Текст книги "Троя"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 100 страниц)

35
12 000 метров над плато Фарсида

– А про воздушные шары Пруст когда-нибудь писал?

– Не так уж много, – откликнулся Орфу с Ио. – Он вообще не слишком увлекался путешествиями. Может быть, мастер Шекспир чаще упоминал наше средство передвижения?

Манмут пропустил вопрос мимо ушей.

– Эх, жаль, что ты этого не видишь, дружище.

– Мне тоже жаль, старина. Опиши, как все выглядит.

Маленький европеец поднял взгляд.

– Мы так высоко, что небо над головой почти черное, затем переходит в синеву и голубеет у самого горизонта, изогнувшегося дугой. По обе стороны стелется легкая дымка – порождение плотной атмосферы. Под нами все еще толпятся кучевые облака, раннее утро окрашивает их в золотые и нежно-розовые тона. А вот позади облачный покров расступается, за ним видны синие волны и красные скалы Долины Маринера, уходящие на восток. На западе – там, куда мы держим путь, – небо словно бы обнимает плато Фарсида, оберегая землю от нашего взора. Но верхушки трех вулканов прорезают позолоченную пелену, сверкая невозможной белизной. По левую руку – гора Арсия, справа на севере – Аскарейский вулкан, между ними – Павонис.

– Олимпа еще не видать?

– Ну, как же. Правда, он от нас дальше всех – возносится в точности над западной дугой планеты. Однако, что касается роста, уже сейчас даст фору любому вулкану Марса. Олимпийские ледники так же ослепительно горят на солнце, алеет одна лишь вершина, свободная от снега.

– Дружище, где-то внизу должен быть Лабиринт Ночи, где мы попрощались с зеками.

Любитель сонетов перегнулся через край гондолы.

– За облаками теперь и не разглядишь. Зато, когда мы только взлетали, я успел рассмотреть и морской порт, и каменоломню, и путаницу кряжей, каньонов, горных обвалов – лабиринт протянулся на сотни километров к западу и на дюжины кликов с севера на юг.

Завершающие дни плавания на фелюге оказались на редкость дождливыми. Ливни шли не переставая: и когда судно причалило к переполненным докам у карьера; еще сильнее – когда Манмут сколачивал гондолу подходящих размеров, а затем надувал огромный шар, и даже когда тот поднимался в небо над поселением МЗЧ.

Один из зеков явно рвался «поговорить» с европейцем, настойчиво предлагая собственное сердце. Путешественник отказался наотрез. Пусть Орфу прав и маленькие человечки вовсе не личности – моравек все равно не мог пересилить себя и растратить еще одно разумное существо. Но молчаливые трудяги без слов сообразили, что нужно делать: захлопотали вокруг, помогая подсоединить канаты, осторожно развернуть ткань однокамерного шара, пока тот медленно наполнялся газом из баллонов, закрепить гондолу на земле, чтобы не улетела раньше времени. Манмут даже залюбовался их дружной, сплоченной работой, в которой проявились и мастерство, и непостижимое знание чужеродной техники.

– Расскажи мне о шаре, – попросил иониец, усаженный в особую, сколоченную из досок раму посреди корзины и привязанный к ней километрами крепчайшей бечевки. Рядом, тщательно упакованные и закрепленные, лежали передатчик и Прибор.

– Представь, что у тебя над головой висит здоровенная тыква, – отозвался товарищ.

Орфу рассмеялся:

– Ты сам-то лицезрел настоящую тыкву?

– Живьем – нет, однако картинки попадались нам обоим, верно? Над нами парит огромный, немного сплющенный сверху эллипс шестидесяти метров в поперечнике и пятидесяти – в высоту. У него такие же вертикальные складочки, как на тыкве, и вдобавок он… ядовито-оранжевый.

– Эй, – изумился краб, – а я думал, это ткань-невидимка.

– Да, она невидима, – серьезно подтвердил маленький европеец. – Для радаров. Кто же мог догадаться, что у наших преследователей будут еще и глаза?

Линию сотрясли громовые раскаты хохота.

– Да уж, это типично для наших кабинетных умников. Типично.

– Связка углепластовых канатов опутывает гондолу и соединяет ее с шаром, – продолжал Манмут. – Корзина висит в сорока метрах под ним.

– Надежно висит, надеюсь?

– Вообще-то я старался. Разве что пропустил пару-тройку важных узлов…

Иониец опять хохотнул и замолк.

Когда Орфу снова вышел на связь, была глубокая ночь. Звезды мерцали холодным светом, облака и вулканы отражали их обманчивое сияние. На севере поблескивали волны океана. Низко в небе мчался спутник Фобос, а Деймос едва показался из-за горизонта.

– Уже прибыли? – поинтересовался краб.

– Нет. Еще день-полтора.

– Ветер по-прежнему дует, куда нужно?

– Ну да, более или менее.

– Растолкуй, дружище, что значит «менее» и насколько.

– Нас несет на северо-запад. Если промахнемся, то совсем на чуть-чуть.

– Это ж как надо постараться, – хмыкнул иониец, – чтобы промазать мимо вулкана величиной с Францию.

– Но мы ведь на шаре. По-твоему, Корос III тоже собирался лететь сюда за тысячу двести километров? Или планировал сесть в корзину прямо у подножия?

– Постой-постой. Если не ошибаюсь, севернее Олимпа расположено Море Фетиды.

Манмут испустил вздох.

– Вот почему я построил новую гондолу в виде лодки.

– Ты мне не говорил.

– Не думал, что это важно.

Какое-то время друзья парили в полной тишине. Вулканы Фарсиды приближались; по расчетам европейца, воздушный шар должен был миновать Аскарейский вулкан примерно к середине следующего дня. Если направление ветра так и будет понемногу смещаться, путешественники точно минуют крутые склоны Олимпа, пролетев десятью—двадцатью километрами севернее.

Все четыре горы были так прекрасны в своем великолепии ледников, залитых сиянием лун и усеянных звездными блестками, что Манмуту не приходилось даже настраивать глаза на максимальное приближение, чтобы упиваться потрясающим пейзажем.

– Я вот тут размышлял по поводу Калибана и Просперо, – начал Орфу.

Товарищ подпрыгнул от неожиданности: его думы витали где-то далеко.

– И?..

– Нетрудно догадаться, ты наверняка исходил из тех же предположений, что и я: изваяния Просперо и прочие признаки шекспировщины в этих краях объясняются увлечением здешнего диктатора человеческой литературой.

– Откуда нам знать, действительно ли каменные головы изображают Просперо? – заспорил европеец.

– По крайней мере МЗЧ уверяли нас, а разве они когда-нибудь обманывали? Похоже, зеки вообще не умеют лгать – разве это возможно, если передаешь информацию непосредственно через кровь?

Манмут не нашелся что возразить: ему тоже так казалось.

– Значит, все эти тысячи статуй на побережье северного океана…

– И бассейна Эллады на юге, – подсказал собеседник, припомнив орбитальные фотографии.

– Именно. Все эти статуи каким-то загадочным образом связаны с пьесой земного Барда.

Знаток сонетов кивнул, уже не сомневаясь, что друг воспримет его молчание правильно.

– Но что, если местный диктатор и есть Просперо? – промолвил иониец. – Не человек и даже не постчеловек?

– Я не совсем понимаю, – смутился товарищ. И на всякий случай проверил доступ кислорода из баллонов: воздух поступал исправно и к нему, и к Орфу. – Хочешь сказать, некий ПЧ заигрался в старого волшебника… и забыл свою истинную сущность?

– Нет, я имею в виду, что он и есть Просперо, – упрямо повторил краб.

Европеец ощутил укол тревоги. Бедняга Орфу столько перенес: покалечен, ослеп, обстрелян сверхмощным потоком проникающего излучения, наконец, пережил далеко не мягкое падение подлодки в океанскую пучину… Не всякий разум выдержит подобные нагрузки.

– Не надо пугаться, я еще в здравом уме! – с неудовольствием проговорил иониец. – Выслушай меня.

– Просперо – литературный герой, – медленно проговорил Манмут. – Авторская выдумка. Только благодаря древним архивам человечества, заложенным в программу самых первых моравеков, нам стало о нем известно.

– Ага, – поддакнул гигантский краб. – Волшебник – авторская выдумка, античные божества – миф… И если они расхаживают во плоти, то это не они, а люди или постлюди в чужом обличье. Так? А теперь представь, что перед нами сам Просперо… И подлинные греческие боги!

Маленький европеец забеспокоился по-настоящему. Идти на опасную миссию в одиночку, схоронив лучшего друга, – что могло быть хуже? Только это: оказаться в одной гондоле с безглазым, изувеченным, сумасшедшим напарником. Хватит ли ему духа бросить товарища сразу после высадки?

– Стало быть, не мифы и не забывшиеся постлюди … – с расстановкой начал Манмут. – Кто же они, по-твоему… Инопланетяне? Древняя раса, которую прозевали во время первых экспедиций на Марс?

– Я предположил другое, – тихо ответил иониец. – Что, если греческие боги – это греческие боги? Что, если Просперо – это Просперо? А Калибан – это Калибан, не приведи судьба нам когда-нибудь встретиться?

– А-а, – протянул знаток Шекспира. – Занятная мысль.

– Давай без этого покровительственного тона! – взорвался Орфу. – Ты хоть малость разбираешься в квантовой телепортации?

– Так, в теории. И еще знаю, что здешний мир изрешечен квантовой активностью.

– Дыры.

– Как?

– Это похоже на червоточины. В случае подобного обострения телепортационных перемещений мы получаем эффект исключительности устойчивой червоточины. Надеюсь, тебе известно, что такое исключительность?

– Да. – Теперь уже европейца стал раздражать снисходительный тон товарища. – Представь себе, я знаком с определениями квантовой телепортации, червоточин, черных дыр, исключительностей, и для меня не секрет, каким образом все перечисленные явления – кроме разве что первого – уродуют пространственно-временной континуум. Однако разжуй непонятливому другу, при чем тут наши красавцы на колесницах? Лично я уверен, они самые настоящие постлюди. Вероятно, свихнувшиеся на почве безграничных способностей, и только.

– Возможно, ты прав, старина, – отозвался краб. – А не хочешь ли рассмотреть иной вариант?

– Это про невесть как оживших книжных героев?

– Когда-то наши инженеры десятилетиями копались в квант-телепортации, мечтая с ее помощью летать к далеким звездам. Почему они свернули все разработки, ты знаешь?

– Ненадежность, – проворчал Манмут. – Говорят, на Земле тоже баловались с этим феноменом и ничего путного не вышло. Даже вроде бы отрицательно сказалось на самих исследователях.

– Большинство наших ученых полагает, что негативные последствия вызваны именно удачей проведенных опытов, – сказал Орфу.

– Это как понимать?

– Квант-телепортация относится к очень древним технологиям, верно? Человечество старого образца забавлялось с нею аж в двадцатом – двадцать первом столетиях, еще до того, как из людей развились постлюди. Прежде, чем все пошло кувырком.

– Ну и?..

– В сущности, квант-телепортация не позволяет пересылать большие объекты – всего лишь обычный фотон. Впрочем, и он в реальности никуда не отправляется. Лишь его квантовое состояние.

– Не вижу разницы.

– В том-то и дело. Не важно, что мы телепортируем – фотон или лошадь Пржевальского, на другом конце пути возникает неотличимая копия. Точно такой же фотон.

– Или лошадь, – вставил европеец. Он очень любил разглядывать изображения этих прекрасных животных, вымерших, по сведениям моравеков, тысячи лет назад.

– Но даже если переслать наш фотон, – продолжал гигантский краб, – по законам квантовой физики частица не в силах переносить никакую информацию. Включая память о собственном квантовом состоянии.

– А разве это не излишне? – удивился Манмут.

Свершив путь по ночному небосводу, стремительный Фобос опускался за дальний изгиб горизонта; Деймос торжественной поступью догонял собрата.

– Вот и человечество так думало, – сказал иониец. – А потом постлюди взялись играть с квантовой телепортацией. Сперва на Земле, затем на орбитальных городах, или как их там.

– И что, им повезло больше? Нам ведь известно, четырнадцать веков назад что-то пошло не так и именно в то время планета проявила необычайную квантовую активность.

– Ага, не так, – поддакнул Орфу. – Но это не была ошибка телепортации. Постлюди разработали целую линию квант-транспортации, основанной на связанных частицах.

– «Призрачное общение на расстоянии», – ухмыльнулся маленький европеец, которого никогда в жизни не затрагивала ни квантовая физика, ни астрофизика, ни физика микрочастиц, – ровным счетом никакая физика. И только убийственная эйнштейновская фраза о квантовой механике вызывала у бывшего капитана подлодки невольное восхищение.[22]22
  По поводу квантовой механики А. Эйнштейн заявил: «Бог не играет в кости».


[Закрыть] Что и говорить, умел язвительный старикан припечатать неугодного коллегу или теорию!

– Вроде того, – повысил голос Орфу: очевидно, ему не нравилось так часто прерываться на неуместные замечания. – Так вот, когда выяснилось, что на квантовом уровне духи очень даже работают, постлюди взялись пересылать все более крупные объекты.

– Лошадь Пржевальского? – сострил собеседник, всегда питавший неприязнь к напыщенным лекторам.

– Почему бы и нет? Ведь куда-то же кони подевались. Слушай, Манмут, мне, ей-богу, не до юмора. Я размышлял над этим с тех самых пор, как мы покинули Юпитер. Можно закончить без твоих насмешек?

Любитель Шекспира заморгал от изумления – в переносном смысле, конечно. Иониец более не походил на безумца. Слова его звучали веско, серьезно и… уязвленно.

– Ладно, приятель. Приношу свои извинения. Давай дальше.

– Как известно, постлюди начали потеху четырнадцать веков назад, примерно тогда же, когда мы, моравеки, оставили Землю. Квантовые исследования понатыкали дыр в пространственно-временном континууме почем зря…

– Прости, пожалуйста, – как можно мягче вмешался товарищ. – Я полагал, что на такое способны одни черные дыры, червоточины или обнаженные исключительности.

– И еще квантовые туннели, оставленные в рабочем состоянии.

– Постой, квантовая телепортация – это же мгновенный процесс… – Манмут уже не шутя напрягался, пытаясь вникнуть. – По крайней мере должен быть мгновенным.

– Так и есть. В случае с фиксированными парами и частицами стоит изменить квантовое состояние одного элемента, его двойник тотчас меняет свое.

– Но тогда туннель нельзя оставить… включенным? Если все происходит моментально?

– И тем не менее. При пересылке крупного предмета – кусочка сыра, например, – один лишь объем квантовых данных вырвет приличный кусок из ткани пространственно-временного континуума.

– И сколько информации содержит трехграммовый ломтик сыра?

– Десять в двадцать четвертой степени бит, – незамедлительно откликнулся краб.

– А взрослый человек?

– Не считая памяти, десять в двадцать восьмой степени килобайт хранится только в атомах.

– Всего четыре нуля, – разочарованно протянул европеец.

– Пресвятая дева, – застонал собеседник. – Речь идет о порядках! А это значит…

– Знаю-знаю, – отмахнулся Манмут. – Сглупил, больше не буду. Продолжай.

– За тысячу четыреста лет до наших дней постчеловечество – ибо «старомодных» к той поре осталось на Земле считанные сотни – взялось телепортировать машины, людей и прочие вещи.

– Куда? В смысле – их отсылали на Марс? В иные солнечные системы?

– Нет, в этом деле необходим как передатчик, так и приемник, – пояснил иониец. – Их просто перебрасывали с одной земной или орбитальной точки в другую. Тут-то ученых и ждал огромный сюрприз.

– Ты, случайно, не на муху намекаешь? – вырвалось у европейца, тайной слабостью которого были древние фильмы двадцатого столетия.

– Муху? – растерялся Орфу. – Нет. А при чем здесь?..

– Не обращай внимания. Так что же их удивило?

– Во-первых, квант-телепортация сработала. Но еще важней другое: прибывая на место назначения, человек, животное или другой предмет сохранял всю нужную информацию. Абсолютно всю. Включая человеческую память.

– А ты говорил, будто бы законы квантовой физики запрещают…

– Именно, – подтвердил иониец.

– Волшебство, да? – усмехнулся Манмут, с тревогой начиная понимать, куда тот клонит. – Значит, опять Просперо и греческие боги?

– Погоди смеяться. С годами моравеки пришли к любопытному выводу: скорее всего постлюди просто заменяли пересылаемый объект его двойником из… э-э-э… иной вселенной.

– Параллельные миры? – ошарашенно спросил европеец.

– Не совсем. Это раньше верили в бесчисленное множество параллельных мирозданий. Я имею в виду вполне ограниченное количество сдвинутых по фазе квантовых космосов, сосуществующих где-то рядом с нами.

Любитель сонетов и на сей раз ничего не понял, однако перебивать товарища не решился.

– Сотворенных космосов, – веско прибавил Орфу, будто бы его слова что-то проясняли.

– Сотворенных? – повторил Манмут. – Это как в Библии?

– Да нет, речь о другом. О продукте гениального ума. Или умов.

– Все равно непонятно.

Деймос закатился. Бывший капитан подлодки сверился с внутренним хронометром. До рассвета оставался ровно час. Вдали маячили марсианские вулканы, облитые звездным сиянием, и бледно-жемчужные амебы облаков медленно ползли вверх по неприступным склонам. Манмута пробирал предутренний озноб.

– Помнишь, с чем столкнулось человечество тысячи лет назад, изучая собственный мозг? – не сдавался гигантский краб. – Еще до появления ПЛ?

Собеседник напряг искусственные и органические извилины.

– Когда-то давно, чуть ли не в двадцать первом веке, земные ученые открыли, что разум людей – именно разум, а не мозг, – мало чем напоминает компьютер или химическую машину для запоминания, но представляет собою…

– Устойчивый волновой фронт квантового состояния, – закончил за него иониец. – Сознание человека первично существует в виде волновой формы квантовых состояний, как и все прочее на свете.

– И при этом ты утверждаешь, будто сознание самостоятельно творит иные вселенные? – Манмут честно пытался вникнуть в так называемую логику рассуждений товарища, однако нелепые фантазии с неразборчивым подтекстом выводили его из себя.

– Не просто сознание, – пояснил Орфу. – Только его особые виды, сами подобные обнаженным исключительностям и потому способные влиять на пространственно-временной континуум, перестраивать его, расщеплять волны вероятности на разные альтернативы. Я говорю о Шекспире. Прусте. Гомере.

– Это же так… так… э-э-э… – Европеец запнулся.

– Солипсично?

– Глупо.

Несколько минут полета прошли в гробовом молчании. Любитель сонетов догадывался, что ранил чувства друга, но сейчас и это было не важно. Наконец он снова нарушил тишину:

– То есть на Олимпе нас ожидают призраки реальных греческих богов?

– При чем тут призраки? – вздохнул краб. – Главное, ты уже видел квантовые отчеты. Кем бы ни оказались обитатели вулкана, они продырявили этот мир, словно дуршлаг. Они постоянно куда-то уходят. И откуда-то являются. Квант-реальность в здешних краях так неустойчива, что поминутно грозит взорваться вовнутрь и прихватить с собой приличный кусок Солнечной системы.

– По-твоему, тут и заключается предназначение Прибора? – осенило Манмута. – Уничтожить квантовые поля, прежде чем они достигли критической массы?

– Не знаю, – задумался Орфу. – Возможно.

– И ты полагаешь, Земля съехала с катушек, а постлюди сбежали на орбиту по этой причине? Из-за неудачных квантовых опытов?

– Наоборот. По мне, так они оказались слишком удачными.

– Да о чем ты?! – Европейцу вдруг расхотелось обсуждать тему дальше.

– Сдается мне, парни пробили дыры в иные измерения, – сказал иониец. – И что-то оттуда впустили.

Друзья умолкли до самого рассвета.

* * *

Первый луч зари коснулся верхушки воздушного шара, рыжая ткань полыхнула невообразимым оттенком, и углеканаты засияли, все до единого. Следом засверкали пики трех вулканов; рассветное пламя медленно сползало по ледяным восточным склонам потоками кипящей лавы. Потом омытые розовым золотом облака расступились, и внизу блеснула небесно-голубая трещинка на лице мира – безбрежная река Долины Маринера. Минутой позже солнце добралось и до Олимпа. Гордый вулкан, вздымающийся над изогнутым западным горизонтом, представился Манмуту королевским галеоном с красно-золотыми парусами.

И вот впереди, высоко над землей, загорелся еще некий объект.

– Эй, Орфу! Мы здесь не одни.

– Колесница?

– Пока не рассмотреть. Я уже и зрение настраивал, но против света трудно…

– Если это колесница, мы можем что-то сделать? Признайся, ты ведь нашел какое-нибудь оружие и забыл сказать мне?

– Нет, дружище, единственная наша сила – в остроумии, – отозвался европеец, вглядываясь в огненную точку, которая быстро приближалась. – Разве что активировать Прибор.

– Рановато.

– Странно, неужели Корос III отправился в миссию безоружным? – хмыкнул бывший капитан подлодки.

– Откуда нам знать, какое оборудование лежало в его каюте? – возразил иониец. – Кстати, ты мне напомнил…

– В чем дело?

– Однажды мы с тобой обсуждали секретную экспедицию ганимедянина к Поясу астероидов.

– Да?

Солнце по-прежнему било в глаза, и все же Манмут не сомневался: прямо на них летела колесница. Голографические кони мчались резвым галопом.

– Что, если он был вовсе и не шпионом? – выпалил Орфу.

– А кем же?

– Ну, подумай: роквеки развили в себе такие качества, о которых мы, жители Пяти Лун, никогда не беспокоились.

– Агрессию? Воинственность?

– В точку. Так вот, я и говорю, может статься, Корос летал туда не в качестве лазутчика, а…

– Прости, пожалуйста, – перебил собеседник. – Гость уже прибыл. Это громадный гуманоид на летающей машине.

Вокруг Манмута загрохотали звуковые удары, по ткани шара побежали волны. Колесница вознеслась еще выше и принялась кружить над путешественниками.

– Наш старый знакомый с орбиты? – безупречно ровным тоном осведомился недвижный краб, который не мог даже посмотреть в лицо надвигающейся опасности.

– Нет. У того бога длинная седая борода, а этот моложав и чисто выбрит. Рост у него – метра под три. – Шекспировед взметнул правую руку пустой ладонью вверх, изображая старинное миролюбивое приветствие. – Вроде бы он…

Колесница подкатила ближе. Великан тоже выбросил руку над головой и помахал увесистым кулаком.

Над головой Манмута прогремел взрыв. Оболочку шара охватило пламя, гелий зашипел, вырываясь наружу. Маленький европеец едва успел уцепиться за край гондолы, чтобы не вылететь прочь. Извивающаяся масса горящей ткани вместе с путаницей тросов и деревянной корзиной со свистом устремились к плато Фарсида, расстилающемуся тридцатью километрами ниже. Ноги моравека отчаянно болтались над головой, и лишь пальцы свирепо сжимали бамбуковый поручень.

Призрачные кони повернули обратно и проскакали сквозь клубы огня. Человекобог протянул ладонь и поймал черный конец уголепластового каната. Вопреки здравому смыслу, вместо того, чтобы вырвать дерзкую руку из плеча, многотонная гондола резко дернулась и замерла на месте.

Великан хлестнул коней, и колесница понеслась на запад, к вершине Олимпа, таща за собой на буксире тяжелую корзину со всем ее содержимым.