Текст книги "Троя"

Автор книги: Дэн Симмонс

53
Экваториальное Кольцо

Собирателя бабочек почти не удивило, что голограмма умеет ходить. Взяв посох, Просперо подошел к прозрачной стене купола и запрокинул голову к звездам. Молочный свет ясно подчеркнул каждую морщину на впалых щеках и дряблой шее. Седина, борозды на лице, гадкие бородавки… Молодого мужчину коробило при виде этих ужасных проявлений возраста. Неужели когда-нибудь все люди будут выглядеть вот так же? Друзья Даэмана, он сам, даже мама? Что за кошмарный сон!

Однако тут горожанину вспомнился лазарет с его резервуарами, клубками синих червей и обеденным столом Калибана.

Не лучше ли прикончить монстра, оставив лазарет в покое?

Нет, внезапно осознал мужчина, измученный голодом и усталостью. Как ни крути, место это мерзкое. Человечество столетиями верило в Пять Двадцаток, а главное – в нескончаемую беззаботную жизнь с «постами» здесь, на кольцах. И что же ждет людей в действительности? Перед глазами встали серые, наполовину съеденные мумии, плавающие в зловонном разреженном воздухе; кузен Ады не удержался от горькой усмешки.

– В чем дело? – повернулся к нему Просперо.

– Да так… – процедил дамский любимец; ему хотелось не то плакать, не то разбить что-нибудь, причем второй вариант привлекал сильнее.

– Как мы сможем уничтожить лазарет? – спросил Харман. Рослого мужчину бил мелкий озноб, его загорелое лицо побледнело словно мел и покрылось липким потом.

– И правда, как? – Старец оперся на посох, переводя взгляд с одного пришельца на другого. – Может, вы привезли с собой иное оружие, кроме игрушечного пистолетика Сейви?

– Не догадались, – потупился девяностодевятилетний.

– Здесь его тоже нет. Постлюди всегда держались подальше от любой опасности. Даже простых орудий труда у них не было: всю работу выполняли сервиторы.

– Которые вкалывают до сих пор, – вставил Даэман.

– Только в лазарете, – проронил маг и медленно двинулся к панели управления. – Кстати, вы подумали, что будет со многими сотнями людей, которые прямо сейчас, ни о чем не подозревая, плавают в целебных емкостях?

– Боже, – прошептал Харман.

Молодой путешественник в смущении провел ладонью по колючей щеке; почему-то новое чувство его порадовало.

– Ладно, – решился он. – Если мы не можем факсовать через порталы в баках, то уж больных-то возвратить несложно?

– Пожалуй, – согласился Просперо. – Надо лишь убедить сервиторов. Или захватить управление факсами в свои руки. Остается только одна загвоздка.

– Какая? – Впрочем, Даэман и сам уже понял.

Старец мрачно улыбнулся ему и кивнул:

– Легко отправить назад тех, кто едва прибыл. И тех, чье исцеление завершено. А вот сотни других, недолеченных… – Он выразительно умолк.

– Что же делать? – вскинулся Харман. – Пока поправятся одни, резервуары заполнятся другими.

Кузен Ады озадаченно нахмурился.

– Если, по совету Просперо, мы перехватим управление, то придумаем, как отключить входы. Пусть порталы работают лишь на выход. Исцеление длится недолго, я же помню. Сутки для именинника, двое для серьезно пострадавших – например, для съеденных динозаврами.

– Ну, от этого тебя точно не лечили, – возразил маг. – Погибших людей собирают заново из органических останков, памяти ДНК и данных, сохранившихся в сети факсов. Однако ты прав, лечение не затягивается дольше сорока восьми часов.

– Вот видите?

Собиратель бабочек торжествующе посмотрел на друга.

– Это если нам удастся прибрать к рукам лазарет, – усомнился тот.

Старец положил желтые высохшие пальцы на спинку резного кресла.

– Помочь не помогу, однако информацией поделюсь. Объясню вам, как действуют порталы.

– А почему бы не перепрограммировать сервиторов, чтобы они и нас переслали на Землю? – упрямо сказал Харман, которого явно тревожила мысль о самостоятельном перелете.

– Это невозможно, – изрек хозяин. – Вам придется либо избавиться от них, либо вывести из строя. К счастью, машины не рассчитаны на столкновение с врагами.

– Мы тоже, – хохотнул девяностодевятилетний искатель приключений.

Призрак вышел из-за кресла.

– О нет, – прошептал он. – Вы-то как раз рассчитаны. Будь человек хоть трижды цивилизован, разбудить старую программу в нем ничего не стоит.

Мужчины переглянулись, и больной Харман опять содрогнулся.

– Ваши гены помнят, как убивать, – продолжал Просперо. – Позвольте же представить вам орудие разрушения.

* * *

Голографическая тень растолковала людям, что сделать с виртуальными рычажками, стрелками, переключателями и манипуляторами панели управления. Над пультом возникло изображение некоего прибора и покрутилось во всех направлениях для лучшего обзора.

– Такие штуки мы видели на пути к астероиду, – вспомнил Даэман.

– Линейный ускоритель с его кольцом, собранным из червоточин, – пояснил хозяин. – ПЛ прямо-таки лопались от гордости за эти милые игрушки и настрогали их тысячами.

– Ну и что? – не понял Харман. – Хочешь сказать, они управляют системой земных факсов?

Старец покачал головой:

– Сама система находится на вашей планете. Через пространство и время она перебрасывает лишь информацию. Коллекторы червоточин скорее пауки, посаженные в центре квант-телепортационной сети «постов».

– Ну и что? – повторил девяностодевятилетний. – Мы просто хотим домой.

– Высоту полета можно изменять, – как ни в чем не бывало продолжал маг. – Сам астероид находится на стабильной орбите (упади он на Землю – и конец роду человеческому), но ускорители, а также зеркала Казимира приводились во вращение с помощью техники.

– Отсюда, – предположил Даэман.

– И еще с других орбитальных городов.

Путешественники снова обменялись взглядами.

– Значит, есть и другие?

– Их всего четыре. Два на экваториальном кольце и два – на полярном.

– Там остались живые «посты»? – оживился молодой мужчина; подобный поворот событий устроил бы всех, и не пришлось бы затевать весь этот разгром.

– Нет. – Просперо сел и откинулся на высокую спинку кресла. – И других лазаретов там тоже не найти. Только здешних обитателей занимала судьба модифицированного человечества на покинутой планете. – Он слабо махнул морщинистой ладонью в сторону горизонта, над которым вставала Земля, озаряя комнату новым сиянием.

– Значит, все ПЛ умерли, – повторил Даэман.

– Этого я не говорил. – Просперо поднял косматые брови. – Не умерли, а убрались прочь.

Обитатель Парижского Кратера посмотрел на полукружие восходящей голубой планеты, на черноту бездонного космоса вокруг мерцающей атмосферы.

– Куда именно?

– На Марс, к примеру. – Старец хихикнул, глядя на вытянутые лица собеседников. – Кажется, современные люди слабо представляют себе, где это?

– Очень слабо, – отозвался Харман без тени смущения. – А что, «посты» вернутся оттуда когда-нибудь?

– Сомневаюсь, – все еще улыбаясь, ответил маг.

– Так зачем забивать голову ерундой? – парировал девяностодевятилетний. – Просперо, ты, должно быть, предлагаешь нам использовать ускоритель в качестве оружия?

– Причем единственно верного. – Призрак наставительно поднял палец. – Иначе с астероидом не совладать. «Хрустальные» башни выдерживают даже удар метеорита. Но гигантская порция антиматерии с черной дырой в главе произведет приличные разрушения, особенно если направить ее на лазарет.

– А Калибан выживет? – полюбопытствовал молодой мужчина.

Просперо пожал плечами:

– До сих пор он спокойно отсиживался в своих катакомбах. Хотя кто знает. Возможно, и здесь наступит собственный конец света и роду Калибанов придет конец.

– А вдруг чудовище сбежит до удара? – осведомился Харман.

– Не сбежит, если только не прознает про соньер и не завладеет одним из ваших термокостюмов. – Губы старца тронула странная ухмылка, будто бы он вовсе не исключал подобного исхода. – А теперь я расскажу, как навести оружие и поменять координаты траектории.

Хозяин поднялся и вошел прямо в панель управления. Нижняя часть его тела скрылась из виду, а тощая рука с костлявыми пальцами принялась показывать необходимые рычаги и кнопки. Когда молодому путешественнику осталось лишь отдать приказ «инициировать», мужчина помедлил.

– Ты не сказал, через какое время ждать столкновения.

– Думаю, пятьдесят часов вполне достаточно, – откликнулся маг. – Один вам на дорогу до лазарета и захват управления порталами. Сорок восемь – на исцеление новоприбывших и час, чтобы добраться до соньера и улететь из этого маленького обреченного мирка.

– А на сон? – спросил девяностодевятилетний.

– Спать я бы не советовал. Калибан будет преследовать вас каждую минуту.

Пришельцы переглянулись.

– Можем по очереди отдыхать, есть и управлять факсами, – сказал Даэман. – Пусть один всегда сторожит с оружием в руках.

Харман неуверенно кивнул. Вид у него был крайне изможденный.

Собиратель бабочек протянул палец к изображению ускорителя частиц.

– Просперо, ты ведь обещаешь, что мы не уничтожим ненароком жизнь на Земле?

Маг опять усмехнулся:

– Ту жизнь, которая вам известна, – еще как уничтожите. Однако никакого конца света с падением пылающего метеорита лично я не предвижу. А там посмотрим.

Кузен Ады перевел вопросительный взгляд на товарища.

– Давай, – произнес тот.

Палец опустился на кнопку. На экране голографического проектора из восьми огромных сопел ускорителя вырвались пульсирующие вспышки голубоватого цвета; устройство заметно дрогнуло и медленно сдвинулось с места, направляясь прямо в лица мужчинам.

– Прощай, Просперо. – Даэман закинул на спину дорожный мешок Сейви и направился к полупроницаемой мембране.

– Ну уж нет, – хмыкнул тот. – С удовольствием прослежу за вами. Ближайшие пятьдесят часов я не пропущу ни за что на свете.

54
Долина Илиона и Олимп

Троя охвачена пламенем и агонией. Я ухожу на поиски Ахиллеса. Жуткий беспорядок царит на всем пути, от Скейских врат до самой кромки прибоя. Троянцы и аргивяне вытаскивают своих товарищей из глубоких воронок, над которыми еще курится дым. Раненых переправляют в город или за греческие укрепления. Как и в мое время, воздушный налет больше запугал, чем навредил. Убитых, полагаю, несколько сотен – считая воинов с обеих сторон плюс мирных жителей Илиона, – однако десятки тысяч целы, в особенности здесь, вдали от падающих стен и летающих камней.

Одолеваю нижний выступ Лесного утеса. Маленький робот уже встречает меня; за ним на веревочке плывет по воздуху Орфу, точно большущий змей из железа. Не знаю почему, но я так рад видеть обоих живыми – или правильнее сказать «существующими»? – что готов разреветься.

– Хокенберри, ты ранен, – произносит Манмут. – Это опасно?

Прикасаюсь к порезам: кровотечение почти прекратилось.

– А, забудь.

– Тебе известно, что случилось, Хокенберри? Я имею в виду тот сильный грохот и облако.

– Ядерный взрыв. Мог быть, конечно, и термоядерный, хотя, судя по шуму, навряд ли. Чуть посильнее, чем в Хиросиме. Кажется. Я не очень-то разбираюсь в бомбах.

Робот склоняет голову набок:

– Откуда ты, Хокенберри?

– Индиана, – выпаливаю, не подумав.

Манмут ждет разъяснений.

– Я схолиаст, исследователь классической литературы. – Вот оно что, моравек передает каждое слово своему неразговорчивому другу по радиосвязи, которую прежде окрестил «личным лучом». – Боги возродили меня из костей, ДНК и кое-каких воспоминаний, собранных по кусочкам на Земле.

– Память ДНК? – задумчиво повторяет машина. – Непохоже.

– Да какая разница? – нетерпеливо отмахиваюсь я. – В общем, перед вами восставший мертвец. Жил во второй половине двадцатого столетия, скончался, видимо, в начале двадцать первого. Я забывчив на даты. На все прочее – тоже, и лишь в эти последние недели в голове стало проясняться. Ходячий труп да и только.

Манмут продолжает рассматривать меня своими темными пластинками из металла. Затем рассудительно кивает и довольно свирепо бьет под коленную чашечку.

– Эй, ты чего?! – ору я и скачу на здоровой ноге. – Совсем сбрендил?

– Лично мне ты кажешься живым, – отвечает железка. – Значит, говоришь, прибыл из двадцатого – двадцать первого Потерянных Столетий? Странно. Большинство из наших ученых полагают, что путешествия во времени невозможны, разве… Ты, случайно, не крутился вокруг своей оси со скоростью света? Или, может, чересчур близко подплывал к черной дыре?

– Понятия не имею. Да это все ерунда, погляди, что там творится!

Я указываю на темный дым над городом и долину, погруженную в хаос. Некоторые из греческих кораблей уже спущены на воду. Манмут кивает; для машины у него слишком очеловеченные жесты.

– Орфу спрашивает, почему боги прекратили атаку.

Постоянно забываю: в этом измятом панцире, если верить роботу на слово, тоже прячется разум.

– Передай Орфу, что я не знаю. Наверное, хотят вдоволь насладиться ужасом и разрушениями. А потом уж нанести coup de grace[27]27
  завершающий смертельный удар.


[Закрыть]… э-э-э… В переводе с французского…

– К несчастью, этот язык мне известен, – перебивает Манмут. – Как раз во время бомбежки Орфу цитировал одного француза, Пруста, который, впрочем, не имеет отношения к нашему делу. Каковы твои дальнейшие намерения, Хокенберри?

Кидаю взгляд на данайский лагерь. Пылают шатры, израненные кони носятся по стану, суетятся люди, суда спускаются на воду, многие уже подняли паруса и готовы к отплытию.

– Собирался найти Ахилла и Гектора, но тут потребуются часы…

– Через восемнадцать минут и тридцать пять секунд, – вмешивается робот, – должно произойти нечто, и тогда все изменится.

Я молча жду.

– На Олимпе, в кальдере, установлен один… Прибор. Мы с Орфу доставили его с Юпитера, в чем, собственно, и состояло наше главное поручение, хотя включать должны были… Нет, это долгая история. В любом случае через семнадцать минут пятьдесят две секунды механизм сработает.

– Бомба? – Мой голос внезапно садится. Во рту пересыхает так, что я не сплюнул бы даже под угрозой смерти.

Манмут пожимает плечами – опять-таки по-человечьи.

– Мы не знаем.

– Не знаете?! – кричу я. – Они не знают! Ставят какой-то… Прибор на Олимпе, запускают таймер, не имея понятия, что будет дальше! Впервые слышу подобную чушь!

– Возможно, ты прав, – кивает робот. – Только за этим нас и послали сюда… вернее, туда… моравеки, разработавшие всю миссию.

– Сколько, говоришь, осталось? – Я судорожно извлекаю на свет кожаный браслет с микросхемами и миниатюрным проектором внутри, мой личный потайной хронометр.

– Семнадцать минут восемнадцать секунд, – откликается машина. – Плюс отсчет.

Активирую таймер, визуализирую дисплей.

– Провалиться!

– Точно, – соглашается Манмут. – Хочешь квитнуться назад, на Олимп?

Я действительно положил руку на медальон, но лишь потому, что подумал сэкономить пару минут и перенестись в ахейский лагерь. Однако вопрос робота заставляет меня переменить решение.

– В самом деле. Надо же выведать, что они там замышляют. Сыграю-ка в лазутчика последний раз.

– А потом?

Теперь моя очередь пожать плечами.

– Вернусь за Ахиллом и Гектором. Следом, к примеру, перетащу Одиссея и Париса. А там и Энея с Диомедом. Доставлю богам войну прямо на дом. Одну пару героев за другой, как зверюшек в Ноев ковчег.

– С точки зрения боевой логистики, звучит не очень удачно.

– А ты, я вижу, большой знаток военной стратегии, маленький робот?

– Нет. Сказать по чести, мне известны две вещи – устройство подводной лодки, затонувшей здесь, на Марсе, и сонеты Шекспира… – Помолчав, он добавляет: – Как только что заметил Орфу, последний пункт не обязательно упоминать в анкете при поступлении на работу.

– Затонувшей где?

Блестящая металлическая голова поворачивается в мою сторону.

– А ты не догадывался? Гора Олимп и есть Олимпийский вулкан на Марсе. Ты прожил тут девять земных лет – и не понял?

Неожиданно перед глазами все плывет. Ноги подкашиваются. Дабы не рухнуть, опускаюсь на ближайший валун.

– Марс…

Две луны. Громадный вулкан. Красный песок. Ослабленная гравитация, которая так радовала меня после долгого дня, проведенного в Илионской долине.

– Марс. Чтоб я сдох.

Манмут безмолвствует – сообразил, что сказанного для меня достаточно. Даже более чем.

– Погоди, – вскидываюсь я. – На Марсе нет голубого неба, океанов, деревьев, атмосферы для дыхания. В семьдесят шестом в новостях показывали приземление «Викинга-1». А десятки лет спустя, когда этот компактный жук «Соджорнер» застрял между скалами… Я же смотрел телевизор. Никаких морей. Ни единого деревца. Безвоздушное пространство.

– Да, они терраформировали планету. Причем относительно недавно.

– Кто терраформировал? – Голос начинает дрожать от бессильной ярости.

– Боги, – отвечает робот, но я улавливаю мизерную долю сомнения в его ровном, невозмутимом тоне.

Снова смотрю на часы. Пятнадцать тридцать восемь. Подношу дисплей к темным камерам, окулярам, глазам собеседника.

– Так чего именно ждать через пятнадцать минут? Не говори, что вы с Орфу не знаете.

– Не знаем.

Зажимаю в кулаке медальон.

– Ладно, погляжу, как они там.

– Возьми меня с собой, – просит Манмут. – Это же я запустил отсчет. И должен присутствовать, когда Прибор сработает.

– Хочешь отключить его?

– Нет. Поручение есть поручение. Просто таймер может и не подействовать. Тогда придется самому…

– Ответь мне, пожалуйста. Речь идет… мы, конечно, утрируем… о местном конце света?

Манмут медлит с ответом. Этого я и боялся.

Окидываю взглядом громоздкий железный панцирь за спиной моравека:

– Останься лучше со своим другом. Бедняга в такой форме, что и не заметит, как мир полетит в тартарары, если ему не сообщить.

– Для ученого-схолиаста ты довольно остер на язык. Так заявляет Орфу, – отзывается машина. – Однако я по-прежнему настаиваю на том, чтобы отправиться вместе.

– Ты тратишь треклятое время на болтовню, это раз. – Я загибаю палец. – Шлем у нас один, а боги не дураки – засекут и невидимку, если тот примется бродить в компании робота, это два. А в-третьих… до скорого.

Накидываю капюшон и улетучиваюсь.

Вот я и в Великом Зале.

Похоже, Олимпийцы все в сборе, за исключением Афины и Аполлона. Божественная парочка наверняка плавает в баках с клубками голубых червей в глазницах и под мышками. За те несколько мгновений, пока незваного гостя не учуяли, успеваю рассмотреть, что бессмертные разодеты в доспехи и вооружены до зубов. Бескрайнее пространство залито сиянием: повсюду сверкает золотая броня, блестящие копья, высокие шлемы с гребнями из перьев и начищенные, точно зерцала, нечеловечески громадные щиты. Вижу, как Громовержец отдает приказы, стоя рядом со своей колесницей. Вижу Посейдона в темных латах. Гермеса с Гефестом. Ареса, в руках у которого знаменитый серебряный лук Аполлона. Геру в ослепительной раззолоченной бронзе. И Афродиту, что тычет в меня пальцем…

Черррт!

– ЗАМРИ, СХОЛИАСТ ХОКЕНБЕРРИ!!! – ревет владыка Зевс, глядя в упор через весь Зал.

И это не просто дружеский совет. В тот же миг каждый мой мускул, каждая связка и сухожилие, каждая клеточка коченеет на месте. Биение сердца обрывается. Рука цепенеет, не сдвинувшись к медальону ни на дюйм. Броуновское движение в теле полностью прекращается, и схолиаст Хокенберри обращается в статую.

– Заберите у него Шлем Смерти, квит-устройство и все прочее, – командует Кронид.

Гефест с Аресом услужливо кидаются вперед и раздевают меня догола перед глазами божественной толпы. Капюшон тут же швыряют хмурому Аиду; в черных хитиновых доспехах с невиданным рисунком тот удивительно смахивает на кошмарного рассерженного жука. Зевс выступает вперед, подбирает с пола упавший медальон, свирепо глядит на него, как будто желает раздавить в гигантском кулаке. Мне не оставляют ровным счетом ничего – ни наручного хронометра, ни даже трусов.

– Отомри, – изрекает Молниелюбец.

Я хватаюсь за грудь и, задыхаясь, валюсь на мраморный пол. Сердце, начавшее биться, пронзает безумная боль: уверен, это инфаркт. Все, на что я способен, – не обмочиться прямо сейчас, перед ними.

Зевс поворачивается ко мне спиной:

– Убрать его.

Восьмифутовый бог войны поднимает кратковечного нарушителя спокойствия за волосы и оттаскивает прочь.

55
Экваториальное Кольцо

– Помыслил, Сам, – зашипели по-Калибаньи тени лазарета, – научит вашу парочку покорству! Какой же Бог не делает, что хочет? Вот так и Он.

– Откуда, чтоб ему, этот голос? – сердито рявкнул Харман.

Зал окутывала плотная тьма, в которой мягко мерцали только пустеющие по одному резервуары.

Даэман обыскал пространство между обеденным столом чудовища и входной мембраной, однако ничего не нашел.

– Наверно, вентиляция, – пожал он плечами. – Или какой-нибудь не замеченный нами вход. Если эта тварь выйдет на свет, я убью ее.

– Выстрелишь – может быть, убьешь – вряд ли, – отозвался призрачный Просперо, стоя у панели управления баками. – Он прирожденный дьявол, и напрасно прошли мои труды и мягкость обращенья. Напрасно все! С годами становился он лишь еще уродливей и злей.[28]28
  Цитата из: Уильям Шекспир. «Буря». Изм. перевод М. Донского.


[Закрыть]

Два дня и две ночи, сорок семь с половиной часов, сто сорок четыре полных оборота астероида вокруг своей оси мужчины наблюдали, как постепенно исчезают люди из целебных резервуаров, пока не были отправлены почти все. Путешественники научились вызывать внешние трехмерные картинки в любое время, дабы следить за прямым точно стрела передвижением ускорителя. Но сквозь прозрачные панели потолка уже и так стал виден гигантский ускоритель частиц, нацеленный черной дырой вперед. Просперо и виртуальные приборы заверяли, что столкновение произойдет через девяносто минут; собственные глаза и сердца твердили другое, так что в конце концов товарищи совсем перестали поднимать головы.

Калибан прятался где-то поблизости. Молодой мужчина пожертвовал дыхательной маской ради линз ночного видения и к тому же то и дело направлял фонарик Сейви под стол чудовища, где на полу белели обглоданные кости.

Дорога в лазарет показалась друзьям самым ужасным из их приключений: пробиваться в полумраке сквозь плотные заросли ламинарий, каждую секунду ожидая коварного нападения, – что может быть хуже? Так они полагали тогда. Пару раз Даэман замечал какие-то серо-зеленые тени и не раздумывая стрелял по ним. Первая скрылась прочь, вторая, покачиваясь, выплыла навстречу путешественникам. Это оказалась высохшая мумия, в теле которой поблескивала россыпь дротиков. В общем, все обошлось.

И вот теперь, спустя почти двое суток, проведенных без сна, почти без еды, если не считать протухшей ящерки, друзья знали твердо: худшее – это последний час. Единственным, что поддерживало их силы, была вода. К счастью, мужчины догадались по пути сделать остановку у входа в грот и несколько минут ломали кромку льда ногами, чтобы наполнить бутыль Сейви шарами грязной, отвратительной и такой вожделенной влаги. Однако бесценные запасы быстро иссякли. Идти обратно к пещере? Разве можно тратить время на подобные мелочи? К тому же друзья забили входную мембрану пластиковыми крышками, снятыми с пустых резервуаров, дабы сразу же услышать, если Калибан попытается ворваться внутрь. От суровой жажды, переутомления, плохого воздуха и непрестанных страхов языки путешественников распухли, а головы безумно раскалывались.

Дюжина-другая сервиторов не доставила друзьям особых неприятностей. Некоторые машины продолжали спокойно отсылать людей на Землю, а те, которые занимались приемом новых пациентов, были без труда обезврежены. В первого робота Даэман выстрелил, однако тут же понял свою ошибку. Дротики поцарапали краску, слегка покорежили металл, сокрушили левый манипулятор и выбили жертве окуляр; сервитор даже не прервал работу из-за таких пустяков. Выход из положения нашел Харман: открутил у ненужного бака солидный кусок трубы (и без того ледяную атмосферу немедля наполнили пары жидкого кислорода) и меткими ударами по очереди привел машины в негодность.

Когда товарищи присоединили к контрольному пульту линию голографической связи, явился Просперо и принялся помогать советами. Сначала мужчины отключили принимающие факс-узлы и незамедлительно отослали обратно всех невредимых новоприбывших, пока синие черви не принялись за дело, ускорить или прервать которое, по словам мага, не было никакой возможности. Вскоре улетели на Землю и те, кто имел несерьезные болячки. Всего в лазарете стояло шестьсот шестьдесят девять баков; из них не пустовало сейчас только тридцать восемь: двое – обычные именинники, остальным же требовался настоящий «ремонт».

– Сетебосу вдвойне приятен труд, – прошипел ненавистный змеиный голос.

– Заглохни! – взревел Даэман.

Он шел между рядами резервуаров, стараясь не взлететь на воздух, и озирался по сторонам. Повсюду плясали смутные тени, однако ни единая из них не заслуживала выстрела.

– Не в состояньи дела завершить, – шептал Калибан из темноты. – Вот, навалил большую кучу торфа, размерил, набросал из мела плиты и рыбьим зубом начертал луну на каждой. Вокруг – шипы, а самую вершину Он увенчал медвежьей головой, вернее, черепом, добытым не в поединке – это слишком сложно, – а найденным в лесу. Никчемная работа, смеху ради. Как надоест, и растоптать не грех. Вот так и Он.

Внезапно Харман рассмеялся.

– Что? – Молодой спутник наполовину прошагал, наполовину проплыл назад, к панели управления, вокруг которой беспорядочно валялись обломки сервиторов, чем-то напоминая картину на жутком столе людоеда.

– Пора выбираться отсюда. – Девяностодевятилетний путешественник потер покрасневшие глаза. – Представляешь, я начинаю понимать, о чем бормочет эта тварь.

– Просперо, – позвал Даэман, напряженно вглядываясь в сумерки между слабо мерцающими баками, – может, хоть ты скажешь, что за треклятый Сетебос такой?

– Божество, которому поклоняется мать Калибана, – ответил маг.

– Ага. И она тоже бродит рядом? – Сжимая в руке оружие, обитатель Парижского Кратера ненадолго зажмурился и потряс головой. Взгляд поминутно заволакивала пелена, и не только из-за плавающих испарений жидкого кислорода.

– Сикоракса жива, но не здесь. Не на этом острове.

– Ну а Сетебос? – продолжал собиратель бабочек.

– Он – противник Тихого. Как и оба его почитателя, горькое сердце, что ждет – и кусает.

Над контрольной панелью запищали датчики: еще три долеченных (или почти долеченных) человека отправились обратно на Землю. Оставалось тридцать пять.

– Откуда взялся этот Сетебос? – проворчал Харман.

– Его занесло из мрака вместе с войниксами и прочими, – ответил маг. – Небольшая ошибка в расчетах.

– Прочими? – спросил Даэман. – Ты, случайно, не Одиссея имеешь в виду?

Просперо расхохотался:

– О нет, беднягу к вам забросило проклятие. Он заблудился на перекрестках времени. Плавание Лаэртида несколько затянулось по вине некой Цицеры, известной самому герою под именем Цирцеи.

– Ничего не понимаю, – нахмурился Харман. – Сейви говорила, что нашла его совсем недавно, в криоспячке.

– Это правда, – кивнул старец. – И все же ложь. Ваша попутчица знала о странствиях Одиссея и куда он направлялся. Хитрецы, не смущаясь, использовали друг друга.

– Но ведь он и есть ахеец из туринской драмы? – не отставал горожанин.

– И да, и нет, – отозвался маг в своей невыносимой манере. – Драма показывает лишь одну из возможных историй. Так что ваш Одиссей не оттуда, нет.

– Ты, кстати, до сих пор не растолковал про Сетебоса, – потерял терпение девяностодевятилетний.

Еще шестеро долечившихся покинули свои резервуары. Последние двадцать девять баков продолжали тихо бурлить в полутьме лазарета. Через двадцать минут друзья должны были уносить ноги. Ускоритель частиц маячил за стеклами, четко видимый и без усилительных линз. Черная дыра вращалась водоворотом мертвой тьмы и пульсирующего света.

– Сетебос – божество деспотической власти, – промолвил Просперо. – Убивает без разбора. Милует по прихоти. Обожает массовые бойни. Это бог Одиннадцатого Сентября. Бог Освенцима.

– Чего? – переспросил Даэман.

– Не важно.

– Он любит все, что выгодно Ему, – зашипела тьма из-под залитого кровью стола. – Что ж из того? Без выгоды никак.

– Да чтоб ему!!! – вырвалось у молодого мужчины. – Я все-таки найду этого ублюдка.

Держа оружие наготове, он метнулся вперед.

Следующие четыре тела покинули астероид; их баки со свистом спускали оранжевую жидкость. Еще двадцать четыре человека.

Стол, и пол под ним, и кресло были завалены ужасными объедками. Даже фонарик Сейви и линзы ночного видения не могли до конца изгнать густые тени. Собиратель бабочек насторожился, высматривая любое движение.

– Даэман! – окликнул товарищ.

– Погоди, – крикнул он в ответ, выжидая.

Пускай Калибан бросится на лакомую наживку. В оружии достаточно заряда, а палит оно быстрее молнии: в этом путешественники убеждались не единожды. Засадить бы тысячу хрустальных дротиков в поганое чудовище и…

– Даэман!

– Чего тебе? – выкрикнул он, обернувшись. – Калибана увидел?

– Нет. Кое-что похуже.

И тут молодой мужчина услышал. Сначала паровые клапаны, а следом за ними – сирены безопасности. С резервуарами творилось нечто неладное.

Харман растерянно обвел рукой красные огни на виртуальном пульте:

– Емкости высыхают до того, как исчезнут люди.

– Мой бывший слуга, отродье Сикораксы, сообразил прервать питательный поток, – изрек Просперо. – Все они уже мертвы.

– Проклятие! – Даэман со всей злости ударил кулаком в стену и кинулся к пустеющим резервуарам, светя в каждый фонариком Сейви.

– Уровень жидкости быстро падает, – сообщил он.

– Все равно отправляем их, – заупрямился девяностодевятилетний.

– Кого? Порталы выплюнут мертвецов с голубыми червями в кишках. Давай выбираться отсюда.

– Да ведь он этого и хочет! – воскликнул Харман вдогонку товарищу, который скрылся в самом дальнем ряду, куда искатели приключений еще ни разу не наведывались. Где-то во мраке продолжал метаться тонкий луч фонаря.

Старческий, надтреснутый голос мага завел негромкую и монотонную речь:

 
Мой милый сын, ты выглядишь смущенным
И опечаленным. Развеселись!
Окончен праздник. В этом представленье
Актерами, сказал я, были духи.
И в воздухе, и в воздухе прозрачном,
Свершив свой труд, растаяли они.
Вот так, подобно призракам без плоти,
Когда-нибудь растают словно дым
И тучами увенчанные горы,
И горделивые дворцы и храмы,
И даже весь – о да, весь шар земной.
И как от этих бестелесных масок,
От них не сохранится и следа.
Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь…[29]29
  Уильям Шекспир. «Буря». Перевод М. Донского.


[Закрыть]
 

– Да заткнись ты, блин! – взорвался коллекционер. – Харман, слышишь меня?

– Слышу, – ответил тот, бессильно прислонившись к панели управления. – Пора уходить, дружище. Мы их потеряли. Ничего не поделаешь.

– Да нет, ты послушай! – Луч света замер на дальнем конце ряда. – Тут в баке…

– Уходим, Даэман! Напряжение падает. Калибан обесточивает лазарет.

Будто бы в подтверждение его слов, Просперо бесследно растаял в воздухе. Огни в резервуарах погасли. Виртуальные экраны начали затухать.

– Харман! – выкрикнул молодой мужчина из полного мрака. – Здесь Ханна.