Текст книги "Эратийские хроники. Темный гном (СИ)"
Автор книги: Денис Лукашевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
Слово полнилось странными, мрачными коннотациями и было произнесено с интонацией, что состояла из отвращения и скрытого страха. Интересно, что оно могло значить?
Тут его заметил шаман. Громак подковылял к нему, опершись на сучковатый посох. За годы использования острые грани и торчащие сучки сгладились и блестели отполированной древесиной. Горгул остановился чуть в отдалении, недовольно скривившись, а вот старик улыбался, оскалив по-лошадиному большие желтые зубы.
– Гуляешь, низинник? На женщин наших засматриваешься?
Героним натянуто улыбнулся. Выражение его лица было тщательно отрепетировано и вряд ли могло означать что-то другое, кроме вежливой заинтересованности. По крайней мере, полуэльф, натренировавшийся во время обитания в Торгмаре, мог на это рассчитывать.
– Хе-хе! А то – наши девки кровь с молоком. Камень, – он сжал свой костистый кулак, – размолотят своими сиськами!
Полуэльф продолжал молчать. Старику захотелось выговориться, подшутить над вынужденным гостем?
– Только вот глаза твои не на то обращают внимание. Небось не знаешь, что ребятушки Морхуна поймали цверга?
– Я слыхал, что кого-то привели... – начал было Героним, но тут же осекся. Глаза его округлились, а в сердце кольнуло темное воспоминание: секира, проклятое оружие! Он явился за ним! Страх сжал горло. Голос сипел: – Что ты сказал?!
– Что слышал! – буркнул тролль, развернулся, кивнул своему сопровождающему и поплелся в сторону ближайшей лестницы, оставив полуэльфа с вытянутым от удивления лицом.
Потрясение было недолгим. Дождавшись, когда тролли поднимутся достаточно, чтобы не видеть его, он скользнул в пещеру шамана.
На лежаке, как и прежде, без движения лежал Хорас. Героним наклонился, и в очередной раз увидел, что его глаза закрыта, а грудь почти не движется. Полуэльф разочарованно хмыкнул, дернулся, пытаясь выпрямиться, но не успел. Сильная рука сжала его предплечье. Теперь глаза командора были широко открыты.
– Дхар! Ты жив! – выдохнул он в лицо Герониму. Дыхание старого паладина отдавало явственной гнилью.
– Ты так говоришь, как будто не рад? – язвительно заметил полуэльф. Он вцепился в руку человека, пытаясь отодрать ее от себя. Но она держала крепко.
– А разве я рад? – Хорас не заметил издевки и, уцепившись в бывшего вельможу, сел на своем ложе. Далось это ему явно нелегко. – Такую предательскую тварь, как ты, я бы с радостью обменял на живого Гурдела.
– Наши чувства взаимны! – ответил Героним, сражаясь с командорской рукой. Он скосил глаза. – Что... что с твоей рукой?
Хорас резко отдернул ее, сжал в кулак, который упер в бедро. Полуэльф мог поклясться, что кончики пальцев почернели, как у лежалого трупа. Но, может быть, ему просто показалось в неверном свете притухшего очага.
– Ничего, – буркнул командор. И, словно бросившись в атаку, своим фирменным басом спросил: – Тебе чего? Сам же понимаешь, что я не рад увидеть тебя среди первых после своего воскрешения?
Воскрешения? У командора было совсем плохо с юмором, но Героним смолчал: дипломатичность, напомнил он себе, в первую очередь!
– Я думал, ты бы хотел услышать новость.
– Новость? – Хорас нахмурился.
– Конечно, я достоин того, чтобы меня цитировали, но ты не находишь, что сейчас несколько несвоевременно...
– Заткнись и говори по делу!
– Так заткнуться или говорить?
Героним резво отскочил от заворочавшегося, словно тюлень на лежке, командора. Тот бессильно сжал-разжал кулаки и с ненавистью уставился на него.
Дипломатичность ушла лесом. Героним выдохнул.
– Ладно, буду краток: тролли поймали цверга.
– Что?! – взревел Хорас и заелозил по своему лежаку еще активнее. – Веди меня к нему!
– Но ты же...
– Веди! – рыкнул командор.
Героним ожидал, что физиономия паладина станет пунцовой от гнева, но, что удивительно, он оставался все таким же бледным, как и раньше. Прямо-таки мертвенная бледность. Полуэльф заметил бинты, закрывавшие плечо рыцарю. Они были белыми, хотя за такой срок раны, наверняка, если вспомнить его состояние после погоста, не смогли бы затянуться и еще продолжали кровить.
– Бить не будешь? – скромно поинтересовался Героним.
– Нет! – прошипел Хорас то ли от боли, то ли злости. – Веди!
8.
Так много троллей Героним видел лишь однажды: в своем кошмаре. Правда, тогда это было пару сотен великанов с лицом Гурдела. Две сотни близнецов, и каждый укорял его за подставу. Наверное, так проявляла себя его совесть, в обычном бодрствующем состоянии организма мирно спящая. Диалектическая несовместимость, что и говорить.
Полуэльф помог выпрямиться командору. На нем был видавший виды мохнатый зимний плащ, наброшенный поверх рваного поддоспешника. Хорас тяжело дышал и морщился, как от боли: видимо, подъем дался ему нелегко. И это еще слабо сказано: сам Героним с трудом осилил подъем на четыре террасы вверх. И здесь было заметно холоднее.
Снег лежал уступах и окаймлял белым кольцом огромный амфитеатр, гудевшим многоголосым эхом. Словно каждый из собравшихся троллей общался друг с другом в полный голос, но ни один другого не понимал.
Они перебивали друг друга, ругались – гул стоял такой, словно с гор обрушился камнепад. Один из тех, что мог с легкостью разрушить небольшой город.
Сужавшиеся к низу ступени амфитеатра были забиты воинами и охотниками, женщинами, стариками и детьми, испуганными и вопящими. Те, что постарше гоняли вверх-вниз и затихали лишь тогда, когда один из морщинистых, страшных, словно порождение Бездны, ветеранов, окружавших площадку в центре амфитеатра непроницаемым кольцом, не награждал одного из хулиганов увесистым подзатыльником. Но профилактическое средство работало недолго.
Но стоило появиться шаману Громаку, как шум затихал сам собой, словно тишина волнами распространялась от него. Нет, ни о каких магических силах речи и идти не могло: тролли были единственным народом в Эратии, в котором магии не было ни на грамм. Поговаривали даже, что и души-то у них нету, и для Небесных Садов, как и для Бездны, они невидимы. Правда, своим проклятьем горные великаны не слишком тяготились. И выбрали в свое время они правильную сторону, из-за чего по всему королевству почитались за наивернейших союзников.
А шаманы троллей были мудрыми советниками, искушенными целителями, знавшие множество трав и даже правителями. Наравне с военными вождями. Каждый в племени Ург'Нарва уважал шамана. Даже сам Морхун и его ближайшие сподвижники. Уважали, но не любили. Героним не раз был свидетелем ссор между ними. Вождь был не слишком умен и частенько уступал в споре, но главный его аргумент – пудовые кулаки – не спешил пускать в дело. Слишком высокая ответственность на них обоих: соперничество с другими племенами Горх-а-Нарга, традиционная вековечная война с етунами, а совсем недавно и стычки с отрядами Горгонадца. Тридцать лет – небольшой срок для тролля.
Полуэльф и сам отметил, что ум Громака не затупился с годами: что-то скрывалось за тем, что шаман рассказал ему о цверге. Да и поднялся он слишком медленно, раз даже Героним с ослабевшим Хорасом сумели его почти нагнать. Наверняка, в старой черепушке сложилась какая-то интрига. Чуял, старая перечница, что на равнинах творится что-то неладное, вот и не спешит с выводами.
А они, даже с точки Геронима, были не слишком очевидными. Особенно, по отношению к двум типам, привязанным к столбам в центра амфитеатра. Именно их и обсуждали все тролли, собравшиеся здесь, а ветераны охраняли от излишнего любопытства.
Темного гнома связали крепко-накрепко, накрутив веревки так крепко, что он сам едва виднелся из-под них. Предупредительно заткнули деревянным кляпом рот, отчего тот лишь грозно скалился и извивался недобитой змеей.
Странно. Героним подумал, что тролли чересчур предусмотрительны, раз бояться даже темного проклятья. Хотя кто знает этих цвергов – может они владеют какой-то особой магией, потому что сила и продолжительность этих проклятий не слишком, как слышал полуэльф, зависели от магической силы злых карликов. Обычный топороносец мог проклясть так, что он ни один клирик не освободит!
А вот второй был южанином. Но замотан не менее тщательно. Интересно, какой-то темный маг, или просто слишком невезучий тип?
Кроме того, полуэльф увидел еще одного человека. Носилки из двух жердей с накинутыми на них шкурами, на которых он лежал, окружали тролли из личного отряда Морхуна – уродливые головорезы, вооруженные массивными дубинами и тесаками.
Сам вождь тоже был там. Огромный даже по меркам самих троллей, ширина плеч едва бы позволила ему протиснуться в обычную человеческую дверь. Казалось, ему в этом случае было бы проще и вынести пол-стены своим здоровенным каменным молотом, окованным железными полосами.
Сейчас Морхун опустил его каменным оголовком наземь и использовал в качестве подставки для своих мускулистых рук. Он с почтительным вниманием выслушивал человека. Судя по белесым волосам и вытянутой лошадиной физиономии, он был из Восточной Эратии. Торговец или что-то вроде того.
Мигом в группу поддержки вклинился Громак. Горгул остался снаружи, всем своим видом показывая, что он тут не причем. А шаман тут же принялся громогласно отчитывать вождя.
Плечо полуэльфа вдруг отяжелело – это оперся на него командор. Он выдохнул ему прямо в ухо.
– Чего встал? Пошли!
«Командир дхаров!» – подумал Героним и двинулся вниз. Хорошо, что перед этим появление шамана заставило троллей хоть ненамного умолкнуть и рассесться на ступенях.
Они спустились к вождю и шаману. Полуэльф вежливо кашлянул, привлекая внимание.
Без особого успеха. А вот Хорас рассусоливать привычен не был. Едва успев спуститься, повиснув на своем нечаянном помощнике, он громогласно заявил о себе. Героним отметил, что по силе голоса паладин едва уступал самым шумным троллям.
– Что здесь происходит?! Именем Света, я требую объяснений! Кто ваши пленники?
Громак резво для своего возраста обернулся, расплылся в самодовольной улыбке.
– А, господин командор, вы уже встали! Вовремя, очень вовремя...
– Что ты здесь делаешь, человече? – прорычал Морхун. – Ты не допущен к собранию...
Всеобщий у вождя был отвратительный, едва понятный с большой примесью исконно тролльих слов.
– Я представляю Свет и Корону! И вы, как верноподданные...
– Мы, тролли Горх-а-Нарга, никому не подчиняемся! Ты слишком много себе позволяешь, человече! Поди прочь, и ты не познаешь мой гнев!
– Ладно, ладно! – примирительно вступил между ними Громак. – Не будем спешить ссориться. Все-таки Хорас – важная вельможа внизу, да и эльфик тоже, если я не ошибаюсь. Я прав?
Со сдержанной улыбкой Героним кивнул.
– Могет нам и стоит выслушать двух уважаемых низинников – они нам верные союзники, как-никак. Я прав? – Он повернулся к вождю.
Тот скривился, будто откусил кислое яблоко, но тяжело и неуступчиво кивнул. Шаман с показной благодарностью принял его согласие. Подал руку Хорасу, позволил на себя опереться. И паладин, и полуэльф выдохнули с облегчением.
– Итак, – сказал Громак, – ситуация довольно... гм-гм... как это на вашем будет... А, интересная, то бишь занятная. На дороге, ведомой... ведущей к Горх-а-Наргу, а она, ежели вам ведомо, единственный путь через горы в северной их части, мы наткнулись на разоренный караван...
– Не ты, а я и мои воины! – угрюмо поправил Морхун. – Етить твою налево...
Он сплюнул. Громак не улыбнулся, а просто-таки ощерился, благо зубы позволяли. Такие зубы да любому в его возрасте на зависть. Ну, в пересчете для обычного человека-низинника.
– Спасибо за уточнение! – он кивнул вождю. – Итак...
Видимо, данное слово было в почете у тролля-шамана.
– Итак, храбромогучий Морхун спас караван. Ну, как спас... Одного человека – владельца оного каравана. Весьма, гм, предусмотрительно!
