Текст книги "Эратийские хроники. Темный гном (СИ)"
Автор книги: Денис Лукашевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
Медленно гас лунный свет, сменяясь свечением болотных гнилушек.
Туман уплотнился и теперь невесомым покрывалом, колышущимся, бугристым, заливал кладбище. Он поднимался все выше и выше, сначала до колен, до пояса, а вскоре и выше голов, погрузив окружающий мир в слепое царство тишины.
Стало тяжелее дышать, словно Героним и Гурдел спустились в глухое подземелье, никогда не видавшее света.
Героним, зачарованный, протянул вперед руку и не увидел собственных пальцев. Тролль превратился в темный уродливый силуэт, возвышавшийся над ним головы на две. Гулкий, словно грохот боевого брабана, голос звучал невнятно и глухо. Туман поглощал любые звуки, не желая прощаться со священной тишиной.
– Ничего не вижу! – Героним, не осозновая своих действий, потянулся к Головорубу. Секира мигом отозвалась жаркой волной кровавой жажды. Буквально попросилась в руки.
Полуэльф нащупал рифленую рукоять, оголовье в виде оскалившегося черепа, и его кровь чуть ли не закипела от прилива адреналина. Страх, оскаливший было свои зубы, поспешно отступил. Хотелось рубить, крушить, убивать. Героним облизнул внезапно пересохшие губы.
– Не нравится мне здесь! – прохрипел Гурдел и еще крепче сжал рукоять своего тесака. – Воняет магией.
Полуэльф и сам ощущал странное давящее чувство. Словно кто-то сжал мягкими, но настойчивыми пальцами виски.
– Быстрее! – рыкнул тролль и припустил тяжелой переваливающейся трусцой. – Надо уходить отсюда!
– Но куда? – Героним огляделся. Секира незаметно перекочевала в его руки. Некоторое время он удивленно смотрел на нее. Поспешно спрятал за спину и вновь уставился на тролля. – Ты видишь хоть что-нибудь? Лично я...
– Я чую камень! – грохнул Гурдел, хлопнув кулаком себя по бедру. – Горы там.
Он ткнул перед собой пальцем.
Острые выступающие зубы, торчащие из ссохшихся десен, с костяным стуком сомкнулись, хватнув лишь глоток воздуха. Тролль сноровисто отдернул руку, округлившимися глазами уставившись на появившегося типа.
Он вынырнул из тумана и, казалось, состоял из одних лишь костей, туго обтянутых высохшей мумифицированной плоти. Узкую грудь и давным-давно запавший живот закрывал массивный панцирь из позеленевший бронзы – узоры почти скрылись под толстым слоем патины. Череп защищал плоский шлем с массивным наносником, ныне съехавший набок из-за того, что у обладателя обмундирования сильно голова сильно уменьшилась в размерах, лишняя плоть сползла, оголив выступающие скулы и мощные челюсти.
Провалы глазниц жутковатой образины горели двумя изумрудами, вот только красоты в них не было. Только смерть, ненависть и голод.
Мервяк глухо застонал и качнулся вперед. В лапах он сжимал тяжелый топор, которым он уже рахмахивал, пытаясь достать отступающего тролля.
Гурдел, дождавшись очередного замаха, всадил широкое лезвие своего тесака под острый подбородок зомби.
Удар был невероятной силы – весь вес массивного тролличьего тела сжался в узкую грань клинка. Этого оказалось достаточно, чтобы хрустнул перерубленный позвоночник и голова, ковыркаясь в воздухе полетела в одну сторону, а соскочивший шлем в другую. Вот только обезглавленная тушка продолжала переть вперед, слепо шаря ржавым топором.
– А говорили – помогает! – задумчиво произнес Гурдел.
Он пнул размахнувшегося дохляка под коленку, сбив с ног. Тот рухнул наземь, гремя доспехами.
Но вокруг один за одним возникали новые силуэты, проступавшие из тумана и превращавшиеся в обманчиво медлительны фигуры, шагающие, ковыляющие, ползущие. Скрюченные, согнутые, но упорно окружающие смертных.
Не дожидаясь, когда кольцо сомкнется, тролль бросился вперед, яростно раздавая тумаки восставшим. Вслед за ним побежал и Героним, орудуя Головорубом. Секира уже не пела, а просто верещала, обращая в прах мертвую плоть. Как только черное лезвие касалось дохляков, как между ним и высохшими мощами проскакивало нечто вроде черной искры, зеленый огонь гас в глазницах, а мертвец оседал на землю кучкой грязи, выпуская напоследок облачно гнилостно-зеленой пыли.
Но мертвецов становилось все больше и больше. А троллю все сложнее сдерживать их натиск. Они повисали на могучих руках, обматывали грязными саванами, впивались в неподатливую плоть, но не могли прокусить плотной, будто дерево кожи. Сзади отбивался полуэльф. Хоть Головоруб мог упокоить мертвецов, но им уже было теперь сложно размахнуться. Зомби цеплялись в оружие, выкручивали из холеных эльфийских рук и плотоядно щелкали зубами.
Неожиданно яркая багровая вспышка разорвала туман, донесся истошный вопль и грохот копыт. Из тумана вырвалась лошадь без седока, в белой, с серебристыми узорами попоне и узорчатом доспехе, укрывавшем шею и голову. Теперь все это было объято пламенем, и животное, ослепшее от боли и пламени, вломилась в толпу мертвецов, раскидывая и поджигая их.
Неожиданно поумневшие зомби раздались в стороны, пропуская лошадь. Вслед за ней из тумана вывалился высокий рыцарь в сверкающих доспехах. Латы на левой руке его были покрыты толстым слоем черной копоти, а в правой он сжимал меч с пылающим клинком. Оружие добротно прореживало толпу мертвяков, разваливая их на обугленные куски.
Заметив Геронима и Гурдела, он остановился, застыв с выставленным мечом. Фигурное забрало было поднято, обнажая окладистую седую бороду, нос с широкими ноздрями и тонкий шрам поперек лиц, хорошо залеченный, но так и не исчезнувший. Глаза под набрякшими морщинистыми веками остановились на Герониме и его проклятой секире.
– Ты! – рыкнул командор Хорас и двинулся к нему.
8.
– Они наверняка туда ушли! – Дружинник – ражий детина с угрюмой рожей, изрытой оспинами – мотнул в сторону стены головой. – Большой Ларвийский Погост – считайте, судари, они уже трупы. Никто еще не возвращался оттуда. Ни живым, ни мертвым. Сожалею…
Лицо за фигурным забралом перекосилось от злобы, но металлическая блестящая личина осталась невозмутимой. Да и голос прозвучал также твердо и уверенно, как раньше:
– Мы должны убедиться в этом. Так или иначе, но нам пора двигаться вперед. И будьте готовы…
– Вы не поняли, сударь! – детина покачал лохматой головой, зачем-то поудобнее перехватил древко короткого копья с длинным листовидным наконечником.
Другие обладатели черных туник подвинулись ближе, настороженно зыркая по сторонам. Лишь паладины остались в стороне, флегматично рассматривая перепуганных дружинников: кто испытывает страх, тот достоин только презрения и жалости, ибо воинам Света он неведом.
– Не поняли, – повторил дружинник, нахмурившись еще больше, – там – не выживают, и потому мы не пойдем. И вам, судари, не советую. Хотя дело ваше, паладинское… Мы же возвращаемся домой… И так делов натворили – не расхлебаешь. А вы уж дальше сами.
Что ж… Командор выпрямился в седле: вряд ли от местных стоило ожидать большего – не слишком уж верят в могущество Света. Нет, такого прощать никак нельзя.
– Тем более! – с нажимом произнес Хорас. – Назад вам дороги нет, а впереди… Свет щедро благодарит тех, кто ему помогает. И столь же щедро карает отступников.
– Вот, значит, как вы заговорили, сударь! – набычился дружинник с бугристым лицом. – Что Свет, что Тьма – одного поля ягоды!..
– Следи за своим языком! – Командор чувствовал, как внутри поднимается леденящая волна, гасит неуверенность и сомнения, оставляя лишь злость, холодную и расчетливую. Это хорошо поначалу, а потом превращает в жалкую развалину, не способную выпростать руку из едва греющих мехов.
Но показывать слабость перед чужими нельзя, никак нельзя. По глазам видно – звери, волки, что отлично чуют чужую слабость.
– Уж за чем-чем, но язык мой всегда в порядке! – язвительно ответствовал дружинник, нагло ухмыльнулся, поигрывая копьем – Лучше...
Что лучше, Хорас так и не узнал: широкое лезвие глубоко вошло в живот детины, легко прорубив и тунику со вставшим на дыбы медведем, и кольчугу тройного плетения, и плотный подкольчужник. Дружинник выпучил глаза, хрюкнул сдавленно, булькнул кровью, хлынувшей изо рта, и завалился набок. Остальные паладины только этого и ждали...
Мечи сработали слаженно, и уже через несколько коротких мгновений у ног орденских лошадей лежало десять мертвых тел, а клинки отливали темным багрянцем.
– Свет не прощает отступников, – сдавленно выдохнул командор, вытирая краем туники мертвого дружинника свой меч: удар дался ему тяжело – тело скрутило так, что хоть сейчас прыгай в костер, лишь спастись от обжигающего холода. Но Хорас держался. Из последних сил, но держался.
Только тогда, когда никто не видел, он припал губами к бутылочке с огненным зельем. Полегчало: кровь пополам с жидким огнем бойчее побежала по жилам.
Он выпрямился, с лязгом вогнал меч в ножны.
– Вперед. Они не должны были далеко уйти.
Кони, могучие орденские скакуны, выращенные в лучших королевских конюшнях Торгмара, метисы с горячей джаффской кровью и толикой расчетливого льда северных тяжеловозов, легко перемахнули невысокую каменную ограду. И тут же нырнули в непроницаемый зеленоватый туман. Животные, не ведающие страха перед грохотом мечей и диким огнем, захрипели, забились под седлом, чуя темную магию. Командор Хорас тоже ее чувствовал – здесь все было ею пропитано. Каждая пядь мягкой черной земли, с чавканьем продавливаемая копытами лошадей, каждое угрюмое надгробие, а уродливые горгульи, оседлавшие их, казалось, наблюдают за ними зелеными глазами-гнилушками.
– Держаться вместе и глядеть в оба! – рыкнул Хорас, а из-за опущенного забрала голос лязгал металлом. – Мечи наизготовку. Здесь – проклятое место, но Свет с нами! Очистим эту землю огнем и сталью.
У каждого паладина к седлу были приторочены несколько факелов и плотно закупоренная глиняная баночка, в которой плескался проедающий плоть до костей и горящий пламенем столь жарким, что плавит железо, джаффский «вздох дракона». Стоил он бешеных денег, но еще ни один паладин об этом пожалел: ни одна, даже самая темная волшба не могла устоять против того, что знающие люди называли концентратом огненной магии.
– Зажигайте факелы – нам не от кого прятаться. Пусть нечисть сама страшится нас! – Хорас первым зажег факел и пустил своего скакуна медленным шагом, обесцвечивая огнем ночную тьму перед ним. Клинок его сверкал красными, багровыми и карминными бликами – он словно пылал сам по себе.
За командором двинулись паладины, выстроившись боевым клином братьев-рыцарей Волчьего Ордена из Моргейма – далекого северного городка, раз за разом отражающего постоянные атаки орочьих орд. Что ж, практика волчьих братьев пригодилась и на юге.
Вскоре во тьме, за пеленой тумана скрылась и ограда, а вокруг паладинов безмолвствовала тьма, а с неба безразлично взирала луна, чей призрачный лик уже изрядно пометили черные силуэты туч. Становилось темнее, страх, древний страх темноты и того неведомого ужаса, что скрывается в ней, подкрадывался все ближе, но в руках рыцарей Света продолжали гореть, тихо потрескивая, факелы, а сердца были полны отваги. По крайней мере, так хотелось верить Хорасу. Его же решимость подтачивал нутряной лед, но ничего в заветной фляге еще плескалось несколько глотков жидкого огня. Еще хватит на то, чтобы выследить беглецов. А раз они нашли пристанище в последней обители Тьмы на землях Королевства, то, тем более, заслуживали смерти.
Среди живых и мертвых.9-12
9.
Мертвяки появились внезапно, буквально выскочив из-под земли. Костлявые руки впились в ноги, в сбрую, зацепились за доспехи и гривы. И немедленно начали валить лошадей и стягивать рыцарей.
Паладины начали орудовать тяжелыми мечами, кроша пустые черепа и отрубая не перестававшие шевелиться конечности. Вот брат Дюк, на кольчужной юбке которого висело несколько уцепившихся за кольца костистых рук, отрубленных где по локоть, а где по запястье, поднял на дыбы своего коня, вгоняя вооруженного мечом мертвяка в землю. Массивные копыта, подкованные крепким железом, легко проламывали черепа и дробили кости, но не могли до конца упокоить зомби. Беспокойные мертвяки продолжали переть.
Но вот брата Аллена стянули с седла, и сразу с десяток тварей склонились над ним. С неожиданной силой они срывали доспехи, разрывая металл, словно бумагу. Брат Аллен закричал, но вскоре его вопль захлебнулся кровью.
Хорас не успел – его меч застрял в чей-то пустой голове. Мертвяк, крутнувшись на месте, ловко вырвал его из рук и тут же оказался смят еще тремя, наступающими вслед за ним.
– Свет с нами, братья! – выкрикнул командор и с размаху саданул факелом по чей-то мертвой роже.
Неожиданно легко огонь перекинулся на сухую пергаментную плоть, тонкие тяжи мышц и сухой, будто песок, саванн. В одно мгновение мертвец занялся пламенем и принялся глухо стонать и бестолково размахивать руками.
– Огонь, братья, они дохнут от огня! В строй, во имя Света!
Но было уже слишком поздно. Вокруг было так много мертвецов, что лошади просто вязли в них. Твари не брезговали и животными и начинали жрать из заживо, откусывая куски кровотачащего мяса вместе с доспехами и толстой суконной попоной. Многие паладины оказались на земле, кое-кого уже завалили и медленно выколупывали из доспех, словно орех из скорлупы.
Хорас поднял старинный топор, принадлежавший дважды погибшему солдату древности, и начал размахивать им и факелом, расчищая себе дорогу к ближайшему паладину, судя по доспехам, брату Юрасу. Тот, так же, как и командор, воспользовался факелом, чтобы сдерживать натиск мертвяков. Но вот он неосторожно повернулся и ловкий зомби вскочил ему на спину. В одно мгновение слетел тяжелый бацинет, открыв совсем морщинистое, изрытое шрамами лицо с короткой густой бородой. Юрас оскалился в последней отчаянной попытке вырваться, яростные глаза под набрякшими веками на миг вперились в командора, заставив его вздрогнуть от силы взгляда. И веки опустились, как только острые зубы впились в шею паладину.
Мощным потоком хлынула кровь, заливая посеребренный панцирь, белый плащ и мертвяков. Брат Юрас завалился набок и над ним мигом сомкнулась крыша из склонившихся мертвяков. Раздалось жадное чавканье.
Тяжелый топор смял чей-то череп. Вторым ударом Хорас вогнал горящее оголовье факела в раззявленную пасть. Зеленое свечение в глубоких глазницах горело недолго. Вскоре кожа почернела и сморщилась, а из глазниц вырвалось пламя, быстро охватившее верхнюю часть тела. Командор отстранился, локтем опрокинул очередного зомби и снова бросился в бой. Призывать кого-то еще он уже не видел смысла. В потайном кармане, под стальным панцирем скрывался маленькой хрустальный шарик. Его выдал сам Магистр, когда провожал Хораса. Он вручил его прямо в руки, похлопал по плечу.
– Это портальный камень. Раздавишь его и немедленно откроется путь в Цитадель. Вот только это дорога для одного.
Но камень подождет. Пока. До тех пор, пока окажется совсем невмоготу сражаться.
Заметив, что брат Дюк, вскочивший на широкий постамент перед входом в старый склеп, все еще на коне и вполне эффективно отбивается факелом и тяжелым мечом-полуторником, Хорас принялся прорываться к нему.
Паладин, увидев командира, вновь заставил своего скакуна поднять передние копыта. Он сбил двоих мертвяков, смял, будто глиняные горшки, черепа, облепленные паутиной и остатками волос, так на нее похожих. Вскоре зомби превратились в вяло шевелящуюся труху под ногами рыцарского коня. Воин описал сверкающий полукруг своим полуторным мечом, лишив верхних конечностей и голов еще пару-тройку восставших, и пустил своего коня сквозь бурлящую , стонущую толпу.
Могучий тяжеловоз легко раздвинул бронированным нагрудником мертвяков. Прямо перед ним вырос мертвый воин в полном доспехе, правда, бронзовый наплечник с правой руки куда-то подевался, а остатки с металлическим звоном болтались на костях, кое-как обтянутых вяленым мясом. В прорезях горшкового шлема светились зеленые огоньки.
Мертвяк воздел руки с зажатым в них фламбергом. Брат Дюк, счищавший мертвецов с боков, не заметил его и даже не услышал протяжного свиста воздуха, когда огромное волнистое лезвие взвилось вверх. Но конь, могучий, вышколенный лучшими берейторами Цитадели, с родословной, которой могли позавидовать некоторые короли и князья, среагировал сам, без указки хозяина.
Он дернулся вбок, страшно хрипя, с невероятным усилием столкнул зомби. Повернул голову и впился зубами в оголенное предплечье.
Громко хрустнула кость, и рука, переломившись пополам, повисла на тонком лоскуте, застрявшем в лошадиной пасти. Животное мотнуло головой, отрывая конечность окончательно.
Меч упал, звонко ударившись о каменный постамент. Брат Дюк окончил дело, вогнав факел в раскрытый рот мертвяка. Тот вспыхнул серной спичкой, распространяя странную, пряную вонь.
Хорас швырнул бутыль с остатками «дыхания» в толпу мертвяков, заблокировавших Дюка. Глиняная фляга разлетелась осколками, соприкоснувшись с чьим-то чрезвычайно крепким лбом, расплескала свое содержимое на добрых пару футов вокруг. Вслед за флягой полетел и факел.
Полыхнуло до небес. Глухой стон превратился в визгливый вопль. От жара пламени проклятый туман раздался в стороны, испаряясь.
Брат Дюк не медлил. Прорвавшись по тлеющим останкам, он остановился рядом с командиром.
– Сир! Надо прорываться отсюда. Кажется, нашим братьям уже не поможешь.
Хорас медленно кивнул, не отрывая взгляда от паладинского скакуна.
Под братом Дюком нервно переминалась лошадь. Тот сжимал ее коленями, но не уже не мог усмирить.
Натянутые поводья заставили коня опустить голову. Командор покосился на нее: из раскрытой пасти хлопьями валила пена, и он мог поклясться Светом, что она пронизана кровавыми прожилками. Что-то вроде влажной паутины повисло между зубами, а выпученные глаза бедного животного оказались затянуты зеленоватой пленкой, словно плесенью.
Лошадь попыталась неуверенно цапнуть командора, но брат Дюк натянул поводья до предела, вывернув ей голову.
– Клянусь Светом, с Огоньком что-то не так! – прорычал он сквозь зубы, борясь с животным.
Хорас покачал головой.
– Этот Боливар двоих не вынесет! И даже одного. Думаю, Огоньку осталось недолго, но он ам еще послужит. У тебя осталась огнесмесь?
– Да, сир! – Брат Дюк кивнул.
– Слазь и давай его сюда.
Паладин упруго спрыгнул на землю, едва звякнув металлом. Несмотря на немалый возраст, паладин сохранил юношескую ловкость. Таким, если бы не болезнь, был бы и сам Хорас. Но уже поздно сожалеть. Зависть на миг обожгла нутро, но быстро отступила: заканчивалось действие согревающего зелья и холод все ближе подбирался к сердцу.
Хорас протянул руку. Дюк подал почти полную бутыль.
Вокруг мертвяки пока только собирались, пополняя потери, но не спешили пересекать границу, установленную туманом. Пока что они только следовали за дымчатыми лентами, медленно срастающимися в единое полотно.
– Они не могут без тумана! – наконец догадался брат Дюк.
– Угу! – буркнул командор, сбрызгивая запасной меч Дюка, которым успел вооружиться.
Закончив с оружием, он опрокинул бутыль над конем паладина.
– Что вы делаете, сир?! – Голос брата Дюка под забралом шлема звучал не столь испуганно, как это было на самом деле.
– У перламцев есть легенда о том, что солнце – это огненный конь Шахмар, что торит дорогу во тьме для воинов света небесного горма Чуха. Одним словом, Огонек будет нашим Шахмаром. Благо и имя подходящее. Свет примет тебя, Огонек!
