Текст книги "Венец рабов"
Автор книги: Дэвид Марк Вебер
Соавторы: Эрик Флинт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)
Глава 39
Когда Веб впервые вошел в бывшую столовую – теперь полуофициальный штаб движения, которое бывшие рабы «Фелисии» назвали «Освобождением» – на него поначалу не обратили внимания. Он пришел в сопровождении одной Руфи, без всякого иного эскорта, поскольку настоял чтобы его появление было избавлено от излишней официозности. Веб хотел как можно дольше спокойно понаблюдать происходящее до того, как его узнают. После чего, как он знал, он неизбежно будет втянут в водоворот событий.
Относительно этого Веб испытывал весьма противоречивые ощущения. С одной стороны, он прекрасно знал, что для того, чтобы Освобождение имело хоть какие-то шансы на успех в долгосрочном плане, он должен будет принять на себя ведущую роль. В определённом смысле он готовился к этому всё свою жизнь, начиная с момента бегства от "Рабсилы".
С другой стороны…
Сама по себе власть его ничуть не привлекала. На самом деле, скорее наоборот. По своему характеру он был склонен скорее к академическому подходу, нежели к деятельному. Он наслаждался отстранённостью, которую давало ему его положение, и знал, что потеряет её – скорее всего на всю оставшуюся жизнь.
Однако долг есть долг. Как раз с этой отстранённой и академической позиции Веб понимал, что именно те самые личные качества, которые заставляли его уклоняться от ведущей политической роли, делают его крайней ценным для Освобождения. Наверное, ещё более ценным, чем имеющийся у него опыт в теории политической динамики. Теория – это одно дело; практика – совсем другое. В истории полным-полно имён учёных, которые, придя к власти, становились прежалкими политическими лидерами.
Веб понимал и причины этого.
Во-первых, интеллектуалы обычно пытались подгонять факты под теории, отказываясь признать, что никакая теория не способна охватить всю действительность. В особенности, когда дело касалось такого изначально запутанного, противоречивого и хаотического предмета как политические взаимоотношения людей. Теория, в лучшем случае, являлась помощником, а не руководством к действию. Это обстоятельство любой опытный действующий политикан осознавал инстинктивно, однако оно с трудом воспринималось людьми, проведшими всю жизнь в академических башнях из слоновой кости.
Во-вторых, пришедшие к власти учёные ничуть не меньше политиканов были подвержены порокам власти, хотя намного хуже использовали её достоинства. На основании своего долгого опыта Веб знал, что наверное не существовало другой такой мелочной, склочной, бессмысленной и беспощадной формы политики как академические разборки. К счастью для Вселенной, в подавляющем большинстве случаев склочничающие учёные не имеют в своём распоряжении мощи звёздных наций и их вооружённых сил.
Однако дайте такому учёному эдакую мощь…
Веб скривился. Он был цельным человеком и не боялся того, что под приветливой личиной человека по имени "В. Е. Б. Дю Гавел" скрывается жестокий деспот. Однако в немалой степени именно поэтому он рассматривал такую возможность – хотя в общих чертах, не детально – и давным-давно решил, что первым делом позаботится о том, чтобы ему вообще не предоставлялось такое искушение. Или, говоря конкретнее, окружит себя такими сдержками и противовесами, которые сделают искушение крайне сомнительным.
Его тихое и неофициальное появление и было для него первым – и наверное самым важным – элементом этих сдержек и противовесов. И он смог продержаться так несколько минут до того, как был наконец узнан. Помещение было настолько переполнено бывшими рабами, что Веб сумел затесаться в толпу не привлекая лишнего внимания. Да, он был одет лучше большинства рабов, однако многие из них уже успели поменять выдаваемые "Рабсилой" жалкие тряпки на утилитарные, но намного более качественные комбинезоны, потихоньку доставляемые с космической станции. На Руфь обратили некоторое внимание, однако к настоящему моменту – с того момента, как Каша и Палэйн захватили "Фелисию", прошли почти сутки – бывшие рабы к ней присмотрелись.
Вообще-то, Веб счёл толкотню в чём-то забавной. Члены руководящего комитета – переименованного в Комитет Освобождения – едва смогли поместиться за столом посреди помещения. Судя по мрачным выражениям на лицах некоторых из них, они тоже этим ничуть не были обрадованы.
Рано или поздно им придётся перейти к проведению закрытых заседаний. Вершить настоящую политику посреди толпы совершенно невозможно. Но… не сегодня. Сейчас время формирования законности, простой и ясной. Время Моисея и пророков. Остальное может подождать комментариев исследователей.
Кроме того…
Веб хихикнул. Единственное что делало толкотню в центре терпимой для Комитета, было то, что самая густая толпа клубилась не вокруг него. Наибольшее скопление народа толпилось вокруг находящегося в нескольких метрах поодаль стола поменьше. За которым сидела очень юная девушка – на самом дела практически девочка – внимательно выслушивающая что-то говорящую ей пятёрку бывших рабов, сидевших в креслах вокруг этого самого стола. На глазах у Веба Берри что-то произнесла. Слов он не слышал. Но судя по удовлетворённому выражению, немедленно появившемуся на лицах этой пятёрки бывших рабов – и лицах большинства толпившихся вокруг – он был уверен, что она сделала какое-то замечание насчёт логичного решения некоторой насущной и, скорее всего, незначительной проблемы. Не отдала приказ, но просто сделала спокойное, рассудительное, практичное предложение.
Которое, кстати – будучи исходящим от неё – имело всю силу соломонова закона. Даже более того, поскольку исходило от открытой, юной, доброжелательной девушки, а не от сурового патриарха. От власти, несомненно, однако от власти, лишённой присущей власти скрытой угрозы.
Руфь тоже хихикнула.
– Она бесподобна, – прошептала она.
Веб и юная мантикорская принцесса, ставшая по сути дела его сообщником, улыбнулись друг другу. "Сумасшедшиё всей Галактики, объединяйтесь – пусть даже вас пока что только двое".
Пока что.
***
Именно Берри первой заметила их и положила конец прежней жизни Веба.
– Веб! – она вскочила со стула и тут же кинулась к нему. Ухитряясь каким-то образом пробиваться через толпу никого не расталкивая в стороны. В следующее мгновение она заключила его в тесные объятия.
Веб даже не попытался противиться. Как раз наоборот. Прощающийся с прежней жизнью учёного Веб Дю Гавел с радостью встречал новую жизнь.
А почему бы и нет? Объятий девушки было достаточно, чтобы привести в радостное настроение кого угодно.
– Ваше высочество, – нараспев произнёс он.
Beб услышал тихий смех Берри.
– Как официально! – прошептала она. – Глупое притворство, я только рада буду с этим покончить. Это всего лишь я, Веб.
Она стиснула его ещё крепче. Он тоже. Так бросающийся в бушующее море человек стискивает спасательный жилет.
– Ваше высочество, – повторил Веб.
Он поразился, поначалу, поняв, что плачет. Затем ещё функционирующая рациональная часть его сознания – которая никогда не исчезнет – осознала причину. Не так уж, действительно, странно, даже для учёного, расчувствоваться, когда его теории обретают реальную жизнь. В политике действительность и иллюзия не так уж отличались друг от друга. Точнее, имелись способы преобразовывать одно в другое.
Так что Веб, продолжая обнимать Берри, позволил слёзам течь по лицу. Зная, что спустя годы этот момент – который видят все присутствующие – войдёт в легенды новой звёздной нации.
Нечего и говорить, что будущие учёные развенчают, причём довольно скоро, всю эту сцену, а шумливая молодёжь превратит разоблачение в критику и даже, то здесь то там, докатится до откровенного презрения и мятежа.
Что с того? К тому времени прошедшие поколения сделают своё дело. Установившаяся и находящаяся в безопасности нация может позволить насмешку над собой – даже глумление и осмеяние. На самом деле, для сохранения здравомыслия это время от времени даже необходимо. Однако так поступать можно только в зрелости. Зарождающаяся нация нуждается в неоспоримых фактах ничуть не меньше любого младенца. Нуждается в мифологии собственного зарождения, пусть даже её элементы и были позаимствованы откуда только возможно.
Металлолом, перелитый и перекованный в мечи и орала – и традиции.
– Ваше высочество, – снова повторил Веб.
***
В последующие часы, поскольку Комитет приостановил свою деятельность и уступил помещение своего рода семинару по политическим проблемам, Веб выжал из этого момента всё, что только был способен. Это было непросто, учитывая, что он был вынужден придерживаться исключительно абстракций.
Причина для этого была тривиальнейшей: власть без силы есть абстракция, а Веб не испытывал никаких иллюзий насчёт того, будто какие угодно манипуляции символами смогут заменить грубую силу. Уравновесить её, да – даже при необходимости дополнить. Но заменить?
Ни в коем случае. Это он ясно дал понять с самого начала.
– Я не готов обсуждать – даже гипотетически – какая форма правительства могла бы быть для нас наилучшей, – твёрдо ответил он на поставленный Гаррелом вопрос. – И не буду этого делать до тех пор, пока не прибудет Джереми Экс. Чего, как я уже вам сказал, ждать достаточно недолго. Джереми, как оказалось, сейчас пребывает на Курящей Лягушке – и туда уже послали известие о новом повороте дел, с одним из курьерских судов капитана Розака. Так что я ожидаю прибытия Джереми на Эревон дней через десять. Максимум, через две недели.
Тут он едва сдержал смех. Уголком глаза Веб мог видеть лица сидящих неподалёку Берри Зилвицкой и Руфи Винтон. Антон Зилвицкий тоже находился на Курящей Лягушке и тоже узнает новости. Лицо Берри был настолько опасливым, насколько только может быть лицо подростка, ожидающего по-настоящему неистовой реакции отца, узнавшего о его последней авантюре.
Руфь, если уж на то пошло, казалась даже ещё более обеспокоенной. В конце концов, Антон Зилвицкий был уравновешенным человеком. Однако тётя Руфи, королева Елизавета, была по-настоящему вспыльчивой – а она узнает новости обо всём этом ненамного позже Антона. Курьерское судно отправилась и на Мантикору, неся сообщения и от мантикорского посла на Эревоне, и от капитана Оверстейгена. Джинни Ушер тоже улетела, на хевенитском курьере, чтобы доставить известия своему мужу и президенту Причарт.
О, да. Через несколько недель юные дамы окажутся в самом центре межзвёздной огненной бури.
Однако прямо сейчас у Веба имелось намного более неотложное дело. Уничтожение другой огненной бури до того, как она начнётся.
Из девяти членов Комитета трое являлись членами Одюбон Баллрум – Кэтрин, Георг и Хуан. Все трое, услышав слова Веба, явно стали спокойнее. Они восприняли приём, оказанный Дю Гавелу большинством набившихся в салон бывших рабов, без очевидной враждебности, однако с достаточным беспокойством. А Георг так и с открытой подозрительностью.
Веб этому не удивился. Это было предсказуемой политической реакцией и в истории человечества встречалось бесчисленное множество раз. Пушечное мясо революции, принесшее больше всего жертв, просто отодвигали в сторону, когда появлялись самозваные Большие Шишки.
Иногда отодвинутым приходилось смириться. Однако в большинстве случаев рано или поздно происходило то, что сам Веб в нескольких своих работах называл "заблуждением Керенского". Суть это явления можно было охарактеризовать как убежденность в том, будто власть проистекает из положения, а законность из названия; или, говоря терминами философии, как политический вариант платоновского заблуждения относительно того, что действительность есть всего лишь отражение абстракции.
В той же степени как успокоились члены Баллрум, прочие заволновались. Особенно встревожился мужчина постарше по имени Гаррел – который и поднял вопрос.
Он заговорил, несколько горячась.
– Только потому, что Джереми наиболее известный, скорее даже скандально известный…
– Это не имеет значения, – властно перебил его Веб. – Неважно, как именно известен Джереми. Он мог бы быть закулисной фигурой, абсолютно неизвестной широкой публике, и это не имело бы значения. Вопрос в реальности. А реальность такова: на протяжении двух десятков лет основную тяжесть борьбы против "Рабсилы" нёс именно Баллрум. Можете не соглашаться с их тактикой сколько угодно. Я и сам часто не соглашался, причём публично. И графиня тоже – я хотел сказать, Кэтрин Монтень, раз уж она отказалась от титула. И пусть сколько угодно отдельных лиц и организаций боролось с генетическим рабством. Это не меняет расклада сил. Ни одно правительство бывших рабов "Рабсилы", созданное против желания Одюбон Баллрум, не имеет никаких шансов сохранить стабильность. Ни одно. С таким же успехом вы могли бы попросить, чтобы я послал вас работать снеговиком в аду.
Гаррел всё ещё злился. Веб нажал ещё.
– Причём это не вопрос простой силы. Это ещё и вопрос легитимности – в том смысле, как мы её определяем. Какие бы разногласия любой из рабов – будь он уже свободен или ещё в неволе – не имел с Баллрум, каждый из них обязан признавать их мужество и целеустремлённость. Обязан признавать, пусть даже одновременно критикует их тактику. Поступить иначе значит принять точку зрения рабовладельцев – принять, молчаливо принять, мнение хозяина о том, что именно "приемлемо" и "законно", а что нет. Что есть ничто иное, как ярмо.
При необходимости Веб и сам умел испускать весьма устрашающие взоры. Сейчас он использовал своё умение на всю катушку.
– Никогда! Никогда, пока я дышу. Какое бы правительство ни было создано бывшими рабами, оно должно поддерживать – публично поддерживать – Баллрум. Не просто ради успокоения Баллрум, но – возможно даже в первую очередь! – чтобы заверить всю Вселенную, что мы не примем никаких установленных рабовладельцами ограничений!
Одобрительные возгласы заполонили каюту. Очень бурные – и, причём, далеко не только со стороны присутствующих членов Баллрум. Даже сам Гаррел, видя какую окраску принимает дело, кивнул головой.
– Никаких ограничений, – повторил Веб, – за исключением наложенных нами самими. Позвольте чужаку говорить вам, что есть правильно, и что нет, и вы продали ваше неотъемлемое право.
Снова послышались приветствия, ещё более бурные. Веб позволил им прокатиться по каюте. Затем ярость на его лице исчезла, сменившись привычной приветливостью.
– Не забывайте: это не означает, будто мы можем позволить себе игнорировать тактику. Полагаю, после того как Джереми прибудет, у нас с ним будет множество столкновений. – Он пожал плечами. – Пустяки. Мы с ним имели уже массу острых разговоров. Это просто семейные разногласия. Они бывают во всех семьях, и все семьи с ними более-менее справляются. Однако горе семейству, которое позволит посторонним заклеймить одного из своих членов как "паршивую овцу" и попытается добиться признания за счёт отторжения собственной плоти и крови. Полученное подобным образом "признание" не стоит заплаченной за него цены – да и в любом случае недолго просуществует.
Гаррел всё еще казался сомневающимся, однако было очевидно, что большая часть его враждебности исчезла. Во всяком случае, начала затухать. Он повернулся к Берри.
– Каково ваше мнение, принцесса?
Берри вздрогнула.
– Моё? – Она смущённо огляделась. – Ну… Я действительно не считаю, что это моё дело указывать вам – кому бы то ни было из вас – как вам следует поступать.
Кэтрин расхохоталась.
– А что ещё вы делали с тех самых пор, как тут оказались?
Берри выглядела смущённой. Но смех Кэтрин не был насмешкой, что та незамедлительно подтвердила улыбкой.
– Я не протестую, принцесса. Вообще-то, по крайней мере половину тех, кто пришел к вам за разрешением своих споров, послали к вам мы. Хотя бы для того, чтобы они отвязались от нас. И правда в том…
Кэтрин взглянула на Гаррела.
– Правда в том, что я и сама хочу знать. Каково ваше мнение?
Берри умоляюще посмотрела на Веба. Тот сразу же понял, что проблема не столько во мнении девочки, сколько в тайне её личности.
"Почему бы и нет? Рано или поздно это придётся раскрыть. Я хотел подождать, но…"
Он прокашлялся.
– По некоторым причинам, которые скоро будут вам очевидны – тактическим причинам – то, что я собираюсь сказать, не предназначено для широкой публики. К которой относятся все не находящиеся на борту этого судна.
Веб не считал нужным тыкать им в нос фактом, что контроль над "Фелисией" – в том числе над её системами связи – всё ещё был в руках Каша и Палэйн, так что бывшие рабы всё равно не могли ни с кем связаться. Это все знали и так, пусть даже под замком их больше не держали. К настоящему времени множество бывших рабов посетили мостик и нашли там радушный приём. Кое-кто из рабов даже завёл дружбу с амазонками, особенно после того, как первым же рейсом со станции прибыли Сабуро, Дональд и прочие члены Баллрум, и все увидели явно интимные отношения, установившиеся между ними и бывшими кощеями.
Поначалу их это… слегка шокировало. Однако, как и прочие находящихся под гнётом субкультуры в истории, генетические рабы "Рабсилы" не относились к таким вещам с высокомерной нервозностью. Довольно быстро амазонки перешли из категории врагов в категорию просто диковинок.
– Факт в том, – продолжил Веб, кивая на Берри и сидящую рядом с ней Руфь, – что тут у нас имела место быть подмена. По некоторым сложным причинам государственного характера, которые я не вправе сейчас обсуждать – "это должно сработать", самодовольно подумал он – девушка, которую вы считали принцессой Руфью, на самом деле Берри Зилвицкая. А настоящая принцесса Руфь представлялась Берри Зилвицкой.
Теперь все находящиеся в каюте рассматривали девушек. Большинство из них казались слегка ошарашенными.
Надо сказать, сами Берри и Руфь тоже.
– О, да, это истинная правда, – Дю Гавел рассмеялся настолько искренне, насколько только был способен. – Это, действительно, основательно сбивает с толку. Я сам нахожу практически невозможным упомнить, как к какой из них обращаться.
Руфь – да будет благословенно её сердечко! – его поддержала.
– Дело в том, что из Берри и правда получилась принцесса намного более похожая на настоящую, чем я. У меня не тот характер. Действительно не такой. Совершенно.
Кэтрин заговорила первой. К облегчению Веба, в её голосе слышалось скорее любопытство, нежели что-то ещё. И, определённо, никакой враждебности.
– Берри Зилвицкая. Теперь я понимаю, что не слишком-то об этом задумывалась. Вы дочь Антона Зилвицкого, да? Не родная. Родную, насколько я помню, зовут Хелен. А вы та девочка, которую нашли в Петле? Та самая, которая выжила в подземелье вместе с маленьким братом?
Берри кивнула. Она выглядела чуть побледневшей, но в остальном держалась достойно.
– Другими словами, дворняжка из земных трущоб. – Улыбка Кэтрин была очень странной. Наверное её можно было бы назвать неприветливой – за исключением того, что в ней не чувствовалось ни малейшей холодности. – Если подумать, то мне это в основном по душе.
Хуан хмыкнул.
– Да, и мне тоже. Кроме того, это совершенно неважно. Кто бы из них кем ни был, это две девушки, рискнувшие своими жизнями для того, чтобы принести нам свободу. Вы не можете просить о большем никого, ни дворняжку, ни принцессу, ни кого-то ещё.
Он оглядел переполненную каюту с чем-то вроде вызова. Однако было достаточно очевидно, что этот вызов никто не собирался принять.
– Сойдёт, – произнёс он. Он перевел взгляд на Берри Зилвицкую и какое-то мгновение разглядывал её. – Да. Дочь Антона Зилвицкого – и Кэтрин Монтень тоже – и дворняжка из подземелий. И чертовски точно сама не промах. Сойдёт.
***
Ночью, отдыхая в предоставленной им каюте, ранее принадлежавшей кому-то из прежней команды, Берри облегчённо призналась Руфи.
– Это прошло лучше, чем я думала.
Руфь попыталась скрыть самодовольство. Это плохо получалось.
– Ага.
– Конечно, настоящий кошмар случится, когда отец и твоя тётя узнают, что мы натворили.
Тут Руфь без каких-либо затруднений утратила самодовольный вид. Совсем без затруднений.
– Нас прибьют, – простонала она. – Прибьют.
– Не глупи, – возразила Берри. – Будет намного хуже. Нас заточат в каком-нибудь монастыре. Вот увидишь. В замке Иф, или вроде того.
– Это современная вселенная! – попыталась возразить Руфь.
– Точно, – уныло согласилась Берри. – Это ещё хуже. С пролонгом мы протянем несколько столетий. Вот увидишь. Замок Иф, если нам повезёт. Скорее всего будет что-то вроде Чёртова Острова. На века.
