Текст книги "Укротители непогоды (СИ)"

Автор книги: Даша Семенкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

21

Ох, как же плохо! Мир вокруг качался, веки будто свинцом налились, голова болела так, что шевельнуться страшно. Во рту пересохло, но при мысли о глотке воды подступала тошнота. Не открывая глаз, я пыталась вспомнить, где нахожусь. Не получилось. Судя по всему, в кровати. А бивший сквозь кожу век свет указывал на то, что солнце высоко.

С трудом приоткрыв один глаз, я обнаружила себя лежащей в своей комнате. Луч пробивался между занавесками и падал прямо на лицо. Открыв второй глаз, я отползла от назойливого пятна света и вспомнила. Вчерашний праздник. Сливовица. Дарко. Чтоб меня черти взяли! Я села, отчего голова чуть надвое не раскололась, а комната вокруг закачалась, усиливая тошноту, и увидела, что одета лишь во вчерашнюю нижнюю сорочку. Не очень чистую к тому же. Вспомнила, как надевала ее перед притаившимся в тени Дарко. События вчерашней ночи всплывали в памяти одно за другим, укрепляя в решении умереть от стыда прямо в этой кровати. Тем более, состояние было подходящим.

Шатаясь, я поднялась на ноги. Добрела до туалетного столика, трясущимися руками налила воды в стакан и залпом осушила его до дна. Дожила, Иванка. Теперь ты еще и пьяница. Посмотрела в зеркало. Волосы наполовину выбились из прически, глаза покраснели, лицо бледное, отекшее. Оживший труп. Да еще эта мятая несвежая сорочка. Последним, что я помнила, было то, как Дарко несет меня домой. О, боги, неужели он и спать меня укладывал? Я плюхнулась на стул и уронила голову на руки. Может ли что-то быть хуже?

«Йована, ты проснулась?» – прогремело в голове, заставив вскрикнуть. Оказывается, может. – «Извини. Сейчас пришлю горничную и велю приготовить ванну».

«Спасибо».

Сокол. Наверняка он знает о моих похождениях. Не обо всех, но о сливовице точно знает. Надеюсь, он не следил за мной весь праздник.

«После поговорим».

Я захныкала. Очень скоро молоденькая горничная прошмыгнула в комнату, пожелала доброго утра и, видя мое жалкое состояние, молча собрала все необходимое, закутала меня в пеньюар и отвела в купальню. После часа отмокания в ванной, большого графина тонизирующего напитка и долгих ухищрений по приведению меня в приличный вид можно было показаться на людях. Но не хотелось. Я вернулась было в свою комнату, но Сокол дезертирство пресек и велел явиться к завтраку.

Устремив очи долу, я прошмыгнула в столовую, жалея, что не могу стать незаметной ни для Дарко, ни, тем более, для Сокола, и уселась на свое место по правую руку от наставника. Служанка тут же поставила передо мной тарелку с кашей, от одного взгляда на которую тошнота вернулась, и розетку с сиропом. Я пробурчала ответное приветствие своим спутникам и взяла ложку, стараясь унять предательскую дрожь в пальцах. Златан, конечно, к завтраку не спустился – после такой гулянки он наверняка проспит до обеда. Счастливец.

– Ну что же, мои дорогие друзья. Раз все в сборе, рассказывайте. Как прошел праздник. Как повеселились, – сквозь нарочито мягкую интонацию голоса Сокола чувствовался холод. Я нервно сглотнула, помешивая ложкой кашу. Вязкую, как каждая секунда нашего молчания. Наконец, Дарко собрался с духом.

– На самом деле все не так страшно, как могло показаться, – начал он. – Все прошло мирно. С Иванкой ничего не случилось, она почти все время была у меня на виду и…

– Я знаю, что не случилось. Кроме того, что она напилась, – я подняла было глаза, но встретилась с его строгим взглядом и опять потупилась. – Хотя я ей это запрещаю.

– Простите, – проскулила я. Он вздохнул.

– Неужели ты не понимаешь, что, теряя контроль, становишься опасной? В этот раз твою силу блокировал антимаг, и то не в полной мере.

– Это я виноват, – сказал Дарко. Как мило с его стороны. – Я дал ей сливовицу.

– Зачем? – молчание. – Впрочем, я догадываюсь. Только не понимаю, если тебе было так тяжело с ней рядом, почему ты просто не оставил ее в покое? Она вполне могла за себя постоять и не нуждалась в твоей опеке.

– Вы не видели ее там, в шатре. Она была готова… на всякие глупости. Этот праздник… Он на всех так действует. Как я мог ее с ними оставить?

Кто-нибудь, добейте меня. Я закрыла лицо ладонями и уткнулась лбом в стол. Какой стыд. И то, что они сейчас меня обсуждают, я вполне заслужила. Дура.

– Зачем же ты оскорбляешь мою ученицу, предполагая, что она была готова на глупости с кем угодно? – тихо спросил Сокол.

Судя по всему, Дарко тоже что-то такое изобразил, потому что мой наставник одернул его и велел нам вести себя за завтраком как полагается. Я старалась, но получалось не очень. Мало того, что зверски мутило, от стыда вообще кусок в горло не лез. Даже горячие булочки со сливками настроения не улучшили. Приправа из нравоучений испортила и их.

После того как пытка, наконец, закончилась, я была сослана в библиотеку до обеда, читать книгу об этикете и думать над своим поведением. К обеду обнаружилось, что вчерашнее купание ничем хорошим не закончилось, и Дарко опять слег в постель. Был вызван тот же доктор, про мои похождения вроде как забыли, только Златан украдкой ободрительно потрепал по щеке.

На другой день шел дождь, я маялась от скуки. Какое-то время Сокол посвятил учебе, но скучная зубрежка без практики быстро надоедала. Следующий день был почти таким же, и я вдруг поймала себя на том, что мне не хватает Дарко. Он не выходил из комнаты, в доме, полном слуг, было кому о нем позаботиться, поэтому Сокол не посылал меня к нему с отваром или обедом. Как ни странно, я соскучилась по привычным нашим перепалкам, хотя должна бы наоборот, радоваться.

Промучившись с этими мыслями до вечера, я решила все же его навестить. В конце концов, ему еще скучнее, сидит взаперти целый день. Сокол постоянно к нему бегает, а я ни разу не заглянула. Но, подойдя к двери, засомневалась. Захочет ли он меня видеть? После этого праздника дурацкого… Да и я сама. Хочу ли? Нерешительно шагнула было назад, как вдруг дверь приоткрылась.

– Иванка? Ты чего тут стоишь? – я растерянно промолчала. – Может, зайдешь?

Он посторонился и пропустил меня внутрь, прикрыл дверь, забрался на кровать и сел, скрестив ноги. Мы встретились глазами, я смутилась, опустила взгляд.

– Ты… как вообще? – спросила, рассматривая свои руки.

– Лучше. Только скучно. Радомир сказал, что завтра меня отсюда выпустит. А ты? Он больше на тебя не злится?

– Вроде нет.

– Иванка, – что-то такое было в его голосе, что заставило встретиться с ним взглядом. В глазах все еще нездоровый, болезненный блеск и какая-то тревожность. – Прости меня. За все это.

– Да ладно, забыли, – отозвалась я великодушно, но вспомнила свое пробуждение и покраснела. – Слушай, ты когда меня домой принес, кто меня спать укладывал?

– Горничная, – его щеки тоже тронул румянец. – Ты же не думаешь, что я еще и… Нет уж, я и так еле с тобой справился.

– О чем ты? Я ведь спала!

– Ага. Сначала. Пока песню не услышала. Ты что же, не помнишь дорогу домой? – я помотала головой. Новая порция позора? Почему бы нет. – Так вот, ты как песню услыхала, взбодрилась, будто строевая лошадь. Проснулась, потребовала тебя отпустить и чуть не устроила в лесу пожар. Потом пела сама. Потом хотела показать местным, кто здесь самый главный.

– Это все? – спросила я, нервно хихикнув.

– Еще ты говорила, что я твои оковы и меня надо законом запретить. Когда я держал тебя и мешал бросаться молнией в селян. И что ты местным девушкам все про меня расскажешь, чтобы моя красивая мордашка не вводила их в заблуждение. Ты и правда считаешь меня красивым?

