Текст книги "Из тьмы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Как сказал командующий сухопутными войсками Тейрис, командир наземной базы, я полагаю, вы затронули несколько красноречивых моментов. В частности, ваше замечание о том, что даже если людям каким-то образом удалось обучить какое-то неизвестное животное проникать в наши укрепления и убивать наш персонал, животные не смогли бы ни пройти через такое количество отдельных слоев датчиков, не будучи как-то обнаруженными, ни впоследствии стереть и удалить любую визуальную запись их присутствия.

Он сделал паузу с мрачным выражением лица, затем опустил уши со смешанным чувством гнева и суровой решимости, оглядывая сидящих за столом других своих офицеров.

– Как умело подметил командир наземной базы Барак, простое отключение датчиков периметра потребовало бы уровня сложности, превосходящего все, что мы до сих пор видели на этой планете. Действительно, для этого потребовался бы уровень сложности, превосходящий наш собственный, и хотя возможности людей несколько раз удивляли нас, это всегда происходило в первую очередь из-за того, как эти возможности применялись, а не потому, что их технология изначально превосходна. Они делали то, что нам никогда не приходило в голову, потому что мы никогда не сталкивались с проблемами, которые они решали, но мы столкнулись с проблемами, связанными с созданием датчиков и систем безопасности для защиты наших баз не только от открытого нападения, но и от необнаруженных вторжений, даже со стороны шпионов другого высокоразвитого вида. С другой стороны, как и любой другой человек, мы строим нашу оборону на основе угроз, которые мы ожидаем. Это означает, что мы не всегда уделяем одинаковое внимание одновременному уничтожению обоих типов угроз, не так ли?

Он сделал паузу, оглядывая выражения их лиц, затем пожал плечами.

– Я ловлю себя на том, что начинаю задаваться вопросом, возможно, в этом случае все мы – включая министров его величества – недооценили всю глубину целей вице-спикера Кумааткии, – сказал он очень мягко. – Очевидно, она намеревалась предположить, что мы получим поддержку ее собственного вида и, возможно, некоторых других, если случатся такие... нарушения в нашем завоевании людей. Однако вопрос, который только что пришел мне в голову, заключается в том, была ли она честна или нет. Если уж на то пошло, была ли она так же не осведомлена, как и мы, об истинном положении дел здесь, на КУ-197-20?

– Что вы имеете в виду, сэр? – почтительно спросил Тейрис, пристально наблюдая за выражением лица командующего флотом.

– Не уверен, что знаю, что я имею в виду. – Тикейр дернул ушами в аналоге невеселой улыбки. – Однако одна из возможностей, которая пришла мне в голову, заключается в том, что, возможно, крепту – особенно если первоначальный отчет разведки заставил их достаточно понервничать из-за людей – отправили один из своих собственных кораблей для самостоятельного изучения планеты, пока различные бюрократические структуры все еще рассматривали и обрабатывали информацию разведки. Если бы это было так, они, несомненно, осознали бы, насколько отклоняющимися были темпы технологического прогресса людей. В этом случае, согласившись на наш запрос о колонизации – поощряя наши усилия в этом направлении – они, возможно, специально намеревались, чтобы мы сунули свои морды в гнездо шенгаров в надежде, что мы потеряем хотя бы один глаз из-за когтей этих существ. И наоборот, если бы они знали о возможностях людей, они могли бы испытывать еще большее беспокойство по поводу потенциальной опасности, которую представлял этот вид, и в этом случае их желание нейтрализовать эту опасность было бы еще больше... и мы бы стали их наиболее легко применяемым тупым предметом, с помощью которого можно было бы произвести нейтрализацию.

– Но предположим, что их действительные намерения простираются еще глубже, чем это. Предположим, они хотят нейтрализовать людей, но им также стало известно об окончательных планах империи на оставшуюся часть Гегемонии? Если бы они, наконец, осознали хотя бы часть нашей долгосрочной стратегии, они, безусловно, выступили бы против нее. И одним из шагов в этом направлении было бы еще сильнее настроить общественное мнение других рас Гегемонии против нас.

– Итак, предположим, они также увидели в этом возможность значительно опозорить нас перед остальной частью Гегемонии? Если крепту разработали технологию скрытности, превосходящую все, о чем сообщали наши разведывательные службы, и если они действительно отправили собственную экспедицию в эту звездную систему, тогда вполне возможно, что у них может быть корабль, присутствующий даже сейчас и не обнаруженный нами. В этом случае они, возможно, тайно записывали все наши действия с момента нашего прибытия. Если уж на то пошло, мы знаем, какие данные были стерты из систем командира наземной базы Шейрез, но у нас нет способа узнать, какая информация могла быть извлечена из них. Хотя они не содержали никаких подробностей о великой стратегии империи, по очевидным причинам оперативной безопасности, было бы трудно переоценить, насколько смущающими могут оказаться некоторые другие данные из ее защищенных файлов.

– С такими записями, особенно после небольшого разумного редактирования, они могли бы оказаться в состоянии убедить пожирателей сорняков Гегемонии в том, что наш вид еще более "дегенеративный" и "порочный", чем когда-либо утверждали наши самые громогласные критики. Они могли бы надеяться, что действительно смогут побудить некоторые другие расы начать предпринимать шаги по созданию собственного подлинного военного потенциала, с помощью которого они могли бы противостоять нам. Маловероятно, что они добьются успеха в каком-либо крупном масштабе, учитывая отвращение пожирателей сорняков и большинства всеядных ко всему военному, но такие "разоблачения" все равно могут нанести огромный ущерб нашему статусу в Гегемонии, с потенциально серьезными последствиями для долгосрочных планов императора.

Некоторые из его офицеров выглядели скептически, в большей или меньшей степени. Другие начинали выглядеть еще более встревоженными, и он пожал плечами.

– Вполне возможно, что я вижу тени внутри теней, заговоры и угрозы там, где их не существует, – признал он. – Если уж на то пошло, сосредоточение внимания на Кумааткии и крепту вполне может быть ошибкой... особенно если какая-то другая развитая раса работает против нас. Возможно даже, что эта гипотетическая другая развитая раса – например, лайэту, которые не намного больше любят крепту, чем нас, – работает против нас обоих. Если бы крепту можно было заставить "потворствовать" нам, шонгейри, и если бы можно было продемонстрировать, что мы вопиюще нарушили Конституцию в результате действий крепту, тогда статус крепту в Гегемонии также мог бы быть серьезно подорван.

Одна или две пары ушей медленно покачивались в знак предварительного согласия с ним, но Джейнфар вместо этого нахмурился, судя по его ушам.

– Согласен, что это интересные возможности, сэр, – сказал тупой старый космический пес. – Тем не менее, для меня это звучит так, как будто вы предполагаете, что это были крепту – или кто-то еще – а не люди, которые атаковали седьмую наземную базу. Это потребовало бы от них действовать гораздо более прямолинейно и запачкать когти гораздо большим количеством крови, чем они когда-либо делали раньше.

– Если только они активно не сотрудничают с людьми на земле, командир эскадры, – задумчиво произнес командир наземной базы Барак. – Предоставление людям технологической поддержки, чтобы помочь им преодолеть нашу оборону, затем отступление и предоставление людям возможности совершить настоящее кровопускание.

Тикейр посмотрел на него, и командир наземной базы пожал плечами.

– Я не говорю, что это так, вы понимаете, сэр. Но подумайте вот о чем. Если у нас действительно есть серьезный враг внутри Гегемонии, который, наконец, осознал долгосрочные планы империи – будь то крепту или один из пожирателей сорняков, таких как лайэту, – они могут искать более одной добычи за одну охоту. Смущать и дискредитировать нас, да. Возможно, даже попытаться создать какую-то уравновешивающую военную мощь или фракцию внутри Гегемонии. Но предположим, они также рассматривают это как возможность более непосредственно оценить наши собственные военные возможности, чтобы решить, насколько мы действительно опасны? Разве не возможно, что в таком случае они могли бы оказать людям помощь против нас? Особенно, если они верили, что наблюдение за тем, как мы отреагировали на возросшую угрозу, может многое рассказать им о наших возможностях. Если уж на то пошло, не могли бы они использовать наше автоматическое предположение о том, что это, должно быть, люди атаковали седьмую наземную базу в качестве прикрытия для вторжения их собственного персонала, в результате чего наши системы и их возможности могли бы быть непосредственно оценены и протестированы?

– Я не могу представить, чтобы лайэту подошли так близко к такому большому кровопусканию, – ответил Джейнфар. – Они почти такие же брезгливые, как бартони. Крепту, же... Я мог бы увидеть их в этой роли. Или гарм, или хаусант, если уж на то пошло.

– Понимаю, что я тот, кто изначально навел нас на этот след, – сказал Тикейр. – Однако думаю, что на данный момент мы зашли в спекуляциях настолько далеко, насколько это плодотворно. Все, что мы действительно знаем на данном этапе, это то, что наземная база номер семь была атакована и что атака явно превосходит возможности всего, что мы ранее видели у людей. Помимо этого, все, что мы можем сделать, это блуждать в царстве гипотез, которые, по-видимому, вряд ли приведут нас к каким-либо однозначным и скорым выводам. Для этого нам потребуется дополнительная информация – больше доказательств.

Все его подчиненные посмотрели на него, и он обнажил свои клыки в ледяной вызывающей улыбке.

– Не поймите меня неправильно. Я так же... беспокоюсь об этом, как и все остальные. Но давайте посмотрим на это. Нам причинили боль – серьезную – и пока мы на самом деле очень мало знаем о том, как это было сделано. Однако одно совершенно ясно: что бы ни произошло, это застало всю базу Шейрез врасплох. Итак, первый шаг – позаботиться о том, чтобы никто не смог удивить нас во второй раз. Представляет ли это собой использование каких-то ранее неизвестных человеческих способностей или работу другого члена Гегемонии, в этом отношении несущественно.

Он переключил свое внимание на командующего наземными силами Тейриса.

– Если, действительно, это кто-то, кто хочет оценить нашу технологию, очевидно, мы должны воспользоваться возможностью, чтобы в ответ оценить их технологию. Какими бы хорошими ни были системы безопасности седьмой наземной базы, ни одна из них не была специально направлена на угрозы уровня Гегемонии, так что вполне возможно, что мы оставили себя уязвимыми для более изощренного вторжения. Таким образом, полагаю, что нашим первым шагом должна стать полная переоценка уязвимостей наших систем. Улучшение наших существующих возможностей вряд ли повредит каким-либо мерам против людей, и если на самом деле один из наших коллег – членов Гегемонии играет с нами в игры, достаточное обновление наших систем может просто стать для них неприятным сюрпризом.

– Итак, мы начнем с приведения всех наших баз и персонала в максимальную боевую готовность. Далее, мы подчеркиваем всему нашему персоналу, что кто бы ни был ответственен, возможно, у него есть какая-то форма стелс-технологии. Им не понравится это слышать, но это, по крайней мере, поможет поместить события в привычную систему отсчета, а это не повредит. Лучше бы им сосредоточиться на угрозе, которая вписывается в их существующие... ментальные пейзажи, как могла бы выразиться Шейрез, чем тратить свое время на раздувание слухов всевозможными дикими домыслами!

– Далее, поскольку мы, очевидно, не можем полагаться на наши датчики, пока не обновим их соответствующим образом, мы подключим наши собственные физические органы чувств к сети. Когда я говорю, что хочу максимальной бдительности, то имею в виду именно это. Я хочу, чтобы все наши наземные базы интегрировали каждое закрепленное за ними подразделение в сети свободной связи в режиме реального времени. Все контрольно-пропускные пункты будут укомплектованы персоналом, а не предоставлены автоматике. Будут созданы регулярные передвижные патрули и дополнительные стационарные пункты безопасности с персоналом, и все подразделения будут регулярно связываться со своими центральными штабами. В то же время, когда мы объявляем об этих мерах всему личному составу, я хочу, чтобы все офицеры рангом выше командира батальона были проинформированы о том, что мы, возможно, имеем дело с тайными операциями врагов внутри Гегемонии. Я хочу, чтобы они были готовы признать это, если увидят доказательства этого, и решительно отреагировать. Если на самом деле у нас есть... соперники, крадущиеся по нашему заднему двору, я хочу, чтобы они были выявлены и нейтрализованы. Я бы предпочел, чтобы они были взяты живыми и полностью допрошены, но в данный конкретный момент я тоже не слишком разборчив в этом. – Он снова на мгновение обнажил клыки. – Если уж на то пошло, даже один или два мертвых крепту стали бы довольно убедительным доказательством, если возникнет необходимость продемонстрировать Совету их манипулирование ситуацией.

– А если это не другой член Гегемонии, сэр? – тихо спросил Тейрис. – Если выяснится, что люди каким-то образом нарушили безопасность командира наземной базы Шейрез без посторонней помощи?

– Честно говоря, во многих отношениях я был бы рад, если бы это было доказано, – признался Тикейр. – Это было бы гораздо менее тревожно с точки зрения долгосрочной стратегии империи, чем обнаружить, что наша предполагаемая добыча узнала, что мы намерены преследовать ее в нужное время. И если окажется, что это действительно был просто еще один пример того, как люди применили свои более примитивные технологии более инновационно, чем мы ожидали или допускали, улучшения в изощренности наших собственных датчиков в конце концов обязательно поймают их на этом. В конечном счете, наши возможности просто намного превосходят их, даже если мы еще недостаточно применили их к проблеме для любого другого результата.

– Однако в краткосрочной перспективе, пока мы пересматриваем и совершенствуем возможности наших систем, наше оборудование будет оставаться уязвимым для аналогичных проникновений со стороны тех, кто управлял этим, вот почему я хочу, чтобы во время нашей переоценки такой особый акцент был сделан на наблюдении с участием человека. Если уж на то пошло, я больше верю в чувства и бдительность наших собственных людей – часовых, осознающих свои обязанности и концентрирующихся на них, – чем в любые автоматизированные системы, какими бы мощными они ни были. Даже если наши сенсоры не смогут обнаружить этих людей – кем бы они ни были – на пути сюда, мы, по крайней мере, можем быть уверены, что наши собственные глаза, уши и носы сообщат нам, когда они прибыли.

Он снова оглядел сидящих за столом.

– Наши воины, наши офицеры – шонгейри. Мы не позволим этому эпизоду обратить нас в паническое бегство, как пожирателя сорняков, убегающего от охотника! Имея обязанности, на которых нужно сосредоточиться, наши солдаты успокоятся, несмотря на слухи, и, если посмотреть с надлежащей точки зрения, другие наши наземные базы фактически станут приманкой. Наш народ – хищники – охотники, а хитрый охотник приспосабливает свой метод к добыче, которую он ищет. Для хастара, копья, бегущего зверя и рога. Для броска, для ловушки. Для бинарха – скрытая яма и загонщики, чтобы загнать его в нее. Для великого тарнтара – застолбленный махрлар в качестве приманки. А для того, чтобы поймать самую опасную или неуловимую добычу из всех, главным оружием охотника часто является терпение. Очень хорошо, мы будем терпеливы, но мы также будем помнить, что рано или поздно охотнику всегда – всегда – приходит время наброситься. И мы набросимся, когда этот момент настанет. Какой бы это ни была человеческая уловка, какую бы продвинутую скрытность ни смог применить другой член Гегемонии, мы найдем способ ее обнаружить. Не бойтесь этого. И как только его обнаружат, мы выследим его и убьем!

* * *

– Да, Тейрис? – сказал Тикейр.

Командующий сухопутными войсками задержался, пока выходили другие старшие офицеры. Теперь он смотрел на командующего флотом, его уши были наполовину сложены, а глаза помрачнели.

– Были два небольших момента, о которых я... предпочел не упоминать при других, сэр, – тихо сказал он.

– О? – Тикейру удалось сохранить свой голос ровным, несмотря на внезапное холодное покалывание, пробежавшее по его нервам.

– Да, сэр. Во-первых, боюсь, что предварительные медицинские осмотры показывают, что командир наземной базы Шейрез была убита по меньшей мере на две двенадцатых части дня позже остального ее персонала. И есть признаки того, что так оно и было... ее допрашивали довольно долго, прежде чем сломали шею.

– Понимаю. – Тикейр мгновение смотрел на своего подчиненного, затем откашлялся. – Полагаю, вы сказали, два пункта?

– Да, сэр, верно. И второй момент заключается в том, что все блоки нейронного обучения базы отсутствуют, сэр.

Он встретился взглядом с Тикейром, и командующий флотом глубоко вздохнул в знак понимания.

– Думаю, что есть значительный смысл в тех моментах, которые вы затронули о возможном участии других членов Гегемонии, сэр, – спокойно продолжил Тейрис. – Не знаю, оправданы ли ваши опасения, но знаю, что на данный момент все мы нащупываем подсказки. Очевидно, что до тех пор, пока мы не узнаем больше, возможности безграничны. Тем не менее, я должен признать, что потеря этих образовательных блоков... беспокоит меня. Глубоко. Я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, мог ли какой-либо другой член Гегемонии быть настолько совершенно безумным, настолько безумным, чтобы просто передать такие устройства такому виду, как люди. С другой стороны, если не для того, чтобы передать их людям, зачем их вообще брать? Их полезность для любой другой из развитых рас была бы незначительной, поскольку они уже обладают собственной технологией обучения, но командир наземной базы Шейрез определила, что люди поддаются нейронному обучению даже без имплантов. Действительно, именно поэтому блоки присутствовали на ее базе в таком количестве. И вот почему их отсутствие так глубоко меня беспокоит. Если они попали в руки людей – были ли они изначально захвачены самими людьми или просто переданы им кем-то другим – и знают ли люди, как ими управлять...

Голос наземного командира затих. В конце концов, ему не было необходимости заканчивать предложение, поскольку каждый из учебных блоков содержал базовую платформу знаний всей Гегемонии.

XXXVII

– Петр, тебя кто-то ищет.

Ушаков поднял глаза, удивленно приподняв брови.

– Ищет меня? – повторил он, и Иван Колесников пожал плечами.

Ушаков подумал, что в этом пожатии плечами было что-то немного странное, хотя вряд ли это был первый раз, когда кто-то приходил за ними. Они потеряли Федора Белова четыре дня назад, и даже считая Ушакова и Колесникова, из его исконных украинцев осталось всего семеро. И все же, несмотря на эти потери, его общая сила фактически возросла, потому что они привлекли постоянный поток русских, большинству из которых было все равно, говорит ли их лидер по-русски, по-украински или на суахили. Все, что их заботило, – это его способности как убийцы пришельцев.

Были времена, когда Ушаков подозревал, что жестокость, проявленная шонгейри в районе его операций, напрямую проистекала из эффективности этих операций. Именно так это обычно срабатывало, когда "партизаны" или "партизанщина" – или "террористы", как он предположил, поскольку партизан одного человека был террористом для другого человека – оказывались успешными. Какого бы оккупанта они ни атаковали в данный момент, он набросится на мирных жителей в этом районе. В ходе этого процесса погибло много мирных жителей... и многие выжившие стали партизанами. И, конечно, иногда было верно обратное. Если бы он был готов оставить шонгейри в покое, они, возможно, были бы готовы быть менее жестокими по отношению к русским в этом районе.

Они могли бы.

Но он не собирался оставлять их в покое, и большинство местных жителей, которым удалось выжить до сих пор, казалось, разделяли его горькую, непоколебимую ненависть к пришельцам. На самом деле их не волновало, провоцировали ли его действия репрессии или нет, потому что почти все они присоединились к его банде, потому что у них больше не осталось никого, кому шонгейри могли бы отомстить.

В процессе он стал заметным человеком в сопротивлении, и он знал это. Даже шонгейри опознали его – во всяком случае, по имени – и горстка пленных шонгейри, которых люди Ушакова взяли и допросили, достаточно ясно дали понять (перед их собственной неизбежной смертью), что их начальство хотело насадить голову Петра Ушакова на палку.

Эта мысль не то чтобы наполнила его ужасом. Он обнаружил, что больше ничто так не действует. Во всяком случае, это доставляло ему удовольствие как доказательство того, насколько сильную боль он причинил им. Тем не менее, он был осторожен, чтобы поддерживать оперативную безопасность. Если бы он действительно был нужен шонгейри, и если бы они были достаточно умны, чтобы понять это, они бы попытались захватить одного из его партизан, который мог бы привести их к нему. Или, возможно, члена семьи одного из его партизан. Кого-то, кого они могли бы... убедить или принудить выдать его им. И не было никакого смысла притворяться, что они не могли этого сделать, если бы им это пришло в голову. Достаточно боли, достаточно голода или – что гораздо хуже – достаточно угроз кому-то, кого человек любит, – дочери или сыну, жене или мужу, – чтобы в конце концов найти брешь в чьей-либо броне.

Если, конечно, они уже не потеряли всех, кого когда-либо любили.

– Кто этот "кто-то", Ваня? – спросил он.

– Не знаю, – с несчастным видом сказал Колесников. – Его просто... обнаружили возле бункера Фетюкова. – Молодой лейтенант, который уже не выглядел молодым, покачал головой. – Мне это не нравится, – признался он.

– Он ищет меня, именно меня, или он ищет меня как 'командира повстанцев'?

– Он назвал тебя по имени.

Колесников, казалось, не становился счастливее, и Ушаков не винил его.

– Где он сейчас? – спросил я.

– Он сказал, что вернется к Фетюкову через пару часов. Он хочет, чтобы вы встретились с ним там.

– Не уходи, Петр! Пожалуйста! – произнес чей-то голос, и Ушаков повернул голову и посмотрел на ребенка, сидящего по другую сторону стола от него.

Ее звали Зинаида, и ей было семь лет. Душераздирающе мудрый и напуганный семилетний ребенок.

Он протянул руку, и она взяла ее, сжав его большой палец в одном маленьком, крепком кулачке, а мизинец в другом. Его Дарья так держала его за руку, прежде чем стала "большой девочкой", – вспомнил он и улыбнулся ей.

– Прямо сию минуту я никуда не уйду, – пообещал он ей по-русски.

– Но ты уходишь, – сказала она, и слезы навернулись на ее голубые глаза. – Я знаю, что это так!

– Возможно, так оно и есть, – согласился он, затем склонил голову набок. – Но если я это сделаю, что ты мне пообещаешь?

– Что я позволю тебе, – сказала она тоненьким голоском.

– Да, – согласился он. – И что ты позаботишься о своей матери, Борисе и Кондратии. Это то, что делают большие девочки.

Она молча кивнула, все еще глядя ему в лицо сквозь пелену слез, и он почувствовал, как сердце, которое, как он думал, умерло в Киеве, растаяло внутри него.

Глупо, – снова подумал он. – Глупо! О чем, во имя всего святого, ты думаешь, сумасшедший? Ты уже несколько месяцев живешь в долг, и ты это знаешь.

Да, он был таким, и он это сделал. Но когда он посмотрел в эти глаза, то ничего не смог с собой поделать.

И вот он совершил непростительное. Он позволил бы себе снова начать чувствовать, даже если это было худшее, что он мог сделать.

Его мысли вернулись к тому дню, когда они встретились, когда Зинаида так отчаянно цеплялась за него, в то время как взрыв перекрыл канализацию позади них. Оказалось, что они были достаточно глубоко, чтобы пережить кинетическую бомбардировку, которая превратила лес, через который они бежали, в изрытую кратерами, выжженную пустошь почти точно по расписанию. "Туннель" тянулся достаточно далеко, чтобы безопасно вывести их из непосредственной близости, и с тех пор он использовал ту же тактику еще дважды. Конечно, не всегда можно было найти удобный подземный коллектор, когда он был нужен, но он и Колесников обучили своих российских рекрутов тому, что они сами по себе знали, будучи компетентными боевыми инженерами. И попутно они научили их тому, что в кинетических бомбардировках нет ничего волшебного. Взрывы есть взрывы, и достаточно глубокая яма, расположенная достаточно далеко от места удара, была тем, что делало взрывы переживаемыми.

Но что изменилось для Петра Ушакова в тот день, так это то, что ноющая дыра в его сердце внезапно нашла, чем ее заполнить. Испуганная, полуголодная маленькая девочка. Ее младший брат, который больше никогда не разговаривал, разве что шепотом с их матерью. Ее грудной брат, родившийся после прибытия шонгейри. И отважная молодая женщина, которой удалось, несмотря на невообразимые трудности, сохранить жизнь обоим своим старшим детям, в то время как она каким-то образом добывала достаточно средств к существованию, чтобы у нее было грудное молоко, в котором нуждался ее ребенок.

Лариса Карпова не очень много говорила об этом. На самом деле она сказала немногим больше, чем ее сын Борис, но она привязалась к Ушакову. Это не было романтической привязанностью. Он не думал, что у него будет еще что-то подобное – во всяком случае, не такое, как у него было с Владиславой. Ни один мужчина не был настолько благословлен Богом, чтобы иметь две такие любви. И он не думал, что Лариса действительно думала о нем как о мужчине – во всяком случае, ни в каком сексуальном смысле. Он был... он был ее опорой, думал он. Он был той опорой, за которую она цеплялась, единственным слабым обещанием безопасности для ее детей в мире, ставшем гораздо хуже, чем просто безумным.

Он глубоко уважал ее. На самом деле, он был немного удивлен, когда понял, насколько сильно он действительно уважал ее и ее заслуги в столь долгом сохранении жизни своих детей. И он обнаружил, что действительно любит ее, но это было так, как если бы она была старшей сестрой Зинаиды, а не кем-то достаточно взрослым, чтобы быть его собственной женой. Все четверо каким-то образом стали его детьми, и это было ужасно, потому что это давало ему то, ради чего стоило жить.

Ты снова сделала меня уязвимым, малышка, – подумал он сейчас, глядя сверху вниз в лицо Зинаиды. – Ты моя ахиллесова пята... мое ахиллесово сердце. Я не могу позволить себе такую слабость, и знаю это, но я также не могу – не хочу – отказаться от тебя. У меня никогда не было шанса спасти своих собственных детей, но, возможно, я смогу спасти вас, и, Бог мне свидетель, я это сделаю. Так или иначе, я это сделаю. И это то, что делает тебя моей слабостью. Потому что с тобой, твоей матерью и твоими братьями в моем сердце, просто убить шонгейри больше недостаточно. Не сейчас.

– Бункер Фетюкова, ты сказал, Ваня? – сказал он вслух и кончиком указательного пальца свободной руки смахнул слезу со щеки Зинаиды.

* * *

– Петр Ушаков?

Ушаков не очень отчетливо мог разглядеть говорившего. В густом, затененном лесу за замаскированным бункером было слишком темно. Само по себе это не слишком его беспокоило. Что действительно беспокоило его больше, чем немного, так это то, что незнакомец каким-то образом достиг этой точки без того, чтобы ни один из часовых, выставленных Ушаковым, не бросил ему вызов.

Нехорошо, Петр, – подумал уголок его сознания. – Предполагается, что ваши люди должны быть лучше этого! На самом деле, так оно и есть. Или, черт возьми, лучше бы им быть, если кто-нибудь из вас все равно хочет остаться живым в это время на следующей неделе!

– Да, – сказал он вслух. – И вас зовут?..

– Мое имя менее важно, чем то, почему я хотел поговорить с вами, – ответил незнакомец на украинском языке с легким акцентом. Ушаков подумал, что для неродного языка он говорил на удивление хорошо, но акцент у него был странный. Тот, который он не мог точно определить. Во всяком случае, это определенно был не русский, и глаза сузились.

– И о чем вы хотите поговорить? – спросил он, более чем немного раздраженный тем, что незнакомец избегает его вопроса, и в ответ позволив нотке подозрительности заострить его тон.

– Потому что, как я понимаю, вы уже некоторое время нападаете на конвои пришельцев и рабочие группы вокруг их базы, – ответил другой мужчина. – Это верно или нет?

– Думаю, если вы знаете достаточно, чтобы называть меня по имени, вы и это уже знаете, – едко ответил Ушаков.

– Я тоже так думаю, – согласился незнакомец. Казалось, его позабавил тон Ушакова, но, к удивлению украинца, это веселье его не раздражало. Возможно, потому, что это не было пренебрежительным или порочащим развлечением. Действительно, это, казалось, приглашало его разделить свою веселость таким образом, что это было почти... успокаивающим.

– Итак, предположим, вы скажете мне, по какой причине хотели поговорить со мной, – сказал он.

– Очень хорошо. Я намерен атаковать и уничтожить эту базу и ищу информацию о паразитах, которые ее охраняют. Об их передвижениях и их численности. – У Ушакова создалось сильное впечатление улыбки, хотя он не мог разглядеть ее в темноте. – Полагаю, в конце концов, в большинстве случаев это не будет иметь большого значения. Но мудрый командир, как, я уверен, вы сами убедились, разведывает местность перед атакой.

– Вы думаете, что сможете уничтожить их базу? – Он не смог полностью скрыть недоверие к этому вопросу. – Я нападал на них, причинял им боль всеми возможными способами вот уже три месяца, и вы думаете, что сможете пройти прямо сквозь их оборону? Мимо автоматических огневых точек? Через датчики приближения, которые они установили всюду?

– Да, думаю, что смогу, мои войска и я сам. И мы это сделаем.

Ушаков никогда не слышал такой железной уверенности в человеческом голосе. Человек, стоявший за этим голосом, мог быть – вероятно, был – сумасшедшим, но в нем не было никаких сомнений.

– Тогда я хочу пойти с вами, – услышал он свой собственный голос.

– Нет, вы этого не сделаете, – ответил незнакомец почти мягко.