Текст книги "Король Пинч"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

11. Низкое коварство

Огромный, опухший и единственный глаз Повелителя Утра еще не смотрел на Анхапур, когда Пинч бочком вышел из тумана и вернулся в мраморные пределы дворца. Густой, теплый пар, только что принесенный с моря, окутал его волной, огромное облако, окутавшее окрестности Анхапура, вспенилось прямо у твердых камней дворцовых ворот.

Пинч неторопливо прошел под решеткой, поднятой для поваров и их помощников, отправлявшихся на рынок, миновав охрану с уверенностью, что ему там самое место. Прошли годы с тех пор, как чувство высокомерной привилегированности по-настоящему принадлежало ему. Он никогда не забывал о нем, и носил его с собой во всех своих делах с мелкими головорезами, стражами порядка, тюремными ключниками и девушками из будуаров. Он всегда считал это осознание собственного превосходства ключом к своему возвышению и доминированию в Эльтуреле. Однако ощущение этого права было не то же самое, как реальное подтверждение своих прав, которое приходило в такие моменты, как этот.

В другие времена и в других местах дураки пытались убедить его, что уважение – признак истинного лидера. Это были глупые старики, которые верили, что они хозяева великих преступных кланов, но на самом деле они – маленькие человечки, мало что понимающие. За годы, проведенные под строгой опекой Манферика, Пинч узнал, что уважение не означает ничего, кроме бесполезных слов и дурных советов. Страх – это то, что заставляет людей и зверей повиноваться, – абсолютный и низменный страх. Манферик был мастером внушать страх. Простые люди боялись ужасов, которые ожидали диссидентов и соперников, исчезнувших в ночи. Знать боялась того момента, когда Манферик может лишить титула или конфисковать земли. Принцы боялись того момента, когда их отец может отвернуться от них и кроваво решить вопрос о престолонаследии. Никто из них не знал масштабов пропасти, которая была в его душе. И никто из них не осмеливался выяснить это.

Страх – это то, что заставляло охранников стоять на посту, а не восхищение своим положением.

Пинч пробирался по длинным соединенным залам дворца. Его изысканная одежда, предмет тщеславия его дней, была покрыта рыхлыми складками, которые появляются при постоянном ношении в тусклом свете утренней трезвости.

Морщины отразились на его лице –  кожистой карте его ночных пристрастий, с печальными, набухшими мешками под глазами и слабыми складками на шее. Пинч боролся со временем, как и все живые существа. Даже бессмертные эльфы медленно уступают авансам Великого Мастера. Смерть можно было победить, обмануть и отсрочить, и боги были хрупкими по сравнению с ней. Даже они чувствовали, как на них надвигается иго прожитых лет. Время было врагом, которого Пинч не мог перехитрить –  сокровище, зажатое в его костлявых пальцах.

Прямо сейчас его охватило изнеможение. Пинч чувствовал, что ему до мозга костей хочется спать, но на роскошь богатых простыней не было времени. Его планы уже были в действии, некоторые из них были его собственными, а другие – нет. Сюжеты нуждались в контрсюжетах, а те нуждались в собственных контрсюжетах. Заглядывая вперед, можно было сказать, что паутине, заполнявшей будущее, не было конца, ни здесь, ни даже если бы он покинул Анхапур.

Итак, Пинч проскользнул через залы, по коридорам с колоннадами, которые угрожали поглотить его своей голодной скукой, мимо галерей, которые шептались с предками о прошлом, не принадлежащем ему. Слепой человек услышал бы только случайный влажный шлепок кожи, полирующей мрамор, который был испещрен зелеными прожилками и тверд, как созревший в пещере сыр.

Именно у входа в Большой Зал, когда его все дальше и дальше затягивало в обманчивый застой дворца, Пинч заметил нелепого Айрон-Битера. Прежде чем целенаправленная мысль смогла это сделать, Пинч уже скрылся из виду, устроившись так, чтобы он мог наблюдать, но не быть замеченным.

Оказавшись там, он стал наблюдать. Он не знал, что надеялся увидеть, но этот карлик был противником. Демонстрации Варго глупо выявили сильные стороны уродливого придворного; теперь Пинч надеялся увидеть его слабые стороны. В прямой конфронтации с силовиком Варго было невозможно победить, так как у него  не было ахиллесовой пяты, которую можно было бы использовать. Некоторые называли это «воровской отвагой». Пинчу было наплевать.

