Текст книги "Король Пинч"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

9. За гранью могилы

– Открой дверь, Джанол. Пришло время.

Из другой комнаты донесся безжалостный стук посоха в дверь.

– Это твой последний шанс, прежде чем я прикажу сломать дверь. Приглушенный голос принадлежал Клидису, и он не казался довольным.

Пинч поспешил к двери квартиры, но вместо того, чтобы открыть ее, он подтащил тяжелый стул и просунул его под дверную ручку. Если они зашли так далеко, чтобы взломать дверь, это заняло бы определенное время, а, посмотревшись в зеркало, понял, что ему самому нужно время.

Сначала он закрыл стену. Был шанс, что никто волшебным образом не обнаружил открытие прохода, так что не было смысла афишировать это.

– Открой.

Пинч работал быстро. Порванная и пыльная одежда была снята, ее заменил спальный халат. Отбросив одежду с глаз долой, он смахнул паутину со своих вьющихся седых волос и плеснул холодной водой на лицо. Его ободранная и обожженная рука горела, а умывание только сделало синяки и царапины на его лице более яркими.

Заскрежетал дверной замок, и ключ охранника повернулся в замке. Однако когда они начали открывать дверь, стул скользнул на несколько дюймов, прежде чем прочно встал на место.

– Черт возьми, Джанол, мне обязательно ломать эту дверь?

Дверь задребезжала на петлях, и стул заскрипел, когда кто-то отскочил с другой стороны. Пинч мог видеть, как апоплексический Клидис, приказывает своим людям бросаться на барьер, пока он не будет разрушен.

Пинч позволил им ударить еще несколько раз, чтобы он мог оценить их время. Последнее, что он хотел сделать, это открыть так, чтобы столкнуться с летящим клином гвардейцев.

– Останови своих псов, Клидис. Я иду.

Сказав это, вожак подождал, просто чтобы быть уверенным. Когда глухие удары прекратились, он снял стул и сел на него.

– Открыто, Лорд Камергер.

Яростный шквал ворвался в комнату, свекольно-красный и грохочущий. Старый солдат проявил больше ярости и эмоций, чем Пинч видел в нем с момента их первой встречи. – И какова была цель этой маленькой игры?

– Уединение. Я спал.

Суровый сержант в лице Клидиса неодобрительно зарычал. – Сейчас полдень.

Пинч пожал плечами.

– Что с тобой случилось? – спросил аристократ, заметив избитое лицо Пинча.

Плут удержался от улыбки, хотя камергер дал ему возможность начать рассказ, который он задумал. – У меня были еще посетители – головорезы Принца Варго. Это еще одна причина для стула.

– От Варго? Насколько это доказуемо?

– Принц дарит свою ливрею?

– Мои люди были снаружи. Голос Клидиса был полон желаемой лояльности.

– Действительно. Хотя это было больно, Пинч скептически приподнял бровь.

На это старик смог только протопать по комнате, в отчаянии постукивая по полу. Теперь Пинч позволил себе улыбнуться, не в силах больше сдерживать злобную радость от дела собственных рук. Не было никакого способа подтвердить его историю, и никакому опровержению нельзя было доверять. У Клидиса не было другого выбора, кроме как усомниться в своих людях. Был даже шанс, что старый солдат может натравить своих людей на Варго. В любом случае, это была слабость в силе его хозяев и похитителей. Любая их слабость могла бы дать ему преимущество.

– Одевайся, – приказал Клидис своим грубым сержантским голосом. – Мы должны встретиться с твоим работодателем.

– Наконец-то. Вставая, чтобы одеться, Пинч старался говорить скупо и непринужденно, хотя внутри у него все кипело от любопытства и нетерпения. Наконец-то появился реальный шанс получить некоторые ответы.

Он быстро вернулся, одетый и чистый, лишь слегка прихрамывая после падения. Клидис не ожидал такой поспешности, но Пинч отмахнулся от этого как от желания приступить к своим обязанностям, хотя на самом деле он был уже частично одет под мантией.

