355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Симмонс » Флэшбэк » Текст книги (страница 28)
Флэшбэк
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 00:48

Текст книги "Флэшбэк"


Автор книги: Дэн Симмонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

– Выговорили, что ваш сын Уильям незадолго до… гм… инцидента в Диснеевском центре дал пистолет вот этому парню, затем пропавшему: Вэлу Фоксу, которого мы разыскиваем.

Перед Ником лежала маленькая записная книжка, а в руке он наготове держал авторучку. Но пока он записал своим мелким полицейским почерком только одну фразу: «От нее плохо пахнет».

– О да, детектив… гмм… Ботам, Уильям недавно говорил мне об этом. Да.

«И ты не сообщила в полицию, что твой сыночек раздает оружие кому попало?» – подумал Ник.

Он не стал поправлять женщину, когда та неправильно произнесла его фамилию, и принялся тщательно формулировать следующий вопрос, но миссис Кшесинская опередила его.

– Понимаете, детектив, мой Уильям всегда был озабочен безопасностью – моей, своих приятелей, всех вообще… В этом городе опасно жить, детектив! Посмотрите в окно!

– Да, мэм. Вы не помните, что за пистолет ваш сын дал этому парню – Фоксу?

– Да-да, другие полицейские спрашивали об этом. Поговорите с ними. Кажется, начинается с буквы «Б».

– «Браунинг»? – попробовал уточнить Ник. – «Бауэр», «брен», «беретта»?

– Вот-вот, последнее. «Беретта». Красивое название. Не хотите немного выпить, детектив? Я всегда позволяю себе чуточку днем, особенно в эти ужасные дни, после того как Уильяма…

Женщина грозила раствориться в слезах.

– Нет, спасибо, – поспешно отказался Ник. – Но если вы хотите, бога ради. Я понимаю, как вам тяжело.

Он не стал напоминать ей, что сейчас всего десять утра.

Миссис Кшесинская налила себе из нескольких бутылок и взболтала со всей серьезностью привычного к выпивке человека.

– Вы уверены, что не хотите присоединиться ко мне, детектив? Тут хватит…

– А вы, случайно, не видели эту «беретту», миссис Кшесинская?

– Что? Нет-нет. Конечно нет. – Держа в руке высокий стакан, она вернулась в свое любимое кресло. – Но Уильям говорил о ней. Он делился со мной всем. И вот он сказал, что этот его приятель Хэл…

– Вэл, – поправил Ник.

– Неважно. Он сказал, что этот его приятель принадлежал к их маленькой компании, компании маленьких мальчиков, но по-настоящему в команду не входил.

– Это почему? – осторожно спросил Ник.

– Ну, всякие там мелочи… например, этот мальчик не пробовал того же, что остальные.

– Не пробовал?

– Ну да, секса и тому подобного. Ведь все мальчики делают это?

– Вы говорите о сексе с девушками, миссис Кшесинская?

– Конечно, я говорю о девушках! – прокричала грузная женщина с лицом, выглядевшим как роспись по обожженной глине. Слова Ника взбесили ее. – Уильям никогда бы… ни за что…

– Значит, вы хотите сказать, что этот самый Вэл Фокс не принимал участия, когда ша… когда эта компания Уильяма занималась сексом с одной или несколькими девушками?

– Да, именно, – с чопорным видом сказала миссис Кшесинская, все еще не успокоившись.

Ник записал себе в блокнот: «групповое изнасилование». Уже шесть лет назад, когда он служил в полиции, флэшбанды почти всегда начинали с группового изнасилования, часто выбирая совсем молоденьких девочек. А потом подонки флэшбэчили на это, снова и снова. Затем начинался следующий этап: издевательства над ребятами помладше, или пьяницами, или другими флэшбэкерами. Потом – чаще всего – они переходили к убийствам. Или к жестоким изнасилованиям, которые заканчивались убийством. Это считалось лучшим вариантом для флэшбэка. Два по цене одного.

– Значит, этот парень – Вэл – не флэшбэчил на эти… пробы? – спросил Ник.

– Именно так, – подтвердила миссис Кшесинская, изо всех сил стараясь не глотать слова. – Уильям говорил мне, что этому парню не хватало мужества, не хватало дружеской солидарности, чтобы присоединиться к другим и заново переживать все это как часть э-э-э… обряда посвящения.

– И что, по словам Уильяма, он делал, когда остальные пробовали это?

– Ну, отнекивался под разными предлогами, – невнятно проговорила она, взмахнула руками и попыталась закурить настоящую сигарету, со злостью выкинув безникотиновую. – Стоял на атасе. Уильям говорил, что ему всегда не хватало смелости и он стоял в стороне – говорил, что будет охранять остальных. Такая вот ерунда. Он не был настоящим другом Уильяма, хотя мой дорогой мальчик столько для него делал. Делал ему чудесные подарки.

Женщина подняла взгляд на Ника. Серые в крапинках глаза среди лужиц косметики попытались сфокусироваться на собеседнике. На ум ему снова пришли устрицы, извлеченные из ракушки.

– Но если он и в самом деле убил моего сына, значит, они явно… явно, да… явно не были друзьями. Этот Хэл Фокс, видимо, всегда собирался предать и убить Уильяма.

Она глубоко затянулась и задержала в себе дым, потом выдохнула его через нос.

– Есть у вас соображения насчет того, где можно найти этого парня? – спросил Ник.

– Ничего нового – только то, что я уже сказала вашим коллегам, детектив… Как вы сказали – Бетам? Ник Бетам?

– Да, мэм.

Ник уже проверил различные эстакады и другие возможные места обитания флэшбанд, о которых миссис Кшесинская говорила полицейским. Добраться туда было нелегко: квартал, где располагалось жилище Леонарда, оказался разрушен, а потом сожжен во время боев. Арийские братья – несколько сотен человек – подорвали стены Центра временного содержания ДВС на стадионе «Доджер», и всю округу наводнили новые сотни террористов, киллеров и самозваных джихадистов. На этой неделе времяпрепровождение в районе Чавес-Равин было небезопасным занятием.

Проверяя ливневку, в том числе под Диснеевским центром, где разыгралась криминальная трагедия, Ник также столкнулся со множеством неприятных неожиданностей. Но не встретил ничего, что указывало бы на местонахождение Вэла.

Он оставил курящую, пьющую, рыдающую и икающую Галину Кшесинскую-Койн. Следствие о нападении на советника Омуру было прекращено – не только из-за текущих событий, но и по просьбе самого Омуры, – и вряд ли миссис Кшесинскую ждали новые визиты официальных лиц. По крайней мере, так Ник думал, выходя из ее дома. Но спустя какое-то время ее соседи, наверное, пожалуются на жуткий запах. Патрульные полицейские войдут в квартиру Галины Кшесинской и обнаружат труп хозяйки.

– Хотите еще тунца с перцем, Боттом-сан? А может, суномоно, набэяки-удон, тако-су? – предложил Сато. – Или сакэ?

– Нет-нет, – ответил Ник. – Спасибо, нет, особенно за сакэ. Я и так уже много выпил.

Он был немного пьян и хотел сразу же после посадки, до которой оставалось час-полтора, отправиться домой и улечься в постель. Однако он не знал, что на уме у Сато.

– Сато-сан, скажите еще раз, когда я увижу мистера Накамуру?

– Я же вам говорил, что мистер Накамура должен вернуться в Денвер завтра вечером. Мистер Накамура будет ждать вас сразу же после своего прибытия. Он горит желанием вас выслушать.

«Услышать имя убийцы Кэйго Накамуры, – подумал Ник. – Если я к тому времени не буду его знать, меня можно пускать в расход. А если буду, то тем более».

– Я взял с собой вот это, – сказал Сато и положил на стол рядом с Ником – стюардессы в кимоно уже все убрали – нейлоновый мешочек.

Ник осторожно расстегнул молнию. Десять ампул флэшбэка в поролоне, из них четыре явно многочасовые.

– Спасибо, – поблагодарил он, застегнул молнию и положил мешочек на ковер, себе под ноги.

Семь долгих дней и ночей он не прибегал к флэшбэку, но теперь, глядя на ампулы, не ощутил привычной за последние шесть лет эйфории. Даже наоборот: при мысли о том, как он вдохнет наркотик и погрузится в сон, к горлу подступила тошнота.

– Сато, – негромко сказал он, – люди, которых интервьюировал Кэйго, говорят, что он спрашивал об Эф-два… флэшбэке-два. Это старая легенда. А есть какое-нибудь движение?

– Движение?

– Происходит ли с флэшбэком-два что-нибудь такое, о чем я не знаю?

Сато покачал головой в своей обычной манере, двигая больше плечами и всей верхней частью тела, а не шеей.

– Ходят слухи, Боттом-сан, что этот Эф-два в последние месяцы продавался на улицах Нью-Йорка и Атланты, штат Джорджия. Но насколько мне известно, это всего лишь слухи. О появлении наркотика, позволяющего фантазии, слухи ходят постоянно.

– Ну да.

Если бы это оказалось правдой, то Ф-2 через неделю после появления уже продавали бы повсеместно на всей территории, которая осталась у Штатов. Народ, погружавшийся с помощью флэшбэка в свое прошлое, созрел и для его новой разновидности – наркотика фантазий. Флэшбэк-два пока оставался мифом. Отчасти Ник сожалел об этом. Отчасти… это сбивало его с толку.

И еще он очень устал. Не нужно было пить сакэ.

Ник посмотрел в иллюминатор. Самолет уже вышел из зоны облачности, и теперь в пяти милях внизу географической картой простиралась западная часть страны, подсвеченная звездами и луной. Когда Ник в молодости летал на самолетах, созвездия огней – малые города, рассыпанные даже по этим бесплодным землям, – были куда многочисленнее. Теперь эти созвездия исчезли: маленькие города на западе и повсеместно в Штатах пали жертвой экономики и новых реалий. Раньше считалось, что в небольших городах лучше переживать катаклизмы, но они оказались уязвимее больших. Глядя вниз, на беспросветный мрак, Ник представлял себе миллионы людей, которые за последние пятнадцать лет побросали свои города, теперь темные и безмолвные. В больших городах, пусть они и приходили в упадок, у этих миллионов бездомных появлялся хоть какой-то шанс на выживание.

Он задремал, глядя, как под ними простирается растрепанное серое покрывало – Запад с его каньонами, горами и пустынями.

– Почему вы его задержали? – спросил Ник у шефа дорожной полиции Амброуза, когда старый друг и ученик его отца повел Ника мимо переполненных камер в камеру-одиночку.

– Его отца и деда убили вскоре после начала беспорядков, – пояснил Амброуз, открывая дверь. Он помедлил, желая договорить, прежде чем отопрет. – Они явно не стали случайной жертвой стычек, а были убиты целенаправленно… по крайней мере, Роберто убежден в этом… Отряд реконкисты из Калвер-Сити, в котором он состоял, оказался отрезан от остальных. Роберто знал наверняка, что если бы он сдался Национальной гвардии, властям штата или какой-нибудь наемной армии из Малхолланда, Беверли-Хиллз и так далее, то казнили бы и его. Поэтому он и немногие из уцелевших бойцов его части нашли полицейского и сдались ему. И Роберто доставили сюда, в глендейлские казармы Южного отделения.

Угнанный Ником «менло» стоял на парковке для посетителей (ограда плюс колючая лента) перед управлением полиции на Норт-Сентрал-авеню. Ник надеялся, что никто из полицейских не станет проверять номера.

– По-твоему, он станет говорить со мной? – спросил Ник.

– Сейчас узнаем, – сказал Дейл Амброуз и распахнул дверь.

Металлическая клетушка в центре камеры произвела на Ника странное впечатление. Амброуз кивнул и вышел.

Они остались вдвоем с молодым человеком – лет тридцати, прикинул Ник. Правда, в дальнем углу просторного помещения под потолком открыто висела видеокамера. Заключенный и его гость сели на кушетки друг против друга.

– Меня зовут Роберто Эмилио Фернандес-и-Фигероа, – громко представился молодой человек. – Кто-то на прошлой неделе убил моего деда, дона Эмилио Габриэля Фернандеса-и-Фигероа, и моего отца, Эдуардо Данте Фернандеса-и-Фигероа. Эти убийцы вскоре доберутся и до меня, мистер Боттом. Спрашивайте, что вам нужно, и я попробую вам помочь… если мне не придется бесчестить свое имя или доносить на родственников и товарищей.

– Я всего лишь ищу своего сына, – сказал Ник. – Но вы уверены, что вашего деда и отца убили специально? Неделька-то выдалась безумная.

На лице Роберто появилась едва заметная улыбка. Он сохранял былую красоту даже сейчас, хотя нос у него был сломан, а правая часть лица превратилась в кровавое месиво.

– Уверен, мистер Боттом. Мой дед знал об одной попытке убийства, назначенного на утро того дня, когда начались бои. Это была ракетная атака с беспилотника «Большой белый коршун». Тогда он сумел принять меры. Но потом деда и отца убили два разных киллера из нашей же организации, очевидно подкупленные людьми калифорнийского советника Омуры. После гибели моего отца и отца моего отца реконкиста осталась без вождей, и вскоре удача повернулась к нам спиной.

Нику нечего было возразить на это. Он показал задержанному фотографии Вэла и Леонарда.

– Говорят, мой зять был знаком с вашим дедом, – негромко произнес он.

– Да, я слышал об их субботних шахматных партиях в Эхо-парке, – сказал Роберто. Затем на его лицо вернулась улыбка – несмотря на обширные синяки вокруг рта.

– Я пытаюсь выяснить, жив ли мой мальчик, сеньор Фернандес-и-Фигероа. И я решил, что он вместе с моим тестем мог спастись единственным образом: обратившись за помощью к вашему деду. Если это случилось, то перед самым началом боев. Надеюсь, что вам известно, уехали мой сын и тесть на одном из ваших пятничных конвоев или нет.

Роберто неторопливо кивнул.

– Я не видел ни вашего сына, ни его деда, мистер Боттом. Но мой отец и в самом деле говорил, что «старый партнер по шахматам» дедушки Эмилио навещал его незадолго до начала боев.

Вполне вероятно, что ваш сын и его дед пытались вырваться из города на конвое из трейлеров или по железной дороге. Эти виды транспорта пользовались покровительством и защитой со стороны моей семьи.

– И это произошло в пятницу, семнадцатого сентября? – спросил Ник. – Мальчика и его деда взяли на поезд или конвой? Вы знаете что-нибудь об этом?

– Нет, не знаю – Роберто печально покачал головой. Даже такое слабое движение, как решил Ник, должно было причинять ему боль. – К сожалению, та пятница оказалась слишком кровавым днем. Все перепуталось… отец так и не сказал мне, зачем ваш тесть приходил к дедушке Эмилио. Lo siento mucho, [114]114
  Мне очень жаль (исп.).


[Закрыть]
сеньор Боттом.

Оба встали, преодолевая боль, двигаясь медленно, словно ожидали исполнения смертного приговора, и обменялись рукопожатием.

– Желаю удачи, сеньор Роберто Эмилио Фернандес-и-Фигероа. Я и вправду надеюсь, что у вас все изменится к лучшему, невзирая на ваши страхи.

Роберто горько покачал головой, но сказал:

– И вам удачи, сеньор Боттом. Буду молиться, чтобы ваши сын и тесть оказались живы и вы все поскорее воссоединились. В крайнем случае, надо верить, что мы воссоединимся с родными в другой жизни.

Ника обуревали странные чувства, когда он, закончив разговор с Дейлом Амброузом, покинул арестантскую, сел в «ниссан» и уехал оттуда к чертовой матери.

Он дернулся и пробудился. Сато громко храпел, сидя в кресле по другую сторону стола. Огромные руки японца были сложены на груди. Ник знал, что стоит ему издать малейший звук, как шеф службы безопасности тут же проснется.

Ник посмотрел на часы, не шевельнув ни рукой, ни туловищем. Если время полета, которое называл Сато со слов пилота, оставалось все тем же, посадка в Денвере ожидалась минут через тридцать. Ник наклонился к иллюминатору и всмотрелся в темноту. Высокие снежные поля купались в свете звезд, а по темным каньонам дорог двигалось несколько светляков: фары. Это что – I-17? Впрочем, какая разница? Но один тот факт, что по шоссе ехали машины, означал, что они приближаются к колорадскому Передовому хребту.

Ник молча сложил руки на груди и закрыл глаза.

Ник позвонил К. Т. Линкольн после двух ночи по лос-анджелесскому времени и трех по денверскому. В тот день он купил одноразовый телефон на бывшей эстакаде I-15 – теперь уличном рынке. Там активно продавали оружие, в основном арабы.

– Линкольн, – раздался сонный голос, сделавшийся сердитым, когда она увидела, что звонок не со службы, а определение номера невозможно. – Кто это, черт побери?

– Это я, Ник. Не вешай трубку!

Ник знал, что если они– вечно невидимые, витающие, вездесущие, ужасающие они– поставили телефон К. Т. на прослушку, то ему хана, безусловно и стопроцентно. Но он и без того знал – а подтверждение этому получил несколько часов спустя в разговоре с советником Омурой, – что наркоману по имени Ник Боттом и так хана, безусловно и стопроцентно.

– Чего тебе, Ник? – Злость в ее голосе слышалась теперь куда отчетливее: холодная, убийственная злость.

– Я хочу остаться в живых и вообще иметь хоть малейший шанс на что-то. Мне нужна твоя помощь, К. Т.

– Сегодня мы ведем себя слегка по-оперному, Николас?

Когда они были напарниками, его забавляло обращение «Николас». К. Т. всегда об этом знала. Можно ли принимать эту маленькую издевку за добрый знак?

– Сегодня у меня такое чувство, будто я окружен и загнан в угол, К. Т., но дело не в этом. Мне понадобится твоя помощь, если мы с Вэлом выйдем из этой переделки живыми.

– Ты нашел Вэла?

В ее голосе послышалось что-то вроде заинтересованности. Но не было ли это прежде всего заинтересованностью полицейского в захвате важного свидетеля и вероятного преступника, на которого есть ориентировка?

– Пока нет, но думаю, что найду.

Ник глубоко вздохнул. Он находился в центре Лос-Анджелеса, на пожарной лестнице ночлежки, она же бордель, она же флэшпещера. Пришлось заплатить десять тысяч новых баксов за койку и одеяло, кишевшие вшами и клопами. Часть ночи он провел на полу, положив под голову свернутую куртку и держа «глок» в руке, пока не пришло время для звонка. Ника немного утешали мысли об алкашах, флэшбэкеры и бездомных, храпевших вокруг него, словно гуси, которых римские солдаты выпускали на травку вокруг разбитого ими лагеря. По крайней мере, они могут недовольно заверещать, если коренастые ребята в черном кевларе и с лазерными прицелами спустятся сверху на альпинистских веревках и вломятся внутрь в поисках Ника.

– Мне нужно, чтобы ты сделала кое-что для меня. Тогда у нас с Вэлом появится хотя бы мизерный шанс.

– Это уже две просьбы, – саркастически заметила К. Т., но трубку все же не повесила. Поскольку она видела материалы, подготовленные для жюри присяжных, и сняла с них копии, это само по себе было чудом.

– Первое, – поспешил сказать Ник, – мне нужна встреча с мэром Ортегой, как можно раньше в субботу. Он должен завтра вернуться из поездки. Не знаю, за какие ниточки тебе придется дергать, чтобы устроить встречу в субботу, но…

– Ник…

– … но мне крайне важно увидеть его в субботу утром. – Ник не давал ей вставить слова. – Чтобы он чувствовал себя безопаснее, можно встретиться не в его офисе. Скажем, в Сити-парке, около…

– Ник!

– Что?

– Я не знаю, где ты и почему не в курсе последних новостей, но Мэнни Ортега мертв.

– Мертв, – как идиот повторил Ник и порадовался, что сидит. Упершись ступнями в решетчатую площадку, он резко поднялся, ощущая спиной каждый ржавый стальной прут старой лестницы. – Как – мертв?

– Сегодня… то есть вчера. В четверг. В Вашингтоне. Смертник в ресторане. Официант с поясом. И другим мэрам досталось – Миннеаполиса, Бирмингема, еще…

– Ясно, – оборвал ее Ник. – Я должен был понимать, что Ортеге заткнут рот до моего возвращения. Глупо, что я не подумал об этом.

С той стороны линии раздался смешок.

– Ортегу и шесть других мэров взорвали из-за тебя, Ник? Немножко впадаем в паранойю, да?

– Я впадаю в паранойю настолько, насколько нужно, – ответил он. – Вся эта туфта для жюри присяжных была промахом с их стороны, К. Т. Ты сама видела, какая это изощренная подделка… измененные телефонные звонки, поддельные платежи по кредиткам в отелях. На уровне города Мэнни Ортега не смог бы этого сделать даже при желании. Черт побери, даже губернатор не смог бы сфальсифицировать всех этих «улик». Для этого требуется гораздо больше влияния… влияния на уровне японского советника. Так что с этой фальшивкой они промахнулись. Второй промах – в том, что они хранили это в архиве и не пустили в дело. Третий – в том, что это хранилось там, где ты смогла… К. Т., ты слышишь?

Молчание.

Ник испугался, что зашел слишком далеко, что его доводы могли показаться речью свихнувшегося женоубийцы. А К. Т., возможно, считала Ника виновным и отсоединилась во время его монолога.

– К. Т.?

Снова молчание. Да, это был последний шанс, и Ник его упустил, потому что повел себя несдержанно, потому что его понесло, когда…

– Я тебя слушаю, Ник.

Голос К. Т. прозвучал ровно и холодно – просто голос, а что у нее на уме, не поймешь.

– Слава богу, – выдохнул Ник. – Хорошо, забудь про первую услугу. Окажи одну, К. Т. Одну, но большую.

– Ты о чем?

Ник помолчал, глядя на пустые, но не тихие улицы Лос-Анджелеса. Вспышки и взрывы далеко на востоке. Звуки перестрелки – гораздо ближе.

– Мне нужно, чтобы ты нашла на штрафплощадке что-нибудь близкое к перехватчику Безумного Макса… – начал Ник.

– Безумного Макса… что это за херню ты несешь, Боттом?

Ник дал ей минуту на осмысление.

– Перехватчик, – сказала она наконец. – Ник, ты что, пьян?

– Хотелось бы мне напиться. Помнишь, как мы ходили на штрафплощадку, пытаясь найти что-нибудь максимально похожее на «преследователь» Безумного Макса?

Снова молчание на другом конце трубки.

К. Т. пришла к ним домой, чтобы посмотреть австралийские фильмы «Безумный Макс» и «Безумный Макс-2» с очень молодым Мэлом Гибсоном. Но настоящей звездой фильмов был оттюнингованный GT351 с турбонаддувом – австралийская разновидность «форда-фалкона» 1973 года, на котором Безумный Макс гонял, догонял и мочил плохих ребят. Дара не смотрела эти фильмы (хотя Ник ставил их несколько раз, когда приходила К. Т.), но детектив Линкольн, Вэл и Ник их любили. Время от времени Нику или К. Т. попадалась машина кого-нибудь из наркодилеров, отдаленно напоминавшая ошибочно названный автомобиль Макса из этого старого фильма. Тогда они увозили ее на штрафплощадку, где восхищались совершенством форм.

– Может, тебе и машину на оксиде азота достать? – поинтересовалась К. Т.

– Кажется, на такой машине ездил Гумунгус, [115]115
  Один из персонажей фильма «Безумный Макс-2», чей автомобиль работал на оксиде азота.


[Закрыть]
– сказал Ник. – Но если у тебя найдется что-то в этом роде, я не откажусь.

– Ты свихнулся, – заметила К. Т.

Последовала пауза, более зловещая, чем все прошлые.

– К. Т.?

– Ты понимаешь, о чем просишь, Ник? Угнать для тебя машину со штрафплощадки? Давно ли ты был полицейским? Забыл, что мы должны хранить всякие мелочи – арестованные машины и прочее?

– Весь героин, что шел через французского связного, пропа… [116]116
  Имеется в виду основанный на реальных событиях фильм Уильяма Фридкина «Французский связной» (1971) с Джином Хэкменом в главной роли.


[Закрыть]
– начал было Ник.

– В жопу французского связного! – прокричала К. Т. – На что ты меня толкаешь? Меня вышвырнут из полиции. Посадят в тюрьму, Ник Боттом.

– Ты слишком умна, чтобы…

– Да заткнись ты, – сказала К. Т. – Если бы тебе… тебе и Вэлу… пришлось бежать от этих Невидимых Всемогущих Сил, которые будто бы подставили тебя, то куда бы скрылся от них?

Теперь настала очередь Ника отмалчиваться.

– Черт возьми, – сказала К. Т. через несколько секунд. – Старая добрая Республика Техас не принимает наркоманов и преступников, Ник. Попасть в эту безумную страну практически невозможно. Ты должен быть чем-то средним между Джеймсом Бондом и Альбертом Швейцером, чтобы от тебя приняли заявление. И тебе это прекрасно известно. Сколько преступников пытались скрыться от нас в Техасе – их всех заворачивали на пограничном КПП в Тексхоме, и потом их хватали оклахомские копы.

– Да.

Ником вдруг овладела невероятная усталость. Ему захотелось вернуться в ночлежку/флэшпещеру с ее вшами и клопами и уснуть на грязном полу.

– Позвони на следующей неделе, Ник. Может, мы придумаем что-нибудь и…

– Машина мне нужна завтра, К. Т. Если возможно – к полудню. Послезавтра – слишком поздно. Завтра вечером – тоже слишком поздно.

Лейтенант К. Т. Линкольн ничего не ответила.

Минуту спустя Ник сказал:

– Спокойной ночи, К. Т. Извини, что разбудил.

И разорвал соединение.

Ник открыл глаза. Двадцать минут до предполагаемого времени посадки. Сато по-прежнему сидел с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Ник понятия не имел, спит японец или нет.

Он разглядывал лицо Сато, когда звук двигателей «аэробуса» изменился и самолет стало потряхивать – начался крутой спуск в беспощадные восходящие и нисходящие потоки над Передовым хребтом.

Нику до отъезда позарез нужно было увидеть советника Даити Омуру. В конце концов тот сам организовал встречу, потребовав свидания с ним.

И теперь, сдав свой «глок» и пройдя унизительные процедуры обыска, как обычные, так и с использованием высоких технологий, Ник понял, что у Омуры нет никаких оснований отпускать его, кроме доброй воли. Возможно, это его последняя и окончательная остановка – точка в пятидневном путешествии по Лос-Анджелесу.

Кроме того обстоятельства, что бывший Центр Гетти и красивый японский дом Накамуры размещались на вершинах холмов, между резиденциями Омуры и Накамуры не было ничего общего.

Улыбающийся молодой человек (не телохранитель) вежливо провел Ника в громадную, но странно уютную комнату. Уют, возможно, объяснялся ненавязчивым освещением и островками современной мебели, со вкусом расставленной по просторному помещению. Изысканные картины на стенах (ведь это был Музей искусств Гетти), удивительная модернистская постройка Ричарда Мейера на вершине холма, двадцатичетырехакровый участок, деревья и кусты, тщательно высаженные вокруг него на площади в шестьсот с лишним акров, – все это обещали отдать лос-анджелесцам, когда страна преодолеет текущие трудности.

Признаков близкого преодоления трудностей не наблюдалось, и пока что советник Омура вместе со своим аппаратом определял в этих комнатах будущее не только Калифорнии, но также Орегона и Вашингтона.

Ожидая появления советника, Ник позволил себе полюбоваться пейзажем из выходившего на юг окна – в тридцать футов шириной. Главное здание стояло в девятистах футах над I-405, что бежала у подножия холма на юг – в Лос-Анджелес и на север – в Сан-Фернандо-Вэлли. Но ощущение возникало такое, будто дом парит в нескольких милях над городом. На востоке виднелся дым – горели разграбленные, разрушенные кварталы того, что прежде называлось восточным Лос-Анджелесом. Ник мог только воображать, как все это выглядит ночью – с плотным ковром городских огней вблизи и сложными созвездиями огней дальше.

Появился Даити Омура, один. Ник поднялся на ноги, с трудом не пуская на лицо гримасу боли: дали о себе знать ребра и неожиданно сильно – рана на левой голени. Врач калифорнийской дорожной полиции в Глендейлских казармах, надев на Ника эластичный корсет и наложив вдобавок повязку, предупредил, что от корсета проку будет мало. Он поздравил Ника с тем, что переломов нет – только трещины, а потом обработал рану на ноге. Теперь боль мучила Ника сильнее, чем до встречи с врачом.

На Омуре были черный спортивный костюм и кроссовки. Если Хироси Накамура отличался высоким для японца ростом, то Даити Омура вряд ли был выше пяти футов. Если советник Накамура в свои шестьдесят с лишком лет выглядел человеком энергичным, то Омура, которому перевалило за восемьдесят, казался еще живее и деятельнее своего денверского коллеги. Омура был не только лыс, как яйцо, – его голова казалась идеальным овоидом, к которому приближаются только яйца или черепа очень, очень немногих людей. У загорелого идеального яйца отсутствовали ресницы и брови.

При знакомстве с Накамурой Ник отметил про себя его улыбку, свойственную политикам, – проникновенную, белозубую и совершенно неискреннюю. А проведя несколько минут в обществе Омуры, он решил, что этот человек после нескольких рюмочек может рассказывать анекдоты и искренне смеяться над шутками, своими и чужими.

Советник Накамура поразил Ника тем, что знал до тонкостей, как производить впечатление человека богатого, всесильного и судьбоносного. Глядя на Омуру, Ник подумал, что он похож на Франклина Делано Рузвельта, каким Ник его себе представлял. Это японец тоже казался рожденным для богатства и власти и обладал ими так же естественно, как Ник – старыми, залатанными брюками из твида и грязными кроссовками. Он тоже казался человеком, который смеялся над самим понятием «судьба», хотя и принимал свою судьбу как одну из возложенных на него обязанностей. Но и свои обязанности, и свою судьбу, как подозревал Ник, он принимал весело, даже в их трагической части.

Ник понимал, что слишком переполнился впечатлениями за те полминуты, что смотрел на невысокого старика; возможно, тут действовали усталость и несколько дней без флэшбэка. Он попытался скрыть ломку под напускным глубокомыслием, но не верил, что сможет.

– Хотите выпить, мистер Боттом? – спросил Омура. – Лично я – да. Я выпил немного воды после своей жалкой двухмильной пробежки, но теперь не прочь принять чего-нибудь покрепче. Сейчас только четыре часа, но можно сделать вид, будто мы в Нью-Йорке.

– Как вам угодно, сэр.

– «Сэр» – необязательное добавление, мистер Боттом. Позвольте называть вас Ником?

– Да, Омура-сама.

Старик замер рядом с небольшой коллекцией бутылок на мраморном столике у северной стены, уставленной книжными стеллажами.

– Вы знаете почтительное японское обращение к уважаемым людям, особенно к пожилым. Я ценю это, Ник. – Он начал разливать виски в два стакана, не спросив Ника, нужен ли ему лед, и не положив ни кубика из маленького ведерка. – К вашему нанимателю вы тоже обращаетесь так: Накамура-сама?

– Нет, никогда, – откровенно признался Ник.

– Хорошо. – Омура протянул Нику стакан и сел на диван, жестом приглашая Ника сесть на другой, напротив себя. – Нам нужно обсудить несколько важных вопросов, Ник. С чего, по-вашему, стоит начать?

– Я полагаю, вы пожелаете коснуться обвинений в адрес моего сына, Омура-сама. И его участия в нападении на вас у Диснеевского центра, семнадцатого сентября.

Старик покачал головой.

– Это не самый важный вопрос, и не стоит обсуждать его сегодня. Но я, безусловно, понимаю, почему вы хотите избавиться от груза этой проблемы. Как вы считаете: ваш сын, Вэл, участвовал в покушении на меня неделю назад?

Ник глотнул односолодового виски, автоматически отметив, что напиток крепок и очень тонок на вкус – двадцатипятилетней выдержки, а то и старше. И очень высокосортный – Ник таких никогда не пил. Но какая разница? Несколько секунд, в течение которых Ник якобы смаковал виски, он потратил на отчаянные поиски наилучшего ответа. Что-то подсказывало ему (только ощущения – ничего больше): из всех людей, с которыми он сталкивался, этот старик вооружен самым сейсмостойким и самым чувствительным детектором вранья.

– Я убежден, что мой сын принадлежал к атаковавшей вас флэшбанде, Омура-сама, – медленно выговаривая слова, произнес Ник. – Но, судя по тому, что я слышал и что знаю о своем сыне, я не верю, что Вэл стрелял в вас тем вечером. Предполагаю, что он бежал… что у него не было ни малейших намерений причинить вам вред.

– Мои медицинские эксперты убеждены, что этот мальчишка, Койн, был застрелен из пистолета вашего сына в туннеле – не там, где устроили засаду, а чуть подальше. На месте засады нашли обычные и стреловидные пули, но ни одна не была выпущена из того оружия. Вы детектив, Ник. Что вы об этом думаете?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю