Текст книги "Пора предательства"

Автор книги: Дэвид Кек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Словно сон, – прошептал Ламорик. – После стольких дней.

Герцог придвинулся ближе к нему. На бедре у него висел новый меч.

– Вот ведь! А мне все никак не видно.

– Море сильно рябит, а солнце в тумане – их чертовски трудно заметить, – отозвался Ламорик. – Этот Саллоухит – опасный противник.

Герцог вглядывался вдаль.

– А почему ты так уверен, что это он?

– А кто еще среди ваших баронов настолько хитер?

Герцог кивнул.

– Не представляю, чтобы старый Сванскин на такое отважился. А Саллоухит скорее всего отправил первым того горячего парня, Хонфельса.

Старый лорд поглядел на Конзара.

– Ну ладно, капитан. Сколько их там?

– Больше тысячи, ваша светлость.

– Скорее, думаю, пятнадцать сотен, – заявил Ламорик, хотя предполагал это совершенно наобум.

Герцог повернулся к своему старому советнику.

– Сэр Кирен, а у нас в гарнизоне сколько?

– Двести шестьдесят людей, способных драться, – ответил Лис.

– А у Радомора, вы говорили?

– Четыре тысячи, ваша светлость, – сказал Кирен. – Самое меньшее.

* * *

Скоро Небесное Око поднялось над водами озера, и войско Радомора зашевелилось в тумане и длинных тенях разрушенного города. Команда одной катапульты даже снова принялась метать камни.

Рыцари Абраваналя озабоченно следили, как блестит и переливается огнем рассвета гиретское войско в волнах залива. Дьюранд видел, как снуют туда-сюда воины Радомора в тенях. Вот солнце заблестело на шлемах у далеких Врат Арфистов.

Молодой рыцарь в отчаянии прикрыл глаза.

– Нам ни за что не подвести войско достаточно близко. Там тысячи глаз!

Ламорик приподнял бровь.

– Помнишь первый день на стенах? Как все лучники норовили меня пристрелить, стоило мне голову высунуть?

– Ну, помню.

– Мы с Конзаром задумали небольшое представление. Кон нашел человечка, который… да вот и он!

На парапет, стараясь пригибаться как можно ниже, поднялся замызганный простолюдин.

– Мастер Торольд, – представил его Ламорик.

Белые зубы сверкнули в улыбке.

– Все готово, ваша милость.

Ламорик кивнул.

– Мастер Торольд из Хайшильдса. С рудников.

– С медных копей, ваша милость, – поклонился человечек. – И едва ли заслуживаю, чтобы меня величали мастером.

– Он в городе только с последней Кровавой Луны. Как ты там сказал? Твои свекры торговали шерстью?

Насколько удавалось разобрать сквозь грязь, Торольду было лет сорок-пятьдесят.

– Да, ваша милость. – Он подмигнул и стянул с себя шапку. Лицо его покрывали мелкие морщинки, короткие волосы на голове завивались кудряшками. – Приятно трудиться под открытым небом. Уж сколько я провел, копаясь под землей.

– Его жена и дочери сейчас в Расписном Чертоге. Теперь они все рыцари.

Дьюранд медленно кивнул.

– Отправив тебя, сэр Дьюранд, в озеро, я послал мастера Торольда трудиться в нашей северной башне, – сообщил Ламорик.

Дьюранд не увидел в его словах никакого смысла.

– Укрепить стены, ваша светлость?

– Наоборот. Мастер Торольд со своими добровольцами подкапывал стены. Теперь все сооружение держится на паре подпорок.

– Именно так, – подтвердил Торольд. – Сдается мне, мы вытащили все, что могли, рискуя обрушить башню себе же на голову. Теперь ее и ребенок завалит… Ждем приказов, ваша милость.

Жавшиеся к бойницам рыцари жадно смотрели на залив. Казалось просто невероятным, что до сих пор никто не поднял тревогу.

Ламорик медленно, очень медленно обнажил Меч Правосудия.

– Валите, мастер Торольд. Не то они в любой миг заметят наших.

* * *

Двести человек во дворе смотрели, как из ямы, вырытой под северной башней, поднимается столб дыма. Они знали: враг может напасть в любую минуту. Люди в каменной чаше внутреннего двора повторяли молитвы и старинные песни: «Рассветное благодарение», «Молодые принцы» и «Слава Небесным Владыкам».

Костер горел уже целый час, и целый час воины нервно сжимали рукояти мечей. Однако подпорки держались, и Торольд в волнении расхаживал взад-вперед, не находя себе места. Дьюранд присел рядом с ним, когда мастер в сотый раз заглянул в горящую печь.

– Долго еще, мастер Торольд?

– Там тысячи тонн держатся на нескольких обугленных палочках. Жизнью клянусь.

Он обернулся на башню Гандерика. Его жена и дети сидели там, в Расписном Чертоге, среди прочих детей и женщин.

Дьюранд сжал ему руку.

– Я знаю.

* * *

– Сэр Дьюранд! – Передаваемый по людской цепочке шепот призвал молодого рыцаря на стены, где остальные предводители гиретцев все так же вглядывались на юг.

Дьюранд кивнул и, оставив подрывника, протиснулся через ряды мрачных солдат на лестницу, что вела вверх. Очередной вражеский снаряд сотряс башню так, что ее всю зашатало. Дьюранд припал к камням, чтобы не упасть, и в конце-концов разыскал Ламорика. Тот стоял, пригнувшись, рядом с капитаном.

– Радомор заметил баронов, – ровным голосом произнес Конзар.

– Тогда… выходит, я опоздал, – выдохнул Дьюранд.

У Ламорика побледнели губы.

– Вон там гонцы скачут от батальона к батальону. Наверное, что-то увидели.

Армии Гирета до Бейндрола оставалась еще добрая тысяча шагов.

– Он уже занял оборону? – спросил Дьюранд.

Конзар покачал головой, глядя на полосу прибрежных песков. Глаза его сверкнули.

– Ага! А вот и разведчики Саллоухита.

– Теперь – или никогда, – проговорил Дьюранд. Если упрямая северная башня так и не упадет, Радомор бросит все свои силы против войска Гирета.

Прибрежная полоса внезапно вспыхнула, словно воды вдруг взяли и выпрыгнули на берег. Донесся отдаленный гром копыт. Воины Гирета – ряд за рядом – выезжали на берег, мчась между перевернутых лодок.

Пока Дьюранд пытался прикинуть расстояние и отгадать, что будет дальше, со двора внизу донеслись громкие крики. Сперва Дьюранду показалось, будто в северном углу возникла какая-то драка. Но это была не драка. Это был Торольд. Сжимая в руках киянку, рудокоп вырвался из толпы. Несколькими быстрыми шагами он преодолел расстояние до пылающей ямы и скрылся в языках пламени под башней.

Дьюранд остолбенел – замер прямо на глазах тысячи ирлакских лучников.

Стрелы свистели мимо него – он не замечал ни их, ни сдавленных ругательств товарищей по оружию.

На берегу озера всадники обгоняли неровные ряды пехотинцев. Щиты и попоны всех цветов радуги горделиво сообщали о титуле и имени их владельцев: воинов со всех уголков Гирета.

– Вниз, болван! – прикрикнул Кон.

И тут северная башня обрушилась – где-то в ее пылающих недрах Торольд сделал свое дело. Люди на укреплениях вцепились в камни кладки, когда могучая башня оторвалась от поддерживающих ее стен и с грохотом завалилась во внешний двор. За тысячи лет берега Сильвемера еще не слышали подобного шума. К небесам взвились столбы пыли, камни под ногами защитников крепости пошатнулись.

Дьюранд оскалил зубы и бросил последний беглый взгляд за стены, туда, где гиретские рыцари пустили коней вскачь к мосту через Бейндрол. А затем вместе с половиной собравшихся на стенах ринулся вниз, в бурлящий котел внутреннего двора.

– Сомкнуть щиты! Передние ряды – на колени! – взревел Конзар.

Радоморовы батальоны хлынули в брешь, и в ту же минуту сотни воинов опустились на колени, тесно сдвинув щиты и выставив вперед, в тучу пыли, длинные копья. Люди Радомора скользили вниз по куче камней и обломков башни, крича от злобного торжества – но попадали на острия или ударялись о сплошную стену щитов. Дьюранд увидел, как один зеленый воин так и остался висеть на копье над передними рядами защитников крепости. Все новые и новые бойцы с воем скатывались с груды обломков и погибали, не успев понять, что произошло. План Конзара оказался удачен. Солдаты Гирета с яростными криками потрясали копьями – словно чудовищный монстр щелкал зубами.

