Текст книги "Троя"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 100 страниц)

69

«Мамочка! Мамууууля! Мне очень страшно. Здесь так темно и холодно. Мамочка! Помоги мне выбраться. Мамуля, пожалуйста!»

Ада проснулась. Она проспала не более часа. Стояло морозное раннее утро. Детский голосок шарил по ее разуму, будто студеная чужая рука под одеждой.

«Мама, пожалуйста. Мне здесь не нравится. Тут холодно и темно. И я не могу выбраться. Камни очень тяжелые. Кушать хочется. Мамочка, помоги, выпусти меня. Маммааааа!»

Утомленная до предела, она все же заставила себя вылезти из-под нагретых собственным телом покрывал. Колонисты – на двенадцатый день после возвращения на пепелище Ардиса их оставалось сорок восемь – выстроили палатки, натянув уцелевшее полотно. Один из таких навесов хозяйка разоренного имения делила с еще четырьмя женщинами. Несколько шатких палаток, самое первое укрытие и колодец располагались неподалеку от порушенных руин Ардис-холла и были окружены возведенным заново частоколом из заостренных бревен. Поселение занимало площадь примерно двухсот футов диаметром.

«Мамочкаааа… быстрее, мамочка…»

Голос не унимался, и хотя днем супруга Хармана приучила себя не обращать на него внимания, спать он мешал. А уж этой ночью – точнее, в сумеречный предрассветный час, – все стало просто невыносимо.

Ада надела брюки, толстый свитер, обулась и, стараясь двигаться как можно тише, дабы не разбудить Эллу и прочих, вышла наружу. Как всегда, у главного костра кто-то бодрствовал, и по периметру нового частокола стояли дозорные. Однако женщина смотрела во тьму, сквозь безлюдное пространство, туда, где скрывалась Яма.

Тяжелые непроглядные тучи занавесили звезды и кольца; в воздухе пахло надвигающейся метелью. Ада с большой осторожностью пошла вперед. Главное – не наступить на своего товарища из тех, что предпочли ночевать под открытым небом, пошив себе теплые одеяла и спальные мешки. Шел всего лишь пятый месяц беременности, а будущая мать уже чувствовала себя толстой и неуклюжей.

«Маммаааааааааа!»

Как же она ненавидела этот голос! Нося под сердцем настоящее дитя, очень трудно было терпеть умоляющий, жалобный писк «подкидыша эльфов», долетающий из Ямы, пусть даже в виде мысленного эхо. Женщина только надеялась, что проклятый телепат не сумеет повредить развитию нервной системы ее малыша. Горячо надеялась.

«Мамочка, выпусти меня на волю, пожалуйста. Здесь, внизу, так темно».

Колонисты единогласно решили выставить у Ямы постоянную охрану. Сегодня ночью на страже был Даэман. Еще не успев разглядеть лицо, Ада узнала стройную, мускулистую фигуру с дротиковой винтовкой за плечом.

– Не спится? – шепнул мужчина, повернувшись к молодой кузине.

– Уснешь тут, – глухо посетовала она.

– Понимаю, – ответил Даэман. – Я всегда слышу, когда эта тварь тебя достает своими телепатическими сигналами. Тихонько, словно что-то щекочет мозг у затылка. Как услышу про «мамочку», так и хочется разрядить в эту тварь полную обойму дротиков.

– А что, неплохая мысль, – сказала Ада, расширенными глазами смотря на металлическую решетку, сваренную и привинченную к каменным краям над Ямой.

Крупную, тяжелую решетку взяли из старого резервуара неподалеку от руин Ардис-холла, и детеныш Сетебоса подрос уже настолько, что не мог просунуть подвижные стебли с ладонями в ее мелкие ячейки. Яма была мелковата – всего лишь четырнадцать футов глубиной, но зато ее вырубили в сплошной скале. И как бы чудовище ни старалось (рукастый и глазастый мозг достигал уже четырех футов в длину, при этом конечности с каждым днем заметно крепчали), ему не удавалось выдернуть сварные прутья из камня. Пока не удавалось.

– Мысль неплохая, – согласился мужчина. – Если забыть, что стоит прикончить эту тварь, как через пять минут на нас обрушатся двадцать тысяч войниксов, – прибавил он шепотом.

Ада вовсе не нуждалась в подобных напоминаниях, однако при последних словах Даэмана острее ощутила промозглый холод и тошноту.

Бесшумный соньер с разведчиками неторопливо кружил в туманной мгле. Каждый день приносил одни и те же неутешительные новости: войниксы держались на расстоянии от, возможно, последнего человеческого поселения на планете, образуя почти безупречный круг радиусом около двух миль, и число врагов угрожающе росло. Накануне, ближе к вечеру, Греоджи насчитал в голых лесах от двадцати до двадцати пяти тысяч мутно-серебристых тварей. С первыми лучами зари их могло оказаться намного больше. Враги прибывали. Это было так же верно, как тусклые зимние рассветы по утрам или как то, что надоедливый, вкрадчивый, скулящий голос из Ямы не остановится, покуда чудовище не выберется на свободу.

«И что тогда?»

Будущая мать содрогнулась. Она легко могла себе представить. Даже простое присутствие чужеродного существа омрачало дух колонистов… Жизнь и так давалась им нелегко: приходилось возводить и расширять маленькие палатки, лачуги, откапывать из-под руин уцелевшее, укреплять безнадежно крохотный бревенчатый форт, не говоря уже о заботах по добыванию пищи, – а тут еще мерзкое нытье этого выродка Сетебоса в головах.

Положение с едой все ухудшалось. Во время последней резни стада разбежались, после чего разведчики разглядели с кружащего соньера только гниющие туши на дальних полях и в зимних чащах. Войниксы перерезали всю скотину. Мерзлая почва если и позволяла надеяться на следующий урожай или жатву, то через много месяцев; консервы в подвалах особняка расплавились под его обугленными обломками, так что сорока восьми уцелевшим обитателям Ардис-холла оставалось полагаться лишь на своих товарищей, ежедневно отправлявшихся на охоту по двое, с дротиковыми винтовками. На расстоянии четырех миль от скопища войниксов крупная дичь почти не встречалась. Летать приходилось все дальше и дальше. При хорошей доле везения по вечерам над главным лагерным костром поджаривался либо олень, либо кабан, однако удача улыбалась охотникам не всегда, и радиус полетов продолжал возрастать, поэтому колонисты коптили мясо на будущее, вялили, солили, тратя бесценные остатки специй из кладовых, а потом без аппетита жевали однообразно невкусные припасы. Между тем войниксы продолжали прибывать, и настроение колонистов мрачнело изо дня в день, тем более что детеныш Сетебоса без устали запускал белесые склизкие щупальца телепатических мыслей в каждый измученный мозг. Даже по ночам. Люди жадно искали сна, как лесной добычи, а временное забытье точно так же избегало их.

– Еще несколько дней, – глухо сказал Даэман, – и, по-моему, он выберется из клетки.

Мужчина взял из соседней ниши зажженный факел и протянул его над Ямой. Чудовище величиной с небольшого теленка висело на металлической решетке, поблескивая серой слизью. С полдюжины щупалец крепко вцепились в темные железные прутья. Восемь или десять желтых глаз прищурились, поморгали и зажмурились от внезапного яркого света. Два рта, затрепетав, раскрылись, и Ада зачарованно уставилась на аккуратные ряды маленьких белых зубов.

– Мамочка! – пискнула тварь.

Она говорила уже неделю, однако ее настоящий голос даже отдаленно не походил на человеческий, тем более детский, в отличие от мысленного.

– Да, – зашептала молодая женщина, – сегодня устроим общее собрание. Пускай все проголосуют. Но придется ускорить последние приготовления к исходу.

Разумеется, эта затея никого не прельщала, но лучшей придумать не смогли. Решили, что Даэман и несколько человек постоят на страже, пока Греоджи эвакуирует колонистов и необходимые вещи на остров, обнаруженный разведчиками в сорока пяти милях вниз по реке. Да, это не был тропический рай в дальнем уголке мира, куда в свое время стремился кузен Ады, а маленький скалистый островок посреди реки, омываемый быстрыми течениями, зато его было проще защитить.

Предполагалось, что войниксы факсуют – хотя и неведомо как и невесть откуда, ведь ежедневные проверки Ардисского узла по-прежнему подтверждали его неисправность. Следовательно, серые твари могли последовать за беженцами куда угодно, даже на остров. Но сорок восемь уцелевших рассчитывали разбить лагерь в зеленой впадине посреди центральной возвышенности, а еду и дичь доставлять на соньере, как и сейчас; на тесный участок суши безголовые чудовища могли бы являться не более чем по несколько сотен кряду, а с таким количеством врагов люди справились бы.

Последние, кто покинет Ардис, а бывшая хозяйка имения твердо намеревалась остаться в их числе, должны были прикончить маленького Сетебоса. В ту же минуту войниксы ринулись бы на пепелище подобно шальной саранче, но прочие колонисты оказались бы уже на острове, в безопасности. По крайней мере на несколько часов.

Способны ли серые твари плавать? Ада и остальные усердно вспоминали, видел ли кто-нибудь хоть однажды, чтобы услужливый войникс пересекал реку в те древние времена, когда небеса еще не обрушились, а Харман, Даэман и покойная Сейви не уничтожили остров мага вместе с лазаретом, прежде чем кончился этот глупый мир вечеринок, бесконечных факсов и сытой беспечной жизни. Никто не мог припомнить подобного.

Однако будущая мать уже не сомневалась. В глубине души она верила: войниксы могут плавать. Или пройти по речному дну под водой, даже против быстрого течения. Как только маленький Сетебос будет мертв, они доберутся до крохотного острова и до людей.

И тогда уцелевшие будут вынуждены снова бежать, но куда? Супруга Хармана голосовала за Золотые Ворота Мачу-Пикчу. Она хорошо помнила рассказ Петира о том, что серые твари, кишащие там во множестве, так и не сумели проникнуть внутрь зеленых пузырей, подвешенных на башнях моста и несущих тросах. Увы, большинство колонистов наотрез отказались лететь в незнакомое место: слишком далеко, говорили они, дорога дальняя, и все боялись оказаться запертыми в прозрачной ловушке, высоко и в абсолютной пустоте, рядом с озлобленными войниксами.

Ада рассказывала о том, как Харман, Петир, Ханна и Никто/Одиссей достигли моста менее чем за час, взвившись на диске в космос и нырнув обратно в атмосферу над южным континентом; разъясняла, что траектория полета сохранилась в памяти соньера и что путешествие к Золотым Воротам Мачу-Пикчу всего лишь на несколько минут превысит переправу к скалистому острову вниз по реке.

Но колонисты по-прежнему не соглашались. Возможно, им требовалось время.

Бывшая хозяйка имения вместе с кузеном продолжали строить собственные планы.

Неожиданно из-за чернеющих вершин деревьев на юго-западе донесся какой-то грохот и шипение.

– Войниксы! – крикнул Даэман, вскидывая винтовку и щелкая предохранителем.

Ада закусила губу, на миг позабыв даже о детеныше Сетебоса у своих ног; тем более что телепатический голос потонул среди настоящего шума. У центрального костра кто-то поднял тревогу, забил в главный колокол. Люди, спотыкаясь во мраке, наспех выбирались из палаток и главного укрытия, будили воплями остальных.

– Непохоже! – Молодой женщине пришлось почти кричать, чтобы кузен услышал ее сквозь поднявшийся гвалт. – Звучит как-то по-другому!

Между гулкими ударами колола и криками своих товарищей она все яснее различала металлический, механический скрежет, тогда как тысячи войниксов нападали почти бесшумно, с легким шелестом.

Затем появился луч. Он упал прямо с неба, с высоты в несколько сотен футов. Круг света обшарил голые ветви деревьев, заиндевелую и почерневшую от пожара траву, частокол и ошарашенных стражников на грубо возведенных укреплениях.

Соньер летал без прожектора.

– Винтовки берите! – воскликнула супруга Хармана, обращаясь к тем, кто сгрудился вокруг центрального костра.

Те, кто еще не был вооружен, принялись хватать и взводить винтовки.

– Рассыпьтесь! – на бегу крикнул Даэман, размахивая руками. – Прячемся!

Действительно, согласилась Ада: кто бы ни нагрянул к ним в гости, если у него враждебные намерения, глупее всего дожидаться чужака всей кучей, точно откормленное на убой стадо.

Гудение и скрежет заглушали уже и тревожный набат колокола, в который кто-то снова начал звонить, исступленно и без всякого смысла.

Теперь молодая женщина видела в небе некий аппарат. Он был намного крупнее, медленнее и неповоротливее соньера и вместо гладкого, обтекаемого овала представлял собой два бугроватых круга с прыгающим прожектором впереди. Неопознанный летающий объект покачался, задергался, будто готовясь рухнуть, затем пронесся над низким частоколом (один из дозорных метнулся на землю, едва увернувшись от протуберанцев), с размаху проскакал по мерзлой траве рядом с Ямой, вновь поднялся в воздух и, наконец, тяжело сел.

Даэман с кузиной побежали к нему: Ада с факелом – насколько позволяло ее состояние на пятом месяце беременности, сын Марины – целясь из винтовки в темные фигуры, вылезающие из приземлившейся машины.

Как выяснилось, это были люди. Молодая женщина навскидку насчитала восьмерых, большинство из которых не узнала. Зато последние двое, те, что управляли металлической посудиной, походили на Ханну и Одиссея – вернее, Никого, как он велел называть себя в течение последних месяцев, прежде чем получил серьезные ранения и был отправлен к Золотым Воротам Мачу-Пикчу.

И вот уже молодые женщины в слезах обнялись. Ханна рыдала так, словно у нее разрывалось сердце. Наконец, отстранившись, чтобы взглянуть на подругу, она выдохнула:

– А где Ардис-холл? Что случилось? С Петиром все в порядке?

– Петир погиб, – ответила Ада, уже не удивляясь хладнокровию, прозвучавшему в собственном голосе. Так много ужасного произошло за столь короткий срок, что душа у нее онемела, будто после долгих побоев. – Когда вы улетели, на нас напали войниксы, огромное множество. Частокол их не задержал: забросали камнями особняк, а потом сожгли. Эмма умерла. Реман умер. Пеаен тоже… – Она продолжала перечислять общих друзей и старых знакомых, погибших во время и после резни.

Ханна слушала, зажав рот ладонью от ужаса. При свете факелов женщина выглядела еще худее обычного.

– Идем к огню. – Ада коснулась руки Никого и вновь обняла подругу за плечи. – Рассвет скоро. Какой у вас измученный вид… Представите своих товарищей, а потом расскажете мне все-все.

Они сидели у костра, пока зимнее солнце не поднялось над горизонтом, и обменивались новостями, стараясь держаться и говорить как можно спокойнее. Ламан сварил на завтрак жирный бульон и разлил по оловянным кружкам крепкий черный кофе, сваренный из быстро тающих запасов из полусгоревших амбаров.

Колонисты познакомились с новичками. Вожаком среди них считался Элиан, совершенно лысый мужчина почтенного возраста, вероятно, ровесник Хармана. Кроме него, были еще Беман, Стеф, Ияйи и Сьюзан. Каждый имел более или менее серьезные раны, которыми прямо во время разговора занялись Том и Сирис, принеся остатки лекарств и бинтов.

Ада скупыми словами поведала вдруг повзрослевшей подруге и молчаливому Никому сагу об ардисской резне, о днях и ночах на вершине Тощей Скалы, о том, как отказали факс-узлы, как начали собираться войниксы, как вылупился детеныш Сетебоса и на что он похож.

– Я его почуял еще до посадки, – негромко вставил седобородый грек-великан, даже в такую стужу одетый в одну тунику.

Когда Ханна начала свой рассказ, великан поднялся, отошел к Яме и внимательно уставился на пленника.

– Через неделю после того, как Ариэль похитил Хармана, Одиссей вышел из временного ковчега, – говорила темноволосая молодая женщина со сверкающими очами. – Войниксы все время пытались пробиться к нам, но он меня успокоил: мол, не прорвутся, пока работает поле нулевого трения. Ну, мы поели, поспали… – Она потупилась на минуту, и Ада смекнула, что парочка занималась не только сном. – Думали, Петир вернется за нами, как обещал; потом уже, через неделю, Одиссей принялся строить летательную машину из запасных частей соньеров и прочих аппаратов, которые стояли в гаражах… в ангарах… забыла название. Я взяла на себя основную сварку, а он собрал монтажную плату и двигательную установку. Когда запчасти иссякли, я обшарила другие пузыри Золотых Ворот и разные потайные комнаты.

И вот он поднял машину в воздух и немного покружил по ангару. Главным образом аппарат состоит из двух посудин, которые называют небесными плотами, раньше на них летали сервиторы, правда, лишь на короткие расстояния. Пришлось попотеть над системами управления и наведения. В конце концов Одиссей частично демонтировал часть ИскИна, который обслуживал одну из кухонь Моста, и научил его заниматься вопросами навигации. В общем, летать на столь неповоротливой машине вообще не сахар, так она еще всю дорогу пыталась приготовить обед и доставала нас разными рецептами.

Супруга Хармана и остальные только рассмеялись над ее словами. Слушателей собралось около дюжины, включая Греоджи, однорукого Ламана, Эллу, Эдиду, Бомана и двоих врачей. Пятеро перебинтованных новичков хлебали горячий бульон и молча слушали. С неба тихонько сыпал снег, запах которого Ада ощутила несколько часов назад. Впрочем, на земле он пока не задерживался, быстро таял. Солнце уже начинало проклевываться сквозь рваные, гонимые ветром облака.

– Потом, когда мы точно убедились, что Ариэль не собирается возвращать Хармана и что Петир не прилетит за нами и не пришлет кого-нибудь еще, – нагрузили плот запасами, оружием из одного большого тайника, раскрыли двери ангара и устремились на север, надеясь, что удержимся в воздухе, а примитивная система навигации приведет нас как можно ближе к Ардису.

– Когда это было, вчера? – спросила хозяйка разоренного имения.

– Нет, девять дней назад, – ответила Ханна.

Увидев, как вытянулось лицо подруги, она пояснила:

– Да, эта штука летает очень медленно, самое большее пятьдесят – шестьдесят миль в час, да еще со всякими трудностями. Мы остались почти без еды, когда чуть не утонули в море – как сказал Одиссей, на месте бывшего Панамского перешейка. К счастью, сработали надувные камеры, и на несколько часов машина стала самым настоящим плотом, пока мы сбрасывали груз и чинили поломанные системы.

– А Элиан и другие были уже с вами? – поинтересовался Боман.

Ханна покачала головой, пригубила кофе и съежилась над горячей кружкой, обхватив ее ладонями, точно пыталась согреться от напитка.

– Мы совершили вынужденную остановку на берегу за морем Перешейка, – сказала она, – и наткнулись на уцелевшую общину… Хьюз-таун. По-моему, ты ее знаешь, Ада. Там еще высокий небоскреб, весь в плюще.

– Да, там отмечали чью-то Третью Двадцатку, – отозвалась подруга, припоминая вид на море с террасы, расположенной на вершине башни (девушке тогда не исполнилось и пятнадцати лет; примерно тогда же она познакомилась с пухлым «кузеном» по имени Даэман), и первые ростки чувственности, только распустившиеся в ее душе.

Элиан прочистил горло. Лицо и руки мужчины покрывали бледные шрамы, а его одежда больше смахивала на груду отрепьев, но держался вожак с подлинным достоинством.

– Два месяца назад нас оставалось двести с лишним в общине, – приглушенным, но глубоким голосом начал он. – Безоружных. К счастью, Хьюзтаунская башня слишком высокая даже для таких прыгунов, как войниксы, и поверхность у нее покрыта чем-то отталкивающим: твари не могли ни держаться, ни карабкаться, а нависающие террасы здорово облегчили защиту, лучшего места для укрытия было не найти. Мы забаррикадировали все лестницы (лифты, само собой, отключились в ночь Великого Падения) и вооружились кто во что горазд: рабочими инструментами сервиторов, железными прутьями, наделали примитивных луков и стрел из металлических тросов и рессор от ландо и дрожек. Тем не менее войниксы расправились почти со всеми. Разве что полдюжины человек пробились к павильону и факсовали за подмогой, да мы вшестером заперлись в пентхаусе башни, в которой бушевали пять сотен безголовых тварей. Мы просидели пять суток без пищи и два дня без воды, когда над заливом показался небесный плот Никого и Ханны.

– Пришлось выбросить часть лекарств и еды, а главное – много ружей и боеприпасов, чтобы освободить место для людей, – застенчиво подала голос подруга Ады. – По дороге мы еще три раза садились из-за легких поломок и вот наконец долетели.

– А как навигационная система нашла дорогу к Ардису? – полюбопытствовал Касман – худой, бородатый колонист, которого всегда занимали технические подробности.

Ханна рассмеялась.

– Кто сказал, что нашла? Искусственный Интеллект еле-еле отыскал то, что Одиссей называет Северной Америкой. Он, Одиссей, и повел нас дальше, сначала вдоль крупной такой реки – Миссисипи, кажется, – а потом уже над нашим, ардисским потоком, который когда-то именовался Леаноко или Огайо. Тут мы заметили ваш костер.

– Так вы летели ночью?

– У нас не было выбора. К югу отсюда леса кишат саблезубыми тиграми и динозаврами, поэтому долгие посадки совершенно исключались. Каждый из нас по очереди помогал управлять машиной, а вот Одиссей семьдесят два часа почти не смыкал глаз.

– Кстати, он… снова неплохо выглядит, – вставила Ада.

Молодая темноволосая женщина кивнула.

– Временной саркофаг залечил все раны от клинков серых тварей. Все-таки мы правильно сделали, что отвезли Одиссея к Золотым Воротам. Иначе ему бы не выжить.

Минуту Ада хмуро молчала: из-за этой поездки она потеряла мужа.

Будто бы прочитав мысли подруги, Ханна произнесла:

– Знаешь, мы долго искали Хармана. И хотя Одиссей убеждал, что Ариэль куда-то квант-телепортировал его (это что-то вроде факса, но более эффективно; помните, как перемещались боги в туринской драме?), так вот, несмотря на слова Одиссея, мы спустились и обшарили древние руины Мачу-Пикчу у подножия Золотых Ворот, затем облетели ближайшие долины, речки, водопады… Следов так и не нашли.

– Он жив, – просто сказала молодая женщина, по привычке коснувшись круглого живота: не родившийся ребенок словно помогал ей поддерживать связь с пропавшим Харманом, подтверждал то, что твердил внутренний голос. Дитя словно знало: его отец невредим… но он далеко.

– Конечно, – кивнула Ханна.

– Может, вам попадались другие общины? – спросил Лоэс. – Видели еще уцелевших?

Брюнетка покачала головой, и Ада впервые заметила, как отросли короткие волосы ее подруги.

– Мы сделали две остановки между Хьюз-тауном и Ардисом. Это были малонаселенные узлы – Живой Дуб и Гульманика, и везде мы нашли только трупы войниксов и человеческие кости, но никакой жизни.

– Как думаешь, много людей там погибло? – спросила супруга Хармана, понизив голос.

Ханна пожала плечами и допила свой кофе.

– По-моему, сорок или пятьдесят, не больше, – произнесла она сдержанным тоном, привычным для колонистов. – Никакого сравнения со здешней трагедией, – прибавила она и огляделась. – Такое ощущение, точно у меня в голове что-то скребется. Словно гадкое воспоминание просится наружу.

– Это детеныш Сетебоса, – пояснила подруга. – Рвется захватить наши мозги или хотя бы выбраться из Ямы.

Даже в мыслях она всегда называла дыру, куда поместили маленькое чудовище, Ямой с заглавной буквы.

– А вы не боитесь, что мама… папа… или кого там еще видел Даэман в Парижском Кратере, явится за своим потомством?

Ада покосилась на кузена (тот серьезно беседовал о чем-то с Одиссеем у Ямы) и задумчиво произнесла:

– Сетебос-старший пока что здесь не показывался. Нас больше тревожит, как поведет себя малыш.

И она поведала о попытках многорукой твари высосать силу из почвы на месте чьей-то ужасной гибели.

Ханна поежилась, хотя солнце как раз начало пригревать.

– Мы видели войниксов там, в лесах, в луче прожектора, – глухо промолвила она. – Их целая пропасть. Шеренга за шеренгой. Стоят не двигаясь под сенью деревьев и по линиям горных хребтов, не ближе двух миль отсюда. Ну и что вы намерены делать?

Супруга Хармана изложила план, который одобрили большинство колонистов.

Элиан снова откашлялся.

– Прошу прощения, – начал он. – Это, конечно, не мое дело, и я понимаю, что не имею здесь права голоса, однако на голом, скалистом острове вы окажетесь в ловушке, как мы в Хьюзтаунской башне. Войниксы будут прибывать с каждым днем, хотя их и сейчас вполне достаточно, и перебьют вас по одному. На мой взгляд, разумнее отправиться куда-нибудь еще. К примеру, на Мост, о котором рассказывала Ханна.

Ада кивнула. Ей не хотелось обсуждать эту тему прямо сейчас: чересчур многие из уцелевших колонистов, сидящих вокруг огня, предпочитали затею с островом. И молодая женщина перевела разговор на иное:

– У тебя есть право голоса, Элиан. У каждого из вас оно есть. Вы теперь – часть общины, как и любой уцелевший беженец, который сюда попадет, и можете высказываться наравне со мной. Спасибо, что поделился своими соображениями. Мы все обсудим за обедом. Даже стражники проголосуют через своих товарищей. А прежде вам не мешало бы немного поспать.

Элиан, Беман, белокурая Ийяи (ей как-то удавалось выглядеть красавицей даже в грязных лохмотьях и со множеством ссадин), малорослая неразговорчивая Сьюзан и крепкий бородач по имени Стеф согласно закивали и отправились искать незанятые постели где-нибудь под навесом.

Супруга Хармана взяла подругу за руку:

– Ты тоже поспи.

– Что с твоей кистью, Ада?

Та посмотрела на примитивную гипсовую повязку и запачканный бинт.

– Сломала во время ночной схватки. Это ерунда. Любопытно, что войниксы покинули Золотые Ворота и Мачу-Пикчу. Получается, что мы сражаемся с ограниченным числом врагов… Я имею в виду, раз уж им приходится пополнять ряды.

– Число-то, может, и ограничено, – согласилась Ханна. – Однако Одиссей говорит, их на земле миллион с лишним, а людей – меньше ста тысяч… – Она замялась. – То есть было столько, пока не началась эта бойня.

– Скажи, Никто случайно не знает, почему безголовые твари нас истребляют? – спросила Ада, взяв крепкую ладонь подруги.

– По-моему, знает, но не говорит. Он вообще очень скрытный.

«Вот что значит недооценивать женщину в возрасте Первой Двадцатки», – усмехнулась про себя жена Хармана. А вслух сказала:

– Дорогая, у тебя вид усталый. Правда, поспи хоть немного.

– Только после Одиссея, – ответила Ханна и бросила на собеседницу взор, исполненный смущения, вызова и гордости, обычно присущий юным любовницам.

Хозяйка сожженного имения еще раз кивнула.

Даэман подошел к огню.

– Ада, можно тебя на минутку?

Молодая женщина, опершись на плечо подруги, неловко встала и пошла за кузеном к Яме, где их ожидал Никто. Тот, кого когда-то звали Одиссеем, не отличался ростом от супруги Хармана, зато был так мускулист и крепок, что буквально источал ощущение силы. Из-под распахнутой на груди туники пробивались курчавые седые волосы.

– Любуешься нашим красавчиком? – осведомилась Ада.

Никто не улыбнулся. Он почесал подбородок, заглянул в Яму на подозрительно затаившийся рукастый мозг и вновь перевел темноокий взор на собеседницу.

– Вам придется его убить, – произнес мужчина.

– Да, мы собираемся.

– Я имею в виду, сейчас же. Эти твари – не детеныши Сетебоса, скорее что-то вроде вшей.

– Вот это – вошь? – переспросила Ада. – Да я могу слышать его мысли…

– И еще не такого наслушаешься, пока урод не выберется на волю (между прочим, если бы захотел, он бы уже так и сделал) и не высосет силы и души прямо из ваших тел.

Молодая женщина поморгала и опустила глаза. Похожий на двухполушарную задницу мозг-младенец еле различимо серел на самом дне Ямы, закрыв многочисленные глаза, втянув подвижные щупальца и подоткнув ладошки под склизкое тело.

– Твари вылупляются из яиц и разбегаются в разные стороны, – продолжал бородач. – В длину они достигают не более двадцати футов. Для настоящего Сетебоса эта мелочь – вроде лазутчиков: находят… э-э-э… съедобные места и возвращаются к «папочке». Не знаю точно, как им удается перемещаться на такие расстояния – видимо, при помощи Брано-Дырок, и хорошо, что наш пока еще не дорос до подобных фокусов. А в благодарность за подробные отчеты Сетебос пожирает своих лазутчиков, поглощая силу, которую эти… малыши… высосали в мире.

– Откуда ты столько знаешь про Сетебоса и его… вшей? – удивилась Ада.

Никто мотнул головой, точно не желая отвлекаться на глупости.

«Да, и когда ты собираешься окружить милую Ханну любовью и вниманием, которых она заслуживает, свинья ты мужского пола?» – мысленно прибавила женщина.

– Никто хотел сказать… попросить нас о чем-то важном, – вмешался ее кузен с весьма озабоченным видом.

– Мне нужно взять соньер, – проговорил бородач.

Ада снова моргнула.

– Куда это?

– Полечу на кольца, – ответил Никто.

– И надолго? – поинтересовалась собеседница.

А сама подумала: «Это невозможно!» И, кажется, кузен был с ней совершенно согласен.

– Не знаю, – произнес Одиссей со своим диковинным акцентом.

– Что ж, – начала молодая женщина, – даже не рассчитывай его получить. Летающий диск нам нужен, чтобы спастись отсюда. И для охоты. И для того, чтобы…

– Мне просто необходимо взять соньер, – повторил Никто. – На континенте не найдется еще одной машины, способной взмыть на такую высоту, а добираться в Китай за другими мне уже некогда. К тому же из-за проклятых калибано к Средиземному Бассейну нынче и не подступишься.

– В общем, так, – в голосе Ады зазвенели столь редкие нотки стального упрямства, – соньера ты не получишь. Иначе нам всем конец.

– Да ведь это сейчас не важно, – ответил седобородый воин.

Будущая мать хотела засмеяться, но лишь открыла рот и в изумлении уставилась на собеседника.

– Для нас это важно, Никто. Мы хотим жить.

Мужчина покачал головой, как бы удивляясь ее непониманию.

– Скоро на этой планете не останется ни души, разве что я полечу на кольца… причем сегодня же, – уточнил он. – Мне нужен соньер. Если смогу, или сам вернусь на нем, или пришлю машину обратно. А если нет… ну, тогда уже все без разницы.

Пожалев, что не захватила с собой винтовки, хозяйка сожженного особняка покосилась на кузена: тот с отрешенным видом, как бы невзначай, поигрывал оружием. Никто же, казалось, прилетел с голыми руками, однако все помнили о его недюжинной силе.

– Мне нужен соньер, – стоял на своем Одиссей. – Сегодня. Сейчас же.

– Нет, – отрезала Ада.

Рукастый сирота в глубине темной Ямы внезапно завыл, захрапел, закашлял и под конец – очень даже по-человечески – расхохотался.