Текст книги "Король Пинч"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

13. Разведка

Исцеление причиняло боль больше, чем удар, которым были нанесены раны, или Пинчу так казалось, когда он лежал на холодной мраморной платформе, которая была «чудодейственным местом» Красного Храма. Священники встретили его прибытие, скорее с чувством долга, чем милосердия, и приступили к сбору своей пищи  из его тела. Не было никакой доброты, когда они вправили ему ребро и вкололи в него свои заклинания, чтобы срастить кости. В его порезы они втирали жгучие мази, которые выводили любую инфекцию, затем высушивали рваные раны и стягивали разорванную кожу, и все это в процессе, разработанном для того, чтобы извлечь из него всю возможную боль.

Как будто боли было недостаточно, священники просто не удовлетворились тем, что позволили ему страдать молча. Они пели, произносили нараспев и проповедовали, выполняя свою задачу. Каждое возложение рук сопровождалось призывами отдаться на милость их бога, признать величие их храма над всеми остальными и отречься от своей верности другим богам. Красные Жрецы не верили, что у всех богов есть свое место или, что человек от природы многобожен. Для них Красный Господь был высшим, и не было необходимости учитывать баланс других. Неудивительно, что принцы предпочли опору на собственные силы, а не на помощь храма.

Прошло много часов и уже совсем стемнело, прежде чем священники закончили. Наконец Пинчу разрешили подняться, голому и дрожащему, с ледяного камня. Несмотря на всю боль, священники действовали тщательно. Проведя кончиками пальцев по спине, Пинч не почувствовал шрамов – дело рук священника, оставившего на его колене паутину белесых линий.

– Когда ты оденешься, можешь уходить, – убедительно сказал старший брат, который стоял во главе фаланги братьев, так как сестер, как с разочарованием отметил Пинч, не было.

Старший брат был темнокожим мужчиной, чье треугольное лицо было искажено постоянной печалью. Он кивнул коротким поклоном, которым могли овладеть только те, кто слишком долго командовал. Другой брат достал грубо сшитую мантию из колючей красной шерсти, обычно предназначавшуюся послушникам, чтобы научить их терпению в бедности и дискомфорте. – Твоя собственная одежда не подлежала ремонту и вызывала подозрение своей грязью. Она сожжена. Мы даем тебе это, чтобы ты не выходил голым в мир.

– Спасибо, божественный, – протянул Пинч, хотя вряд ли испытывал благодарность за их убогое одеяние. Его камзол стоил триста золотых львов, а чулки были привезены из Уотердипа. Зудящая красная шерсть вряд ли обеспечивала ему тот стиль, который ему полагался. – Возможно, к счастью для моей души, но я не думаю, что смогу уйти так скоро.

Печальное лицо брата стало еще более суровым. – Умоляю, почему нет?

С демонстративным усилием Пинч влез в робу. – Этот день был нелегким, патер. Дайте мне время отдохнуть, прежде чем отправить меня в путь.

Старейшина уступил с кислой грацией. – Действительно, иногда так бывает. Твои силы должны вернуться к тебе в течение часа. Тогда я вернусь, чтобы благословить тебя на твоем пути. Старший священник слегка поклонился и вышел, увлекая за собой свою свиту.

Этим часом был установлен крайний срок, но Пинчу было все равно. Если он и оскорбил кого-то из Красных Мантий, то только так, как они того заслуживали. Это была старая вражда, оставшаяся с его юности, когда он сидел в дворцовом кресле за дворцовым столом и записывал монотонные уроки  храмового наставника.

Хотя он был уверен, что за ним наблюдают, Пинч не предпринимал никаких попыток скрыться или ускользнуть. Вместо этого он неторопливо вышел из часовни исцеления в огромный зал на общем этаже. Приземистые колонны храма фиксировали высоту неба, такую огромную, что у него почти перехватило дыхание. Красные Жрецы явно не считали скромность необходимой добродетелью.

Конечно, как он и подумал, у Пинча был сопровождающий, младший патер, который задерживался у святых купелей слишком бесцельно и уделял им слишком много внимания. Мошенник заметил этого человека лишь мельком. Годы слежки за полицейскими и людьми шерифа сделали этого бритоголового плебея болезненно очевидным. Пинч побрел из зала с кажущейся бесцельностью, наполовину симулируя слабость, которую он чувствовал.

Вор прогуливался по вытянутому нефу с маской созерцательного благоговения на лице впечатленного грешника, столкнувшегося с величием высшей силы. Однако внутри него воровской разум прокручивал хитроумные схемы и контрсхемы. Сколько здесь окон? Куда ведут эти двери? Каков обход ночной стражи? Здесь колонна, за которой можно стоять, там – окно, створка которого прогнила. Он обратил внимание на тени и на то, какие лампы и факелы, вероятно, будут зажжены в течение долгих часов после произнесения последнего благословения.

Все это было хорошо, но единственное, чего не хватало, – это указания Пинчу, где именно лежат Чаша и Нож. Мошенник попытался направиться к главному алтарю, исподтишка наблюдая за своим сторожевым псом-священником. Но не было никаких усилий, никакой тревоги, чтобы остановить его, и поэтому Пинч догадался, что регалий в большом нефе нет. Он почти не удивился; украсть Чашу и Нож вряд ли могло быть так просто.

Пинч расширил свои странствия, пройдя через вестибюли нефа и выйдя на уединенную аллею, которая окружала влажный сад, покрытый зеленью, созревшей по волшебству растительности. На деревьях было больше листьев, чем должна была позволить зима, кусты вились гуще, а цветы цвели ярче, чем в настоящей природе.

В самом центре садовой площади возвышалась башня из темного камня, мрачный шпиль которой возвышался над крышами и стенами остальной территории храма, пока не сравнялся с огромным куполом главного зала. В ее основании не было дверей, а на самом верху было единственное окно – высокая узкая щель. Можно было полагать, что она была достаточно большой для священника в рясе. Слабое свечение переместилось и соткалось внутри каменной камеры.

Не было необходимости искать что-то дальше. Мошенник понял, что это место и было его целью. Другого и быть не могло.

Пинч приветствовал старшего патера с внезапно обретенным приливом физической формы и силы, когда тот вернулся. Священник нахмурился еще больше, чем раньше, с подозрением относясь к хорошему настроению своего пациента. Тем не менее, он не собирался препятствовать уходу Пинча. Он был более чем доволен тем, что отправил из своего дома того, кого он посчитал ехидной.

Итак, двери храма с определенной окончательностью закрылись за Пинчем, и он стоял в конце Аллеи Героев, одетый только в вызывающую зуд красную мантию и дешевые сандалии. С его волосами и синяками он выглядел как несчастный, которому монахи подали милостыню. Проходящие мимо торговцы старательно избегали его взгляда в надежде, что смогут предотвратить неизбежную речь о монетах, которая наверняка последует. В этом случае он удивил их, оставив свои потребности и советы при себе.

Однако мошенник не был одиноким и покинутым. Он едва успел сделать три шага по студенистой грязи, которая сошла за улицу, когда кто-то выкрикнул его имя. Старая привычка быстро развернула его, рука уже была на кинжале, который Красные Жрецы, по крайней мере, не выбросили, к тому времени, когда он узнал говорившего. Это была Лисса, сидящая за прилавком продавца чая в тени ивы со светлыми ветвями.

– Мастер Джанол, вы выздоровели?

Мошенник легко переступил через грязь и подошел к ней.

– Достаточно хорошо, за что я должен вас поблагодарить. Ответ был настолько искренним, насколько Пинч понимал этот термин. – Возможно, я даже обязан вам своей жизнью.

Жрица отвергла это предложение. – Если бы не я, это сделал бы кто-то другой, – возразила она, имея в виду свою роль в том, чтобы привести его в храм.

– Тем не менее, моя благодарность.

– Что с вами случилось?

Пинч уже предвидел необходимость хорошей истории для объяснения нападения и поэтому ответил без колебаний.

– Воры. Трусливая шайка подстерегла меня с дубинками у входа в переулок. Было ясно, что они планировали избить меня до смерти, а затем ограбить.

– Они это сделали?

– Избить меня до смерти? – спросил Пинч с веселым изумлением. – Очевидно, что нет.

– Нет не это. Они вас ограбили?

– Они получили от меня кое-что, что они запомнят, – похвастался он своей ложью. – Несколько хороших порезов моим клинком отпугнули их от добычи.

Лисса кивнула, как, будто с большим облегчением, но затем резко выпрямилась, когда толкнула что-то через стол. – Очень повезло, что они не забрали… вот это...

На столе лежал амулет Повелителя Утра, тот самый, который он украл из храма в Эльтуреле.

Если бы она могла открыть его сердце, жрица увидела бы бурлящую волну паники и ярости. Внезапный страх разоблачения, гнев на самого себя из-за того, что неуклюже забыл такую деталь – в первую очередь, и паническая спешка придумать правдоподобный ответ – все это отразилось бы на лице нормального человека с нормальной жизнью. Пинч, однако, не был обычным человеком, который таскал кирпичи. Он был регулятором преступного мира, а регуляторы выживали благодаря своему уму. Внутренне он кипел, но внешне все, что Лисса видела, было затопляющим облегчением.

– Хвала твоему богу! – импровизировал он. – Он в безопасности. Держу пари, что эти благородные Красные Священники украли его. Где вы его нашли?

– Там, где вы его несли, – был ее ледяной ответ.

– Вот именно. Я волновался, что уронил его в грязь, – продолжил мошенник, быстро, соображая. – Жрица Лисса, хотя получилось не так, как я намеревался сделать, позвольте мне подарить вам сокровище вашего храма. Пинч полагал, что единственная надежда выйти из этого положения –  приписать себе заслуги за то, чего он никогда не намеревался сделать.

– Вы что!

– Я нес его вам.

– Я, конечно же, не могу в это поверить.

Теперь для Пинча настало время напустить на себя вид плутоватого нахала. – Я же говорил вам, что у меня есть средства.

– Как вы получили его?

Пинч позволил понимающей улыбке заиграть на его губах. – У меня был некоторый опыт общения с ворами и им подобными. Я их понимаю. Для этого просто нужны правильные угрозы.

– Несколько угроз, и они сдадутся? Было ясно, что женщина хотела поиздеваться.

Пинч вложил амулет ей в руку. – Угрозы, подкрепленные мечом и монетами. За то, чтобы вернуть его, пришлось заплатить – пять тысяч ноблей. Ваш храм восполнит мой долг? Пинч знал, что лучше не выглядеть слишком чистым и благородным, и поэтому позволил своему коварному сердцу сплести выгодный обман.

Лисса была не готова к такому требованию. – Я... я уверена, что они это сделают. Клянусь, они это сделают, – добавила она с большей уверенностью, взвешивая артефакт в руке.

– Я подготовлю расписку, чтобы вы могли предъявить ее своему начальству, – добавил Пинч для дополнительной убедительности.

– Ваши раны. Вы...

– Сражался ли за амулет – нет, я не герой. Позже, когда мошенник рассказывал эту историю за столом, именно в этом месте он делал паузу и разводил руками с уверенностью, что попал в точку. – Я думаю, это была попытка вернуть его.

Лисса поспешно убрала артефакт с глаз долой. – Вы думаете, они попытаются снова?

– Почти наверняка. Если бы я был вором, я бы так и сделал. Я боюсь, что это подвергает вас опасности.

– Я могу позаботиться о себе.

– Они будут искать вас.

– Я отнесу его в храм.

– Храм Повелителя Утра здесь, в Анхапуре, маленький и плохо финансируется. Эти воры уже однажды украли его из лучше оборудованного храма. Они наверняка попытаются и здесь.

– А если вы выдадите их властям?

– Я не могу. Пинч бессовестно лгал. Если бы ему когда-нибудь пришлось, он бы без колебаний выдал Спрайта и остальных.

– Не можете?

– Я не уверен, кто они такие, и даже если бы я знал, я бы не стал. Поймите – мой успех частично основан на осмотрительности. Потеряй я ее, и никто не будет мне доверять.

Жрица была потрясена. – Это же бизнес для вас!

Пинч отпил чай, который продавец поставила перед ним. – Это услуга. Иногда есть награды, а иногда нет. Мы не можем все жить на пожертвования других, леди.

Она почувствовала яд в этом укусе. – Это не чистый бизнес...

– И я не священник, даже если я облачен в эти красные одежды, – перебил ее Пинч. – Вы живете, чтобы увидеть, как идеальный мир поднимается над горизонтом, как солнце вашего Утреннего Повелителя, и я хвалю вас за это, Лисса. Я же должен жить, чтобы выжить. Кроме того, разве возвращение украденного не является добродетелью? Служанки приходят к священникам, чтобы найти кольца, которые они потеряли; я же просто делаю то же самое без заклинаний.

Жрица многозначительно посмотрела на небо, не желая признавать обоснованность его аргументов. Пинч отхлебнул чаю и дал ей время, но так и не отвел взгляда, ожидающего ответа. Он держал ее на крючке и не собирался позволять ей увиливать.

– Даже в облаке, которое скрывает солнце, есть добродетель, – наконец, пробормотала она. Это была цитата из чего-то, вероятно, из какого-то Священного Писания ее церкви. Это было ее признание в том, что она приняла его точку зрения, ее вера взяла верх над ее добрыми инстинктами.

– «Священники всегда были лучшей добычей», – подумал Пинч про себя. Другие были непредсказуемы, но у священников были свои кодексы, к добру или к худу, дающие более острый рычаг, чтобы склонить их в ту или иную сторону.

– Что вы будете делать с амулетом? – спросил он, резко меняя тему разговора. – Это небезопасно ни для вас, ни для вашего храма.

– Я могу найти какое-нибудь место, чтобы спрятать его.

Пинч покачал головой в знак несогласия, будто он обдумывал этот вопрос про себя, а она не сидела за маленьким столиком напротив него.

– Что?

– То, что было взято, можно найти. Это была поговорка среди их вида.

– У вас есть план получше? – она бросила вызов, как и надеялся Пинч.

– Да, но нет смысла открывать его. Подобно охотнику, вслепую, он ставил ловушку, чтобы подманить добычу поближе.

– Что вы имеете в виду?

– Есть способ, которым вы могли бы сохранить его, но вы этого не сделаете, поэтому я не буду о нем говорить.

– Вы так уверены! – возмутилась она. – Как вы можете быть так уверены во мне?

– Тогда вы отдадите мне амулет?

– Что?

– Смотрите! Все так, как я сказал. Нет смысла продолжать в том же духе.

– Что вы имеете в виду – отдать вам амулет?

– Ничего. Это была глупая идея. Спрячьте ваше сокровище, и будь, что будет.

– Скажите мне.

– Это бессмысленно. Это требует доверия.

– Как то обстоятельство, что амулет будет у вас, защитит его?

– Во-первых, потому что они будут считать, что он у вас, а не у меня. Мы только что встретились – какой еще был смысл, кроме как вернуть ваше сокровище? Следовательно, они будут смотреть на вас как на человека, которого нужно ограбить.

– Во-вторых, они знают мою колкость и боятся ее. Как вы думаете, почему они вообще вернули его? За пять тысяч золотых ноблей? Едва ли. Это сокровище стоит гораздо больше, если бы они могли продать его какому-нибудь конкурирующему священнику или волшебнику. Пинч сделал паузу и сделал глоток чая. – Они боятся моих связей и моего положения. Как королевский подопечный покойного короля, я мог бы приказать арестовать и казнить любого по одному моему слову. Они не перейдут мне дорогу, как перешли бы вам.

Лисса изучала свои руки. – Я не...

– Как я уже сказал – нужно доверие, – разочарованно возразил Пинч. – Вы причиняете мне боль, вот почему я бы не стал поднимать этот вопрос. Во-первых, вы считаете, меня вором и обижаете меня этим. Во-вторых, вы подозреваете меня во лжи. Еще одна рана. В-третьих, вы думаете, что я откажусь вернуть его вам. Еще несколько таких уколов, и я получу от вас побои похуже, чем от тех негодяев.