– Ты на что намекаешь, гнилая твоя печенка?! – взъярился Морхун.
– Неважно, – продолжал вещать Громак. – Но, кроме того, отыскались в лесу двое: цверг и этот человек. Как утверждает торговец, человек – пиромант. А цверг...
– А, темнила, – опять встрял Морхун, наверное, вконец разозленный поведением шамана, – наслал на них етунов!
Остальные тролли, собравшиеся на редкие в их краях развлечения, уже не болтали – они смеялись над тем, как шаман унижает вождя. Угрюмо молчали воины, особенно Морхуновы сподвижники, а остальные не были столь печальны. И это злило военного вождя. Наверное, на это и рассчитывал Громак: когда человек злится, поддается эмоциям, он начинает совершать ошибки. Это было справедливо и для троллей. Хитрый старый дхар.
Героним с удовольствием внимал шаману – в нем чувствовалась душа истинного политика. Ощущение нарушил резкий противный голос, который подал лежащий на носилках раненый. Полуэльф внимательнее его осмотрел: у того ниже колен ничего не было – культяпки, обмотанные какими-то тряпками.
– Вы... вы паладин Хорас?! – с надеждой спросил он.
– Откуда? – резко подался к нему Хорас. – Откуда ты знаешь?
– Я – Даргмур. Мелгрик Даргмур, торговец из Дератона... простите, Восточной Эратии, верный слуга Света и подданный Его Величества. – Он натянуто улыбнулся. – Как тут не узнать? Вы – герой войны. Я видел вас, когда вы возвращались с победой через Дератон, то бишь его руины. Только тогда на вас были сверкающие доспехи и плащ белый, такой чистый... Я все думал, как он остался таким чистым. Всюду грязь, шел дождь, а вы такой чистый.
Мелгрик бредил: заметно было, как дрожат губы, бегают глаза, он дрожал. Но только потом Героним заметил, как изменился в лице командор. Скулы окаменели, губы сжались в тонкую полоску, изогнувшись капризной линией, но вот в глазах у него была неизбывная, безнадежная тоска.
– Был, когда-то был, – медленно, едва слышно проговорил Хорас. Он закрыл-открыл глаза, и Героним мог поклясться, что железный паладин смаргивает слезы. Присел на корточки рядом с раненым.
Движение далось ему нелегко – он закачался, едва удерживаясь на согнутых ногах. Но удержался и похлопал торговца по руке.
– Расскажи.
Мелгрик откашлялся. Он сумел сфокусировать взгляд и слабо улыбнуться командору.
– Я снарядил караван – думал успеть до конца сезона... Почти отказался от затеи, а тут вот подвернулись эти двое. – Кивок в сторону позорных столбов. – Черномазый назвался огненным магом – ну, с этим было сложно поспорить, штуки он выделывал знатные, а вот второй – мне он сразу не понравился. Джалад назвал его дварфом Гормом, сказал, что он переболел какой-то гномьей заразой. Я, как дурак, поверил, а Поссум сразу заподозрил что-то неладное...
Неладное? Героним нахмурился, глянул на цверга – его-то перепутать с дварфом?! Надо постараться. Наверное, сгубил дератонца не какой-то там цверг, а обыкновенная жадность.
– А после на нас напали етуны – видимо-невидимо. Наверняка этот дхаров карлик их и призвал, а сам опосля и слинял на пару с огневиком. – Он с ненавистью поглядел на связанного цверга.
– Вот! – взрыкнул Морхун, грохнув яблоком на конце рукояти молота по земле. – Он связан с етунами, поэтому повинен смерти!
– Смерть! – глухо зарокотал вал голосов. Смех смехом, но цвергов не любили даже тролли. Хотя почему «даже»? Одни из первых цвергоненавистников. Свое время племен великанов было куда как большее количество. В том числе и таких, что проживали далеко на севере, на Льдистом Нагорье.
Морхун покачал головой и выразительно посмотрел на Геронима. Почему именно на него? При этом полуэльф поклялся бы Светом, что где-то глубоко внутри шаман улыбается. Что же он задумал?
– Да, повинен! – взвизгнул Мелгрик с носилок. Глаза его опять помутнели – пальцы судорожно сжали край шкуры, на которой он лежал. – Он забрал у меня ноги...
– О, смерть... – театрально всплеснул руками Громак, – все вы скорые на руку да медленны по уму!
– Что ты там бормочешь, старик? – осклабился Морхун. Миг, и тяжеленный молот взлетел ему на плечо. – Иль против племени пойдешь?!
Сказано это было громко и отчетливо. Да так, что тролли повскакивали с мест, загомонили, потрясая кулаками. Орали все: воины, женщины и дети, хрипели и сипели в ярости старики – жуткие твари, сами похожие на порождения Бездны. Вскипели и ветераны, охранявшие пленников. Круг распался – они надвигались на шамана.
Тот грохнул оземь посохом.
– Опомнитесь! – И он перешел на родное наречие.
Героним понял его – озарение заставило его улыбнуться. Никто и не собирался спасать цверга, тем более, сами тролли. А шаман – и подавно. Он просто тянул время. Для чего?
Он дал им шанс. Единственный, но на большее он вряд ли был бы способен.
Героним огляделся, тронул за руку раздраженного Хораса.
– Что? – рыкнул командор. Он все еще пытался найти общий язык, хотя, стоило отметить, получалось неважно.
Полуэльф приложил палец к губам, мотнул головой в сторону привязанного цверга. И паладин все понял без слов, кивнул: больше возможности поговорить с гномом не представится. А выяснить предстояло многое. И без лишних ушей.
Великаны были увлекающимися существами и почти не обращали внимание на двоих людей. Незамеченными они пробрались к позорным столбам.
Хорас скептически оглядел цверга. Тот имел жалкий вид: грязная клочковатая борода, рваные лохмотья вместо одежды, заплывший из-за огромного синяка глаз, который, однако, пылал отчаянной злобой, как, собственно, и второй. Глядя в них, Героним подумал, что при иных обстоятельствах, будь цверг при силе, а они в его власти, он недрогнувшей рукой распотрошил бы их, а кишки развесил у них на шеях изысканным ожерельем.
Полуэльф нахмурился. Приближаясь к цвергу, он опять чувствовал, как пробуждаются в голове темные фантазии. И это не могло быть совпадением: гном имел непосредственное отношение к проклятой секире.
– Цверг, ты меня понимаешь?
Гном сфокусировал свой черный зрак на паладине, и Герониму почудилось. Что ненависть, пылавшая в них ярким огнем, разгорелась еще сильнее. Наверное, этот взгляд лишь малость уступал крепкой оплеухе. Хорас даже едва подался назад, словно защищаясь, а физиономия у него стала тревожно-трагической.
– Вижу, что слышишь. Во, как зыркаешь! – прошептал он. – Но не надо пытаться прожечь во мне дыру – я не казнить тебя пришел. Хотя не мешало бы... Видишь, я честен перед тобой. Как честен и в том, что хочу сказать: мне нужна твоя помощь.
Изумление, проскользнувшее в цвергских буркалах, не менее очевидное, как и опять появившаяся в них ненависть. Командор, глядя в глаза темного гнома, стойко выдержал – и лишь огладил рукой свою бороду.
– У нас мало времени, чтобы в гляделки играть или убеждать тебя в чем-то. Ты что-нибудь знаешь про проклятое оружие твоего народа? Ответь, если хочешь жить. Иначе я не смогу тебе помочь.
«Помочь?» Удивительно слышать такое слово из уст паладина Орден Света по отношению к цвергу, темнейшему из темных.
Гном, словно все еще сомневаясь (хотя почему «словно»? – на его месте сомневался бы любой), медленно, очень медленно кивнул. Конечно, он не был дураком, чтобы не понимать: в его положении хоть маленький, но шанс на спасение лучше, чем окончательная и бесповоротная смерть. А те самые скалы, у подножья Ург'Нарва могли вместить еще немало костей. И им было безразлично, кому они принадлежат.
– Мне необходимо знание. Что такого скрывается в этом оружие, особенно, в секире Головоруб, если за ней... Ты что-то знаешь?
Цверг горячо и быстро закивал, заелозил, пытаясь освободиться. Конечно, у него ничего не получилось.
– Ты готов мне помочь?
Тут поток кивков иссяк. Внимательно и неприятно пленник уставился на командора. Хорас продолжал:
– Сейчас я освобожу твой рот. И буду готов услышать слова клятвы – и я смогу отличить ложь от истинного слова . Да-да, знаком я с вашими способностями. А если попытаешься проклясть меня – опять! – то успею заткнуть тебя. И тогда уже ничто не поможет тебе.
Он рывком освободил цверга.
– Клянись.
– Клянусь, истинными словами говорю, клянусь отплатить тебе добром на добро, ежели освободишь меня!
Командор облегченно выдохнул, выпрямился.
– Именем Света и Трона! – загремел его голос. И весьма кстати: в этот момент толпа троллей готова была смешать Громака с каменной пылью, что они натоптали в амфитеатре. Они разом смолкли и удивленно уставились на Хораса. – Этот цверг под моей защитой! Только Орден Святого Света имеет право судить его! Любой, кто попытается заступить дорогу Ордену или Его представителю – в моем лице – будет отвечать перед Цитаделью и лично перед Магистром. И уж поверьте, излишним милосердием он не отличается.
Нет, тролли, несмотря на всю браваду все-таки побаивались Орден. Хорас, великий командор, улыбнулся довольно, пряча острую боль внутри себя.
Пути негодяев.9-12
9.
– Ты лгал, – безапелляционно заявил Шмиттельварденгроу, когда его и Джалада отвели в тесную и темную пещеру, пропахшую высушенными травами и едким тролльем духом. Как они поняли, она принадлежала местному шаману, веселому старикану, хитрому и умному, что иной дхар.
Напротив них сидели светляк-паладин и еще какой-то тип. Судя по ушам, с изрядной примесью эльфийской крови.
– Да, – просто ответил паладин. Он свалил перед собой свои доспехи и тщательно начищал их тряпочкой и мокрым песком. – Только не будем это афишировать перед остальными, особенно перед троллями. Иначе моего слова им будет уже недостаточно.
Цверг кивнул, соглашаясь. Помолчал, словно раздумывая. Потом заговорил вновь.
– Ты говорил про Головоруба.
– Да, – кивнул паладин, – говорил. Что ты про него знаешь?
– Что знаю? Да, собственно, все. Она принадлежала мне, пока ее не выкрали. И я поклялся найти и вернуть.
– Это хорошо. Кому она может понадобиться?
Шмиттельварденгроу и Джалад переглянулись. И цверг поведал свои мысли по поводу Источника.
– Темный Властелин, говоришь? – Командор Ордена покачал головой. – Иногда слишком больно оказываться правым.
– О чем ты?
– Уже не важно. – Хорас стряхнул резким движением песчинки с начищенного зерцала кирасы. – Странное дело – никогда не думал, что попрошу о помощи кого-то, вроде тебя.
– Да? – ощерился Шмиттельварденгроу. Ослиное упрямство просто не давало вот сразу согласится на союз со своим естественным врагом. – А я уже согласился?
– А разве нет? – безразлично переспросил командор. – Вот то-то же. Теперь мы... э-э... вчетвером против Тьмы. Паладин-изгнанник, цверг, начинающий пиромант и... – Он покосился на Геронима: – полуэльф. Отличная компания!
– Но ведь и Великая Пятерка тоже была не слишком едина! – с воодушевлением произнес Джалад. – Железный Дровосек, Воровка, Синий Бельт, Храбрый Низушек и Космач! Как пишет Варрен, они с самого начала не могли ужиться друг с другом, но общая и великая цель...
– Заткнись! – рявкнул Шмиттельварденгроу. Его опять начало все раздражать, но неожиданно он добавил более мягким голосом6 – Пожалуйста. И это, светляк, ты не путай: борьба с Властелинами всех мастей – это твоя проблема. Моя же заключается в том, чтобы вернуть Головоруб.
– Любой ценой?
– Любой!
– Значит, и на смерть – очередную – Темного Властелина, если понадобится, ты пойдешь?
– Без вопросов! – рубанул воздух ладонью цверг.
– Но я думаю, – вкрадчиво добавил полуэльф, – что вряд ли тот, кого мы именуемым Посланником Тьмы, отдаст его добровольно.
Шкуры у входа шелохнулись, и показалась скособоченная фигура Громака.
– Что, друзья, болтаем? – Он хохотнул. – Только вот у вас не шибко много времени для того, чтобы почесать языками. Мне удалось убедить остальных, что вас не стоит рвать на части. – Тролль выразительно посмотрел на цверга и южанина. – Но у нас, как вы должно быть ведаете, не слишком большое терпение. Скажу честно: совсем крохотное. Вот такое! – Он свел указательный и большой палец почти вплотную. – Так что собирайте манатки и валите отсюда. Удалось хотя бы убедить Морхуна найти вам проводника.
– Спасибо и на этом, – кивнул Хорас. – Только вот одного не пойму. Зачем тебе все это? Ты нажил из-за нас проблем, рисковал, пошел против своего народа...
– Эх... – Громак опустился на шкуры рядом с ним. – тут все одновременно и просто, и сложно. Представь себе ситуацию: тролли находят тебя и полуэльфа, выживших после нападения умервий. И при этом ради вас погибает тролль, погибает героем, что очень почетно. А тролли мрут только за правое дело.
– Правое? А если они ошибаются?
– Ошибаются те, кто думает иначе! – резко ответил шаман. – Я считаю, что вам надобно было помочь, чтобы вы не затеяли – память павшего требует уважения к его идеалам!
Опять эти гребаные идеалы! Шмиттельварденгроу снова оказался в окружении фанатиков. Но, удивительное дело, теперь ихние фантазии очень даже подходили. На данный момент, а потом – цверг сдержанно ухмыльнулся – он сумеет провернуть ситуацию в свою пользу.
– Но ты не встанешь вместе с нами на борьбу. Так? – подытожил Хорас, выпрямившись. В его руках пылал багрянцем огня начищенный металл кирасы.
– Я?! – удивился Громак, лицо, изуродованное подкожными выростами, исказилось, став еще страшнее. – Нет, конечно. Я слишком стар, чтобы играть в героя. Позволь уж мне прожить свою жалкую юдоль в шкуре старого труса.
– Я бы не назвал тебя трусом, – осторожно вставил Героним.
«Капельку лести?» – покачал головой Шмиттельварденгроу. Вряд ли она могла бы прокатить со старым дхаром. Слишком он был себе на уме.
И правильно, слова полуэльфа лишь раздразнили шамана.
– А что ты вообще знаешь о героях, остроухий? – обратил на него свое внимание тролль.
Полуэльф отвел взор. Знамо дело, нихрена о ни про каких героев не знает. Шмиттельварденгроу ухмыльнулся.
– А ты чего лыбишься, темняк? – рыкнул Громак, обернувшись к нему. Скорчил отвратительную рожу, словно собрался плюнуть в цверга. – Могет, ты ведаешь про героев?
– Ведаю, старый хрен! – равнодушно глядя на него, ответил тот. – Поболей некоторых.
– Это ты меня имеешь ввиду? Дык тогда стань им, коли знаешь как! – буркнул шаман. Нет, не плюнул, хотя, насколько заметил гном, ему очень хотелось. – Чтобы мы могли сложить песню о цверге, не пожалевшим живот за правое дело. Думаю, это будет удивительная песня. По крайней мере, таковых я раньше не слыхал.
– А разве для того, чтобы попасть в песню, надобно умереть?
– Само собой, – важно кивнул Громак. – Хороший герой – мертвый герой.
– Ну, выжить, например, – подал голос Джалад. Неуверенно так, робко.
– Не-е, – протянул старый тролль, – живых героев не бывает. А ежели остался таков тип живехонек, то, значит, и подвиг не такой уж и великий. Так, разминочка. Настоящий подвиг всегда последний.
– Ну спасибочки, – протянул Шмиттельварденгроу, – ободрил, что и говорить.
– Я рад, – по-идиотски осклабился шаман, – ну...
– Коли не хочешь с нами, – властно прервал его Хорас, – то попрошу оставить нас одних. Обсудить геройство.
– Правильное дело – не буду мешать.
Громак отвесил шутовской поклон и задом вышел наружу. Колыхнулись и сомкнулись шкуры. Цверг выждал пару мгновений и сказал:
– Так что нахрапом? В лоб? Армия, конечно, у нас не ахти, клянусь Бездной, но авось потянем на героев.
Он невесело улыбнулся. Умирать ему совершенно не хотелось. Но жизнь его впервые за столько времени обрела смысл. И цель. А ради нее можно и умереть, борясь. Уж лучше так. Чем конопатиться в глубокую нору и лакать брагу бочонками, дожидаясь, пока тебя не выкурят, как паршивую лису.
Сильно изменил гнома невольный поход. Только за секирой-то? Нет, подумал цверг, больше за самим собой.
Не ожидал он от себя такого. Думал, выгорел изнутри, но что-то еще тлело. Поэтому он и сказал, оглядев остальных участников:
– По крайней мере, я готов на это. – Он тряхнул кудлатой головой. – Сам себе не верю, но клянусь извечной Тьмой, многих вражин – и светлых, и темных – заберу с собой в Бездну!
Он грохнул рунной секирой по земле. Не поскупились тролли – вернули и ее. Острый шип-пробойник на конце рукояти глубоко вошел в вытоптанный до твердости камня насыпной пол из песка, соломы и глины.
– Не горячись, гноме, – мрачно улыбнулся паладин, внимательно глядя на него. И в его голосе сквозило искреннее уважение.
Уважение от врага? Что ж, тем почетнее.
– У меня есть иной план, – продолжил он. – Хотя и для его исполнения попотеть придется, но, верю, героями нам становится не придется.
10.
Ранняя зима.
Отвратная пора, особенно здесь, в северной Эратии. На юге снега вообще никогда не выпадают, а лужи замерзают лишь под утро тонкий хрупким ледком. Но тут – иное дело.
Морозные сырые ночи, после которых на одежде оседает слой инея толщиной с пол-пальца, а одежды становятся что деревянные. И не менее промозглые, хоть и более теплые дни. Правда, и они не приносят с собой ничего хорошего. Холодный, до ломоты в костях дождь, мелкий и противный, месиво из черной грязи, мусора и опавшей листвы вместо дорог и мрачные леса, похожие на скопление уродливых виселиц. Так и хочется кого-нибудь на них развесить. И унылые серые города и деревни, одинокие хутора, застывшие уродливыми наростами на пустынных, прорезанных белыми проплешинами чудом уцелевшего снега. И в это время к людям начинали наведываться первые волчьи стаи, ведомые зимними вожаками, огромными, наглыми и почти по-человечьи умными. Но одновременно с этим на редких торгах появлялись и первые белые шкуры, мохнатые и теплые. Даже в своей беде люди находили пользу.
Но только не этой зимой. Торжища не стояли пустынными, но волчьих шкур на них не наблюдалось. Только хлеб, зерно и солонина. Гнилье, пополам с червями, хранившееся вот уже который год, никому не нужное. Но даже оно не задерживалось на прилавках. Любую еду скупали за бешеную цену, не скупясь и не торгуясь. В Эратию пришла война.
С югов, откуда доносились слухи о страшной армии чудовищных степняков, шли и шли вереницы беженцев. Иногда целые города уходили на север, спасаясь от смертей и разорений. И всей это ораве надо было есть, спать, справлять нужду. Они были саранчей, пожиравшей все на своем пути. Местные, свободные фермеры и сельские феодалы, интенданты с городскими запасами продавали им втридорога, набивали карманы серебром и золотом. Медь уже давно не котировалась – почиталась за грязный, бросовый металл. Медные монетки, корольки, как их называли местичи из-за профиля давным-давно забытого правителя грубой чеканки, можно было найти в грязи, в обочинах, зеленеющих в лужах и мешанине из дорожной глины и полурастаявшего снега.
Те, кто не мог платить требуемое, отрабатывали паек, нанимались в кабалу к местным дворянам. Кадия, Кравия, Умбрия, Сараванг мигом стали одними из самых густонаселенных пределов Эратии. И никогда еще у кадийского графа, кравийского барона, умбрийского князя и володаря Сараванга не было столь много крепостного люда. Поначалу они радовались, потирая руки в ожидании прибылей. А когда поняли, что запасов едва-едва хватает на то, чтобы самим дотянуть до конца зимы, то вывели на тракты свои дружины, по крайней мере, пытавшихся заворачивать голодые орды беженцев назад. Получалось по-мирному не всегда.