Оказавшийся не у дел в задних рядах Дьюранд воображал себе сцены, что разыгрывались сейчас за стенами крепости. Радомор, ревя от злости, гонит свою поневоле разделившуюся армию по улицам разрушенного города. Безумная толпа мчится к рухнувшей башне – но остальных Радомор должен бросить против гиретских баронов. Должно быть, там царит полный хаос – Дьюранд от души надеялся, что этого хватит.

Пронзительный вопль привлек внимание молодого рыцаря к внутреннему двору: вниз по склону катилась волна ирлакцев в крепких доспехах. Стрелы защитников крепости отскакивали от их щитов. Ударившись в первые ряды копейщиков, ирлакцы принялись орудовать алебардами, прорубая себе дорогу вглубь строя, размашистыми ударами снося врагам головы с плеч. А над ними уже впрыгивали в проем лучники, стрелы которых проделывали в рядах защитников новые бреши.

С неистовым воплем Конзар швырнул гарнизон навстречу атаке. Дьюранд ринулся вперед, размахивая клинком Оуэна и чувствуя, как по доспехам барабанит град стрел и ударов.

Рослый ирлакский воин сумел в суматохе боя пробиться к тому месту, где стоял, размахивая мечом и боевым цепом, Конзар. Занесенный топор уже сверкнул над головой старого воина, когда Дьюранд – практически в последний миг – успел сделать выпад и вонзить меч в бородатое горло противника.

В считанные минуты яростной сечи они истребили всех участников последней атаки, и Конзар зычно велел выводить вперед свежих бойцов, – без притока новых сил в первых рядах им долго не простоять.

Дьюранд рванулся было к пролому, но Конзар ухватил его за плечо.

– Мне надо знать, что там происходит! – Дьюранд непонимающе посмотрел на него, и капитан рявкнул: – На стену! Живо!

Изумленный и обозленный Дьюранд, пошатываясь, оставил битву.

– Держатся? – спросил Кирен.

– Пока – да, – отозвался Дьюранд. Здесь, на стене, стоял такой звон и гром, что казалось, внизу работает сотня кузниц.

Молодой рыцарь присоединился к смотрящему на юг Ламорику.

– Они прошли во Врата Арфистов – легко, как ласточки в отдушину на сеновале, – проговорил Кирен.

Войско гиретцев разлилось по разрушенным улицам, точно бурлящая река в половодье. Радомор так и не успел собрать свою армию воедино, и гиретцы во весь опор скакали за знаменами командиров.

На глазах у Дьюранда первые отряды вонзились в разрозненные ряды Радомора. На участке шириной в две сотни шагов оба войска, схлестнувшись, рассыпались на множество мелких стычек, словно на огромном турнире. Дьюранд смотрел, как ирлакские командиры гонят своих людей вперед. Но даже учитывая, что их застали врасплох, неожиданно, – солдат в зеленом было много, слишком много.

– О черт! – неожиданно вскрикнул Ламорик.

– Что такое? – встрепенулся герцог.

Ламорик показывал пальцем куда-то вниз.

Огромная часть армии Радомора все еще разворачивалась навстречу неожиданному нападению. Однако с одного бока эта армия была гораздо слабее, малочисленнее, чем с другого. То ли в результате всеобщего смятения, то ли постарались лучники на стенах крепости – но фланг ирлакской армии под крепостной стеной выглядел заметно слабее второго.

– И Саллоухит это подметил, – произнес Ламорик.

Со своего наблюдательного поста на стенах они видели, как неистовый поток воинов – эскадроны сверкающих копий – хлынул к слабому месту ирлакцев.

– Прах побери! – Ламорик рвал на себе волосы. – Слишком уж просто, слишком легко.

– Ламорик, – окликнул его Кирен, – Саллоухит воспользовался слабостью Радомора.

И в самом деле, фланг ирлакской армии уже был сокрушен атакой гиретского авангарда.

– Нет, он просто-напросто клюнул на Радоморову приманку, – простонал молодой лорд. – Я уверен!

Не успел Кирен возразить, как Абраваналь поднял руку.

– Покажите мне.

Ламорик высунулся в щель, между зубцами, выбросил вперед руку.

– Вон там.

– Улочка между каменными стенами, – произнес Абраваналь. Люди Радомора отступали к узкому туннелю между двумя разрушенными зданиями. Среди черных обломков Дьюранду померещилось вдруг какое-то движение.

– Арбалетчики, – заявил Абраваналь. – Сотни. Радомор заманивает наших воинов прямо туда. Мы будем уничтожены.

Старик покачал головой.

– Радомор – самый способный военачальник своего поколения…

Ламорик набрал в грудь побольше воздуха.

– Сколько коней у нас осталось?

Предстояла скачка.

* * *

Ламорик заявил, что сам поведет отряд. Отговорить его не удалось. Но Конзар с Дьюрандом должны были скакать по бокам от него. Они торопливо вывели из конюшен последних восемнадцать скакунов – Дьюранд снова взял себе вороного Бледного – и собрались перед воротами. Никто даже не представлял, как они сумеют пробиться за внешнюю стену.

Возле решетки застыли пешие воины.

Конзар склонился к уху Ламорика.

– Мы готовы, милорд.

Ламорик коротко кивнул. Дьюранд уперся носками в стремена, поудобнее перехватил копье. Это почти верный путь к смерти. Рядом с Ламориком восседал на коне Конзар в ярко-лазоревом боевом шлеме.

– Пора, – проговорил Ламорик. И хотя голос его прозвучал еле слышно, две дюжины защитников замка в мгновение ока подняли решетку ворот.

Восемнадцать рыцарей рванулись в образовавшийся проход так быстро, что пять сотен ирлакцев за воротами и головы повернуть не успели. Дьюранд увидел, какая давка продолжается около рухнувшей башни, но Ламорик уже гнал коня к главным воротам замка – всеми покинутым в сумятице боя. Отряд стрелой пронесся по мощеной рыночной площади за стеной.

Дьюранд скакал рядом с Ламориком. В голове царила странная пустота. Рыночная площадь была усеяна обломками разрушенных стен, лестниц, брошенными осадными машинами. Ламорик выехал на этот опасный участок, не придерживая коня, и Дьюранд еле-еле умудрялся сохранять темп и не отставать. Через минуту они увидели впереди каменный коридор – ловушку Радомора. В развалинах вокруг кишели лучники, а в конце коридора уже приготовлена была стена, чтобы преградить путь попавшим в западню рыцарям Гирета.

Ламорик опустил копье, ведя отряд в стремительную атаку в пространство за стенами, где ждали ударные силы врага: двести закованных в сталь воинов. Дьюранд успел еще раз вздохнуть поглубже – и тут Бейден издал пронзительный боевой клич.

– Постойте! – закричал Конзар.

С таким же успехом он мог бы пытаться остановить летящую стрелу. Люди Ламорика уже ворвались в ряды ирлакцев, притаившихся между обрушенными стенами.

Ирлакцы оказались пойманными в собственную же ловушку. Бежать было некуда. На скорчившихся в засаде людей обрушились удары копыт и копий. Обезумевшие кони сбрасывали седоков. Другие носились, не разбирая дороги в людской толпе, втиснутой в крошечное пространство.

Дьюранд краем глаза видел, как Ламорик врывается в самую гущу сечи – уже пеший, стремительный и неотвратимый, как стальной снаряд. И в ту же секунду копье Дьюранда ударилось обо что-то твердое с такой силой, что юноше чуть не оторвало руку.

Из толпы выскочил Конзар. Конь его увяз в людской массе, но старый воин совершил головокружительный прыжок, достойный юного акробата, и прямо из седла взлетел на неровную поверхность обваленной стены наверху.

Бледный заплясал под Дьюрандом. Молодой рыцарь видел, что сэр Конзар схлестнулся с пятьюдесятью лучниками на стене. Они не позволили бы Ламорику отступить, выбраться из схватки, – но грозный капитан налетел на них в тот миг, когда они уже готовы были спустить тетиву. Сверкнул Разящий – знаменитый клинок Конзара, – и лучники оказались беззащитны перед боевой яростью старого воина.

Однако Ламорик так и канул где-то в бурлении народа. Великан Бледный еще умудрялся не падать – он был устойчив и крепок, точно пивной бочонок. В столпотворении под неистовыми копытами коней и напором солдат вопящие от боли люди пускали в ход все – мечи, зубы, острые края щитов – лишь бы вырваться. Дьюранд сеял вокруг себя смерть ударами меча Оуэна, стремясь добраться до своего господина, – но Ламорик не показывался из гущи: наверное, был уже мертв или придавлен тяжестью толпы.

На голову Дьюранда обрушился такой могучий удар, что узкая прорезь глазниц шлема с одной стороны сомкнулась. Дьюранд сшиб нападавшего с ног.

Нет, никак не пробиться.

Впереди в людской массе сражался беззубый Бейден. Дьюранд отчаянно всматривался в ту сторону из-под изуродованного шлема.

– Бейден, он там?

Бейден неистово расшвыривал толпу направо и налево. Дьюранд никак не мог до него добраться. Молодой рыцарь орудовал руками и ногами, одновременно пытаясь выправить шлем. Ламорик где-то там – в самой гуще.

– Бейден, ты его видишь? Бейден!

Ламорик находился на попечении Дьюранда. Он должен найти господина.

– Прочь с дороги, болван! – прогремел Дьюранд в спину Бейдена и, отшвырнув его к стене, ринулся вперед, едва слыша, как в каменных нишах вокруг щелкают арбалеты и как стрелы впиваются в седла коней и шлемы солдат.

– Сукин сын! Да ты меня чуть не убил! – заорал Бейден, но Дьюранду было все равно.

Вознеся меч Оуэна, он раскидывал людей, направляя Бледного все глубже в давку. Где-то там упал Ламорик. Дьюранд хватал солдат за волосы, за одежду, за все, за что мог уцепиться. Хватал и отшвыривал в сторону. Где-то рядом громко кричал Конзар. Дышать в смятом шлеме было трудно, и Дьюранд боролся за каждый глоток воздуха.

Ярость заставила его приподняться на стременах, занести над головой меч. Сотни лиц повернулись к нему. Он с размаху разил толпу – и снова, и снова, и снова. Лязгали металлом арбалеты, смачно шлепались стрелы. Лицо Дьюранда затвердело, точно сжатый кулак.

А затем он наконец увидел – на долю секунды – красное с белым сюрко Ламорика. Внизу, под грудой тел.

Наклонившись из седла в царящий внизу хаос, молодой рыцарь мгновенно выхватил безжизненное, словно бы бескостное тело и перебросил своего господина через шею Бледного.

Для Дьюранда битва закончилась. Главное его задачей было оберегать Ламорика – и как он с этой задачей справился?

Пришпорив Бледного, он помчался обратно к воротам и рыночной площади, на всем скаку проносясь мимо высоких стен и людей Радомора.

За спиной стучали копыта: кто-то из товарищей по оружию. Он хотел было повернуться, но тут Бледный взвился в прыжке над какими-то обломками. Дьюранд с трудом удержал скользнувшее в сторону тело Ламорика. От резкого толчка перекинутый через шею коня молодой лорд сдавленно застонал. Жив! Дьюранд возликовал. На лице его появилась хмурая улыбка.

На старом рынке Бледного встретила сотня защитников Акконеля. Они остановили толпу ирлакцев, бросившихся от стен наперехват Дьюранду. Стрелы гиретских лучников со стен замка изрешетили батальоны врага, точно вороньи клювы – лежащий в чистом поле труп.

Освободившись, Дьюранд стянул с головы исковерканный шлем. Получилось!

Во всяком случае, он так думал.

24. РАЗБИТАЯ ПОБЕДА

Дьюранд куда-то плыл. Висел в какой-то толще – точно труп на дне болота, мертвый уже тысячу зим. Он не знал, где он и кто он. Не помнил, как сюда попал. Мироздание тоже куда-то плыло. В голове не осталось ни следа воспоминаний.

Что-то зашипело; резкий свистящий звук изгнал образ стоялой черной воды.

Дьюранд попытался прислушаться, но шипение стихло, удалилось – и словно бы зависло там, вдали, прежде чем вернуться снова: отчетливый, ясный звук среди мрака.

А вслед за ним нахлынуло целое море шумов и звуков: крики людей, хриплые приказы, рев, безумие.

Дьюранд силился разлепить глаза. Попытка эта принесла с собой боль, волны жгучей боли, и только один глаз повиновался мысленному приказу. Однако Дьюранд сумел разглядеть блеск меди под темным потолком. Он попытался сосредоточиться на посверкивающей безделушке, порхающей на трепещущих стрекозиных крылышках, однако та исчезла из поля зрения раньше, чем он успел вспомнить ее: маленькая такая штучка, пухленькая, как голубь, с головой льва, вся в драгоценных камнях.

– Бледный не пострадал, – проговорил тоненький голосок – так близко, что губы чуть не задели ухо Дьюранда. – Я его видела. Кто-то даже привез овса. Только его не причесали. Я хотела, но он все-таки конь не для маленьких девочек. А что со Звездочкой, я не знаю.

Альмора, вспомнил Дьюранд, – это Альмора. Вокруг раздавались крики и стоны. Ей не следует тут находиться.

Он пытался понять, что же такое с ним произошло, пытался ответить тоненькому голоску…

С губ сорвался лишь слабый стон, и опять воцарилась тьма.

* * *

Во мраке снова забрезжил свет, и Дьюранд услышал, как вокруг разрастаются голоса. Казалось, ноги топают чуть ли не по ушам. И боль! Как будто он свалился с башни в казарму, что под ней, – лицом об пол. От мысли, что все эти топающие над ухом ноги могут хотя бы легонько его задеть, к горлу подступила тошнота.

Потом на фоне криков и стонов совсем рядом раздался знакомый голос:

– Давай пошевеливайся!

Приоткрыв один глаза, Дьюранд увидел две пары ног возле скамьи. Берхард сидел нос к носу с грубоватого вида лекарем. Комната полнилась воем от боли, но старый Берхард умудрялся улыбаться.

– Жив, да?

Лицо его было залито кровью.

Дьюранд выдавил слабый звук. Что у него такого с губами?

– Эй! – воскликнул Берхард. – Он все-таки жив!

Старый вояка попробовал было кому-то помахать, но лекарь вздернул ему подбородок: он зашивал длинную рваную рану над здоровым глазом рыцаря.

Берхард состроил свирепую гримасу.

– А ты уверен, что это не опасно? Ну в смысле, говорят, сперва надо все зло оттуда выгнать, а уже потом зашивать. А ты…

Резко потянув нитку, лекарь вынудил его закрыть рот.

Берхард скривился и часто-часто заморгал, однако махать продолжил.

– Эй! Дьюранд очухался!

Он попытался подмигнуть, но, учитывая нитки и кровь, получилось так себе.

– Какой-то Радоморов лучник приложил старую черепушку стрелой. И ладно. Девчонки любят шрамы, а в здоровый глаз этот гад мне все же не попал… Ага, вот и они. Эк на тебя кто-то таращится.

Дьюранд попытался подмигнуть в ответ – но даже самого слабого движения оказалось довольно, чтобы свет вокруг снова померк. Похоже, он умудрился здорово рассадить себе лицо.

Снова открыв здоровый глаз, молодой рыцарь обнаружил, что рядом кто-то сидит, близко-близко наклоняясь к нему: из-под шапки черных кудрей выглядывало лицо, очень похожее на лицо самого Дьюранда.

– Хатчин?

Лицо брата Дьюранда озарилось слабой улыбкой.

– Ох, ну наконец-то. Хвала Небесам. Попробуй попить.

В зубы Дьюранда уперся край кувшина с плохим вином. От каждой капли, которой давился юноша, тело словно пронзал миллион острых игл. Дьюранд зажмурился и лишь через несколько секунд нашел в себе силы снова открыть глаза.

Однако когда он взглянул наверх, лицо брата исчезло, а на его месте возникла борода отца.

– Прах побери, мальчик. Чего ради тебе вздумалось снимать твой дурацкий шлем?

– Отец? – Дьюранд почти всерьез ожидал, что следующими на этом месте окажутся мать, король и половина Баррстон-Уоллс в придачу.

– Ты же мог и вовсе убиться, – проговорил барон Хрок.

Дьюранд попытался нашарить хоть что-то в том тумане, что заволакивал все его мысли и воспоминания.

– Видеть не мог, – с трудом прохрипел он. И это отчасти было правдой. Однако уже сами эти слова вытянули из тумана какие-то обрывки воспоминаний. Он снова чувствовал тяжесть лежащего поперек седла человека – Ламорика. Он-то думал, что вывез его в безопасность, а оказывается…

Несмотря на жуткую боль, Дьюранд попытался оглядеться по сторонам. Дыхание перехватило, но Дьюранд выдавил из себя невнятный хрип, который задумывался, как вопрос:

– Его светлость?

Барон Хрок отвел глаза.

– Пойду приведу кого-нибудь из этих лекарей, – промолвил он и исчез.

На Дьюранда нахлынул страх.

– Что с?..

Хатчин снова склонился над ним.

– Ламорик тут, рядом. Если протянешь руку – как раз до него дотронешься. Он настоял, чтобы его положили именно тут. Бедолаге здорово зашибло голову, но в целом, подозреваю, он отделался легче тебя. Когда Ламорик упал, ваш славный капитан его вытащил.

Дьюранд весь обмяк, задыхаясь. Воспоминания поднимались в нем, точно лед из глубины вод: осада, вылазка за ворота, скачка через рыночную площадь с отрядом акконельцев.

– Что я… с собой сделал?

– Говорят, ты упал с коня, – пояснил Хатчин. – Расшибся о камни мостовой.

– Упал? – хмыкнул Дьюранд. Как он мог упасть? Ведь он чуть не убился – и чуть не убил того, кого пытался спасти.

– Ну да не важно, – промолвил Хатчин.

– Вот именно, – согласился Берхард. – Не важно. Мы покончили с мятежом Радомора. Поделом мерзавцу, пусть он двадцать раз герой Хэллоудауна.

Откуда-то со стороны Ламорика донесся стон. Хатчин понизил голос:

– Саллоухит с Хонфельсом ударили по слабому флангу Радомора, да так крепко, что перебили почти всех его командиров. Мы с отцом скакали под знаменем молодого Хонфельса, а вокруг нас – люди из Коля.

– Стерли их в порошок! – подхватил Берхард. – Раскатали и обратили в бегство. Не очень-то церемонились, но коли они не заслуживают такого обращения, кто тогда его заслужил? По всему городу еще идут бои. Меня Кон сюда прогнал. – Он махнул рукой, показывая на залитое кровью лицо. – А то я и здоровым глазом уже ничего не видел. Да. Совсем ничего.

Дьюранд с усилием кивнул.

– Радомор? – неразборчиво промямлил он.

Хатчин покачал головой.

– В бегах. Мы видели, как под ним несколько раз убивали лошадей. С мечом он – сущий дьявол, но я почти уверен, что видел, как его закололи.

– А я видел, как его подстрелили, – заявил Берхард. – Конь сбросил его с себя, точно муху. Его воины, совсем обезумев от страха, бросались в Бейндрол, прямо в доспехах и с оружием. Рыцари лезли на деревья, как кошки от пса. Но помяни мое слово, мы скоро его отыщем – полагаю, в какой-нибудь груде тел.

В зал все еще стаскивали раненых. Кругом царил хаос. Дьюранд закрыл глаза – точнее, один глаз. Акконель свободен! Хотя лично он был уверен, что все они станут куда счастливее, когда голова безумного Радомора будет насажена на кол над воротами.

Открывать даже здоровый глаз совершенно не хотелось. Вокруг, на усыпанном тростником полу, стонали десятки бойцов.

Хатчин коснулся плеча Дьюранда.

– Говорят, Абраваналь теперь наречет вашего капитана Паладином вместо старины Геридона – это тот, кого убили с Лендестом? – и у твоего Ламорика весьма неплохие виды на будущее.

Берхард поднялся.

– Да. Славный был денек. Оставлю вас побеседовать. На улицах еще есть чем заняться.

Конзар наконец отвоевал себе путь назад из Тернгира. Дьюранд подумал о далеком заморском замке, откуда начались странствия капитана.

– Как я упал? – едва ворочая языком, пробормотал он.

Хатчин кивнул.

– Кто-то съездил тебе цепом по голове.

Дьюранд поморщился. И все-таки он никак не мог взять в толк. Он же вырвался из общей свалки. Или почти вырвался. Помнится, сзади стучали копыта… А он-то решил, что это свои, и не оглянулся. Хорошенький же из него вышел спасатель!

Дьюранд провел языком по ряду обломанных, острых, точно ножи, зубов.

– Кто? – просипел он.

Хатчин обвел взглядом комнату.

– Ну, в гуще схватки не скажешь точно…

– Ладно, – вздохнул Дьюранд. Он помнил, как Конзар соскочил с коня в гнездо вражеских лучников. Помнил искаженное яростью лицо Бейдена, обозленного тем, что его чуть не сбили в разгар драки не на жизнь, а на смерть.

Сосредоточиться становилось все трудно.

– Лекарь подмешал чего-нибудь в вино? – пробормотал Дьюранд.

– Мак, эвкалипт, всякое такое.

Все снова заволоклось тьмой.

* * *

Когда Дьюранд очнулся в следующий раз, вокруг тоже была темнота. В башне Гандерика было тихо – почти тихо. В воздухе чувствовалось какое-то смутное шевеление. Постепенно Дьюранд расслышал шепот: сухие, сдавленные звуки. Он вгляделся во мрак…

На тростнике рядом с ним скорчилась какая-то черная фигура. Дьюранду живо представились чернецы-Грачи, а он совсем беспомощен, встать не может!.. Но шепот, который он слышал, принадлежал не им. Потного лба молодого рыцаря коснулись чьи-то губы. Маленькая ручка ласково погладила по щеке.

– Мы не заслужили такую боль.

Дьюранд впервые за много часов вздохнул полной грудью, глупые слезы застали его врасплох.

– Я должна была увидеть сама, – проговорила Дорвен. – Прах побери. Дьюранд, я ходила по улицам. – «Улицы», о которых она говорила, сейчас представляли собой груды дымящихся развалин, где валялись изувеченные тела и бегали окровавленные, обезумевшие от страха люди. Ей не следовало выходить из замка. – Я нашла то место, где она упала. Та женщина…

– Ка…

– Из сна. Женщина в канаве. Помнишь? Когда пришли солдаты. Она так и лежала там, в тростниках, и я привела туда мудрых женщин. Ты бы их видел. – Мудрые женщины в сточной канаве? – Мы вытащили ее на берег, и старухи сказали все нужные слова. Думаю, теперь она наконец ушла. Мы отослали ее на покой.

Дорвен почесала голову.

Дьюранд вспомнил первый из ее ночных кошмаров: босая женщина, стоявшая у плиты, когда пришли солдаты; поток грязной воды изо рта Дорвен. Он потянулся к возлюбленной, сжал ее пальцы.

– Потом мы нашли еще шестерых, – продолжала она. – Прошли до конца их снов.

Смерть в горящем городе. Наверное, теперь Дорвен по колено в грязи и по уши в саже. А чего она, верно, насмотрелась… «Прекрати!» – хотелось закричать ему.

– Скоро мы всем им дадим покой. Эти сны. Они взывали ко мне. – Искать в разрушенном городе Утраченные души – задача почище любой войны. – Я пойду…

– Владыка! Дорвен, тебе тут не место. – Это был голос Ламорика. – Разве… разве сейчас не ночь? Почему ты не спишь? Я же говорил, тебе нужен сон. Ты так совсем изведешься. Ночь на дворе!

– Вы очнулись, милорд! – воскликнула Дорвен. Пальцы ее выскользнули из руки Дьюранда. Немного поколебавшись, девушка встала на ноги. Дьюранд уловил запах холодной грязи на ее одежде. Подол платья, точно мокрая щетка, задел голую руку молодого рыцаря, когда Дорвен на цыпочках стала пробираться туда, где лежал ее муж.

Ламорик что-то пробормотал в бреду.

* * *

Утром Дьюранда разбудили стук и лязг хирургических топориков и шипение раскаленного железа, которым прижигали раны. Для юноши начался день упорных попыток вызнать хоть что-нибудь о ходе битвы. Вокруг на полу лежали десятки людей – мертвых и умирающих. Слуги сновали туда-сюда с кувшинами воды, одеялами и бинтами. Одно было ясно: ничего еще не окончено. После ночного затишья на улицах оказалось слишком много вооруженных людей.

Со своего места Дьюранд разбирал лишь самые отрывки разговоров офицеров Абраваналя в начале зала.

Рядом с ним лежал Ламорик, так и не очнувшийся после ночного визита Дорвен. Дьюранд не мог даже головы повернуть, чтобы посмотреть на него, однако слышал успокаивающе-ровное дыхание молодого лорда.

Лежа в вынужденном бездействии среди хлопотливой суеты, Дьюранд цеплялся за сохранившиеся в памяти обрывки воспоминаний, пытаясь свести воедино, что же произошло, когда он скакал к воротам замка. Враги остались далеко позади, причем все пешие. Эх, надо было обернуться – или хотя бы не снимать чертов шлем. Тогда бы он видел, кто нанес удар – а может, сумел бы и увернуться. Теперь оставалось только гадать.

Пошевелив руками, он обнаружил, что в каждой ладони у него зажато по какому-то странном предмету – сухому, гладкому на ощупь и округлому, вроде камня. Разжать пальцы не получалось – они были все обмотаны бинтами.