– Я считаю тебя придурком! – взвилась я. Можно было бы обвинить его во вранье, но слишком уж на меня похоже. Дарко поймал меня за подол и посмотрел снизу вверх извиняющимся взглядом.

– Ну, не злись. Ты сама просила рассказать. Посиди со мной немного.

– Ладно, – проворчала я, забираясь с ногами в кресло. – Эй, ты чего?

Он почесал нос и отвернулся. Потом не выдержал и захохотал. Я скрестила руки на груди, сверля его взглядом.

– И… извини… – простонал он, утирая слезы. – Ты такая забавная, когда напьешься. Как вспомню…

И снова зашелся в приступе смеха. Я схватила валявшуюся на полу туфлю и швырнула в него. Свинья. Но представив в красках его рассказ, не удержалась и рассмеялась тоже. Вдруг подумав, что впервые вижу, чтобы он так веселился. Сразу стало не обидно. Пусть радуется, мне не жалко.

– Хочешь, я тебе почитаю? – спросила я, когда мы отсмеялись и возникла неловкая пауза. Книга валялась тут же на столике.

– Давай, – согласился он и улегся на бок, опираясь на локоть. Я открыла заложенную страницу. Бестиарий. Надо же.

– Русалки, водяные девы, на островах Бьорнланда никсы именуемые, часто предстают в образе дев в светлых одеяниях, юных и лицом прекрасных, – начала я чтение, стараясь не обращать внимания на взгляд Дарко. Казалось, я чувствовала, как он скользил вверх по моим рукам, державшим книгу. – Легенды гласят, что водяные девы суть души утопленниц, – а сейчас он наверняка смотрит на мою косу, переброшенную через плечо. – Иные утверждают, будто они есть нечисть и рождены из воды, тины и огней болотных.

– Иванка, – а сейчас – разглядывает лицо.

– Что?

– А я считаю тебя красивой, – сказал он тихо. – Очень красивой.

– Ты! – я вскочила, и книга с грохотом упала с колен. Чувствуя, как кровь приливает к лицу, я стояла, сжав кулаки, уставившись на Дарко, а он улыбался. Так и не найдясь, что сказать, бросилась вон из комнаты, хлопнув дверью на прощание. Дальше по коридору, миновала пустую гостиную. Вышла на веранду. Вдруг стало тесно в этом доме, и, немного помешкав, я сбежала по ступенькам крыльца.

– Госпожа Йована, подождите, я принесу шаль! На улице свежо, простудитесь!

Уже давно стемнело. Я пересекла освещенный двор и скрылась в тени деревьев, переводя дыхание. Душно пахла акация. Из открытого окна доносились голоса. В саду пели соловьи. Я медленно побрела по дорожке, прислушиваясь к их трелям. Весна в самом разгаре, еще чуть-чуть, и наступит лето.

Когда щеки перестали пылать, а сердце колотиться, как ненормальное, я почувствовала, что начинаю мерзнуть, и повернула обратно. Прокралась в дом, тихо, так никого и не встретив. В комнате Дарко по-прежнему горел свет. На цыпочках я прошмыгнула к себе, заперла дверь на замок. Не зажигая огня, разделась, улеглась в постель, свернулась калачиком. Тянущее беспокойство одолевало, мешало уснуть. Казалось, что я чувствовала присутствие Дарко через стену, разделявшую наши спальни. Дурак. Никогда с ним больше не заговорю. Я отвернулась и закрыла глаза. Завтра будет новый день. Все забудется.

Спустя несколько дней мы вернулись в поместье Сокола. Гости так и не разъехались, и наш приезд был отмечен обильным застольем, а утром – пикником в березовой роще. Установилась жаркая солнечная погода, которую мы с Соколом иногда оживляли легкими слепыми дождями с радугой и свежестью умытой листвы.

Но для будущего урожая нужны были хорошие ливни в ближайшие недели, и Сокол планировал проследить за этим. Так что пока мы не приступили к вызову дождя, обитатели поместья почти все время проводили на воздухе. Пикники, поездка на озеро, охота, конные прогулки, вечерами долгие чаепития на веранде под соловьиные трели, игра на рояле в гостиной, разговоры, смех, порой даже танцы. Это были приятные, праздные дни, которые тянулись, похожие один на другой, заставляя забыть о недавних тяготах и страхах. Мы отдохнули, отъелись, вместе с помещицами и прислугой я пошила себе новые платья. Мы задержались бы здесь почти до сенокоса, если бы не письмо.

Птица доставила его, когда мы гуляли вдвоем с Соколом в саду. Сперва я ей обрадовалась, потому что в тот момент наставник задал мне вопрос, ответ на который я никак не могла вспомнить. Но, глядя, как он хмурится, читая потрепанный, грязный клочок бумаги, несущий на себе отпечатки множества рук – интересными, должно быть, он шел до нас путями, вместо облегчения ощутила тревогу.

– Кажется, настало время собираться в путь, – сказал Сокол, передавая мне письмо. Я пробежала его глазами. Низкий слог, некрасивый почерк. Рука простолюдина.

Некие крестьяне из местечка Древоточцы близ города Тарт писали, что, прогневив бога, второй год не видят дождей. Гибнут сады и посевы, племенной скот забили на мясо. Собрав все, что у них есть ценного, селяне нижайше просят мага погоды о помощи. К просьбе также присоединяются соседние деревни, а именно Светлое поле, Переплюнь-гора, Поганое и Кожемяки.

– Тарт… Никак не могу вспомнить, где это, – пробормотала я задумчиво. «Мы голодаем», – плясали перед глазами крупные, неровные буквы. «Зимой с голода померло…»

– Мирославия. Тарт – крупный город неподалеку от границы. И те места, о которых идет речь, мне знакомы, – он сузил глаза. – Села вдали от торговых путей и зоны виноделия. Небогатые на урожай земли, слишком уж погода переменчива. В руках дельных хозяев был бы толк, но…

– Разве вы ездите в соседние королевства? – удивилась я. Мирославия отсюда была хоть и ближе, чем городок Унру на краю света, но все же далековато.

– Я еду туда, где нужна моя помощь. Но стараюсь все же надолго страну не покидать, – он смерил меня насмешливым взглядом. – Надеюсь, и в этот раз незапланированные приключения сильно нас не задержат.

Потом были бесконечные сборы в дорогу и проводы, застолья, уверения в вечной дружбе, спор с Соколом по поводу вещей, которые я беру с собой, выбор гардероба, снова спор. И снова застолья и уверения, поцелуи и аханья. Я успела ко всем здесь привязаться, и расставаться не хотелось.

Но утро отъезда все же настало. Вопреки моим ожиданиям, все, кто был в доме, вышли проводить, хотя уезжали мы, как обычно, на рассвете. Слуги, Мика и Златан с семьями, даже барон – каждый обнял меня на прощание. Помещицы плакали, да и у Златана глаза были на мокром месте, ведь с ним за это время мы по-настоящему сдружились. Я обещала непременно вернуться и посетить их всех. Наконец, мы сели на лошадей и выехали со двора. Оглянувшись на прощание, я увидела фигуру старенького управляющего возле ворот и помахала ему рукой. Он поднял руку в ответ.

Проезжая изобильный край в пору цветения, трудно было поверить, что в нескольких днях пути может быть голод, охвативший целые деревни. Вокруг нас лежали поля, покрытые молодыми всходами, бескрайние сады и виноградники, дома выглядели богато, а жители – сыто. Если честно, уезжать отсюда было немного грустно. Но радость путешествий скоро захватила, и снова сердце будто пело в ожидании приключений. После привала на обед Сокол спросил, что мы знаем о Мирославии.

– Это соседнее королевство, – ответила я, – с которым у нас не было войн с тех пор, как начала править династия их нынешнего короля. Славится рудниками и лучшими шерстяными тканями на свете.

– Верно. Что еще?

– Маги там подчиняются королю, – сказал Дарко. Откуда он это знает? – Или церкви, точно не вспомню.

– И то, и другое. Король Мирославии и есть глава церкви. Истинной церкви Небесного Отца. Глас бога на земле и абсолютный диктатор в своем государстве.

– Точно! Истинная церковь пришла к нам оттуда! – воскликнула я.

– Да. И не только к нам. Все ближайшие государства материка в той или иной мере приняли ее, объединившись в своеобразный альянс. Идеи этой религии нравятся королям. Они помогают сосредоточить власть в руках короны. Итак, вы помните, что Мирославией фактически правит Истинная церковь. Дарко, что ты знаешь о ней?

– Немного, – ответил он, чуть подумав. – В тех местах, где мне довелось бывать, поклонялись старым богам. С теми, кто принял Единого истинного бога, я говорил лишь однажды. Недолго, к сожалению.

– Сдается мне, этого разговора хватило, чтобы ты проникся к их вере симпатией, – заметил Сокол. Я хмыкнула. Истинная церковь с ее строгостью, унынием и всевозможными карами небесными только таким дуракам, как Дарко, и могла приглянуться.

– Они хоть о простых людях думают, – ответил он.

– Ах вот как. Ну что же, тебе представится отличный случай увидеть на примере, как Истинная церковь заботится о простых людях на самом деле. Но сейчас меня больше интересует, знаете ли вы законы страны, в которую мы направляемся.

И он начал довольно скучную, но необходимую лекцию о правилах поведения в Мирославии. Слушая все это, я от души порадовалась, что родилась и живу не там. Заботятся священники о простолюдинах или нет – магам они только мешают. Ну да ничего. Раз им нужна наша помощь, то пусть создадут условия для работы. Уверена, что незнание местного этикета нам простят. Однако ни я, ни Дарко не представляли, на что способна Истинная церковь, если дать ей волю.

22. Кара или проклятье?

– Мышь боится кошки. Кошка боится собаки, – дети собрались кружком вокруг рассказчицы, маленькой женщины с младенцем на руках, и смотрели на нее во все глаза, притихнув. – Собака боится волка. Волк боится медведя, хозяина леса.

– Хозяин леса – лесовик, – сказала крошечная глазастая девчушка, вытащив изо рта замусоленный сухарь. Другая женщина, изможденная, сутулая, тощая, шикнула на нее, бросив испуганный взгляд в сторону стола.

За столом сидели мы с Дарко в компании стражников границы и играли в черную даму по грошику. Стражники сделали вид, будто увлечены своими картами, хотя на самом деле прислушивались к сказкам, так же как и все в этой большой, душной комнате, полной самого разного народа. Все, кроме них, пытались куда-то уехать и по разным причинам задерживались. Все томились и маялись скукой.

– Хозяин лесных зверей – мишка косолапый, – продолжила сказительница равнодушно. – Он из зверей никого не боится. Одну только волшебную птицу грифон. Та птица живет на дубе, а дубу сто лет, тело у нее льва, голова и крылья от орла, хвост от лошади. Когда она летит, ветер деревья клонит. Тот, кто крик ее услышит, разум потеряет.

– И кого же он боится? – спросил мальчик, остриженный под макитру. Круглый затылок, нос курносый, сам непоседа. Я про себя называла его Горошком.

– Боится он мышку-малышку, – дети удивленно ахнули. – Да-да, простую мышь. Потому что она заберется по коре столетнего дуба в гнездо грифона, пока тот спит, да и погрызет перья на крыльях. Проснется грифон, прыг из гнезда, в небо лететь, а крылья-то не держат. Он и рухнет на землю.

Вошел Сокол, взъерошил волосы радостно приветствовавшего его Горошка и уселся напротив меня. Выражение лица его было задумчивым.

– Цикличность, – сказал он в пространство. – Довольно часто встречается в народных сказаниях. В этом есть смысл…

– Что-нибудь прояснилось? – спросила я, проигнорировав его философствования. Вот уже четвертый день мы торчали на границе с Мирославией. На этом скотном дворе, называемом гостевым. Без нормальных кроватей. Без горячей воды. С ужасной едой. Среди толп разношерстного, шумного народа. В полной неопределенности. От моей вежливости давно ничего не осталось.

– Пока ждем, – ответил Сокол равнодушно. – Не дергайся, Йована. Бери пример с Дарко. Он совершенно спокоен.

– А чего беспокоиться? – вяло произнес Дарко, тасуя засаленную колоду. – Тепло, кормят. Ругань ничего не решит. Присоединитесь? По грошику?

– Почему бы нет.

– Верно, юноша. Недаром великий пророк учит смирению, – сказал один из стражников, многозначительно на меня глядя. – Ибо все в руках Бога нашего, а нам остается лишь молить о милости и покориться воле его.

– Благослови нас Небесный Отец, – отозвались двое других. Я скромно опустила ресницы. К их набожности за эти дни я привыкла. В целом стражники были неплохими ребятами, и я старалась лишний раз их чувств не задевать.

Границу Мирославии в последнее время стало не так-то просто пересечь законно. Особенно если ты маг. Даже для Сокола оказалось сюрпризом, что одного нашего желания для въезда недостаточно. Нужна дозволенная законом королевства цель (спасение подданных от голода в число таких не входило), или подписанное церковниками приглашение (бедолаги крестьяне этим не озаботились). Пришлось Соколу отправлять письмо своему приятелю в столицу, и сейчас мы ждали ответ. Чертов четвертый день. Безумие!

Но наша проблема казалась ерундой при взгляде на тех, кто пытался не въехать в страну, а покинуть ее. Эти жалкие, трясущиеся от страха бедолаги, не имевшие денег на взятку, ждали здесь своей участи, проедая последние средства. Мы с Дарко тайком подкидывали им деньжат и еды. Уверена, что и Сокол делал то же самое, хотя нам запрещал. Мирославия. Что же там творится, за твоими границами? Что вы так надежно охраняете, набожные стражники?

После обеда (бобы и солонина, первые жесткие, как камни, вторая явно с душком) я не выдержала. День выдался жаркий, вестей так и не было, сидеть на станции я больше не могла ни минуты. Я уговорила Сокола отпустить меня к реке искупаться. Он согласился с условием, что я буду во время купания незаметной, и Дарко будет сопровождать. Стражники прониклись сочувствием и даже отказались от подарка за то, что отвернулись, позволив проскользнуть к реке по балочке. Они знали, что без Сокола мы не удерем.

Вода была обжигающе холодной, течение сбивало с ног, стоило зайти по колено, а мыло никак не смывалось, но все равно я испытала настоящее блаженство. Дарко, который все это время сидел спиной, постоянно справлялся, не утонула ли я и не потереть ли мне спину. Закончив, я с удовольствием отжала на него воду с волос.

– Твоя очередь, – сказала, злорадно наблюдая за его гримасой. – А я покараулю.

– Нечего меня караулить, я не девица. Иди на станцию.

– Ну уж нет. Потонешь, а мне перед Радомиром отвечать, – я вручила ему кусок мыла. – Давай, только быстро. Ты ж не девица.

– Отвернись, – он обжег меня взглядом, от которого я смутилась. Поспешно уселась спиной к реке. Шум воды заглушал почти все звуки. Я не слышала ни шагов, ни шороха одежды. Вдруг подумалось, что он запросто мог бы уйти, оставив меня здесь сидеть и ждать, стесняясь обернуться. Плеск. Здесь он, в реку зашел. Намывается.

– Спинку потереть? – спросила ехидно.

– Будь любезна, – ответил он. Я растерялась. – Эй, Иванка. Ну что же ты… вот черт!

– Что случилось? – сбоку, за поворотом реки и кустарником, явно кто-то был. Я обернулась и увидела троих всадников, выезжающих прямо на нас. На вороных конях, в одеждах священников Истинной церкви. Один из них маг. Вот черт.

Я поклонилась, ища глазами Дарко. Он возник рядом, приветствуя священников по всем правилам этикета. За исключением того, что был в одних подштанниках. Ценой неимоверных усилий я сдержала смех. Смирение и невинность. Вот что пристало юной деве. Глядя на тонкие ноги обступивших нас лошадей, я видела перед собой учебные залы Университета. Кажется, наконец-то уроки этикета и божественного писания где-то пригодятся.

– Кто вы и что делаете на границе Мирославии? – гулким, хорошо поставленным голосом спросил главный священник.

– Йована и Дарко, ученики архимага Радомира из Стонущих Холмов, – неожиданно для себя ответила я. Надо же, и голос почти не дрожит. – Ждем позволения въехать в Мирославию со своим наставником.

– Разве здесь надлежит его ждать?

– Простите, ваше святейшество, – ответил Дарко учтиво. – Мы нарушили порядок. Но мы ждем не первый день и хотели омыться перед тем, как ступить на землю Мирославии. Нижайше просим простить нашу выходку. Наставник непременно накажет нас по возвращении на станцию.

Я удивленно на него покосилась. Некоторое время священник молчал. Становилось не по себе.

– Собирайтесь, – велел он. Я взглянула на него робко. Коротко стриженные серебристые виски под черным убором, гладко выбритый волевой подбородок. Узкие губы поджаты. Глаза холодные, как сталь. Лицо убийцы, а не святоши. – Ты – оденься. Я найду вашего мага на станции. Советую вам оказаться там как можно быстрее.

С этими словами он развернулся и поехал прочь. Двое других последовали за ним, так и не удостоив нас взглядом. Мы переглянулись. Дарко поспешно натягивал одежду на мокрое тело.

– Не нравится мне это, – сказал он, глядя всадникам вслед.

– Ай, Сокол с ними разберется, – отмахнулась я. – Мы все еще не в Мирославии и не обязаны перед ними лебезить.

Едва не бегом влетев в здание станции, Сокола мы не обнаружили. Странно притихшие люди провожали нас сочувствующими взглядами. Стражники приняли официальный вид, заняли посты и стояли со строгими лицами, застегнутые на все пуговицы. Один из них все же сжалился и шепнул нам, что Сокол с прибывшим главой церкви города Тарт уединились в комнате для особых гостей. Нас туда, естественно, не пустили.

Расположившись у стены напротив прохода в эти комнаты, мы с Дарко принялись ждать, когда священник выпустит нашего наставника. Попытки связаться с Соколом мысленно привели лишь к тому, что он велел не волноваться и его не отвлекать. Я не волновалась. Я сгорала от любопытства. Неужели из-за такой ерунды, как купание в реке у границы, нас не пустят в королевство? Если честно, я бы не удивилась. А если совсем откровенно, то и не огорчилась бы.

Наконец, Сокол показался на пороге. Судя по выражению лица, с хорошими новостями. Жестом велел следовать за ним во двор.

– Йована, ты принесла нам удачу, – сказал он, едва мы оказались вдали от посторонних ушей. – Священник подписал бумаги. Мы можем ехать.

– Но почему? – опешила я. – Неужто вид Дарко в подштанниках вдохновил его на это?

– Конечно нет. Вашим поведением он был возмущен. Однако, узнав кто я, быстро сменил гнев на милость. У него есть кое-какие дела, в которых не помешает моя рекомендация. Мы обменялись любезностями, так что путь открыт. Собирайтесь, я бы хотел устроиться на ночь в месте, где через нас не будут перешагивать.

– И у нас будет съедобный ужин? – спросил Дарко.

– И ванна? – спросила я.

– Да, ребятки. Так что поторопитесь. Я здесь больше ни минуты оставаться не желаю.

Уговаривать нас не пришлось. Спешно побросав вещи в седельные сумки, мы простились и выехали со двора. Миновали каменистый пустырь, вытоптанный скотом. Переехали ту самую речку. И очутились в королевстве Мирославия. Высокие холмы, покрытые сухой травой, камнями и редким кустарником. Кое-где лачужки пастухов и отары овец на склонах. Уныло, пусто, скучно.

– Что-то не похоже на голодный край, – сказала я, озираясь. – Такие тучные стада вокруг.

– Это рунные овцы, живое золото Мирославии. Их шерсть славится далеко за пределами королевства. Именно они стали одной из причин бедности местных крестьян.

– Как же так? – спросил Дарко. – Ведь они должны доход приносить.

– Они-то приносят. А вот крестьяне не очень. Земледелие здесь менее выгодно, а для выращивания овец много людей не нужно. Крестьяне кормятся со своих наделов от урожая к урожаю, да еще и оброк платят, так что любой каприз погоды может привести их к нищете.

– Но почему им не дают больше земли? Ведь зерно нужно всем в королевстве.

– Зерно можно купить у соседей. А земля нужнее. Спрос на шерсть хороший, пастбища в цене.

– Но… это ведь люди, – пробормотал растерянный Дарко. – Что же им, пропадать?

– Почему пропадать? Как вы помните, Мирославия добывает много железа. А еще уголь. На рудниках и каменоломнях всегда нужны рабочие руки, а с сытости туда не идут. Для тех же, кто не желает зарабатывать честным трудом, есть еще один выход.

Сокол сузил глаза и указал вперед. Там, вдалеке, виднелось какое-то сооружение. Подъехав ближе, я увидела, что это виселица. Три петли были пусты. На четвертой болталось тело. Я старалась не смотреть, когда мы с ним поравнялись, но запах почуяла и услышала жужжание мух.

– За что его? – спросила я, стараясь не дышать.

– Бродяжничество и разбой, – ответил Дарко глухо. Наверное, на висельнике была табличка с приговором. Мерзость. Прекрасно они гостей встречают, нечего сказать. Я прибавила ходу, стараясь поскорее миновать жуткое место. Надеюсь, виселицы не стоят здесь вместо верстовых столбов.

К счастью, нам ни одной больше не встретилось до самого города Тарт. Ближе к нему дорога стала людной. Груженые телеги замедляли ход, скапливались у городских ворот и собирались в длинный хвост очереди задолго до въезда в них. То и дело мы обгоняли других всадников и пеший люд. Темно-серые кареты с символом церкви, запряженные двойкой лошадей, пару раз проносились по дороге, и все бросались в стороны, уступая путь.

И вот, отстояв очередь и показав стражникам письмо, позволяющее нам здесь находиться, мы въехали в город.

– Здесь всегда так будет? – спросила я, с любопытством разглядывая дома вокруг. Не похожие на те, к которым я привыкла в наших городах. Дерева почти нет, сплошной камень. Окна маленькие, не ниже второго этажа, так что вдоль улицы сплошь стена глухая. Острые черепичные крыши с затейливыми коваными флюгерами.

– Не везде. Тарт – приграничный торговый город, поэтому они усилили контроль. Во избежание беспорядков. Хотя их здесь все равно хватает. К тому же на днях будет ярмарка, в город съезжаются толпы народа.

– Ярмарка! – завопила я восторженно. – Мы ведь пойдем туда? Пойдем же?

– Какой ты все-таки ребенок, честное слово! – усмехнулся Дарко. Я проигнорировала его, глядя на Сокола умоляюще.

– Вообще-то это в мои планы не входило, – ответил он. – Но если нам по какой-то причине придется задержаться здесь более одного дня…

Я мысленно захлопала в ладоши. Причина непременно найдется, я была уверена. После сидения на станции так хотелось повеселиться, а если учесть, куда мы едем, тем более. Немного поплутав по городу и расспросив лавочников и трактирщиков, мы, наконец, заселились на постоялый двор, где были хорошие чистые комнаты и вкусная еда. Дома я привыкла к почету и уважению, оказываемым магу погоды, и отношение местных стало неприятным сюрпризом. Магов здесь боялись и не любили. Не важно, чем они занимались.

Наутро нам надлежало посетить городскую управу. Позавтракав, мы оделись поприличнее и пешком двинулись в сторону главной площади. Ее уже начали готовить к ярмарке. Глядя на помосты и павильоны, я едва не подпрыгивала от нетерпения.

После беседы с одним из чиновников Соколу сказали, что его пожелал видеть городской глава. Нас же с Дарко отпустили на все четыре стороны. Сперва Сокол велел ждать, но вдвоем мы смогли убедить его, что будем благоразумны и без приключений доберемся до постоялого двора, никуда по пути не сворачивая. Впрочем, нам и не потребовалось. В передрягу мы влипли, не успев отойти от площади.

Хоть ярмарка еще не началась, подготовка к ней собрала немало зевак. А они привлекли продавцов всякой мелочевки, закусок и напитков. И конечно воришек и карманников. Работа одного из них и помешала нам благополучно добраться до дома. Когда мы почти свернули в нужный переулок, я оглянулась напоследок. И заметила, как какой-то подозрительный тип подбирается к дородной матроне с цеплявшимися за ее юбку тремя ребятишками мал мала меньше. В его ауре явно читалось намерение стянуть у тетушки кошелек. Мой окрик потонул в шуме толпы. Ну уж нет, воровства на моих глазах я не позволю! Я быстрым шагом направилась к ним.