Текст книги "Укротители непогоды (СИ)"

Автор книги: Даша Семенкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

11. Трамонтан

– Давным-давно, задолго до того, как вы появились на свет, до принятия обязательных для всех магов законов и войны, за этим последовавшей, жили две молодые волшебницы. Они не были родными сестрами, но никто никогда не видел их врозь. Все вокруг настолько привыкли, что, когда упоминали одну, имели в виду и другую. Девушки были очень дружны, вместе бродили по свету, вместе взрослели и совершенствовали свое магическое искусство тоже сообща. Магия их относилась к самой пугающей и противоречивой. Связанной с тем, что мы называем хаосом.

Несмотря на такую близость, они были очень непохожи, не только характером и внешне. Хаос, которому они посвятили свои жизни, по-разному отметил их. Одна была магом порядка. Хаотичность ее была практически нулевой. Удача, случайные совпадения, фатальные промахи – все это не имело над ней власти. Ее жизнь и работа были подчинены закономерности. Вторая же… Пожалуй, я ни разу не видел человека, настолько охваченного хаосом, как она. Хотя, надо сказать, моя Йована довольно близка. Думаю, даже в своем теперешнем состоянии ты можешь увидеть это, Огненка.

– Угу. Даже мне заметно. Удивительно, почему она не забрала девочку к себе.

– Сейчас запрещено обучать магии хаоса тех, в ком он сильнее дозволенных пределов. Вам больше никогда не развяжут руки, Огненка. Король боится вас, Верховный совет магистров тоже. Но мы отвлеклись от истории. Итак, они были разными, как день и ночь. Белокурая смешливая Огненка, при одном появлении которой все становилось на свои места, и Милена, с хаосом, следовавшим за ней по пятам. Впрочем, Йоване про нее рассказывать не нужно.

– Милена? Госпожа Милена?

– Да, тигренок. Речь именно о ней. До подписания Закона совести и добровольного затворничества в Университете она была вольным магом. Возможно, оставалась бы им и сейчас, если бы не лишилась своей опоры, Огненки. Они были как две половины одного целого, закономерность и случай. Только им удалось сделать то, над чем другие бились десятилетиями, жертвуя жизнями многих людей – порталы. Сейчас они запрещены – слишком опасно. Но тогда маги были вольны заниматься, чем захотят. И порталы, созданные нашими подругами, работали, доставляя подопытных точно в назначенное время и место. Живыми.

– Порталы могли перемещать во времени?

– Их порталы – могли. Правда, со множеством ограничений, но все же. Подобного не удавалось достичь никому, ни до них, ни после. Видимо, для этого требовалось именно такое необычное сочетание таланта, силы и редких противоположных способностей, как у Милены и Огненки.

А потом началась война. Страна словно раскололась надвое, ведь кроме магов, восставших против запретов, всколыхнулись и другие. Свобода манила всех, начались народные волнения… Йована наверняка помнит уроки истории и расскажет тебе, если ты чего-то не знаешь, Дарко. Нашим героиням вся эта возня была неинтересна, ведь с помощью своих умений они могли в любой момент очутиться где угодно, но кровопролитная война задела не только наш, но и тонкие миры. Порядок и хаос причудливо сплелись, затронув всех, даже самонадеянных волшебниц.

Случилось так, что Огненка влюбилась. В обычного мужчину, не наделенного магическим даром, хоть и графа. Он был красив, благороден, правда, женат, но когда это кого-нибудь останавливало. И конечно тоже потерял голову от нашей волшебницы. Так Огненка предала Милену в первый раз.

– Это она так считает.

– Конечно. Ведь до того момента вы все делили на двоих. Мужчины для вас были просто игрушками. И не строй такую мордашку, я слышал о ваших похождениях.

– Ха, слышал! Между прочим, участвовал!

– Не думаю, что это заслуживает упоминания.

– Почему?

– Йована, такие вещи не для ушей молоденьких девушек.

– Я тебе потом расскажу.

– Огненка! Прекратили обе. Так вот. Влюбленные старались проводить каждую свободную минуту вместе, а это было непросто, ведь за подругами началась охота. Совет магистров объявил их отступницами, а отступники желали привлечь на свою сторону, если понадобится, то силой. Чтобы выжить, нужно было уехать в безопасное место и там переждать войну.

И Огненка снова предала Милену, выбрав любимого. Она отказалась покидать страну, рискуя быть схваченной и, скорее всего, убитой. Милена пришла в ярость, разорвала давний союз, поклявшись никогда не помогать бывшей подруге. Но, кажется, все же нарушила обещание.

– Я бы не назвала это помощью.

– Но все-таки ты жива. Решив выплеснуть гнев в войне, Милена встала на сторону закона, будучи уверенной в его победе. Она не любила проигрывать. Какое-то время Огненке удавалось скрываться, возможно, она так и пережила бы войну и охоту на ведьм, что была после, если бы не забеременела. И не решила оставить ребенка. Тебе известно, Йована, что произойдет с волшебницей, если она родит дитя?

– Она передаст ему часть своей силы.

– Верно. Обычно довольно большую часть. Если не всю силу. Конечно, Огненка заплатила за свой выбор полную цену. Ее магия ослабла, с малышкой на руках скрываться стало сложнее. Их нашли довольно скоро и, разлучив с дочерью, ведьму-отступницу приговорили к казни. Несмотря на то, что прежних способностей у нее больше не было, оставались знания и опыт, которые, по мнению Совета, нельзя передавать никому. Я думал, что приговор исполнили.

– Исполнили. По-другому. Она уговорила заменить казнь лишением магической силы, заточением и проклятьем. В назидание остальным. И еще чтобы видеть… Чтобы подольше наслаждаться местью. Она ведь часто приходила ко мне в такие ночи. Только я ей ни слова за все время не сказала. Ни единого.

– Мне горько об этом слышать. Я ведь помню, какими вы были. Но винить ни тебя, ни ее, не могу. Ты знаешь что-нибудь о судьбе своей дочери?

– Не много. Что она учится магии и ничего обо мне не знает. Я очень надеюсь, что не знает.

– Я следил за ней все это время. Совет тоже. Как и ожидалось, она унаследовала магический дар, и по достижении нужного возраста должна была уехать в приют. До приюта девочку взял на воспитание граф, ее отец. Дабы избежать скандала, графиня согласилась выдать ее за свою дочь. Так что о ее настоящем происхождении мало кому известно. Уж точно не ей самой. Она считает себя их ребенком, ну а то, что мать всегда была холодна с ней… Дети тоже бывают нелюбимыми. По крайней мере, она получила подобающее аристократке воспитание и ни в чем не нуждалась. Правда, горе тоже пришлось познать. Граф, единственный человек, который был к ней по-настоящему привязан, умер во время эпидемии чахотки. Девочка была еще малышкой, но горевала по-настоящему.

– Я не знала…

– Мне очень жаль, Огненка. Когда пришло время, графиня с радостью избавилась от подкидыша. Случилось так, что в тот день я был неподалеку и вызвался сопроводить девочку в приют. Я помню, как она прощалась с домочадцами, как графиня, хоть и скривилась, но позволила себя обнять. Она добрая и славная девчушка, твоя дочь. И очень на тебя похожа.

Сокол закончил рассказ, и все замолчали. Огненка смотрела на пламя свечи, сузив глаза. Внезапно Дарко вскочил с места, подошел к ней со спины и обнял. Она погладила его руки. Постояв так немного, он сел с ней рядом. А я все смотрела на Огненку, пытаясь понять, как это, отказаться от силы, свободы, даже от самой жизни… Неужели любовь того стоила?

Нет. Я на такие жертвы не готова. Если за любовь нужно платить так дорого, я никого никогда не полюблю. Ну, разве что Сокола немножко. А уж отказаться от магии ради ребенка, который даже знать о тебе не будет… Безумие.

Глядя на завитки ее чудесных золотистых волос, я опять почувствовала, что она кого-то мне напоминает. И вдруг поняла. Эти локоны. Эта милая улыбка. Я видела их рядом столько лет подряд!

– Огненка…

– Что, дорогая?

– Я ведь знала ее. Вашу дочь. Мы в приюте были вместе, а потом жили в одной комнате. Вы с ней правда похожи.

– А вот этого я не знал. Хотя и не удивлен, – сказал Сокол. – Случайности и совпадения…

– Не только, – глухо отозвалась Огненка. – Струны судьбы. Моя дочь, наследница мага порядка. Милена и Иванка. Хаос. И ты, Радко. Новый виток истории. Я надеюсь, в этот раз все сложится лучше.

– Вы ведь знали обо всем, – произнес Дарко, зло глядя на Сокола. – Почему не спасли ее? Раз вы такой могущественный, почему не помогли?

– Не всем можно помочь, мой мальчик. Всегда кто-то должен пострадать.

Дарко возмущенно открыл было рот, но Огненка положила ему руку на плечо, останавливая.

– Ты ведь антимаг, милый? Не злись на Радомира, он прав. Со временем ты тоже поймешь это. Иванка, расскажи мне о дочери, пожалуйста. Как вы жили все это время. Какой она стала.

И я рассказывала до самого утра. Надо же. Ружена, которой вечно все завидовали. Обласканная девочка из богатого рода. Я всегда считала, что она выросла в любви и роскоши, поэтому такая со всеми добренькая. Не знала, что такое страдания. А она лучше меня знала. Каково ей было, потеряв отца, жить с ненавидящей ее мачехой? Мой отец, хоть и уделял бутылке и охоте больше внимания, чем своей дочери, все же любил меня по-своему. Черт, если бы знала, я бы гораздо лучше к ней относилась!

– Мне пора, – сказала Огненка, глядя в окно. – Ночь кончается, скоро я превращусь… обратно.

Она направилась к двери. Мы хотели проводить, но она нас остановила.

– Не нужно вам на это смотреть.

– Я больше не буду садиться на вас верхом, – сказала я.

– Ну что ты, когда я превращаюсь, я перестаю быть человеком. Только думать могу, а тело меняется. Требует движения. А ты легкая. Только не надевай, пожалуйста, шпоры.

И выскользнула за дверь. Мы стояли, невольно прислушиваясь, но ничего не происходило. Наконец Сокол сказал:

– Все. Огненка вернется в следующее полнолуние.

– А вы, оказывается, не только с обычными людьми, но и друг с другом жестоки, – процедил Дарко сквозь зубы.

– Когда за известным тебе некромантом придет карательный отряд, – Сокол сузил глаза, – и приведет приговор в исполнение, это будет очень и очень жестоко, уж поверь мне. Но разве наказание не восстановит справедливость? Что вы выберете, справедливость или милосердие?

– Конечно справедливость! – воскликнула я.

– Милосердие, – прошептал этот дурак. Что же он не говорил о милосердии с тем, кто поставил ему клеймо?

– Вы правы, оба. Но выбирать все-таки приходится. Идите спать. У вас вся жизнь впереди, чтобы думать над этим вопросом.

Мы послушно отправились в спальню. Дарко улегся, погасил свет и затих, а я все ворочалась. Какой тут сон. Я думала об Огненке и Милене, и все никак не могла понять. Рискнуть жизнью. Предать друзей. Даже не это главное. Отказаться от магии, когда ты так сильна и можешь то, что другим и не снилось! Мне нравилась Огненка но… Но я была на стороне Милены. Смогла бы я на ее месте простить? Вот Ружена точно смогла бы.

Я забылась, когда чернота за окнами сменилась сизым полумраком, но когда на смену полумраку пришел рассвет, тихие голоса вырвали меня из сна.

– … расплачиваться таким образом. Никогда, – Сокол?

– У меня больше ничего нет, чем я бы мог расплатиться. Уж лучше вы, чем он, вы хоть добрый и… не отвратительный.

Лежа к ним спиной, я старалась не выдать себя. Не знаю, о чем этот разговор, но он определенно не для моих ушей.

– Да с чего ты вообще взял, что я… – шорох матраса. Черт, что там творится? – Так, послушай-ка. Мне вообще не нужно платить. Я помогаю тебе потому, что могу себе это позволить. Безвозмездно, понимаешь? Мне просто хочется помочь. Черт возьми, Дарко, тебе точно не стоит ехать в Университет, пока в себя не придешь.

Шорох. Прерывистый вздох. Ружена была права. Подслушивая, можно услышать всякие гадости. Не хочу знать, о чем они. Ну почему я проснулась!

– Все кончено. Ты свободен, никто больше не будет… унижать твое достоинство. Не все маги такие, как он. И вообще люди – не все. Ты мне веришь?

Шмыганье носом. Он плачет? Черт, да что с этим парнем? Я заворочалась, делая вид, что просыпаюсь. Замолчите. Хватит с меня на сегодня грустных историй. Не желаю ничего знать о судьбе какого-то антимага. Не за тем я уехала из Университета, чтобы выслушивать о печальной жизни каждого встречного. В конце концов, мы за погоду отвечаем, а не за призрение сирых и убогих, этим пусть жрицы в храмах занимаются.

Ну вот, вроде затихли. Но уснуть опять не получалось. Я старалась не думать о Дарко. Что бы с ним ни случилось, мне плевать. Он мне даже не нравится. В памяти всплыла наша первая встреча. Осмотр. Его заметные под смуглой кожей ребра, выступающие ключицы… Нет. Мне все-таки жалко его, хоть он меня и бесит. До слез жалко.

Так и не сомкнув глаз, я дождалась, пока Сокол не встал, и тихонько, чтобы не разбудить сопящего в своем углу Дарко, выскользнула следом. Мой наставник прилаживал в очаге котелок. Выглядел он усталым.

– Йована? А ты что не спишь?

– Уснешь тут, – проворчала я, присаживаясь за стол.

– Ты слышала наш разговор, не так ли? Я знаю, что слышала, – он вздохнул. – Рано или поздно тебе придется столкнуться с изнанкой жизни. Которая за гранью не то что приличий, но и самой человечности. Не вижу смысла от тебя что-то скрывать.

– А я и не хочу ничего знать. Довольно. Всех оплакивать слез не хватит. Я просто хочу заниматься магией и…

– Прекрати! – его голос почти сорвался в крик. – Прости. Но ты сказала то же, что и Милена когда-то. Мне немного не по себе. Видимо, это все и правда судьба, а не случайность. Прости, Йована.

– Она сказала так, – голос мой вдруг зазвучал хрипло, – когда поймали Огненку?

– Вроде того. Не забивай себе этим голову, тигренок. Просто совпало. Забудь.

Конечно, совпало. Я и госпожа Милена – разве между нами может быть что-то общее? Да она ведь чудовище в человеческом обличье. Даже если я когда-нибудь стану архимагом, я не буду такой, как она. Я буду как Сокол. Путешествовать по миру, приносить с собой весну. Никакой магии хаоса. Никаких войн.

«Он был одним из великих магов, принявших Свод Законов Совести», – говорила Ружена. Тех самых, из-за которых и вспыхнула война. Значит, он тоже виноват во всем этом? Никто не остался в стороне?

Ну уж нет. Закон – это не то же, что война. А я все-таки не Сокол. Никто никогда не втянет меня во что-то подобное. Я ведь на самом деле просто хочу быть магом. А обо всем остальном и думать не хочу.

12

Она встает и уходит. Я пыталась удержать ее, хватала за ладонь, вытиравшую мои мокрые от слез щеки. Руки ее такие слабые, невесомые, но все же она освобождается. Мелькнул рукав платья, и я успела заметить пятнышки крови на нем. Пока я на них смотрела, она уже отвернулась, и я не увидела ее лица. Только собранные в узел волосы, темную прядь, прилипшую к бледной, мокрой от пота шее. Не уходи, ведь тебе со мной легче. Останься, там страшно, ты больше не вернешься.

– Мама!

Не бросай меня.

– Йована, это не ты. Это сон, воспоминания. Подойди ко мне, – Сокол. Он поможет, остановит ее. Я вдруг вижу все со стороны. Полутемную душную комнату. Маленькую рыжеволосую девочку, плачущую в кровати. Себя? Но я стою рядом. И Сокол тоже. Это сон. Просто сон. Женщина с темными волосами скрылась за дверью. Мама. Последний раз, когда я видела ее живой. Я почти не помню ее лица. Помню голос, нежные руки с тонкими пальцами, песню, что пела мне перед сном. А вот лицо…

Я бросаюсь за ней следом. За дверью коридор, мрачный, длинный. Она идет по нему в светлом платье. Скорее, мне нужно ее догнать.

– Соберись. Ты можешь перестать смотреть этот сон.

Ни за что на свете! Она идет так медленно, а я бегу, почему она удаляется? Сон. Надо собраться. Я могу ее догнать. И догоняю. Хватаю за руку.

– Мама! Это же я, Иванка!

Вокруг сгущается черное, страшное. Ее косы сами собой рассыпаются, закрывают лицо.

– Уходи. Быстро, – ее голос звучит как чужой. Нет. Я никуда не уйду. Я цепляюсь за нее, как утопающий. Призрачные руки возникают за спиной, трогают плечи, лицо, волосы…

Я открыла глаза. Темно. Тихо. Кто-то сидит на кровати и гладит мои волосы. Но я никого не чувствую. Это призрак? Медленно я поворачиваюсь, и призрак убирает руку. Дарко? Я села, отползая к стене.

– Ты чего?

– Ты во сне кричала и мамочку звала, – он резко встал и отошел. Я еле удержалась от странного порыва остановить его. Попросить посидеть рядом. Черт, он подкрался и трогал меня, пока я спала! Злость прогнала тоску, оставленную кошмаром.

– Это трамонтан надвигается. Тревожит тебя, – сказал Сокол ласково. – Спи, Йована. Я рядом.

– Значит, завтра он придет?

– Да, тигренок. Завтра.

Утро мы встречали, сидя на уступе у вершины горы, спрятавшись за камнем, торчащим, словно зуб великана. Все те дни, что мы жили здесь, я часто приходила на это место. Учиться слушать ветер и чувствовать погоду. Разгонять тучи, затянувшие небо, или приводить их, если было ясно. Сегодня что-то изменилось. Над хребтом лежали облака, плотные, подсвеченные восходящим солнцем, словно золотистые знамена. Небо над долиной было чистое, ярко-синее. И воздух такой прозрачный, казалось, если приглядеться, можно увидеть далекое море. Я ощущала непонятное волнение, заставлявшее быстрее биться сердце и кружиться голову. Там, за горами, что-то росло, клубилось, готовилось вот-вот перелиться через край.

– Оно приближается? – тихонько спросила я.

– Да. Сухой холодный воздух с гор готовится перевалить через хребет и опуститься вниз, в долины. Все живое чувствует беспокойство, когда приходит трамонтан. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Такие, как мы, сильнее всех. Не закрывайся от этого чувства. Слушай ветер.

– Если воздух холодный, как же он принесет весну?

– Двигаясь по склону, он нагревается. В долинах и дальше, к морю, трамонтан становится засушливым, горячим. Топит снег. Приносит тепло. Но если он будет дуть слишком долго и сильно, то может устроить бедствия. Наступит засуха. Посевы взойдут слишком рано, а потом их побьют заморозки. Ветер перерастет в ураган. Поэтому остановить его лучше здесь. Ты готова?

– Да, – ответила я, совершенно не представляя, что нужно делать.

– Тогда закрой глаза и почувствуй. Тебе не нужно с ним бороться. Просто научись понимать его для начала. Не думай ни о чем, я за тобой прослежу. Стань ветром.

Я послушно опустила веки. И он пришел, трамонтан, ветер гор. Резким порывом, ударом в спину, стиснул ледяной хваткой и отнял дыхание. Сердце забилось, грозясь выскочить из груди. Я не поддалась страху. Я – это ветер. Ветер – это я. Покинув тело, устремилась с мощным вихрем, вниз, вниз, туда, где пространство манило свободой. Разворачивая движение, не встречая преград.

– Йована.

Я сила.

– Возвращайся, довольно на сегодня.

Я поток.

Эй, так не годится! Я вдруг ощутила свое тело. Затекшее. И озябшее. Да и есть что-то хочется… Открыв глаза, зажмурилась от бьющего в них солнца. Которое склонялось к закату. Это сколько мы уже здесь сидим?

– Ты очень быстро учишься. Нужно только привыкнуть и контролировать себя, не доводить до истощения. Сегодня больше не применяй магию. Ты все время будешь чувствовать трамонтан, но делать с этим пока ничего не нужно. Прислушивайся, но слегка. Не сливаясь.

Я и правда устала. Мышцы ломило, с трудом, опираясь на скалу, я встала и размяла одеревеневшие ноги. Сокол сидел, как ни в чем не бывало, положив руку без перчатки на колено. Другой рукой, тоже без перчатки, упирался в снег. Ветер пытался растрепать его убранные в хвост волосы. Я поежилась. Он вообще никогда не мерзнет?

– Иди в дом. Ты, кстати, сегодня отвечаешь за ужин, не забыла?

– Да помню я, – готовить я умела только в теории. Но для Сокола это не считалось отговоркой. – Может, Дарко ужин сделает? Он все равно ничем не занят.

– Нет. Ты должна уметь сама себя обеспечивать. Ты же не собираешься всюду возить за собой толпу прислуги? А Дарко с утра отправился на охоту и вряд ли вернется до темноты.

Вздохнув, я поплелась в дом. Охотник, тоже мне. Что они все находят в той охоте? Правда, мяса я бы поела… Из мясного у нас только сало и есть. Ладно, попробую сварить кулеш. Вроде там ничего сложного, это вам не трамонтан укрощать. Дарко позавчера варил, значит и я справлюсь.

Возле хижины я увидела нашего охотника. Он увлеченно потрошил подвешенного на скале крупного зайца. Ловким, привычным движением снял пушистую шкурку, распорол брюхо. Окровавленный комочек внутренностей свесился вниз. Брр, не хочу это видеть. Бедный пушистый зверек…

Я представила запеченного зайца, с румяной корочкой, блестящей от жира. Черт, заманчиво. Может, удастся отвертеться от кухни? Зайца мне наверняка не позволят испортить.

– Дарко, – позвала я вкрадчиво.

– Чего тебе?

– Ты будешь дичь готовить?

– Ага. Завтра на ужин.

– А сегодня?

Он взглянул исподлобья, сверкнув черными, как вишни, глазищами. За эти дни выражение их изменилось. Исчезла озлобленность и тревога. Появилось любопытство и, когда он смотрел на Сокола, что-то доброе, похожее на уважение. А вот на меня он смотрел дерзко. С высокомерным ехидством. Придурок.

– А сегодня ты кашеваришь. Жаль. Ужина до утра не дождемся, повезет, если не отравимся.

– Дурак, – я развернулась и пошла в дом. – Я тебе в тарелку плюну.

– Не посмеешь. Завтра я готовлю, – донеслось мне вслед. Я с силой захлопнула дверь. Пусть только скажет еще что-нибудь, так врежу, мало не покажется. И даже Сокол меня не остановит. Ну почему у него вечно я виновата? Не огрызайся на Дарко, помоги Дарко, сделай для Дарко отвар, Дарко, Дарко, Дарко! Ненавижу!

Я со злостью метнула в очаг сгусток огня, и дрова мгновенно охватило пламя. Наливаем в котелок воду. Что-то маловато, надо еще плеснуть. И на огонь. Так-так. Нам нужно просо, луковица… или две? Не, одной хватит. Сало. Черт, когда сало-то бросать? Оно так растает или порезать? Ладно, пока крупу насыплю. И лук. Его точно резать надо. Пока я кромсала луковку, вошел Дарко и сел на сундук в углу, вытянув ноги. Чего он на меня уставился, я не бродячий цирк! Ай! Нож соскочил и порезал палец.

– Вот неумеха! Дай сюда, – Дарко отнял у меня нож и начал резать несчастный лук сам. – Почисти еще одну.

– Тебе этой мало? – проворчала я.

– Мало. И где картошка? – точно, там же еще картошка нужна. Не, готовка – точно не мое. – Ее сумеешь почистить?

Насупившись, я молча достала овощи и принялась чистить. Вот сам бы и делал, раз такой умелый.

– Что там у тебя в котле?

– Каша.

– Какая еще каша? – он заглянул в котел и снял его с огня. – Ну что ты делаешь! Надо сначала шкварок нажарить с луком. Тащи другой котел, бестолковая.

– Не смей обзываться! И вообще, я маг, а не кухарка! – я грохнула котелок рядом с ним.

– Ты пигалица, – сказал Дарко, бросая в котел нарезанное сало. Я швырнула в него картофелиной, он ловко поймал ее одной рукой, а затем порубил кубиками. – Режь вот так, пока я сало жарю.

– Какая я тебе пигалица, придурок? – я со злостью крошила овощи. – Ты сам меня не на много старше. Сколько тебе лет? И я дворянка! И маг! Ты должен обращаться ко мне «ваше мудрейшество».

В котле зашкворчало. Помешивая сало, Дарко усмехнулся.

– Нос подотри, мудрейшество. И я тебя старше, мне почти шестнадцать.

– Почти шестнадцать – это пятнадцать, – лук отправился к шкваркам. Я чихнула. Надо же, я думала, он взрослее. Наверное, потому что высокий. И эта его складка между бровями… Я покосилась на его профиль. Красивые у него все же брови. Широкие, черные, изогнутые, как крыло чайки. Жаль только, сам дурак. – Мне тоже шестнадцать будет осенью. Так что ничего ты меня не старше.

– А мне послезавтра. Так что старше, – он окинул меня насмешливым взглядом. – На вид ты и на пятнадцать не тянешь.

Ах ты… Стоп. Послезавтра день его рождения? Надо сказать Соколу. Он наверняка придумает, как устроить в честь этого праздник. Должна быть от невыносимого мальчишки хоть какая-то польза. Запахло жареным луком. Черт. А ведь он мне помогает. Я его даже не просила, а он помог. Искоса я посмотрела в его сторону. Он мешал угли в очаге, нагнувшись ко мне спиной. Тонкая ткань рубахи обтянула углы выпирающих лопаток. Он вдруг повернулся, поймал мой взгляд и замер на мгновение, потом словно пришел в себя.

– Чего прохлаждаешься? Клади просо и заливай водой. Только не доверху, как в прошлый раз. На три пальца где-то.

Крупа пошла в котел, позже за ней отправилась картошка. Дарко бросил туда же какие-то коренья и закрыл крышку.

– Теперь жди, пока дойдет. Учись, пигалица, – он накинул тулуп и вышел.

– Дурак, – пробормотала я ему вслед.

Вернулся он, когда я уже устала захлебываться слюной и собиралась тайком стащить немного из котелка. Вместе с ним пришел Сокол. Они увлеченно говорили об охоте на зайцев. Я разложила ужин по тарелкам.

– Вкусно, – сказал Сокол. – А говорила, что не умеешь. Спасибо, Йована.

Я перехватила насмешливый взгляд Дарко.

– Мне Дарко помогал, – призналась я, и, прежде чем Сокол успел на это что-то ответить, добавила: – Кстати, послезавтра день его рождения.

– Что же ты не сказал?

– Вы не спрашивали, – буркнул помрачневший Дарко. Сокол посмотрел на нас, задумчиво потирая висок.

– Вот что, – сказал он наконец, – утром ожидается затишье, и я до вечера уеду в долины. Узнаю, как там дела, докуплю кое-что.

– Я с вами, – сказала я, дожевывая кашу. Дарко покосился на мою тарелку.

– Ешь, как стадо вепрей. И куда в тебя столько лезет, – съехидничал он. Я залилась краской.

– А сам-то!

– Мне вес набирать надо.

– А мне силы для магии нужны. Тебе же не веса не хватает, а…

– Прекратите ругаться хотя бы за столом, – одернул нас Сокол. – В общем, завтра утром я еду вниз, вас не беру, у нас лошадей на одну меньше, чем нужно. Постарайтесь до вечера друг друга не покалечить. Йована, далеко от дома одной не ходить. Можешь отдохнуть или позаниматься немного, только сильно не увлекайся. Если что-нибудь случится, зови меня. Дарко, присматривай за ней, пожалуйста.

– Но… – воскликнули было мы, но Сокол жестом велел молчать. Это уже никуда не годится. Весь день наедине с этим придурком! И кто тут еще за кем присмотрит.

– Завтра трамонтан возьмет паузу, и твое беспокойство, Йована, тоже пока прекратится. Будет легче. Дарко я здесь одного не оставлю. Это не обсуждается.

– Я бы справился.

– Не сомневаюсь. Но решения не изменю. Вы закончили? Убирай со стола, Йована.

Я хотела проводить Сокола, но проспала. А он уехал тихо, никого из нас не потревожив. Зато с самого момента пробуждения я ощутила всю прелесть сегодняшнего дня. Первым, что я увидела, был взгляд черных глаз. Когда я с ним встретилась, глаза округлились, затем сузились в презрительные щелки.

– Ты! – я вскочила, сев на кровати. – Ты что, меня спящую разглядывал?!

– Нужна ты мне больно, – невозмутимо ответил Дарко, приподнимаясь на локте. Усмехнулся. – У тебя на голове гнездо.

– Какое еще гнездо? – я провела рукой по волосам. Во сне коса расплелась, и они непослушно торчали во все стороны.

– Воронье.

Ну все. Кое-кто напросился. Тем более, Сокол уехал, никто не будет меня сдерживать.

– Тебе конец, – мрачно выдохнула я и в два прыжка оказалась рядом, готовясь ударить. Дарко сел и поймал мое запястье, когда кулак почти коснулся его челюсти.

Я ударила было левой снизу, но он поймал и ее. Черт, когда задохлик успел стать таким ловким? Я посмотрела на его лицо. С момента нашей первой встречи появился здоровый румянец, слегка округлились щеки… А глаза смеялись. Я со злостью врезала коленом куда-то в район его живота. Дарко охнул – попала, видимо, а потом просто опрокинул меня на кровать, крепко держа запястья.

– Отпусти, – процедила я. Он склонился надо мной, держа за руки. Его бедро прижимало меня к матрасу. И он был близко. Слишком близко. Я замерла.

– Успокоилась? – я ответила полным ненависти взглядом. – Ты уже второй раз забираешься ко мне в кровать, пигалица. Мне начинает казаться…

Я взвизгнула и бросила в него маленький огненный шар. Благо, кисть руки была свободна. Огонь врезался в его плечо, как в стену, и стек вниз, не причинив антимагу никакого вреда. А вот постель поджег.

– Полоумная, – сказал Дарко, взял со стола кувшин с водой и плеснул на матрас. В окно тихонько постучались. Дарко замер. Кувшин выскользнул из его рук и разбился.

На подоконнике сидела ворона и смотрела на нас, склонив набок голову. Какая странная птица. Вся потрепанная, кривая, словно молью траченная. Больная, что ли? Глаза не блестят, а одного, кажется, и вовсе нет. Вместо него что-то белое виднеется. Черт, это же червяк! Да она не больная, она… мертвая?

– Огненка, – прошептал Дарко и сорвался с места. Я двинулась за ним. – Сиди тут!

Ага. Конечно. Я выбежала следом за ним во двор. Никого. Он бросился в конюшню. Из-за дома вылетела странная птица, и я поймала ее силовым полем, прижала к земле. К лапе был привязан маленький свиток. Я сняла его и развернула.

«Здравствуй, мой мальчик. Настало время вернуться домой. Если ты придешь сам, наказание не будет строгим. До скорой встречи, Дарко». И оттиск черными чернилами: овал с заключенной в него пентаграммой и перевернутым солнцем.

– Дай сюда! – Дарко подскочил ко мне и выдернул письмо из рук. Пробежал его глазами. Побледнел.

Птица, которая все это время билась, пытаясь вырваться, замерла. Теперь это была обычная дохлая ворона.

Весь день этот трус слонялся за мной по пятам, даже когда я хотела позаниматься на нашем с Соколом месте на горе, увязался следом. Из-за того, что он рядом, сосредоточиться на погоде не получалось. Пришлось сидеть в доме, только там Дарко оставил меня в покое. Я злилась и ждала Сокола. Казалось, не день прошел, а год.

Сокол вернулся на закате. На поводу он вел гнедую лошадь. Мы с Дарко выбежали навстречу.

– Ну, как вы тут?

– Все в порядке, – ответил Дарко.

– Ничего не в порядке, – воскликнула я и рассказала про птицу и письмо. – А когда он прочитал, она тут же сдохла, – закончила я. Сокол, хмурясь, осмотрел ворону, потом прочитал записку и вернул ее Дарко.

– Долго она тебя искала. Кажется, некромант очень хочет вернуть тебя, раз потратил столько сил на эту птичку.

– Нам нужно уехать отсюда, – сказал Дарко. В его лице ни кровинки не было. – Он придет за мной.

– Без паники. Он не придет. По крайней мере, лично. Наверняка он нанял кого-то, чтобы тебя поймать. Но о том, что ты со мной, ему не известно. Некромант думает, что ты бродишь где-то, напуганный и неприспособленный к выживанию в одиночку. А птица… все, на что она годилась – разыскать адресата письма, – он посмотрел на Дарко и добавил: – я уверен, отряд уже выехал. Мои птицы летают быстрее. Скоро все будет кончено.