355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Симмонс » Флэшбэк » Текст книги (страница 19)
Флэшбэк
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 00:48

Текст книги "Флэшбэк"


Автор книги: Дэн Симмонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

Когда Ник закончил, дыхание его участилось, а щеки увлажнились, – он надеялся, что от пота, черт побери.

– И вы поэтому флэшбэчите, Боттом-сан? – тихо спросил Сато.

– Это уж и к бабке не ходи, Хидэки-сан. И поэтому половина моих знакомых копов наложили на себя руки.

– Наложили руки… а, да.

Ник тряхнул головой, насколько позволяли шлем и бронемаска. Сато задает ему три или четыре очевидных вопроса, глупых вопроса, а экс-детектив из отдела убийств Ник Боттом в ответ бормочет что-то невнятное – или по меньшей мере потеет, – как девчонка. До чего же глупо! Подумав об этом, Ник понял – или по меньшей мере вспомнил, – какой развалиной он стал. Ему сейчас хотелось одного: оказаться в своем боксе в углу старого «Беби-гэпа», запереть дверь и оказаться под флэшбэком на несколько часов.

– Но Япония тоже изменилась, разве нет? – спросил он.

– О да, Боттом-сан. За последние годы всемирной смуты Япония отбросила те формы культуры и государственного управления, которые ей навязали американские оккупационные силы во главе с Макартуром после проигранной войны, и вернулась к традиционной иерархической системе.

– И что же это такое? – осведомился Ник. – Правят семейные кланы и сильные люди – те, кто выигрывает в той самой постоянной борьбе между различными дзайбацу и кэйрэцу?

– Хай, – прокряхтел Сато. – Верно, Боттом-сан. Более или менее. В этом смысле Япония сбросила неудобную для нее демократическую оболочку, навязанную извне и никогда не отвечавшую нашим культурным традициям, и вернулась к чему-то вроде правительства бакуфу, что дословно означает «палаточный лагерь». Или, если хотите, к сёгунату. Сёйи-тайсёгуны – сильные лидеры, понимавшие в военном деле и в экономике, – правили Японией на протяжении многих поколений.

– В Средние века, – сказал Ник, не скрывая издевки.

– Да, Боттом-сан. Наши Средние века продолжались почти до двадцатого столетия, пока вы, американцы не заставили наш остров и нашу культуру открыться остальному миру. Но будьте осторожны со своим презрением, Боттом-сан. Сёйи-тайсёгун означает «великий генерал, который усмиряет восточных варваров».

– То есть нас, – сказал Ник. – Гайдзинов. Иностранных дьяволов.

– Хай. Иностранных, но не дьяволов. Так думают и говорят китайцы. Это они – величайшие в мире расисты. Не японцы. Вероятно, точнее всего будет перевести «гайдзин» как «чужак».

– Но ваш босс, мистер Накамура, хочет стать современным сёгуном.

– Конечно. Так же как главы кэйрэцу Мунэтака, Морикунэ, Тоёда, Омура, Ёрицуго, Ямасита и Ёсияке.

– Есть некий Омура – советник в Калифорнии, и некий Ёрицуго – советник где-то на Среднем Западе, в Индиане или Иллинойсе?

– Хай, Боттом-сан. И в Огайо.

– Значит, должность федерального советника здесь – важный шаг к сёгунату в Японии?

– Да, возможно. Зависит от того, что станет здесь с советником и главой кэйрэцу: добьется ли он успеха, заслужит ли хорошую репутацию или потеряет ее. Ведь за последние десятилетия вернулось и еще кое-что – древнее, давно забытое, но глубоко укорененное в нашем сознании представление о чести, мужестве и самопожертвовании как о главнейших вещах. Бусидо, кодекс воина, утверждающий, что честью нельзя поступаться даже перед лицом смерти, снова определяет мысли и поступки многих японцев.

– Включая и… как его… сэппуку – ритуальное самоубийство, если ты потерпел неудачу.

– О да.

– Но в чем смысл? – спросил Ник.

– Смысл, Боттом-сан?

– Вы, японцы, – жертвы той же демографической ситуации, которая погубила Грецию, Италию, Голландию, Россию и другие страны, о которых мы говорили. Жертвы падения рождаемости. Греки практически исчезли. В половине европейских стран местное население, по существу, вытеснено иммигрантами-мусульманами…

– Да, Боттом-сан, но Япония не допускает такого притока иммигрантов – ни мусульман, ни корейцев, никого.

– Но я говорю о другом. Уровень рождаемости у вас все падает. Когда мне было двадцать, в Японии жило сколько человек? Около ста двадцати семи миллионов. А теперь, двадцать с небольшим лет спустя? Около девяноста?

– Примерно восемьдесят семь, – уточнил Сато.

– И население быстро уменьшается, – продолжил Ник. – Почти сорок процентов его – старше шестидесяти пяти лет. Это старики. Маленькие японцы больше не бегают по татами, не растут, чтобы занять рабочие места, прийти на ваши фабрики, поступить в вашу армию. Какой смысл Накамуре – или любой другой большой шишке, миллиардеру, главе кэйрэцу – становиться сёгуном в стране, населенной одними старыми пердунами?

– Правильно, – согласился Сато.

Правирно.

Ник начинал понимать, не напрягаясь, этого жирного сукина сына.

– Вот почему мы должны завоевать Китай, Боттом-сан.

– Завоевать Китай? – повторил Ник; челюсть у него отвисла, насколько это позволял шлем с его тугой завязкой. – Мне казалось, вам платят зато, чтобы вы сражались там. Это ведь часть вашего вклада в действия ООН по прекращению гражданской войны в Китае, нет?

Сато ничего не ответил.

– Значит, ваш план – завоевать Китай? – глупо переспросил Ник. – Восемьдесят семь миллионов престарелых японцев пытаются завоевать страну с населением… сколько их там?.. миллиард шестьсот?

– Правильно, – повторил Сато, и на сей раз это не показалось Нику таким уж смешным. – Но Китай – это страна с населением в миллиард шестьсот миллионов, и кризис там куда серьезнее, чем в ваших Соединенных Штатах, Боттом-сан. Экономическая катастрофа. Культурный хаос. Инфляция. Стагнация. Беспорядки. Мятежи военных. Полный крах устаревшей коммунистической системы. Полевые командиры. Гражданская война.

– И Япония пытается завоевать часть Китая.

– Хай, Боттом-сан. Всего лишь часть. Вероятно, третью часть. Но самую развитую, с Шанхаем, Пекином и Гонконгом. Индия – еще один «миротворец» с мандатом ООН – может получить остальное. Переговоры с ней продолжаются.

«Индия, где живут миллиард восемьсот миллионов, или сколько их там теперь. Черт побери, Япония, Индия, Индонезия и Халифат делят мир, пока мы тут нюхаем кокаин, флэшбэчим и катимся в тартарары», – подумал Ник.

Подавив в себе желание снова расплакаться, или рассмеяться, или завыть на луну – на мониторах было видно, как она поднимается на востоке, над горизонтом, затянутым дымом, – Ник сказал:

– И молодой Кэйго Накамура должен был стать законным наследником этого вероятного сёгуна, который, возможно, будет править империей с населением в три четверти миллиарда.

– Вероятный сёгун. Да. Правда, сёгун – это не совсем король, и власть не всегда передается старшему – или единственному – сыну. Если бы Хироси Накамура стал первым сёгуном за сто шестьдесят четыре года, то Кэйго Накамура был бы при нем даймё и кандидатом на должность сёгуна после смерти отца… при согласии других даймё, военачальников кэйрэцу.

– И вот, значит, будучи потенциальным наследником, – пробормотал Ник (но миниатюрный микрофон четко передавал его бормотание), – этот маленький глупый сукин сын отправляется сюда, в Штаты, снимать документальное видео о флэшбэке.

– Да, – подтвердил Сато.

– И вы не предотвратили его убийства.

– Да, – подтвердил Сато.

– Ну, если после такого промаха старик Накамура не приказал вам совершить сэппуку, то уж не знаю, когда он вам это прикажет, – заметил Ник.

– Да, – подтвердил Сато.

– Транспорт-один вызывает транспорт-два, – раздался голос ниндзя Вилли, который сидел за рулем второй машины. – Вы видите того парня на лошади, Сато-сан? Прием.

Парня на лошади? Ник переводил взгляд с одного монитора на другой. Их путешествие, если не считать этого странного разговора, было настолько спокойным, что он забыл, где находится и что происходит снаружи, вокруг наглухо запечатанной машины.

– Принято, транспорт два, – ответил Сато по рации. – Я за ним уже некоторое время наблюдаю, Вилли. Прием.

Ник наконец нашел монитор, на котором был виден парень на лошади. Мини-беспилотник, с которого поступала картинка, казалось, парил всего в сорока – пятидесяти футах над парнишкой. Парень был, пожалуй, ровесником Вэла – лет тринадцать, максимум четырнадцать.

«Нет, – поправил себя Ник, – Вэл старше. Ему неделю назад исполнилось шестнадцать. А я забыл позвонить и поздравить его».

Парнишка-латин был без рубашки, без обуви, в одних грязных драных шортах – похоже, переделанных из взрослых брюк. Сидел он на одре таком старом и с такой провислой спиной, что голые пятки почти касались земли. И парнишка, и коняга были страшно худыми – у обоих ребра проступали из-под запаршивевшей кожи.

– Я не вижу телефона, – сказал Билл из башни второго автомобиля.

– И я тоже, – отозвался Джо из своего пузыря на крыше.

– Транспорт-один, транспорт-два, – вступил в разговор Тоби с переднего сиденья второго «ошкоша» где он сидел со своим дробовиком. – Может, телефон у него в кармане, а голосовая функция включена. Возможно, парнишка как раз сейчас передает координаты наводчикам.

– Принято, Тоби, – спокойно сказал Сато. – Никто ничего не слышал?

Ник понял, что беспилотник посылал не только картинку, но и звуковой сигнал. Но когда ему удалось выйти на частоту беспилотника, он услышал только, как шуршит ветер в сухой траве вокруг парнишки и как старый конь порой рассекает воздух хвостом.

– Ответ отрицательный, транспорт-один, – ответили четыре голоса.

– Транспорты-один и два, – продолжал Сато, – кто-нибудь видел, как у него шевелятся губы?

И опять четыре отрицательных ответа. Ник чувствовал себя идиотом. Умственно отсталым.

– Транспорт-один, у меня наготове пятидесятый калибр, – сказал Билл из пузыря на крыше второй машины. – Он сейчас метрах в ста пятидесяти от нас к востоку. Я могу его легко снять.

Регко.

Они все говорили по-английски явно для того, чтобы их понимал Ник Боттом.

– Принято, транспорт-два, – ответил Сато. – Веди за ним наблюдение, пока мы не выйдем из зоны видимости, примерно через километр. Джо, все слышал?

– Да, Сато-сан.

– Пусть Билл присматривает за мальчишкой и лошадью. А ты веди наблюдение по периметру и докладывай обо всем.

– Принято, Сато-сан.

– Транспорт два… Билл?

– Хай, транспорт один?

– Я поглядываю на монитор, но веду машину. Как только мальчик двинется с места, сообщи мне… особенно если он развернется на сто восемьдесят градусов. Сообщи мне, в какую сторону смотрит лошадь. Когда мы выйдем за пределы прямой видимости, веди наблюдение по монитору, дающему картинку с беспилотника.

– Хай, – последовал быстрый, резкий ответ Билла.

«Сообщи мне, в какую сторону смотрит лошадь?» – подумал Ник.

Когда они миновали небольшую возвышенность и начали спускаться в широкую равнину, направляясь к мосту над высохшей рекой, Ник спросил:

– К чему все эти вопросы о том, что я думаю, и разговоры про Японию и Китай? Вряд ли это случайно.

– Это в предвидении вашей встречи с доном Кож-Ахмед Нухаевым завтра утром, Боттом-сан.

– С доном Кож-Ахмед Нухаевым? Как это – моей встречи? Ведь вы тоже будете там, разве нет?

– Не буду, Боттом-сан. Дон Кож-Ахмед Нухаев связался с нами, с самим мистером Накамурой, чтобы устроить эту встречу. И поставил условие: должны прийти только вы, и никто больше.

Ник попытался тряхнуть головой.

– Не понимаю. Даже если он хочет говорить только со мной, какая тут связь с развалом стран на части, с Японией, Китаем и прочей ерундой?

– Вы должны понять, кто такой дон Кож-Ахмед Нухаев, – сказал Сато по их закрытой линии. – И кого он представляет.

– Он наркодилер, – отозвался Ник. – А представляет он охеренную кучу денег.

– Верно, Боттом-сан, но это не все. Родители Кож-Ахмед Нухаева тоже пережили потерю единой культуры и единой страны, когда распался Советский Союз.

– Я сейчас заплачу. И потом, разве Кож-Ахмед Нухаев – не чеченец? Он и его родители должны были радоваться, когда дряхлый СССР наконец издох.

– Его отец был чеченцем, Боттом-сан. А мать дона Кож-Ахмед Нухаева – русская, и он воспитывался в Москве…

– И все же я не понимаю…

Они приближались к мосту. Впереди была видна I-25, поднимающаяся по склону с другой стороны высохшей реки. В долине пятна зеленой травы перемежались старыми тополями – и стоящими, и упавшими.

– Дон Кож-Ахмед Нухаев, Боттом-сан, представляет не только постепенно исчезающие интересы России в этой части Соединенных Штатов, сегодня занятой военными и колонистами Нуэво-Мексико. Но еще и весьма обширные интересы Всемирного Халифата.

– Вы хотите сказать, что этот наркодилер подослан мусульманами? Что они хотят контролировать наши бывшие штаты – Аризону, Южную Калифорнию, Нью-Мексико, и части…

– Я хочу сказать, что выход дона Кож-Ахмед Нухаева на связь с мистером Накамурой и его согласие на разговор с вами, Боттом-сан, – все это очень необычно и интересно. Более того, он настаивал на разговоре с вами. У вас были с ним в прошлом контакты, о которых нам ничего не известно? Если так, нам очень важно знать о них, Боттом-сан.

– Не было контактов, – совершенно искренне сказал Ник.

Денверская полиция несколько раз пыталась допросить дона после убийства Кэйго Накамуры, – люди убитого кинодокументалиста утверждали, что Кэйго брал у него интервью за несколько дней до смерти. Но дон Кож-Ахмед Нухаев был неуловим. Даже с его людьми не удавалось связаться. Местные копы в Санта-Фе и патрульные из Нью-Мексико – всем им, конечно, кто-то платил – даже не пытались помочь. Ник знал, что и ФБР потерпело неудачу с этим русско-чеченским, мексикано-мусульманским наркодилером и торговцем оружием.

– И все же я не понимаю… – начал Ник.

– Транспорт-один, транспорт-один, – раздался голос Билла из башни второй машины. – Мальчик разворачивает лошадь… похоже, на сто восемьдесят градусов. Да. Остановился.

– Принято, транспорт-один, – спокойно сказал Сато и принялся переключать тумблеры на пульте управления. – Будь готов…

В этот момент 120-миллиметровый противотанковый фугасный снаряд ударил по прозрачному кевларовому пузырю на крыше первого «ошкоша», за микросекунду снес голову Джо и пролил сверхзвуковую лаву направленного заряда на искалеченное тело Джо и в то тесное пространство, где сидели Сато и Ник.

1.12
К северу от Лас-Вегаса, Нью-Мексико
15 сентября, среда

Ник лишь на миг ощутил невыносимый жар, потом жуткое наслаждение – плотная стена темноты окружила его, придавила; а потом – ничего.

Водитель ехавшего в тридцати метрах сзади второго «лендкрузера-ошкоша», Вилли, настоящее имя которого было Муцуми Ота, увидел, что автомобиль Сато подбит. Оружейный пузырь наверху взлетел на двести футов в воздух, так, словно его поддерживал столб пламени. «Ошкош» Сато отбросило в сторону, машина ударилась о левое ограждение моста, по которому ехала, и свалилась в сухое русло; следом, десяток раз перевернувшись в воздухе, полетели решетки ограждения и бетонные блоки. Куски горящего металла отлетели от первого «ошкоша» при попадании в него снаряда, и теперь большая черная крышка люка, рассекая воздух, полетела к машине Оты, словно трехсотфутовая шрапнель, и прошла от нее всего в нескольких дюймах. Когда автомобиль Сато оказался в высохшем русле, из всех отскочивших крышек, воздуховодов и задней части корпуса горящего, крутящегося «ошкоша» хлынули новые фонтаны огня.

Ота круто вывернул свой «ошкош» вправо, уводя его на обочину. Громадный автомобиль на несколько мгновений завис, балансируя на двух правых колесах, а потом снова встал на землю всеми четырьмя. Место, где машина была несколько мгновений назад, – метрах в тридцати, – взорвалось фонтаном огня, забившим вверх и в стороны, когда второй фугасный снаряд ударил по асфальту. Третий взорвался слева от «ошкоша» – там, откуда Ота только что вывернул на обочину. Стреляли по меньшей мере два танка.

Тоби закричал по-японски с пассажирского места:

– Я видел вспышки! Два танка, в укрытии, у основания холма, расстояние около километра.

Ота добрался до крутого берега и, не снижая скорости, направил машину вниз. Двадцатипятитысячефунтовый «ошкош», казалось, завис в воздухе на целую вечность, а потом рухнул на дно всеми колесами на независимой подвеске ТАК-7. Северный берег позади них взорвался.

– Три танка! – крикнул Билл по-японски из башни-пузыря. – Видел третью вспышку.

«Ошкош» Оты продрался сквозь ивняк и рухнувшие тополя, а потом резко остановился в песке у южного берега. Ота знал, что теперь они вне зоны поражения прямой наводкой и могут не бояться танков, хотя есть риск попасть под огонь минометов или артиллерии.

– Пехота! – прокричал сверху Билл, на самом деле – Дайгору Окада. – Видел их перед нашим падением. Кажется, несколько сотен. Стрелковое оружие, РПГ и ПТРК.

– Где? – спросил Ота своим неторопливым, спокойным голосом.

Ему нужно было выяснить, жив ли его босс, Сато, но это могло подождать минуту, пока они не разберутся с тактической обстановкой и не найдут способа вести бой.

– Вылезают из укрытий, направление – юг, на полпути к танкам, – сказал Окада, в чьем голосе теперь слышались спокойствие и профессиональная уверенность.

Тоби, на самом деле – Синта Исии, пытался выйти на связь с кем-нибудь из второй машины – с Сато или Джо (на самом деле – Тай Окамото) или с гайдзином. Но ему никто не отвечал.

– Как же беспилотники и спутники не заметили танков? – спросил Синта Исии по-японски, прекратив попытки связаться с машиной Сато.

– Вероятно, хорошее криокамуфляжное укрытие поверх закопанных танков и людей в норах, – сказал Ота. – Поддерживают температуру точно на уровне температуры земли. Кому-то придется выйти, чтобы мы получили картинку происходящего.

– Хай! – сказал Синта Исии с пассажирского сиденья, отсоединился от интеркома и других приборов, отстегнул ремни, отключил временное воздухоснабжение ПЭВС и систему связи от приборного щитка и пристегнул их себе на шлем, взял из бардачка видеокамеру и девятимиллиметровый пистолет, открыл пассажирскую дверь и выкатился наружу.

Секунду спустя на мониторы «ошкоша» выплыло изображение с камеры Исии, осторожно поднявшейся над кромкой южного берега. Сам он не высовывал головы.

Около сотни пехотинцев в легкой бронеодежде преодолевали полкилометра, отделявшие их от берега. Следом ехали три танка.

Ник Боттом пришел в себя под звуки выстрелов вокруг него.

Нет, это не выстрелы, понял он, когда глаза смогли кое-что различить. Передняя часть салона после попадания снаряда почти мгновенно заполнилась затвердевающей пеной. Теперь эта пена испарялась, или растворялась, или делала бог знает что, каждую секунду производя громкий хлопок.

Ник нажал большую аварийную кнопку в центре своей ременной упряжи. Ремни отскочили, ударостойкое сиденье-саркофаг зашипело и начало отодвигаться назад. Ник полетел головой в потолок и чуть не сломал себе шею, когда шлем с громким стуком ударился о горячую сталь.

«Ошкош» лежал на крыше, под углом. Борт со стороны водителя, похоже, оказался в какой-то грязи. За сиденьями Ника и Сато захлопнулась металлическая пожарозащитная панель: теперь она мерцала вишнево-красным, и на этом фоне было множество ярких белых точек. Ник чуть снова не потерял сознание от жары. Он понимал, что за панелью бушует страшный пожар. Если стрелок Джо не смог выбраться оттуда, то он наверняка мертв.

Вспомнив совет Сато, Ник отсоединил от своего костюма наушники и разъемы каналов связи, вытащил шланг ПЭВС с консоли, со второй попытки прикрепил его к своему шлему и подсоединил к кислородной маске, а затем подключил разъемы переговорного устройства.

– Сато?

Нет ответа.

На потолке машины валялись груды предметов, слетевших со своих мест. Рядом на корточках сидел Ник, пытаясь подлезть под висящее тело Сато. Но когда он перегнулся, чтобы заглянуть в лицо японца, все еще остававшегося на водительском месте, то не сразу смог понять, жив тот или мертв.

Глаза Сато были закрыты, вид совершенно неживой. Тело его висело на ремнях. Взрыв в задней части машины разорвал большую часть самурайского доспеха на правой руке Сато, и Ник с первого взгляда определил, что рука у японца сломана. Кровью Сато были забрызганы передняя видеопанель и другие мониторы, все погасшие; она продолжала капать на ставший полом потолок.

– Вилли? – закричал Ник в интерком. – Тоби? Билл?

Ни ответа, ни даже шума в наушниках. Может, ПЭВС вышел из строя. А может, второй автомобиль тоже подбит и уничтожен.

Убедившись, что девятимиллиметровый «глок» висит на защищенном броней бедре, пристегнутый к поясу, Ник переполз через сиденье, схватил свой тяжелый рюкзак, упавший на потолок, и ударом ноги распахнул пассажирскую дверь.

Выбросив мешок, Ник вывалился вслед за ним. Правый бок «ошкоша» фута на четыре возвышался над песчанистой землей, ручейком, оставшимся от реки, и горевшим рядом ивняком. Ник выбрался из автомобиля на четвереньках, крякнув от боли в момент приземления. Кажется, он ничего себе не сломал, но все тело болело, словно после избиения. Из глазниц его маски капал пот.

Он глубоко вздохнул, чтобы набрать в грудь свежего воздуха, но при этом не стал отключаться от ПЭВС с его тридцатиминутным запасом воздуха.

Схватив свой рюкзак прежде, чем пламя добралось до него, Ник отполз вместе с ним на двадцать футов по крутому, песчанистому берегу – прочь от горящего «ошкоша». Он увидел, как громадная машина, объятая пламенем, штопором сваливается с моста, перевертывается несколько раз в сухом русле и зарывается тяжелой мордой и правым боком в холм мягкого песка у ближайшего берега. Был ли этот берег северным или южным, Ник понятия не имел.

Он вытащил «глок» из крепления, расстегнул рюкзак и осмотрел взятое оружие. Кажется, все в порядке. Ник снова перевел взгляд на горящий «ошкош».

Корма громадной машины была в огне, и пламя пробиралось вперед, охватывая все новые части помятого кузова. Стальные покрышки плавились. Откуда-то в разные стороны вылетали боеприпасы – вероятно, они хранились рядом с турелью.

– Черт, – выдохнул Ник и похромал назад к машине.

Берег оказался чертовски высоким, и Ник не смог бы забраться наверх, пока его тянула вниз бронеодежда. Поэтому он вскарабкался, насколько сумел, по склону высотой в двенадцать – пятнадцать футов, перебрался на побитое, дымящееся колесо и пополз по пассажирскому борту машины. Дверь была открыта, но все же Ник с трудом пробрался в черную, дымящуюся нору и скользнул вниз. Ноги уперлись в центральную консоль.

– Сато!

Нет ответа. Он позвал людей из второй машины – нет ответа. Может быть, он просто не знал, как настроиться на нужную частоту.

Сато по-прежнему висел, перевернутый, на ремнях безопасности, чуть наклонившись к водительской двери. Жара в передней части кабины значительно усилилась по сравнению с тем, что было минуту назад. Кое-где противопожарная перегородка раскалилась добела и уже плавилась.

Ник подлез под висящее тело Сато, постарался отвести его обнаженную сломанную руку, уперся плечами и верхней частью тела в Сато, словно присевший борец сумо – пусть и худосочный, и ударил кевларовым кулаком по кнопке разблокировки упряжи.

Громадное тело свалилось на Ника и всеми тремя сотнями фунтов прижало к потолку, сломало по меньшей мере одно ребро, выдавило из Ника воздух.

– О господи… сука, – выдохнул Ник. – Ты… жирная…

Он не закончил фразу. Если Сато, обмякший, как забитая корова, был действительно мертв, то не стоило дурно говорить о покойнике.

– Жирная… сука, – выдохнул Ник против воли.

Потом он уперся ботинками, ухватился руками в перчатках и приложил все силы, стараясь поднять громадное, инертное, безжизненное тело к открытой двери. Кабину заполнил дым. Тело Сато не двигалось, и тут Ник заметил трубки и провода, идущие от кроваво-красного самурайского шлема к ударостойкому креслу.

– О черт. ПЭВС, – проговорил Ник.

Пришлось вернуть тело Сато на прежнее место, снова присесть, найти кнопки с красными символами на консоли перед водительским сиденьем. Он ударил по нужной кнопке и ПЭВС отсоединился. Через сорок пять секунд проклятий, борьбы и безуспешных попыток стереть с глаз кровь и пот Ник закрепил аппарат ПЭВС на месте и направил кислород в мозг Сато, почти наверняка мертвый. Еще больше времени ушло на то, чтобы подключить разъемы переговорного устройства.

– Сато? Сато?

Нет ответа.

И времени дожидаться ответа тоже нет. Пламя уже пробивалось сквозь полурасплавленную перегородку, и спинки обоих кресел начали гореть. Ник почувствовал запах чего-то жареного и понял, что это обнаженная сломанная правая рука Сато.

– А-а-а-а-а! – выкрикнул Ник, выжимая, как штангист, триста с лишком фунтов – облаченного в красную броню японца.

Ему показалось, будто он держит всю эту закованную в доспехи тушу над своей головой, когда он выпихивал Сато через задымленную дверь и кое-как, с риском уронить, укладывал на борт «ошкоша».

Ник поднялся следом за телом Сато, хватая ртом воздух и стараясь проморгаться от пота. Он знал, что если бы не подключил собственный ПЭВС, то уже потерял бы сознание, задохнувшись от идущих снизу дыма и жара.

– Извини.

Ник обеими ногами спихнул красную тушу Сато с края перевернутой машины. Тот упал лицом вниз, ударившись сломанной рукой; в наушниках Ника не раздалось ни слова, ни звука.

Пуля просвистела рядом с его левым наушником. Боеприпасы, лежащие в шкафчиках машины, стали рваться с таким звуком, будто шла перестрелка из автоматического оружия. Ник знал, что там есть ПТУРы и другие немаленькие снаряды, которые вот-вот сдетонируют.

Ник спрыгнул вниз, ухватил Сато за скобу на доспехе между плечами и потащил лежащего ничком японца по песку, гравию, горящему ивняку. Добравшись до своего тяжелого рюкзака, Ник взял его в левую руку, правой продолжая волочить Сато.

«Адреналин, – подумал он. – Завтрак для чемпионов».

Еще футов сто пятьдесят вдоль берега реки, – Ник уже решил, что они в безопасности, – и тут машина взорвалась. Он успел проползти за небольшую излучину – скорее, небольшое углубление в откосе – и оказался вне пределов досягаемости обломков горящей машины и рвущихся снарядов. Ник понятия не имел, взорвутся ли при перегреве семисотсильные турбины «ошкоша», питающиеся от «радиоактивных элементов», но исходил из того, что взорвутся.

Вспомнив о «радиоактивных элементах», которые располагались под ними в разломанном, разбитом автомобиле, Ник подумал, что, возможно, уже получил роковую дозу – или такую, от которой отсохнет все между ног. А может быть, получит по мере горения машины или при взрыве.

– В жопу, – выдохнул он и, хрюкнув, как свинья, перекатил Сато на спину.

Что теперь делать? Снять с японца красный шлем и другие доспехи? Проверить пульс и посмотреть, нет ли у Сато других ран? Если тот мертв, то ему, Нику, будет куда легче…

Вдруг Ник понял, что песок и гравий вокруг того места, где он сидит на корточках рядом с гигантом-японцем, бьют фонтанчиками, словно из них выпрыгивают гигантские блохи.

«Или словно кто-то стреляет в меня».

Ник обвел взглядом берег у горящей машины, потом посмотрел в противоположную сторону – на берег справа от себя.

Кто-то в легкой бронеодежде – но не один из четырех ниндзя – стрелял в Ника и Сато из автоматического оружия, футов с тридцати пяти. Человек держал автомат на вытянутых руках и водил им из стороны в сторону – Ник видел по телевизору, что так стреляют хаджи в Йемене, Сомали или Афганистане. Отец однажды сказал, что так палят лишь неумелые кретины. Но рано или поздно этому козлу может повезти.

Земля на откосе, в футе над Ником, зафонтанировала, и ему на шлем посыпался песок. Он вытащил свой «глок», встал на одно колено, а в другое упер обе руки, державшие пистолет, и трижды выстрелил в этого типа, целясь в корпус.

Стрелок уронил свою автоматическую винтовку и скатился по берегу вниз. Но девятимиллиметровые пули не пробили легкую броню. Парень встал на колени, начал подниматься, потянулся к винтовке.

Ник встал и, медленно двигаясь вперед, снова выстрелил ему в грудь, теперь с двадцати футов. Противник упал, перевернулся и снова поднялся на ноги; руки в бронеперчатках тянулись к оружию, скребли песок.

Всякий раз, когда парень делал попытку подобраться к своей винтовке, Ник стрелял ему в грудь, и тот падал навзничь либо ничком. При последней попытке рука в перчатке не дотянулась до оружия всего на несколько дюймов. Ник в свое время получил несколько пуль, будучи в простой бронеодежде из кевлара-3, и знал, что это похоже на хороший удар бейсбольной битой. Но стрелок снова поднялся на колени и потянулся к оружию. Ну и крепкий же сучонок.

Правда, теперь Ник увидел, что на противнике не боевой шлем, а что-то вроде кевларового, мотоциклетного, с обычным плексигласовым щитком.

Пересчитав сделанные им выстрелы – он стрелял уже шесть раз, и в магазине оставалось девять пуль, – Ник приободрился и выстрелил в щиток с расстояния в семь футов. Кровь, осколки пластика – и на этот раз стрелок рухнул лицом вниз.

Ник ногой перекатил убитого на спину, увидел через разбитый плексигласовый щиток, что это женщина, и, испытав приток адреналина, подавил в себе дьявольское желание выпустить еще одну пулю в окровавленное лицо.

Он знал, что ушиблен адреналином и что через несколько минут у него начнется тряска. В ожидании этого он забрался по крутому берегу – посмотреть, что там наверху. Женщина, катясь вниз, проделала в откосе что-то вроде ступенек-углублений, которыми Ник и воспользовался. Он осторожно высунул голову над кромкой берега, поросшего травой; в откосе были видны ее корни.

Еще двадцать или тридцать стрелков (возможно, легкая нерегулярная пехота) шли по дороге, отстав футов на сорок – пятьдесят от убитой Ником молодой женщины. За ними, построившись в колонну, шагали десятки человек, каждый с каким-нибудь оружием. Некоторые принялись стрелять в Ника еще до того, как он скатился вниз, упершись в тело своей противницы.

Танки. За неровными рядами бойцов Ник увидел по меньшей мер два долбаных танка. Здоровенные долбаные танки со здоровенными долбаными башнями, которые вращаются в поисках цели. В поисках его.

«Несправедливо это, – подумал Ник, бегом направляясь к Сато и своему рюкзаку с оружием. – Я ведь, черт побери, полицейский – ну, пусть бывший, – а не солдат-наемник. Я частный детектив, пусть бывший, следак, сыщик. Да мне уже за сорок, черт возьми! Я слишком стар для этой херни. Я попал не в тот фильм!»

Ник остановился и задрожал, пораженный увиденным. Сато был жив и стоял на четвереньках, нянча сломанную руку, как трехногая собака. Щиток его шлема был поднят – японца рвало на песок.

– На это нет времени, – сказал Ник, поднимая собственный щиток, чтобы гигант мог его услышать. – Пехота наступает. И танки. Танки, Сато!

– Добро пожаловать, Боттом-сан, – сказал Хидэки Сато, и его снова вырвало.

Ник уставился на японца. Или у Сато самое идиотское чувство юмора из всех ныне живущих людей, или мозги его слегка помутились от взрыва и он еще не пришел в себя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю