Текст книги "Король Пинч"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Их побег был настолько поспешным, что ни у кого из них не было фонаря. Несколько раз Спрайт останавливался и описывал ответвление в канализационных туннелях. Каждый раз Пинч изо всех сил старался вспомнить дорогу, хотя по мере того, как они продвигались дальше, его уверенность становилась все меньше и меньше. Теперь он был «честным человеком» – хозяином своей собственной когорты мошенников – годы отделяли его от того, как он начинал, как канализационная крыса.

Наконец они добрались до ориентира, который Пинч хорошо знал по своим подземным дням, – неровного проема в кирпичной обшивке стены канализации. Из описания Спрайта, Пинч мог видеть его почти неизменным в своем воображении – неровный изгиб отверстия, обломки кирпичей, которые ссыпались в грязь, – с того дня, как они с Альгарозом проломили стену, чтобы проделать отверстие для бегства из пивной наверху.

– Туда, – приказал Пинч с тихим облегчением. До сих пор он только надеялся, что Альгароз, которому теперь принадлежала пивная «Горшок Гнома», оставил путь для бегства открытым. Пинч знал, что это было не из сентиментальности. У Альгароза всегда были веские причины держать под рукой быстрый путь к отступлению.

Коридор с земляным полом заканчивался обшитой досками дверью, плотно вделанной в стену. Эта дверь была сделана так, что ее было трудно найти с другой стороны. Им потребовалось всего несколько мгновений зондирования, чтобы снять защелки и медленно открыть потайную дверь. Грязные, дурно пахнущие и моргающие, двое воров ступили в мягкий свет подвала пивной.

*****

Прошло несколько часов, почти наступил рассвет, прежде чем мужчина среднего роста и заурядной внешности, наконец, нашел дорогу к столику в задней части общей комнаты. И все же он привлекал к себе внимание. Его одежда и манеры выделяли его среди всех остальных. На мужчине был костюм начинающего придворного – красный бархатный камзол, щедро отделанный золотой тесьмой, шерстяные чулки без разрезов и подбитая мехом мантия, небрежно наброшенная на плечи. Спутанные завитки его седеющих волос были аккуратно расчесаны, а густые усы подстрижены. Самое удивительное, что он был чистым и вымытым, чего было гораздо больше, чем у любого другого посетителя в прокуренной забегаловке. Несколько часов назад он ползал по крыше, но теперь темная и заляпанная грязью одежда, оставшаяся после ночной вылазки, исчезла.

«Горшок Гнома», или «Горшок Мочи», как некоторые его называли, не славился своей изысканной клиентурой. Скорее позор, чем слава, приводят человека сюда. Большинство из них были жуликами и проходимцами, которые скупали дешевые товары и торговались со своими брокерами из-за дневной выручки. В одном затененном углу карлик подтолкнул через стол несколько каких-то вещиц за гроши, в то время как за другим столом морщинистая пожилая дама, уличная торговка по профессии, показала парик и плащ, которые она прихватила с небрежно оставленного открытым окна. У входа вовсю пьянствовал целый стол поддельных чудаков, тех попрошаек, которые специализировались на том, чтобы демонстрировать свои ужасные уродства и искалеченные конечности сочувствующим гражданам Эльтуреля. Здесь, среди своих, они выглядели удивительно бодрыми и цельными, без сомнения, благодаря восстанавливающим свойствам дешевого эля, который они пили. Смешавшись с толпой, шлюхи и прочие труженики ночи, наконец-то, вернулись со своих вечерних трудов.

– Приветствую, дорогуша Пинч, – сказала единственная женщина за столом, к которому присоединился Пинч. Хотя ее расцвет остался далеко позади, она все еще одевалась так, как когда-то могла бы быть – красивой и соблазнительной, – но годы и выпивка давно украли это у нее. Ее длинные каштановые волосы были редкими и седеющими, кожа морщинистой и покрытой пятнами. Именно ее глаза, слабые и слезящиеся, выдавали ее пристрастие к выпивке.

– Рад тебя видеть, Мэйв, – ответил Пинч, придвигая стул, и присоединяясь к трем завсегдатаям, которые уже были там.

Напротив Мэйв на скамейке развалился Спрайт-Хилс, как ребенок, которому наскучила служба в храме. Он поднял волосатую ногу халфлинга в воздух и пошевелил своими огромными пальцами. – Ты, однако, не торопился. Нашел, чем развлечься наверху? – маленькое существо издевалось и в то же время разражалось зевотой, которую оно не могло подавить.

Четвертый за столом, крупный мускулистый мужчина с приятной внешностью фермера, фыркнул  своим элем на уловку Спрайта. Он зашелся в приступе кашля, шарф на его шее соскользнул, обнажив толстый шрам под ним. – У Пинча нет времени на женщин. Кроме того, у него есть Мэйв. И он хихикнул над собственным великим остроумием.

– Ха, это верно. У него всегда есть я, если я когда-нибудь позволю ему! – добавила Мэйв со смехом.

Пинч пропустил комментарии мимо ушей, разглядывая мужчину напротив себя. – Терин, мальчик мой, – наконец спросил он с едва заметной дружеской теплотой, – что случилось? Я думал, констебли схватили тебя за то, что ты что-то прихватил.

Более молодой человек понимающе улыбнулся. – Кажется, у меня были хорошие свидетели, которые могли сказать, что это не я запустил руку в сумочку джентльмена. Судя по их наблюдениям, я был здесь, пил с ними в то самое время.

Пьяный голос Спрайта донесся из-под края стола. – Наш парень с фермы научился нанимать хороших свидетелей, даже если он не научился украсть кошелек. Эт-т позор – всегда сначала узнаешь что-то не то.

Терин потер шарф на шее. – Меня однажды повесили. Мне не нужно, чтобы меня повесили снова.

– Смотрите! – донеслось икание снизу. – Эт-т ч-человек приберегает урок повешения для н-нас.

Пинч оперся на стол и одарил Терина долгим, тяжелым взглядом, его лицо было холодно-пустым. – Кое-кто сказал бы, что тебе просто не везет, Терин. Может быть, не везет тем, кто рядом с тобой. Это ты должен был быть там сегодня вечером. Его губы изогнулись в тонкой улыбке. – Но тогда, похоже, твое невезение касается только тебя. Это была твоя шея для петли и твои деньги для свидетелей. Мы со Спрайт-Хилсом отлично справились, не так ли?

– Это правда, Пинч, это правда. Халфлинг приподнялся, пока не смог выглянуть поверх стола. Он все еще был покрыт грязью из канализации. К счастью, воздух в «Горшке Гнома» был настолько насыщен древесным дымом, несвежим элем и специями рагу, что его вонь почти не ощущалась. Прямо сейчас дыхание Спрайта было, вероятно, смертоноснее, чем его грязь. – И что мы получили? На мой взгляд, это не больше, чем дешевое украшение.

Пинч нахмурился на этот вопрос и погрозил пальцем, призывая к тишине. За этим последовала серия быстрых жестов, за которыми остальные внимательно следили.

Волшебный... важный... храм… ждите денег. Жесты объяснили это остальным ворам с помощью движения рук. Судя по быстрым движениям пальцев, они все поняли. Очевидно, то, что они забрали, имело огромное значение для храма, настолько важное, что на продажу потребуется время. Внезапное молчание Пинча сказало им столько же, сколько и его руки. Разбойник внезапно насторожился, опасаясь, что кто-нибудь услышит. Это означало, что люди будут искать то, что они украли, и Пинч не видел причин открыто хвастаться тем, что они сделали. Даже Спрайт-Хилс, каким бы слабоумным он ни был, понимал необходимость осторожности. Все трое неловко обратились  к своим кружкам.

– Какие новости за ночь? – спросил Пинч после глотка эля. Они едва могли сидеть, как молчаливые жабы, в течение рассвета.

Спрайт рухнул обратно на скамейку, так как у него не было ответа. Терин пожал плечами и сказал с усмешкой: – В храме была работа. Кто-то сделал им добро. Ему тоже нечего было сказать.

Мэйв сморщила лицо, пытаясь вспомнить что-то, что час и выпивка украли у нее. – Э… был кто-то... Ее губы сжались, когда она сосредоточилась. – Вот именно! Кто-то спрашивал о тебе, Пинч.

Сонные глаза мошенника внезапно стали яркими и настороженными. – Кто?

Воспоминание вернулось к ней, искаженное лицо Мэйв медленно расслабилось. – Хорошо одетый джентльмен, похожий на графа или что-то в этом роде. Староватый, немного одутловатый, будто он мало выходит на улицу. И еще он весь такой официальный и надутый, вроде как мировой судья или...

– Мэйв, у него есть имя? Она говорила бессвязно, а у Пинча не хватало на это терпения.

Чародейка остановилась и задумалась. – Клидис… вот как. Он откуда-то родом. Клидис из...

– Клидис, – сказал Пинч голосом, наполненным мягкой тьмой. – Клидис из Анхапура.

2. Джанол из Анхапура

Это было одно из тех заявлений, которые можно было понять, только разинув рты, и все трое сделали это превосходно. Мэйв моргнула немного сонно, ее отвисший рот придавал ей вид фаршированной рыбы. Оказавшись вне поля зрения, Спрайт-Хилс внезапно перестал икать. Ворчание пьяницы, когда он оспаривал счет, звон посуды, которую девка относила в подсобку, даже слюнявый храп бесчувственного забулдыги заполнили тишину, созданную тремя негодяями.

Естественно, Терин должен был спросить об очевидном. – Ты знаешь этого Клитиша? – спросил он, вытирая рукавом эль с подбородка.

– Клидиса, да, я его знаю, – последовал язвительный ответ. Пинч подумал, что это не было темой для их обсуждения.

– Ого, но разве это не что-то новенькое? У нашего Пинча есть богатое прошлое, – усмехнулся большой вор.

К этому времени Спрайт поднялся со своего места на скамейке. Хотя его волосы были спутанным гнездом кудрей, а рубашка сбилась набок, глаза халфлинга были удивительно ясными для того, кто всего несколько мгновений назад был наполовину пьян. Тем не менее, его слова были невнятными из-за выпитого эля. – Какая у него натура, Пинч – хорошая или плохая? Маленький вор пристально наблюдал за старшим жуликом, всегда помня о лжи.

Пинч приложил палец к губам, формулируя ответ. Все это время он избегал взгляда халфлинга, вместо этого внимательно осматривая общую комнату под маской небрежности. – Не хорошая, – наконец признал он. – Но и не обязательно плохая. Я не видел его много лет, так что у него нет веских причин искать меня.

– Из Анхапура, да? – спросил Терин более зловеще, теперь, когда ход событий был ясен. – Где это?

Пинч закрыл глаза, задумчиво вспоминая город, который он покинул пятнадцать лет назад. Он попытался представить себе все изменения, произошедшие в этом месте за пятнадцать лет, увидеть, как изменились улицы, снесенные старые храмы, дома, расположенные за устаревшими стенами. И все же он знал, что Анхапур, который он себе представлял, был таким же сном, как и тот, который он помнил.

– На юге – слишком далеко на юге, чтобы ты мог знать, Терин, – наконец, ответил мошенник с задумчивой усмешкой. Ни для кого не было секретом, что знания Терина о мире заканчивались примерно в десяти лигах за Эльтурелем. Пинч мог бы утверждать, что Анхапур дрейфовал по небу среди огней «Слез Селуны» настолько, насколько мог понять Терин. И все же, возможно, именно воспоминания сделали Пинча более разговорчивым, чем он когда-либо был. Дом и семья просто не были темами для разговоров для людей его профессии. – Это белый город, княжеский город, построенный прямо на берегу Озера Пара. Некоторые люди называют это вареным городом. Выбирай сам.

– Так кто же он такой, этот Клидис, Пинч? – попыталась подлизаться Мэйв. – Он показался джентльменом.

– Старый, глупый человек, – небрежно ответил Пинч, чтобы закончить свои воспоминания. Возможно, нужно было сказать еще что-то, но мошенник больше ничего не объяснил.

Спрайт, чье суждение явно пошатнулось, не собирался позволять Пинчу ускользнуть. – Так что же нам делать? Мы собираемся встретиться с ним?

Пинч налил себе стакан хереса  и бросил на Спрайта желчный взгляд. – Тебя это не касается. Этот парень ищет меня, а не тебя. Сегодня вечером мы добились успеха, и за это требуется немного выпить. Выпьем за моего маленького ныряльщика! – мошенник поднял свою кружку для тоста, и остальные трое быстро последовали его примеру.

– За Спрайта, – хором произнесли Терин и Мэйв.

– Да, за меня, – радостно пробурчал халфлинг. Он глубоко погрузил свое детское личико в переполненную кружку с вином, жадно опрокидывая ее двумя руками, пока напиток не потек по его подбородку.

Пинч сделал осторожный глоток своего вина, в то время как Терин и Мэйв пили долго и упорно. Еще до того, как остальные закончили, их вожак отошел от стола. – Я буду искать вас в обычных местах, – посоветовал Пинч. – Заканчивайте пить и держите глаза и уши начеку. Попы будут усердно искать воров. Не годится, чтобы кого-нибудь из вас сейчас вздернули за шею.

– Как скажешь, Пинч, – мрачно пробормотал Терин, ставя свою кружку на засаленный стол. Зарумянившаяся Мэйв кивнула, принимая предостережение Пинча. А Спрайт молчал, уже отключившись, и храпя на скамейке.

Поплотнее запахнув мантию, Пинч перешагнул через спящую у двери собаку и вышел в бодрящий рассвет.

Грязная дорожка была усеяна комьями старого снега, который цеплялся за участки дневной тени. Прямо сейчас это раннее утро не было ни светом, ни тьмой, но точкой, где время зависло между ними. Ложный рассвет, затмивший нижние звезды, угасал, сменяясь истинным рассветом. Однако здесь первые лучи солнца боролись с зимними туманами, обычными для Эльтуреля. – «Как похоже на Анхапур», – подумал Пинч, наблюдая, как парящий иней кружится по ночным аллеям. Такое сравнение никогда раньше не приходило ему в голову, даже когда он только что приехал с юга. Тогда его путешествия были чем-то новым, чудесным и пугающим; никогда не было времени для таких легкомысленных размышлений.

Мужчина тряхнул головой, тряхнув кудрявыми волосами, как бы желая избавиться от этих романтических представлений и выбросить их из головы. Все эти мысли были вызваны усталостью, и он не мог позволить себе такой роскоши, как отдых. Прежде всего – Клидис.

«Ложа Пяти Лиг» была далеко от обычных мест обитания Пинча. Она возвышалась на полпути вверх по склону Главной Дороги Эльтуреля, на полпути между низменным миром простого человека и верхушкой аристократии. В Эльтуреле адрес человека многое говорил о его статусе. Компаньонки в своих салонах подсчитывали, на скольких улицах от вершины холма находится потенциальный жених. Старьевщики всегда утверждали, что их добыча была собрана с самой вершины Эльтуреля, – бесхитростная ложь, которую их полные надежд клиенты все равно принимали.

Для Пинча имело значение только то, что лучшие продукты можно было найти на улицах, смотревших на город сверху вниз. Конечно, на верхних улицах также было больше всего стражников и волшебников. Именно здесь жили руководители города  в особняке на вершине большого Высокого Холма, вокруг которого располагались храмы тех богов, которые в настоящее время пользовались благосклонностью. Дальше вниз располагались те торговцы, которые стремились выйти за рамки своего класса,  и соперничали за самые отборные – следовательно, самые высокие улицы, из которых можно было выбирать. «Ложа Пяти Лиг» преуспела, занимая практически последнее место перед тем, где сфера привилегированных вытеснила всех остальных.

К тому времени, когда Пинч добрался до квартала, где располагалась гостиница, утренние торговцы уже тащили свои тележки по улицам. Торговцы угрем и обладатели тележек с хлебом соревновались за внимание, наряду с обедневшими ловкачами, которые ходили от двери к двери, предлагая свои услуги. – Быстрое заклинание для уборки в вашем доме, или слово, чтобы подсластить ваше вино? Или, возможно, мадам, вы ищете что-то, что сделало бы вашего мужа немного более влюбчивым. Я могу сделать это для вас, мадам. Для этого нужно  всего несколько монет... и он никогда не узнает, что произошло.

Пинч хорошо знал эти старые трюки. Завтра в доме снова будет грязно; через несколько дней муж будет таким же тупицей, как всегда. Волшебнику было бы все равно. Некоторые, вероятно, даже не вспомнили бы, что изнуряющая суета дня утонула в дешевом вине в пивных, таких как «Горшок Гнома». Так уж обстояли дела – каждый стремился заработать свою монету.

Пинча раздражали лицемеры, которые притворялись, что живут выше других. Он имел дело с констеблями, доверенными лицами, сторожами, даже палачами, покупая их за несколько золотых или серебряных монет, и все же они по-прежнему притворялись чистыми и безукоризненными. Это была шутка; никто не был вне досягаемости золота. Мошенники знали, какую ложь и самообман используют люди, и зарабатывали на жизнь, торгуя этими слабостями. Возможно, именно поэтому Пинч остался в нижнем городе, в отличие от других честных людей, которые претендовали на звание дворян. Среди простого народа, по крайней мере, человек знал свое дело и не стыдился его.

Пинч прервал свои размышления у двери в «Ложу Пяти Лиг» – обширного сооружения из дерева и камня. Он шагнул через дверь в общий зал, который был намного чище, чем место, которое он только что покинул. Холл был пуст, если не считать одинокой уборщицы, мывшей пол. Ее платье висело засаленными лохмотьями, совершенно не гармонируя с изысканным убранством комнаты.

– Девушка, подойди сюда, – скомандовал Пинч, садясь на стул. Вздрогнув от неожиданности, женщина нерешительно подошла. Когда она приблизилась, Пинч положил на стол серебряную монету и лениво повертел ее одним пальцем. – У вас есть гость по имени Клидис?

Взгляд уборщицы был прикован к обещанной монете. – Тот, который выглядит как пустой денежный мешок? Да.

Еще одна монета, сопровождаемая хмурым взглядом, была положена на стол. – Это тот самый. Где?

– Вверх по лестнице в лучших номерах в доме.

Ловким движением он пододвинул серебро к ней, и она схватила его еще до того, как оно перестало двигаться. Сунув монету в карман, она поспешила исчезнуть, прежде чем появился шанс обвинить ее.

Пинч поднялся по лестнице прежде, чем хозяин гостиницы смог остановить его, поскольку, без сомнения, как и все владельцы гостиниц, этот человек искренне верил, что он хозяин своих владений. Наверху лестницы было нетрудно найти комнату Клидиса; единственный вход с двойными дверями должен был быть именно там. Двери были из богатого дерева, невиданного в этих краях, и, вероятно, сделаны эльфами, судя по замысловатым резным панелям, хотя Пинч не был большим знатоком работы лесных людей. Однако он обратил внимание на замочную скважину из толстого железа гномов. Замки были чем-то большим в его стиле, и этот выглядел устрашающе. Хуже того, он, вероятно, был заколдован. Последнее, что ему было нужно, это чтобы замок не подал сигнал тревоги.

Хороший вор всегда готов, и Пинч гордился тем, что был хорошим вором. Тонкий стержень из тусклой бронзы, который он вытащил из своей сумки, выглядел не так уж и многообещающе, но его получение стоило жизни двум другим, а самому Пинчу тоже едва не досталось. Не то чтобы его беспокоило то, что он убил их; если бы у скамьи подсудимых был честный судья, обоих бы давно повесили. Смерть была их наградой за заговор против него.

Старый мошенник опустился на колени у двери и осторожно прикоснулся стержнем к металлическому замку, так осторожно, чтобы не издать ни единого звона или стука. При малейшем соприкосновении стержень расплавился раньше, чем металл гномов, стекая в скважину, прежде чем свернуться в густую массу. Пинч коротко встряхнул его, как бы сбрасывая лишний металл. Когда это было сделано, то, что было простым стержнем, стало точной копией настоящего ключа от замка, форма и очертания которого были украдены из памяти самого металла гномов.

И все же Пинч затаил дыхание, когда вставил сформированный ключ в замок. Всегда был шанс получить сюрприз, особенно с работой гномов. Коренастые кузнецы всегда соперничали, чтобы превзойти друг друга в той или иной форме, создавая ту или иную новую сложность. К счастью, этот замок не выглядел особенно новым.

Механизм щелкнул и повернулся, засов скользнул назад, и ничто не взвизгнуло в тревоге. И все же Пинч ждал, чтобы быть уверенным. Когда ни один трактирщик, разбуженный на своей утренней кухне, не поднялся, пыхтя, по лестнице в сопровождении стражников, Пинч толкнул дверь до тех пор, пока не смог просто просунуть свое тело во мрак за ней. Оказавшись внутри, он проверил замок с другой стороны. Гномы питали дьявольскую любовь к маленьким ловушкам вроде асимметричных замков и другим адским уловкам.

Убедившись, что «Ложа Пяти Лиг» не была в авангарде дизайна замков, старый мошенник тихонько закрыл дверь и оглядел комнату. Одна только гостиная была больше, чем любая отдельная комната, которую Пинч видел в Эльтуреле. Вся общая комната старого, покрытого темными пятнами «Горшка Гнома» легко могла бы поместиться здесь. Что еще хуже для Пинча, все было высочайшего качества – парча, статуэтки, посуда. Это было жестоко – подавлять его естественные инстинкты стяжательства. Он сдерживал себя не из каких-либо соображений морали, а потому, что у него было дело, которое он не хотел подвергать опасности. Кроме того, мошенник знал, что он не был подготовлен для правильного выполнения этой работы. Немного пограбишь сейчас, и владелец наверняка ужесточит свои удивительно небрежные меры предосторожности. Вместо этого Пинч сделал пометку в своей памяти об этом месте, его лучших сокровищах и слабостях. Пинч предположил, что любой человек, который так плохо охранял свои сокровища, мог быть настолько глуп, чтобы отдать их такому сообразительному ловцу, как он сам.

Но плут уныло покачал головой, понимая, что его мысли ускользают от насущной проблемы. Со всей скрытностью, на которую он был способен, Пинч проскользнул к двери спальни и осторожно толкнул позолоченную створку, открывая ее. Она повернулась на бесшумных петлях, что вполне устраивало вора. Угасающий огонек в камине осветил полумрак в дальнем углу, отбрасывая свои лучи на темный бугорок в центре кровати.

Гибким движением Пинч переместил свой  нож с запястья в ладонь. У него не было намерения убивать Клидиса, но не было и смысла сообщать этому человеку об этом. В три быстрых шага он будет у кровати.

Как только он начал второй шаг, в углу –  напротив, вспыхнул свет лампы.

– Я всю ночь ждал, – проворчала фигура, заполняющая стул с высокой спинкой, как комок опавшего теста. – Я ожидал тебя раньше.

– Клидис! Пинч ахнул сквозь  стиснутые зубы. Инстинкт овладел вором. Он крутанулся на носках, лезвие уже поднималось…

– Ничего подобного! – резко рявкнул его оппонент. Он слегка пошевелился, и на его коленях блеснула сталь. – Я слишком хорошо тебя знаю, собрат. Это я научил тебя владеть мечом.

Пинч качнулся назад с осторожной медлительностью. – Действительно, собрат, Камергер Клидис. Что привело вас так далеко от Анхапура? Впали в немилость к Манферику?

Воин поднялся со своего места, его грузное и вялое тело наполнилось суровой силой благочестия. – Твой опекун, Король Манферик III, мертв.

Было ясно, что старый придворный разыгрывал новость, изображая шок, а Пинч не обращал на это внимания. С наигранным хладнокровием он положил нож на тумбочку и устроился на кровати, равнодушно откинув покрывало. Под ним бугристый контур образовывали нагрудник и одежда. – И что? – протянул мошенник. – Он отвернулся от меня много лет назад.

– Королевство нуждается в тебе.

Это с трудом дошло до Пинча. Он не мог не уставиться на Клидиса с удивлением. Он пристально посмотрел на придворного, сравнивая то, что он видел, с человеком, которого он когда-то знал. Волосы, когда-то черные и густые, стали редеющими и почти чисто белыми. Обветренная кожа бывалого воина выглядела потрескавшейся и дряблой, его глаза были печальными и лишенными юмора. Мускулы солдата стали вялыми и усталыми. В Клидисе Пинч увидел судьбу воина, ставшего государственным деятелем, цену, которую годы компромиссов и терпения извлекли из его плоти.

Пинч смотрел, пока не понял, что откровенно пялится, затем смущенно фыркнул от отвращения, как будто утверждая, что его шок был всего лишь притворством. – Я не такая уж птица, Клидис. Существуют мои дорогие собратья; и что насчет четырех принцев?

Клидис оперся мечом в ковер и, прихрамывая, сделал шаг вперед, используя оружие как трость. – Борс – идиот – едва может сдержать слюни на службе в храме, – прорычал королевский камергер. – Остальные трое страстно ненавидят друг друга. Каждый претендует на исключительное право на Кубок и Нож.  Начал это Варго, полагая, что сможет выбить двух других из гонки. Если бы претендент был только один, священники аннулировали бы испытание и объявили бы его истинным наследником.

Эта история начинала забавлять Пинча настолько, насколько этого заслуживала его приемная семья. Он откинулся на подушки, хотя одна рука все время была рядом с ножом. – Тродус и Марак не согласились? Клянусь Бешабой, это раздор в доме.

– Будет гражданская война!

– Итак, когда они все отойдут, ты хочешь, чтобы я, забытый подопечный, пришел на помощь Анхапуру и продолжил семейное имя и дело? Как великодушно, Клидис.

Клидис в гневе ткнул мечом в пол. – Я не посажу такого вора, как ты, на трон!

Пинч подскочил к краю кровати. – Ха! Ты теперь маленький создатель королей,  Клидис! Боже, во что ты превратился. Так чего же ты тогда от меня хочешь?

Придворный прошествовал обратно к своему креслу. – Просто работу. Быстрое и тихое решение нашей проблемы.

– Почему я? Вы могли бы заставить любого чудака уложить их дубинкой, просто чтобы потом освободить из тюрьмы – или вы потеряли все свое влияние со смертью Манферика? Взгляд пожилого придворного сказал Пинчу все, что ему нужно было знать.

– Да, теперь колесо Тиморы повернулось. Раньше ты внушал им страх, а теперь у тебя, вероятно, даже нет ни копейки на черное заклинание от Тавийского изгоя. Вот, почему ты пришел ко мне. Мошенник издал злорадный смешок и откинулся на шелковые подушки.

– Это не так, – был краткий ответ Клидиса. – Во-первых, мы охотимся не за принцами. Если с твоими собратьями случится что-нибудь странное, наверняка, начнется война. Во-вторых, ты мог бы танцевать, повешенным на скрученной пеньке, прежде чем я пришел бы тебя искать. Я здесь по приказу Манферика.

– О, дорогой блюститель, это так похоже на Манферика. Он строит козни даже после своей смерти. Пора было вставать с кровати и идти к двери. – Возвращайся к его могиле, Клидис, и скажи ему, что я не приду. Мне нравятся вещи такими, какие они есть здесь.

– Я слышал, прошлой ночью в городе были неприятности, – намеренно протянул камергер, как разворачивающаяся змея. Пинч знал, что у него проблемы со слухом, но продолжал стоять на своем. Он не собирался играть в игру камергера.

–Ты дурак, Джанол – или Пинч, как мне тебя называть? И вот я здесь, в Эльтуреле, где никто даже не слышал о Манферике или Анхапуре, а ты даже не удивляешься, как я тебя нашел.

Это остановило Пинча, когда он уже протянул руку к двери.

Сиденье скрипнуло, а затем пол застонал с тяжелым стуком, когда Клидис, прихрамывая, подошел, держа меч вместо трости. – Жрецы Анхапура, – прохрипел придворный, – довольно хорошо научились выслеживать тебя. Сказать тебе, где ты был прошлой ночью?

Пинч слепо уставился на деревянную конструкцию перед собой. – Я был пьян. Он слышал, как его собственные слова сливаются с холодной монотонностью лжи, и проклинал себя за то, что попался.

– Может быть, ты и был. Это не имеет значения, – разрешил придворный с гладкой, холодной улыбкой василиска. – Виновен ты или невиновен, это не имеет значения ни для меня, ни для констеблей – как они называются? – Всадники Ада этого города. Всего одно слово – это все, что нужно.

Пинч повернулся на полшага к своему мучителю.

– Ничего этого, Джанол, – сказал старик, слабо взмахнув мечом, чтобы защититься. – Ты не можешь себе представить, чтобы я отправился в Эльтурель в одиночку. Если я умру, то ты наверняка обречен.

– Ублюдочный дурак, у тебя нет доказательств, а у меня есть свидетели, которые поклянутся за меня.

Меч все еще был поднят, Клидис подул на свободную руку, чтобы согреть суставы пальцев. – Конечно, у тебя они есть, и это хорошо для констеблей, но разве телохранители верховного жреца здесь менее импульсивны, чем в Анхапуре? По всему городу разнеслась новость о том, что они потеряли прекрасную собственность, драгоценности какого-то высокопоставленного святого человека, которые они берегли.

Смирившись, Пинч прислонился спиной к двери. Если он не мог обмануть старика, то, по крайней мере, выкачал из придворного все, что мог. – Ты много знаешь, хотя ты здесь новичок.

– Не думай, что я пришел вчера. На службе у Манферика я многому научился, и это послужило мне лучше, чем меч. Итак, ты идешь или будешь ждать, пока какой-нибудь храмовый храбрец сразит тебя наповал? Они найдут тебя, поверь мне.

Выбора не было. Пинчу нужно было как-то лавировать.

– У меня есть другие, кому нужна консультация...

– Пусть они сами разбираются.

– И нужно собрать вещи. Встретимся сегодня вечером.

Старый камергер обдумал предложение; неистовая энергия, которая поддерживала его всю ночь, иссякла. – Где?

– Здесь, – последовал быстрый ответ. Пинч не собирался раскрывать ни одно из своих убежищ, ни пьянствующие малины, где он проводил свои дни, ни притоны, где он продавал свой товар брокерам.

Клидис кивнул в знак согласия. – Не крути, собрат. Я нашел тебя один раз; я найду тебя снова.

– «И я буду готов к встрече с тобой в следующий раз», – подумал Пинч про себя. У двери он быстро поклонился, отчасти по старой привычке, отчасти в насмешку, прежде чем покинуть номер и проскользнуть по погруженным в утреннюю дремоту коридорам гостиницы.

*****

Мошенник был настороже, когда возвращался по улицам ранним утром. К этому времени его голова была полна вялых остатков несвежего эля, недосыпа и перевозбужденных нервов. Ему пришлось пробираться сквозь утреннюю толпу зеленщиков, лудильщиков и кухонных служанок, совершавших покупки. Мимо пронесся подручный мясника, спеша по грязным улицам и балансируя свежим бараньим боком на плече, в то время как стая птичек гналась за ним, пытаясь оторвать кусочки мяса от болтающейся голени. То тут, то там Пинч видел старых приятелей-плутов – Доузабелла, тюремного надзирателя; Дан Теддара, который имитировал безумное пение; и Айронбеллоу, карлика, который хромал, потому что одна его нога была бронзовым стержнем. Он выпрашивал монеты, утверждая, что потерял ногу, сражаясь с Жентаримом, но Пинч знал, что прошлой зимой ее отрезал хирург, после того как Айронбеллоу потерял сознание от выпивки и получил обморожение и гангрену.

Однако Пинча насторожили не непредсказуемые бродяги и не кровожадные дикие разбойники. Как и он, оборванные бродяги и разодетые головорезы были из ночного мира, страны тьмы и теней. Теперь, когда взошло солнце, они, как и он сам, почувствовали, что их силы иссякают.