Текст книги "Флэшбэк"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

– Ну и где же мы теперь находимся? – спросил Ник.

Нухаев рассмеялся, словно в ответ на шутку.

– В безопасном месте. В таком, о котором не знает, наверное, даже твой всемогущий мистер Накамура.

– Он вовсе не мой всемогущий мистер Накамура, – язвительно сказал Ник. – Если бы он был всемогущим, то наверняка не нанял бы меня для выяснения, кто убил его мальчишку.

– Именно! – воскликнул дон Кож-Ахмед Нухаев, поднимая загорелый палец. – Почему же он нанял тебя, Ник Боттом?

– Подозреваю, что ты можешь просветить меня на этот счет.

– Ты сам должен знать, Ник Боттом. А если нет, то наверняка подозреваешь.

– Я подозреваю всех и никого, – выдал Ник фразу, которую хотел произнести с девятилетнего возраста. [98]98
  Эти слова принадлежат комедийному персонажу из цикла фильмов «Розовая пантера», инспектору французской полиции Жаку Клузо. В фильмах 1960-1980-х годов роль инспектора играл Питер Селлерс.


[Закрыть]Ник решил, что слова эти вырвались у него из-за кислородного голодания, наступившего, когда он лежал связанный, с кляпом во рту.

Дон Кож-Ахмед Нухаев прищурился и несколько мгновений молча смотрел на него. Потом откинул назад голову и громко рассмеялся.

«Черт, он чокнутый», – подумал Ник.

Нухаев открыл нижний ящик стола, вытащил оттуда коробку и протянул Нику. Сигары. Ник отрицательно покачал головой, и дон взял одну для себя, после чего проделал обычный дурацкий ритуал с откусыванием кончика, оплевыванием (Ник по фильмам знал, что более продвинутые отрезают кончик сигары или же предоставляют сделать это дворецкому), закуриванием дорогой сигары с помощью зажигалки, извлеченной из кармана кителя цвета хаки.

Ник по-прежнему считал, что они сидят в подвале или глубоко под землей, но вентиляция была очень хорошей: чувствовался лишь легкий запах сигарного дымка.

– Зачем одному из самых влиятельных людей на планете нанимать тебя, Ник Боттом? – задал риторический вопрос Нухаев.

Ник ненавидел риторические вопросы, оскорбительные для интеллекта собеседника.

– Накамура уже не раз поручал расследовать убийство своего сына, – продолжил дон, откинувшись к спинке стула и выдыхая синевато-белый дымок. – Денверская полиция и до, и после твоего увольнения, КБР, [99]99
  Видимо, имеется в виду Колорадское бюро расследований.


[Закрыть]ФБР, Внутренняя безопасность, его собственная служба безопасности, Кэйсацу-тё…

Значит, японское Главное управление полиции занималось расследованием убийства Кэйго Накамуры. Для Ника это было новостью. На протяжении большей части своей истории Кэйсацу-тё контролировало и направляло деятельность полицейских служб. В основном оно устанавливало правила – чисто бюрократическая организация без той власти, что была у ФБР, даже без собственных постоянных сотрудников или агентов. Но за несколько десятилетий после того, как настал трындец и Япония вышла в мировые лидеры (или почти в лидеры), Главное управление полиции отрастило себе зубы: оно обзавелось Кэйби-кёку – секретной службой по обеспечению безопасности внутри страны, а также внешней разведкой, Гайдзи Дзёхо-бу. Ник знал о них только по названиям. Кроме того, говорили и писали, что за службами управления тянется кровавый след.

– …а потом мистер Накамура нанимает тебя, Ник Боттом, – закончил Нухаев, по виду наслаждавшийся сигарой. – Почему, как ты думаешь?

«Круг замкнулся», – подумал Ник.

– Явно не для того, чтобы найти убийцу сына, дон Кож-Ахмед Нухаев, – сказал он. – А тогда… зачем? Заманить тебя с моей помощью в твое поместье и превратить в прах и пепел, наслав жэ-медведей? Но остается одна маленькая проблемка.

– И что же это за проблемка, Ник Боттом?

– Людям Накамуры позвонил ты сам, ты сам назначил эту встречу, – сказал Ник. – По крайней мере, так мне сказал Хидэки Сато. Так что Накамура, нанимая меня, не мог знать, что ты меня сюда пригласишь.

Нухаев кивнул и выдохнул дымок.

– Именно. Но, Ник Боттом… «Если знаешь противника и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет». [100]100
  Перевод Н. И. Конрада.


[Закрыть]Ты знаешь, кто это сказал?

– Сунь-Цзы, [101]101
  Сунь-Цзы (IV или VI век до н. э.) – китайский стратег и мыслитель, автор знаменитого трактата «Искусство войны».


[Закрыть]дон Нухаев.

– А-а, так ты читал Сунь-Цзы, Ник Боттом?

– Ничуть, – сказал Ник. – Но я сталкивался с десятками высокомерных мерзавцев, которые считали себя выше всех: мол, мы большие, крутые полководцы-интеллектуалы. И они цитировали сочинения Сунь-Цзы, как что-то важное.

Дон Кож-Ахмед Нухаев замер, не донеся сигару до рта.

Ник подумал: «Черт, я зашел слишком далеко».

Впрочем, ему было все равно.

Нухаев откинул назад голову и снова рассмеялся. Смех его прозвучал искренне.

– Ты прав, Ник Боттом, – проворчал дон, закончив смеяться и выдохнув дым. – Я смотрел на тебя сверху вниз. И ты правильно меня осадил. Но Сунь-Цзы в самом деле сказал это, и его слова вполне применимы к… нашей нынешней ситуации. Хироси Накамура – полководец, и он наверняка читал Сунь-Цзы. Он вполне мог нанять тебя, зная, что у меня возникнет искушение поговорить с такой мелкой сошкой… не в обидном смысле, Ник Боттом.

– Никаких обид. Так значит, Накамура нанял меня для этого? Если так, то, боюсь, я сыграл свою роль. И не выполнил своей задачи. Ведь если Сато и его босс наблюдали за грузовиками, «мерседесами», всеми машинами, что одновременно выезжали из поместья, то они должны знать, что ты вывез меня в другое место. Значит, им пришлось отменить удар жэ-медведями.

– Из поместья тридцать девять минут назад одновременно выехали одиннадцать фургонов, Ник Боттом, – сказал дон. – У Хироси Накамуры достаточно ресурсов, чтобы поразить сотню целей своими кинетическими снарядами. Накинем время, необходимое моим людям, чтобы доставить тебя сюда, а мне – чтобы появиться здесь. Орбитальное оружие должно нанести удар… сейчас.

Ник посмотрел на потолок. Он не мог противиться этому позыву – так же как не мог приказать своим яйцам не трястись от страха. Он видел, на что способны шесть жэ-медведей.

– Ты играешь в шахматы, Ник Боттом? – Дон смотрел на него серьезным взглядом.

– Немного. Пожалуй, меня можно назвать шахматным тупицей.

Нухаев кивнул, хотя Ник и не понял, соглашается ли дон с таким дурацким термином. Затем Нухаев вполголоса сказал:

– В качестве шахматного игрока, пусть и неумелого, как бы ты, Ник Боттом, попытался увеличить вероятность того, что Накамура не ударит по одиннадцати возможным целям?

– Я бы расположил каждую из них рядом с важным общественным местом, многолюдным и, если возможно, историческим, – без промедления сказал Ник. – И разгружал бы фургоны не на виду у всех. Скажем, в соборе Святого Франциска, или в часовне Лорето, или в отеле «Инн оф зе говернорз»… в таких местах. Это, возможно, не остановило бы Накамуру – для него и Сато американские исторические места и погибшие американцы мало что значат, – но, не исключено, заставило бы задуматься.

Дон Кож-Ахмед Нухаев улыбнулся задумчивой улыбкой – не той, что он демонстрировал Нику прежде.

– Ты не так глуп, как кажешься, Ник Боттом.

– И ты тоже, дон Кож-Ахмед Нухаев.

На сей раз Нухаев рассмеялся сразу же, но Ник решил, что испытывать судьбу больше не стоит.

– Нет, я не верю, что Хироси Накамура нанял тебя для того, чтобы обнаружить и убить меня, хотя он сильно желает этого и уверен, что это ему нужно. Нет, Накамура нанял тебя, Ник Боттом, потому что знает: ты, возможно, единственный живой человек, который способен разгадать тайну убийства его сына.

«Это что такое? – подумал Ник. – Неприкрытая лесть?»

Нет, вряд ли. Нухаев был для этого слишком умен и – что важнее – знал, что Ник тоже умен. Что же тогда?

– Ты должен мне сказать, почему я – единственный человек, который может разгадать тайну убийства Кэйго, – сказал Ник. – Ведь я не имею ни малейшего понятия, кто это сделал и почему убийца должен быть известен мне.

– «Кто – еще до сражения – побеждает предварительным расчетом, у того шансов много», [102]102
  Перевод Н. И. Конрада.


[Закрыть]– изрек дон, и на этот раз никаких игр с установлением источника не последовало.

Ник покачал головой. Он хотел сказать Нухаеву, что всегда ненавидел людей, которые говорят загадками (это была одна из причин, почему он не стал христианином), но он подавил в себе это желание. Он устал, и все тело у него болело.

– Хироси Накамура, нанимая тебя, знал, что ты, возможно, сумеешь раскрыть это убийство, которое оказалось не по зубам ни американским агентствам, ни японским, ни его собственным людям, – сказал старый дон. – Почему так, Ник Боттом?

Ник задумался – всего на секунду.

– Это, видимо, как-то связано со мной, – ответил он. – С моим прошлым, я хочу сказать. Может быть, я что-то знаю. С чем-то сталкивался, будучи копом… с чем-то таким.

– Да. Это как-то связано с тобой. Но не обязательно с тем, что ты узнал, будучи детективом, Ник Боттом.

Дон некоторое время назад вытащил из ящика стола предмет, похожий на крышечку от майонезной банки, и теперь стряхивал туда пепел. Крышечка была почти полна.

«Настоящую пепельницу я мог бы использовать как оружие», – пришла Нику в голову глупая мысль.

– Значит, с моим прошлым, – сказал Ник и покачал головой. – Бессмыслица.

– С тем, кого ты подозреваешь в причастности к убийству, – подсказал Нухаев.

– Да.

– И кого же?

– Убийцы связаны с одним из японских… как их? Даймё. Другие японские феодалы-промышленники, каждый из которых хочет быть сёгуном.

– Тебе известны ведущие кланы внутри кэйрэцу? – спросил Нухаев.

– Да. Я знаю их названия.

Ник знал названия и до того, как Сато перечислил их по пути в Санта-Фе. Зачем Сато сделал это? Что замышлял этот сукин сын?

– Вот семь семейств даймё и кланов кэйрэцу, заправляющие всем в нынешней Японии: кэйрэцу Мунэтака, Морикунэ, Омура, Тоёда, Ёрицуго, Ямасита и Ёсияке, – сказал Ник.

– Нет, – жестко отрезал Нухаев, без шутливости или напускного дружелюбия.

– Нет? – переспросил Ник.

Это были общеизвестные сведения. Так обстояло дело даже в те времена, когда он занимался расследованием убийств и весь его отдел искал убийцу Кэйго Накамуры. Возможно, Сато и солгал ему, но…

– Кэйрэцу превратились в дзайбацу, – пояснил дон. – Это уже не связанные друг с другом, принадлежащие кланам промышленные конгломераты, как кэйрэцу в конце двадцатого века. Это снова дзайбацу – принадлежащие кланам, спаянные воедино конгломераты, которые помогают одержать победу в войне и руководят правительством, как в первой японской империи сто лет назад. И есть восемь ведущих даймё во главе кланов дзайбацу, вот они и руководят Японией. Не семь, Ник Боттом, а восемь. Восемь влиятельных людей, которые хотят стать сёгуном.

– Накамура, – сказал Ник, называя восьмого супердаймё. Что, дон умника из себя строит или эта поправка имеет какой-то смысл?

– И денверская полиция, и ФБР полагали, что убийство Кэйго Накамуры связано не с местными подозреваемыми, ничтожествами, которых я допрашивал, а с политикой и соперничеством группировок внутри Японии, – продолжил он. – Мы просто слишком мало знали об этой политике и об этом смертельном соперничестве, а потому не могли сделать достоверных выводов. Беседы с мистером Накамурой и другими нисколько не помогли. Эти кэйрэцу… или, как ты говоришь, опять дзайбацу… в современной Японии фактически стоят выше закона. Или, вернее сказать, в современной феодальной Японии, так что японская полиция тоже ничем не помогла.

Дон Кож-Ахмед Нухаев снова улыбнулся своей зубастой и, в общем-то, невеселой улыбкой и стряхнул пепел в крышку от майонезной баночки.

– Ты даже не знаешь, кто такой Хидэки Сато, Ник Боттом?

– Глава службы безопасности мистера Накамуры, – сказал Ник, готовый подыгрывать ему, лишь бы выудить побольше информации из этого себялюбца.

Нухаев тихонько рассмеялся.

– Он профессиональный убийца и глава собственного семейства даймё – одного из сорока главных семейств даймё в сегодняшней Японии. Возможно, он тоже стремится стать сёгуном. Ты слышал о Тайся-но Си?

– Нет, – ответил Ник.

– Это означает «Полковник Смерть». Помнишь Сун-Цзинь?

– Что-то не очень. Постой… китайская актриса, которая лет восемь назад стала полевым командиром?

– Да. – Нухаев глубоко затянулся своей укоротившейся сигарой. – Сун – это ее фамилия – была последней и самой реальной надеждой Китая на воссоединение. Когда она ушла из кино, у нее было более шести миллионов фанатичных поклонников и четыреста – пятьсот миллионов китайцев, которые поддерживали ее. А еще около шестисот телохранителей, из них человек шестьдесят – лучшие профессионалы Китая.

– И она погибла в… не помню, когда. Несчастный случай на воде.

На сей раз улыбка Нухаева казалась искренней.

– Она умерла, когда Тайся-но Си – ты знаешь его под именем Сато – отправился в Китай и убил ее. По приказу Накамуры или нет, мы не знаем.

– Полковник Смерть, – повторил Ник, растягивая слоги. – Отдает дешевкой. Но если ты хочешь сказать, что Сато действует без разрешения Накамуры и не под его руководством, то мне трудно в это поверить.

Нухаев неторопливо кивнул.

– И все же, Ник Боттом, ты должен быть польщен тем, что один из самых эффективных убийц в мире был приписан к тебе на время твоего… гммм… расследования. На твоем месте я бы отнесся к этому факту со всей серьезностью и задумался о возможных последствиях.

– Как скажешь, – сказал Ник. Его начал утомлять этот говнюк с его манией величия. – Ты скажешь мне что-нибудь полезное об убийстве Кэйго Накамуры?

Нухаев натянуто улыбнулся.

– Я только что сделал это, Ник Боттом. «Если не знаешь ни себя, ни противника, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение». [103]103
  Перевод Н. И. Конрада.


[Закрыть]

«Опять этот сраный Сунь-Цзы», – подумал Ник.

Он начинал понимать, что именно дон Кож-Ахмед Нухаев ведет себя, как второразрядный негодяй из фильмов про Бонда. Те всегда пытались заговорить героя до смерти, вместо того чтобы нажать на спусковой крючок, когда представлялся случай.

– Ты можешь привести вопросы Кэйго, которые показались тебе необычными? – сменил тему Ник. – Странными? Неестественными?

Дон Нухаев улыбнулся.

– Он и в самом деле спрашивал меня, не продаю ли я Эф-два так же, как флэшбэк. Судя по его тону, он считал этот галлюциноген реальностью… или реальностью в скором времени.

«Ну вот, снова Ф-2», – подумал Ник.

Он преисполнился надежды, что Кэйго Накамура знает о супернаркотике, действие которого определяется фантазиями человека, нечто такое, чего не знает никто другой. Воображение Ника рисовало ему совершенно новую жизнь с Дарой и даже с Вэлом, не шестнадцатилетним, а умненьким пятилетним Вэлом. Из разговоров о Ф-2 Ник понял, что тот гасит дурные воспоминания, оставляя только счастливые фантазии, которые воспринимаются в точности как настоящая жизнь. На всех уровнях. И те, кто верил в существование Ф-2, всегда утверждали, что, в отличие от флэшбэка (где вы всегда стоите чуть в стороне от происходящего, парите над своим прошлым «я», заново переживая события), Ф-2 обеспечивает полное погружение.

– И что ты ему сказал?

Нухаев рассмеялся.

– Сказал, что при наличии спроса стал бы продавать любой наркотик, если бы он существовал… но Эф-два не существовало.

До нас постоянно доходили слухи о нем. Но такой наркотик невозможен. Если вам нужны фантазии, берите героин или кокаин, – так сказал я ему.

– И что на это ответил Кэйго? – спросил Ник.

Какая-то часть его впала в отчаяние из-за того, что слухи об Ф-2 все еще остаются слухами. Но ведь Кэйго спрашивал у поэта Дэнни Оза, стал бы тот пользоваться Ф-2. Что было на уме у этого юнца, черт его дери?