Хорас похлопал рукой, закованной латной рукавицей по взмыленной шее. Туман вновь подступал все ближе и ближе, а с ним и полчища мертвяков. Они даже успели сорганизоваться: впереди ковыляли мертвые воины в старинных доспехах и длинных, до колен, рваных кольчугах, вооруженные тяжелыми топорами и широкими мечами-тесаками со скругленными остриями.
– Ну что, Шахмар-Огонек, – зло улыбнулся Хорас. – Вперед, вслед за солнцем!
Он поджег факелом свой меч, Клинок мигом вспыхнул, пламя удлинило клинок раза в полтора, но быстро опало, облепив острую сталь. Командор размахнулся и шлепнул клинком плашмя по могучему мускулистому крупу.
Огонек совершенно по-человечьи взвыл и ринулся вперед, яростно хрипя. Огонь обхватил его с головы до ног, до кончиков косиц заплетенного хвоста. Лопнули и брызнули закипевшей жидкостью глазные яблоки. Конь ломанулся в толпу восставших, раскидав их, словно кегли в эратийской народной игре «троллегон».
Хорасу огнем опалило руку, когда он прикрыл лицо от вспыхнувшего пламени. Лизнуло огнем, оставив черный след на блестящей поверхности лат, уже и так изрядно попорченных пылью и прахом, густо замешанных на крови. Брат Дюк отшатнулся, бормоча: «Свет, Свет, Свет!» И случайно зашел в туман. Костлявая рука обхватила его поперек груди и потянула вглубь бледно-зеленого марева.
Паладин извернулся, засадил острым концом наруча назад и, судя по глухому хрусту, попал в цель, но хватка не ослабла.
– Свет, защити меня! – яростно прорычал он, протягивая руку и отчаянно выдираясь из мертвого захвата. – Сир, помогите!
Огонек быстро удалялся, полыхая, а коридор, образованный им, быстро сходился.
Хорас оглянулся на брата Дюка. Слишком мало времени – слишком важная цель. Цель, цена которой была гораздо выше чей-то жизни. Даже жизни паладина.
– Свет примет тебя, брат рыцарь! – торжественно произнес командор и пнул паладина ногой в живот.
Брат Дюк закричал. Страшно. Отчаянно. В голос его вплелся острый железный скрежет, словно внутри него лопнула некая струна. Та, что в нем на протяжении всей жизни выковывал Орден. И повалился назад. Его мигом обступили мертвецы, словно голодные псы миску с едой.
Хорас бежал вслед за Огоньком и не видел, как вскрыли, будто консервную банку, латы брата Дюка. Не слышал, как его крик захлебнулся кровью. Перед командором стояла иная задача.
Выжить.
Сквозь шум собственного дыхания, грохот лат и стоны восставших мертвецов Хорас услышал забористые ругательства и мешанину проклятий на эратийском пополам с эльфийским говором.
Он приостановился, оглядываясь. Под раскидистым дубом, темным силуэтом возвышавшимся в тумане, толпа мертвяков окружила двоих: тролля и человека. Только потом, подобравшись ближе, он заметил черную секиру в руках второго, которая с необычайной легкостью упокаивала восставших.
Хорас остановился, сжал меч обеими руками. Внутри клокотала злость: нет, не он сам виноват в гибели братьев, а именно этот проклятый полуэльф. И менее проклятый Тьмой и Бездной тролль.
Наконец, и они заметили командора. Полуэльф вытаращился на него в мимолетном испуге. Тролль оскалился, порубив в мелкие куски очередного зомби.
– Ты! – пророкотал горлом Хорас и шагнул к ним.
10.
– О, дхар! – с чувством выдохнул Героним. – Сир, вы?
– Ты его знаешь? – подвинулся ближе Гурдел, закончив с очередным мертвяком: тот валялся у его ног вяло шевелящимся крошевом и сверкал своими ярко-зелеными, светящимися, будто фосфорными глазницами.
– Хорас, командор Ордена! – представился паладин и внимательно осмотрел парочку.
Что ж, Героним сильно изменился с тех пор, как они в последний раз виделись. По сути, Орден вытащил полуэльфа из петли, но даже тогда он оставался блистательным придворным снобом с холодной самодовольной улыбкой и аккуратными полированными ногтями. Сейчас же исчезла его ухмылочка – ярость и адреналин исказили лицо, а ногти… Наверное, сейчас они были далеки от идеала.
Дорожный комплект из дорогого джаффского сукна, состоящий из узких штанов и плотного сюртука, поверх которого была накинута куртка из бежевой кожи, нынче оказался заляпан грязью, а правая штанина разорвалась, обнажив колено. Волосы растрепались и торчали, слипшиеся от грязи.
О тролле Хорас слышал от свидетелей, но только теперь увидел его впервые. Массивная туша, длинные узловатые руки, свисающие чуть ли не до земли и звероватая физиономия. Одежда, грязная и засаленная, видимо, никогда не знала мыльного порошка и чистой воды: серая-желтая, в разводах, рубаха и короткие штаны из стертой кожи, обнажавшие толстые волосатые лодыжки. На беспалых лапах не было никакой обуви. Да и зачем она ему: тролли были привычны к острым камням их горной родины.
Это был серьезный противник. В нем чувствовалась сила, ловкость и отчаянная жестокость – тролли до самой смерти не ведали старческого увядания.
Но больше их двоих Хораса занимало оружие, которое сжимал в руках полуэльф: массивная секира из черного металла, украшенная искусно отлитыми черепами и скалящимися демоническими мордами. От нее за милю несло скверной Тьмы. Но весьма эффективной против мертвяков, ведь вокруг щуплого и, в целом, не слишком приспособленного для сражений Геронима валялись вповалку почти целые тела мертвецов, растерявшие весь свой запал активного послесмертия.
Хорас понял: это именно то, за чем он и охотился. Проклятое оружие, так необходимое Магистру. Вернее той твари, что скрывалась под его личиной. Отличный предмет для торга. И не менее отличное оружие, легко расправляющееся с врагами владетеля.
Меч в руках продолжал гореть, но уже только местами. Кое-где пламя, пожрав огнесмесь, оголило почерневшую хрупкую сталь. Хорас опустил его.
Короткий миг передышки, когда можно было и поговорить. Основная масса мертвяков пока что была только на подступах и наступала не такой плотной толпой, как первоначально. Хотя основную массу наступающих скрадывал туман, однако пришельцы на погосте наверняка знатно проредили ряды мертвяцкого войска.
Командор поднял руку.
– Я хочу говорить! – Он попытался улыбнуться.
Получилось плохо.
– Говорить, сир? – крикнул Героним. – О чем нам разговаривать? Вы послали за нами своих головорезов, незаслуженно напяливших свои сверкающие доспехи и белые плащи. Загнали нас на это проклятое кладбище, а теперь хотите поговорить?
– Именно! – кивнул Хорас, не пытаясь вступать в спор. – Я допустил немало ошибок в своей жизни, но эта была самой роковой. Из-за нее погибло немало хороших людей, рыцарей и друзей. И я не хочу, чтобы из-за моей глупости продолжали гибнуть живые. Я слишком стар для этого.
После этих слов выражение лица тролля неуловимо изменилось. На грязной, изрытой морщинами и шрамами, бугристой, словно камень морде проявилось нечто, в чем командор с удивлением узнал надежду и тягучую густую боль потери.
– Верно молвишь, рыцарь! – пророкотал великан. – Вот только поздно уже – моего братана да и всех остальных не возвратишь. Кабы ты подумал об этом раньше.
– Гордость затмила мой разум.
– И что вы предлагаете, сир? – недовольно буркнул Героним, косясь на наступающих мертвяков. – Опять сделка, от которой нельзя отказаться?
– Сотрудничество. Вместе, я думаю, нам будет легче отсюда выбраться. Давайте объединим усилия и покажем силу Света этим мертвым ублюдкам! Мы знаем отчего они умирают окончательно. – Он кивнул на свой горящий меч и покосился на секиру полуэльфа. – И втроем мы сумеем без потерь пробиться отсюда.
– Да пошел ты, сир дхаров! – не выдержал, наконец, Героним и потряс Головорубом. Оскалился: – Сами…
На его лицо легла тяжелая, как горный валун лапища:
– Погоди. Он дело говорит! Хватит смертей – в тебе говорит это дхарово оружие. Секира всегда жаждет крови. Живой крови. Все-таки сухая гниль, что течет в жилах этих изрыгнутых землей ей явно не по вкусу. Не поступи ей! Борись!
– Вы благоразумны, господин тролль! – кивнул Гурделу Хорас.
Он подошел к полуэльфу, опустив меч.
– Я сожалею о наших разногласиях. Давайте выбираться отсюда вместе. – Командор сдержанно улыбнулся. Героним сплюнул и отвернулся. Гурдел кивнул паладину, принимая его в свою команду.
Хорас на миг прикрыл глаза. Глубоко вздохнул, разгоняя скопившийся в груди холод. И резко выкрикнул, вскидывая меч:
– Только еретики должны умереть!
Свет простит. Он все простит, если поступаешь во имя Его. И убийство, и предательство, и подлость.
Раскаленный горящий клинок рассек воздух, но свою цель не достал. Гурдел отшатнулся, инстинктивно прикрывая глаза. Неосторожно он отступил в туман, и на нем повисло несколько мертвяков, словно гончие псы на загнанном медведе. Тролль взревел.
Хорас развернулся, не опуская меч. Головоруб рванул руку полуэльфа вверх, защищая своего хозяина. Он яростно прозвенел, сталкиваясь с мечом, жаждая свежей крови. Меч треснул, будто стеклянный и разлетелся сотней осколков, ударивших по зерцалу паладинской кирасы.
Героним прикрыл глаза, вскидывая руку к лицу, но несколько осколков рванули гладкую кожу. Выступила кровь. Все еще ничего не видя, Героним зашатался, отступив назад. Хорас был быстрее.
Он мгновенно сократил расстояние, лишая полуэльфа размаха, перехватил секиру за рукоять, буквально чувствуя, как темная волшба обжигает руку сквозь латную руковицу. Он рванул Головоруба вниз, выкручивая из рук Геронима. Вторым кулаком, закованным в сталь, он смял ему челюсть. Полуэльф хрюкнул, сплюнув кровь, и завалился набок.
Секира осталась в руках Хораса. Тот смотрел на нее, и чувствовал темную волю, заключенную в этом оружии, ярость и жажду крови, отлитые в металле. Головоруб – имя само собой возникло в голове, словно оружие представилось – был почти живой. Нет, без всяких почти – живой.
Время внезапно растянулось. Мертвяк, высунувшийся из тумана, протянул к нему свои тонкие, но сильные руки. Хорас, не ощущая больше усталости и страха, просто отмахнулся от него. Секира снесла голову так легко, как будто сам мертвец состоял из этого тумана.
Командор молча развернулся к следующему. Темная ярость перетекала из металла в руку, в жилы, в плоть, впитываясь в кровь. Нутряной холод с готовностью отозвался, распахивая свои щупальца. Боль пронзила изнутри, словно в груди вырос шипастый сгусток.
Боль отрезвила. Головоруб выпал из окостеневших рук. Хорас рухнул на колени, ощущая, как растет внутри ледяная глыба, как густеет кровь, как останавливается кровь. Как он умирает.
Над ним выросла тень. Он поднял глаза и замер. Мертвяк в давным-давно истлевшей одежде застыл на миг. Всего лишь на миг. После он опустился, без усилий отодрал кованый наплечник и приник к оголенной руке.
Солоноватая кровь быстро наполнила гнилую пасть, а вместе с ней хлынул и холод.
11.
Зомби попытался прокусить его кожу, елозя острыми зубами по шершавому запястью. Кожа поддавалась плохо. Гурдел размахнулся и вогнал свой тесак мертвецу в череп. Повернул его, раскалывая кость и раздвигая челюсти.
Еще одно усилия, и голова восставшего просто развалилась. Еще одного мертвяка тролль стянул с плеча, швырнул на землю и наступил ему на голову. Череп треснул легко, выпуская облачко праха.
Третьему досталось кулаком. Зомби отлетел от крепкого удара и упал в толпу себе подобных, сбив еще двоих. Наступающая толпа быстро смяла их.
Тролль выпрямился, оглянулся. Мертвяки сходились, окружая его. У подножия дуба стоял на коленях паладин, а в его руку впился очередной зомби. Гурдел рыкнул и ударом ноги отправил восставшего в дальний полет. Только потом он заметил валяющуюся секиру.
