355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Симмонс » Флэшбэк » Текст книги (страница 14)
Флэшбэк
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 00:48

Текст книги "Флэшбэк"


Автор книги: Дэн Симмонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Мама, Вэл, лучший друг Вэла – четырехлетний Сэмюел, живущий в двух домах от них, и бабушка Сэмюела (у его друга почему-то есть только бабушка) – все они сидят на кухне, куда примерно семь лет спустя придут люди в черном и будут пить кофе, есть кексы и другую еду после похорон матери. Но теперешний Вэл не пускает тогдашнее будущее в свою память и целиком погружается во флэшбэкную реальность – медленно, целенаправленно, со вкусом, – словно в ванну с очень, очень горячей водой.

Вэл сидит на высоком деревянном стуле, который купила его мама в магазине некрашеной мебели и разрисовала, специально для него, цветочными бутонами и зверюшками, когда он стал слишком большим для высокого стульчика. Хотя сегодня Вэл уже взрослый, четырехлетний, он любит свой высокий стул – ведь с него можно смотреть через стол на папу, почти глаза в глаза.

Когда папа сидит за столом. Но за этим деньрожденным обедом папы нет. Пока нет.

Он слышал, как мама недавно говорила по телефону: «Но ты же обещал, Ник. Нет, мы уже не можем откладывать… У Вэла глаза смыкаются после долгого дня, и Сэмюелу скоро уже домой. Да, ты уж постарайся. Он ждет тебя сегодня. И я тоже».

Она улыбается, возвращаясь к кухонному столу, но Вэл вместе с тем, четырехлетним Вэлом, ощущает, как напряжена мать. У нее слишком широкая улыбка, а глаза покраснели.

– Ты бы открыл пару своих подарков, пока мы ждем папу, – говорит его мать.

– О, прекрасная мысль, – говорит бабушка Сэмюела. Странно видеть, как старушка возбужденно хлопает в ладоши, словно маленькая девочка.

Вэл смотрит, как его пухленькие пальчики разворачивают подарки. Игрушечная лодочка от Сэмюела – хотя его дружок удивлен тем, что обнаружилось под оберткой, не меньше Вэла. Книжка-раскладушка с небоскребом от матери Сэмюела. Большую часть слов в ней маленький Вэл не может прочесть, но шестнадцатилетний Вэл, смотрящий глазами маленького Вэла, может.

– Давай есть торт. Когда задуешь свечки, развернешь подарок от папы и мамы, – говорит мама.

Глаза у ребят расширяются, когда бабушка Сэмюела выключает кухонный свет. Жалюзи лишь слегка приоткрыты, но в комнату просачивается достаточно сентябрьского вечернего света, чтобы не было совсем уж страшно. И все же Вэл чувствует, как сердце четырехлетнего Вэла стучит от возбуждения и предвкушения.

– С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя… – поют его мама и бабушка Сэмюела. Свечи горят волшебным светом.

Вэл задувает свечи, с последней ему помогает мама. Он пересчитывает их вслух и указывает на каждую по очереди.

– Одна… две… три… ЧЕТЫРЕ!

Все хлопают в ладоши. Мама снова включает свет – и Вэл видит на кухне папу в сером костюме и красном галстуке. Он раскидывает руки, папа подхватывает его и подбрасывает к потолку.

– С днем рождения, великан, – говорит папа и протягивает ему кое-как завернутый пакет. Что там внутри, Вэл не знает, но оно мягкое. – Ну, разворачивай.

Это бейсбольная рукавица, маленькая, детская, – но совсем как настоящая. Вэл натягивает ее на левую руку, а папа ему помогает. Потом Вэл прячет лицо в маслянистой ладошке рукавицы, пахнущей кожей.

Его обнимают мама и папа одновременно, а папа еще и прижимает к груди. На мгновение Вэл чувствует себя чуть не раздавленным, потому что все обнимаются друг с другом, но продолжает прижимать сладко пахнущую рукавицу к лицу (почему-то не сознавая, что плачет, как младенец), а Сэмюел кричит что-то и…

Вэл вышел из двадцатиминутного флэшбэка под вой сирен, рев вертолетов и выстрелы где-то поблизости. Воздух, проникавший в спальню через москитную сетку, был пропитан запахом помойки.