– Кэйго сменил тему, – ответил Нухаев. – И я собираюсь сделать то же самое. Ты понимаешь, Ник Боттом, кто хочет заполучить земли, которые прежде были Нью-Мексико, Аризоной и Южной Калифорнией?

– Наугад я бы сказал, что Мексика… или Нуэво-Мексико, или как эта чертова реконкиста называет здесь себя, – сказал Ник. – Ведь это же их треклятые войска, танки и миллионы колонистов захватили большую часть этой земли и сражаются за остальное.

Нухаев выдохнул голубой дымок и покачал головой. На его морщинистом, грубом лице отразилось легкое разочарование – стареющий наставник, разочарованный тупостью ученика.

– Ты и вправду был далеко, Ник Боттом? Погряз во флэшбэкных снах и бесконечной жалости к самому себе? Будто ты первый мужчина, потерявший жену.

Ник почувствовал, как загорается его лицо, как в нем закипает гнев, но сдержался, стараясь не поддаваться воздействию притока адреналина. Этот приток вызывал желание размозжить голову Нухаева… чем?

Чем? Разве что стулом, на котором он сидел, – ничем больше. Но стул был слишком легким, а значит, бесполезным. И Ник ничуть не сомневался, что у Нухаева под свободной рубашкой навыпуск за пояс заткнут пистолет.

Но он не обязан был отвечать на риторические оскорбления – и не стал отвечать.

– Хорошо, – сказал он. – Если не Мексика, то кто? Япония?

– Что Япония будет делать со всеми этими землями, большей частью пустынными, при том, что ее население убывает? – спросил Нухаев, с явным удовольствием входя в роль школьного учителя. – Я знаю, международная политика – не самая сильная твоя сторона, детектив первого ранга Ник Боттом, но пораскинь своими проржавевшими мозгами, подумай! Какому агрессивному и процветающему политическому образованию необходимо жизненное пространство, все больше жизненного пространства? При том, что его жители привыкли обитать в пустыне.

– Халифат? – выговорил Ник наконец. Это не было осмысленным утверждением – всего несколько растерянных звуков. Потом он услышал, как повторяет эту мысль:

– Всемирный Халифат? Здесь, на юго-западе? Ерунда. Абсолютная глупость.

Дон Кож-Ахмед Нухаев молча сцепил пальцы на затылке и откинулся к спинке, сжав сильными зубами сигару.

– Полнейшая ерунда, – сказал Ник, взмахнув рукой, словно отгонял муху. – Это невозможно.

Но… так ли это было на самом деле?

По информации Си-эн-эн, или «Аль-Джазиры-США», или черт знает кого, – где мелькали эти данные? – мусульманское население во всем мире достигло 2,2 миллиарда. И конечно, по приведенным результатам опросов, более 90 % из них заявляли о своей принадлежности к Всемирному Исламскому Халифату, даже если жили в странах, формально еще не вошедших в это постоянно расширяющееся образование с тремя столицами – в Тегеране, Дамаске и Мекке.

Это означало (особенно после десяти лет полномасштабной гражданской войны в Китае и агрессивных мер Индии по созданию обширного среднего класса, главным образом за счет ограничения рождаемости, как это сделал Китай тремя поколениями ранее), что Исламский Всемирный Халифат стал самым населенным политическим образованием на земле. А кривая рождаемости мусульман (как кто-то сказал Нику – возможно, его дотошный тесть) устремлялась к бесконечности. В Европе уже больше четверти века население росло за счет мусульман, то есть эта тенденция проявилась еще до официального распространения Халифата на Европу.

«Черт, – подумал Ник, чувствуя, что клетки мозга все еще водят хоровод после электрошока, – ведь самое распространенное детское имя в долбаной Канаде – Магомет».

Но это ничего не значило. Или значило?

– Халифат завоевывает Южную Калифорнию, Аризону, Нью-Мексико? Присылая сюда – кого? Колонистов? Иммигрантов? – с трудом сказал он: язык слушался плохо. – Соединенные Штаты никогда этого не допустят.

– Неужели? – возразил дон Кож-Ахмед Нухаев. – А что Соединенные Штаты смогут поделать?

Ник сердито раскрыл рот, подумал несколько секунд… и закрыл. Регулярная армия Америки состояла из шестисот с небольшим тысяч призывников – мальчишек вроде его сына. Плохо вооруженные, плохо подготовленные, под началом плохих командиров, все они сражались за Японию или Индию в Китае, Индонезии, Юго-Восточной Азии и Южной Америке. Крохи регулярной армии, оставшиеся в Штатах, и Национальная гвардия были рассредоточены вдоль южной границы с Нуэво-Мексико, от рубежа между Колорадо и Оклахомой до Тихого океана возле Лос-Анджелеса.

Может ли президент США разорвать важнейшие контракты по найму солдат, контракты с Японией и другими платежеспособными странами, чтобы вернуть домой эту отданную взаймы армию и направить против миллиона иммигрантов-джихадистов? И захочет ли?

У Ника голова шла кругом.

– Этого не допустит Мексика, – неуверенно сказал он. – Реконкиста потратила столько сил, чтобы отвоевать эти штаты, отобрать у Америки земли, захваченные в восемьсот сорок восьмом…

Нухаев рассмеялся и загасил остаток сигары.

– Поверь мне, мой друг Ник Боттом, Нуэво-Мексико, о котором ты говоришь, просто не существует. Перед тобой человек, который торговал с ними, работал с ними, передвигался внутри неопределенных границ больше двадцати лет. Нуэво-Мексико – это брак по расчету, фиктивный брак по расчету, между жестокими главарями наркокартелей, бежавшими из Старой Мексики латифундистами, молодыми аферистами и полевыми командирами-латинами, которые не подчиняются никому, как и китайские. Никакого Нуэво-Мексико нет.

– У них есть флаг, – услышал свой голос Ник.

Не только слова, но и тон показались ему глуповатыми. Нухаев ухмыльнулся.

– Да, Ник Боттом, и еще национальный гимн. Но Нуэво-Мексико есть фикция – это такая же коррумпированная и прогнившая структура, как и Старая Мексика перед ее падением. Местные «колонисты» не могут себя прокормить, а уж тем более предложить что-то вместо крупных американских ранчо, ферм, корпораций, разрабатывающих высокие технологии, научных центров и гражданского населения, покоренного и вытесненного ими. Если картели прекратят поставки еды, через месяц здесь начнется голод. Они выживают, присосавшись к сиське картелей, за счет кокаиновых денег, героиновых денег, флэшбэкных денег. Если отлучить их от этой сиськи, восемнадцать миллионов бывших мексиканских «иммигрантов» снова снимутся с места и двинутся в путь.

– Но Халифат… – сказал Ник. – У них нет ни… языка, ни культуры, ни инфраструктуры… – снова услышал он собственный голос, замолчал и покачал головой. – Кто продаст Юго-Восток Халифату?

Нухаев опустил подбородок на грудь в белой рубашке и улыбнулся. Единственное слово, которое приходило на ум при виде этой улыбки, – «дьявольская».

– Я, – сказал он. – И другие.

Ник моргнул и внимательно посмотрел на того, кто сидел по другую сторону стола. Дон Кож-Ахмед Нухаев не шутил. Он что – псих? Да, он страдал манией величия, Ник понял это уже в самом начале их безумного разговора… но неужели этот тип был двинутым на все сто?

«Может быть, и нет», – подумал Ник.

– И кто же будет продавцом? – Ник обращался скорее к себе самому, чем к дону. – Не Нуэво-Мексико, хотя их военные формирования и новые колонисты будут этому противиться.

– Да нет, – возразил Нухаев. – Противиться они станут не больше, чем жители и так называемые армии Бельгии, Норвегии, Дании и Европейской России. Новые хозяева всех этих стран за последние тридцать лет научились эффективной экспансии.

– И все же… – пробормотал Ник, чувствуя, как нервные окончания все еще подергиваются и дают сбои после электрошока. – Кто осуществит продажу? Кто получит миллиарды старых долларов – ведь такая сделка наверняка…

Ник поднял взгляд и посмотрел в темные глаза Нухаева.

– Япония, – вполголоса сказал он.

Дон Кож-Ахмед Нухаев раскрыл свои мозолистые ладони.

– Но не Япония как страна, – пробормотал Ник. – А кэйрэцу и даймё, которые будут господствовать здесь, в Штатах, когда придет время для сделки с муллами из Тегерана и Мекки. Новый сёгун.

Нухаев больше не улыбался – только смотрел на Ника обжигающим взглядом. Казалось, лицо его лижут языки пламени.

– Нечто вроде новой покупки Луизианы, [104]104
  Луизианская покупка – сделка по приобретению Соединенными Штатами французских территорий в Северной Америке в 1803 г.


[Закрыть]– проговорил Ник. – Но миллионы исламских колонистов в бывших США? Америка… никогда не пойдет на это.

Голос Ника ослабел еще до того, как он закончил предложение, – он сам не верил в то, что сказал. Америка на многое пошла за последние десятилетия. А если вернуться к проблеме: как именно могла она противостоять организованной, поддержанной Халифатом колонизации этих пустынных штатов? Да что там говорить – ведь Америка не смогла предотвратить их захват мексиканскими картелями и военными.

«Что, они завезут сюда собственных верблюдов?» – подумал Ник и потер глаза основаниями ладоней.

У него вдруг ужасно разболелась голова.

– Я был плохим хозяином, – сказал Нухаев. – Хочешь выпить, Ник Боттом? Приказать принести вина?

– Не вина. Просто воды, – попросил Ник.

Дон заговорил тихим, обыденным голосом, обращаясь, казалось, к столешнице:

– Прошу принести воды для меня и моего гостя.

Минуту спустя боковая дверь открылась. Вошел человек в рубашке навыпуск, с серебряным подносом, на котором стояли хрустальный графин с водой и два стакана. Льда в графине было столько, что стекло запотело от холода. Нухаев налил воды себе и Нику.

– Прошу, – сказал дон, делая пригласительный жест.

Ник ждал, держа холодный стакан. Он, похоже, никогда еще не испытывал такой жажды и такой адской головной боли. Видимо, решил он, то и другое было следствием электрошока.

Но он не стал пить.

Дон Кож-Ахмед Нухаев непринужденно хохотнул и осушил стакан с ледяной водой, потом налил себе еще.

Ник пригубил. Никакого привкуса – ни химического, ни другого. Вода.

– Могу я теперь задать несколько вопросов? – осведомился Ник. – Ведь именно для этого я вроде бы здесь.

– Конечно, Ник Боттом. В конце концов, ведь это ты – следователь. Именно так сказал мистер Хироси Накамура, а мистер Хироси Накамура редко ошибается. Прошу, прошу, задавай свои вопросы.

Нухаев достал вторую сигару, подготовил ее, закурил и откинулся к спинке стула.

– Ты знаешь, кто убил Кэйго Накамуру? – спросил Ник ровным и жестким голосом. Но это усилие отдалось болью в голове, будто в нее вонзились тысячи раскаленных булавок.

– Думаю, что да.

– Ты скажешь мне?

– Я бы предпочел не делать этого. – Нухаев слегка улыбнулся.

«Бартлби», – подумал Ник.

Дара познакомила его с этим великолепным, памятным рассказом Мелвилла, [105]105
  «Писец Бартлби» – рассказ Германа Мелвилла. Этой фразой герой рассказа неизменно отвечает на просьбы своего начальника.


[Закрыть]где повторялись эти печальные слова. «Писец Бартлби: Уолл-стритская повесть». В любом случае сейчас Ник завидовал маленькому писцу, который мог повернуться лицом к стене своей тюрьмы.

«И умереть», – вспомнил Ник.

– Почему нет? – спросил он все так же жестко. – Скажи, что тебе известно или что, как ты полагаешь, тебе известно. Это здорово облегчит жизнь многим. В особенности мне.

– Да, но ведь это ты – следователь, Ник Боттом, – проговорил дон, на сей раз сквозь облачко сизого дыма. – Во-первых, я могу ошибаться. Во-вторых, я ни за что не хочу лишать тебя шанса на триумф, не давая собственноручно найти убийцу или убийц.

Ник тряхнул головой, пытаясь прояснить свои мысли.

– Нам известно, что Кэйго Накамура приехал с небольшой съемочной командой, а через пять дней его убили. Его помощники сказали, что Кэйго записывал интервью с тобой на камеру. Это верно?

– Да.

«И зачем тебе это понадобилось?» – подумал Ник и прищурился, глядя на дона.

Зачем торговец оружием, наркодилер, торговец информацией и международный проходимец, готовый на любое преступление, станет говорить в камеру, давая интервью сыну одного из своих злейших врагов… возможно, сыну смертельного врага. И все это – для дурацкого документального фильма про американцев и их пристрастие к флэшбэку?

Ник попытался облечь этот вопрос в несколько ясных слов, но скоро сдался и вместо этого сказал:

– Кэйго говорил что-нибудь… или спрашивал что-нибудь такое, что побудило бы тебя убить его? Что сделало бы его смерть необходимой?

– В ответ на первый вопрос я говорю «нет», Ник Боттом. В ответ на второй – грустное, но твердое «да».

Ник потер лоб, пытаясь понять дона.

– Кэйго сказал нечто, сделавшее его смерть для кого-то необходимой. Правильно?

Нухаев с удовольствием затянулся, выдохнул и ничего не ответил.

– И это нечто было на карте памяти его камеры? – продолжил Ник.

– О да, – ответил дон. – Но Кэйго Накамура должен был умереть именно в тот час и именно такой смертью вовсе не из-за этого.

– А из-за чего, дон Нухаев?

Дон улыбнулся, печально покачал головой и стряхнул пепел в импровизированную пепельницу.

– Когда-нибудь, – сказал наконец Нухаев, – ты должен посмотреть, что за документальный фильм на самом деле снимал молодой Накамура. Зачем наследнику современного клана дзайбацу, почти наверняка – следующему сёгуну, приезжать в Америку и тратить время на съемки никчемных флэшбэкеров? Только без обид, Ник Боттом.

– Никаких обид. Скажи мне, зачем Кэйго снимал этот фильм, если его не интересовало употребление флэшбэка в Америке? Я видел несмонтированные кадры – это многие часы съемки. И всё о том, как люди употребляют флэшбэк.

– Всё об этом?

– Об этом и о дилерах… как наркотик доставляется в страну, как продается. Всякое такое. Но все связано с флэшбэком и его употреблением в Америке. Ты хочешь сказать, что там есть скрытые кадры… фильм в фильме или что-то в этом роде? Что-то о пришествии Эф-два, про которое ты говорил? Ты на это намекаешь?

– Я ни на что не намекаю, – сказал Нухаев. – Кроме того, что наше время, как ни жаль, подходит к концу.

Ник вздохнул.

– Но ты считаешь, что приказ об убийстве Кэйго отдал один из семи даймё, соперничающих с Накамурой за сёгунат?

– Я этого не говорил.

Нухаев перевернул сигару и принялся дуть на пепел, пока тот не раскалился.

– Если я выскажу догадку и назову мотивы, ты подтвердишь имена или нет?

Нухаев рассмеялся глухим недовольным смехом. Ник уже наслушался этого смеха вдоволь.

– Следователи не высказывают догадок, Ник Боттом, а делают умозаключения. Откидывают невозможное и невероятное, пока не остается лишь неизбежное.

– Херня, – сказал Ник.

– Верно, – усмехнулся большерукий дон.

– Но это ты предложил мне встречу, – сказал Ник, скорее размышляя вслух, чем обращаясь к собеседнику. – Если ты не намерен помогать мне в расследовании, значит, ты вызвал меня сюда, с риском попасть под обстрел жэ-медведями со стороны Накамуры… чтобы отправить ему, Накамуре, послание.

Нухаев курил сигару. Ник отхлебнул еще воды.

– Или, может быть, послание Сато, – проговорил он наконец. – Ты всерьез говорил о том, что Сато – один из самых крупных даймё в Японии? Полковник Смерть и прочее? С подчиненными ему десятью тысячами ниндзя, или самураев, или кто у них там?

Ник не ждал ответа, но дон сказал:

– Да.

– Значит, ты хочешь сказать, что Сато ведет в этом деле самостоятельную игру. У него могут быть собственные мотивы, он не послушный вассал Накамуры… не тот, кто совершит сэппуку по приказу сеньора.

– Нет-нет, Хидэки Сато совершит сэппуку по первому приказу своего господина, – сказал Нухаев без улыбки. – Он делал вещи и похуже.

Ник не понимал, что может быть хуже вспарывания собственного живота. Гораздо позднее он пришел к выводу, что, задай он тогда этот вопрос Нухаеву, многое бы прояснилось. Вместо этого он спросил:

– И Сато в самом деле убийца?

– О да.

– Зачем Накамуре нужно, чтобы один из самых профессиональных убийц в мире проводил со мной столько времени? Рисковать жизнью такого ценного человека, посылая его сюда вместе со мной, через вражескую территорию, чтобы встретиться с тобой, дон Кож-Ахмед Нухаев? Сато чуть не погиб, когда на нас напали, ты ведь знаешь.