355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Симмонс » Флэшбэк » Текст книги (страница 13)
Флэшбэк
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 00:48

Текст книги "Флэшбэк"


Автор книги: Дэн Симмонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Они пронаблюдали за тем, как два монаха подхватили Дерека Дина с двух сторон под руки и повели назад в конференц-зал, где его ждали кровать и капельница. Дин повернулся, чтобы махнуть на прощание, и выставил ладошку, точно семилетний ребенок.

Ник и Сато двинулись вниз по склону, обогнули столовую и направились туда, где ждали несколько тележек и веломобилей. Их хозяева стояли рядом или лежали на травке. Повсюду в зеленой зоне Чатоквы солнечные лучи высвечивали оранжевые мантии людей, собравшихся в кружки для серьезного разговора или безмолвной медитации.

– Возьмите для нас тележку пошире, – попросил Ник. – Я посмотрю кое-что в здании администрации. Вернусь через секунду.

Ник побежал вверх по склону под вязами, но не к зданию администрации; он снова вошел в конференц-зал и спустился по ступенькам, глядя на кровати. Монахи готовили внутривенное вливание флэшбэка Дереку Дину. Ник протиснулся между ними и скелетом в оранжевой мантии.

– Сэр, – вполголоса сказал высокий монах, – вы не должны мешать…

– Заткнись, – сказал Ник и обеими руками, сминая оранжевую мантию, ухватил Дерека Дина за грудки и приподнял; лица их оказались в дюйме друг от друга.

Ник почувствовал запах смерти в дыхании Дина и испарения, поднимающиеся из пор.

– Вы меня слышите, Дин? – Он встряхнул Дерека. Что-то лязгнуло, но нет, не кости – это клацнули зубы Дина. – Вы меня слышите?

Бывший топ-менеджер кивнул. Глаза его расширились до предела.

– Вы видели мою жену – Дару, когда Кэйго интервьюировал вас или позднее? Может быть, на вечеринке? – продолжил Ник.

– Жену… – повторил Дин.

– Да. Соберись с мыслями, безмозглый сукин сын. – Один из монахов хотел было вмешаться, но Ник отмахнулся от него, как от ребенка. – Ты видел эту женщину?

Ник поднес к лицу Дина телефон с фотографией Дары во весь экран.

– Нет, не думаю, – шепотом ответил Дин.

– Смотри лучше, – прошипел Ник, поднося телефон еще ближе к его лицу. – Если я узнаю, что ты мне соврал, то, клянусь Господом, вернусь и убью тебя.

Взгляд Дерека сосредоточился на фотографии.

– Нет, детектив. Я никогда не видел этой женщины. Но с удовольствием трахнул бы ее… чего не случилось. Как мне кажется.

– Я протестую! – воскликнул один из топчущихся рядом монахов. – Мы вызовем службу безопасности. Мы…

– Пошел к черту, – сказал Ник, затем уронил Дина на кровать с ее хрустящими простынями, убрал телефон и вышел из конференц-зала.

Ему понадобилась всего минута, чтобы в соседнем административном здании получить сведения о предыдущем учителе Дина – от довольно привлекательной, бритой наголо молодой женщины за стойкой. Ей явно еще не успели сообщить, что Ник только что грозился убить одного из платежеспособных студентов Полного погружения. Да, подтвердила она, Шантаракшита Падмасамбхава был одним из выдающихся наропских наставников. В сорок восемь лет он взял в ученики мистера Дерека Дина, чтобы направлять его на Пути Полного погружения. Но три года назад возлюбленный сэнсэй Шантаракшита Падмасамбхава расстался со своей бренной оболочкой. Его прах был развеян с вершины горы Флагстаф, что высится над кампусом Чатоквы.

Ник поблагодарил молодую женщину с изящной формой черепа и здоровой, загорелой кожей на голове и (по неясной даже для него самого причине) спросил номер ее телефона. Та улыбнулась ему широкой, белозубой, идеальной улыбкой, сложила ладони и сказала:

– Намасте.

Они молчали все то время, пока пересаживались из веломобиля в машину Сато, покидали Боулдер, проезжали через таможенные посты. Когда они перевалили через горный хребет и Народная Республика скрылась в зеркале заднего вида, Ник наконец заговорил:

– Ну так что будем делать, Сато-сан? Можно начать работать с этим мешком чистейшего, спонтанного, демонстративного дерьма. Никогда еще не видел типа, который выдавал бы такие дерьмовые ответы. А можно исключить мистера Дина из числа подозреваемых по причине его полного и непритворного сумасшествия.

– Если он не полностью сумасшедший сейчас, Боттом-сан, – сказал Сато, – то, безусловно, сделается им, когда перейдет… как это у вас здесь говорят… в шестой класс.

Ник фыркнул. Он не сообщил шефу службы безопасности о своем последнем кратком разговоре с Дином, в идиотской кровати полного погружения в конференц-зале.

– Но всегда остается вопрос мотива, – добавил Сато. – Похоже, у мистера Дина его не было.

– Ни у кого из наших подозреваемых, кажется, не было мотивов, – сказал Ник, откидываясь к спинке сиденья и закрывая глаза. Голова болела, иголки вонзались в нее все глубже с каждым ударом сердца.

– У кого-то мотив был, – резко возразил Сато. – Но я не вижу его у мистера Дина. Наше собственное расследование показало, что Дин не пересекался ни с Кэйго, ни с мистером Накамурой.

– На закате глобальной корпорации Дин был там крупной шишкой, – сказал Ник, не открывая глаз. – Профессиональное соперничество? Борьба за рынки? «Гугл» заработал себе немало врагов, прежде чем обанкротился и лопнул.

– Нет, – сказал Сато. – Нет никаких данных о том, что мистер Дин, в бытность сравнительно мелким управленцем, нарушил интересы мистера Накамуры или вообще имел к ним какое-либо отношение. Даже если и была корпоративная вражда, вряд ли она чувствовалась на уровне мистера Дина. Он был игроком, но некрупным, во всех смыслах этого слова.

– Может быть, Кэйго просто не понравился ему, когда брал интервью, – заметил Ник.

У бронированной «хонды» Сато были хорошие амортизаторы, но каждая рытвина на заезженной, разбитой, давно не ремонтировавшейся дороге посылала стрелы боли ему в череп.

– Настолько не понравился с первого взгляда, что Дин решил его убить?

Ник пожал плечами.

– Такое случается. Мне самому знакомо это чувство. Но в данном случае Дерек Дин сделал это по той самой причине, что и кочующие флэшбанды, – чтобы получить сильные, почти оргазмические ощущения и флэшбэчить на них в ходе этой долбаной терапии Полного погружения.

– Это займет сорок четыре года. Но шесть часов ежедневно он не находится под флэшбэком… – начал было Сато.

– То есть плюс еще одиннадцать лет, – подытожил Ник. – Восемнадцать часов в день он проводит под флэшбэком, и на шесть часов освобождается… более или менее. Значит, если он будет и дальше флэшбэчить в хронологическом порядке, как теперь, то до времени убийства доберется через пятьдесят пять лет. Ему тогда будет девяносто семь.

Сато крякнул.

– Маловероятно, что к тому времени можно будет говорить об оргазме у мистера Дина. К тому же до этих лет еще нужно дожить. Но, Боттом-сан, давайте рассмотрим вероятность того, что мистер Дин флэшбэчит на это убийство каждый день, а все эти разговоры: «миссис Хауи разрешает нам делать стенную роспись» – они лишь для того, чтобы сбить нас с толку. Наропская программа Полного погружения в таком случае дает идеальное алиби убийце, который хочет скрыться от мира.

– Хорошая мысль, – одобрил Ник. – Но даже если Дерек способен имитировать идиотизм от злоупотребления флэшбэком, физическая деградация у него явно не показная. Настоящий живой труп.

Ник открыл глаза, и от света усилилась боль в голове. Он был благодарен, по крайней мере, за то, что молот солнца, который мог бы размозжить ему череп, скрылся за тучами.

– Что, поедем прямо на «Курс-филд»? – нетерпеливо спросил Сато.

– Сегодня? – Ник покачал головой. – Ни за что. Отвезите меня, пожалуйста, домой. У вас есть ампулы для следующих допросов?

– В портфеле, – сказал Сато. – Но еще довольно рано. Мы могли бы…

– Нет, для «Курс-филда» должно быть светлее. Завтра обещают ясную погоду. Мы поедем в середине дня, когда солнечные лучи падают под нужным углом.

– Почему должно быть светлее, Боттом-сан?

– Днем на стадионе нет искусственного освещения.

– И?

– Свет должен обеспечивать вам максимальную видимость, – сказал Ник. – Ведь вы будете моим снайпер-секундантом.

– Я? Но Центр временного содержания предоставляет профессиональных снайперов.

– Да. По распоряжению суда, для служителей порядка и адвокатов. А наше с вами дело – неофициальное, вроде семейного.

– Но формальный статус приближенного советника, безусловно… – начал было Сато.

– Позволит мне самому выбрать снайпер-секунданта, – закончил Ник. – И я выбираю вас. Как вы управляетесь с длинными стволами?

Сато ничего не ответил.

– На самом деле это не так уж важно, – сказал Ник.

– Это почему, Боттом-сан?

– Там, на «Курс-филде», содержится около тридцати тысяч насильников, воров, бандитов и убийц, – сказал Ник. – Если даже с полдюжины из них скопом набросятся на меня… или затащат меня за столб либо в лачугу… вы все равно не успеете их остановить. Снайпер-секундант нужен, чтобы избавить захваченного посетителя от мучений, прежде чем эти изверги и садисты начнут изощренно измываться над ним.

– Вот как, – сказал Сато. Казалось, японец воспринял это известие без сильного возмущения или отвращения.

Телефон Сато сообщил через автомобильные динамики, что на развязке Пекос-стрит и 36-го хайвея взорвалось самодельное взрывное устройство и следует совершать объезд по Федеральному бульвару. Ник видел, что впереди поднимается столб дыма и пыли, как и при взрыве на Мышеловке несколькими днями – несколькими годами – ранее.

Дара, читающая в кровати, закрывает книгу и говорит:

– Ник, как продвигается расследование?

Он закрывает автомобильный журнал, но держит палец как закладку.

– Ходим кругами, детка. Без всякого толку.

– Ну, еще не вечер.

– Ага.

Ник ждет, что Дара вернется к чтению – к Томасу Гарди, но она не открывает книгу и смотрит на него.

– Для тебя это расследование ничем не опасно, Ник?

Он удивленно заглядывает ей в глаза и говорит:

– Совершенно ничем. С какой стати оно должно быть для меня опасно?

– Тут замешана политика. Ненавижу все, что связано с политикой. А тут еще сын знаменитого японского промышленника, или кто он там, черт знает.

– Люди Накамуры сотрудничают с нами, – говорит Ник. – Где здесь опасность для детектива?

Дара закатывает глаза.

– Опасность всегда есть, черт возьми. Не разговаривай со мной так, будто я с неба свалилась или только-только вышла за зеленого патрульного, который не знает, что к чему.

Ник встряхивает головой и улыбается.

– Мне нравится это выражение.

– Какое.

– Что к чему. Когда я с тобой в постели, я точно знаю, что к чему.

Ник, наблюдающий за этим со стороны, удивлен. Занимались ли они любовью тем вечером? Он никогда не флэшбэчил на эти моменты прежде, даже с трудом нашел точку входа в этот тридцатиминутный отрезок, – и сейчас понятия не имеет, был ли у них тогда секс. Он смутно помнит лишь разговор.

Теперь приходит очередь Дары трясти головой. Ее это не забавляет, и она не собирается менять тему.

– Они ведь не отправят тебя назад в Санта-Фе?

Порезанные шесть лет назад брюшные мышцы Ника Боттома вздрагивают и напрягаются при этом вопросе, да и у сегодняшнего Ника брюшина напрягается от страха.

– Нет, – серьезно отвечает он, снова заглядывая ей в глаза. – Ни малейшего шанса.

– Ты сказал, что там есть подозреваемый, или потенциальный свидетель, или еще что-то…

– Это не настолько важно, чтобы капитан Шире или департамент рисковали ведущими следователями, одним или обоими, – обрывает ее Ник. – В Нью-Мексико теперь намного опаснее, чем три года назад, когда… чем три года назад. Мы позвоним шерифу в Санта-Фе и попросим его или ее сделать то, что нам нужно.

Дара смотрит на него с сомнением. Томас Гарди уже лежит на прикроватном столике.

– Клянусь тебе, детка, – говорит Ник. – Я не вернусь в Санта-Фе. Лучше уж подать в отставку.

– Хорошо. – Дара улыбается впервые за время разговора. – Потому что мне кажется, что лучше уж тебя пристрелить.

Он отшвыривает свой журнал и обнимает ее.

Пятнадцать минут спустя, выйдя из флэшбэка, Ник недоумевает: как он мог забыть их любовные игры в тот вечер?

Когда Ник закончил этот сеанс, еще не было десяти вечера. Он не собирался использовать ампулы Сато, чтобы флэшбэчить на интервью с Делроем Брауном или с другим подозреваемым. Следующие шесть-семь часов он намеревался искать свои разговоры с Дарой. Ник хотел понять, что она делала для прокурора Харви Коэна, почему была в «Шести флагах» в день, когда Кэйго брал интервью у Дэнни Оза.

Ник знал, что не может свести расследование – теперь уже его расследование – к одним сеансам флэшбэка. Придется переговорить с прежним боссом Дары и Коэна и окружным прокурором Мэнни Ортегой. И возможно, попросить своего старого напарника К. Т. Линкольн помочь ему с доступом к документам.

При мысли о том, что он снова увидит К. Т. – будет просить ее о помощи, – у Ника сжалось сердце.

И – понял он – придется избавиться от опеки Сато, чтобы поговорить с окружным прокурором Ортегой, К. Т. и другими. Ему нужно было побольше узнать об автокатастрофе, в которой погибла его жена. Ему нужно было побольше узнать о том, что делали до этой катастрофы Дара и жирный, лысеющий Харви Коэн.

Заверещал телефон. Хидэки Сато, не называя себя, спросил:

– Что вы думаете о поездке в Санта-Фе, Боттом-сан? Завтра после «Курс-филда» или в другой день на неделе?

Прежде чем ответить, Ник дождался, когда у него успокоится внутри.

– В любое время, когда будет готов самолет или вертолет мистера Накамуры.

– Самолет? Вертолет? Ни самолета, ни вертолета нет.

Верторета.

– Ерунда, – сказал Ник. В нем поднималась убийственная волна страха, он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. – Я видел, как вертолет уносил вас с крыши здания, где я живу. Помните? Такой бесшумный, невидимый вертолетик «сасаяки-томбо», «шепчущая стрекоза» или как там его. И Кэйго в тот день, шесть лет назад, забирал один из вертолетов «Накамура хеви индастриз».

– Полеты отсюда в Санта-Фе тогда были не так опасны, – возразил Сато. – Мистер Накамура не может выделить воздушные суда для этой цели. Страховщики компании не допустят.

– Тогда как мы туда доберемся, черт побери? – прокричал Ник, хоть и не собирался кричать.

– На двух машинах. Бронированных и с оружием. Плюс четыре агента службы безопасности.

– А не пошел бы ты….

– Значит, я назначаю нашу поездку на среду, – подытожил Сато.

Ник, не доверяя своему голосу, отключился. Руки у него дрожали слишком сильно, и он не мог ни приготовить следующую ампулу, ни сосредоточиться на точке входа. Прислонившись к шкафу, Ник налил себе дешевого виски на три пальца и опустошил стакан в два глотка.

Когда дрожь в руках немного унялась, Ник приготовил получасовую ампулу. Он собирался пережить свои любимые минуты, проведенные с Дарой, чтобы прочистить мозги. А потом уже воспроизводить часы, прошедшие между гибелью Кэйго и смертью Дары.

2.02
Диснеевский концертный зал в Центре исполнительских искусств
17 сентября, пятница

Все они перепугались до смерти. То есть все, кроме Билли Койна. А Вэл уже давно для себя решил, что Билли К. – бешеный, как сортирная крыса.

Вэл перенял эту ископаемую фразочку «бешеный, как сортирная крыса» от своего предка, а тот как-то сообщил Вэлу, что, в свою очередь, перенял ее от своего предка.

Да, Билли Койн был бешеным, как сортирная крыса.

Койн всю последнюю неделю продолжал раздавать приказания, но все самые важные разговоры вел с искусственным разумом Владимира Путина на своей футболке. Причем большей частью на русском.

Семь ребят, выполняя приказания Койна, неделю занимались приготовлениями в ливневке. Полтора дня они провели в темноте, срезая старую, ржавую стальную решетку внутри туннеля, но не всю – лишь настолько, чтобы добраться до стальных панелей, закрывающих люк. Большую часть решетки они оставили нетронутой, чтобы затруднить погоню. Еще день они провели, пропиливая место сварки двух стальных панелей, перекрывавших отверстие люка.

Все зависело от того, насколько точны сведения Койна (вероятно, полученные от матери) о том, где именно советник выйдет из лимузина. Люк ливневки находился к югу от Диснеевского концертного зала. Когда ребята после долгих часов осторожного пиления, шабровки и снова пиления наконец набрались смелости выглянуть наружу, оказалось, что они смотрят в сторону от причудливого здания. Койн утверждал, что улицы будут перекрыты для всех, кроме машин официальных лиц, и что бронированный лимузин советника Омуры прибудет с севера по Гранд-авеню, повернет направо, на 2-ю улицу и остановится за углом короткого квартала. Фотографов, телевизионщиков, прессу предполагалось заблокировать между 2-й улицей и не менее узким проулком – Дженерал-Тадеуш-Костюшко-уэй, так, чтобы все объективы были направлены на север, в сторону концертного зала и ступенек, по которым будут подниматься Омура, мэр, их охранники и свита.

У восьми членов флэшбанды оставалось лишь две-три секунды, чтобы откинуть створки люка и открыть огонь.

Но они сумеют справиться с закрытыми стальными панелями. Городские рабочие, заварив створки много лет назад, оставили узкие горизонтальные щели снизу для стока воды при сильных ливнях здесь, на 2-й улице. Щели были слишком узкими и не подходили для стрельбы, но ребята могли, наблюдая сквозь них, дождаться момента, когда Омура выйдет из лимузина.

Рано утром, оставив Сулли на 2-й улице – следить за появлением охранников, ребята стали тренироваться: надо было широко откинуть створки и, толпясь на пятачке длиной около шести футов, открыть огонь. Лимузин, который привезет советника Омуру на эту северную сторону, остановится в каких-нибудь двенадцати футах от них. На всех будут шлем-маски, как у настоящих террористов. Койн купил для каждого палестинские куфии, но Вэл решил, что это чересчур. Слишком уж хитромудро.

План состоял в том, чтобы, отстрелявшись из полуавтоматических пистолетов и автоматов со стреловидными пулями, бежать сломя голову. Изгиб в туннеле ливневки, в двадцати футах от выхода, должен был послужить прикрытием, но Койн все равно велел держаться подальше от стен: срикошетировавшая пуля могла настичь их и за поворотом. Внутренняя решетка задержит копов или агентов службы безопасности, если те пустятся в погоню, а все близлежащие люки и входы в ливневку были накрепко заварены. И копы не будут знать, в каком направлении отходят нападавшие. Первый выход из ливневки находился более чем в миле к востоку от того места, откуда планировалось вести стрельбу. Но план Койна выглядел так: пробежать почти полмили на север, а потом устремиться на запад, по петляющему лабиринту, к выходу у больницы СИГНА. [70]70
  Название сети страховых компаний.


[Закрыть]
Они подпилили и вырезали и эту крышку, перекрывающую выход из ливневки. За зданием больницы, рядом с ливневкой, стоял контейнер для биоопасных материалов (Койн умело надпилил цепочку замка – так, чтобы никто не заметил), куда они собирались выбросить все оружие. Стрелять они намеревались в перчатках.

Хаджи с Открытого рынка на I-10 – тот, что продал им оружие, – не записывал покупателей.

– Мы все будем сидеть дома и смотреть новости об этом деле по Си-эн-эн, прежде чем копы и охранники вытащат пальцы из задницы, – заверил их Койн.

– А что, если кого-нибудь из нас ранят или убьют? – спросил Вэл. – Тогда копы и ФБР быстренько найдут остальных.

Койн состроил злобную гримасу, глядя на него.

– Никто не будет ранен или убит, – сказал он, добавив по-русски:

–  Ty, mudak.

Позднее Вэл через телефон нашел перевод этих русских слов.

Ухмыляющийся Путин тоже злобно посмотрел на Вэла, но обращался он, казалось, к Койну:

–  Etot trus yavlyaetsya slabym zvenom v tsepochke, malen'kii Koin. Vy dolzhny ubit' yego.

Вэл не стал переводить эти слова с помощью телефона. Общий смысл он понял и знал, что Путин на футболке с радостью увидел бы его мертвым.

Койн подошел к Вэлу и обнял его, приглашая других присоединиться. Наконец они встали в кружок, обнимая друг друга за плечи.

– Никто не будет ранен или убит, мой дорогой Вэл, – уверенно сказал Койн. – Плевое дело. Мы будем флэшбэчить на эту историю всю жизнь.

– Если только наша оставшаяся жизнь не измеряется минутами, – пробурчал Вэл.

Койн рассмеялся и ударил приятеля по руке.

– Не рискуешь – не живешь. Ты хочешь быть похожим на остальных живых мертвецов?

– Нет, – ответил Вэл, подумав секунду-другую. – Не хочу.

Вэл целую неделю размышлял, что ему делать. Он не был ни идиотом (как Динджин, Тухи, Костолом, Сули, Манк и Джин Ди, которые, казалось, тупеют с каждым днем), ни бешеным, как сортирная крыса. А Билли Койн точно был таким. Стрелять в японского федерального советника, так же, а может, и более безумно, чем стрелять в президента Соединенных Штатов. ФБР и ДВБ немедленно возьмутся за дело. Кроме того, Вэл не сомневался, что и служба безопасности девяти советников имеет возможность для расследования внутри страны.

Даже такие отчаянные группировки, как Арийское братство и американская «Аль-Каеда», не рискнули бы покуситься на японского советника.

Вэл знал: за уверенностью Койна что-то стоит, бешеный тот или нет. Он три дня лазал по интернету при помощи телефона, прежде чем нашел сайт, публиковавший информационные сводки комитета по координации действий муниципалитета и служб советника. Миссис Галина Кшесинская (раньше – Галина Койн, судя по архивным сводкам), энергичный и деловитый помощник главы комитета по координации действий между транспортным департаментом муниципалитета Лос-Анджелеса и офисом федерального советника Даити Омуры, занимавшая эту должность девять лет, досрочно выходила в отставку, чтобы вернуться в Москву, к своей многочисленной семье. Пятница, 17 сентября, была последним днем ее работы, а в субботу, 18-го, она планировала вылететь в Москву и увезти с собой шестнадцатилетнего сына. Насчет возвращения в Штаты пока было неясно. «Я просто хочу увидеть мою семью и познакомиться с ней, – сказала миссис Кшесинская репортеру бюллетеня, – а потом, конечно, собираюсь вернуться, чтобы мой сын мог выполнить свой долг и отправиться в армию согласно закону о выборочной службе».

Вэл чуть не расхохотался, прочтя это. Билли Койн был бешеным, как сортирная крыса, нет вопросов, но вовсе не склонным к самоубийству, как думал Вэл. Мамочка с малюткой Биллом никогда не вернутся из России.

Вероятно, мать Билла пыталась отмазать его от призыва, как некогда Брэда, но теперь у нее это не получилось. Койн многократно хвастался Вэлу, что его брат уже в России и быстро завоевывает авторитет в тамошней мафии. Ни Койну, ни его матери совсем не хотелось, чтобы он погиб в какой-нибудь китайской деревне, сражаясь за интересы Индии и Японии.

Значит, старина Койн готовил с помощью мамочки путь к отступлению, чтобы воспользоваться им назавтра после их самоубийственного нападения на Омуру. Вэл даже засомневался: а появится ли Койн в пятницу вечером, ко времени запланированного ими покушения?

Но решил, что, вероятно, появится. Как же пропустить такую развлекуху – обречь на почти неизбежную смерть или по меньшей мере арест семерых своих compadres? [71]71
  Приятелей (исп.).


[Закрыть]
Для сортирной крысы вроде Билли К. участвовать в таком дельце, а потом безнаказанно удрать (у России не было договора об экстрадиции с Соединенными Штатами) было даже привлекательнее предательства. Койн был социопатом и флэшнаркоманом, и Вэл решил, что он не откажется от удовольствия флэшбэчить на убийство Омуры – которое, возможно, станет прелюдией к более масштабным и ярким эскападам в матушке-России.

«Итак, Койн, вероятно, будет, – подумал Вэл. – Но вот буду ли я?»

Первые четыре дня недели, в преддверии того, что он называл про себя «Пятничной бойней», Вэл решал ключевой вопрос: «Буду ли я?»

Над этим же вопросом он размышлял, хотя и в несколько ином плане, вот уже несколько месяцев. Вэлом Боттомом… или Взлом Фоксом, как он предпочитал называться в своей запущенной, суматошной лос-анджелесской школе, владела такая подавленность, что он подумывал о самоубийстве.

«Быть или не быть, вот в чем вопрос».

Вот только один уже умерший литературный деятель по имени Гарольд Блум, [72]72
  Блум, Гарольд (р. 1930) – американский писатель и литературный критик.


[Закрыть]
которого Вэл сам откопал, потому что интересовался «Гамлетом», сказал, что в монологе «Быть или не быть…» по большому счету речь идет не о самоубийстве. Этот факт сильно удивил бы мистера Херрендета, учителя английского в младших классах – тот вел уроки по «Гамлету», но сам его никогда не читал.

До этого времени мысли Вэла о самоуничтожении были совершенно несерьезны: все доступные ему способы самоубийства (спрыгнуть с высоты, повеситься, наворовать нужное количество таблеток от бессонницы, угнать машину или мотоцикл и на скорости девяносто миль в час врезаться в опору развязки) выглядели настолько отталкивающе, что его разум вообще не хотел рассматривать такие средства победы над меланхолией.

Но теперь у него была девятимиллиметровая «беретта».

Койн дал ему пистолет в понедельник, когда на ночном рынке купил себе ижмашевский автомат с патронами под стреловидные пули. Это было современное оружие, из тех, что ухмыляющиеся хаджи называли «очистителями синагог», и Койн был рад покупке, – пусть даже пойманного с таким автоматом ждали как минимум восемь лет заключения на стадионе «Доджер» и сделка о признании вины была невозможна.

Тем вечером Вэл загрузил из интернета и распечатал пошаговую инструкцию «Как любить свою девятимиллиметровую «беретту» и заботиться о ней», купил нужное масло, нашел подходящую ветошь и все свободное время проводил за чисткой, разборкой и изучением полуавтоматического пистолета. Он вытащил магазин, убедился, что в патроннике нет патрона, и приставил дуло к виску.

Из еще одного онлайнового совета (его Вэл загружать не стал), под названием «Самоубийство – твое неотчуждаемое право: как его совершить», Вэл узнал, что пуля крупного калибра, вроде девятимиллиметровой, не пробивает с гарантией толстую черепную кость. Чуть-чуть ошибешься с направлением, говорилось в этой полезной статье, и вместо убийственной пули получишь на долгие годы билет в страну слюнявых идиотов.

Если уж хочешь действовать наверняка, говорилось далее, нужно приложить дуло к мягкому нёбу во рту. Стопроцентное попадание в мозг, конец всем болям и сомнениям.

Вэл попытался прикинуть, как оно будет, но вкус машинного масла и массивный ствол пистолета вызвали у него тошноту. Нет, этот вариант тоже отпадал.

Что еще?

Конечно, самоубийство с помощью полицейского. Высунуться первым из ливневки перед шайкой этих недоразвитых мальчишек и получить несколько пуль.

Но гарантирует ли это быструю и сравнительно легкую смерть? Возможно, но не стопроцентно. Когда Вэлу было восемь или девять, он вместе со своим предком, любителем старых ковбойских лент, смотрел древний фильм прошлого века «Большой налет на Нортфилд, Миннесота». [73]73
  Фильм 1972 года, рассказывающий о налете в 1876 году банды преступников во главе с Джеймсом и Янгером на «крупнейший банк к западу от Миссисипи».


[Закрыть]
В нем жуткий негодяй Джесси Джеймс, его брат Фрэнк и их приятели-уголовники, включая Коула Янгера и его брата, попытались ограбить «легкий банк» в Нортфилде, штат Миннесота. Жителям Нортфилда это явно не понравилось, поскольку (по крайней мере, в фильме) все мужчины, мальчишки и собаки городка похватали дробовики или ружья и превратили уголовников в решето.

Коул Янгер, уже раненный пять раз в Нортфилде, получил еще несколько пуль во время перестрелки на болоте, среди прочего – в руку, грудь и голову. Несмотря на одиннадцать серьезных ран, он выжил, был арестован, осужден и отправлен в Миннесотскую тюрьму в Стилуотере.

Вэл помнил, что из Нортфилдского банка банда похитила двадцать шесть долларов и семьдесят центов.

Конечно, старых долларов – и, верно, они чего-то стоили, но все-таки…

Вэл попытался представить себе, как охранники советника Омуры стреляют в него восемь, девять, одиннадцать раз, а он остается жив. Наверное, получить пулю – это ужасно больно. Коула Янгера швырнули в фургон вместе с его дружками, раненными куда серьезнее, и он, хотя едва не умер от потери крови, шутил с теми, кто его схватил. А когда они добрались до городка Маделия, Коул сумел встать, снял грязную, окровавленную шляпу и поклонился проходящим мимо дамам.

Вэл продолжал читать, потому что из книг узнавал всякую крутую хрень про окружающий мир.

Но настолько ли он крут, чтобы встать, как этот Коул Янгер, с одиннадцатью пулями в теле? Вэл сильно сомневался. Он чуть не разрыдался, как девчонка, когда Леонард водил его к подпольному дантисту, в подвал около Эхо-парка. А что будет, когда в него со сверхзвуковой скоростью вонзится кусок свинца, разорвет внутренние органы и артерии?

Какие еще имелись способы уйти из мира?

Он мог бы перестрелять Койна и остальных ребят до покушения на Омуру. Станет ли он после этого героем города? Простят ли его советник и мэр? Ждет ли его триумф?

Но он прекрасно понимал, что даже если остановится на таком варианте, то все равно не сможет убить этих семерых идиотов и остаться в живых. Можно было попробовать сперва прикончить Койна, но все эти прыщавые недоноски теперь носили оружие. Вэл попытался представить себе, как его поражает целая туча стреловидных пуль из ижмашевского автомата – штуковин трехдюймовой длины, с зазубринами. О господи. От этой мысли к горлу снова подступила тошнота.

И еще: Вэл не хотел прощения. Он определенно не хотел становиться героем и предпочел бы выстрелить себе в мягкое нёбо, чем становиться главным триумфатором.

А чего же он хотел?

Скорее умереть, чем жить дальше в этом замороченном городе и мире… Может быть. Наверное.

Добраться до Денвера и пристрелить там предка – вот единственное, что сейчас привлекало Вэла больше смерти. Этот гад бросил его после гибели матери – бросил и забыл о нем, это Вэл знал точно. Что может быть слаще, чем увидеть лицо Ника Боттома за пару секунд до нажатия на спусковой крючок «беретты»?

И вдруг в четверг – Вэл как раз исполнился уверенности, что ему остается лишь выстрелить себе в голову вечером этого дня, в надежде, что пуля все-таки пробьет череп, – милый старый Леонард разом все изменил, рассказав, что его давний друг-латинос устроил им путешествие в Денвер.

Вэл чуть не расплакался, но, к счастью, все же сдержался. Леонард никогда не понял бы, отчего благодарно плачет внук: ему не нужно умирать сегодня, и он получает шанс увидеть и укокошить папочку.

У Койна имелся волшебный выход – побег в Россию вместе с мамочкой, наутро после дня убийства. А у Вэла Фокса Боттома теперь было кое-что покруче – собственный полночный побег с дальнобойщиками-чернорыночниками.

А что же с убийством Омуры? Теперь Вэл мог наплевать на все это, не явиться на встречу в пятницу вечером, скрываться, – пока Койн не решит начинать без него.

Или просто наблюдать – потом на это можно будет флэшбэчить годами, как бы ни обернулось дело, – а самому не сделать ни выстрела. Или получить пулю.

В тот четверг Вэл ложился спать с улыбкой на губах. Но сначала он собирался опустошить свою предпоследнюю двадцатиминутную ампулу.

Вэлу четыре года. Сегодня у него день рождения, ему исполняется четыре года. Он может себе представить четыре свечи на бисквитном торте с шоколадной глазировкой, ведь теперь он умеет считать до четырех. Вэлу четыре года, мама еще жива, он еще не начал ненавидеть папу, а папа – его, и сегодня у него день рождения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю