Текст книги "Венец рабов"
Автор книги: Дэвид Марк Вебер
Соавторы: Эрик Флинт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)
Глава 3
– Адмирал Драшкович, прибыл капитан Оверстейген.
Тёмноглазая брюнетка в форме красного адмирала при объявлении дежурного оторвала взгляд от документов, скопившихся на её терминале.
– Спасибо, старшина, – поблагодарила она, возможно малость с большим энтузиазмом, чем полагалось испытывать Пятому Космос-лорду Королевского Флота Мантикоры при появлении простого капитана, и добавила: – Пожалуйста, пригласите его.
– Есть, мэм.
Дежурный вышел, и адмирал поспешно сохранила документ, который просматривала. Затем встала и подошла к дорогому журнальному столику, стоящему в уголке для переговоров. Дверь в её офис отворилась снова, и дежурный ввёл мужчину в чёрной с золотом форме капитана первого ранга КФМ.
– Капитан Оверстейген, мэм, – доложил он.
– Спасибо, старшина, – адмирал протянула руку, и приветливо улыбнулась своему гостю. – Можете оставить нас, – добавила она, даже не глядя на дежурного.
Тот снова вышел, а она крепко пожала руку капитана.
– Рада видеть вас, капитан, – тепло сказала она и указала свободной рукой на приготовленные кресла. – Пожалуйста, присаживайтесь.
– Спасибо, мэм, – поблагодарил Оверстейген, и если его и посетила мысль, что обычно полный красный адмирал не приветствует командира простого тяжелого крейсера с таким энтузиазмом, то на его лице и в поведении, когда он воспользовался приглашением, это никак не отразилось. Он устроился в указанном кресле, скрестил ноги и посмотрел на своего начальника с вежливым вниманием.
– Кажется, у меня ещё не было возможности поздравить вас, капитан, – начала адмирал, усевшись в кресло по другую сторону журнального столика. – То, что вы провернули в Тиберии, было впечатляющим.
– На мою долю просто выпало немного больше удачи, чем обычно следует рассчитывать, – ответил он спокойным и ровным тоном. – И, что ещё важнее, мне как никогда повезло на отличную команду и офицеров.
На какой-то миг Драшкович казалась немного захваченной врасплох. Но потом улыбнулась.
– Уверена, что это так. С другой стороны, даже с большим везением и отличной командой, требуется из ряда вон выходящий капитан, чтобы покончить с четырьмя тяжелыми крейсерами солли. Даже, – добавила она, жестом останавливая его порыв возразить, – если на вышеупомянутых крейсерах силезские команды. Вы дали нам повод для гордости, капитан. Вы и ваши люди.
– Спасибо, мэм, – повторил он снова. В конечном итоге, он мало что ещё мог сказать в этих обстоятельствах.
– Пожалуйста, – ответила она. – В конце концов, видит Бог, насколько сильно в эти дни флот нуждается в любых хороших новостях! – Адмирал покачала головой. – Меня никогда не перестаёт удивлять, как быстро все забывают то, что было сделано. Полагаю, это ещё один пример из серии "Да, но что вы сделали для нас сегодня?"
– Разве это не всегда так, мэм? – слегка усмехнулся Оверстейген. – Полагаю, не так уж неразумно для обывателя слегка теряться в догадках, что именно делает для него Флот в эти дни. – Драшкович вопросительно изогнула бровь, и он снова улыбнулся, на этот раз шире. – Я имею в виду, – объяснил он, – в свете текущих споров между правительством и оппозицией о том, что Флот должен делать.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – согласилась адмирал Драшкович, и, откинувшись в кресле, посмотрела на него с тщательно замаскированной задумчивостью. В нём было что-то сбивающее её с толку. Хотя нет… скорее смущающее. Он говорил правильные вещи, однако у неё было такой чувство, что он имел в виду не совсем то, что полагала она. Какая-то её часть практически подозревала, что он смеётся над ней, маскируя это уважительным выражением и аристократическим акцентом, но это было бы нелепо, и она это знала.
Если капитан и чувствовал какой-либо дискомфорт под её взглядом, он превосходно это скрывал. Вне всякого сомнения, у него в этом была большая практика. В отличие от Драшкович, он не только происходил из флотской семьи, но и мог похвастаться связями на самых головокружительных верхах мантикорской знати. Он, вероятно, посетил больше официальных ужинов и видел больше старших офицеров и знатных пэров, чем сама Драшкович, несмотря на почти полстолетия разницы в возрасте. И пропасть между их рангами.
На какой-то миг Джозетта Драшкович ощутила всплеск чистейшего негодования, глядя на его великолепно шитую, не вполне уставную форму и его вид превосходства. Она тяжко трудилась всю свою жизнь, зарабатывая текущие ранг и авторитет; он был рождён в мире элиты, среди привилегий и превосходства, которые подняли его до текущего положения с неумолимостью притяжения.
Она хотела было осадить его, но затем остановилась и дала себе мысленную встряску. Как он добрался до своего положения, к делу не относилось, так ведь? В конце концов, он несомненно продемонстрировал свою пригодность командовать кораблем королевы в пошлом году в Тиберии. И что бы там кто-нибудь ни подозревал о влиянии его происхождения на карьеру до Тиберии, Флот единодушно одобрил его производство в капитаны первого ранга – и награждение Крестом Мантикоры – которые принесла ему победа в этой битве.
– Эти… "споры" между правительством и оппозицией способны запутать кого угодно, – признала она. – Особенно, когда нам приходится принимать так много трудных решений насчёт бюджета Флота. Это одна из причин того, что совершенное вами так повлияло на наше общественное мнение. Дело было крайне ярким примером подавления пиратства, что всегда было основной обязанностью Флота в мирное время.
– Как скажете, мэм, – согласился он. – Однако, в то же время, я думаю, следует обратить внимание на то, что этим пиратам и убийцам, удалось заполучить современные корабли Лиги. И мне кажется, что вопрос, как именно им удалось это сделать, заслуживает пристального внимания.
– О, в этом я безусловно согласна с вами, капитан. Адмирал Юргенсен поручил РУФ заняться этим вопросом, уверяю вас.
– Могу ли я поинтересоваться, есть ли у них какие-нибудь теории на этот счёт, мэм?
– Несколько есть, – сухо ответила она. – Большинство из них, разумеется, взаимно противоречащие.
– Разумеется, – согласился он, со слабой улыбкой.
– Очевидно, что Солли не могли просто "потерять" четыре современных крейсера, пускай даже официальная позиция их правительства "мы понятия не имеем что произошло", – продолжила Драшкович. – С другой стороны, Солнечная Лига огромна, и нам хорошо известно насколько мизерный контроль имеет её правительство над своими бюрократами, особенно военными бюрократами. Одна из теорий состоит в том, что какой-то адмирал Пограничного флота решил устроить себе прибавку к пенсии, выставив несколько своих кораблей на продажу, вместо того, чтобы отправить их на консервацию. Что было бы искусным трюком, если бы это ему удалось. Лично я сомневаюсь в этом. В первую очередь эти корабли были слишком новы, чтобы кто-либо мог избавиться от них под любым предлогом, включая консервацию, который я могла бы себе представить. И даже не будь они настолько новы, я весьма сомневаюсь, чтобы даже снабженцы Лиги рано или поздно не обнаружили бы пропажу боевых кораблей общим тоннажем полтора миллиона тонн!
– Если только это не был кто-либо значительно выше рангом, чем обычный командующий из Пограничного флота, – задумчиво добавил Оверстейген. – Кто-либо с достаточными связями и властью, чтобы заставить исчезнуть неудобные бумаги из главных архивов, а не на нижнем уровне.
– Примерно такая же мысль посещала и меня. Я провела достаточное время, сражаясь с нашей собственной бюрократией, чтобы понять насколько легче было бы подготовить их исчезновение какому-нибудь бюрократическому проныре наверху. Особенно в местах вроде Лиги, – она пожала плечами. – Лично я считаю, что какая-то значительная персона в их эквиваленте Бюро Кораблестроения вероятно имеет где-то банковский счёт с весьма солидной суммой на нём.
– Я склонен согласиться с вами, мэм, – сказал Оверстейген. – Но меня продолжает удивлять, как кто-либо такого уровня мог вообще связаться со сворой пиратов из Силезии.
– Я сомневаюсь, что эта особа связывалась с ними – по крайней мере, напрямую, – ответила она, ещё раз пожав плечами. – Одному Богу известно, сколько посредников могли быть вовлечены в эту сделку! Вероятно, тот кто списал корабли отправил их потом какому-нибудь скупщику краденого, который через третьи или четвёртые руки и продал их тому сброду, который и уничтожили вы и ваши люди.
– Скорее всего, вы правы, – после краткого размышления сказал Оверстейген, хотя, судя по тону, он не был в этом убежден. – Но как бы они ни заполучили их, они действовали в Тиберии, слишком далеко от Силезии. И, кроме того, в не настолько богатой области, чтобы привлекать пиратов.
– Да, капитан, это действительно так, – признала она, добавляя долю холода в свой голос. – Эти мысли приходили в голову адмирала Юргенсена и его аналитиков, уверяю вас. Так же как и то, что они преднамеренно атаковали вас. Это не типично для пиратов, даже при соотношении сил четыре против одного.
– Как скажете, мэм, – Оверстейген слегка подобрался в своём кресле. – Надеюсь, я не кажусь слишком назойливым указывая на очевидное, адмирал. Просто дело в том, что, похоже, никто не нашел ответов на вопросы, которые меня волнуют больше всего. Или, по крайней мере, никто не сообщил мне эти ответы, если кто-то их и нашёл, – он пожал плечами. – А учитывая какие потери понесли мои люди, боюсь у меня далеко не праздный интерес в этом деле.
– Конечно, я понимаю это, – более дружелюбно уверила его Драшкович. – К сожалению, до тех пор пока и если РУФ не получит какие-либо более реальные зацепки, я не думаю, что кто-нибудь сможет предложить эти ответы.
Оверстейген кивнул, и в офисе ненадолго установилась тишина. Драшкович позволила ей продержаться пару секунд, затем глубоко вздохнула и выпрямилась в своём стуле.
– Очевидно, капитан Оверстейген, что произошедшее в Тиберии – одна из причин, по которым мы отправляем в Эревон именно "Стальной кулак" после окончания его ремонта.
Оверстейген ответил ей взглядом, полным вежливого внимания, и она пожала плечами.
– Вы продемонстрировали то, что у вас есть хорошее понимание обстановки в регионе Эревона. Это большой плюс. А тот факт, что вы отыскали и разобрались с пиратами, уничтожившими один из эревонских эсминцев со всей его командой – ещё один, особенно в свете текущей… напряженности в наших отношениях.
"А также, – добавила она про себя, – плюсом является и то, что ваша мать – троюродная сестра премьер-министра"
Выражение лица Оверстейгена не изменилось ни на йоту, но что-то в его глазах подсказало Драшкович, что он услышал несказанное. Впрочем, только полнейший идиот на его месте не стал бы учитывать политические соображения. Но это было нормально. На самом деле даже значительно лучше, чем "нормально". Слишком многие из офицеров, заработавших свою репутацию в сражениях с Народной Республикой Хевен, предельно ясно демонстрировали своё несогласие с политикой текущего правительства. А иметь своего собственного офицера, продемонстрировавшего, что он – по меньшей мере – ничуть ни хуже оппонентов правительства было просто Божьим даром…
– Из того, что вы только что сказали, мэм, – спросил после секундного размышления Оверстейген, – следует ли, что "Стальной кулак" будет опять действовать один?
– В свете сложившейся ситуации и того факта, что Эревон вполне способен – или безусловно должен быть способен – самостоятельно побеспокоиться о собственной безопасности, боюсь что невозможно будет обосновать более крупное военное присутствие Мантикоры в этой области, – Драшкович взмахнула рукой и слегка скривила губы. – Не знаю, насколько оно действительно помогло бы в данной обстановке, – признала она. – Не могу сказать, что обладаю особым опытом в том, что касается Эревона, но моя собственная оценка ситуации заключается в том, что текущая напряженность в наших отношениях появилась не в одночасье. Что означает, что она и не исчезнет в одночасье, что бы мы ни делали.
– С другой стороны, – продолжила она, – вы, капитан, сейчас обладаете весьма высокой репутацией на Эревоне. Если мы не можем послать эскадру или даже две кораблей стены, мы, по крайней мере, можем отправить к ним того, кого газетчики называют "прославленным офицером".
– Понимаю, – Оверстейген очевидно был не из тех людей, которые позволяют лести кружить голову, как отметила про себя с долей удивления Драшкович. – Следует ли мне полагать, что присутствие моего корабля будет в значительной мере символическим?
– Если говорить начистоту, – ответила Драшкович, – любое появление одиночного тяжелого крейсера в области вблизи Эревона, которая уже должным образом патрулируется, неизбежно будет в основном символическим. Однако, с другой стороны, тот факт, что вы там будете единственным кораблём её Величества, будет значить, что вы столкнётесь с серьёзными и многочисленными обязанностями. Во всех смыслах, капитан, вы будете лицом Королевского Флота Мантикоры. Как старший присутствующий офицер, вы будете отвечать за защиту и опёку нашей торговли, будете сотрудничать с дипломатическими представителями её Величества на Эревоне, и будете представлять не только Флот, но и правительство, и Корону. По сути дела, вы будете ответственны за проведение – или, если понадобится, за модификацию – стратегии флота так же, как любой флаг-офицер, командующий целым флотом, или базой оперативного соединения.
На мгновение она замолкла, задумавшись, не перегибает ли палку. Всё было действительно так, как она сказала, но любому обычному капитану, чтобы действительно "модифицировать" стратегию флота, потребовалось бы намного больше отваги – и наглости – чем, вероятно, мог обладать даже кто-нибудь вроде Оверстейгена с его высокими связями.
С другой стороны, решила она, эти же самые связи скорее всего оправдывают все эти экивоки.
– Полагаю, у вас найдется более чем достаточно дел, – подвела она итог.
– Вне всякого сомнения, мэм, – согласился Оверстейген. – Хотя я подозреваю, что одним из задаваемых мне вопросов будет что же, по мнению Звёздного Королевства, произошло в Тиберии на самом деле. Это вторая из причин, по которым я затронул этот вопрос ранее, и я был бы признателен, если бы РУФ смогло устроить для меня инструктаж о текущих их соображениях по тому происшествию. – Он снова слегка улыбнулся. – Будет неудобно, если эревонцы решат, что наш "прославленный офицер" и понятия не имеет о том, как и почему на него свалилась эта самая слава!
– Замечание учтено, капитан, – признала Драшкович. – Я попрошу старшину Дотри отправить приоритетный запрос в офис адмирала Юргенсена.
– Спасибо мэм. Однако вдобавок, в свете того, что вы только что сказали об ответственности, которая взвалится на "Стальной кулак", мне бы хотелось попросить назначения дополнительного офицера для помощи мне в анализе могущих возникнуть ситуаций.
– Дополнительного офицера? – Драшкович подняла брови. – Какого именно? Я была под впечатлением, ваша команда полностью укомплектована, теперь, когда ваш старпом вернулся к исполнению обязанностей.
– Так и есть, мэм, – признал Оверстейген. – Вот почему я прошу дополнительного офицера. Понимаю, что это немного необычно, но мне кажется, что в сложившейся ситуации "Стальному кулаку" вероятно потребуется кто-нибудь с лучшим пониманием положения вещей и особенностей ведения дел в Эревоне. И, если начистоту, есть вероятность возникновения ситуаций, в которых нам будет выгодно иметь своего собственного "шпиона" для консультации.
– Вы правы – это необычный запрос, – протянула Драшкович. Она слегка нахмурилась, но выражения её лица и голос были скорее задумчивыми, чем осуждающими. Офицер с достижениями Оверстейгена – и связями, напомнила она себе – мог позволить себе время от времени такие необычные запросы. – Обычно мы не приписываем офицеров разведки командирам ниже эскадренного уровня.
– Мне это известно, мэм, – Оверстейген, как заметила Драшкович, никак не отреагировал на вполне очевидную причину её последнего замечания. – В случае одиночной миссии это обычно вменяется в обязанности тактика. Коммандер Блюменталь, мой тактик, превосходный офицер, и я полностью уверен в нём и как в тактике, и как в исполняющем обычные функции разведчика. Но моя оценка текущего отношения Эревона к Звёздному Королевству предполагает, что ситуация не является вполне обычной. При этих обстоятельствах, было бы желательно назначить на корабль кого-либо более информированного в Эревонской политике и военных возможностях. На самом деле, с вашего позволения, у меня уже есть конкретная кандидатура.
– Вот как? – удивилась Драшкович, и Оверстейген кивнул в ответ. – Ну что же, капитан, как вы знаете, по традициям Флота мы стараемся выполнять персональные запросы командиров кораблей всегда, когда это возможно. Могу ли я предположить, что у вас есть причина полагать, что этот офицер, которого вы имеете в виду, свободен для назначения на ваш корабль?
– Так и есть, мэм.
– И кто бы это был?
– Лейтенант Бетти Гёр, – ответил Оверстейген, и Драшкович нахмурилась снова, на этот раз более мрачно, так это имя пробудило в ней неясную тревогу. – Ей немного не повезло, – продолжил капитан. – Она сама начала как тактик, потом перешла в разведку, чтобы пополнить своё резюме. На момент прекращения военных действий она отвечала за контакты нашей разведки с Эревонским Флотом.
– Гёр, – повторила Драшкович, и её глаза внезапно сузились. – Это случайно не та лейтенант Гёр, что написала ту статью о методиках допроса для "Вестника"?
– Действительно, та самая, – признал Оверстейген, и Драшкович нахмурилась ещё сильнее. Она не помнила деталей статьи, но основное она запомнила чётко, учитывая шумиху поднявшуюся в определённых кругах.
– Я не уверена, что назначение на политически чувствительную позицию офицера, который публично поддержал использование пыток в качестве метода получения информации, будет хорошим шагом, – возразила она через мгновение с отчётливыми нотками льда в голосе.
– На самом деле, адмирал, лейтенант Гёр, никогда не призывала к использованию физического воздействия, – вежливо поправил ей Оверстейген. – Она всего лишь написала, что распространение программ кондиционирования военного персонала на устойчивость к традиционным медикаментозным методам допроса существенно ограничило возможности разведчиков по добыванию информации. Она рассмотрела пытку, как одно из возможных решений проблемы, и отметила, что в определённых условиях она может быть довольно эффективна. Однако она также подчеркнула, что в большинстве случаев пытка проявляет свою печально знаменитую ненадёжность, не говоря уже о её морально предосудительной природе, и продолжила в изрядных подробностях обсуждать другие доступные допрашивающим средства. Её формулировка своих мыслей возможно была немного неудачной, поскольку некие случайные читатели не поняли, что она анализировала и отвергала определенные методики, а не рекомендовала их. Однако протесты и истерия, вызванные её статьёй, по моему мнению, были вызваны исключительно тем, что её цели и аргументы были неправильно истолкованы.
Драшкович жестко на него посмотрела. Он мог быть и прав, подумала она, признавая, что сама лично не читала эту статью. Но что бы эта лейтенант Гёр, не имела в виду на самом деле, "протесты и истерия", о которых только что упомянул Оверстейген, были… ожесточёнными. Идея, что лейтенант предлагает использование пыток офицерами Её Величества, что было прямым нарушением, по меньшей мере дюжины межзвёздных соглашений, подписанных Звёздным Королевством, поразила газетчиков словно лазерная боеголовка. Сопутствующий ущерб грозил захлестнуть начальство лейтенанта, что и было причиной того, что Второй Космос-лорд Юргенсен отказался защищать её. Лично Драшкович это вообще не волновало; дело касалось Юргенсена и РУФ, и не было её проблемой. Но то эффектное пике, которое совершила карьера Гёр, превращала её назначение на "Стальной кулак" в каверзную задачу. Возможность публичного скандала была достаточно очевидной, но если Юргенсен решит, что Драшкович собиралась за его спиной реабилитировать офицера, которого он лично уволил…
– Даже если её аргументы были неправильно поняты, капитан, – наконец сказала адмирал, – факт заключается в том, что лейтенант Гохр находится на половинном жаловании именно из-за разногласий, которые вызвала её статья.
– Совершенно верно, мэм, – спокойно согласился Оверстейген, и даже улыбнулся ей. – Именно поэтому я и уверен, что лейтенант Гёр свободна в данный момент.
– Понимаю, – Драшкович внимательно посмотрела на него сузившимися глазами. Он давит на неё, решила она. Определённо давит… чёрт его дери.
– Верю, что вы осознаёте, – сказала она через пару секунд, – что возвращать офицера разведки на службу в качестве аналитика без одобрения адмирала Юргенсена после отправки на половинное жалование из-за подобного скандала будет гораздо более чем "немного необычно".
– В обычных обстоятельствах – разумеется, мэм, – признал Оверстейген, тактично соглашаясь с намёком Драшкович, что Юргенсен никогда не согласится на возвращение Гёр на службу. – Однако лейтенант Гёр на самом деле не является офицером РУФ. Она тактик, со второй специализацией в психологии боевых действий, которая была приписана к подразделению "Лондон Пойнт", чтобы проработать с морпехами различные способы сопротивления насильственным техникам допроса… таким как пытка. Она была переведена в РУФ после того, как адмирал Гивенс просмотрела несколько её статей по этому предмету.
– Что не отменяет того факта, что она была приписана к РУФ, когда последствия её статьи произвели такой бум, – указала Драшкович.
– Я имел в виду не совсем это, мэм, – возразил Оверстейген. – Что я предлагал, это что её можно назначить – по крайней мере, формально – на "Стальной кулак" в качестве тактика, а не разведчика. Как я и сказал, я вполне удовлетворён коммандером Блюменталем, но мой помощник тактика готов к повышению. Я бы хотел предложить освободить его от обязанностей на борту "Стального кулака" и назначить на место, более подходящее ему по выслуге, а взамен назначить на "Стальной кулак" лейтенанта Гёр.
– Понятно, – Драшкович молча рассматривала его в течение нескольких секунд, оценивая тот явно прозрачный фиговый листок, который он предлагал. Имелась незначительная вероятность того, что он действительно верил, что она настолько глупа, чтобы не понять в какую трясину он предлагает ей шагнуть. Хотя вряд ли, учитывая то, что ни один офицер не смог бы добится того, что он совершил на Тиберии, не будь у него крепких мозгов.
Она уже собралась категорично отказаться от его предложения, но остановилась. Если Юргенсен узнает об этом, то посинеет от злости. Конечно, маловероятно, что он пойдёт на открытый конфликт с ней. Он был слишком стар и опытен в бюрократических распрях для чего-либо настолько глупого и грубого. Конечно, нет. Он найдет свой, намного более хитрый способ, чтобы отомстить. Но Джозетта Драшкович даже в лучшие времена не испытывала к Фрэнсису Юргенсену нежных чувств. А ещё надо было учитывать тот факт, что Оверстейген сейчас был любимцем всего флота. Не говоря уже о его тесных семейных связях с самим премьер-министром.
Кроме того, подумала она, учитывая то, что "Стальной кулак" направляется на Эревон, вполне возможно, что этот идиот даже не узнает об этом. Или, по крайней мере, не узнает до тех пор, пока не будет слишком поздно убеждать даже Яначека, что Оверстейген вообще не имел права просить её об этом…
– Хорошо, капитан, – сказала она наконец. – Я займусь этим и посмотрю, что можно будет сделать.
– Спасибо, адмирал, – произнёс Оверстейген и улыбнулся.
