Текст книги "Из тьмы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Более пятнадцати лет Митчелл был квалифицированным инструктором по скрытому ношению оружия. За эти годы и во время своей карьеры офицера полиции он провел буквально бессчетное количество часов на тактических стрельбищах, уделяя столько же внимания наилучшему способу приведения в действие пистолета скрытого ношения, сколько тому, чтобы проделать то же самое со служебной кобурой открытого ношения.

Его правая рука дернулась назад, со странным небольшим поворотом запястья на четверть оборота по мышечной памяти, который использовал тыльную сторону ладони, чтобы снять куртку с его бока и убрать ее с пути. Это продолжалось до остановки на рукоятке пистолета, даже когда он бросился влево, к передней части своего грузовика.

Пехотинцы шонгейри все еще поворачивались к своему рухнувшему офицеру, когда его оружие выскользнуло из кобуры. Его большой палец правой руки сдвинул предохранитель образца 1911 года как раз в тот момент, когда второй выстрел Уилсона насквозь пробил сзади бронежилет командира отделения Брасика, и шонгейри упал, не сказав ни слова. Мгновение спустя прогремел второй оглушительный выстрел из 50-го калибра Дворака, и другие винтовки открыли огонь из-за скрывающих их стволов деревьев выше по склону от дороги.

Пистолет Митчелла поднялся автоматически, без сознательной мысли. Изображение в прицеле резко сфокусировалось, и голова солдата шонгейри взорвалась, когда заостренная полая пуля с оболочкой и массой 200 гран из патрона +P калибра .45 попала ему в лоб со скоростью тысяча футов в секунду. Сэм Митчелл выиграл много пиццы на стрельбище своих друзей; однако в данный момент ставки были гораздо важнее, и его карие глаза были безжалостны, когда он поразил свою вторую мишень.

* * *

Дворак убил водителя второй машины и другого шонгейри, который был с ним в кабине. Это оставило у него четыре патрона в магазине, и он скорее подозревал, что все, что он мог бы внести в перестрелку, было бы излишним. В таком случае он перенес свое внимание на приборные панели двух грузовиков, пробив каждую из них двумя выстрелами по диагонали в надежде вывести из строя любые радиостанции, которые могли там находиться.

У него не было возможности осознать, что единственным каналом связи командира отделения Ганшейла с его штабом был дистанционно управляемый пульт, который он уже уничтожил. Но даже если бы он знал, он бы все равно расстрелял грузовики, просто чтобы убедиться.

* * *

У шонгейри, все еще находившихся во втором грузовике, не было ни единого шанса.

Митчелл теперь был полностью защищен от них своей собственной машиной, и против них были три невидимых стрелка на холме позади них. Это было достаточно плохо, но четвертый человек на холме прижимал к животу пулемет М249 PIP. Усовершенствованный вариант стандартного ручного пулемета вооруженных сил США стрелял тем же 5,56-мм патроном, что и M16A4 или его более короткий и легкий собрат M4, но в отличие от винтовок (которые были ограничены автоматическими очередями по три патрона), он стрелял полностью автоматически с максимальной скорострельностью почти тысяча выстрелов в минуту. И в отличие от стрелков, пулеметчику не нужно было беспокоиться о том, что Митчелл окажется на линии его огня. У него также был пояс с двумя сотнями патронов, прикрепленный к нижней части его оружия в пластиковой коробке, и через пять секунд после того, как он нажал на спусковой крючок, каждый шонгейри в задней части этого автомобиля был мертв или умирал.

* * *

Митчелл никогда сознательно не чувствовал, что сидит на корточках, пока стрельба не прекратилась и он не почувствовал, что полностью выпрямляется.

Двое из спешившихся шонгейри все еще двигались, и выражение его лица ни разу не дрогнуло, когда он прикончил их. Почти одновременно он услышал три разнесенных, осторожных выстрела из винтовки и знал, что Уилсон делает то же самое с любым выжившим из второго грузовика.

Он обошел "двойку с половиной" спереди к середине дороги, извлек частично использованный магазин и заменил его полностью заряженным, и все это на автопилоте. Затем он поставил пистолет на предохранитель, потянулся назад, чтобы засунуть пистолет обратно в кобуру, и посмотрел вверх, слегка удивившись, обнаружив, что его руки не дрожат, когда Уилсон и Дворак спускались к нему по склону.

