Текст книги "Король Пинч"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

4. Короткий путь

Клидис не обрадовался известию о дополнительном попутчике.

– Эта женщина меня не касается, – фыркнул он, указав, что восемь его человек погибли из-за встречи с ней. Жалкие действия его солдат задели гордость старого воина, и он уже дал капитану гневную оценку убогой битве. По мнению Клидиса, все неудачи лежали на офицере – неспособность обучить их должным образом, неспособность остановить разгром, неспособность отдавать четкие приказы, неспособность постичь основы тактики, даже недостаток воли. Клидис проигнорировал свой собственный вклад в разгром и проигнорировал яростные попытки возмущенного капитана указать на это.

Учитывая потери, Клидис, по крайней мере, был достаточно мудр, чтобы не возлагать вину на людей. Капитан был вне себя от ярости и в какой-то момент был на грани того, чтобы принести в жертву свое офицерское звание, за которое он так дорого заплатил, – предложение, которое Клидис, без сомнения, принял бы на месте.

Пинч был за женщину, и его твердости способствовала холодная моральная сила, которая приходит после завершения битвы. Пока эти двое спорили, Лисса опустилась на колени рядом с солдатом, который получил удар топором чуть выше колена. Его товарищи по палатке были уверены, что ногу спасти невозможно, и беспокоились о том, закончить ли ампутацию чистым ударом или перевязать его и надеяться, что шок и гангрена не начнутся до того, как они доберутся до цивилизации.

Жрица закончила спор резким приказом держать мужчину, приказом, отданным тоном, которому солдат был приучен повиноваться.

Они вдавили его плашмя в кровавую грязь, двое мужчин держали его за плечи, в то время как третий сидел на его брыкающихся ногах и не обращал внимания на его крики. Пока пациент корчился в их руках, Лисса положила руки на его зияющую рану, закрыла глаза и помолилась. Через несколько мгновений рана исчезла, и дрожащая боль покинула мужчину. Его крики сменились бормотанием, когда он погрузился в блаженный сон.

После этого не было никаких сомнений в том, что Лисса поедет с их компанией.

Жрица исцелила всех, кого смогла, пока солдаты хоронили своих мертвых, которым не требовалось никакой помощи. Пинч предостерег Спрайта от проверки их карманов, указав, что солдаты наверняка заколют маленького халфлинга, если поймают его за этим. – А их я  разрешаю проверить, – добавил праведник. – Забери добычу у этих двух высокопоставленных юристов.

– Пустая трата времени – в конце концов, они грабили ее, – проворчал халфлинг, роясь в имуществе Быка и Копья. Небольшая добыча, которую он получил – кольцо, два кошелька и ожерелье – была конфискована сержантом отряда.

– Пенсии женам погибших солдат, ты, вороватый терьер, – сказал обветренный сержант, и это была самая мелкая ложь, какую только смог бы придумать халфлинг.

Повозившись и поворчав на некоторых чересчур рьяных лицемеров, Спрайт отдал свою добычу. Тем не менее, когда халфлинг присоединился к Пинчу, Терину и Мэйв, его лицо сияло неподдельным ликованием. – Какие простофили! Я мог бы питаться на это неделями, – усмехнулся он. Быстро кивнув, маленький плут показал пригоршню ограненных камней и потертых монет. – Вы же не думаете, что я отдам ему все это, не так ли?

– Тогда мы разделим их сегодня вечером, – заявил Пинч так хладнокровно, как, будто он только что выполнил эту работу. – Четверть каждому. Двое других, волшебница и наемный убийца, кивнули в знак согласия.

Спрайт-Хилс нахмурился, но тоже кивнул. У него хватило здравого смысла не перечить, своим партнерам так открыто. – Тогда сегодня вечером, – пробормотал он, прежде чем убежать.

– Мэйв...

– Я присмотрю за ним, – заверила ведьма, прежде чем Пинч смог закончить свои слова. Скользя по грязи, она уже отставала от халфлинга, ее голос хрипел от усилий говорить, пока она мчалась следом. – Спрайт, помедленнее, дорогуша...

Пинч наблюдал, как эта пара пробирается сквозь разбросанные группы людей. Спрайт при каждом удобном случае делал то, что ему не следовало. Они играли роли, которые они играли во многих толпах, – роли матери и ребенка, старую развращенную семью.

Затем на Пинча обрушился холодный шок. Сырость, холод и грязь ласкали его кости своим свирепым прикосновением и придавали его коже жестокую бледность. Двое солдат, один рябой ветеран, который потратил свои годы на то, чтобы превратить симуляцию в настоящее искусство, другой бык с широким плоским носом, разбитым в драке в таверне, развели костер, чтобы выпить, как это делают солдаты при любой короткой остановке. Пинч взял Терина за руку и повел его к разгорающемуся пламени.

– Пинч, а что насчет нее? – прошептал Терин, быстро показав взглядом в сторону единственной женщины в круге – Лиссы, жрицы, которой уже было предоставлено место среди солдат.

– Мы не паникуем, – прошептал в ответ его руководитель, прижавшись щекой к щеке.

Терин отвернулся, явно пытаясь избежать ее внимания. – Я видел ее знак, когда она творила заклинания! Она одна из храмовых...

– Прекрати! – зашипел Пинч. Он развернул мужчину и подтолкнул его вперед.

Большой мошенник, спотыкаясь, сделал маленький шаг вперед и остановился. – Но что она здесь делает? Шепот Терина был полон паники.

– Она ищет вора. Толчок локтем заставил Терина снова пошевелиться, так что его испуганный взгляд был не так очевиден.

– Проклятые боги, она опознала нас! – выпалил он. – Ты иди первым, Пинч.

– Прекрати это и иди, ты, дурак. Она не опознала меня, тебя или кого-либо еще. Храм послал патрициев следить за каждой дорогой, ведущей из Эльтуреля. Она ловит рыбу, и, черт возьми, я настраиваю ее на неправильный улов.

– Дядя сказал: – Никогда не грабь храм. Слишком много людей слишком заинтересованы. Пусть меня снова повесят, я буду...

– Я сказал тебе прекратить это, так что зажми свои трепещущие губы и разыгрывай дурачка, – прошипел Пинч в последний раз, подтягивая Терина к лагерному кругу. Старый мошенник не мог вынести такого нытья. Их жизни были их жизнями, не данными им, не выбранными для них. Терин выбрал путь – быть высокопоставленным адвокатом и мошенником, и прямо сейчас это означало, что он должен был платить по счетам сполна.

– «Я не буду так хныкать», – презрительно напомнил себе Пинч, – «пока есть другой выбор, который нужно сделать».

– А теперь давай погреемся, пока не замерзли. Не было никакого смысла ждать ответа. Мошенник сильным толчком отправил спотыкающегося Терина в группу людей у костра.

Холодная дрожь группы, натянутое подтрунивание над близкой смертью и проглоченный запах крови были эффективной маскировкой для этой пары. Никто не сидел удобно у костра, поэтому не было ничего примечательного, когда Терин сел напротив жрицы и попытался смотреть на нее сквозь языки пламени.

Клидис не стал тратить время на приказы похоронить разбойников с большой дороги. Его люди оттащили тела в кусты, подальше от ручья, где их разложение не загрязнило бы воду. Их собственные похороны, в могилы, выкопанные в грязной полузамерзшей почве, были церемониями жестокого обычая –  тела завернуты, сказаны слова сержанта у шеренги тех, кто выжил, – все это совершалось бесстрастной муштровкой.

Закончив работу, Клидис подошел к костру, и постоял в шипящем тепле от слишком влажных дров. Его подбитая мехом мантия была забрызгана грязью так, что он был не более чем гротескным грибом – стеблем с двумя слабыми ножками, которые шатались под оттопыренным верхом толстой зимней мантии. – Потушите его. Мы уходим.

Скрывая свое раздражение за покорными словами «есть, сэр», двое охранников принялись упаковывать вещи. Терин, гордо цепляющийся за представление о том, что он непокорный, оторвал взгляд от жрицы. – Сейчас? Вы уже потратили светлое время впустую. Вы не пройдете и мили до темноты.

– Мы уходим. Вокруг могут быть еще бандиты, но ты можешь остаться, если хочешь, – предложил Клидис, раскинув руки в знак готовности.

– Вам лучше пойти с нами, мисс, – сказал один из двух солдат, который до сих пор «бил баклуши». Рябой ветеран коснулся своего глаза в знак того, что он отгоняет зло. – Здесь есть неосвященные мертвецы, и, конечно, они были злом. Неразумно спать рядом с ними, учитывая, что они так недавно были убиты. Я уверен, что они придут за живыми людьми ночью. Конечно, вы жрица и все такое, и для вас это не загадка.

– Во всем этом есть доля правды, – пробормотал его плосконосый спутник.

– Хватит тянуть время, вы двое! – прогремел баритон сержанта с другого конца поляны. – Лорд Клидис хочет, чтобы мы немедленно отправились в путь, так что поднимайте свои задницы в седла, если это не потребует слишком больших усилий, джентльмены!

Щелкнув большим пальцем, Терин отправился за их лошадьми.

– Принимайся за работу, – скомандовал рябой парень, когда его товарищ тупо уставился на него. Ветеран подкрепил свои слова, швырнув ногой комок грязи в сторону собеседника. Пока плосконосый парень складывал все еще дымящиеся кастрюли в мешок, ветеран прервал свой собственный грубый жест, как только сержант повернулся спиной.

– Самодовольный осел.

– Потерял представление о жизни солдата, не так ли? Вопрос Пинча повис в воздухе непринужденной беседы.

Настороженный непогодой глаз ветерана, почувствовав приближение серого фронта, остановился на мошеннике. – Он достаточно здоров, и чертовски лучше, чем ты, болтун.

Слова соскользнули с обтекаемой совести Пинча. – По крайней мере, я не заставляю других танцевать под мою джигу.

– Может быть так, а может, и нет. Твои друзья не едут слишком далеко от тебя. Терин с трудом пробирался по слякоти, ведя двух лошадей за позвякивающие поводья.

– Только дураки разделяют свои силы в стане врага. С ворчанием человека средних лет, Пинч вставил одну ногу в стремя и вскочил в седло. Со щелчком поводьев он отдалился от костра.

– Что бы все это значило?– удивился младший вор озадаченно.

– Соль на раны и масло в воду, мой адъютант, – ухмыльнулся старый лис. – Никогда не упускай шанса разозлить их и заставить думать, что ты на их стороне. Сейчас он вспыльчив, но, может быть, к Анхапуру этот конный солдат не будет огрызаться так сильно.

Терин осознал сообщение. – Друзья в нужных местах, да?

– Друзья повсюду, мой мальчик, – поправил его мастер, когда отряд выстроился в линию. Подмигнув и кивнув своему помощнику, Пинч придержал коня рядом со жрицей Лиссой.

– Приветствую вас, лорд Джанол. Ее глаза, до этого дружески открытые, теперь были настороженными.

– И вас, миледи. Пинч поклонился в седле. Годы обучения придворным манерам не прошли даром.

– Еще раз спасибо вам за то, что спасли мою жизнь. Хотя она не могла не быть благодарной, ее словам не хватало убежденности. Они были приятной преградой для светской беседы, за которой она могла скрывать свои истинные убеждения.

– Что еще я мог сделать?

– Я могла бы быть преступником, а они – невинными. Маска подозрительности начала сползать с ее глаз.

Пинч улыбнулся и поерзал в седле, пытаясь найти утешение для своих ноющих ног. – Я быстро разбираюсь в людях.

Возможно, он ответил слишком бойко, потому что эти слова задели ее. Намек на улыбку Лиссы, почти видимый в мерцающих тенях факелов, исчез. – Я учусь этому, хочу быть одной из них, – объявила жрица.

– Я заметила, Лорд Джанол, что к вам не относятся с уважением, подобающим пэру, – продолжила Лисса. Пинч упустил преимущество в их разговоре, и женщина быстро им воспользовалась.

– С заключенными редко так обращаются.

Глаза жрицы сузились. Без стыда она спросила: – Заключенный… за преступление...

– Неудобство.

Пинчу пришлось продолжить, прежде чем его невольная преследовательница смогла сделать собственные выводы. – Слишком большая популярность и ее слишком мало у нужной группы людей. Отъезд из Анхапура был целесообразным, так же как возвращение сейчас кажется… благоразумным.

Мошенник лгал экспромтом, и у него было несправедливое преимущество перед ней.

*****

Все прошло так, как сказал Терин.

Менее чем через милю движения кроваво-оранжевое солнце почти скрылось за голыми по-зимнему деревьями. Сумерки ненадолго воцарились в небе, прежде чем исчезнуть в недосягаемости ночи. Зимние совы и дикие собаки преследовали их в темноте, преследуя мышей и кроликов, которые убегали от стука лошадиных копыт. Другие существа тоже отмечали их прохождение, с человекоподобным звериным хрюканьем, которое передавалось по линии марша. Свет факелов ярко отражал существ со слишком большим или слишком малым количеством глаз. Лязг стали заставлял их бросаться прочь.

Только после нескольких часов ночной езды Лорд Клидис дал сигнал остановиться. Солдаты бросились на холодную, мокрую землю, пока сержант не подошел и не заставил их выполнять свои обязанности жестким ударом ботинка. С большим ворчанием и неохотой были разбиты палатки, выставлены двойные караулы и приготовлены холодные блюда. Пинч, Терин и остальные избегали всех этих подробностей и рухнули в своих палатках, как только их разбили.

Еще три дня эскадрон скакал верхом, Клидис поддерживал всадников в устойчивом темпе. Еще три человека погибли из-за катоблепаса – зверя настолько мерзкого, что один его вид мог убить. Он вышел из великого болота на юг в поисках пищи. Та битва была острой и опасной, и, видя, что пользы от нее никакой, Пинч и его команда держались подальше от ужасающего зверя.

Старый мошенник был обеспокоен, хотя и держал свои советы при себе. Анхапур находился в нескольких месяцах пути, через огромную пустыню, где зверей, гораздо более страшных, чем катоблепас, было намного больше. Они едва преодолели самую малую часть этого расстояния, а уже одиннадцать из двадцати солдат были потеряны. Пинчу казалось, что шансы на то, что он и остальные окажутся далеко в пустоши без защиты людей и оружия, велики. Могло ли быть так, что Клидис, оставшийся без Манферика, которому можно было служить, предпринял безумную попытку привести Пинча к его гибели? Это не было невозможно. В свои годы мошенник наверняка слышал о более странных страстях – волшебнике, который построил волшебную тюрьму только для того, чтобы мучить свою неверную жену, или военном капитане, который повел всю свою компанию в Раурин, Пыльную Пустыню, чтобы сразиться с песком. Ходили слухи, что солдат в Эльтуреле  отравил и уничтожил свою роту только для того, чтобы отомстить за оскорбление. Это было такое безумие, выходящее за рамки всякой нормы, о котором беспокоился Пинч. Клидис был стар и никогда не обладал умом великого волшебника или государственного деятеля.

А затем Клидис прекратил марш, остановив свою редеющую команду на опушке леса, где деревья внезапно уступили место коричневому сухому лугу с вымороженной зимой травой. Несмотря на то, что было еще целых полдня светло, а это ценная вещь в короткие дни, сержант выкрикнул команду на разбивку походного лагеря. Сержант чрезвычайно хорошо играл роль солдафона, не потерпев никакой лени со стороны своих людей. Пинч и его спутники были благодарны за хладнокровную эффективность отряда, поскольку это избавляло их от любого труда.

– Ставьте свои палатки, парни. Я хочу, чтобы отряд из пяти человек собрал дрова для костра – помните, два человека постоянно на страже. Солдаты Хервис, Клинд – приготовьте свои луки. Добудьте свежего мяса для всего лагеря.

Мошенники не могли не заметить реакцию солдат на это объявление, больше, чем просто восторг от отсрочки несвежих пайков. Никогда прежде сержант не отправлял отряд на охоту.

Трое мужчин топтались в грязи, тайком переговариваясь, в то время как Мэйв оставалась в седле. – Гм, новое дело, –  Спрайт-Хилс подчеркнул свое наблюдение, сплюнув в комок тающего снега.

– Да. Об этом особо нечего было сказать. Пинч заметил неподалеку Клидиса, который пытался что-то прочесть на непослушном свитке пергамента. Лист сворачивался каждый раз, когда он отпускал нижнюю часть, чтобы найти нужную строку.

Поймав край свитка, Пинч туго натянул его. – Зачем разбивать лагерь сейчас, боже милостивый? – язвительно спросил он. Взглянув поверх, он заметил, что свиток представлял собой нацарапанную сетку солнц, лун, звезд и времен года.

– Какой сегодня день? Клидис ворчал, сражаясь с постоянно сворачивающимся листом.

Пинч почувствовал раздражение из-за того, что его так неуклюже игнорировали. Не то чтобы его раньше не игнорировали. Его главный козырь состоял в том, чтобы пройти незамеченным перед глазами тех, у кого были веские причины следить за такими, как он. Но теперь это был его выбор – быть увиденным и услышанным. Он, главный мастер Эльтуреля, был важен, и даже лорд-камергер не должен был забывать об этом. Пинч не искал Клидиса; Клидис пришел так далеко только ради него, так что старик не имел права притворяться, что он ничего не значит.

Не слишком любезно мошенник отодвинул свиток в сторону с резкостью, которая наверняка привлекла внимание охранников, и повторил: – Почему мы разбили лагерь? До Анхапура еще несколько месяцев, и я, например, не хочу торчать здесь в качестве вашего приглашенного гостя.

Камергер что-то сделал со своим лицом, и его борода раздулась до размеров разъяренного дикобраза. – Мы остановились, потому что сегодня неподходящий день, и мы будем стоять до тех пор, пока это необходимо. Ты такой умный, Мастер Пинч, что я подумал, что у тебя хватит здравого смысла понять, что я не тратил впустую свои дни, путешествуя по этой нецивилизованной земле. Чтобы преодолеть это расстояние, потребовалась бы вся охрана Анхапура, и на месяцы больше, чем у меня есть. Мы ждем назначенного события. По моему календарю, завтра первое Найтол. В этот конкретный день, в определенный час некоторые волшебники в Анхапуре, все еще верные памяти Лорда Манферика, соберутся и произнесут заклинание. Когда они это сделают, на этом месте в это время произойдет наше перемещение домой – без пеших переходов или езды верхом на всем этом расстоянии.

– Ну и кто теперь такой умный? – протрубил Клидис, сворачивая свиток и засовывая его под мышку.

– «Я», – подумал Пинч про себя, когда человек отошел в сторону. – «Я нужен тебе в Анхапуре более срочно, чем казалось, настолько, что волшебники послали целый отряд через весь континент, чтобы найти меня». Пинч ничего не сказал, только пожал плечами, как человек, которого перехитрили, и ушел.

К тому времени, как Пинч вернулся, Лисса присоединилась к их маленькой компании. В течение нескольких дней, прошедших с их первой встречи, он тщательно культивировал свои отношения с ней. Ее благоговение перед его положением Лорда Джанола этому не повредило, и он осторожно играл на этом. По его мнению, она была чрезвычайно наивна и, по-видимому, не могла приписать низменное воровство кому-либо из высокопоставленных лиц. Таким образом, его осторожные предположения о том, что Клидис был подозреваемым, были встречены с удивленным одобрением. Она вела себя так, будто с ее глаз спала пелена, но все это время Пинч еще больше заслонял ее цель.

Потребовалось немного больше искусства, чтобы объяснить ей его шайку – к ее удовлетворению. Они вряд ли соответствовали образу подходящих слуг. Пинч вряд ли мог бы представить себя мудрым и заслуживающим доверия, если бы нанял такую команду неблагодарных, бездельников и выпивох, как Терин, Спрайт и Мэйв. Мэйв напивалась и что-то говорила, совершенно выходящее за рамки возможностей любой домашней кухарки. Терин, хотя и был хорошим помощником, был слишком горд, чтобы играть эту роль, не ощетинившись. И Спрайт-Хилс – ну, он мог бы подыграть какое-то время, но мог бы все испортить какой-нибудь катастрофической шуткой.

Вместо этого Пинч взял курс, не слишком далекий от истины. Он был, как объяснил мошенник, некогда расточительным подопечным, которому теперь суждено  искупить вину и исправиться. Поэтому, как утверждал Пинч, он не мог сдать старых товарищей без угрызений совести, какими бы мерзкими и падшими они ни были. Эти несколько товарищей оставались верными друзьями в его самые мрачные дни. Для него отказаться от них сейчас, просто потому, что он вновь обрел должное представление о своем истинном классе, было верхом бессердечия. Он был у них в долгу и поэтому забрал их с собой, где мог бы выплачивать им небольшие пенсии до конца их жизни.

По мере его рассказов, в которых было достаточно пафоса и чести, они понравились молодой жрице. Пинч был справедлив, кроткие были воспитаны, и надлежащий порядок в мире был восстановлен. Тем не менее, мошенник не смог удержаться от того, чтобы добавить подколку: Клидис был злодеем, хотя и не великим. Старый участник кампании был тенью врагов Пинча, тех, кто, возможно, не хотел, чтобы он оказался в Анхапуре живым. Тощий шулер не настаивал на этой идее, даже допустив, как он может ошибаться, но позволил этому предположению всплыть в его рассказе.

Женщина слушала, презрительно приставив палец к носу, игнорируя большую часть того, что говорил ее попутчик. Она не была такой наивной, вопреки тому, что провозглашала юная яркость ее лица. Когда она фыркала на его претензии или упиралась языком в щеку, старший мошенник делал вид, что не замечает этого, как поклонник не видит кислого настроения своей возлюбленной. Пинч не ожидал, что она поверит всей этой истории, на самом деле ей не нужно было верить ничему из этого. Ей нужно было усомниться в своих подозрениях, было ли это потому, что она была наивна, или просто развлекалась.

Все это больше не имело значения. Теперь ей придется самой искать дорогу в Анхапур. Мероприятия Клидиса, по крайней мере, должны были устранить это гложущее беспокойство.

– Мы остановились. Это было холодное замечание, не глубокое, но будто она считала Пинча каким-то образом ответственным за остановку.

– Достопочтенный отдал приказ разбить лагерь. Я думаю, он намерен на встречу.

– Ах? Это было одно из ее любимых выражений.

– Он договорился с придворными волшебниками Анхапура, я полагаю.

– Ах. Без дальнейших комментариев Лисса зашагала по грязи, намереваясь догнать Клидиса. Пинч собирался последовать за ней, когда его внимание привлек пронзительный визг разъяренного халфлинга.

– Отпусти меня! Это не моя вина, что ты проиграл!

Халфлинг болтался в руках смуглого солдата, на уровне его глаз, так близко, что мог бы лизнуть его в грязный нос. – Давай посмотрим на твои кости, – невнятно пробормотал пленитель Спрайта.

Пинч небрежно зашлепал по грязи, пробираясь сквозь внезапно образовавшуюся толпу зевак. Он не торопился, ему было просто любопытно посмотреть, сможет ли Спрайт лизнуть мужчину в нос.

– Это не моя вина, что ты потерял осторожность. Как я мог сказать, что выброшу кучу двоек? Это просто невезение, и ты плохо это воспринимаешь! – протестовал подвешенный вор.

– Действительно, свинячья удача. Когда речь идет о «Давай поиграем на выпивку», он бросает целый сет и никогда не доводит до конца...

– Вот, видишь, это просто удача! – халфлинг лягался и визжал.

– Но теперь – «Давай сыграем на деньги», и он не может проиграть. Может быть, сыграем на мою монету. Я буду желать… ты будешь желать, чтобы ты хотел, чтобы ты играл где-нибудь в другом месте. Пьяный солдат пытался разобраться в мешанине его слов, пока нащупывал кошелек на поясе Спрайта. – Дай мне посмотреть на эти кости, а потом, может быть, я выпотрошу тебя...

Темнота скользнула вперед и нанесла мужчине резкий удар по его неуклюжим пальцам.

– Может быть, ты и меня тоже хочешь выпотрошить.

Солдат посмотрел на кинжал с блестящим лезвием, который завис прямо над его рукой, скользя туда-сюда в подвижной хватке Пинча. Это была змея, яростно свернувшаяся кольцом, и соблазняющая другого на глупость.

– Отпусти его и уходи, пока я не сказал Клидису, что ты пил на дежурстве.

Пьяные от страха глаза метнулись к его товарищам за поддержкой, но он стал невидимым перед их взглядами. Внезапно солдат понял, где он находится: один, мокрый и грязный в буковом лесу. Что-то нечестивое издало астматический вой прямо через ручей, вой, который почти превратился в голодные слова приветствия.

Солдат медленно опустил халфлинга на землю.

Резкий взмах кинжала заставил его убежать, и без него толпа разошлась, насмехаясь над его трусостью. В их умах уже формировались язвительные каламбуры и жестокая поэзия.

– ТЫ, – нараспев произнес Пинч, хватая Спрайта, прежде чем он исчез, – дай мне твои кости.

Спрайт порылся в кармане рубашки и достал пару.

Пинч даже не спросил, заряжены ли они. Был только один ответ.

– Иди в палатку.

– Что это, Пинч? С каких это пор ты стал  сбивать спесь в страхе перед людьми этого короля?

Мошенник ответил на вызов, толкнув коротышку вперед. – Пришло время для небольшого разговора, – прошептал он сквозь стиснутые зубы.

Этого тона было достаточно, чтобы заставить Спрайта делать то, что ему было сказано. Они вдвоем протиснулись в маленькую палатку, где болтали Терин и Мэйв, присев на корточки на земле.

– Слушайте внимательно. Пинч посадил Спрайта на стопку одеял между ними. Пригнувшись вбок, чтобы избежать столкновения с тентом, он продолжил без предисловий. – Мы скоро будем в Анхапуре, самое позднее, через несколько дней. Когда мы доберемся туда, все изменится. Клидис приехал на север, чтобы забрать меня, и только меня. Я не знаю, почему он позволил вам пойти с ним, но я предполагаю, что он хочет использовать вас, чтобы держать меня в своих кандалах. Старый мошенник мрачно ухмыльнулся. – Хотя вы чертовски жалкая кучка заложников.

– Конечно, он, возможно, не такой дурак, чтобы думать, что у вас есть какая-то власть надо мной. Мы все знаем, что происходит, когда кого-то ловят. Он остается сам по себе.

Терин потер шрам на шее и озадаченно заметил: – Однажды ты спас меня от виселицы.

Пинчу не понравилось, когда ему напоминали об этом сейчас, иначе другие могли бы подумать, что его мотивы тогда были сентиментальными. – Я не спасал тебя от виселицы. Я позволил тебя повесить, а потом вернул тебя к жизни. И я сделал это по другим мотивам. С этого момента все будет по-другому. Анхапур – это не Эльтурель.

– Ооо? – проворковала Мэйв. – Они оба города. Что делает этот город таким особенным?

– Помимо того, что это твой дом, – вмешался Спрайт.

Пинч посмотрел на покрытые толстыми венами щеки Мэйв и маленькую шишковатую морковку, которая была ее носом. Он не мог описать ей истинный Анхапур, тот, который наполнил его презираемой любовью.

– Анхапур Белый. Слова прозвучали благоговейно, а затем: – Помочиться на него. Кровавый Анхапур, он менее известен. Город Ножей тоже. Анхапур прекрасен. У него побеленные стены, которые блестят на солнце, но внутри все пусто и прогнило. Династии, – Пинч подчеркнул это так, чтобы не было никого, кто не услышал бы соль в его словах, – контролируют все, что они хотят, включая жизни. Вы никогда не найдете более хитрого мастера шулерства, чем человек из Анхапура. Как вы думаете, кто научил меня руководить такой бандой, как вы? Эльтурель?

Терин откинулся назад, явно не впечатленный. – Итак, там конкуренция. Мы справлялись и с худшими делами.

Пинч фыркнул. – Вы не конкуренты – никто из вас таковым не является. Что вы за соперники для короля, который держал на жалованье личного убийцу? Или его сыновья, которые учили товарищей по играм, как поражать своих врагов? Это не просто нанесение черной магии на слабый замок или срывание свода с крыши храма. Пинч вытащил амулет Повелителя Утра из-под рубашки и бросил его на влажную землю между ними. – Они играют на такие ставки, что титул и корона всего Анхапура выглядят незначительно.

– Мы просто кучка мелких воришек. Они принцы, герцоги и бароны этой страны. Первый Принц Борс, Второй Принц Варго, за ними Принцы Тродус и Марак – это убийственная куча. Борс слишком большой идиот, чтобы представлять какую-либо опасность, но не волнуйся. Наш дорогой Лорд-Камергер, герцог Сенестра, пошел умолять дурака защитить его собственные интересы. О, и это еще не все. Томас, герцог Порта, брат Манферика, а Леди Гралн была его невесткой. У нее есть детеныши, принцы Второго Порядка, за которых она убила бы, чтобы увидеть их коронованными. Наконец, есть иерарх Юрикале. Его называют  Красным Священником, на нем достаточно крови. Он и его секта держат Нож и Чашу, так что вы можете себе представить, что никто не коронуется без его согласия. Тонкими пальцами Пинч отсчитывал титулы до тех пор, пока пальцев не осталось совсем. – Каждый из них – скорпион в оболочке. По сравнению с ними мы – распутники.

– Они послали Клидиса сюда за тобой, – размышлял Спрайт, когда его нога мягко скользнула к безделушке у его ног.

– Королевский Подопечный Джанол, а для вас Пинч, – поддразнил вожак. Легкое движение ботинком удержало покрытую шерстью ногу халфлинга на расстоянии. – Это не значит, что у королевского подопечного есть какие-то шансы или притязания. Клидис хочет меня по какой-то причине, но это похоже на то, что будет повод для вашего ареста, как только мы что-нибудь сотворим в Анхапуре. С этого момента, за границей или в городе, тщательно подбирайте слова и держите ухо востро, как быстрые разведчики, иначе кто-нибудь наверняка перережет вам горло. Сказав это, Пинч подхватил амулет и повернулся, чтобы уйти.

– А ты, Пинч, дорогой? – спросила Мэйв.

Мошенник обдумал правду, посчитал ложь, а потом заговорил. – Я буду поддерживать вас всех и перечеркну планы старого Клидиса любым возможным способом. Он слегка улыбнулся – он так делал, когда никто не должен был знать его истинных мыслей. Послеполуденные тени, пробирающиеся сквозь дверь, придали всю теплоту его слабой уверенности.

Снаружи, пройдя десять шагов, он встретил Лиссу, будто она пряталась где-то поблизости, ожидая этого случайного свидания. Женщина, наконец, сбросила свои святые доспехи, и результатом стало преображение. Пинч настолько привык к непринужденному виду женщины-воина, что был ошеломлен  сменой ее одежды на более скромную. Ее серебристое облачение, хотя и длинное и стыдливое, все же шло ей больше, чем потрепанная сталь, сделанная для того, чтобы прикрыть все слабые места ее пола. Ее руки были наполовину обнажены на прохладном воздухе, а стройная светлая шея высвободилась из окованной стали. Волосы, каштановые и вьющиеся, игриво взъерошились на ветру. Без всего этого металла она ступала легче и грациознее, чем при лязге и позвякивании ее бронированного «я». Превращение из амазонки в благородную деву было поразительно полным.

– Приветствую вас, Лорд Джанол, – приветствовала Лисса, застав мошенника не в лучшем виде. – Как поживаете вы и ваши спутники? Лорд Клидис говорит, что завтра мы будем в Анхапуре.

– Мы?

С понимающей, озорной улыбкой Лисса убрала выбившуюся прядь в копну своих волос. – Конечно. Как и вы, лорд Клидис – джентльмен. Он предложил мне добраться до Анхапура, а не оставлять меня в этой глуши.