Текст книги "Венец рабов"
Автор книги: Дэвид Марк Вебер
Соавторы: Эрик Флинт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)
Глава 29
Сидевший за тёмным столом Джек Фуэнтес проводил взглядом Виктора Каша, направившегося навстречу двум женщинам, которые ещё до начала недавних событий вошли с противоположной стороны игорного зала, получив тем самым удобную позицию для наблюдения. Должно быть это были офицер Лиги и спасённая ею девушка-мантикорка.
– Вальтер, всё это чертовски топорно, – нерешительно произнёс он. – Я не уверен…
К его удивлению, вмешалась Алессандра.
– Да плевать! По мне так сейчас самое время поиграть топором.
Джек и Томас Холл, повернувшись, уставились на неё. Томас казался поражённым ничуть не меньше Джека. Из их троицы Гавличек отличалась особенной осторожностью в подходах к проблеме Мезы и Конго. И ещё большей осторожностью в вопросах, касающихся Мантикоры.
Женщина, возглавлявшая мощный клан Гавличек и являвшаяся одним из триумвиров Эревона, хмурилась. Как ни странно, резкое выражение на лице заставляло её выглядеть привлекательнее обычного. Джек подумал, что это наверное потому, что наблюдать на лице Гавличек хоть какое-то выражение было огромной редкостью. Тем более что её лицо настолько часто перестраивалось биоскульпторами, что Фуэнтес считал его скорее даже не "лицом", а постоянно носимой маской.
Однако на сей раз никакой маски не было. Алессандра была искренне рассержена и полна решимости.
– Я знаю, что всё время призывала к осторожности. Однако так я поступала лишь потому, что не видела надёжного способа управиться с ними, не подвергая опасности нас самих. Разве вы не видите? Этот парнишка – тот самый. Прямиком из старых легенд. Lei varai barbu. Да, он не из наших – он хевенит. Но сейчас совсем не время барахтаться промежду собой.
Lei varai barbu. Джек Фуэнтес задумался над этим – на мгновение. Алессандра использовала термин из древнего сленга, причудливого говора их предков-гангстеров. Как и у большинства подобных выражений дословный его перевод был довольно бессмысленен – "подлинно бородатый" – однако смысл выражения был ясен чётко. Человек, за которым вы пойдёте, когда на кону стоит существование или честь клана. Человек, который может погибнуть в бою, нечего и говорить, потому что удача – штука капризная. Но тот, который не дрогнет и не поколеблется ни на мгновение, не вскрикнет от боли или страха. Никогда. И тот, кто даже пав вселит такой ужас во врагов клана, что они никогда не забудут нанесённого им урона.
Джек видел, как изменилось выражение лица Томаса Холла, и знал, что дальше спорить бессмысленно. А в следующую секунду и сам ощутил ту же самую перемену в собственной душе.
"Алессандра права – и Вальтер тоже был с самого начала прав.
Плевать на всё. Теперь это вопрос чести. Позволь мы делам идти и дальше по-прежнему, и нам осталось бы только признать, что мы превратились в мантикорских холуёв. Собачонок, выпрашивающих на задних лапках подачку с хозяйского стола. Принимающих похлопывание по голове за жест уважения".
– Ладно, Вальтер, – пробурчал он. – По рукам. Прежде всего, сообщи нам, чем тебе помочь. Затем…
Они с Гавличек и Холлом быстро переглянулись. Было вполне очевидно, что остальные уступили инициативу ему.
– Затем изложи свои условия.
Вальтер Имбеси всегда был таков, подумал Джек. Его поведение всегда было слишком опрометчивым, он был слишком азартен, однако во всём остальном он был неизменно великодушен.
– Условия мы можем обсудить и потом, на досуге. Верите или нет, но я вовсе не испытываю потребности – во всяком случае прямо сейчас – в создании квадрумвирата. – Он глубоко кивнул, чуть ли не поклонился, и в свою очередь изрек древнюю фразу. – Maynes uverit, banc etenedu.
Томас одобрительно хмыкнул. "Руки свободны, стол широк". В вольном толковании это значило: "Давайте позаботимся о делах, а о делёжке прибыли станем беспокоиться потом. Хватит на всех".
– Сойдёт, – отозвался Джек. – И что сейчас?
Имбези ответил не сразу, он пристально смотрел на Каша. Тот уже подошёл к женщинам и о чём-то с ними разговаривал.
– Я не уверен, – ответил он. – Прежде всего, мы должны оставаться в тени. – Тут Имбеси подарил Алессандре взгляд, полный тайного одобрения. – Lei varai barbu, это точно… однако одной из задач такого человека, в конце концов, является спасение семьи ценой собственного падения. Разумеется, в случае необходимости, которой, как мы надеемся, не последует. Однако… кто знает?
– Помимо этого, полагаю, мы должны просто продолжать предоставлять Каша свободу действий. Он, знаете ли, лгал – во всяком случае сильно преувеличивал. На самом деле он не планировщик. Иначе его замысел давным-давно развалился бы из-за собственной сложности. Он просто гений импровизации. Так что давайте позволим ему продолжать импровизировать.
Гавличек тоже одобрительно хмыкнула.
– Как я и сказала: lei varai barbu. Выбить дверь и посмотреть, куда она ведёт. Меня вполне устраивает. Даже если ничего большего из этого не выйдет, – мрачное выражение растаяло, сменившись жестокой ухмылкой, – он станет кошмаром для "Рабсилы", Мезы, Мантикоры и всех прочих, кто нам гадил. Можете быть уверены.
***
После того как Фуэнтес, Гавличек и Холл поднялись из-за стола и растворились в глубине всё ещё покрытого тьмой зала, Вальтер Имбеси повернулся, внимательно рассматривая племянницу. Мягко говоря, Наоми сейчас выглядела далеко не так беззаботно как обычно. Вообще-то, казалось что её вот-вот вывернет.
– Он больше не кажется милашкой?
Наоми чуть заметно кивнула, как будто опасаясь, что от более энергичного жеста её вырвет.
Вальтер не видел необходимости развивать тему. На самом деле он не был особо удивлён. Наоми вела намного более защищённый образ жизни, чем ей нравилось считать. Интрижка с "иностранным секретным агентом" – это было романтично, блестяще, дерзко и рискованно. Однако переспать с мужчиной с холодным взглядом змеи, который мог недрогнувшей рукой выбить мозги человеку, это было…
Нечто совсем другое.
Он мысленно пожал плечами. У людей есть свои пределы и Имбеси никогда не видел необходимости заставлять их за них выходить. Это обычно кончалось тем, что они просто ломались.
– Иди тогда домой.
Наоми исчезла молниеносно, если только такое определение можно было применить к чему-нибудь происходящему в этом огромном и мрачном зале.
***
Джинни, оставшись в одиночестве в центре зала, проследила за тем, как уходила Наоми. Она была удивлена не больше самого Вальтера. Однако намного менее снисходительна.
– Вали, сучка дешевая, – тихо прошипела она. – Прячься в свою конуру.
Она повернулась спиной к удаляющейся фигуре Наоми и стала разглядывать другую женщину.
"Вот эта, с другой стороны…"
***
– Итак, Виктор, что дальше? – поинтересовалась Танди. – Когда мне брать «Фелисию» на абордаж?
Его лицо всё ещё казалось вырезанным из мрамора. Она почти что удивилась, увидев, как шевельнулись губы.
– Ещё очень нескоро. По крайней мере часов через двенадцать, а то и восемнадцать.
Удивление Танди превзошло озабоченность.
– Почему так долго? Я-то думала, что ты будешь продолжать форсировать события.
– Чем продолжать форсировать, Танди? Да, ты наверное еще можешь продолжать действовать. Но всем остальным – и мне в том числе – нужен некоторый отдых. Кроме того, нам ещё много что нужно организовать. Мало проку нам будет, если мы захватим "Фелисию" до того, как сможем её использовать. Правда в данном случае заключается в том, что мы можем позволить себе паузу в несколько недель.
Танди попыталась понять, что он имеет в виду, но потерпела полнейшую неудачу.
– Что ты хочешь этим сказать? У тебя уже имеется требующийся инцидент. Мания Темплтона позаботилась об этом. Всё, что тебе остаётся сделать – это захватить "Фелисию" и получить возможность показать всей вселенной, что это на самом деле чёртов работорговец и…
Она замолчала. Лицо Виктора всё ещё было лишено всякого выражения, но в его тёмных глазах мерцало нечто.
Берри вмешалась.
– Ваши планы простираются дальше, верно?
– Было бы правильнее сказать, что дальше простираются мои импровизации. Но, да. Кое-что из сказанного принцессой – я имею в виду Руфь, настоящую принцессу – позволяет мне собрать всю головоломку воедино. Именно поэтому я попросил её привести сюда того мантикорского капитана. Вскоре она должна с ним переговорить.
Какой бы взрослой ни казалось Бери иногда, сейчас она выглядела в точности на свои семнадцать. Она чуть ли не хлопала в ладоши.
– Как здорово! А я могу в этом поучаствовать?
Танди заметила разгорающийся в тёмных глазах огонёк, и её сердце упало.
– Виктор, ты же это не всерьёз. – И почти отчаянно: – Если потребуется, я могу захватить эту проклятую посудину в одиночку. С кодами-то. Я эксперт по действиям в открытом космосе, а это не военный корабль с сенсорами флотского стандарта. Им ни в жизнь не заметить моего приближения – я могу поспасть в судно через любой из… о, Боже, это торговое судно, у него должны быть десятки люков. А там – на этот раз я могу прихватить с собой оружие – меня встретят всего лишь полдюжины масадцев и кощеев и команда судна, которая сейчас, наверное, уже и так обделалась со страху. Это мясо, Виктор, и я поднесу его тебе на блюдечке. Выпотрошенным и разделанным.
– Они мне не нужны, – резко ответил Виктор. – Танди, нам нужно судно. Более того. Нам нужна видимость того, что оно остаётся под контролем масадцев – и это должно длиться неделями. Нет никакого смысла в троянском коне, когда вам некого в нём спрятать. А на это нужны недели. Боевики Баллрум рассеяны в окрестностях. Даже если забыть о том, что всё равно потребуется несколько дней, чтобы оговорить с мантикорцами и твоим драго… – хм, капитаном Розаком – их задачи.
Танди потрясла головой, пытаясь преодолеть замешательство.
– О чём ты говоришь? И что такое "троянский конь"?
Она встречала упоминание Трои в одной из прочитанных ею книг. Однако познания Танди в древней истории и мифологии были действительно чрезвычайно фрагментарны.
Впрочем, по-видимому, этот термин что-то значил для Берри. Глаза той широко распахнулись.
– Теперь я всё понимаю, – прошептала она. – Вы хотите, чтобы я продолжала изображать принцессу и попала на то судно… но затем… Да. Конечно же. Это очевидно.
Теперь и её глаза тоже горели. Сердце Танди опускалось всё глубже и глубже.
– Это великолепно! – Берри почти визжала. – У вас получится классический "позиционный тупик". Боже, у прессы будет просто праздник! Они сбегутся, роняя слюнки, со всех окрестных планет. Хотя большинство фанатиков погибло при попытке захвата мантикорской принцессы, она остаётся их заложницей – да, это сработает. Трупы сделают правдоподобным что угодно, а после вас уж точно осталось множество валяющихся повсюду трупов… но как сюда вписывается капитан Оверстейген?… О, точно!
Теперь она действительно захлопала в ладоши.
– Он совершенен! Как раз такой надменный мантикорский аристократ, который "Да будь я проклят, сэр!" если допустит, чтобы шайка паршивых работорговцев и пиратов содрала с Звёздного Королевства выкуп, однако – он же всё-таки мой дальний родич, в конце концов… ну, то есть, настоящей Руфи – на самом деле не желающий начинать пальбу. Так что…
Дойдя до этого места она немного заколебалась, но Танди могла видеть остальное. Может быть, она не обладала быстротой мысли Берри, но в военных делах действительно разбиралась намного лучше.
Брошенный Танди на Виктора взгляд был полон враждебности. Ей пришлось приложить усилие, чтобы не ударить его.
– Ты хладнокровный ублюдок. Ты хочешь использовать эту девочку – ей всего семнадцать, Виктор – только для того, чтобы выиграть время на то, чтобы набить судно твоими проклятыми убийцами из Баллрум, а затем – ура, сделка заключена – "Фелисии" наконец будет дозволено направиться на Конго, где "принцессу" может быть в конце концов освободят. Чёрт бы тебя побрал, Каша! Это же психи! Что с ней может за это время случиться? Ей придётся провести недели взаперти вместе с этими…
Глаза Каша больше не горели. Они просто казались… страдающими. А Берри фактически впилась в Танди свирепым взглядом.
– Ох, – произнесла Танди.
– Ох, – повторила она, чувствуя себя круглой идиоткой.
Но по крайней мере Берри перестала пронзать её взглядом.
– Всё в порядке, Танди, – сказала она, похлопав её по руке. Пусть это смахивало на котёнка, похлопавшего по лапе тигрицу, Танди тем не менее оценила жест.
Особенно увидев не ушедшую из глаз Виктора боль.
– Прости, – тихо произнесла она. – Я не подумала. Тебе надо только доставить Берри на судно, чтобы они её впустили. – Она поняла, как всё будет дальше происходить. – Именно поэтому ты и требовал, чтобы я оставила одного из кощеев живым, так? И одновременно сказал, что я могу измолотить его как моей душе угодно. Камера шаттла покажет пиратам только то, что к ним летят принцесса и искалеченный, но всё ещё живой кощей. Возможно Берри сама, подлетая, сделает вызов, от отчаяния что находится одна на катере, которым не умеет управлять. Они впустят её – что ещё они могут сделать, когда мантикорский крейсер готов разнести их на атомы? – а пока их внимание будет отвлечено…
– Ты будешь уже там, – сказала Берри. – Именно как Виктор и планировал. Я уверена, что это с самого начала было частью его плана. Разве не так, Виктор?
Тот промолчал, однако Танди ничуть не сомневалась, что он планировал всё сделать именно так. Почему бы и нет? К настоящему моменту она знала, что Виктор гений в подобных делах.
Не было никаких причин оставлять пиратов в живых хоть секундой дольше того момента, как принцесса взойдёт на борт. Последующий многонедельный "тупик" мог быть с лёгкостью сыгран, при условии что Танди проберётся на судно тайком – о чём Виктор будет знать прежде, чем позволит Берри подняться на борт. За исключением посвящённых в тайну, никто бы не понял, что на судне нет никаких живых пиратов – и не было с того момента, как его палубы коснулась нога Берри.
Это было настолько очевидно… и было бы очевидно для неё, если бы не…
Если бы не воспоминание о мужчине с ледяными глазами, выстрелившем человеку в голову только для того, чтобы запугать трёх других и заставить их дать ему то, что он хочет. Том самом мужчине, который ради исполнения собственных планов мог безжалостно стоять и наблюдать, не вмешиваясь, как шайка Темплтона убивает порядка трёх десятков мантикорских солдат и штатских эревонцев.
Виктор кивнул, очень сухо.
– Вальтер Имбеси уже позаботился – по моей просьбе – о том, чтобы "Фелисия" продолжала получать скорректированную версию новостей о событиях на станции, в которой долгое преследование и отчаянная перестрелка закончились созданием тупикового положения в одном из туннелей. Это удержит "Фелисию" на месте, поскольку к настоящему моменту люди Темплтона должны уже установить над ней контроль. И они, конечно же, ничего не предпримут до тех пор, пока не выяснят, что случилось с их лидерами и прочими фанатиками. Это даст нам время, которое нужно нам прямо сейчас. Помимо этого у нас сейчас нет других дел, за исключением того, чтобы убедить капитана Оверстейгена сделать его часть работы. Для чего я, как гражданин Хевена, едва ли подхожу. Будем надеяться, что принцесса Руфь справится с этим делом.
Он подарил Берри внимательный взгляд, намного более тёплый, чем брошенный на Танди.
– Я был бы очень признателен – и принцесса Руфь, как мне кажется, тоже – если бы вы оказали ей помощь. Все сходятся во мнении, что капитан Оверстейген крайне неподатливый человек. – Он кивнул в сторону Имбеси. – Вальтер может показать вам дорогу.
Его взгляд вернулся к Танди. Боль из взгляда ушла, сменившись ледяным холодом.
– А я пойду посплю. Предлагаю и вам сделать то же самое. Нам всем скорее всего стоит отдохнуть, день будет тяжёлый.
Виктор начал было поворачиваться, но остановился. Затем произнёс, очень тихо и не глядя на Танди.
– Я и вправду хладнокровен, лейтенант Палэйн. Я не извиняюсь за то, что я такой. Я не стал бы извиняться даже пред погибшими мантикорскими солдатами, не то что пред вами. Я сожалею об их гибели, однако – скажу прямо – у меня намного большее сожаление вызывает то, что в десятки раз большее число рабов "Рабсилы" умирает изо дня в день, из года в год, а вся вселенная стоит в сторонке, ахает, и не делает ровным счётом ничего для того, чтобы с этим покончить. Это не превращает меня в монстра, который может…
Казалось, у него на мгновение перехватило дыхание.
– Да, я рискну её жизнью. Однако ничуть не в большей степени, чем она – присмотритесь к ней – рискнула бы сама. Не в большей степени, чем те солдаты были готовы рискнуть своими жизнями, добровольно вступая в королевскую гвардию. Но считать, что я готов… готов… тащить её как жертву на алтарь и точить кинжалы для жрецов…
Больше он ничего не сказал. Просто повернулся и ушёл. Через несколько секунд его в зале уже не было.
– О, чёрт, – пробормотала Танди. Её сердце упало как никогда в жизни. – Я и правда всё испортила, да?
– Не глупи, – отчитала её Берри. – Это всего лишь ваша первая размолвка влюблённых. Ты заявила, что он жестокий злодей, и он чуточку обиделся. Невелика беда.
***
Затем Берри ушла, просить Вальтера Имбеси показать ей, где найти принцессу Руфь, профессора Дю Гавела и капитана Оверстейгена. Танди осталась одна. Сначала глядя в никуда. Затем на единственного, кроме неё, оставшегося в огромном зале человека. На Джинни Ушер, ответившую взглядом, казавшимся немногим менее враждебным, чем глаза Виктора.
На принятие решения Танди понадобилась минута.
Пятьдесят девять секунд колебаний из-за разочарований прошлой жизни, омерзительных компромиссов и рассыпавшихся надежд. И одна секунда на то, чтобы отбросить этот опыт.
Она шагнула к Джинни.
– Покажите, где его номер.
– Отлично, самое время. Я уже начала беспокоиться.
Когда Джинни договорила, она уже улыбалась и тащила Танди к выходу.
– Он будет очень взволнован, когда тебя увидит! Будет, ещё как! – Джинни строго погрозила ей пальцем. – Не позволяй этому дурацкому холодному взгляду одурачить тебя ни на мгновение, слышишь? Это всего лишь игра. Ну, вроде того. Однако внутри – ладно, глубоко внутри – он чахнет по тебе намного сильнее, чем по этой дрянной, прогнившей…
Глава 30
– … крайне сомнительно, принцесса. Признаю, что Конвенция Червелла даёт мне…
Говорящий прервался и перевёл взгляд на входящую в комнату Берри. Высокий, подтянутый офицер в форме капитана первого ранга Королевского Флота Мантикоры был потрясающе похож на молодую и куда более спортивную версию премьер-министра Мантикоры. Его конечности выдавали родство с семейством Жанвье с Высокого Хребта – каким-то образом выглядели слишком длинными относительно тела – и Берри упала было духом при первом же взгляде на него. Но тут она увидела его глаза. Да, такие же тёмные, но в остальном ничем не похожие на полуприкрытые, вечно расчетливые глаза, которыми премьер-министр взирал на остальной мир. Это были глаза человека, не готового принимать что-либо на веру, но при этом они были ясными и внимательными.
Уголок губ капитана приподнялся в сардонической улыбке.
– А это, как я понимаю, мнимая "принцесса Руфь".
Он поднялся и отвесил учтивый поклон, сделав это с лёгкостью и изяществом человека, родившегося и выросшего в высших кругах аристократии Звёздного Королевства.
– Капитан Майкл Оверстейген. Безмерно рад видеть, что вы не пострадали, миз Зилвицкая. Во всяком случае, вы не производите впечатления пострадавшей.
Услышав аристократический прононс и манерность речи этого человека, Берри порадовалась что потратила время на переодевание, прежде чем присоединиться к принцессе Руфи и капитану. Она сильно подозревала что при всей внешней обходительности Оверстейген подсознательно отнёсся бы к появившейся перед ним девушке в драных лохмотьях точно так же, как и типичный мантикорский дворянин, просто не приняв её всерьез – не обращая внимания ни на заоблачную цену материала лохмотьев, ни на уважительную причину такого состояния её одежды. Внешний вид есть внешний вид. Форма самого Оверстейгена была в безупречном состоянии.
Вместе с ним поднялась и лейтенант. Оверстейген повернулся к ней и вяло взмахнул рукой.
– Позвольте представить моего помощника тактика, лейтенанта Бетти Гёр.
Вместо поклона лейтенант Гёр достаточно резким движением протянула руку. Она вежливо улыбалась, но в глазах у неё таился какой-то тревожный вопрос.
– Рада знакомству, – сказала она, а затем практически выпалила: – Но мне хотелось бы знать, откуда вашему отцу известно обо мне.
Глаза Берри расширились.
– Понятия не имею, лейтенант Гёр. Но полагаю это потому, что вы либо очень хороший, либо очень плохой разведчик. У папы пунктик насчет отслеживания подобных данных.
Оверстейген фыркнул. Хотя Берри звук напомнил скорее всхрап породистой лошади. Своего рода звонкое, резко оборвавшееся ржание.
– Тогда очень хороший, – заявил он. – Лейтенант точно не подходит под альтернативный вариант. – Он хитро улыбнулся Гёр. – Полагаю, вы можете расслабиться, лейтенант.
В глазах Гёр всё ещё стояло сомнение, но она больше не выглядела встревоженной.
– Чёртовы шпики, – буркнула она себе под нос.
Скорее всего эти слова не предназначались для окружающих, но у Берри был тонкий слух. Она широко улыбнулась и подтвердила:
– Ага. Тютелька в тютельку мой папа. Чёртов шпик.
Изображая уверенность, насколько только это получилось, Берри опустилась на диван рядом с Руфью.
– И не думайте, что мне ещё не приходилось задумываться что будет, когда у меня появится приятель. Ха. Мало того, что мой отец шпион – он ещё и очень умелый шпион.
Испытывая определённую гордость от того, что сумела сесть изящным движением – нелёгкая задача, в её-то вычурном наряде – Берри плавно перевела тему разговора.
– Но я, кажется, вас прервала. О чём вы говорили, капитан?
Оверстейген опустился в кресло. Но прежде чем продолжать перевёл взгляд на Руфь.
– Берри пользуется моим полным доверием, капитан. Как и профессор Дю Гавел, – принцесса кивнула в сторону сидевшего по другую сторону от неё человека. – Вы можете продолжать.
Оверстейген поколебался, прежде чем продолжить, но не более секунды.
– Замечательно. Как я говорил, принцесса, я считаю крайне сомнительным, чтобы посол Мантикоры дала добро в отношении вашего плана. Смогу ли я действовать без её одобрения или нет… – он пожал плечами. – Наверное смогу. Если буду убеждён, что действую правильно, я определённо так и поступлю. И будь что будет.
Руфь улыбнулась.
– Возможно, капитан, вас заинтересует замечание, недавно сделанное тётей Елизаветой, – она кивнула в сторону Берри. – Вообще-то сделано оно было в адрес её отца: "Полагаю, я могу доверять человеку, который не боится оказаться на мели, если придётся".
Ответная улыбка Оверстейгена была сардонической.
– Действительно. Понимаю вашу позицию, принцесса… но вам всё равно придётся убедить меня в том, что вы предлагаете здравые меры. В конце концов, королевы здесь нет, и какое бы решение я ни принял, оно должно быть принято быстро, или в этом не будет никакого смысла.
Руфь открыла было рот для ответа, но Оверстейген приподнял руку, предвосхищая её слова.
– Дело не в самой вашей идее, принцесса. По правде говоря, даже оставляя в стороне несомненную притягательность мысли о переходе Конго под управление бывших рабов, я могу видеть ещё как минимум два преимущества, которые это даст.
Он загнул первый палец.
– Во-первых, говоря непосредственно о выполняемых мною здесь задачах, это намного упростит борьбу с пиратством. Ни один находящийся в здравом рассудке пират – тем более работорговец – не станет болтаться в окрестностях звезды, где можно встретить вооруженных и ни чем в своих действиях не скованных бывших рабов. Особенно если – давайте не будем притворяться, что это не так, хорошо? – у этих бывших рабов в качестве организующей и направляющей силы в основном будет Одюбон Баллрум.
Оверстейген загнул второй палец.
– Сверх этого – при условии, что эта планета рабов останется политически нейтральной – она может оказаться очень полезным нейтральным портом в данном регионе, – и мрачно добавил: – Невозможно предсказать, какие вооруженные конфликты могут вспыхнуть в этом регионе в будущем, но пока Конго будет сохранять нейтралитет и оставаться в руках бывших рабов, по крайней мере никакие столкновения не приведут к обычному в таких случаях всплеску пиратства.
На лице Руфи уже проступала радость, но следующие слова Оверстейгена её стерли:
– Что приводит нас к моменту, вызывающему основное моё беспокойство, принцесса. К роли, играемой во всём этом хевенитским секретным агентом Виктором Каша.
Берри видела, что Руфь хотела было что-то сказать, но заколебалась. Она не сомневалась, что принцесса собиралась возразить, что Виктор Каша на самом деле не "секретный агент", но…
К счастью, Руфи хватило здравого смысла не выдвигать это возражение. Понимая, насколько абсурдным оно будет в глазах настолько очевидно хорошо информированного человека как капитан Оверстейген.
Вместо этого Руфь только немного отрывисто произнесла:
– Развейте, пожалуйста, свою мысль.
– Я полагал, что это очевидно. Каша несомненно пытается использовать данный эпизод для продвижения интересов Республики Хевен в пространстве Эревона. Интересов, которые столь же несомненно прямо противоположны интересам Звёздного Королевства.
Руфь кивнула.
– Да. Разумеется именно этого он и добивается. Я совершенно уверена – как, полагаю, и вы – что в особенности он надеется использовать данный эпизод в качестве клина, которым можно было бы расколоть союз Эревона с нами. Возможно он даже надеется добиться их союза с Республикой Хевен. Что, как вы и сказали, прямо противоположно нашим собственным интересам. Как минимум, даже если идущие переговоры приведут к заключению мирного договора, Эревон может предоставить хевенитам почти все технологии, которые обеспечивают наше военное преимущество.
– Именно.
– И что с того, капитан? – требовательным тоном спросила Руфь. – Сможет Каша это провернуть или нет, как по-вашему мы сумеем помешать ему тем, что не участвуем в его проекте? Стоящая перед нами проблема, говоря без обиняков, состоит в том, что Каша фактически загнал нас в угол. Поставил нас между Сциллой и Харибдой.
Она на мгновение сжала зубы.
– Военный этикет не позволяет сказать это вслух вам, но не мне.
Настала очередь принцессы загибать пальцы.
– Сцилла. Благодаря идиотской внешней политике правительства Высокого Хребта репутация Мантикоры на Эревоне смешана с грязью.
Загнула второй палец:
– Харибда. Безотносительно возможных последствий, предложение Каша в отношении Конго не из тех, которым мы можем возразить исходя из их сути. Если мы так поступим, то просто станем выглядеть ещё хуже, чем выглядим ныне. Звёздное Королевство опять продемонстрирует эревонцам, что мы плюём на их интересы исходя из наших… и, что ещё хуже, что наши так называемые интересы на самом деле плод наших собственных глупости и высокомерия.
Она опустила руку и практически – но не вполне – сердито взглянула на Оверстейгена.
– Короче говоря, капитан, если мы откажемся посодействовать эревонцам в реализации плана Каша, то рискуем ухудшением политической ситуации. Если же мы поможем Каша…
Она позволила словам повиснуть в воздухе. Мгновение спустя Оверстейген вздохнул.
– Да, я понимаю. Если же мы поможем Каша, то сможем по крайней мере минимизировать ущерб.
Тут Дю Гавел впервые вмешался в дискуссию.
– На самом деле даже больше. Не забывайте о необходимости думать о долгосрочных последствиях, капитан. Правительства Мантикоры приходят и уходят, что остаётся – так это династия. Будет уже немало, я полагаю, если вы как минимум здесь и сейчас продемонстрируете, что честь свою Дом Винтонов не нашёл на той же помойке, что барон Высокого Хребта своё беспринципное интриганство. Это может ничего не значить сегодня – или в следующем году – но историю следует мерить десятилетиями и веками. Как и премьер-министры, союзники тоже приходят и уходят.
Оверстейген склонил голову к плечу, а затем скосил взгляд на Руфь.
– А. Следует ли это понимать так, принцесса, что у вас есть планы непосредственного участия члена династии в этом деле? Как говорится, на передовой?
Руфь изо всех сил изобразила невинность, но…
"Как бы хороша она ни была, – подумала Берри, – ей всего лишь двадцать три года. Оверстейгена она не обманула ни на секунду".
– Как я и думал, – хрипло заявил капитан, выпрямляясь в кресле. Все следы аристократической неги пропали как не бывало. – Как бы там ни было, принцесса Руфь, я никак не могу согласиться с позволением члену королевского дома рисковать собой. Эта идея однозначно абсурдна. Начать с того…
Берри смирилась с тем, что вечер будет долгим.
***
Когда в номер вошла Джинни, ведя за собой Танди, Виктор сидел в кресле у стола, уставившись на обзорный экран. На экране, занимавшем большую часть дальней стены, не было ничего, кроме вида на звёзды в направлении противоположном Эревону – вида достаточно величественного, но и столь же унылого, сколь и холодного.
Он не повернул головы, когда они вошли. Вообще-то, насколько могла судить Танди, он не обратил внимания на звук открывшейся и закрывшейся двери.
– Следовало ожидать, – буркнула Джинни. – Только Виктор Каша может усесться в самое неудобное кресло в роскошном номере.
Он по-прежнему не смотрел в их сторону.
– А почему мы вообще в этом треклятом номере? Я о таком не просил.
– Я просила, – веско заявила Джинни. – А у тебя гостья, так что хватит ворчать.
Танди осознала, что Виктор не понял, что вместе с Джинни зашёл кто-то ещё. Учитывая обычную для него чувствительность к окружению, одного этого было достаточно, чтобы ясно понять – он погружён в глубокую депрессию.
Виктор слегка повернулся. Когда его взгляд упал на Танди, его глаза слегка расширились. Затем сузились. А затем, не прошло и секунды, он снова уставился на экран.
– Что она здесь делает? – сказано это было тоном практически таким же холодным, как занимавшая экран межзвёздная пустота.
Танди почувствовала, что у неё оборвалось сердце, и начала разворачиваться. Но Джинни шлёпнула её по руке, словно мать ребёнка, остановив на полушаге. А затем – к полнейшему изумлению Танди – прошагала к Виктору и влепила ему настоящую материнскую оплеуху. Не ласковый шлепок, нет. Это был настоящий удар!
Виктор дёрнулся от удивления, его рука взлетела к щеке.
– Не веди себя как задница рядом со мной, – прорычала Джинни, с гневным лицом. – Она твоя гостья, потому что я сказала, что это так. Выставь меня лгуньей, Виктор, и можешь прощаться со своими ушами, поскольку я их тебе оборву.
Она повернулась к Танди – уже вся лучась радостью и одобрением, изменившись в своей молниеносной манере, уследить за которой Танди по-прежнему было сложно.