– Господи, что за херня! – сказал Уилсон. Из-за такого количества выстрелов уши Митчелла работали не так уж хорошо, но он слышал бывшего морского пехотинца достаточно отчетливо. Кроме того, он бы понял, что говорит Уилсон, даже если бы был совершенно глух.

Дворак, с другой стороны, действительно носил защитные наушники. Митчелл знал, как безжалостно в прошлом Уилсон подтрунивал над своим шурином из-за них, когда тот надевал их на охоту на оленей, но Дворак всегда указывал, что чувствительность электронных охотничьих муфт, которые он предпочитал, действительно можно увеличить, чтобы улучшить его слух, оставляя при этом доступную защиту этого слуха. И учитывая пушку, которую он решил взять с собой, Митчелл нисколько не удивился, увидев их на этот раз.

– Я должен купить себе пару таких, – сказал он Двораку сейчас, тыча кончиком указательного пальца в громко звенящее ухо.

– У меня есть лишняя пара, которую ты можешь взять, при условии, что мы выберемся из этого целыми и невредимыми, – едко сказал Дворак.

– Я выпью за это, – согласился Митчелл, оборачиваясь, когда другие мужчины, которые были рассеяны по склону холма, начали спускаться к ним.

Он бросил быстрый взгляд на свой собственный грузовик, который казался неповрежденным, затем повернулся обратно к остальным.

– Либо штаб-квартира этих ублюдков уже знает, что произошло, либо никто не собирается нервничать, пока они не появятся по расписанию, – сказал он затем. – В любом случае, мы должны оставить следы. Вопрос в том, кто хочет поехать со мной обратно в Росман, а кто хочет путешествовать пешком? Если они действительно узнают, что произошло, у них чертовски быстро появится кто-то еще на подходе, и им не составит труда заметить движущийся грузовик. С другой стороны, если они еще не знают, это поможет нам всем быстрее вернуться в город и покинуть этот район. И мы не знаем, насколько хороши их чертовы летающие глаза в обнаружении тепловых сигнатур отдельных людей или чего-то подобного сквозь древесный покров, если уж на то пошло.

Уилсон и Дворак посмотрели друг на друга. По дороге они обнаружили, что вертикальный характер большей части местного рельефа значительно увеличивал расстояние, которое им приходилось преодолевать по прямой, и ни один из них не становился моложе. Кроме того, Митчелл был прав насчет их незнания сенсорных возможностей беспилотных летательных аппаратов пришельцев.

– Думаю, сейчас время для скорости, а не для того, чтобы какать и шнырять в лесу, – сказал Уилсон, и Дворак кивнул. Помощник шерифа округа выглядел так, как будто у него возникло искушение оспорить это, но он этого не сделал, и Митчелл мотнул головой в сторону грузовика.

– Тогда давайте оседлаем лошадей, – сказал он.

– Секундочку, – ответил Дворак и передал "Барретт" своему шурину. Он подошел к мертвым шонгейри и быстро забрал оружие Ганшейла и пару винтовок других шонгейри, а также боевую сбрую одного мертвого солдата и доспехи-раскладушки для верхней части тела. Он снял и выбросил все, что хоть отдаленно напоминало электронное, но сохранил подсумки с патронами. Он давно хотел получить хоть какое-то представление об индивидуальном оружии и снаряжении этих тварей, и сейчас он не собирался упускать такой шанс.

– Поехали, – сказал он.

XXI

Насекомое пробежало по вспотевшей шее Стивена Бучевски сзади. Он проигнорировал это, не сводя глаз с пришельцев, пока они разбивали лагерь.

Насекомое на его шее переместилось в другое место, и он проверил ручную гранату РГД-5. Он бы не осмелился воспользоваться рацией, даже если бы она у него была, но взрыв гранаты прекрасно сработал бы как сигнал к атаке.

Он действительно предпочел бы оставить этот патруль в покое, но не мог. Он понятия не имел, что они делали в этом районе, и это действительно не имело значения. Что бы еще они ни делали, каждое подразделение шонгейри, казалось, выполняло свою собственную постоянную миссию по поиску и уничтожению, и он не мог допустить этого, когда гражданские лица, за которых он и его люди стали нести ответственность, оказались на пути такого патруля.