Укрывшись за окном, закрытым ставнями из розового дерева, Пинч наблюдал, как гном расхаживает по большому залу. Похожий на обезьяну Айрон-Битер, казалось, двигался без всякой цели, обращая внимание сначала на канделябр, затем на трещины между мраморными блоками в стенах, со всем намерением и интересом, присущим его виду. Увлечение гнома камнем было выше понимания Пинча. Глыба мрамора была глыбой мрамора. Его нельзя было продать, и даже хорошо вырезанный, он едва ли имел достаточную ценность, чтобы его стоило украсть. Гномы могли бы разглагольствовать о том, насколько хорошо пронизан прожилками и гладко отшлифован один камень, и если бы им позволили, они могли бы продолжать это в течение нескольких дней.

Тем не менее, если бы нашлись коллекционеры, готовые заплатить за каменную глыбу, Пинч украл бы ее. Все это зависело от того, чего хотели брокеры.

Приближающиеся шаги прогрохотали по стерильным коридорам. Пинч обвился вокруг колонны и наблюдал, как слуга, пошатываясь, вошел в зал. Руки старого слуги были задрапированы тканью – костюмы из сочного шелка, которые ниспадали с его рук оттенками чеканного золота, их пуговицы были похожи на толстые дворянские пуговицы, гладко натертые жирными пальцами лихоимца. Взрывы кружев вспыхивали складками эфирного дыма, переплетенные узлы парчовых лент связывали все в единую массу, а поверх всего этого, подобно судну на волнующемся море, возвышалась пара масок, гротесков тончайшей выделки.

Маски?

Айрон-Битер поднял первую со всей критичностью гордого палача, проверяющего свое ремесло. Это было лицо из резко натянутой кожи, коровьей кожи, растянутой до дьявольской формы. Медово-золотистая кожа блестела под слоем воска, отполированного до твердости шеллака. Это было лицо обмана, сияющая улыбка дьявольской жизнерадостности.

– «Подходит для владельца», – подумал Пинч, – «но зачем эти маски»?

Скрип двери возвестил о новых прибытиях. Айрон-Битер отмахнулся от слуги, когда принц Варго вошел в зал, одетый в небрежную элегантность своих утренних платьев. Королевский наследник потянулся с кошачьей непринужденностью, проигнорировал своего приспешника-гнома и подошел к столу, где лениво налил в кубок рубинового вина и потыкал в шелка и кожу, каскадом свисающие со спинки стула. Карлик терпеливо молчал, его маленькие ручки едва касались обширной равнины его груди. Царящая в зале тьма усиливала гротескные пропорции маленького человечка, превращая его в толстого жука с ярким панцирем, над которым мог бы возвышаться какой-нибудь человеческий гигант.

Лукаво принюхавшись к своему вину, Варго бросил маску, которую рассматривал, обратно на стол. – Не очень оригинально... Это лучшее, что ты мог сделать, Айрон-Битер?

Эхо терзало уши Пинча, дразня его словами, которые он едва мог слышать.

– Я выбрал их, чтобы проявить сдержанность, милорд, – гном прогрохотал, как литавра. – Будьте скромны во время церемонии. Это не годится для избранных... разодетых как арлекин.

Варго оглянулся через плечо на Айрон-Битер, соизволив уделить этому человеку минимум своего внимания. – Я... призываю к ритуалу в... маске… достаточно недостойно. Ты... советуешь… выставить меня дураком? Слегка пригладив усы, Варго отхлебнул вина.

Пинчу из-за колонны и расстояния  было невозможно ясно слышать их разговор, а ему это было очень нужно. Они строили козни, и раскрытые козни были тем, что дало бы мошеннику преимущество. Ему нужно было быть ближе. Он внимательно осмотрел пространство между собой и ними. На противоположной стороне зала и гораздо ближе к ним был еще один ряд колонн – хорошее место, чтобы притаиться и подглядывать. Утреннее солнце и мерцающие огарки ночных свечей отбрасывали переплетение полутеней на пол между этими местами – не совсем темнота и не совсем день. Быстрая, тихая смена позиции, и он был бы в таком положении, чтобы слышать все.

С осторожностью канатоходца на карнавале Пинч бочком выбрался из-под прикрытия колонны. Айрон-Битер казался поглощенным присутствием своего лорда, а Варго смотрел на мир со скучающим безразличием, но Пинч знал, что последнее, по крайней мере, было ложью. Его старший кузен был ястребом, который никогда не смотрел на мир с закрытыми глазами.

Уставившись одним глазом в пол, а другим постоянно наблюдая за своими противниками, Пинч перешел через брешь на другую сторону. Годы практики сделали это движение непринужденным, даже небрежным. Он старался не двигаться достаточно быстро, чтобы привлечь внимание, ступал мягко, чтобы прикосновение кожи к камню не выдало его. Тем не менее, его кровь бурлила от острого ощущения риска. Не было никаких сомнений в том, что, если Пинч будет обнаружен, Варго найдет какой-нибудь предлог, чтобы позволить своему подчиненному-садисту поиграть с ним.

Предосторожность и мастерство привели мошенника в невидимую безопасность другой колоннады. Оказавшись там, он быстро порхал от колонны к колонне, пока не оказался так близко, что мог бы протянуть руку и налить вина Варго.

В течение времени, которое потребовалось, чтобы достичь своей новой позиции, Пинч был сосредоточен на тишине, а не на словах. Разговор продолжался без него. Варго что-то спрашивал и отвечал на предлагаемые интриги Айрон-Битера.

– А почему ты уверен, что я стану королем?

Огромный карлик согнул колени в лучшей имитации поклона, на какую он был способен. – Разве вы не самый достойный правитель Анхапура, милорд? Лесть была маслянистой и неискренней, хотя и не предполагала талантов Варго. Ложь заключалась в причудах выбора, ибо даже священник не мог засвидетельствовать волю высших сил и скрипучее колесо фортуны.

– Кроме того, милорд, – продолжил Айрон-Битер, полностью осознавая слабость этого объяснения, – другого выбора не будет. Будь проклят этот тест. Вы захватите трон по своему праву. Тродус – трус. Перед маскарадом он услышит сотню причин не бросать вам вызов.

Варго кивнул в знак согласия, но предостерегающе поднял палец. – Достаточно верно, хотя это не слишком очевидно. Лорды, которые поддерживают его, пользуются значительной поддержкой.

– Это должно быть незаметно, милорд.

– А Марак? У него больше духа. Над моим младшим братом будет не так легко  издеваться.

Айрон-Битер пожал плечами, его массивные плечи заскрежетали, как строительные краны. – Возможно, вы лучше разбираетесь в нем, чем я. В этих словах звучало самоуверенное высокомерие, не совсем открыто бросающее вызов лорду. – Его власть слаба, его поддержка  среди знати и армии невелика. Большинство гостей на маскараде будут вашими вассалами. Бросить вам вызов на фестивале будет невозможно, это полная глупость. Если вы будете действовать решительно и провозгласите себя королем только по праву владения, Марак не посмеет бросить вам вызов.

– А как насчет Борса – и Клидиса? Войска более преданы ему, чем кому-либо другому.

С того места, где он прятался, Пинч едва мог видеть ухмылку Айрон-Битера. – Борс – идиот. Даже боги не выбрали бы его. Позвольте ему взять Чашу, если хотите, но только после того, как двое других откажутся. Когда Борс потерпит неудачу, это только подтвердит, что вам суждено стать королем.

– Что касается Клидиса – ну, он всего лишь камергер. Если он будет протестовать, я убью его для вас. В конце концов, он будет предателем государства, не так ли?

Пинч не мог его видеть, но услышал, как Варго усмехнулся. Раздался звон, когда налили еще один бокал вина. – Праздник Богатства. В поле зрения появилась тонкая рука Варго, держащая бокал.

Гном принял напиток. – За вашу коронацию, Ваше Высочество.

Пинч прислонился к холодной полированной колонне, когда они вдвоем покинули зал. Теперь он понимал гораздо больше. Маски имели смысл, как и поспешность Манферика. Приближался Карнавал Богатства – то время года, когда город погружался в буйное веселье. Он отсутствовал слишком долго, забыл дни, даты и порядок вещей. Каждый год город отмечал свой величайший ресурс и своего величайшего благодетеля – золото – трехдневным праздником жадности и коварства. В тавернах устраивались попойки, пиршества на рынках, танцы и празднества, кульминацией которых был Большой Маскарад, устраиваемый при самом королевском дворе.