Лисса попыталась отпить глоток чая, но его горечь проникла ей в душу и не принесла утешения. – Возможно… Я была безжалостна в своих суждениях. Я... верю, что вы правы. Возьмите амулет и сохраните  его для меня.

– Нет. Теперь пришло время закрепить крючок.

– Вы не возьмете?

– Я не буду делать этого только для того, чтобы вам было лучше.

– Тогда сделайте это, потому что вы правы, – настаивала она, вкладывая амулет ему в руку. – Сохраните его для меня, пока я не отправлюсь в Эльтурель через две недели – потому что я буду доверять вам.

Пинч созерцал амулет, изображая некоторое сомнение по этому поводу, прежде чем быстро спрятать его. – Тогда на две недели. Он поднял свою кружку в знак скрепления их слов и улыбнулся своей первой искренней улыбкой с момента их встречи. Две недели – едва ли достаточно времени, чтобы найти покупателя и устроить так, чтобы артефакт исчез еще раз. Было почти стыдно обманывать такую хорошенькую и доверчивую особу.

Она подхватила его тост, не замечая его хорошего настроения. Едва успели чокнуться кружки, как Пинч был уже на ногах и готов идти. – Вы должны дать мне разрешение уйти, жрица Лисса, так как это одеяние мне плохо идет. Я должен найти портного с быстрой рукой. У меня нет желания возвращаться во дворец в таком виде, как я есть. Лучше всего было быстро уйти, прежде чем у нее появится шанс пересмотреть свое решение, и, конечно, его одежда была лучшим оправданием.

Когда они распрощались, Пинч поспешил  по улице, в город, подальше от дворцовых ворот. Предстояла еще одна встреча, прежде чем он сможет приступить к работе, которую ему поручил Клидис.

Пинч нашел свою компанию несколько часов спустя, после того как приобрел себе новое платье. Ни замки не были сломаны, ни головы расколоты, но Красным Жрецам было бы трудно объяснить, почему одного из членов их ордена видели убегающим из прачечной с выстиранным бельем.

Все трое устроились в таверне, куда их отправил Пинч. Снаружи это было убогое заведение, расположенное чуть дальше по переулку от места сбора торговцев рыбой. На юге находились кишащие крысами доки, в то время как кварталы чуть выше по склону были печально известными забегаловками, где мужчина, женщина или другое существо могли найти самые пошлые удовольствия, какие только искали. Здесь, в сумрачной зоне между ними, воздух пропах морской водой, рыбьими потрохами и дешевыми ароматическими маслами. Утрамбованная глина переулка была скользкой от остатков чистки рыбы и казалась музыкальной из-за писка крыс и отрыжки местных пьяниц. В некотором смысле Пинч выбрал это место из-за его атмосферы – учитывая воздух и местность, ни один честный человек, скорее всего, не стал бы вторгаться к ним.

Внутри таверна была немногим лучше. Дымный огонь, разбрызгиваемый жиром, капавшим с сомнительной туши, которая крутилась на вертеле, перегревал тесную главную комнату. Она была немногим больше, чтобы разместить три стола, залитые и запятнанные ножами и элем, и несколько шатких скамеек, прижатых к стене. Посетители, портовые крысы, слишком зажравшиеся, чтобы посещать даже самые убогие закусочные, и пьяные матросы, заглядывающие выпить последний бокал перед рейсом, жадно смотрели на Пинча, когда он входил в парусиновую дверь. Мошенник, не сказав ни слова, прошел сквозь их компанию и направился в комнаты наверху.

Терин, Спрайт и Мэйв столпились за единственным столом в комнате, которую снял Пинч. Мошенник был рад видеть, что они проявили дисциплину и дождались его прибытия вместо того, чтобы отправиться на опрометчивую попойку. Конечно, кувшины на столе свидетельствовали о том, что они не все свое время провели в трезвом размышлении.

– Пока ты одевался, у тебя закончилось ламповое масло, не так ли, Пинч? – ухмыльнулся Терин, когда вошел их шеф. Вожак не сказал ни слова, но придвинул стул и уселся за их стол, спиной к углу, как  обычно. На нем была плохо подобранная, и не по размеру одежда – поношенные штаны и камзол, который свободно болтался на груди с короткими рукавами. Пожалуй, единственной правильной вещью в нем были мрачные темные цвета, хорошо подходящие для ночных потребностей Пинча.

– Может быть, его поймали на том, что он связался с женщиной, и схватил одежду ее мужа вместо своей собственной, – хихикнул Спрайт.

– Пинч, ты бы этого не сделал! – добавила Мэйв в притворном ужасе.

– С вашим остроумием все в порядке, но сделали ли ты то, что вам было приказано? Пинч сердито посмотрел на них, пытаясь вылить последние капли из кувшина, который они уже осушили.

– Да, все трое. Терин посмотрела на двух других, и они кивнули в знак согласия.

– Я нашел нам мастера, который играл слишком плохо в азартные игры, чтобы соответствовать своим требованиям. Он будет работать быстро, без вопросов, за соответствующую плату. Я даже стащил у него гонорар. Спрайт бросил на стол мешочек с монетами.

– Оставь себе свою прибыль, – согласился Пинч с несвойственной ему щедростью, прекрасно зная, что халфлинг, вероятно, получил вдвое больше, чем показал. – Копии?

– По два комплекта каждой вещи, – ответил Спрайт с озорным блеском в глазах. – Я подумал, может быть, мы могли бы взять второй комплект и продать его какому-нибудь мошеннику, как только разнесется слух.

– Насколько хороша его работа?

– Вызывает доверие, Пинч. Он утверждает, что он лучший мастер, но я не видел этой кружки и ножика, чтобы сравнивать.

Пинч принял это. В любом случае, это был бессмысленный вопрос, поскольку времени больше не было.

– Планировка? Я сам видел все изнутри. Что еще вы можете мне добавить?

Терин полез в карман своей тяжелой куртки цвета буйволовой кожи и достал засаленный лист пергамента, который он аккуратно развернул и разложил на столе, избегая лужиц эля.

– Я и Мэйв, – добавил Гур в ответ на резкий пинок волшебницы под столом. – Мы с Мэйв обошли все место и нарисовали на этом листе. Видишь, вот здесь, – он ткнул пальцем в царапину на листе, – это главные ворота, а вон эта маленькая отметина – их задняя дверь. Караульные здесь, и ходят по кругу таким образом. Палец прочертил дорожку на листе. – Эти чашка и нож хранятся в башне...

– Я знаю, я видел это. Полиция?

– По словам местных жителей, дозор не патрулирует район усиленно. Они оставляют это священникам, чтобы они следили за миром.

– Хорошо. А как насчет заклинаний и замков, Мэйв?

– Ну, Пинч, любовь моя, я не смогла толком прочитать заклинания. Мэйв опустила глаза, смущенная тем, что не смогла выполнить свое задание. – Эти священники ужасно подозрительны. Похоже на стандартный набор защит на дверях и окнах, но я бы поспорила, что стены охраняются по-другому. Вероятно, в этом можно положиться на сторожей.

– Звери?

– Ни запаха, ни следа, – ответил Терин.

– Что ж, спасибо Маску за это. Пинч откинулся назад и рассмотрел карту, прежде чем заговорить снова. – Похоже, это будет работа по скалолазанию, – наконец решил он с отвращением. Любая надежда на более легкий путь была разбита картой, разложенной перед ним. – Спрайт, это будем ты и я. Нам понадобится веревка и темная одежда.

Халфлинг сплюнул комок чего-то на пол и кивнул.

– Терин, Мэйв – возвращайтесь во дворец. Передайте Клидису, что мне нужна его посылка сегодня вечером. Он найдет нас через площадь от храма. Поняли?

– Да, Пинч.

– Что ж, тогда позови хозяина и принеси нам еще выпивки, – приказал Пинч с мрачным весельем. – Сегодня вечером мы собираемся кое-что сделать.