Его реакция на нападение шонгейри на румынских гражданских лиц дала ему еще одно задание – то, которого он бы предпочел избежать. По крайней мере, так он себе говорил. Остальные его люди – за возможным исключением Рамиреса – казалось, не питали ни малейших сомнений, которые испытывал он сам. На самом деле, он часто думал, что единственная причина, по которой он их чувствовал, заключалась в том, что он командовал. Это была его работа – чувствовать их. Но как бы то ни было, он и его брошенные американцы стали защитниками медленно, но неуклонно растущей группы румын.

К счастью, одна из румынок, о которой шла речь, Элизабет Кантакузен, была университетским преподавателем. Ее английский был с сильным акцентом, но ее грамматика (и, как подозревал Бучевски, ее словарный запас) была значительно лучше, чем у него, и простое привлечение местного переводчика стоило почти всех связанных с этим головных болей. Несколько других говорили по крайней мере на сносном английском – во всяком случае, также намного лучше, чем его румынский!

К настоящему времени под его командованием находилось чуть менее шестидесяти вооруженных мужчин и женщин. Американцы составляли ядро его сил, но их численность была почти равна горстке румынских солдат и гораздо больше было гражданских лиц, которые проходили ускоренный армейский курс выживания у него, ганни Мейерса и сержанта румынской армии Александра Джонеску. Он разделил их на четыре примерно равных по размеру "отделения": одним командовал Мейерс, другим – Рамирес, третьим – Джонеску и последним – Элис Макомб. Мишель Трумэн была старше Макомб, но она и Шерман все еще были слишком ценны как его "мозговой трест", чтобы он мог "растратить ее" на роль стрелка. Кроме того, она учила румынский у Кантакузен.

К счастью, сержант Джонеску уже говорил по-английски (в британском стиле, не по-настоящему для американца, но нищим выбирать не приходится), и Бучевски удалось заполучить по крайней мере одного англоговорящего в каждое из своих отделений. Это было неуклюже, но сработало, и они проводили часы в лагере каждую ночь, отрабатывая ручные сигналы, которые не требовали разговорного языка. И, по крайней мере, параметры их ситуации были до боли ясны всем.

Уклоняться. Скрываться. Сделать все возможное, чтобы обеспечить безопасность гражданских лиц – их сейчас около двухсот. Оставаться в движении. Избегать дорог и городов. Постоянно высматривать любой источник пищи. Оказалось, что Кэлвин Мейерс был опытным охотником на оленей, и он и два его единомышленника, которые были сотрудниками румынской лесной службы, вносили значительный вклад в обеспечение пропитания их людей. Тем не менее, лето медленно, но неуклонно приближалось к осени, и слишком скоро холод и голод станут смертельными угрозами.

Но чтобы это произошло, сначала мы должны пережить лето, не так ли? – сурово подумал он. – А это значит, что этих ублюдков нужно остановить до того, как они поймут, что гражданские здесь не для того, чтобы их убивали. И мы должны сделать это так, чтобы они не получили сообщения обратно на базу.

Ему это не понравилось. Ему это совсем не понравилось. Но он также не видел никакого другого выбора. У этих пришельцев не могло быть здесь достаточного количества войск, чтобы посылать целые отряды обшаривать каждый клочок леса на проклятой планете, и все же по какой-то чертовой причине они, казалось, были полны решимости использовать их столько, сколько потребуется, чтобы уничтожить его собственную группу беженцев. Он начинал думать, что они, должно быть, убили брата не того парня или что-то в этом роде!

Какова бы ни была причина, у него не было другого выбора, кроме как разобраться с нынешней партией лопоухих ублюдков, чтобы их не догнали, и с помощью Кантакузен он допросил каждого человека, который видел шонгейри в действии, выискивая информацию о тактике и доктрине пришельцев.

Было очевидно, что большие группы войск или подразделений, оснащенных тяжелым вооружением, настигала внезапная смерть. Отчасти это, вероятно, объяснялось тем, что члены экипажа внутри танков не могли "слышать" приближающиеся разведывательные беспилотники так, как это могла бы сделать пехота на открытой местности, – подумал он. – Это также может быть признаком того, что датчики пришельцев были лучше сконструированы для обнаружения механизированных сил или, по крайней мере, подразделений с сильными сигнатурами излучения, что было одной из причин, по которой он избавился от всех своих раций. По той же причине он также выбросил свой GPS-навигатор – хотя и не без серьезных сожалений, что ни на йоту не помогло его чувству изоляции. По крайней мере, ему удалось собрать несколько румынских дорожных карт, которые помогли, но он чувствовал себя чертовски далеко от дома всякий раз, когда смотрел на напечатанные на них румынские надписи.

