Текст книги "Комендантская дочка. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Дина Елизарьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 23

Варьяна

Посиделки в уютном кафе затянулись до сумерек. Потом ребята проводили меня до остановки конки. Мы как-то очень быстро нашли общий язык. Паренёк, оказавшийся старостой курса, рассказывал, как он сам попал к безопасникам.

Может быть, нам даже пошло на пользу разбавить нашу тройку человеком, который и не слышал о захвате Южной. В разговорах ни разу не мелькнули упоминания авархов или лярчи. Впервые за долгое время мне так приятно было почувствовать себя не боевым товарищем, а украшением компании. Да и Лемара с Дэйсом я давно такими весёлыми и беззаботными не видела.

Удивительный день! Я предвкушала ещё более замечательный вечер в кругу семьи.

У ворот стояла карета с герцогским гербом на дверцах, а в доме было очень оживлённо. Из столовой слышались разговоры, смех, топот маленьких ног. Я закрыла за собой входную дверь и хотела сразу направиться в комнату, которую уже считала своей, но не успела. В холл вышли незнакомая дама в пышном платье и мама с мальчиком.

– А вот и Варьяна! – представила она. – Доченька, познакомься, это твоя тётя со стороны отца, герцогиня Лебрисса д‘Орн.

– Ваше сиятельство, – я присела в книксене.

– Очень приятно, – улыбнулась дама.

– Благодарю, я тоже рада.

– Можешь называть меня тётушка Брисса, конечно, не в официальной ситуации. Попозже мы познакомимся ближе, к сожалению, сегодня я не могу дольше задержаться, – она кинула взгляд на настенные часы, – Ваюта тебе всё расскажет и объяснит. Жаль, конечно, что у нас так мало времени на подготовку, открытие сезона уже через неделю! Всё-всё, я уезжаю! -она стремительно повернулась к маме и чмокнула воздух рядом с её щекой.

– До встречи, Брисса, – улыбнулась мама, – спасибо, что лично завезла Юстроса.

– Ах, какие пустяки!

Герцогиня вышла на крыльцо, и я смогла поздороваться с братишкой.

– Привет, Юст!

Мальчик – светлая головушка в кудряшках – оглянулся на маму и поклонился.

– Сестра, мне очень приятно познакомиться с вами.

Я умилилась и решила поддержать:

– Рада нашему знакомству, брат, – постаралась изящно присесть и заговорщицким шепотом спросила, – ну теперь-то мы можем общаться как родичи?

– А ты покажешь своего ульса? – потребовал Юст.

Мама вмешалась:

– Подожди, сынок, Варьяна переоденется и приведёт его сначала покормить, а уже потом будешь знакомиться. Не стоит подходить к чужому голодному зверю.

Юст насупился, но согласно кивнул.

Как я и предполагала, новость о том, что я продолжу службу, совершенно не обрадовала родных.

Шипуля с подоконника и Ресс, улёгшийся под окном, внимательно смотрели на разгоравшийся кризис. Юст тихонько сидел рядом с ними, запустив руки в густую шерсть ульса, и пытался спрятаться за ним, но не уходил, любопытный мальчишка.

Мама была ужасно расстроена:

– Объясни мне, вот я не могу понять, почему ты собираешься оставаться на службе? Зачем это магу жизни, перед которым открыты все пути? Ты можешь учиться в академии, например... да всё, что душе угодно, – всё можешь!

Я молчала, потому что чувствовала, что она ещё не высказалась.

– Кайден! – она апеллировала к отцу, – ну хоть ты её разубеди! Зачем подвергать себя опасности? Зачем? Кому это нужно?

Отец тоже молчал, сочувственно поглядывая на меня, но при очередном воззвании «Кайден!» вздохнул и попытался:

– Дочка, если ты беспокоишься о деньгах, то у тебя будет собственное содержание, как если бы ты выходила замуж с приданым и после получала отчисления по процентам. Я ещё не добрался до банка, но в ближайшие день-два займусь этим вопросом. Так что ты не будешь бедствовать, даже если не захочешь продолжать учёбу или выходить замуж.

– Спасибо, папа, что заботишься обо мне, – это было невыразимо приятно, до слёз, что отец предлагал свою поддержку безо всяких условий.

– Ты передумала? – с надеждой спросила мама.

– Нет, мам, прости, но я остаюсь в армии.

Это я ещё умолчала о том, что теперь буду служить в ведомстве Трая д’Илмаса! Отец полагал, что моё присутствие в столице объясняется тем, что необходимо помогать следствию. Но ему, вероятно, всё-таки придётся сказать правду.

Мама зашла с другой стороны:

– Ты, наверное, чувствуешь себя обязанной, что империя столько лет содержала тебя. Но поверь, что своё обеспечение ты уже с лихвой окупила спасением двух офицеров! И ничего больше не должна Полии! Можешь наконец-то сама распоряжаться своей жизнью. Разве ты не хотела бы путешествовать, съездить на море или в горные районы? Выйти замуж, родить ребёнка?

Я упрямо качала головой. Может быть, ещё месяц назад эти доводы имели бы вес, но после оккупации Южной Крепости такие жизненные задачи почему-то уже не казались мне важными. О детях я пока не думала и слабо себе представляла жизнь с ними, но разве ребёнок может быть в чём-то помехой? Я покосилась на братишку. Самостоятельный такой паренёк.

– Прости, – опомнилась мама, – ты так молода, а я совершенно забыла, что ты потеряла мужа.

– Ничего.

– Но ты ведь не из-за него собираешься возвращаться? – подозрительно спросила она.

– Нет. Это мой выбор.

Понятно, – сказала она и замолкла.

Пользуясь паузой, Юст подал голос:

– А разве девочки служат? Они ведь только на балы ходят или в академию.

– Могут и служить. Кстати, о балах! – одновременно сказали родители, переглянулись, и мама продолжила, – Брисса добыла для Варьяны приглашение на открытие светского сезона. Пусть даже и в скромном вдовьем платье, но присутствовать надо будет обязательно.

– А что это? Почему надо там быть? – я в первый раз слышала о таком.

– Это бал в императорском дворце, – покровительственно объяснил Юст, – тётя Брисса уже «с ума сходит с этими портнихами».

– Не передразнивай, – одёрнул его отец, скрывая улыбку, видимо, получилось очень похоже на тётушку.

– А вы пойдёте? – спросила я.

– Нет, родная, мы не настолько знатны, чтобы присутствовать в обязательном порядке, а заказать билеты заранее я не догадался, – развёл руками отец.

– Тогда и мне нечего там делать. Герцогиня ведь меня не спрашивала! Наверное, ещё не поздно другого человека позвать, – предположила я.

Не хотелось выглядеть неблагодарной, но у меня было столько планов на пребывание в столице! А хождение по балам, танцы и пустые разговоры с незнакомцами совсем туда не вписывались. Это же не Южная, где были Хель и друзья! Тем более и родители не идут.

– Отказаться нельзя, – предупредила мама, – приглашения именные. Поэтому завтра постарайся освободиться пораньше, поедем к портнихе.

Она довольно улыбнулась.

«Возможно, кто-нибудь на балу тебе настолько понравится, что ты и забудешь думать о службе!»

Эти слова не прозвучали, но у меня было чёткое ощущение, что именно так она и подумала. Удивительно, насколько приятно старшему поколению считать молодых легкомысленными!

Похоже на настоящий заговор родственников. Видимо, увильнуть не удастся. И так уже сегодня маму расстроила, ещё больше огорчать её совсем не хотелось. Я приуныла. Эх!

Глава 24

Дэйс

У дверей общежития сидел парень из их группы.

– Курсант д’Артин? Вас вызывал командор.

– Спасибо, – отозвался Дэйс.

Найти начальство оказалось не так просто. В конце концов поиски привели в лаборатории, среди курсантов их называли «обиталищем умников».

– Пришёл? Отлично, – оглянулся на приветствие д’Илмас и повернулся к пожилому человеку в сером халате, – лер Борос, позволь представить Дэйса д’Артина, единственного, кто контактировал с предметом твоих исследований. Офицер, вы поступаете в распоряжение артефактора.

– Замечательно, просто замечательно, – оживлённо проговорил маг, – не смею вас задерживать, командор, только напомню, вы обещали распорядиться, чтобы мне на ночь привели аварха. Кстати, и молодого человека, наверное, придётся до утра задержать, имейте в виду.

– У курсанта завтра занятия, – напомнил д’Илмас, сочувственно глянув на Дэйса.

– Значит, пойдёт учиться, – пообещал лер Борос, – а потом вернётся, для полного исследования одной ночи будет совершенно недостаточно.

– Д’Артин, после занятий вместе с вашим разведчиком Лемаром посетите кабинет 15 следственного управления, – распорядился начальник.

– Есть! – вытянулся Дэйс.

– Тогда явитесь сюда позже, – не смутился маг, – и, командор, не забудьте про аварха.

– Я помню, Борос, – отмахнулся безопасник, – у тебя больше вопросов нет?

– Не помешает финансирование, конечно, – задумчиво проговорил артефактор, – и вы обещали мне мага жизни.

– Обещал – жди. Не сегодня. Но будет тебе маг жизни. А насчёт финансирования поговорим по итогам ваших исследований, жду их как можно скорее, император уже интересовался, -командор многозначительно хмыкнул и вышел.

– Значит, пойдёмте исследоваться, молодой человек, – лер Борос распахнул дверь в помещение, с первого взгляда напоминавшее пыточную, и подбодрил Дэйса, – ну-ну, вы разве никогда не видели инструментов артефактора? Это вам не зуболечебный кабинет, нечего пугаться.

Артефакты, которые командор забрал из лабиринта Южной Крепости, были аккуратно разложены на большом столе. Маг взял булавку и протянул Дэйсу:

– Узнаёте?

– Это та самая вещица, действие которой я описывал в рапорте.

– Да-да, я ознакомился, – сообщил лер Борос, – вот только вчера ночью мы попробовали повторить ваш результат, но описанный эффект не был достигнут. Вообще не замечено воздействие на человека, понимаете?

– Никак нет, не понимаю.

– Да бросьте вы свой официоз, – махнул рукой артефактор, – я вовсе не военный, а просто человек, который любит узнавать секреты вещей. Сначала я думал, что загадкой является артефакт, но сейчас полагаю, что самым интересным будет как раз ваше взаимодействие с определяемым предметом. Снова непонятно?

Дэйс покачал головой.

– Ничего-ничего, скоро мы раскроем и эту тайну, – оптимистично отозвался маг, – если вопросов нет, начнём потихоньку. Возьмите-ка булавочку в ладонь...

Хельриг

Его обязанности по хозяйству, как выразился мастер Зёруу, были совершенно необременительны. Вдоволь времени было для того, чтобы держать себя в хорошей физической форме. И ещё на размышления оставалось.

Мастер совершенно ни к чему его не принуждал, казалось, что он просто рад человеку рядом. Поэтому Ри спокойно уходил от дома довольно далеко, лазил в горы, насколько мог подняться без специального снаряжения, даже разок оставался на сутки, но ужасный ночной холод не располагал к дальнейшим таким ночёвкам.

От избытка времени он утеплил чердак, замазал все щели в стенах дома глиной. Этого добра в овраге было полно, как и воды с песком и камнями, поэтому, добавив в смесь золы, Ри положил вокруг домика неширокую отмостку. Она на удивление отлично застыла -гладкая, прочная.

Вдохновлённый успехом, Хельриг взялся за тропинку в овраг. Спуск был достаточно крут, Ри подозревал, что до его прибытия пожилой аварх добирался до воды, держась за кустарник. Лопаты не было, широкие ступеньки приходилось вырезать ножом и укреплять той же глиняно-зольно-песчаной смесью. Странная получилась лесенка, но с ней было гораздо удобнее.

Мастер Зёруу выходил, смотрел на его занятия и напоминал о необходимости тренироваться.

В первые дни Хельрига сжигало нетерпение. Вот поскорее бы проклятие Дэйров случилось, скорее бы прошёл дурацкий поединок, и наступила либо свобода из этого странного плена, либо свобода в целом от жизни.

Но время шло, и ничего не изменялось. Так же мерно журчала речонка, спрятавшаяся в овражке. Так же шелестела трава, а ночами звёзды привычно смотрели вниз. Так же, как всё это будет и без него.

Какой след он в жизни оставил?

Каким достижением провожает каждый день?

Чтобы хоть как-то доказать себе свою полезность, он начал учиться плетению и помогать мастеру. Странные беседы, которые возникали за этим неторопливым занятием, тревожили Ри, заставляли его пересматривать прожитое.

В первое время его интересовали насущные вопросы, он расспрашивал о поединке.

– Очень просто, – пожал плечами мастер, – когда ты будешь готов, мы спустимся в поселение. Твой должник даст знать противнику. Шаман выберет место и время. И будешь сражаться за свою жизнь.

– Его надо убить?

– Насколько я знаю, ты воспользовался формулой смертельного вызова, – поднял бровь

^Зёруу.

– Единственной, которую знал, – отозвался Ри, пытаясь справиться с непослушным прутом.

– Это дало тебе выиграть время, значит, богам так угодно, – рассудительно проговорил мастер, – получается, пока один из вас не погибнет, между вами так и будет долг смерти.

– Если я его убью, то буду свободен? Или мне могут бросить вызов здесь же?

– Если один из соперников будет сильно ранен, то за него может выйти кто-то другой. Если убит – нет. Но такие замены возможны лишь два раза за одного из противников. Месть за погибшего на Суде Богов запрещается, за этим шаманы следят строго.

– Ну, за меня-то некому мстить, – рассеянно ответил Ри, укладывая в голове новые знания.

– В день может быть не больше одного боя. Тебе придётся бежать, потому что следующий день начнётся с нового вызова, – спокойно добавил мастер.

– То есть шанс на возвращение в Полию у меня будет...

«Мальчишка услышал только то, что захотел, – мысленно заключил Зёруу, – значит, надо будет ему немного помочь, продумать пути ухода. Благодарю тебя, Великая Мать, что доверила мне подготовить воина. Пусть я и не понимаю твоего замысла, но клянусь сделать всё возможное!»

И мастер рассказывал, как ему приходилось быть свидетелем поединков. В первый раз шаман указал на равнину с высокой травой, в другом сражении местом была выбрана горная тропа, в третьем – прибрежный песок. Некоторые схватки происходили в полдень, когда солнце ослепляло соперников, другие – безлунной ночью, скрадывающей любые движения.

Удивительное дело, но эти сведения не вызывали паники, а только обостряли удовольствие от ощущения оружия в руке, когда Хельриг выходил на тренировки. Теперь он уже не привязывался ко времени суток.

За неделю Ри научился довольно быстро ходить босиком по голышам в местной речонке и ощущать цепкость своих ступней. Мог почувствовать, как по щиколотке ползёт жучок, запутавшийся в жёстких травах, и не дёрнуться, чтобы сбросить гостя. Они с Зёруу выходили в пасмурные ночи, безоружный Ри вставал между мастером и манекеном из сена, вслушивался в еле слышные шаги и учился определять живое и неживое, дышать и двигаться бесшумно. Потом мастер отходил на безопасное расстояние, а Хельриг брал авархскую традиционную саблю и разрушал манекен, чтобы завтра заново его установить.

Одно только оставалось неизменным – по утрам его не будили. Он просыпался с радостным ощущением, что у него есть ещё один день жизни. Целый день на то, чтобы дышать, слушать рассказы старого путешественника, давать телу приятную нагрузку, чувствовать, как поют удовольствием мышцы, занимать ум размышлениями.

Горечь и страх потерь ушли безвозвратно. Ри с благодарностью вспоминал маму. Как много она успела ему дать! Кто он такой, чтобы судить её за попытку стать счастливее, выбраться из того болота? Ведь его-то она вытащила!

Сейчас он смог понять, что наверняка матери очень несладко пришлось после того, как она отвела его в училище, вырвав из круговерти трактирного быта, от безжалостного хозяина. Но ни разу ни словом, ни жестом она не дала понять маленькому Ри, что страдает. Всегда только хвалила за успехи в учёбе. Всегда. Каждое свидание.

Действительно ли мама вышла замуж и уехала? Или просто не пожелала становиться ему обузой? Ведь она исчезла как раз после того, как сын с гордостью сообщил, что скоро сможет сам её содержать!

У него появилось дело. Сейчас ведь не старые времена, когда люди терялись бесследно. В архивах наверняка можно найти какие-то записи, расспросить старого трактирщика, бывших соседей, старосту улицы. Маму можно найти!

В день, когда такая простая мысль поселилась у него в голове, мастер прозорливо спросил:

– Тебя что-то сильно обрадовало?

– Я вспомнил, что у меня ещё есть долг, – счастливо улыбнулся Хельриг.

– Разве это долг, – покачал головой Зёруу, глядя на сияющего ученика, – это желание твоего сердца, наконец-то вылупившееся из скорлупы твоей гордыни.

Глава 25

Варьяна

Подготовка к открытию сезона обрушилась на меня, как неотвратимое возмездие. Мы повторяли этикет, придворные танцы, шили платье. В моде были кружева, всё нежное, дырчатое и игривое. Доходило до абсурда: модницы шили верхние юбки с подолами из причудливо переплетающихся лент и блузы с такими же рукавами.

Пришлось выдержать настоящий бой при выборе наряда в пользу более закрытого. Герцогиня Лебрисса д‘Орн, папина сестра, возводила глаза вверх, торгуясь со мной за каждую деталь туалета, пока мама не вступилась, напомнив, что вдовий цвет – серый, а платье – самое скромное.

– Вроде бы, ты не в такой уж печали, Яночка, – озадаченно сказала тётя Брисса, – как раз случай расстаться с унылостью, всё-таки бал в императорском дворце служит достаточным оправданием для более яркого настроения.

– Мне не хочется яркого, – отказалась я.

Но тётушка тоже была не из тех, кто быстро сдаётся.

– Это у тебя депрессия, – щегольнула она модным словцом, – лекарь Его Величества авторитетно утверждает, что красивое платье и мужское внимание творят чудеса с женской меланхолией. Скорбный серый – это просто оскорбление Его Величеству. Пошейте платье брусничного цвета, – обратилась она к портнихе и пояснила для меня, – это достаточно сдержанно, но всё же не нарушит атмосферу праздника. А с депрессией надо что-то делать!

Может быть, она и была права. Мне не хотелось ничего яркого, праздничного и, упаси Ярт-Проказник, никакого мужского внимания. А хотелось обратно, в Южную. Ну, или в мамин сад – лежать с братишкой на пледе, рассказывая и слушая всякие истории, и наблюдать за Шипулей с Рессом. Часы, проведённые так, стали для меня самым лучшим временем в Бартоне.

К своему ужасу, я чувствовала, что с каждым днём скатываюсь в какую-то пучину мрачности, беспричинной тревоги и усталости от всего. Из жизни уходили краски, тоска заполняла всё моё существо, и стоило больших сил притворяться при встречах с людьми, даже с Дэйсом. Возможно, друг и заметил бы моё состояние, но он был сильно занят в последнее время, а чем – не рассказывал.

Мама тоже стала тревожиться моим искусственным улыбкам, но я была здорова. Снова поднялся разговор об уходе со службы, конечно, бесполезно. Я совершенно не хотела рассматривать альтернативу.

В конце концов, в ближайший выходной отец вывез нас с Рессом за город, где шумели от ветра деревья, колосились поля, и Ресс носился во всю прыть, как бывало в Южной.

Мы разложили пледы и расставили еду из корзинки, заботливо собранной мамой. И говорили, говорили, говорили... А Ресс периодически подбегал, проверял меня и, убедившись, что всё в порядке, снова исчезал по своим интересам.

Вот тогда мне действительно удалось немного расслабиться. Папа рассказывал, что есть такой эффект – напряжение боя. Люди, пережившие длительную угрозу жизни и серьёзные потери, бывает, долго не могут вернуться к ощущению безопасности и привычной действительности.

– И как с этим справиться, пап? Как ты сам переборол? – заинтересовалась я, потому что в рассказе уж очень сильно ощущалось пережитое.

Отец смущённо усмехнулся:

– Догадалась, умница. Не знаю, подойдёт ли тебе мой способ, но я начал рисовать. Смейся сколько хочешь.

Мне было несмешно. Очень давно не хотелось даже улыбаться. Но отец смог меня всерьёз заинтриговать.

– Прямо настоящие картины? Можно посмотреть?

– Они все уничтожены, – улыбнулся отец, – но оно и к лучшему. Знаешь, никому раньше не рассказывал. Даже Ваюте, благо, это до встречи с ней было. Первая такая картина была... выпуклая.

– Это как?

– Я смешал много тёмных оттенков, но все они казались мне недостаточно чёрными, слишком плоскими. Тогда я стал рисовать поверх них кровавые отпечатки подошв и ладоней, длинные красные полосы, как от перетаскивания смертельно раненных. И снова накладывал на холст всё больше и больше черноты, а потом вспорол его боевым ножом. С последующими полотнами было уже легче. И в какой-то день я вдруг увидел, что на изображении появились светлые мазки.

Мы помолчали.

– Больше ты не рисовал?

– Потом я встретил твою маму.

– А дальше что было? – с проснувшимся любопытством спросила я.

– Я был младшим сыном, которому не светило никакого наследства, кроме аристократического имени, и знал, что военная служба – опасное для жизни занятие. Ваюта училась в академии магии, очень мало рассказывала о себе, зато великолепно изображала полное равнодушие к светским правилам и старпёрским предрассудкам, как она это называла.

– Сложно представить, – сказала я, уже немного зная свою очень правильную маму.

– Да, она была такой. Или хотела казаться, – поправился отец. – Меня отправили на транийскую границу. Она не пролила при мне ни слезинки, смеялась и травила анекдоты. Через три года я её нашёл всё в той же академии, только уже в роли преподавателя, она меня пригласила в гости. К нам вышли мальчик с няней, и Ваюта сказала: «Поздоровайся с папой, сынок».

– Вот это да! – протянула я. Рассказ отца словно бы вывел меня из затягивающего мутного сна. – А я при тебе родилась?

– Да, – подтвердил он, – при мне. Для меня это было сложное время. Умер от лихорадки мой старший брат, так и не успевший завести семью. В одночасье я оказался наследником графского титула и объектом всех отцовских надежд. Он мне долго не давал разрешения на брак, категорически не желая невестку из простонародья. Между тем беременность была тяжёлой, поэтому Ваюта с Риаваром всё время оставались в Бартоне. Я обратился в обход отца к императору, попросту воспользовался тем, что, в первую очередь, офицеры – это воины, а уж потом – чьи-то дети. Прецедентов не было, канцелярия долго отмалчивалась и тянула, однако в итоге личным приказом императора разрешение было получено. Мы должны были пожениться через три месяца после родов.

– Получается, сам император устроил вашу свадьбу? – восхитилась я.

– Как и твою, – улыбнулся отец.

– Точно, – я как-то не смотрела под таким углом, но сейчас хотелось послушать о прошлом,

– папа, а какой я была?

–Ты была с пухлыми щёчками, лёгонькой, игрушечной, смотрела на меня голубыми серьёзными глазами. Когда я взял тебя, новорождённую, на руки, мне показалось, что солнце взошло в моей жизни. Я пробыл с вами три недели. Потом получил очередное поручение, я рассчитывал вернуться как раз ко дню свадьбы. Так и сложилось. Вот только вас уже нигде не было. Ни Ваюты, ни Риавара, ни тебя.

– Как так? – поразилась я коварству судьбы. – И ты ничего не мог сделать?

– Мог, конечно. Мне передали Ваютино письмо. Она писала, что уезжает навсегда к родным, что мы не пара и она не даст мне совершить ошибку. Якобы не хочет меня видеть, просит, чтобы не искал.

Нянечка, которую Ваюта нанимала для Риавара, только испуганно заламывала руки и причитала. Я кинулся в академию. Ваютины документы исчезли, как будто она там никогда не училась и не работала. Ректор отказался со мной разговаривать.

Расспросив студентов, я узнал, что Ваюту часто видели в обществе преподавательницы по ясновидению. Только вот какое совпадение – она тоже уехала. Конечно, в итоге я её нашёл. Узнал, что моя любимая девушка родом из Рамезии, приехала по обмену между академиями да так здесь и осталась из-за одного дурака. Меня.

Перепалка с этой прорицательницей знатная у нас вышла, она долго ещё меня обвиняла в том, что лишилась подруги, но в итоге она же и помогла мне найти Ваюту снова.

Если бы я знал, что это произойдёт лишь через двенадцать лет! А тогда я кинулся к рамезийской границе, задействовал все служебные и дружеские связи. Было известно, что женщина с мальчиком и младенцем пересекли границу. Я выбил разрешение на проезд в соседнее государство, тогда ещё ничто не предвещало войны. Вот только у своих родителей Ваюта так и не появилась.

– Ты видел маминых родителей? Какие они? – заинтересовалась я.

– Твоя мама была старшей дочерью отца от первой жены. Когда мы с ним встретились, он уже был нездоров, сильно измучен жизнью. Вышел со мной поговорить за ворота сельского домика. Качал головой, не верил, что его дочь преподаёт в академии. В доме бедлам, мачеха Ваюты встретила меня криком: «Ютку что ль ищет? Вона пусть любую берёт», – и любопытствующие лица Ваютиных сводных сестёр в окнах. Я понял, что она сюда никогда не вернётся, единственное, попросил её отца дать мне знать, если будут хоть какие-то известия.

Семейная история захватила меня, я переживала так, как будто это я не могу никак получить дурацкое разрешение на брак – пережиток старины. Теперь я лучше понимала мамино высказывание о «старпёрских стереотипах», кстати, наверняка мне бы тоже запретили выйти замуж за Хельрига, а может быть, и нет, ведь получается, что я...

– Я незаконнорождённая?

– Да. Признанная, введённая в семью, но бастард. И Риавар тоже, – сказал отец, – мне очень жаль, прости.

– Предрассудки! – фыркнула я. – Месяц назад я была бы счастлива просто вспомнить маму, а ты извиняешься за то, что, возможно, всё сложилось гораздо лучше для меня.

– Человеку часто становится со временем мало того, что он имеет, – философски сказал отец.

– Мне мало, – подтвердила я, – именно поэтому я учусь. Мне хочется быть кем-то большим, чем только той, кем я уже являюсь с рождения.

– Вся в маму, – довольно сказал отец, нагнулся и поцеловал меня в лоб, – благословляю тебя, доченька, будь счастлива.

Я внезапно заплакала, отец тут же встревожился, прискакал Ресс, стал лезть под руки и пытаться дотянуться, чтобы облизнуть мне щёки. В общем, слёзоразлив пришлось срочно прекращать. Домой я возвращалась уже совсем в другом состоянии. Пожирающая тоска исчезла, где-то в глубине обосновалось спокойствие.

Может быть, платье брусничного цвета мне даже понравится. Посмотрим.