Текст книги "Укротители непогоды (СИ)"

Автор книги: Даша Семенкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

24

Отец сидит в глубоком кресле, подперев рукой голову, а пальцами другой руки барабанит по подлокотнику. Верный знак, что разговор он скоро прекратит. Гувернантка стоит рядом, поджав губы, со скорбным выражением лица. Оба смотрят на меня. Они недовольны. А я молчу, меня не спрашивают.

– Я вас нанял учить ее грамоте и прочим наукам, уж не знаю, чему там сейчас у вас учат, – говорит отец, не отрывая от меня тяжелого взгляда. – Вот и учите. Будет лениться – секите. Чего вы от меня хотите опять?

– Но девочке не хватает воспитания, крепкой руки родителей. Она совершенно распущена, целыми днями пропадает где-то с чумазыми, грубыми детьми простолюдинов! – все лучше, чем сидеть в этом доме. Я рада хоть куда-то сбежать. – Подумайте, как это отразилось на ее манерах.

– Какое мне дело до ее манер? – отец смотрит на гувернантку, и мне становится легче дышать. – Для чего мне ее воспитывать, скажите на милость? Если через пару годков ее маги заберут?

– Но…

– Она, считай, отрезанный ломоть. Сыта, здорова? До остального мне дела нет. Если это все, то вы свободны.

Он демонстративно поднимается с места и садится за стол, придвигая перо и бумаги. Всем своим видом показывая, что ему нет до меня дела. Потому что я маг, значит, как бы и не его дочь. Все равно, хорошая, плохая, главное, чтобы под ногами не путалась.

– Это печально, тигренок, но зря ты думаешь, что он тебя не любил, – говорит Сокол. Он протягивает мне руку, я беру ее и позволяю увести себя прочь. Мы шагаем прямо в стену, в никуда, в хаос. – Просто ему тяжело было терять тебя.

– Вы не знаете, вас там не было. Ему было тяжело потерять маму, – и мне тоже. Но с отцом мы ни разу не говорили об этом. – Она умерла, а я осталась, такая. Неудачная.

Вокруг лабиринт серых стен, и я заставляю их рушиться, освобождать дорогу. Обида и злость. Как часто. Как знакомо.

– Ты удивительная, Йована. И должна гордиться, что ты та, кто ты есть.

– Я обязательно стану той, которой стоит гордиться.

Он улыбается, глядя на меня и на эти рассыпающиеся стены. Мы идем мимо них, почти соприкасаясь рукавами, по чутким и странным просторам хаоса.

Утро выдалось ясным, но здесь никто этому не радовался. Все ждало дождя. Молодые всходы, кое-где уже поникшие. Обмелевшая река. Земля, покрытая морщинами-трещинами, словно древняя старуха. Даже воробьи прыгали, раскрыв от жажды клювы. Люди выходили из домов и с надеждой смотрели из-под руки на горизонт, где на голубом небе так и не появилось ни облачка. Сушь пугала призраком голода.

Казалось, здесь нас должны встречать с радостью, но на лицах читалась подозрительность. Лишь крайнее отчаяние заставило селян обратиться к Соколу. Хотя семья, нас приютившая, и еще пара человек, кто участвовал в этой затее, были все же подобрее. Даже если они относились с предубеждением, вида не подавали.

– Опустело оно, село-то, – говорил хозяин, угрюмый мужик, заросший черной бородой, в ответ на вопрос о том, почему мы никого не встретили на улицах. – В зиму многим тяжко пришлось. Засуха чуть не все посевы сгубила, у кого хозяйство справное, те выдюжили худо-бедно. А кто победней да безлошадные – те на заработки ушли. Бабы помоложе шерсть прясть да ткать, а мужики… тоже кто куда подался.

За вчерашним ужином, на который подали затируху на молоке и пареную репу, он говорил мало, лишь отвечал на вопросы. Сам же ни о чем не спрашивал, только на эльфа посмотрел с удивлением, но промолчал. Трое других оказались любезнее и даже поделились своими соображениями о причинах свалившихся на деревню бед.

– Божья кара, знамо дело. Потому и боялись поперву помощь звать, а особливо к вам, господин, обращаться. Чтоб волю божию тем самым, значит, не нарушить, – хозяин блеснул недобрым черным глазом в сторону говорившего, плюгавого старика с хитрым прищуром выцветших голубых глаз и красным носом, но тот и бровью не повел. – Но мы что порешали. Отец наш небесный, он ведь всемогущ, и все на свете по воле его происходит. А посему коли вы, господин, к нам прибыли, да нам поможете, вы есть ни что иное, как его посланец, каковыми руками волю свою он тут, на белом свете, совершит.

– Хитро придумано, – сказал Сокол с уважением. – Сами сообразили или надоумил кто?

– Сами, бородой клянусь, – ответил хозяин, как мне показалось, излишне поспешно. Сокол сделал вид, что поверил.

– А за какие ужасные прегрешения вас настигла такая кара, любезнейший? – поинтересовался Кэринус Рэй. Он сидел на лавке, привалившись к стене, перебирал в пальцах шелковистый каштановый локон и выглядел в крестьянской избе неуместно, как бриллиантовое ожерелье в лавке старьевщика. Хозяин покосился на него с неприязнью. Интересно, они эльфов тоже не любят или только наш спутник так ему не понравился?

– За поругание веры и почитание ложных богов, – отрезал он. Больше ничего дельного за вечер мы от них не добились.

И вот наступило утро. Мужики разошлись по своим делам, оставив нас на попечение вчерашнего старика. У Сокола тоже были планы на сегодня. Он хотел нанести визит местному помещику с тем, чтобы поприветствовать его и заявить о себе. Действовать в его землях, не предупредив, означало нанести оскорбление. Знакомиться мы отправились в полном составе, и в этот раз Кэринус Рэй соизволил ехать верхом, благо, было недалеко.

Но трястись в седле ему наскучило очень скоро. Собственно, когда мы миновали поля Древоточцев, пастбища с овцами, и на горизонте замаячила соседняя деревня. Крайний дом которой подозрительно напоминал питейное заведение.

– Не сделать ли нам небольшой привал? – спросил эльф как бы невзначай.

– В трактир не пойдем, – Сокол смерил его взглядом. – Тем более, в местный. Мне бы не хотелось остаток дня приводить тебя в чувство после сомнительного пойла.

Довод о том, что не мешало бы поговорить с местными в непринужденной обстановке, не подействовал, и эльфу пришлось покорно ехать мимо. Он проводил неопрятного вида домишко грустным взглядом, но Сокол лишь прибавил шаг.

Следующим препятствием стала молоденькая селянка, бредущая по дороге с коромыслом. Кэринус Рэй немедленно загорелся желанием помочь прелестному созданию с тяжелой ношей. Создание, польщенное вниманием богатого и красивого господина, хихикало и строило глазки. Сокол начал выходить из себя. Дарко, глядя на все это, откровенно потешался. Я начинала жалеть, что мы не оставили эльфа в тюрьме города Тарт.

В конце концов мы добрались до поместья. Дом, высокий, в четыре этажа, с балконами, башенками, почти дворец, стоял на холме, возвышаясь над окрестностями. На реке, делавшей в том месте излучину, был устроен большой живописный пруд, в котором плавали гуси и утки. Дорога к дому, обвивавшая холм, пролегала между цветущими липовыми деревьями. Яблоневые сады. Пастбища. Каменные стены высотою до пояса, тянувшиеся до горизонта, давали понять, что здесь начинаются помещичьи земли.

Встретили нас сдержанно, но гостеприимно, насколько это вообще возможно в Мирославии. Хозяин, носивший титул барона, не скорчил при виде магов презрительного лица, распорядился насчет обеда, а когда узнал, что мы остановились на крестьянском подворье, предложил перебраться к нему незамедлительно. Даже не предложил – велел, дав понять, что примет отказ за оскорбление. Соколу ничего не оставалось, кроме как согласиться, и в деревню отправили слуг за вещами.

Показали поместье, потом был обед. Семья хозяина состояла из жены, анемичной и нервной дамы, и двух дочерей, старшая из которых вошла в брачный возраст и сопровождала нас на правах взрослой, а младшая, беленькая тоненькая девочка с не по-детски серьезными серыми глазами, вышла вместе с няней лишь к столу. Обе девочки показались мне слишком тихими и благонравными. Бледные, строгие, одетые в скромные платья, за все время они ни слова, кроме приветствия, не проронили. Казалось, даже Кэринус Рэй не вызвал в них любопытства. Не девчонки – говорящие куклы.

Но хуже всего было то, что женщинам, особенно незамужним, присутствовать во время мужских разговоров не полагалось. Меня отправили на женскую половину, и Сокол, дабы не портить отношения с первого дня, велел слушаться и вести себя скромно. День был потерян. Хозяйка и девочки уселись за вышивание, а мне доверили читать. Время поползло улиткой. Книга о жизни благочестивой девицы была скучной. Ужин тоже. Прогулка по вечернему саду под руку с хозяйкой – и того хуже. Я уже готова была закричать и пуститься в бега, как вдруг случилось кое-что странное. Пройдя мимо, старшая из дочерей задела мою ладонь. И оставила в ней крошечный предмет. Сложенный во много раз клочок бумаги.

В своей комнате я развернула его. Записка. Какой у нее красивый почерк, даже завидно! Буквы ровные, с наклоном чуть сильней обычного, отчего строки кажутся изящными, словно летят. «Мне непременно нужно с вами поговорить! Сегодня ночью, когда в женской половине потушат свет, отоприте окно. Не зажигайте лампу. Умоляю, не выдавайте меня. Навеки ваша, Л.» Лидия. Ее зовут Лидия. Я сожгла записку и сдула пепел с подоконника.

Остаток вечера я места себе не находила от любопытства, а девушка вела себя так, словно ничего не было. Даже не верилось, что она вообще способна на подобное. Наконец, пришло время расходиться по комнатам. Наши с Лидией спальни располагались на третьем этаже. Тем удивительнее было, что она осмелилась забраться ко мне в окно в темноте, пройдя вдоль пустых комнат по узкому карнизу.

– Вы заперли дверь? – спросила она, спрыгивая с подоконника. Я закрыла за ней окно.

– Да, и вокруг все спят, я проверяла. Можно зажечь светильник.

– Не стоит! – воскликнула она испуганно, но тут же взяла себя в руки. – Мне бы не хотелось, чтобы нас застали. Тайком проникнуть в комнату незнакомки, да еще и… чужестранки – верх неприличия. Отец будет вне себя.

– Мага, вы хотели сказать, – пробормотала я. – Вам ведь нельзя говорить со мной, да? Иначе зачем все это?

– Вы, наверное, знаете, что в королевстве многие подвержены предрассудкам, – она отвела глаза. – Но отец не такой, просто не хотел бы, чтобы я… чтобы обо мне разошлись ложные слухи. Я ведь выхожу в свет и скоро должна быть сосватана.

– Поздравляю. Я все понимаю, чего уж. Лучше скажите, что за разговор, ради которого вы так рискуете?

– Я хотела рассказать вам о причине засухи. Той, которую здесь все скрывают, – она придвинулась ближе. – О проклятии.

– Проклятье? Крестьяне винили во всем гнев бога.

– Конечно. Разве они посмеют говорить иначе. Но на самом деле мы сами виноваты. Мы все. Нас ведьма прокляла.

– Какая ведьма? И за что? – какой силой нужно обладать, чтобы сотворить такое, я и представить не могла. Даже Сокол вряд ли способен изменить погоду на два года вперед.

– Которую казнили по приказу церкви. Перед тем, как душа ее отлетела, она сказала отцу, что ни от его крови, ни от земли, которой он владеет, не будет больше плода вовек. Той же весной град побил всходы, а после пришла засуха. Проклятье сбылось, земля не родит.

– И вы боитесь, что оно и вас с сестрой коснулось? – спросила я, приглядываясь к ее ауре. Никаких следов сглаза и проклятий я не замечала, но если они наложены сильной ведьмой, то могут быть скрыты. Нужно рассказать Соколу.