Как из его расспросов, так и из его собственных наблюдений выяснилось, что пехотные патрули имели меньший охват сенсорами, чем эти плавающие танки или их автоколонны. И из нескольких дополнительных столкновений, которые у него были с их пехотой, стало очевидно, что захватчики не были подключены к какой-либо широкой сети свободной связи, которая простиралась за пределы их непосредственного подразделения. Если бы это было так, он был уверен, что к настоящему времени один из патрулей, на который они напали, сумел бы вызвать один из своих кинетических ударов или, по крайней мере, воздушную поддержку.

Вот почему мы должны нанести по ним быстрый удар, убедиться, что уничтожим их машины первым ударом... и что никто из тех, у кого может быть личное радио, не живет достаточно долго, чтобы им пользоваться.

Похоже, они начинали успокаиваться. Очевидно, они понятия не имели, что Бучевски или его люди были здесь, что его вполне устраивало.

Давайте, – мрачно подумал он. – Устраивайтесь поудобнее. Располагайтесь. У меня прямо здесь есть снотворное для вас. Примерно еще через пять...

– Извините меня, сержант, но действительно ли это разумно?

Стивен Бучевски дернулся, как будто кто-то только что приложил высоковольтный разряд к особенно чувствительной части его анатомии, и его голова резко повернулась в сторону прошептанного вопроса.

Вопроса, который только что был задан ему прямо в ухо на английском почти без акцента... голосом, которого он никогда в жизни не слышал.

* * *

– Теперь, предположим, вы просто скажете мне, кто вы такой и откуда, черт возьми, вы взялись? – потребовал Бучевски десять минут спустя.

Он стоял лицом к лицу с совершенно незнакомым человеком в двухстах метрах от бивуака шонгейри, и ему хотелось, чтобы освещение было получше. Не то чтобы у него даже возникло искушение зажечь спичку.

Незнакомец выглядел примерно на пять футов девять дюймов или, может быть, на пять футов десять дюймов – во всяком случае, немного выше среднего роста для румына, хотя все еще значительно ниже высоких дюймов Бучевски. У него был острый нос, большие, глубоко посаженные зеленые глаза и темные волосы. Это было почти все, что мог сказать Бучевски, если не считать того факта, что его улыбка казалась слегка насмешливой.

– Извините меня, – сказал другой мужчина. – У меня не было никакого желания... напугать вас, сержант. Однако я знаю кое-что, чего не знаете вы. В том направлении, чуть менее чем в километре отсюда, находится второй патруль.

Он указал назад, на узкую дорогу, по которой приближались шонгейри, и внезапно ледяной палец пробежал по спине Бучевски.

– Откуда вы это знаете?

– Мои люди и я наблюдали за ними, – сказал незнакомец. – И это формирование, которое мы видели раньше – то, которое они стали применять за последние несколько дней. Полагаю, что они экспериментируют с новой тактикой, посылая пары пехотных команд в поддержку друг друга.

– Черт. Я надеялся, что им потребуется больше времени, чтобы подумать об этом, – пробормотал Бучевски. – Похоже, они могут быть умнее, чем я предполагал, исходя из их первоначальной тактики.

– Не знаю, насколько они могут быть умны, сержант. Но подозреваю, что если бы вы атаковали этот патруль, другой, вероятно, быстро вызвал бы мощную поддержку.

– Это именно то, что они бы сделали, – согласился Бучевски, затем нахмурился.

– Не то чтобы я не благодарен за предупреждение или что-то в этом роде, – сказал он, – но вы все еще не сказали мне, кто вы, откуда пришли или как вы сюда попали.

– Конечно, – на этот раз веселье в голосе румына было безошибочным, – более разумно было бы задавать эти вопросы с моей стороны американскому морскому пехотинцу здесь, в сердце Валахии?

Челюсть Бучевски сжалась, но другой мужчина усмехнулся и покачал головой.

– Простите меня, сержант. Мне говорили, что у меня сомнительное чувство юмора. Меня зовут Басараб, Мирча Басараб. И я и мои люди делали во многом то же, что, как я подозреваю, делаете вы – пытались защитить людей от этих мясников шонгейри. – Он поморщился. – Защита мирных жителей от захватчиков, увы, является чем-то вроде национального времяпрепровождения в этих краях. Похоже, единственное, что действительно меняется, – это имена и мотивы захватчиков. – Он пожал плечами, затем мотнул головой в основном в северном направлении. – Что касается того, откуда я родом, деревни, которые мои люди и я взяли под нашу защиту, находятся недалеко от озера Видрару, в пятидесяти или шестидесяти километрах к северу отсюда.

– Понимаю... – медленно произнес Бучевски, и в полумраке блеснули его белые зубы.

– Я верю, что вы это делаете, сержант. И, да, я также верю, что наши сельские жители могли бы приютить мирных жителей, которых вы защищали. Конечно, это типичные горные деревни, в основном самодостаточные, с небольшим количеством "современных удобств". Они сами выращивают себе пищу, и еда для такого количества дополнительных ртов серьезно истощит их ресурсы. Сомневаюсь, что кто-нибудь растолстеет за зиму! Но они сделают все, что в их силах, и дополнительные руки будут желанны, поскольку они готовятся к снегопадам. И судя по тому, что я слышал о вас и вашей группе, вы были бы самым желанным дополнением к их обороне.

Бучевски склонил голову набок, пытаясь разглядеть выражение лица собеседника. Все это надвигалось на него слишком быстро. Он знал, что ему следовало бы отойти в сторону, обдумывая предложение незнакомца холодно и рационально. Однако на самом деле он почувствовал волну невыразимого облегчения, когда мужчинам, женщинам и детям – всегда детям, – за которых он стал отвечать, предложили по крайней мере отсрочку от голода и обморожения.

– И как бы мы туда добрались с этими щенками, сидящими у нас на коленях? – спросил он.

– Очевидно, сержант, мы должны сначала убрать их с "нашего круга". Поскольку мои люди уже на позиции, чтобы разобраться со вторым патрулем, а ваши уже на позиции, чтобы разобраться с этим патрулем, я бы предложил нам обоим вернуться к работе. Полагаю, вы намеревались использовать эту гранату, чтобы подать сигнал к началу вашей собственной атаки?

Бучевски кивнул, а Басараб пожал плечами.

– Не вижу причин, по которым вы должны менять свои планы в этом отношении. Дайте мне пятнадцать минут – нет, пожалуй, лучше двадцать, – чтобы я вернулся к своим людям и сказал им, чтобы они прислушивались к вашей атаке. После этого, – эти белые зубы снова сверкнули, и на этот раз Бучевски знал, что улыбка была холодной и жестокой, – не стесняйтесь объявлять о своем присутствии этим паразитам. Громко.

XXII

Торино «Лонгбоу» притаился в густом лесу там, где межштатная автомагистраль 89 пересекала полосу встречного движения, в пяти милях к западу от того, что когда-то было Конкордом, штат Нью-Гэмпшир.

Он не был уверен, что случилось с "Конкордом" – или, скорее, он не был уверен, почему это произошло. То, что произошло, стало до боли ясно, когда он и его изможденная группа осиротевших военнослужащих с мрачными лицами, такие же осиротевшие выжившие из полудюжины полицейских и шерифских управлений (у них даже был один слегка потрепанный агент ФБР, который появился откуда-то) и вооруженные гражданские достигли окраин разрушенного города.. Наиболее логичным объяснением было то, что шонгейри ударили по нему в первый же день из-за его статуса столицы Нью-Гэмпшира. С другой стороны, население Конкорда составляло менее сорока пяти тысяч. Столица штата или нет, но это казалось небольшой целью для инопланетян, раз они уничтожили ее так рано.

Другая возможность заключалась в том, что с шонгейри поблизости случилось что-то неприятное. На самом деле, он думал, что это было гораздо более вероятным объяснением. Из того, что он видел о выживших жителях Нью-Гэмпшира, с которыми встречался до сих пор, наследники Джона Старка, казалось, были склонны воспринимать девиз своего штата "Живи свободно или умри" так же серьезно, как и он, и это стоило им мести шонгейри.

"Что ж, по крайней мере, сегодня вечером этого не случится", – мрачно подумал он. – Здесь не осталось ничего достаточно крупного, чтобы нанести ответный удар. Эти гребаные лопоухие ублюдки позаботились об этом!

Он огляделся, рассматривая свои мужские (и женские) позиции, и попытался вспомнить, как он сюда попал. Может быть, когда-нибудь, если это "когда-нибудь" вообще когда-нибудь наступит, он сможет во всем разобраться. На данный момент все было как в тумане.

Он мог вспомнить, как адмирал Робинсон приказал ему бросить свои F-22 в Платтсбурге и убираться наземным транспортом. Он помнил, что тоже хотел поспорить по этому поводу, но адмирал был прав. Без средств для перевооружения и поддержки его авиации дорогие, высокоэффективные истребители были бесполезны, и вопрос был только во времени, когда шонгейри удастся выяснить, откуда они взялись или – что еще хуже – куда они снова делись.

С другой стороны, как он указал Робинсону, если бы они оставили самолеты там, где находились, это неизбежно привело бы к кинетическому удару по Платтсбургу. Итак, он и его пилоты дозаправились, снова взлетели, запрограммировали свои истребители так, чтобы они летели прямо на восток через Атлантический океан, а затем пронеслись над Нью-Гэмпширом.

Реальность катапультируемого кресла была хуже всего, что он испытывал на тренировках, хотя он летел на относительно низкой скорости (ну, во всяком случае, низкой для F-22), но он и его пилоты достигли земли более или менее невредимыми. Оттуда они направились на юг.

Он потерял "Киллера" Каннингема во время нападения на конвой отряда шонгейри примерно через неделю после этого, когда его четверка офицеров ВВС присоединилась к мешанине из национальных гвардейцев Нью-Йорка и Нью-Гэмпшира, сотрудников двух местных полицейских сил и четырех сержантов регулярной армии, которые появились из ниоткуда. Они уничтожили плавающие "танки" во главе колонны из М136, затем расстреляли небронированные грузовики позади них. К сожалению, они не заметили пару вооруженных БТР, и один из них разнес Каннингема на куски вместе с остальной частью подразделения из шести человек, которым он руководил. Один из армейских типов сжег БТР на долю секунды позже, и другой БТР также был уничтожен, но в атаке они потеряли почти четверть своих собственных сил.

Торино извлек из этого урок. Он понял, что затяжные бои с инопланетянами были плохой идеей. Он узнал, что они были совершенно готовы использовать свои возможности кинетической бомбардировки даже против относительно небольших целей – и были совершенно счастливы прибегнуть к репрессиям против гражданских лиц – когда они убили четверть его выживших людей, когда те пытались выбраться из этого района. В тот раз шонгейри применили то, что, должно быть, было огнем вслепую, наполнив район, с которого они атаковали, кинетическим оружием, а затем для верности уничтожили три небольших города в пределах пары миль от места самой атаки. Из этого опыта он извлек выгоду в том, что мог быстро убраться к черту из "Доджа", и в последующих рейдах он узнал, что зависшие пульты дистанционного управления пришельцев должны быть выведены из строя в начале любого боя. Кривая обучения была крутой и усеяна человеческими телами, но, клянусь Богом, он научился!

Все это объясняло, почему он выбрал свою нынешнюю позицию.

Согласно разрозненным группам выживших, с которыми он столкнулся по пути к Конкорду, шонгейри активно использовали I-89. Сначала он был удивлен, что силы межзвездного вторжения так привязаны к дорогам, но он был совершенно счастлив воспользоваться этим преимуществом, поэтому достал свои дорожные карты и начал искать подходящее место.

Тот факт, что шонгейри уже уничтожили Конкорд, был фактором в его планировании. После своего второго рейда он взял за правило проводить операции как можно дальше от любого города, чтобы лишить шонгейри удобной цели для возмездия. У него был мимолетный контакт с тремя другими группами партизан, и из ограниченных отчетов, которые он смог сравнить, это звучало так, как будто политика шонгейри заключалась в уничтожении любого человеческого города в радиусе трех или четырех миль от места нападения. Кроме того, они, казалось, игнорировали местное население... по крайней мере, пока. Торино решил по возможности придерживаться минимального лимита в четыре мили, но иногда это было на удивление трудно сделать, несмотря на сельскую природу большей части верхнего Нью-Йорка и Новой Англии.