Когда они вышли из комнаты, Клидис отпустил охранников под предлогом того, что им нужно дать отдых своим ноющим плечам. Только личный телохранитель камергера должен был сопровождать их в этой поездке.

Закутавшись в плащи с капюшонами скорее для секретности, чем для тепла, маленький отряд выехал из задних ворот дворца в  дальнюю сторону Анхапура. Сначала Пинч не мог понять, куда они направляются, но после того, как они пересекли несколько улиц и не свернули, он понял. Они направлялись к могильному полю.

Обычная практика, чтобы добраться с одного места до другого в чашеобразном Анхапуре, состояла в том, чтобы проехать до нужной улицы, а затем сделать круг вокруг центра. Камергер не сделал ни того, ни другого. Выехав из дворца, он петлял по соединяющимся улицам, сначала свернув на этот бульвар, затем на ту улицу. Маршрут был частично предназначен для выявления нежелательных преследователей, но после пересечения Улицы Позора единственным местом, куда оставалось двигаться, было кладбище.

Ни одному городу не нравятся его могильники – гноящиеся язвы зла. Слишком много похороненных объектов вернулось, чтобы такие места были безопасными. В нескольких случаях мертвые возвращались по собственной воле в поисках мести или просто плоти. Чаще всего мертвых беспокоили другие – волшебники и священники, которые рассматривали могилы и склепы как сырье для своих темных искусств. Мертвые не любят, когда их беспокоят, и обычно составляют плохую компанию живым.

Таким образом, разные города применяют разные стратегии решения этой проблемы. Одни хоронят своих мертвецов за городом, другие – за крепкими стенами. В некоторых случаях правилом является кремация. Анхапур обычно сбрасывал своих мертвецов далеко в море, пока не наступил Год Водяных Мертвецов. В тот год предки Анхапура вернулись: множество морских зомби и менее полезных существ, которые карабкались по докам, стремясь отомстить городу, который их бросил. Нападение длилось больше года, новые волны ужаса обрушивались каждую ночь, прежде чем войско нежити было окончательно побеждено.

Помимо смертей и разрушений, самым большим последствием было то, что граждане больше не отправляли своих родственников в воды. Погребение и почитание умерших людей внезапно стало обычным делом.

К сожалению, город вырос без кладбища, и у него не было подходящего места для него. Все сельхозугодия вокруг были вотчинами знати, и никого нельзя было убедить отдать земли мертвым. Единственным решением было снести с лица земли ту часть трущоб, которая находилась непосредственно за стенами, и разместить туда склепы. Чтобы обеспечить безопасность граждан, всем храмам Анхапура или, по крайней мере, тем, которым можно было доверять, было поручено предоставить священников для охраны периметра.

Вот куда они направлялись – на улицу Склепов. В юности, несмотря на то, что Пинч был безрассудным и необузданным, он благоразумно избегал этого района. Все, что он знал о нем, он знал по слухам, и слухи были не из приятных.

Периметр района был обозначен низкой стеной, едва достаточной, чтобы не впускать никого или что-либо внутрь. Через равные промежутки по всей его длине располагались небольшие каменные сторожевые башни. В каждой был священник, вероятно, скучающий или спящий, чьей обязанностью было быть наготове со своими заклинаниями и верой, чтобы мертвые не вышли из своих могил.

У небольшой арки ждала группа, пока тамошние священники отложат свои книги и молитвы и откроют железные ворота. Ржавые петли заскрипели, требуя смазки, когда они открыли решетку. Пинч едва обратил на них внимание, пока не увидел среди них женщину с взъерошенными волосами – Лиссу из Храма Повелителя Утра. Он подумывал поздороваться с ней, спросить, как прошли поиски, возможно, даже дать ей понять, что он кого-то подозревает, но не было, ни возможности уединения, ни времени. Вместо этого он просто откинул капюшон, чтобы она могла видеть его лицо, подмигнул ей и приложил палец к губам. Она практически подпрыгнула от неожиданности и выдала свои мысли, но это не имело большого значения. Пинч просто хотел, чтобы она почувствовала себя заговорщицей, чтобы еще глубже завлечь ее в свою паутину.

