчался с приятелями к началу улицы, откуда начинал своё шествие староста со свитой из ребятни лет до тринадцати.

Я в новом удлинённом жакете стояла у нашего стола, воодушевлённо ожидая прихода поздравителей, и не скрывала своего удовольствия. Так уж получилось, что в пансионе празднование проходило очень скромно – нам просто подавали к обеду фруктовые пироги, хотя мы и этому угощению были очень рады. Но здесь столы прямо ломились от разнообразных сладостей. У многих я и названий не знала, никогда не пробовала.

Вчера мы с мамой и Юстросом пекли, как она назвала, «фирменные семейные булочки» с вишней в сиропе, ореховый кекс, сухое печенье в одном варианте с зеленью и солью, в другом – с томатным соусом. Как-то легко и ловко у мамы всё это получалось, я даже не заметила, как пролетело время под её рассказы о происхождении праздника.

– Вообще это рамезийская история, о чём, конечно, полийцы в большинстве и не подозревают. Я вам расскажу, как рассказывала мне моя мама, а вы перескажете своим детям.

Братишка, занятый важным делом (он выковыривал орехи из косточек), заметил:

– Не загадывай на будущее, друг-барон, Ярт-Проказник порой ходит меж людьми да посмеивается над их желаниями!

– Загадывать не будем, а вот думать о будущем всегда надо, – не согласилась мама. – Итак, дело было на самом-самом севере, где проходит крупная медная жила. Стоял рудничный посёлок, очень отдалённый от других поселений. Жили люди, добывающие руду и обрабатывающие её. Место было не совсем секретное, ведь не утаишь от людей целый посёлок, но всё-таки достаточно скрытое от лишних взглядов. Почва там неплодородная была, камень, да и сами рудничные и не пытались выращивать, некогда им было. Работали в шахтах, которые уходили вглубь земли аж до тридцати метров!

– Это преступники были, да, мам? – спросил Юст.

– Не знаю, сынок, – мама параллельно раскатала тесто и показывала нам, как вырезать печенье, – давно это было, ещё когда магов было мало и их не приглашали для сопровождения и поддержки разных видов деятельности. Так вот сменился начальник на руднике, поставили нового, а он и решил, что управлять ему и из столицы сподручно, зачем в такую даль ехать да самому всё смотреть, опытных людей спрашивать? Вот так и остались на долгую зиму начальник – в столице, а рудничные люди – в своём посёлке.

– Они оголодали, да, мам? Как мы в ту зиму, когда Риавар ушёл в юнги? – теперь не выдержала я.

– Я бы тоже ушёл в юнги, но меня папа в кавалерию обещал взять, – сообщил Юстрос. Мама только вздохнула, глядя на младшего. И продолжила:

– Сложно сказать, что именно послужило причиной гибели целого посёлка. Скорее всего, какое-то заболевание, но и недостаток еды, отсутствие тепла сыграли свою решающую роль. Когда к ним добрались встревоженные королевские гонцы, они обнаружили, что посёлок разгромлен. Разломана и сожжена мебель в домах из-за отсутствия дров. А ещё оказалось, что некоторые трупы объедены человеческими челюстями, многие с ножевыми ранениями. Возникло подозрение, что из-за болезни у людей помутился разум. Часть лошадей была съедена, в том числе собаками и волками. Некоторых жителей находили на расстоянии от посёлка, люди как будто пытались выбраться, но замёрзли, не осилив пути. Помнишь нашу дверь? – внезапно спросила она у меня.

– Да, узорчатая такая, – память тут же послушно подсунула мне образ двери.

– Верно. Надо мной вся деревушка смеялась да пальцем у виска крутила, когда я эту дверь заказала в городе. Ты не представляешь, сколько на неё было различных оберегов подвешено! А всё потому, что я помнила эту страшную историю.

– А как же праздник? – напомнил Юст.

– Праздник появился гораздо позднее. Дело, конечно, не удалось замять, потому что рудник был государственный. Дошли доклады до короля. Стране повезло, что в ту пору управлял монарх, который не просто распорядился наказать виноватых да согнать новых людей на рудник, а велел ввести новую традицию. Каждый год, после сбора урожая староста каждой улицы должен был зайти в каждый дом и проверить, готовы ли люди к зиме. Любой житель имел право подать заявление об излишках у него какого-либо запаса и желании обменять на другой. Или купить. Или организовать выезд в другие поселения. В общем, решались те вопросы, которые семья в одиночку не может осилить.

– И, конечно, люди стали встречать старост хлебом-солью, – предположила я.

– Да, примерно так, – улыбнулась мама. – В Полии старостам высказывают и предложения по благоустройству улицы или города. Эти сведения записывают и передают градоправителям, что может решить – староста делает сам. А накрываем стол, угощаем -так мы показываем, что к зиме готовы. Получается цепочка: жители сообщают старосте, что готовы к зиме, старосты рапортуют районным главам, они, в свою очередь, -градоначальнику. Градоначальник после каждого праздника отчитывается прямо в имперскую канцелярию, насколько город готов к зиме.

Так что сейчас к нам приближалась делегация во главе со старостой нашей улицы. Мужчина разулыбался, а сопровождавшая его ребячья свита ещё издалека закричала хором ритуальную фразу:

– Зима скоро!

– А мы готовы! – дружно ответили мама с отцом, я только слегка замешкалась, слишком всё было непривычно.

Стол, устланный белоснежной скатертью, облепила детвора, налетевшая на угощение, и устроившая такой галдёж, что я удивлялась, как только немолодой мужчина представительного вида умудряется ещё и услышать, что говорит отец. Насколько я могла расслышать, речь шла о строительстве небольших беседок на остановках, чтобы ожидающие конку могли укрыться от дождя или снега.

– О! Вот это вкусно!

– Я тебе ещё в прошлом году говорил!

– А тебе с орехами нравится? – это Юст спросил у приятеля, и тут же похвастался, – орехи я мельчил!

Его собеседник взглянул на меня:

– А это ещё кто?

– Сестра. Знаешь она какая! Из Южной Крепости приехала, и у неё ульс есть! – ничуть не заботясь о том, что его слышит пол-улицы, сообщил братишка.

– А покажите! – выкрикнул кто-то смелый, и разом запищали все дети, – покажите, покажите, покажите нам ульса!

Я растерялась.

– Веди, – развела руками мама, взглядом обещая Юстросу припомнить эту подставу.

– Вы уверены, лери? – напряжённо спросил староста.

– Это, конечно, не домашняя кошечка, но погладить себя он позволит, – уверенно пообещала она.

– Ресс! – крикнула я в сторону раскрытых ворот, и мой золотистый ульс, словно только дожидался этого момента, рванул ко мне.

Детишки в первый момент юркнули за спины мужчин, побледневший староста развёл руки пошире, стараясь защитить сорванцов. Но те уже увидели, что Юстрос остался на месте, а ульс сидит довольно рядом и трётся о плечо братишки, выпрашивая ласку. Не прошло и минуты, как вокруг Ресса собралась маленькая толпа.

– Придётся и тебе, Варьяна, влиться в сопровождение, куда они теперь пойдут без ульса! -посмеивался отец.

– В самом деле, лери, пойдёмте с нами, – попросил староста.

– Иди, доченька, заодно и с соседями познакомишься, и побольше радужных арок пройдёшь, чтобы следующий год у тебя куда удачливей предыдущего был! – поставила точку мама.

И мы пошли. Такой большой весёлой разноцветной толпой. Я сначала старалась держаться в конце, чтобы не пугать соседей, но вместе со мной отставали и дети, желающие идти рядом с ульсом. В итоге староста велел мне идти рядом, и мы возглавляли колонну.

К слову, напуганных было не так много. Хозяюшки охали, ахали, и сами норовили запустить руки в золотистую шерсть, а сколько всяких вкусностей было предложено Рессу! Но я не разрешала ему брать еду из чужих рук, лери переключались на меня, и, мне кажется, никогда в жизни я не пробовала столько вкусного! Когда мы дошли до конца нашей улицы, а вернее, места её пересечения с главной улицей Бартона, мне уже казалось, что теперь можно не есть несколько дней.

– Яночка, сегодня ведь праздник? – начал вступление Юстрос.

– Праздник, – подтвердила я.

– Между прочим, сегодня на главной площади большая ярмарка, ты ведь её никогда не видела, – сообщил братишка.

Уже было понятно, куда он клонит.

– Юст, у нас всё равно с собой денег нет. Да и Ресс без поводка. Давай вернёмся, возьмём кошелёк, оставим ульса дома, а потом пойдём на ярмарку?

– Да мы уже почти здесь! Как можно так вернуться, даже не посмотрев? – поразился Юст.

– К тому же деньги я взял, а Ресс умный, он не будет к чужим подходить, верно, Ресик? Яночка, ну соглашайся, ярмарка только до обеда, пока мы туда-сюда ходим, она уже закончится!

На меня уставились две просящие физиономии.

– Ладно. Мы только с краешка прогуляемся, – сдалась я, потому что мне и самой ужасно хотелось посмотреть.

Этим утром входы на площадь с разных улиц вели через радужные арки, конечно, не такие простенькие, какую соорудили мы с отцом, а основательные широкие стойки из резного дерева. Высокие дуги были украшены атласными лентами, ярко отблескивающими на солнце вшитым бисером.

– Смотри, – указал пальцем Юст на резные узоры, – это знаки удачи, их всегда рядом с символами Ярта-Проказника изображают.

Долго стоять на месте было невозможно, подходили люди, и нам поневоле пришлось идти в общем движении. Близко к нам старались всё же не подходить из-за Ресса, но и ульс чувствовал себя не на месте, жался ко мне.

В разных концах площади установили помосты, там шли выступления театральных трупп, слышались песни, громкие голоса и взрывы смеха.

Отовсюду пахло пирогами, мясо повара жарили прямо на площади и здесь же продавали, собирая очереди. Мы были настолько сыты, что равнодушно шли мимо. В какой-то момент я поняла, что у братишки имеется вполне определённая цель, потому что, хоть он и оглядывался на выставленные товары, однако упорно тянул дальше.

– Юст, куда ты меня ведёшь?

– Знаешь, Яночка, – просительно заглядывая мне в глаза, начал этот маленький хитрец, -говорили, что на праздник император выписал транийский звероцирк. Представляешь, сегодня можно и выступление бесплатно посмотреть, и к зверям подойти.

– Мало тебе Ресса с Шипулей, – усмехнулась я, – а вдруг нас с ульсом не пустят?

Братишка виновато посмотрел на меня, видимо, предполагалось, что тогда мы его подождём. Ага, на ярмарку его своди, там подожди, а потом, вероятно, перед родителями прикрой. Интересно, это всегда так с младшими братьями, или именно мне повезло с юным интриганом?

– Ладно, веди, – вздохнула я, смиряясь с тем, что толком посмотреть на ярмарку мне не удастся.