И в этом году он стал бы ареной захвата королевской власти. Пинч не мог не восхититься замыслом, абсолютной смелостью преступления. За все годы, проведенные в качестве мошенника, он крал практически все, что попадалось ему под руку, но даже он никогда не мог представить себе такого дерзкого ограбления, как это. Варго предложил украсть целое королевство, лишить своих братьев даже шанса на их наследие. О, Пинч страстно желал, чтобы он когда-нибудь смог замыслить такое преступление.

Фестиваль должен был начаться скоро. Чувствуя досаду из-за того, что вообще забыл о нем, Пинч предался воспоминаниям. Он вспомнил, что праздник всегда был в новолуние. Эта часть была ясна, потому что толстые кошельки, которые он находил в те темные ночи, всегда означали хорошую прибыль для него, юноши, обучающегося ремеслу карманника. Однако по прошествии пятнадцати лет он потерял счет датам и, должно быть, решил, что фестиваль уже прошел. Наверняка до него осталось не больше недели, или меньше.

Много времени для планов или действий не было. На вкус Пинча, в этой игре было слишком много игроков и слишком много необъяснимых вещей. Что это был за голос, который он слышал в туннелях? Кто спас его от смерти? Был ли Манферик действительно чем-то вроде нежити, или это был трюк со стороны Клидиса? Подозревает ли Манферик, или Клидис, или оба они о планах Варго? В любом случае, по какой причине они хотят поменять регалии? Должен ли он предать их Варго? Или он должен предать им Варго?

И как ему удалось остаться в живых, когда все было сказано и сделано?

Пинч размышлял над этим, продолжая свою миссию по прохладным утренним коридорам.

*****

Сильная рука Терина схватила Пинча за камзол как раз в тот момент, когда вор поравнялся с основанием перил балкона.

– Давай наверх! – проворчал Гур, когда его пальцы впились в плечо Пинча, и, напрягшись, он наполовину втащил своего главаря.

Пинч почти не удивился, что Терин был там и ждал его. Скалолазание никогда не было сильной стороной главаря, и он производил достаточно шума, чтобы для тренированных ушей вора звучать как бык или слон. Конечно же, Терин, Спрайт и даже Мэйв, выглядевшие более трезвыми, чем обычно, были там, чтобы поприветствовать его.

С некоторым недостатком достоинства Пинч перекинул ноги через перила и плюхнулся на деревянный пол балкона. Легким был подъем или нет, но усилия в сочетании с целыми сутками без сна были изматывающими.

– О, Боги, дорогуша! Ты немного повстречался с пивными кружками, не так ли? – воскликнула Мэйв. Вожак представлял собой, то еще зрелище, по крайней мере, по его собственным меркам – мятая одежда, затуманенные глаза и дневной налет грязи. Он едва ли был похож на их лидера, того, кто держал себя по-городскому лощеным и чистым.

– Держу пари, он нашел себе женщину, – добавил Спрайт с безжалостным ликованием. Не часто ему удавалось так подшутить над своим старшим.

Пинч боролся с желанием зевнуть, но зевок не получился. – Нашел больше, чем ты думаешь, мохнатая лапка, – наконец выпалил он в ответ, пытаясь ухватить халфлинга за кудрявые пальцы. Спрайт отскочил за пределы досягаемости, давая Пинчу достаточно места, чтобы выпрямиться и, спотыкаясь, войти внутрь. Вчерашние, ночные и сегодняшние приключения обрушились на него, когда он рухнул в самое большое кресло, которое смог найти.

Положив руки на подлокотники, он искоса посмотрел на троих, когда они подошли и встали полукругом вокруг него: веселый Спрайт, любопытствующая Мэйв и Терин с ясным подозрением во взгляде. – «Когда-нибудь», – подумал Пинч про себя, – «когда-нибудь этому Гуру взбредет в голову бросить мне вызов».

– Нам нужно поработать. Развалившись в кресле, вожак едва ли выглядел серьезным, но его товарищи знали, что судить нужно по тону его слов, а не по его простому виду. – Как вы нашли отверстие для засова?

– Повернуть кольцо вообще не проблема, Пинч, – похвастался Терин. – Как ты сказал, за дверью всегда следят, но с балконом легко, мы все нашли. Мы можем избежать этих проклятых адских псов, забравшись наверх, а не вниз, и перелезть через крышу. Как только мы доберемся туда, будет легко вскарабкаться на стену. Тогда мы просто наблюдаем за охраной и переходим через край стены.

– А как насчет тебя, Мэйв? Ты сможешь угнаться за этими двумя обезьянами? Пинч знал, что волшебница не была обучена акробатике, как двое других.

– Мы поможем ей, – заверил Терин, прежде чем она смогла вымолвить хоть слово.

Женщина свирепо посмотрела на большого, самоуверенного Гура и добавила: – У меня тоже есть заклинания. Не беспокойся обо мне.

– Тогда хорошо. Пинч прервал их препирательства. – Используйте этот путь сегодня вечером. Идите в таверну напротив нижнего конца рыбного рынка. Ей управляет старик по имени Сарвето. У него найдутся комнаты для вас.

– В чем заключается работа, или ты просто прогоняешь нас, Пинч? Терин принял подозрительную позу.

– Работа. Пинч впился взглядом в своего помощника. С тех пор как он отправился в путешествие, этот человек вел себя нагло. После всего этого, как решил Пинч, Терину, возможно, придется уйти. Не отрывая взгляда от Терина, вожак продолжил.

– Спрайт, у тебя наметанный глаз на камни. Найди мне мастера с хитрыми руками, того, кто голоден или слишком любит женщин. Лишь бы он хорошо работал и молчал.

– Да, Пинч. А какой заказ?

– Я хочу копию Чаши и Ножа. Он поймет, что я имею в виду. Мужчина откинулся назад и потер глаза. – Терин, ты и Мэйв исследуйте храм Красных Жрецов. Изучите их охрану, находятся ли близко судебные или полицейские органы, и в какое время они гуляют. Мэйв, используй свои чары, чтобы пройти через их двери. Подружись с их слугами. Обрати внимание на засовы на их дверях и на то, какие заклинания они на них накладывают. О, и обрати особое внимание на их сплетни. Мы ищем эту Чашу и Нож.

Терин ухмыльнулся, возможно, задаваясь вопросом, не сошел ли Пинч, наконец, с ума. – Чашку и нож? Какой-нибудь старый или какой-то особенный?

Пинч внезапно насторожился и подался вперед в своем кресле. – Не чашку и нож, а Чашу и Нож.

– И что делает этот набор безделушек таким особенным?

– Это королевские символы Анхапура. Без них человек не может стать королем или королевой.

– Так ты собираешься украсть их и стать королем Анхапура! Спрайт выпалил ослепительно амбициозный скачок в своих выводах.

– Ха! Я, король? Пинч на самом деле расхохотался над этим. – Ты можешь представить меня сидящим на каком-нибудь троне? У меня столько же шансов стать королем, сколько у тебя, Спрайт, стать лордом – верховным мастером Жентарима.

– Я думаю, из меня получился бы прекрасный Жент. Не так ли, Терин?

С ухмылкой Гур взмахнул кинжалом. – Хорошие Женты – это мертвые Женты, Спрайт. Хочешь, я тебя вздерну?

Халфлинг комично нырнул за сундук из бронзового дерева. – Хорошо сказано. Я не буду Жентаримом, и я не буду королем Анхапура.

– Но я не понимаю, – сказала Мэйв с насмешливым подвыванием, которое прервало их игру. – Если бы у тебя были эти чашка и нож, почему бы тебе не стать королем?

Вожак, играя роль мудрого учителя, откинулся на спинку стула. – Это из-за того, что делают Чаша и Нож. Видите ли, давным-давно – о, много лет назад, и сколько бы веков ни потребовалось человеку, чтобы забыть такие вещи…

– Вчера, для Мэйв, – съязвил Спрайт-Хилс. Терин расхохотался. С мышиным визгом Мэйв пнула скамеечку для ног в сторону халфлинга.

