Текст книги "Пора предательства"

Автор книги: Дэвид Кек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

9. В ОРЛИНЫХ ЧЕРТОГАХ

По сторонам пустынных улиц выстроились святилища и покинутые особняки. Обветшалые деревянные строения склонялись к руинам былой славы их соседей. Ламорик держал Дорвен за руку. Сама же Дорвен то и дело поглядывала на Дьюранда.

– Нет времени переодеваться в парадное, – заявил Ламорик. – Обноски в Чертогах короля-путешественника!.. Хотя, возможно, это сыграет нам на пользу. Что я скажу Рагналу? Вряд ли мне удастся легко отделаться. Все зависит от его настроения. Вот мы пред ним, измотанные и оборванные. Бледные от усталости, с покрасневшими от бессонных ночей глазами. Его величество решит, что Гирет переживает тяжелые времена. Возможно, он нас и пожалеет!

Каменные изваяния ухмылялись путникам с каждого угла, глядели на них с каждого сумеречного перекрестка. На всех домах висели знамена – сине-золотые в честь короля Эрреста. Небо над головой готово было в любой миг вспыхнуть светом зари.

– Придется бежать, – проговорил Ламорик.

И тут зазвонили колокола.

Из каждого святилища древней столицы разносились, разрывая тишину небес, перезвоны; с высот палили пушки. На улицах еще царили предрассветные сумерки, однако за мраморными стенами и шпилями Небесное Око уже вернулось в мироздание.

Ламорик остановился, потерянно уставившись в небеса. На лице у него отразилось неприкрытое отчаяние – Дьюранд чувствовал себя сущим убийцей, – а потом Ламорик попытался улыбнуться.

– Ну что ж, полагаю…

По улице, взметнув тяжелые знамена, промчался порыв ветра. Дьюранд еле успел придержать плащ на плече. Небо потемнело, на севере зарокотал гром.

– Супруг мой, это не обычная буря, – сказала Дорвен. – Надо найти укрытие.

– Далеко ли до дворца? – спросил Ламорик.

В ту же секунду небо разорвала молния. За накрепко закрытыми дверями домов залаяли собаки, заревели ослы.

Дьюранд развел руками.

– Тогда быстрее.

Из-за прикрытых ставнями окон навстречу буре выглядывали встревоженные лица.

Наконец Ламорик, Дорвен и Дьюранд влетели в проход между домами и, запыхавшиеся, оказались в огромном дворе, что тянулся от рвущегося к небу верховного святилища Эльдинора до Орлиной горы. Во дни Высокого королевства здесь собирались войска перед тем, как двинуться в поход.

Дорвен глядела на тучи.

– Супруг мой, тут что-то неладно.

Небеса переливались сотнями оттенков иссиня-багрового. Дьюранд вспомнил кольца, что видел над Ирлаком, когда река вырвалась на свободу. Стройные ряды башен Сердановской Орлиной горы содрогались от странного света.

– Послушайте меня. Это не обычная буря. В ней – предостережение.

Перед воротами три тысячи нищих ждали раздачи милостыни, которой должно было сопровождаться королевское празднество.

– Надо непременно туда пробиться, – промолвил Ламорик. – Каждый миг промедления лишь усугубляет мою вину.

Чего доброго, его величество решит, будто мой отец отвернулся от короны. Я вот-вот навлеку на голову старика все войско Эрреста…

Дьюранд поморщился. Пробиваться к воротам – значило пройти мимо всех нищих на пятьдесят лиг вокруг.

– Добраться туда будет нелегко.

– А еще труднее – убедить привратника впустить нас, в таких-то лохмотьях. Войско Небесное! После пира нам придется сражаться со всем этим сбродом за объедки, – пробормотал Ламорик.

Дьюранд сжал зубы. Его молодой лорд не заслуживал участи шута.

И тут древний двор вздрогнул от гулкого грома.

Все с изумлением воззрились наверх. Подобно батальону кавалерии на белые плиты двора обрушился ливень. Упав, дождинки тут же отскакивали – белыми градинами. Через считанные секунды весь город наполнился звоном и стуком. Толпа рассеялась.

– Ой, какой град! – сказала Дорвен.

– Вот тебе твое знамение, – отозвался Ламорик.

Вслед за ним Дорвен и Дьюранд зашагали через опустевшую площадь к воротам.

* * *

Служка с лицом, похожим на лепешку сырого теста, вел запоздавших гостей через сплетение переходов Орлиной горы. Над головой бушевала гроза.

– Идите. Все там, внизу. У нас тут дел по горло. – Служка шлепал ступнями по полу, изо рта у него шел пар. Бритая голова словно выкатывалась за ворот сутаны. Дьюранд заметил на сутане чернильные пятна.

– Не могли бы вы сказать нам, в каком настроении его величество? – спросил Ламорик.

Низкорослый служка всплеснул руками.

– Поздно. Уже ничего не поделаешь. Все равно. Стыд-позор. Вы прямо в этом вот и пойдете?

Пересекли мощенный булыжниками двор, залитый ледяной водой. Дьюранд прислушался к отдаленному гулу пиршества. Сама мысль о том, чтобы предстать перед троном, приводила его в ужас. Через двор метнулась стайка одетых в черное прислужников.

Провожатый вел их все дальше и дальше.

– Так как там король? – не унимался Ламорик. – Должны, верно, быть еще какие-то приемные, да? Он будет рад…

– Вам бы выделили слуг, в другое-то время, – проворчал служка. – Стыд-позор. Испортить такой замысел!

Ламорик хотел было продолжать, но Дорвен опередила его:

– Наверное, немало потребовалось трудов, чтобы как следует продумать и подготовить такое событие.

Человечек переполошился. От его сутаны пахло прогорклым жиром.

– Я свечных дел мастер, вот кто я.

Ламорик разинул рот.

– Свечного мастера отправили приветствовать посланца герцога…

– Очевидно, ваша должность сопряжена с огромной ответственностью, – промолвила Дорвен.

Свечных дел мастер усердно закивал.

– Орлиная гора, это ж не одно здание. Нет. Сотни. Переходы. Улицы. Верховные короли, им требовались огромные залы, чтобы накормить свиту. Огромные кухни, котлы и кастрюли. Склады. Казармы для стражи и их железяк; помещения для сверкающей драгоценной утвари; голубятни; оружейные, набитые остро заточенной сталью; выгребные ямы на тысячи утроб; подвалы, кладовые, казематы для провинившихся. Да-да.

– Похоже, и вправду – величественное место. Значит, до зала, где приносят присягу, еще далеко?

Порой в грубых стенах зиял темный проход, порой среди пыли открывался вдруг великолепный чертог.

Однако в конце каждого перехода им снова и снова встречалась стайка одетых в черное чиновников. Первая группка, мимо которой они прошли, сидела, вторая – стояла, следующие – уже в движении. Как скворцы, черные существа вспархивали всякий раз, как Дьюранд их видел. Замок кишел ими – и что-то их растревожило.

Над старыми крышами рокотал гром.

– Еще я должен самолично наблюдать, как топят сало и обмакивают фитили, – продолжал человечек. – А каждому гостю надо найти уголок на ночь. Да их тысячи понадобятся! – Он усмехнулся. – Горячая работенка.

– Все же сдается мне, ее надо делать, – заметила Дорвен и глянула на Дьюранда. – Все чертоги должны быть освещены. А королевский зал далеко? Вы, верно, носили туда свечи.

– И множество. Есть свое удовольствие в вытопке. – Провожатый оскалил желтые зубы и шумно втянул в себя воздух. – Хотя дети это терпеть не могут.

– Как я к ним приближусь? – вопросил Ламорик. – Рагнал будет восседать на Троне Орехового дерева, а родичи всех герцогов Древнего Эрреста преклонят пред ним колени. Я принесу клятву от имени моего отца. – Он поскреб шею. – Пожалуй, остальное передать можно и попозже. Не на глазах у всех. Представятся и другие случаи. В конце концов, перед отъездом все равно надо испросить королевского изволения. Все силы ада! У меня сердце через рот выпрыгивает. Уж лучше на турнире биться.

Вокруг шелестели сандалии, доносился сдавленный шепот – как ветерок по сухим листьям. Но Ламорик уже мысленно стоял пред троном и видел сонмы слуг.

Дьюранд слышал только щебет скворцов и гром.

– Уже близко, – сообщил свечник. – Совсем близко.

Коридоры сузились, холодные, как горы. Путники двигались Тропою Сердана-Путешественника. Однако Дьюранд слышал рокот движущейся армии – бряцанье щитов, боевых топоров и кольчуг. Грохотал гром.

Свечных дел мастер завел гостей в проход, где с обеих стороны выстроились каменные статуи: люди, ставшие исполинами – небесные силы, ставшие камнем.

– Сюда! – позвал он, заворачивая за колено последнего исполина. Шеренги королей и идолов вели к огромным медным вратам: входу в древнюю твердыню Сердана, запрятанную в глубинах дворца. – За этой дверью – королевский зал, – сообщил шепотом провожатый.

Свернув вслед за ним, трое путников наткнулись на Гермунда-скальда.

Щуплый, весь какой-то помятый коротышка стоял на фоне мерцающих необъятных врат, растерянно глядя на вновь прибывших. Да, это был он – спутник осенних скитаний Дьюранда: кривоногий, горбоносый, с неизменной щербатой улыбочкой, в лохмотьях и бесформенной шляпе. Рядом стоял еще какой-то чиновник Рагнала. Отражения их кривились на сверкающей меди и на мраморном полу под ногами.

– Вы? – ахнул скальд. – Вам нельзя сюда!

– Уверяю вас… – сурово начал мастер свечных дел.

За огромными дверями царило смятение. Судя по звуку, там шел скорее бунт, чем пир. Скрежетали по мрамору тяжелые столы.

– Нет, не сюда, – залепетал спутник Гермунда. Брюхо у него было столь внушительного объема, что сутана спереди казалась гораздо короче, чем сзади. – Вы кто? Свечкодел?

Маленький провожатый аж отшатнулся.

– Свечных дел мастер!

– Ах да, ах да. Ну, нет. Откуда бы вам знать? Кто бы вспомнил еще и вам сообщить? – После короткого замешательства чиновник широко улыбнулся. – Тогда дальше я их сам провожу. Ничего не поделаешь.

За дверью кто-то взревел.

– Я не… – начал мастер свечных дел.

Чиновник у двери покачал всклокоченной головой.

– Друг, теперь они на моем попечении.

Гермунд положил руку на плечо Ламорика.

– Надо двигать, – прошептал он. – Нет времени.

Они в мгновение ока очутились за три поворота от остолбеневшего мастера свечных дел. Знакомец Гермунда, дородный и приземистый, рывком отворил дверь. Дорвен шла на шаг впереди Дьюранда. Чиновник захлопнул дверь – и только тут молодой рыцарь осознал, что они попали в какой-то темный чулан.

Должно быть, Дорвен повернулась к нему. Ее дыхание овевало шею Дьюранда, грудь девушки вздымалась и опадала почти вплотную к его груди. О, только бы получить шанс – хотя бы крошечный шанс – поговорить с ней!.. Дверь за спиной задрожала от топота сапог и звона оружия. Дьюранду вспомнились остро заточенные секиры в руках стражников.

Лязг затих вдали.

– Гермунд, ты меня убиваешь, – прозвучал в тесной каморке тихий голос пузатого незнакомца. – Владыка Небесный! У меня сейчас сердце лопнет.

Дьюранду не хватало воздуха. Дорвен придвинулась к нему. Маленькая ручка скользнула в его ладонь и крепко сжала ее.

– Что все это значит? – вопросил Ламорик. – Я обязан от имени отца принести Рагналу клятву верности.

– Другой выход отсюда есть, Ход? – спросил Гермунд. – За которым бы не следили эти громилы?

– Поразительно! – продолжал сетовать толстячок. – Этот гнусный гоблин, должно быть, узнал меня. Я закончу дни салом для какой-нибудь его свечки.

– Ход, ты себя недооцениваешь. Жиру в тебе явно хватит не на одну свечку. Не…

Во тьме что-то закопошилось. Дорвен отбросило прямо на Дьюранда. Он чувствовал, как прижимается к нему ее бедро…

– Гермунд! – прорычал Дьюранд, – клянусь…

– Я открываю дверь, – пояснил Ход. – Помоги мне небо.

Рука Дорвен выскользнула из руки Дьюранда. Дверь открылась.

Все пятеро вывалились в узкий проход. Ход затрусил вперед, остальные – за ним.

– Это все Рагнал, – пояснил Гермунд.

– Да нет же! – запротестовал Ход.

– Он всех швыряет в тюрьму, – продолжил скальд.

– Ничего подобного!

– Гермунд! – сурово вскричал Ламорик. – Я должен исполнить свой долг. Что тут происходит?

– Они все заложники, – пропыхтел на бегу скальд. – Все до единого! Наверное, Рагнал решил, что после прошлогоднего Великого Совета должен принять какие-то меры.

Ход покачал головой.

– Они все зудели и зудели. Приставали к нему. «Единственная определенность – это кровь». Зудели у него над ухом всю зиму. Кап-кап-кап, яд камень точит.

Беглецы ворвались в темный коридор, освещаемый тонкими веерами света, что пробивался через бойницы.

– Клятв ему показалось мало, – продолжал Гермунд. – Вот он и велел схватить всех до единого посланцев от баронов – и мужчин, и женщин. Наследников. Сыновей. А герцог Гарелин приехал самолично!

Внезапно Ход остановился и перегородил проход рукой.

– Здесь надо на минутку остановиться, а потом двигаться дальше с величайшей осторожностью. Я пойду первым. Вы все за мной – не скопом, а по очереди, вразбивку. Будете слишком спешить – они мигом поймут, что дело неладно. И постарайтесь вести себя так, будто вы тут в своем праве. Ох, верная смерть… – Он поднес толстый палец к губам и исчез за поворотом.

Гермунд обернулся к трем оставшимся и зашептал:

– Все схвачены! Никакой торжественной присяги. Вооруженные солдаты за дверью – а сюда ведь съехались сыновья знатнейших родов королевства. Вряд ли его рыцарям пришелся по вкусу этот план. Там были все больше простые сержанты. А Рагнал сидит себе на Троне Орехового дерева, гнусной своей задницей прямо на досках из Сундука Аттии. Помяните мое слово, друзей он себе этим поступком не заработает.

Шорох где-то в коридоре у них за спиной заставил Дьюранда обернуться и поспешно загородить собой Дорвен. Вслед за шорохом послышалось звяканье кольчуги. Молодой рыцарь шагнул в сторону, высвобождая себе место для того, чтобы обнажить меч, и отчетливо понимая: все происходящее будет сочтено изменой. Нельзя поднимать оружие на людей короля.

– Дьюранд, – тихо окликнул его Ламорик. – Я бы поставил на тебя в сражении с доброй половиной Эрреста, но против пятидесяти тебе все равно не выстоять.

Из коридора сзади донеслись голоса. Спутники Ламорика поспешно закивали – Гермунд последним – и все вместе вышли за угол.

И оказались в комнате, полной народа. Кругом стояли столы, горели светильники. Писцы в черных рясах склонялись над свитками пергамента, сжимая в измазанных чернилами пальцах перья и перочинные ножики. Все разом повернулись в сторону вошедших, кривя какие-то пустые, бессмысленные лица, щуря блестящие глаза и разевая черные – точно от чернил – рты.

Гермунд вызывающе вскинул подбородок и первым шагнул в длинный проход меж столов.

– Мне доводилось играть и петь на многих пирах, – заявил он. – Но нынче нам нужна вся труппа. Ребек. Виола. Арфа и флейта.

Ламорик, Дорвен и Дьюранд двинулись вслед за ним. Однако многие из писцов уже поднялись на ноги, скаля зубы в насмешливых ухмылках.

– Из вас, часом, никто не умеет играть на тамбурине?

К тому моменту, как четверка беглецов пересекла комнату, скрипторий был полон шелестом пергамента и сандалий.

Чернорясые следовали за ними по пятам.

Ход встретил их на другой стороне скриптория, в дверном проеме. По прикидкам Дьюранда, в запасе у них еще было несколько секунд.

– Не ждал вас так быстро, – еле слышно проговорил Ход.

– Пришлось, – ответил Гермунд.

Ход закрыл глаза и кивнул.

– Теперь уже не важно. В этой башне расположены опочивальни принцев. – Он поднял глиняный светильник и обратился к Гермунду: – Вели этому здоровяку закрыть за собой дверь.

Дьюранд повиновался.

Начался спуск подлинной узкой лестнице. Дьюранд, пригибаясь, замыкал шествие.

– Ход, куда ты нас ведешь? – прошептал Гермунд.

– В потайной коридор, выстроенный на случай, если Орлиную гору захватит враг. Тогда небольшой отряд сторонников короля мог бы вывести монарха, пока остальные защищают башню.

– Отсюда до стен очень далеко.

– Да. Но это ведь было давным-давно, Гермунд. Теперь гора кишит потайными ходами. Большинство, правда, засыпало, когда Верховные короли обрушили на гору столько каменных стен, во дни перед Партанором. – Ход коснулся стены, и оттуда отделился целый пласт пыли, накрывший толстяка, точно одеялом. – Пропасть! И как я теперь объясню, отчего весь грязный?

– Эти люди, писцы… – начал Ламорик.

– Ход, объяснил бы ты им что-нибудь, – вмешался Гермунд.

Тот обернулся.

– Опасные, продажные люди. Льстецы. Большинство новые здесь лица – появились только после коронации его величества. Других я знал много лет – но они изменились. Теперь никому нельзя доверять.

– И как ты умудрился выкрутиться? – спросил Ламорик.

– О, мне достало ума. Достало ума держать язык за зубами.

Ламорик растерянно заморгал.

– Казалось бы, твой долг перед…

– Ах, ваша светлость, в том-то вся моя мудрость и состоит. Долг, честь, совесть – мне пришлось позабыть о них. Я видел, как отважные и мудрые люди предстают перед королем – и как эти жабы потешаются над ними, а король лишь смеется. И весь праведный гнев, вся ярость этих храбрецов стихали – как плач капризных младенцев. Впоследствии никто ничего о них больше не слышал.

Чтобы спасти себе жизнь, пришлось сделаться совершенно безвредным. Змеи завидуют гибкости моего хребта – незначительность стала моим щитом. Нет силы слишком слабой, чтобы я не покорился ей.

– Тут всякий испугался бы, – промолвила Дорвен.

– Благодарю вас, миледи, – откликнулся Ход.

– Он очень рисковал, заговорив со мной, – вставил Гермунд. – В Орлиной горе происходят странные вещи. И вести об этом должны долететь до слуха тех, кто способен поговорить с нашим Рагналом. После мятежа он точно с цепи сорвался.

– Клевета! – возмутился Ход.

– Как же поступят его союзники? – спросил Ламорик. – Владыка Небесный, да когда о произошедшем станет известно, прольется немало крови! Мой отец должен узнать обо всем как можно скорей! Пусть собирает войска, вызывает вассалов. И надо запасти побольше зерна на случай войны.

Ламорик вдруг замолчал.

– А что сделает Рагнал, поняв, что у него нет заложника от Гирета? Получится, я натравил короля на отца и брата? Моя семья владеет Гиретом со времен самого Сердана… – Он пошевелил губами. – Я должен вернуться.

– Это безумие, ваша светлость, – возразил Гермунд.

– Скальд, великие мужи из моего рода на протяжении двух тысяч лет жертвовали собой, дабы сохранить трон Эрреста. Ужели я опозорю их?

Ход поднялся на несколько ступенек обратно, к Ламорику и, подняв светильник, заглянул молодому лорду в глаза.

– Позволить жабам засадить вас в темницу? Обречь отца на муки унижения от мысли о том, что сын ради него в кандалах? Плясать под королевскую дудку и вкушать позор королевского недоверия? Делать все, чего желают эти твари?

В масляном свете лицо Хода выглядело желтым и заостренным.

Дорвен обхватила себя за плечи.

– А все ли герцогства были представлены во время присяги?

– Навряд ли, – отозвался Ход. – От Ирлака никого не было.

– Ну разумеется, – пробормотал Ламорик.

– Отсутствовал еще Гирет. И Монервей, – закончил Ход.

– Я должен предупредить отца, – заявил Ламорик. – Пусть посоветуется с Монервеем. Должен ведь быть способ все уладить. Ну не может король воевать с собственным Великим Советом!

– Давайте для начала хотя бы сами отсюда выберемся, – охладил его пыл Гермунд.

Ламорик не стал больше противиться.

Вел, как и прежде, Ход. Он открыл дверь, из-под которой сочился свет, и беглецы под гром непрекращающейся бури двинулись в путь. Они двигались по узким лестницам, ступали по пыльным коридорам, скрытым в толще дворцовых стен, крались по галереям для музыкантов под самым потолком пиршественного зала, где, сбившись в стайки, о чем-то перешептывались скворцы.

Когда беглецы в очередной раз спустились в самые темные глубины дворца, Дорвен вновь нарушила молчание:

– Мастер Ход, откуда вы знаете столько тайных путей? По-моему, вы ни разу не ошиблись и не перепутали поворот.

Ход с хмурой улыбкой качнул лампой, словно отдавая честь.

– Госпожа моя, некогда я был наставником принцев Бидэна, Эодана и Рагнала – и прочих знатных юнцов, сколько их ни приезжало ко двору. Мне по долгу службы приходилось зачастую проходить этими коридорами в поисках моих очаровательных маленьких подопечных. Бидэн не раз заставлял меня поломать голову. И брал я с собой на поиски вот эту самую лампу.

Он поднял глиняный светильник, в котором подрагивал язычок пламени.

– Ах да, тот принц, что исчез… – припомнила Дорвен.

Ход покачал головой.

– Больно видеть, как сыновья Карломунда перессорились меж собой. Эодан вовсе не является ко двору. Рагнал глумится над ним, постоянно напоминает, что их отец умер в землях Эодана. Да и Эодан слишком горяч, чтобы молчать в ответ. Бидэн, сдается мне, пытается все уладить: со времени Кровавой Луны он уже трижды приезжал в Уиндовер. Но примирить Эодана и Рагнала – задача немыслимая. Эодан не явился даже на совет в Тернгире. Недаром говорят, что дети великих мира сего учатся зависти и ревности еще у груди матери… Но мы пришли. – Ход поклонился с печальной улыбкой. – Далее я бесполезен для вас так же, как для моего короля.

Пред ними виднелась только рассыпающаяся каменная стена. Потолок обрушился, в помещение не пробивалось ни лучика света.

– Пришли – куда? – удивленно проговорил Гермунд.

– Если только вы не пожелаете спрыгнуть со стен замка – а я не позволю вам так дурно обойтись с дамой, – то лучшего пути из Орлиной горы, чем эта вот норка, не придумаешь. Бидэн всегда был своенравен и после смерти матери постоянно куда-нибудь сбегал. В тот раз мы его искали повсюду. Я даже просил главного псаря пройтись по переходам под крышей с собаками. Но этого места так и не нашли.

Спутники Хода молча глядели на груды битых камней.

– Я совершенно уверен: где-то там есть лаз. – Ход поднял лампу, и над камнями проявилась черная полость. – Принц объявился в верховном святилище через три дня после своего исчезновения. – Толстячок показал на черный проем. – Полагаю, верховное святилище находится в пятистах шагах отсюда, вот в ту сторону… Впрочем, я никогда не проверял свою теорию.

Гермунд кивнул, раскидывая ногой битый щебень. Протянув руку за лампой, он, в свою очередь, заглянул в темноту.

– Ход! Кого ты, по-твоему, спасаешь? Хорьков?

– Лаз ведет в некое ответвление древней сточной трубы – или тайный ход, каким в древности патриархи ходили к королю. На этих камнях я нашел обрывки черных нитей. После смерти матери мальчик носил черную тунику. Он точно тут пролезал.

Кивнув, беглецы принялись карабкаться по камням. Сердце у Дьюранда так и застучало, когда он увидел, как узок лаз, по которому им предстоит ползти. Но что делать? Надо выводить Ламорика и Дорвен из этого жуткого места.

Из проема бил поток холодного воздуха.

– Я первый, – вызвался Дьюранд, усилием воли подавляя страх. Лезть туда – все равно что в печную трубу.

Однако остальные у него за спиной мялись в нерешительности. Пухлощекий Ход глядел на них снизу.

– Идем с нами, – позвал его Гермунд. – Давай!

Ход ответил не сразу.

– Я украл связку тростниковых лучинок. – Тростниковые лучины – ободранные и обмазанные жиром стебли тростника – заменяли крестьянам свечи. – Надеюсь, мастер свечных дел их не хватится. – Ход одну зажег, а остальные протянул Дорвен. – Мне будет интересно услышать, прав ли я касательно маленького Бидэна. – Крохотное пламя затрепыхалось на сквозняке. – Скорее, пока эти дьяволы не осознали, что произошло. Они начнут прочесывать улицы, расставят людей на причале. Помогите моему королю, – добавил он, повернулся и зашагал прочь.

Гермунд поморщился, глядя на посланцев, жавшихся друг к другу перед лазом в туннель. Огонек лампы покачивался, удаляясь.

Лампа Хода исчезла во мраке. Никто не произнес ни слова.