Однако в данном случае это не было проблемой, поскольку инопланетяне уже уничтожили Конкорд, и после этого все близлежащие города быстро опустели. С другой стороны, он обследовал руины на окраине бывшей столицы штата и обнаружил глубокий подвальный этаж под тем, что осталось от одного из главных зданий больницы Конкорда. Больница находилась за пределами основной зоны разрушений, но не далеко, и взрывы и пожары нанесли ей значительный ущерб. Однако некоторые из ее более крупных и солидных зданий все еще были, по крайней мере, частично целыми, и на нескольких парковках, которые также находились в тени от взрыва этих зданий, все еще стояли нетронутые брошенные автомобили. Он забрал с этих стоянок еще полдюжины фургонов и внедорожников. Более того, если бы он и его налетчики смогли достаточно быстро добраться до больницы после своего удара – это было всего в четырех милях от его текущего местоположения – они могли бы спрятать свои машины на нижнем этаже более или менее неповрежденного гаража, а сами – укрыться в подвале.

Все зависело от того, как быстро они смогут добраться туда, и он прикинул, что шансы, вероятно, были в их пользу... при условии, что они смогут достаточно быстро уничтожить любой из этих проклятых дронов. И что шонгейри все еще не придумали, как уменьшить задержку в их цикле реагирования. Он не понимал, почему инопланетяне еще не адаптировались таким образом, но из их моделей реагирования было очевидно, что их различные силы и близко не имели той степени сетецентричной осведомленности, которую развили американские военные. Они были медленными. На самом деле, Торино казалось, что их подразделения обычно не поддерживали связь с высшими эшелонами. Если бы это было так, то, несомненно, они могли бы оказать воздушную поддержку подразделениям, которые он атаковал, гораздо быстрее, чем они. Судя по тому, как отреагировали конвои и подразделения, на которые он нападал, у них, казалось, была довольно хорошая внутригрупповая связь, но создавалось впечатление, что вышестоящее командование вообще за ними не следило. И они, похоже, тоже не очень быстро разобрались в своей ситуации. За исключением того единственного раза... в тот раз, когда они упустили разведывательный беспилотник. В тот раз он потерял почти тридцать мужчин и женщин из-за штурмовиков – или, что более вероятно, шаттлов, – решил он, – которые с криком налетели из ночи.

Фактически, он начал подозревать, что "разведывательные" дроны, которые он сбивал, на самом деле были основными коммуникационными платформами шонгейри. Что они подключали восходящие линии связи наземных подразделений шонгейри к их коммуникационной сети, а также служили разведывательными платформами. В некотором смысле это действительно могло бы иметь смысл, хотя класть так много яиц в одну корзину таким образом казалось ему сомнительным решением.

Конечно, многое, вероятно, зависело от условий угрозы, с которыми они сталкивались раньше. Он мог бы придумать несколько ситуаций, в которых, возможно, имело бы разумный смысл комбинировать платформы таким образом. Во-первых, это сократило бы количество оборудования, которое им приходилось таскать с собой – и обслуживать – в полевых условиях. Это могло бы позволить им также сэкономить на специализированном персонале, поставив тех же самых... людей отвечать за обе функции. Так что, если бы они думали, что эти платформы защищены от действий противника, тогда, да, с их стороны было бы не совсем безумно объединять функции таким образом.

Но даже если шонгейри приняли решение по причинам, которые имели смысл в то время, они должны были быть тупее скалы, чтобы не... пересмотреть свой выбор в свете того, что происходило с ними с момента прибытия на Землю. Или, по крайней мере, не придумать, как уменьшить их уязвимость! Хотя беспилотники были относительно быстрыми и на удивление маневренными, они не использовали эту маневренность. Они просто размещались над подразделением, к которому были приписаны, и неуклонно продвигались вперед с темпом этого подразделения. Даже в боевой ситуации, вместо того чтобы уклоняться или предпринимать какие-либо маневры уклонения, они просто сидели там, глядя вниз. Из замеченного им самое близкое к попыткам какого-либо из них избежать наземного огня было подняться примерно на пятьсот футов и зависнуть там.

Этого было достаточно, чтобы сделать их чрезвычайно трудной мишенью для большинства стрелков, но они были легкой добычей для "Стингеров" FIM-92, которые ему удалось спасти со склада национальной гвардии в Нью-Йорке. "Стингер" имел максимальную дальность полета более пяти тысяч ярдов и – что еще более важно – мог достигать максимальной высоты более двенадцати тысяч футов. Конечно, у него начинали заканчиваться "стингеры", и одному богу было известно, где он собирался раздобыть их побольше, но все равно казалось невероятно глупым эксплуатировать таким уязвимым образом то, что, по-видимому, было такими жизненно важными звеньями в их системе связи. Особенно когда было до боли очевидно, что они не обязаны были этого делать.