Они с Клидисом оставили своих лошадей и телохранителя прямо за воротами, и командир охраны приказал людям присмотреть за животными и немного выпить. – Чего вы боитесь? – пожурил престарелый герой. – Сейчас день. Мы будем в достаточной безопасности.

Район старых трущоб был не очень большим, и смерть была популярным времяпрепровождением в Анхапуре – чужая смерть предпочиталась собственной. Мертвецы были втиснуты в пространство так плотно, что проходов между склепами едва хватало, чтобы через них могла пройти команда носильщиков похоронной процессии. Между могильными плитами не было ни решетки, ни тропинки. На их маршруте вся организация пространства была кучей детских кубиков. Путь шел прямо, разветвлялся и постоянно менял направление. В попытке выжать больше места для почитаемых усопших, склепы стояли на склепах. Лестница внезапно свернула на другую дорожку, которая проходила вдоль крыши мавзолея, минуя запечатанные ниши с еще большим количеством тел.

Орнамент на каждом надгробии был таким же бессистемным, продиктованным модой десятилетия и тем, что семья могла себе позволить. В одном темном углу фонтан постоянно выплескивал пузыри мелодии, любимой кем-то в прошлом веке, а теперь скорее дани искусству какого-то волшебника. Из щелей вокруг двери склепа пробивались лучи бесконечного солнечного света изнутри – лучшая защита от вампиров и мертвецов, какую Пинч когда-либо видел. Резная горгулья с отвратительным лицом, установленная над другой дверью, громко выла о грехах всех, кто был похоронен внутри. Пинч остановился немного послушать, довольно впечатленный перечислением злодеяний, пока Клидис раздраженно не подтолкнул его продолжать движение.

Они углубились на значительное расстояние, когда узкая тропинка вывела их в невероятный внутренний дворик, небольшой, но, тем не менее, пугающе пустой. Здесь ничего не было открыто, поэтому это пространство было воплощением бросающегося в глаза высокомерия.

С одной стороны, конечно, была королевская гробница. Ни одна другая семья не могла бы владеть такой недвижимостью в этом тесном некрополе. Сам мавзолей был воплощением сдержанного стиля, демонстрируя свой изысканный вкус в отличие от своих кричащих соседей. Другие склепы вокруг площади, все принадлежащие  знатным семьям, щеголяли отвратительными монстрами, кричащими многоцветными цветами и увитыми железным плющом. Они представляли собой мешанину стилей на протяжении веков. Если бы Пинч захотел, он мог бы прочесть вкусы Анхапура, как они менялись на протяжении многих лет.

Клидис сел на скамейку, предусмотрительно предоставленную кем-то из родственников на случай, если их дорогой усопший захочет встать и немного погреться на солнышке. Старик, сутулый и морщинистый, казался частью пейзажа. Он поигрывал своим мечом, как это было у него обычно, когда он был вынужден ничего не делать, кроме как ждать. Ожидание плохо подходило ему; когда-то он был человеком действия, и привычка к терпению давным-давно покинула его.

– Ну, вот. Ты проводил меня так далеко, чтобы посидеть?

– Жди своего часа, вор.

Пинч вздохнул и прислонился к стене. Зная, что они должны ждать, он мог бы заняться делом. Половина его карьеры состояла в том, чтобы одним глазом смотреть в цель, а другим постоянно следить за констеблями. Он выудил из кармана два комплекта  игральных костей и потренировался в бросках, бросая сначала один набор, а затем ловко меняя его на другой.

Так прошло некоторое время, пока старик не задремал на нагретой солнцем скамейке. Как раз в тот момент, когда Пинч подумывал о том, чтобы забрать кошелек и кольца камергера, дверь в королевский склеп со скрипом отворилась.

– Джанол, прошло много времени.

Кровь ледяными каплями стекала по позвоночнику Пинча.

– Никакого приветствия?

Это был голос, который заморозил его, басовитое рычание, в котором каждое слово было четко произнесено. Он не слышал этого голоса пятнадцать лет. Он был другим, немного тоньше и с придыханием, но ошибки быть не могло.

Он даже не ожидал, что когда-нибудь услышит его снова.

– Манферик?

Из глубины гробницы донесся сухой смешок. – Ваше Высочество, Король Манферик, мой неблагодарный подопечный.

– Вы... мертвы. Или вы должны быть таким.

Последовала долгая пауза. – «Что, если это я мертв? Смерть – это всего лишь еще один вызов».

Пинч с трудом сглотнул. Возможно, во второй раз в своей жизни, по крайней мере, с тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы ценить свои чувства, Пинч испугался. Глубокий, жесткий сдавливающий животный страх. Это было похоже на холодную змею, обвившуюся вокруг его горла, сдавливающую легкие, пока ему не стало трудно дышать.

– Иди сюда. Темная фигура придвинулась ближе к открытому дверному проему, всегда стараясь избегать лучей света.

Пинч яростно замотал головой, отвергая это предложение. Он не собирался уходить в темноту с этой штукой. Живого Манферика было достаточно, чтобы прогнать его; не-мертвый, если Манферик действительно был мертв, мог быть только хуже.

– Изложи мне свое дело, – прохрипел мошенник, изо всех сил стараясь казаться смелым.

– Я наблюдал за твоими успехами, сынок. Манферик всегда называл своего подопечного «сынок». Пинч никогда не был уверен, было ли это насмешкой или сделано просто для того, чтобы позлить истинных сыновей Манферика. Это, конечно, была не любовь. Тогда в короле ее не было  ни грамма, и уж точно ничего не осталось и сейчас. – Я тобой гордился.

– Я и не пытался. Чего ты хочешь? Мошенник сдерживал страх своим бахвальством.

Тень внутри вздохнула. – И я надеялся, что это будет теплое и трогательное воссоединение. Мне нужен вор.

– Почему я? В Анхапуре их десятка два, и многие из них не хуже меня. Пинч врезался во что-то твердое позади себя. Он отпрыгнул, но это был всего лишь столб.

– Мне нужен кто-то незаметный и без связей здесь, в Анхапуре. Ты.

Пинч предположил, что это была ложь. В жизни Манферик никогда не был таким прямолинейным.

– Ты должен украсть Чашу и Нож.

Чаша и Нож! Символы королевской прерогативы Анхапура и два самых священных артефакта в городе. Только благодаря им, один из четырех принцев смог бы претендовать на трон Манферика. Теперь Пинч начинал понимать, почему Клидис затягивал церемонию. Клидис и Манферик, или, что более вероятно, Манферик и Клидис, что-то замышляли.

– Это не помешает им выбрать нового короля. Они получат своего короля с испытанием или без него.

Голос снова усмехнулся, и Пинчу почудилось, что он слышит отголоски бессердечного веселья.

– Они никогда не узнают. Тебе нужно заменить их другим набором. Другими Чашей и Ножом. Они у меня здесь. Клидис организовал их изготовление. Зайди и забери их.

Пинч был непоколебим. – Вынеси их наружу.

Темный склеп отозвался резким шипением. – Это было бы трудно. В будущем времени.

– Тогда поставь их на свет.

Угольно-серый сверток едва проскользнул в свет, лившийся через приоткрытую дверь. Ни руки, ни ноги не было видно.

– А после того, как я произведу обмен?

– Отдай все Клидису, – ответил голос из склепа.  Он будет знать, что делать.

– Я работаю на себя. Какая у меня будет добыча?

– Твоя жизнь, твоя свобода.

Пинч фыркнул. – Не очень и много. А как насчет монет?

Голос снова усмехнулся. – Клидис проследит, чтобы ты был вознагражден.

– Работа должна быть выполнена быстро. Старый дряхлый Клидис больше не может сдерживать моих нетерпеливых сыновей. Чаша и Нож должны быть обменены до церемонии – и никто не должен ничего заподозрить. Пойми это точно.

– Ваши доводы ясны, – ехидно ответил Пинч. Он шагнул к Клидису и резко толкнул старика, отчего камергер проснулся быстрым и настороженным – наследие многолетней военной службы. Мошенник кивнул на пакет и солгал: – Ты должен взять это. Мне не доверяют.

Камергер с негодованием посмотрел на него, услышав такой приказ, но, тем не менее, вразвалку подошел и забрал сверток с порога. Он был тяжелее, чем казалась, и он с ворчанием поднял его.

Дверь склепа со скрипом закрылась. – Предашь меня – умрешь. Подведешь меня – будешь страдать, – пообещал замогильный голос изнутри.

Пинч выхватил пакет из рук Клидиса и яростно развязал завязки. Осторожно сунув руку внутрь, он вытащил самый большой из двух предметов, которые нащупал. Это был большой кубок, вырезанный из куска идеального черного кварца. Ободок был обрамлен золотой лентой, усыпанной гранеными рубинами. На самом дне гладко отполированной чаши лежала самая крупная белая жемчужина, которую Пинч когда-либо видел. Она тоже была настоящей, а не фальшивой. Его глаз был достаточно опытен, чтобы отличить настоящий товар от дешевых подделок.

Кровь ускорилась, Пинч достал из пакета другой предмет – серебряный нож, отлитый как единое целое. На нем не было ни заклепок, ни обертки, ни камней, ни золота. Рукоятка была отлита в текучую форму с завитками в форме суставов – для захвата рукой. Возможно, литейщик охладил расплавленный металл в своей руке, формуя ее так, как ребенок сжимает глину. Лезвие было заточено до зазубренной линии, которая обещала разрезать кожу, сухожилия и даже кость с величайшим изяществом. Мастерство, с которым была выполнена копия руки, пожалуй, не уступала оригиналу.

Руки дрожали, когда он держал в руках небольшое состояние, и одна мысль о великолепии, открывшемся перед ним, подавила крайний страх, который потряс его несколько мгновений назад. Мертвый король или нет, вещь в склепе или что-то еще, даже эти ужасы не могли прогнать алчность, которую испытывал мошенник, рассматривая это земное великолепие.

Камергер раздраженно схватил сокровища и запихнул их в сумку. – Я оставлю их у себя. С глаз долой. И помни слова моего господина, – добавил он с большим недоверием к страстям своего сообщника.

Это напоминание вернуло Пинча к реальности его положения, и когда Клидис поспешил с дворика, первоначальный страх мошенника превратился в расчет. Он подытожил все, что произошло. Он слышал голос, видел, как открылась дверь, но не видел ушедшего короля. Всегда существовала вероятность того, что то, что он вообразил, было правдой, но были и другие альтернативы.

Во-первых, – и эта мысль пришла ему в голову, когда они проходили мимо вечно цветущего дерева с золотыми цветами, память лорда о его покойном хозяине – старый Манферик, возможно, тайно жив. Пинч мог только исключить это как очень маловероятное дело. Был нужен тщательно продуманный план инсценировки собственной смерти и сидения в неподвижном состоянии на собственных похоронах. Статуя никогда бы не обманула осторожных инспекторов каждого врага, заподозрившего подобный трюк. Затем встал вопрос об отказе от власти. Можно было с уверенностью предположить, что Манферик никогда бы не доверил кому-либо другому выступить против него, когда шансы были так велики. Клидис мог быть лоялен, но как только его назначили регентом, никто никогда не мог сказать, насколько он лоялен. Нет, Пинч был уверен, что король мертв.

Однако «мертв» не означало «ушел», как гарантировала защита вокруг этого некрополя. Старый тиран был колдуном немалого мастерства, и его тайные искусства многое сделали для того, чтобы обеспечить ему прочную власть над Анхапуром. Если это действительно был Манферик, скрытый от посторонних глаз, то, возможно, покойный король нашел путь к бесконечной не-жизни, бездушной пустоте между потоком крови и пиршеством червей. Эта мысль испугала Пинча. При жизни Манферик был мастером жестокости; мучительный переход в не-жизнь, несомненно, усилил бы самые дегенеративные страсти в его гноящемся разуме.

Еще один страх пришел в его мысли, когда мошенник осмотрел проходящие мимо склепы с их тяжелыми дверями, большими замками и резными оберегами. По извращенному желанию богов, после смерти те, кто когда-то жил, получили больше власти. Если бы Манферик был порождением тьмы, с его могуществом было бы невозможно соперничать. Магия и смерть были мощной комбинацией, кузницей для создания поистине разрушительной силы.

Однако существовала и третья возможность, гораздо более вероятная, чем эта. Пинч не видел Манферика. Он слышал голос, бестелесный. Не требовалось большого искусства, чтобы вызвать в воображении шарлатана, который мог бы произвести прекрасное впечатление, особенно учитывая пятнадцатилетнее отсутствие Пинча. Все это могло быть просто дурацким шоу, устроенным Клидисом.

С какой целью? Какую цель преследовал старик, придумывая такой изощренный заговор? Зачем ехать в Эльтурель только для того, чтобы забрать мятежного подопечного, а затем идти на такие меры, чтобы убедить его, что его покойный опекун все еще жив? В чем была выгода для Лорда Клидиса, Камергера Королевского Двора и Регента…

Ему пришла в голову мысль, и Пинч остановился, позволив дворянину с трудом продвигаться вперед по узким улочкам. Клидис был регентом только до тех пор, пока ни один принц не будет коронован. Ни один принц не может быть коронован без Чаши и Ножа…

Нет, в этом не было никакого смысла. Если бы это было так, то зачем такая сложная замена? Поспешив наверстать упущенное, прежде чем его хозяин заподозрит его отставание, Пинч решил разобраться с ловушками. Это была головоломка, такая же запутанная и двурушническая, как и его собственная натура. Если ни один принц не будет коронован, Клидис мог бы править вечно – но этого никогда не произошло бы, потому что три принца наверняка объединились бы против него и вынудили бы выбрать одного из них. Вот, почему он не мог украсть символы сразу.

Вот тогда Пинч вспомнил, что был четвертый принц, Борс, которого все сбрасывали со счетов. Борс был идиотом – он не мог править. Если бы он стал избранным королем Анхапура, то должен бы быть… регент. Королевский закон не позволял королеве править, пока ее муж жив, поэтому ни одна леди, скорее всего, не вышла бы замуж за Борса в надежде, что король-идиот умрет, как бы удобно это ни было. У богов был свой способ срывать подобные планы.

Оставался Клидис. Почему-то Пинч был уверен, что он планирует короновать Борса, а затем продолжить свое регентство. Глядя на старика, ковыляющего впереди него, Пинч понял, что редеющие седые волосы камергера скрывают больше хитрости и изворотливости, чем кто-либо подозревал. Все эти годы преданной тупости были глубокой маской для истинных амбиций этого человека.

Что касается его роли в этом, как предположил Пинч, то он был статистом. Если кража будет раскрыта, вина ляжет на него, мастера-мошенника и нераскаявшегося подопечного. Справедливый человек всегда поймет это; такова была его судьба в жизни, как здесь, так и в Эльтуреле. Также его уделом в жизни было видеть, что такая судьба не постигла его, либо потому, что он не потерпел неудачу, либо потому, что перешел дорогу тем, кто надеялся заманить его в ловушку.

Зачем менять регалии и зачем этот фарс с Манфериком, Пинч не знал. Прежде чем их цели не будут раскрыты, ему нужно было все это выяснить.

Они были где-то рядом с фонтаном, который пел, когда камергер объявил перерыв на отдых. Опираясь на трость, чтобы унять дрожь в ногах, старик опустился на прохладную каменную скамью. Из-под опущенных век яркие глаза изучали более молодого человека.

– Это был Манферик? – резко спросил Пинч.

Старший кивнул.

– Он просто решил притаиться здесь?

– Это планировалось много лет, – последовал сухой ответ.

– И ты все еще его лакей?

Морщинистое лицо напряглось. – Я верный солдат. Я не буду служить этим его никчемным сыновьям, интриганам, которые боятся честной битвы.

–А ты нет?

– Я никогда не боялся бросить вызов своим врагам. Я был великим дуэлянтом! Я просто стал... старым.

– Голос сказал, что мне заплатят.

– Я слышал моего господина. Я не так крепко спал, как ты думал.

– Какая сумма?

– Десять тысяч бицентов и проезд туда, куда пожелаешь.

Десять тысяч бицентов были немалой суммой; бицент равнялся гроту Эльтуреля. Он рисковал своей жизнью ради гораздо меньшего.

– Сто тысяч.

Клидис презрительно фыркнул. – Двадцать.

– Я могу сделать это, разыграв твою свиту. – Я могу отдать тебя Жрецам Рассвета.

Настала очередь нахмуриться мошеннику.

– Семьдесят.

– Тридцать.

– Шестьдесят.

– Сорок.

– Тогда ровно пятьдесят.

Улыбка Клидиса была улыбкой дипломата, который слышит, как другая сторона предлагает ему свои условия. – Будет пятьдесят, но только когда работа будет сделана.

– В транспортабельном виде, но не документ, – добавил Пинч. Он не хотел, чтобы у него был фургон с монетами, и он не доверял никаким кредитным распискам, которые мог составить камергер. Это была не сотня тысяч, но это была справедливая плата за эту работу. Конечно, он сомневался, что у Клидиса было какое-либо намерение платить ему. Пинчу просто нужно было убедить его в обратном.

Камергер бросил взгляд на заходящее солнце. Тени уже заполнили проходы между склепами. – Время выступать, – приказал камергер, как, будто мошенник был эскадроном рыцарей. Он предположил, что приказ выполняется, и поспешил вперед с удвоенной энергией.

Музыкальный фонтан оказался ближе к воротам некрополя, чем помнил Пинч, поскольку им потребовалось всего несколько поворотов, прежде чем они увидели конусы церковных сторожевых башен над крышами. Вскоре после этого в поле зрения появилась маленькая сторожка у ворот. Священники сгрудились у железной решетки, и любое появление могло развеять их скуку. Телохранителя камергера и их лошадей нигде не было видно, вероятно, они ждали в соседней таверне. Несколько нищих столпились за воротами, вероятно, получающих что-то от каменщиков и наемных плакальщиков, которые работали внутри стен города мертвых.

Пинч оглянулся, теша себя мыслью, что он может заметить сообщника Клидиса с голосом Манферика, спешащего следом. Насколько он знал, это был единственный выход.

– Эй, там! Отойдите в сторону, Лорд Клидис! Наш спор не с вами.

Пинч развернулся и столкнулся лицом к лицу с тремя мечниками, вышедшими из тени. Он видел их сегодня утром – три клоуна Тродуса. Теперь каждый стоял с обнаженной рапирой наготове, и они не выглядели как клоуны.

– Рыцари Анхапура, – взревел Клидис, – сами отойдите в сторону. Я приказываю вам как регент всего королевства! Пожилой лорд-воин дрожащим движением взмахнул тростью, будто это могло расчистить ему путь.

Светловолосый лидер троицы, тот, кого звали Трив, как запомнил Пинч, отбил трость в сторону быстрым взмахом меча. – Принц Тродус – наш повелитель, а не ты. Мы не будем сражаться с тобой, старик, но не мешай нам избавить город от этой язвы.

– Я повешу тебя за это!

– Мы находимся под защитой принца Тродуса. Ты не сделаешь ничего подобного.

Регент фыркнул. – Мятеж! Если бы вы были в моем подчинении, я бы с вас всех содрал кожу!

– Куркулатайн, убери его с дороги.

Самый маленький из троих ухмыльнулся и ткнул кончиком меча под подбородок камергера, но старик отбил его. Улыбка воина стала сердитой, когда он попытался найти способ усмирить вспыльчивого лорда.

– Отвлеки их, Клидис, – мысленно убеждал Пинч. Он уже держал одну руку на своем мече, и ему просто нужен был момент отвлечения, чтобы действовать. До сих пор Клидис держал их в нерешительности, но они все еще были настороже, чтобы мошенник мог нанести удар.

– СТРАЖА! – взревел Клидис.

Трое головорезов в удивлении подскочили к лорду, отчаянно пытаясь заставить его замолчать.

Это было как раз то отвлечение, в котором нуждался Пинч. Не обращая внимания на того, чей клинок был направлен на Клидиса, Пинч нанес удар по двум другим. Одним взмахом он выхватил кинжал и нанес удар, вонзив лезвие, как гвоздь, в руку третьего нападавшего, Фараноха.

Человек вскрикнул, когда лезвие вонзилось в сухожилия, оцарапало кость и вышло через его ладонь. Рапира со звоном выпала из его рук. Пинч злобно крутанул скен и отпустил, оставив головореза глазеть на кровавый сувенир, оставленный мошенником.

Вожак троицы, поняв, что загнал овцу в угол, в то время как волк все еще рыскал, замахал руками в отчаянной попытке исправить свою ошибку. Пинч был безоружен; у него не было возможности обнажить свой меч. Он отступил в сторону от неистового выпада придворного, но вместо того, чтобы воспользоваться возможностью, чтобы вытащить свой собственный меч, Пинч схватил запястье другого и шагнул вперед, подняв ногу для размашистого удара между ног мужчины. Пинч попал чуть ниже пояса, и главарь завопил фальцетом, когда весь воздух, который был внутри него, вырвался одним мощным порывом. Трив корчился на земле, в то время как первая цель Пинча, спотыкаясь, вернулась на скамейку, где села, сжимая свою оцепеневшую руку.

– Стой, где стоишь! – пронзительно закричал последний из засады, держа Клидиса за горло, прижимая острие меча к обвисшим складкам под его подбородком. – Одно движение, и я убью его!

Пинч отошел от своей хнычущей жертвы, пожал плечами и, наконец, обнажил меч.

– Ну и что? Убей его.

Маленький человечек в ужасе сглотнул.

– Ты ожидаешь, что я буду драться честно. Ты ожидаешь, что я позабочусь о нем. Пинч  вышел вперед, направив свой меч на мужчину. – Мне все равно, убьешь ты его или нет. Я просто хочу убить тебя.

– Джанол... – булькнул Клидис.

– Заткнись, старый дурак. Ты думаешь, я буду рисковать своей жизнью ради тебя? Ты этого не заслужил.

Издалека донесся дребезжащий лязг открываемых ворот. Над безмолвными крышами  разносились голоса.

Мужчина хотел посмотреть, кто еще идет, но был слишком напуган, чтобы отвести взгляд от своего заклятого врага. Ничуть не испугавшись, Пинч продолжал приближаться. Наконец нервы этого человека не выдержали, и он оставил своего заложника, бросившись в запутанные лабиринты некрополя.

Пинч увернулся в сторону, когда камергер ахнул и, с трудом дышал, обретя свободу. На мгновение Пинч подумал о том, чтобы погнаться за этим человеком, но легко отказался от этого. Вместо этого он обратил свое внимание на парня, корчащегося на земле. Примечательно, что, возможно, движимый страхом, тот ухватился за свой меч с твердым намерением использовать его, как только отдышится.

Пинч не стал этого дожидаться. Быстрым ударом он положил конец этой комедии. Тело тяжело упало на грязную дорожку.

Последний оставшийся в живых вскинул свои окровавленные руки, чтобы сдаться, и крик прибежавшего телохранителя предотвратил необходимость каких-либо действий со стороны Пинча.

– Схватите его! – скомандовал Клидис, когда его телохранители подбежали к месту действия. Люди в доспехах набросились на придворного и жестоко прижали его к земле. Выражение лица человека было искажено смесью боли и ужаса.

– Милорд камергер, что нам с ним делать? – спросил капитан телохранителей. Грубо выбритый мужчина, искусный в убийстве и следовании приказам, он осмотрел дело рук мошенника с немалой долей одобрения.