– Как бы давно это ни было, в королевском доме произошел раскол. Первый король Анхапура умер. Однако, по-видимому, старый король очень любил свою спальню, потому что он оставил после себя более десятка сыновей и внуков, по крайней мере, столько, о каком количестве знали люди.

– Одна из наград королевской семьи, – ухмыльнулся Гур, усаживаясь в кресло напротив своего старшего. Спрайт придвинул табурет и плюхнулся на него, в то время как Мэйв склонилась над плечом Терина. Это начинало казаться длинной историей, которая могла бы заслуживать их внимания.

Пинч зевнул, когда утреннее солнце согрело кресло. – Конечно, каждый из этих сыновей и внуков считал себя единственным достойным преемником старого короля. Остальные были дураками, идиотами и просто врагами, которые не заслуживали трона. Это было ужасное время для города.

– Убийцы, шныряющие по коридорам и все такое? – нетерпеливо спросил Спрайт. По его мнению, это должна быть прекрасная история. – Много бойни, и выживает только один?

Пинч покачал головой. – Если бы дело было только в этом, это вообще вряд ли было бы кризисом. Аристократы Анхапура давно привыкли решать проблемы быстрой и удачной смертью. Нет, это было бы хуже для них самих…

– Я бы подумала, что потерять голову – это самое худшее, что ты можешь получить, – прошептала Мэйв Терину. Она погладила шрам палача, который выглядывал из-под шарфа на его шее. – Ты бы знал об этом, не так ли, лунный человек?

Гур ощетинился от такого оскорбления, но ничего не сказал. Он хотел услышать остальную часть истории.

– Хуже для них – гражданская война. Это разорвало бы город на части. Были фракции во фракциях, готовые сражаться за своего человека.

Терин оттолкнул Мэйв от спинки своего стула. – Так какое это имеет отношение к этой чашке и ножу?

– Потерпите немного, – посоветовал Пинч, подняв руку, чтобы сдержать порывистость своего помощника. – В этой истории оказался мудрый человек, священник – как всегда бывает в подобных вещах. Он заявил, что выбор должен быть за богами; пусть они выберут королевского наследника, который больше всего подходит для руководства городом. Он указал, что все они могли бы убивать друг друга без какой-либо выгоды, кроме дымящихся руин города, или они могли бы попытать счастья с богами. Как он заставил их всех согласиться, я не знаю, но он это сделал.

– Итак, как гласит история, этот священник и его слуги ушли молиться и делать все, что они считают нужным, и через некоторое время возвратились с ответом. И этот ответ – Чаша и Нож.

– Я этого не понимаю, – запротестовал Спрайт.

– Всякий раз, когда предстоит выбрать нового короля и есть более одного претендента, решают Чаша и Нож. Каждый наследник берет Нож, прокалывает себе запястье, капает немного крови в Чашу и смешивает ее с вином. Затем он выпивает это вино залпом. Если он тот, кого избрали боги, вокруг него образуется шар святого света или что-то в этом роде. Я никогда не видел, как это делается на самом деле.

– Значит, это то, что скоро здесь произойдет, а, Пинч? – спросила Мэйв.

– И без этой Чаши и Ножа ни один из принцев не может быть коронован? – добавил Терин.

– Значит, если бы кто-то украл их, он мог бы назвать свою цену? – вмешался Спрайт, подбегая к ногам Пинча. – Мы собираемся украсть их, не так ли? А потом мы потребуем выкуп и обчистим королевскую казну! Это гениально, Пинч. Да ведь о нашем преступлении будут знать отсюда и до Уотердипа!

Он и так рассказал им слишком много –  решил вожак, и не было необходимости рассказывать им больше – ни о Манферике, ни о подмене, ни о том, какова, вероятно, будет их судьба, когда работа будет выполнена. Теперь они были с ним, и не было смысла сообщать им ненужные подробности, особенно те, которые могли заставить их усомниться в его планах.

– Да, мы собираемся украсть их и продать обратно. Что-то в этом роде.

– Снова ограбление храма. Учитывая их последнюю попытку, голос халфлинга звучал почти радостно от такой перспективы. Он кивнул Мэйв, которая, казалось, была почти в таком же хорошем настроении.

– Это еще раз приведет нас к смерти, – мрачно возразил Терин, натягивая шарф, чтобы прикрыть шрам от веревки на шее.