«Ты просто полный кретин, – сказал он себе. – Шестнадцать лет, а все флэшбэчишь на такую дребедень. Полный кретин».

И все же он жалел, что не взял тридцатиминутную ампулу.

Вэл перевернулся в кровати и потянулся к съемной стенной панели за прикроватной тумбочкой, где у него был тайничок. Вытащив оттуда два предмета, он улегся на спину.

Кожаная рукавичка – потемневшая и потертая, кожаные шнурки вынимались и заменялись с десяток раз, ремень оторвался – пахла почти так же, как тогда. Только запах стал гуще, значимее. Вэл прижал рукавицу к лицу – та стала слишком мала для его руки: не натянуть.

«Полный кретин», – сказал он себе.

Это была одна из причин, по которой он запирал свою спальню. И если уж начистоту, эти два талисмана вызывали у него чувство вины не меньше, чем перекачка файлов с порносайта. Но по-другому… по-другому.

Он положил старую рукавицу рядом с собой, на подушку.

Другим предметом был старый синий телефон. Телефон его матери. Вэл взял его и спрятал на следующий день после похорон. Его предок пробовал разыскивать телефон матери, но не очень усердно.

Звонить по нему было нельзя: после смерти матери все функции доступа сначала отключил отец, а потом заблокировал провайдер – «Веризон». Но телефон все еще хранил в себе драгоценные возможности.

Вэл сунул наушник в правое ухо и включил питание. До той роковой аварии мать в течение трех лет пользовалась голосовой напоминалкой, и Вэл наизусть знал свои любимые даты. Например, сентябрьский день, шесть лет назад, когда мать наговорила список предполагаемых подарков для Вэла… к его десятому дню рождения. И такие же списки рождественских подарков в том году – всего за две недели до аварии.

Но напоминалки были бесценны, даже если касались не Вэла, а посещения дантиста или конференции в школе… неважно. Один только звук материнского голоса позволял ему засыпать в те ночи, когда сон не шел. Обычно голос ее был хлопотливым, встревоженным, торопливым, иногда даже раздраженным, но все же… он затрагивал какие-то струны глубоко в душе Вэла.

В телефоне были, конечно, и тексты – большие файлы, созданные в последние семь месяцев ее жизни, все запароленные. После нескольких вялых попыток получить к ним доступ Вэл решил больше не пробовать. Это мог быть дневник. Так или иначе, мать хотела сохранить тексты в тайне. Может, брак его родителей начал расшатываться или она засекретила эти сведения по какой-то другой причине. Вэл считал, что не надо совать во все это свой нос.

Он просто хотел слышать ее голос.

«Ну ты кретин, Вэл Боттом. Через год тебе идти в морпехи или в солдаты, а ты здесь…»

Но он не обращал внимания на внутренний голос, а вместо этого слушал материнский, прижавшись щекой и носом к расплющенной бейсбольной рукавице.

И хотя завтрашний день и вся история с Омурой не давали Вэлу покоя, черным призраком нависая над ним, тихий голос и запах кожи прогнали дурные мысли. Через десять минут он уснул.

Последней его мыслью было: «Завтра нужно засунуть рукавицу и телефон на самое дно рюкзака, чтобы Леонард не нашел…»

– Ах ты сука!

– Сам ты сука, Койн, – сказал Вэл. – Пошел в жопу.

Вэл пришел к больнице СИГНА, где был вход в ливневку, с десятиминутным опозданием. Он почти было решил не идти, но в конце концов понял, что тогда всю жизнь будет сомневаться в собственной смелости.

– Мы уже собирались уходить без тебя, говнюк, – прорычал Койн. Главарь надел кожаную куртку, распахнутую так, чтобы был виден прищурившийся, хмурый Путин. Койн уже натянул на голову шлем-маску, но лицо пока не закрыл.

– Ты свой пистолет не забыл, говнюк? – спросил Джин Ди, издав тонкий, чуть ли не истерический смешок.

Вэл щелкнул высокого паренька по щеке двумя пальцами.

– Эй! – воскликнул Джин Ди.

Койн рассмеялся.

– Здесь только я называю Боттома говнюком. А больше никто. Застегни ширинку, прыщавый.

Джин Ди опустил взгляд. Остальные ребята рассмеялись – слишком громко. Все, казалось, были на взводе.

– Фонарик взял? – спросил Койн.

Здесь, за больничным контейнером для отходов, он держал свой громоздкий ижмашевский пистолет открыто, не пряча. Уже настал вечер, но еще не стемнело, и любой из заехавших на парковку мог увидеть оружие в его руках.

Вэл поднял фонарик.

– Идем, – сказал Койн.

Динджин откинул крышку ливневки. Все стали по одному спускаться в сырой, темный лаз. Койн двигался впереди. Они прошли около полумили к центру города по лабиринту, полному ответвлений и поворотов, которые раньше запомнили, но никак не пометили. Все помалкивали; лучи фонариков плясали на бетонных стенах, покрытых плесенью и множеством меток. Неподалеку от входа, в сухом и пыльном туннеле, под ногами у них захрустели ампулы флэшбэка; рядом валялись обрывки туалетной бумаги, старые матрасы и использованные презервативы. Ребята брезгливо обошли все это.

Вэл удивился тому, что явились все восемь человек. Неужели младшие – Тухи, Костолом, Манк и Динджин – не понимали, на что идут?

А остальные – Сули, Джин Ди, даже Койн?

А сам-то он понимает? Если да, то почему все-таки пришел?

Они добрались до люка у Центра исполнительских искусств быстрее, чем желал бы Вэл.

– Выключите фонарики, – прошипел Койн. – И опустите шлем-маски на лица.

– Да еще десять минут… – начал было Сули.

– Заткнись и делай, что говорят, – оборвал его Койн.

Ребята опустили маски. Запах и прикосновение к лицу влажной шерсти не понравились Вэлу. Сначала наступила полная темнота – Вэл ничего не видел, и от внезапного приступа паники у него забурчало в животе. Но потом глаза ребят стали привыкать к свету, что просачивался сквозь щели в закрытых металлических панелях; они начали различать темные силуэты друг друга. Вэл чувствовал кого-то рядом с собой – Манка? – чувствовал, как от страха и тревоги у парня дрожат руки и все тело.

Койн, подталкивая и подпихивая напарников, согнал их в кучку, как можно ближе к решетке и стальным створкам. Вытягивая шеи и просовывая головы через решетку, они могли кое-что видеть сквозь шесть тонких щелей – очень немногое. Младшие ребята по очереди подходили к двум выделенным им щелям.

Когда Вэл заглянул в щель, ему показалось, что сердце его пустилось в гонку, финал которой – смерть. Снаружи уже скопились люди и машины, хотя главное парковочное пространство, в десяти-двенадцати футах от люка, оставалось незанятым. Голоса, шум машин, крики репортеров и фотографов и гул толпы, казалось, обволакивали их, несмотря на барьеры из бетона и стали. Раньше – все то время, что они перепиливали прутья решетки и проверяли, откроет ли койновский ключ створки, – 2-я улица была пуста, а редкие ночные машины на Гранд-авеню, казалось, проносятся где-то далеко-далеко.

Теперь все стало иначе.

И о чем они только думали? Вэл знал, что до этого момента все было лишь мальчишескими фантазиями – игры в пиратов в пещере с настоящим оружием, – но теперь все происходило взаправду.

– Койн, – прошептал Вэл. – Мы не можем…

Тот ударил приятеля в лицо кулаком, и Вэл тяжело осел вместе со своей «береттой» на ремне. Необычное квадратное дуло ижмашевского автомата больно прижалось к его щеке.

– А ну заткнись, сука, – прошипел Койн. – Или я прикончу тебя на хер, здесь и сейчас.

Вэл знал, что такие автоматы стреляют очень тихо, издавая разве что свист. Койн мог рискнуть и пренебречь этим шумом… Да, понял Вэл, захлестнутый волной тошнотворной уверенности, Койн непременно рискнет, наплюет на свистящий звук и прикончит его здесь и сейчас. Одновременно Вэл понял, что Койн изначально собирался убить его этим вечером. А может, и перестрелять под шумок всех остальных парней.

«Беретта» Вэла висела у него на ремне, под спортивным свитером с капюшоном и фланелевой рубашкой. Не успев нащупать в темноте оружие, он услышал, как Койн щелкает чем-то… скорее всего, предохранителем. Следующий звук будет последним в его жизни…

– Он здесь! – воскликнул Манк. – Лимузин приехал.

– Что? – прошептал Койн. – Слишком рано. Еще три минуты…

Он явно смотрел на свои дорогие часы.

– Он выходит! – прокричал Джин Ди.

Теперь уже никто не пытался соблюдать тишину. Висячий замок отперли, цепочку сняли, и теперь шестеро парней, отталкивая друг друга, тянулись к четырехфутовым отрезкам прутьев решетки, которые заблаговременно оставили у стены, под входом в ливневку. В ранние утренние часы они тренировались в распахивании стальных створок при помощи этих коротких металлических стержней. Манк и Динджин тогда стояли снаружи, готовые броситься вперед и снова захлопнуть створки.

– Это он! – завопил Сулли у одной из щелей. – Омура!

– Заткнись! Заткнись! – прошипел Койн, но уже ничего не мог поделать – события развивались сами собой.

Теперь, по крайней мере, ижмашевское оружие больше не было нацелено Вэлу в голову. Он перевел дыхание и начал отползать на спине в место потемнее, на расстоянии нескольких ярдов от решетки.

Ребята научились тихо откидывать панели, действуя сообща, но теперь тыкали стержнями в стальные листы, стараясь открыть створки чуть ли не вслепую. Те заскрежетали, заскрипели и начали подаваться. Свет уличных фонарей, автомобильных фар, телевизионных прожекторов и фотовспышек хлынул в туннель, ослепил восемь пар глаз, приспособившихся к почти полной темноте.

– Огонь! Огонь! Огонь! – завопил Костолом, борясь с бойком своего тяжелого «магнума» калибра 9 мм.

– Нет, стой, стой, стой! – прокричал Койн.

«И что же он замыслил?» – тупо подумал Вэл.

Неважно, он больше не мог ждать, чтобы выяснить это. С трудом поднявшись на ноги, он побежал к повороту туннеля.

– Сука! – завопил Койн и выстрелил в него из автомата.

Остальные восприняли это как приказ открыть огонь. В гулком бетонном туннеле раздались оглушительные до ужаса выстрелы из шести пистолетов одновременно. Правая створка перед Джином Ди даже не раскрылась до конца, и его пули выбивали искры из стали. Остальные ребята пихались и подпрыгивали, пытаясь палить в четырехфутовое отверстие между открытыми не до конца створками.

Вэл добежал до поворота в туннеле и рухнул на землю как раз в тот момент, когда Койн выстрелил. Около пятидесяти стреловидных пуль с заусеницами врезались в стену и, срикошетировав, полетели дальше по туннелю. Не успей Вэл добраться до поворота, он был бы мертв. Продолжи Вэл бежать, пули разорвали бы его в клочья, и он был бы мертв.

Теперь Койн кричал вместе со всеми остальными и явно стрелял в зазор между створками, одновременно толкая других ребят, чтобы те оказались перед ним. Вэл знал это: он должен был увидеть, что там происходит – пусть и понимал, что ничего глупее не придумать, – а потому выглянул за утыканный колючками угол.

Кто-то – возможно, охранники Омуры – вел ответный огонь. Вэл увидел, как бритая голова Тухи взорвалась красно-серыми брызгами и его худое тело, ударившись о Костолома, сползло вниз. Динджин выкрикнул что-то, а потом, сраженный пулей, рухнул вниз, как мешок с картошкой. Никаких театральных полетов, виденных Вэлом в миллионах фильмов, – лишь мертвое, бесповоротное, тошнотворное падение подстреленного парня.

– Стреляйте! Стреляйте! – прокричал Койн жутким фальцетом.

Отпрянув от выхода, он опустил свой автомат, целясь в спины сбившихся в кучу, орущих, стреляющих приятелей.

Ну его в жопу. Вэл развернулся и побежал со всех ног. Только ударившись о бетонную стену, он понял, что выронил фонарик. Пришлось нестись вслепую в темноте. На следующем разветвлении надо было свернуть налево, в узкий боковой ход, – но в такой темноте ничего не найти. Конец.

Вэл собрался с силами, тряхнул головой и в этот момент увидел вспышку ярче солнца, а потом звук – самый ужасный из всех, слышанных им. Ударная волна подхватила его и отбросила на пятнадцать футов вдоль по главному коридору. Он смутно понимал, что кожа на его локтях и коленях ободралась при ударе и скольжении по цементному полу, что джинсы и спортивный свитер порвались.

Пламя бушевало и расцветало в туннеле позади Вэла, за первым поворотом. Он разглядел какую-то жуткую фигуру – человек приземлился в том самом месте, где сам он находился считаные секунды назад. Потом Вэла настигла вторая ударная волна, отбросив еще на десять футов.

Теперь он мог видеть.

Вэл стянул с себя шлем-маску и вытащил «беретту». Когда он бежал, пистолет был под шерстяным свитером. Туннель ливневки освещался невидимым красно-оранжевым пламенем, и тень Вэла металась перед ним, пока он несся со всех ног, порой пригибаясь, чтобы не удариться о торчащую арматуру, и слыша беспорядочные взрывы в тридцати ярдах позади себя.

Наверное, кто-то снаружи выстрелил из реактивного гранатомета. Или чего-то похожего. Если так, то никто из ребят, оставшихся в первом отрезке туннеля, не уцелел.

Мужские выкрики. Новые выстрелы. Охранники, копы или военные были здесь, в ливневке, как и Вэл. Превосходная идея: задержать преследователей, оставив часть внутренней решетки, – работала где-то с полминуты. Кто-то просто взорвал к чертям стальные панели, решетку ливневки, парней – вообще всё.

И преследователи оказались внутри ливневки.

Вэл бежал с такой скоростью и дышал так тяжело, что чуть было не пронесся мимо уходящего влево узкого ответвления. Он притормозил. Подошвы кроссовок заскользили по полу. Вэл вернулся назад и свернул налево.

Свет пламени тускнел у него за спиной. В тесном проходе – Вэл едва не задевал стенки плечами – стояла темень.

Чтобы попасть на уровень выше, а оттуда к выходу, следовало найти узкий лаз наверх с металлическими ступенями. Но в такой темноте Вэл не мог его увидеть.

Снова крики. Теперь люди оказались в том же ответвлении, что и Вэл, стреляя вдоль туннеля. У них были автоматы.

«Конечно же, у них автоматы, придурок».

Единственное, что мог сделать Вэл, если хотел найти вертикальный ход, – это подпрыгивать через каждые несколько шагов, пытаясь нащупать потолок свободной левой рукой. В правой руке он все еще держал шлем-маску и «беретту». Шанс проскочить мимо небольшого отверстия был высок, но Вэл ни за что не собирался снижать скорость.

Беда в том, что раньше Вэл проверял это ответвление: оно заканчивалось тупиком, ярдах в тридцати после нужного ему вертикального хода.

Снова крики за спиной. Грохот ботинок по цементу, множества ботинок. Чей-то голос разносился по проходу, хотя разобрать слов Вэл не мог.

Они все мертвы. Койн, Манк, Джин Ди, Сулли, Тухи, Костолом, Динджин. Все.

Пальцы его левой руки нащупали пустоту.

Вэл резко остановился, сделал шаг назад, прикинул, где могут находиться ступеньки, и прыгнул вслепую.

Левая его рука ухватилась за ступеньку, но вес тела чуть не вырвал предплечье из сустава. Он выронил «беретту» и шлем-маску, успел кое-как подхватить и то и другое, подставив колени, и этой же рукой нащупал следующую ступеньку, изо всех сил стараясь не выронить пистолет, хотя тремя пальцами правой руки уже держался за нее.

Вэл поднимался, ногами нащупывая ступеньки. Наконец он оказался уровнем выше и перевалился на сухой бетонный пол коридора, идущего на восток. Дыхание его взметало с пола пыль, ударявшую в лицо.

Несмотря на идущую кровь и боль во всем теле, – хотя он и был уверен, что ни одна из стреловидных пуль не попала в него, – Вэл поднялся на ноги и двинулся по коридору, ведя левой рукой по южной стене туннеля. Слава богу, туннель шел только в одну сторону от вертикального лаза, по которому он поднялся. Если бы еще пришлось выбирать направление в полной темноте, он наверняка бы потерялся.

Вэл прошел меньше сотни футов, когда услышал, как сзади и справа кто-то скользнул, шурша.

Крыса?

Но не успел он подумать об этом, как был ослеплен лучом фонаря, направленным ему прямо в глаза.

Копы! Позволят ли ему сдаться или сразу пристрелят? Если ребята, паля наобум, все же попали в советника Омуру, то Вэл, пожалуй, знал ответ.

И все же он начал поднимать руки, чтобы сдаться, когда голос Билли Койна за слепящим кругом света произнес:

– Я всегда знал, что ты полное говно, Вэл.

Невероятно, нелепо – но Вэл, испуганный, хотя и не впавший в панику, тут же вспомнил сцены из старых фильмов про Джеймса Бонда, Борна и Курца, которые смотрел с предком. «Главная ошибка всех негодяев, – говорил тот, сидя на диване вместе с Вэлом; их разделяло ведерко попкорна, – в том, что они говорят, говорят, говорят. Объясняют, продолжают говорить, вместо того чтобы пристрелить главного героя и покончить со всем этим».

– Я завтра буду флэшбэчить на это в самолете, которым улетаю в Москву вместе с матерью. Первым классом, слышь, гадина? – сказал Койн все еще высоким, жутким голосом: адреналин, хлынувший в кровь при стрельбе, еще не ушел из нее. – Я буду представлять себе, как сотня стреловидных пуль разрывает твое говенное хлипкое тело…

Вэл выстрелил из «беретты», спрятанной под намотанной на руку шлем-маской.

– Ой, – сказал Койн и уронил фонарик, который ударился о пол металлической частью и не разбился.

Луч света покатился неторопливым кружочком.

Вэл метнулся вправо, стараясь выйти из освещенной зоны. Фонарик двигался слишком быстро, но луч, осветив Вэла лишь на мгновение, покатился дальше. Он упал на одно колено и уперся в него правой рукой, стараясь целиться низко.

Луч фонарика остановился, осветив Койна. Тот стоял на коленях, опираясь на большой ижмашевский автомат, точно на костыль, и смотрел на собственную грудь. Над бледной бровью Владимира Путина и чуть правее нее расползалось красное пятнышко. Койн поднял взгляд. По его лицу гуляла глупая самодовольная ухмылка.

– Ты в меня попал.

В голосе Койна слышалось почти что недоумение. Он попытался поднять тяжелый, громоздкий автомат.

Вэл не думал, что у Койна хватит сил поднять оружие и прицелиться, но проверять не хотелось. Он выстрелил в Койна снова – на этот раз в горло.

Голова Койна откинулась назад, шея разорвалась, и он рухнул вперед, в круг света от фонарика. Звук его клацнувших зубов, когда он с отвисшей челюстью упал ничком, навсегда останется с Вэлом.

Новые крики сзади и снизу.

Вэл дышал так, словно пробежал стометровку. Он чувствовал, как по телу расползается странная немота, и засомневался, сможет ли он идти дальше, а тем более пробежать требуемое расстояние. Схватив фонарик, он начал поворачиваться, когда голос, исходивший от тела Койна, сказал по-русски:

–  Ty rasstrelyal nas ublyudok!

Вэл развернулся и присел, выставив перед собой «беретту». Койн лежал неподвижно, лицом вниз. Лужа крови все расплывалась.

Не без опаски подойдя ближе, Вэл подцепил правое плечо Койна носком кроссовки и перевернул его.

Остекленевшие глаза мертвеца были широко раскрыты, как и рот с выбитыми передними зубами. От второго выстрела голова практически отвалилась.

Владимир Путин ухмылялся, глядя на Вэла. Его тонкогубый маленький рот проворчал:

–  Ty ubil nas, svoloch. Vy proklyatye,долбаные, parshivye…

Зная, что только даром тратит пулю, Вэл тем не менее выстрелил Путину прямо в переносицу, между глаз-бусинок.

Искусственный интеллект замолчал.

Голоса теперь доносились снизу, через колодец. Возможно, преследователи не заметили вертикального лаза. Господи, если бы так оно и было! У Вэла имелось несколько секунд, чтобы добраться до первого поворота.

Он побежал, с фонариком в левой руке и «береттой» в правой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю