Текст книги "Пора предательства"

Автор книги: Дэвид Кек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Гутред водрузил одолженный из замковых запасов шлем поверх кольчужных колец и мягкой подстежки, с несчастным видом пытаясь стереть пальцем бурые пятна.

Ламорик сощурился.

– К черту, Гутред, ты уже шесть раз пробовал. Мне хочется пожить хотя бы до начала турнира.

Гутред уже проверял шпоры хозяина.

Герольд со своим подручным достигли восточного угла ристалища, прямо у ног Радомора. Два грача нагло смотрели на них, как всегда нахохлившись. Радомор буквально курился в еще остававшемся около него клочке тени. Герольд вытащил очередной кол.

– А это кладбищенское дерево, – заметил Берхард. – Тис.

– Владыка Судеб, – покачал головой Дьюранд.

– Роковой тис, так его называют.

Герольд как следует стукнул по верхушке шеста палицей. Шест не поддался. От второго удара кол расщепился – в притихшем дворе треск прозвучал особенно звонко, – но вошел глубоко в землю. Кони затрясли головами.

– Дерево смерти, вбитое быстро, – продолжал отсчет Берхард. – И треснувшее.

– И о чем это говорит? – спросил Дьюранд.

– Даже думать не хочу.

– Вы просто кучка вздорных старух! – в сердцах воскликнул Ламорик. – Долго еще?

Конзар гнул свое:

– Если дойдет до пешей схватки, Радомор сильнее вас. Он боец сильный и коварный, руки у него длинные, да к тому же сукин сын не знает колебаний.

– Пойти, что ли, поставить на него? – фыркнул Ламорик.

Гутред так дернул подпругу на скакуне Ламорика, что всадник чуть не потерял равновесие.

– Ваш противник увечен, ваша светлость, – пробурчал он.

– Ах да, – протянул Ламорик, припоминая. – Что-то с шеей. И?..

Герольды пересекли длинный двор и теперь собирались вбивать шесты со стороны Ламорика.

– С запада вроде как будет дуб, – сообщил Берхард.

– Сильное, славное дерево, – обрадовался Дьюранд.

– Но конкретно этот дуб был повален бурей.

– Ветром? – спросил Дьюранд, думая, что такое предзнаменование вполне могло бы – должно было бы! – означать удачу.

– Увы, его, беднягу, молнией небесной шарахнуло.

Шест с первого же удара глубоко ушел в землю.

– У Радомора владения на западе, правда? – сказал Дьюранд.

– Ну да, – согласился Берхард.

– Радо полукалека еще с прошлого лета, с Хэллоудауна, и шея у него по сей день выглядит не лучше, чем в Тернгире. По всему, что я слышал, шею ему сломали парни Безумного Бороджина. Хотя она вроде как и зажила, все равно его беспокоит.

– Да что ты говоришь? Бедняжка не спит ночами от беспокойства? Переживает, какую бы тунику надеть?

– Работайте ногами, – продолжал советовать Конзар. – Пусть сукин сын покрутится. Пусть погоняется за вами. Не стойте на месте. А как только выдастся случай – лупите мечом.

– Хм-м-м. Так говоришь, у него слабое место – шея? А какие тайны ты пока придерживаешь, а, Кон?

Рыжеволосый герольд с помощником присели прямо у ног Ламорика.

– Привет, ребята, – поздоровался Берхард. Оба, вздрогнув, задрали головы.

Ламорик провел закованной в металл рукой по лицу.

– Долго еще мне ждать?

– Почти все, – ответил герольд.

Ламорик рассмеялся.

Оуэн подался вперед и спросил у герольда:

– А сейчас у тебя что?

Последний кол был длинным и серым, точно свеча.

– Ива.

Дерево скорби, утраченной любви.

Герольд замахнулся молотом. Из стаи птиц послышалось суховатое похмыкивание – иные перелетали с насеста на насест. Герольд ударил снова. Казалось, грачи специально собрались, чтобы глазеть и глазеть на это зрелище, пока наконец не свернут себе шею. Помощник герольда переустановил колышек. Герольд ударил еще раз. И еще.

Ламорик неотрывно глядел на них. Все замерли и тоже уставились на этот угол ристалища.

Никто уже не считал ударов.

Радомор по-прежнему сидел в тени.

Абраваналь, Альмора и Дорвен опустили головы. Дьюранд и Дорвен обменялись хмурыми взглядами.

– Владыка Небесный, – пробормотал Берхард.

По ивовому колышку побежала влага, поразительно похожая на слезы: из сырого дерева сочилась вода. Тысячная толпа зрителей замерла.

– Обойдемся без знамений, да, парни? – Ламорик с трудом перевел дух. – Мне уж, пожалуй, поздновато передумывать. Все будут разочарованы.

А в следующий миг затрубили трубы.

– Вот мой ответ, – промолвил Ламорик, тяжело забираясь в седло братнего серого жеребца.

* * *

Ветер носился под тучами, ерошил перья падальщикам, трепал концы облачения Ламорика.

Радомор вскочил на здоровенного вороного жеребца. Заскрипело кожаное седло. Скакун аж присел под тяжестью закованного в броню герцога, дернулся от боли, причиняемой ему мундштуком и шпорами – всем тем, что заставляло его повиноваться.

Абраваналь взирал на происходящее сверху, из герцогской ложи. Сверкнули поднятые наизготовку трубы, но старик, казалось, едва замечал, что перед ним происходит. Через миг его сыну – последнему уцелевшему сыну – предстоит сойтись в поединке с бойцом, что в одиночку обращал вспять целые армии.

Дорвен повела Альмору прочь из ложи.

Древний меч Правосудия зазвенел, вылетая из ножен. Клинок старинного рода Абраваналей сверкнул под тучами.

Скакун погибшего Лендеста топнул ногой; в ладони Ламорика закачалось копье.

И Абраваналь опустил широкий клинок.

Копье – страшное оружие. Острие его крушит шлемы и щиты. Прямое попадание копьем способно отбросить человека на несколько ярдов, навеки искалечить его. А прибавьте к удару силу мчащихся навстречу друг другу коней – с такой мощью ничего не сравнится. Даже самое твердое дерево крошится в щепы.

Под взглядами всего города и своего отца Ламорик поскакал прочь от товарищей. Приближаясь к середине дистанции, он опустил острие копья, зажав ясеневое древко в тисках одетых сталью ребер и плеча. Дьюранд ощущал каждый шаг его коня. Радомор, верно, пока еще маячил вне узкого поля, видного через прорези в шлеме молодого лорда.

Они съехались в громе расщепляющихся копий. Тучи грачей с криками взвились в воздух. Скакун Ламорика осадил назад, присел на задние ноги. Ламорик и его конь словно бы съежились, стали меньше, зато плащ Радомора раздувался, вихрился вокруг его врага, конь которого пошатывался и спотыкался, точно увечный. Оба рыцаря ударили противника прямо в щит, и оба усидели в седле. Радомор казался драконом с распростертыми крыльями.

Зрители вокруг ристалища дружно выдохнули, а сотни грачей устремились вниз, цепляясь когтями за шесты и веревки.

– Мерзавец крепче каменной башни, – прошептал Конзар. Ламорик ударил Радомора в самую середину щита – ударил со всей силы, подкрепленной еще и мощью коня на полном скаку, – а Радомор сидел в седле, как ни в чем не бывало.

– Ламорик удержался, – проговорил Гутред.

Все они дружно закричали, подбадривая Ламорика, что скакал к ним за вторым копьем. Было видно, как он разминает руку.

На сей раз он уже не шутил. Гутред протянул ему второе копье. Сперва противникам предстоит три раза сойтись на копьях, а потом биться пешими, на мечах.

Глаза толпы обратились к Абраваналю. Тот несколько мгновений помедлил, дрожа, затем древний меч снова упал, и снова пропели трубы.

Ламорик пустил братнего боевого коня во весь опор, в галоп. Высокий серый жеребец шарахнулся в сторону перед ударом герцога, отпрянул к толпе. Однако Ламорик все равно сумел нацелить копье и ударить.

Расчет его оказался точен. Острие выбило искры из шлема герцога: безупречный удар. Герцог Радомор покачнулся в седле. И в тот же миг нанес удар. Стальной наконечник пробил щит Ламорика, продвинулся на добрых три фута в глубину. Скакун наследника Гирета осел на задние ноги, сшиб одного из зрителей.

Ламорик завис в седле, накренившись над толпой.

Все вокруг Дьюранда стиснули кулаки, устремив взгляды на копье Радомора. Скользнуло ли оно под рукой Ламорика? Или пронзило насквозь?

Плащ Радомора раздувался, подобно черным крылам. Все еще сжимая в руке обломок копья, герцог тоже не сводил глаз с противника.

Но из-под доспехов Ламорика не хлестала кровь, как из пробитой бочки кларета. Он нависал над толпой жителей Акконеля – и из толпы к нему тянулись руки: поддержать, помочь удержаться в седле. Мужчины и женщины – все устремились на помощь молодому господину.

И Ламорик выпрямился, взглянул в лицо герцогу. Тот отшвырнул обломок копья в толпу и поскакал в конец ристалища, готовясь к новой сшибке.

Ламорик подъехал к товарищам. Дыхание его со свистом выбивалось из-под забрала.

– Может, не так уж и плохо провести год в Ирлаке, а? – проговорил здоровяк Оуэн.

– Я умер? – спросил Ламорик. Обе руки у него свисали, как перебитые. Лица за шлемом Дьюранд разглядеть не мог, но левая сторона сюрко была разодрана в клочья. С руки свисали обломки щита.

– И когда это я вас учил целить в голову противника? – поинтересовался Конзар. – Щит – гораздо более крупная и легкая мишень.

– Я пытался… метил в самую середину… щита этого ублюдка. Не знаю, – задыхаясь, ответил Ламорик. – Не привык… к этому коню.

Руки у него дрожали.

Гутред возился с обломком копья в боку Ламорика.

– Похоже, оно раскололо щит, ударило в запястье, отскочило от гербовых щитков, что вы вечно критикуете, и вышло наружу.

– А у меня такое ощущение, будто оно у меня в ребрах завязло.

Гутред нахмурился.

– Чтоб эти пластины выправить, нам теперь молоток нужен. Нет, вас даже не задело.

– Это последняя стычка? Потом на мечах? – спросил Ламорик.

– Да, – кивнул Конзар.

Сверху донесся громкий шелест. Небеса наполнились грачами. Люди вздрагивали и пригибались от хлопанья крыльев и мелькания черных теней.

– Ну ладно, – вздохнул Ламорик. – Последнее копье. – Грачи широкими кругами опускались все ниже, хриплым карканьем выражая презрение. Ламорик никак не мог отдышаться. – Они еще тут? Проклятый шлем. Можно подумать… можно подумать, чертовы птицы прямо-таки поджидают, пока кто-нибудь упадет.

Гутред вложил в поникшую руку господина последнее копье.

Напротив, на том конце ристалища, ухмылялись Грачи, толпились рыцари в зеленом, слышались насмешки, сидели стаи воронья. Теперь, после последней стычки, герцог Радомор и Ламорик будут биться пешими – столько, сколько позволят их раны.

Абраваналь воздел меч Островного королевства, пропели трубы.

Когда Ламорик пришпорил своего серого, Радомор тоже пришел в движение. Плащ его казался частицей пернатого шторма над крепостью. Дьюранд гадал, сколько глаз устремлено на поединщиков, сколько шпионов затесалось в ряды мирных горожан на скамьях.

Вложив в копье всю свою непомерную, устрашающую силу, герцог Радомор пустил скакуна в прыжок. На миг конь и человек словно слились воедино, направляя острие копья точно в цель.

Ламорика вышвырнуло из седла. Нагрудная перевязь и пояс разлетелись на куски. Ламорик рухнул в кричащую от ужаса толпу.

Копыта обезумевшего Радоморова скакуна били воздух над упавшим рыцарем. Острие копья Ламорика еще торчало прямо из середины герцогского щита. Древко копья разлетелось в щепки. Радомор отшвырнул щит в сторону и ринулся вперед, чтобы докончить начатое.

Люди в страхе разбегались. Дьюранд не видел, что там происходит, но думал, что молодой рыцарь попытается отползти.

Радомор обнажил боевой меч.

– Ламорик Гиретский, сдаетесь?

Голос его громыхал, как литавры.

Дьюранду показалось, будто он услышал в ответ сдавленное рычание, а затем глухой стук отброшенного на мокрую землю шлема.

– Он жив, – произнес Оуэн.

– Помоги ему Господь, – откликнулся Берхард.

Радомор тоже отшвырнул шлем – и в прорезь кольчужного капюшона стали видны его глаза и злобно оскаленный рот.

– Если вы не сдаетесь, поднимайтесь!

На некоторое время они потеряли герцога из вида, а когда увидели вновь, он волочил Ламорика, ухватив его за грудки. Во второй руке Радомора сверкал меч.

Кому-то из толпы это зрелище, судя по всему, не понравилось. Здоровенный комок не то земли, не то навоза смачно ударил в голову Радомора – герцог взревел и обернулся, ища взглядом обидчика.

Из безликой толпы со свистом вылетел еще снаряд. На этот раз Радомор ударил в ответ – меч его плашмя опустился на череп какого-то бедолаги.

Из людской толщи закричали – среди зрителей были женщины и дети. К герцогу Ирлакскому, так и застывшему с Ламориком в одной руке и мечом во второй, потянулись угрожающие кулаки. Ламорик наконец сумел вырваться.

В этот миг Дьюранд увидел ирлакского Паладина: ворох вонючих тряпок над стальной кольчугой. Продравшись мимо распорядителей турнира, он погнал коня на толпу.

– Черт! – воскликнул Дьюранд. – Этот гад всех там…

Толпа шарахнулась назад. Наверняка кого-то уже задавили насмерть. Радоморовский Паладин бросился в самую гущу народа, размахивая мечом.

– Давайте-ка его оттуда выставим! – промолвил Конзар.

Люди Ламорика вскочили в седла. Дьюранд пришпорил геридоновского Бледного, пуская его во весь опор по почти священной территории ристалища. Вперед, к Ламорику!

Однако Конзар рукой в кольчуге преградил Дьюранду путь: сорок всадников с копьями влетели на ристалище. То мчались к своему господину сторонники Радомора. Катящийся вал врезался в отряд Конзара. По щитам и доспехам загрохотали мечи. Дьюранда окружили со всех сторон. Конзар отбивался боевым цепом с тяжелым шипастым шаром. Меч Дьюранда звенел.

Толпа орала как безумная.

Горстка рыцарей Ламорика схлестнулась с живой стеной разящих клинков и острых копий. На каждого из их числа приходилось по восемь противников. В краткий миг между ударами Дьюранд различил за стеной всадников радоморовского Паладина. Бездыханные тела разлетались от него, точно с рогов быков на вчерашнем празднике. Радомор поднимался по склону. Отряд Конзара был буквально в дюжине шагов от Ламорика – но рыцари даже не видели, где их господин и что с ним.

Конзар со свирепым рычанием рванул свой цеп, после могучего удара завязший в шлеме вражеского рыцаря. А в следующий миг Дьюранд уже потерял его из виду. Вражеское копье ударило молодого рыцаря прямо в подбородок, скользнуло по кольчуге, чуть не выбросив его из седла. Заскрежетало железо. Дьюранд еле успел заметить Оуэна, прежде чем здоровяк обрушил на нападавшего удар огромного меча. Клинок разрубил шлем злополучного зеленого рыцаря до самых глаз. Дьюранд и Оуэн отпрянули, уворачиваясь от фонтана горячих брызг.

Когда Дьюранд снова оглянулся, Конзар прорубил себе дорогу в толпе и теперь бился буквально в нескольких шагах от герцога. Взвизгнул шипастый цеп, сердце у Дьюранда так и замерло в груди – но в следующий миг какая-то сила вышвырнула капитана из седла.

Крик Дьюранда потонул в шуме битвы.

Оуэн поднялся в стременах, возвышаясь над толпой.

– Паладин!

Отряд Конзара обрушился на стену зеленых рыцарей. Бейден в черно-алом боевом облачении крушил и разил всех, кто попадался ему под руку. Берхард понукал скакуна – и тот крутился волчком, расчищая место в толпе. Длинный меч Оуэна вносил смятение в ряды противника. Однако продвинуться им не удавалось. Дьюранд лихорадочно сражался, отвешивая направо и налево удары рукоятью меча, – времени, чтобы выбирать цель, у него просто не было. Они были точно звери в яме-западне.

Паладин Радомора маячил за спинами зеленых рыцарей, огромный и зловещий: гигантский паук, по ошибке одетый в людские доспехи.

– Дьюранд? – выкрикнул Оуэн. – Безнадежно!

Все понимали: так им ни за что не пробиться на выручку к господину.

– За мной! Скачите! – Дьюранд пустил Бледного прочь из схватки, и его соратники помчались вслед за ним. Он знал: в эту минуту по рядам бойцов Радомора прокатывается вздох облечения. Теперь враг – непроизвольно – на миг расслабится, потеряет бдительность.

– Назад! Бей! – прогремел он.

Отряд Ламорика бешено развернул коней и помчался обратно на врага.

Дьюранд занес над головой меч для удара, выставил перед собой щит. Между герцогом Ирлакским и ним колыхалось сплошное месиво из лошадей и людей – сам черт ногу сломит. У него лишь один шанс прорваться сквозь месиво – всего один шанс. Бледный – сущее пушечное ядро, таран. Скакун Дьюранда подобрался, чуть присел на задние ноги. Время вокруг словно остановилось. Дьюранд не сводил глаз с застывшей в повороте головы Радомора. И Бледный взвился в небеса.

Атака была слишком быстрой: не предотвратишь, не остановишь. Стена зеленых рыцарей развалилась. Меч Дьюранда чуть не вырвало из руки. Боевой конь Бейдена споткнулся – и человек, и скакун зашатались и исчезли в людском море. Вокруг мелькали люди и лица. Удалось!

Дьюранд вихрем направил Бледного мимо герцога Радомора, сжимавшего в кулаке три фута чистой стали. Ламорик – окровавленный, оглушенный, но живой – стоял позади него.

Молодой лорд сделал какое-то движение – не то попытался возразить, не то просто покачнулся, – однако Дьюранд уже вытянул руку и выдернул Ламорика; а затем мешком перекинул поперек седла.

Радомор зарычал от ярости.

Дьюранд пришпорил было скакуна – скорее прочь, спасаться, но Радомор успел перехватить уздечку Бледного: коня словно приковали к каменной стене.

Дьюранд взмахнул мечом: отрубить дьяволу руку, да и дело с концом.

Радомор отбил удар своим клинком. Дьюранд замахнулся снова: удар столь могучий разбил бы и железную цепь. Но герцог подскочил почти вплотную к нему – места для размаха не хватало. А тем временем Радомор и сам нанес удар: меч, который он сжимал в свободной руке, затрепетал злым оводом и обрушился на Дьюранда, как молот на наковальню. Первый же выпад разодрал молодому рыцарю сюрко. Второй смял несколько стальных колец. Рослый вороной жеребец Дьюранда даже попятиться не успел – все заняло считанные секунды.

Острие меча Радомора застряло в складках стальной кольчуги на животе Дьюранда: не рассчитав, герцог сделал слишком длинный выпад. Согнувшись над лезвием, чтобы удержать его, не дать выскользнуть, Дьюранд в свою очередь ударил, метя мечом по шее противника.

Герцог обеими руками ухватил Дьюранда за горло. Молодой рыцарь занес меч над головой и с размаху опустил его на темя Радомора. Герцог обмяк.

Но не успел он упасть, как шею Дьюранда словно зажало в стальные тиски. Обернувшись, молодой рыцарь увидел Паладина, перегнувшегося через круп Бледного. Кости у Дьюранда так и затрещали. Мелькнула яркая вспышка: Паладин занес длинный меч. Дьюранд ни за что не успел бы отразить этот удар.

Внезапно что-то врезалось в чудовище – чуть не опрокинув заодно и самого Дьюранда. Это Оуэн налетел на врага. Гнусную тварь отшвырнуло в море рыцарей и коней. Грива могильно-седых волос вырвалась из-под шлема. Дьюранд ударил мечом по руке, что по-прежнему сжимала его горло.

– Не могу! – простонало чудовище, заглушая шум битвы.

Оуэн, находившийся позади Паладина, рванул его на себя, на миг встретившись глазами с глазами Дьюранда: «Беги!».

Паладин обернулся и схватил Оуэна.

– Беги! Спасайся! – всхлипнул почти призрачный голос в ту самую секунду, как чудовище легко оторвало рослого воина от земли. Оуэн сдавленно ахнул и попытался ухватиться за шлем Паладина. Монстр с пронзительным воем отшвырнул его далеко в сторону, точно соломенную куклу.

Дьюранд снова полоснул мечом руку чудовища – на этот раз клинок и в самом деле вошел в кость. Бледный заржал и прыгнул назад. Бейден, яростный безумец в черном, в свой черед, прорвался к Паладину и ударом по шлему сумел свалить врага с ног.

Дьюранд пришпорил коня. Хватка железных пальцев ослабла, и молодой рыцарь, вырвавшись, поскакал по ристалищу, жадно хватая ртом воздух. Оглянувшись, он увидел в самой гуще толпы Паладина: чудовище яростно орудовало кулаками, расшвыривая во все стороны людей и коней. Вот с тяжким грохотом рухнул грудой железных доспехов Бейден. Вот чудовище подломило передние ноги скакуна Берхарда, и рыцарь накренился в седле, теряя равновесие. Над всем этим столпотворением вились грачи. Паладин охранял тело упавшего Радомора, в боевом запале расшвыривая даже радоморовых бойцов.

– Дьюранд! Дьюранд! – прокричал чей-то голос.

Конзар, пошатываясь, брел среди мертвых и раненых.

С трудом подойдя к Дьюранду, он ухватился за его сюрко, чтобы не упасть.

– Дьюранд! Оставь его со мной. Ты должен вывести наших. Радомор пал. Эта тварь тут всех перебьет, если мы не сумеем их увести.

Ему было трудно даже говорить.

Дьюранд кивнул и отпустил Ламорика. Тот соскользнул с шеи Бледного на землю.

– Выводи их! – прохрипел Конзар.

– Выведу! – Дьюранд поскакал к толпе, выкрикивая: – Сюда! Ко мне! Уходим! Держитесь подальше от этого чудовища!

Он увидел, что товарищи по оружию смотрят на него. Зажатые в этой давке, спешенные, уйти они не могли. Не только Паладин разил всех, кому не посчастливилось оказаться рядом, но и бойцы Радомора постепенно начинали приходить в себя, сжимая вокруг рыцарей Ламорика кольцо – ни дать, ни взять, гигантская змея, готовая задушить жертву.

Внезапно Дьюранд заметил, что между Берхардом и Бейденом открылся узкий просвет: последний, крошечный шанс.

– Черт! – выругался он, пуская коня в галоп. Вонзившись в этот узкий просвет, он отшвырнул и меч, и щит и подхватил обоих ошарашенных неожиданностью рыцарей – с такой силой, что его самого чуть не вышвырнуло из седла. Дыхание со свистом вырывалось из стиснутых зубов, перед глазами плясали искры. И все-таки Бледный прорезал толпу и вырвался на свободу.

Отпустив друзей, Дьюранд развернулся, чтобы скакать за Оуэном.

Но рослый скакун замер, как вкопанный.

Воины Ирлака, скользя и спотыкаясь по убитым людям и лошадям, сомкнули ряды вокруг черной громады Паладина, выставив перед собой окровавленные копья. Каждое острие было нацелено в грудь Бледному. На зеленых сюрко темнели пятна крови.

Дьюранд смотрел на копья. Бледный покорен воле седока – прикажи только, и он взовьется над смертоносной стеной, повиснет на острых копьях, что раздерут его на куски.

Сумей Дьюранд хотя бы на миг, пусть даже краем глаза увидеть Оуэна – он бы без колебаний отправил Бледного в роковой прыжок. Молодой рыцарь лихорадочно обшаривал взглядом море лиц и покачивающихся древков. Из оружия у него оставался лишь кинжал милосердия, предназначенный для того, чтобы перерезать горло поверженному противнику. Из толпы врагов на него в упор смотрели черные глаза в прорези на шлеме Паладина.

Но Оуэн канул в этом враждебном море. Нигде не виднелось гривы русых волос или блестящего золотого зуба.

В центре застывшего буйства зеленых рыцарей Паладин медленно нагнулся и начал опять выпрямляться. Бесчувственный Радомор лежал у него на руках, точно жертва богам.

Дьюранд трепетал, готовый в любой миг повернуть жеребца.

Он слышал, как собираются, выстраиваясь вокруг него, остальные: Бейден, Берхард, Конзар, Ламорик.

– Больше мы ничего не можем, – сказал Берхард. – Надо поскорее уходить.

Дьюранд не отводил взгляд от врагов. Не видно ли где Оуэна? Не пошевелится ли Радомор?

– Дьюранд! – прошипел Берхард.

Там, за частоколом копий, Радомор наконец слабо зашевелился, заскреб рукой по кольчужной груди своего Паладина. Чудовище склонило голову еще ниже.

Берхард был спасен. И Ламорик, и Кон, и Бейден.

– Дьюранд, – проговорил Конзар. – Пора отступать.