– Я сначала не верила, – тихо сказала девушка. – Но после того, как второй год земля не дает урожая, начинаю сомневаться. И решила рассказать вам, быть может, в этих суевериях есть доля истины. А вы, кажется, и вправду хотите нам помочь.

– Конечно! И поможем, хоть сто ведьм вас прокляни! А за что ее приговорили к смерти?

– За то, что она была ведьмой, – ответила Лидия удивленно.

– Только за это? Не за запретную магию, не за отступничество? Просто за то, что она умела колдовать?

– Но ведь колдовать запрещено. Если вы не маг гильдии, конечно. В добавок ко всему ведьма была еретичкой и устраивала нечестивые обряды. Поклонялась ложным богам, сбивала крестьян с истинной веры. Отец больше не мог терпеть такое богохульство на своих землях…

– И сдал ее властям, – закончила я за нее. Лидия потупилась. Вдруг захотелось развернуться и уехать; всякое сочувствие к местным испарилось. Прокляли их на самом деле или переменчивость погоды была всему виной – они заслужили свои беды.

– Простите, – ее голос звучал растерянно и робко. Что я, в самом деле. Девушка ведь тоже жертва здешних кошмарных порядков. Я бы за неделю такой жизни рехнулась.

– Вы-то при чем! – отмахнулась я. – Я расскажу об этом Со… своему наставнику, и если вас в самом деле прокляли, поверьте, он сможет помочь.

– Благодарю! – воскликнула она, прижимая руки к груди. Потом замерла, словно прислушиваясь. – Увы, мне пора. Не приведи бог, хватятся.

– Будет вам, весь дом спит уже давно. Поболтали бы со мной немного…

– Я бы с радостью, но не могу. До завтра и доброй ночи, – она ловко, почти бесшумно выскользнула в окно. Наверное, проделывала этот трюк не впервые. Вот так тихоня! Интересно, какие еще секреты она скрывает?

Сокол рассказ о проклятии ведьмы выслушал, но отнесся скептически. Мы совершали поездку по окрестностям, во время которой изучали погоду и обменивались слухами. Я радовалась возможности наконец побыть с друзьями и не изображать скромницу, сидя за вышиванием в компании благочестивых дев.

– Я знал, что все они о чем-то умалчивают, – задумчиво сказал Сокол, вглядываясь в горизонт. – Поклонение старым богам, значит. Не удивительно, что барон счел лучшим выходом собственноручно искоренить ересь в своих землях и получить одобрение церкви.

– Уверен, что казнили не только ведьму, – заметил Кэринус Рэй, отхлебывая вино из фляги и передавая ее Дарко. – Наверняка была знатная резня в лучших традициях Мирославии.

– Разве отступников не должны были судить по закону? – я вспомнила виселицы вдоль дорог, эшафоты на площади и подумала, что суд положение еретиков не улучшил бы.

– В королевстве лишь один закон, дочь моя – закон божий, – состроив постную мину, ответил Кэринус Рэй, и я не смогла сдержать улыбку.

– Значит, проклятье ни при чем? – спросил Дарко.

– Нет. Проклятья такой силы не существует, – сказал Сокол, замедляя шаг. Впереди замаячили какие-то постройки. – У магии тоже есть предел. Это не проклятье, не божья кара, а природное явление. Засуха случается в здешних краях. К счастью, такая долгая все же не часто.

– Радомир, дорогой, если ты попытаешься убедить в этом подданных Мирославии, тебя вздернут за ересь, – эльф посмотрел на Сокола с упреком. – Давай лучше ты будешь десницей Небесного Отца.

– Ты, я смотрю, готовишься в проповедники? Воздух Мирославии дурно на тебя влияет или дело в местных напитках? Что скажешь, Рэй?

– Я скажу, что хочу как можно скорее покинуть это место, – ответил эльф серьезно. – И чтобы ты уехал со мной. Желательно, без скандалов и интриг. Ты давно не бывал здесь, Радомир, а с тех пор кое-что изменилось.

– Вижу, – Сокол перевел взгляд на дорогу. Перед нами стояли несколько полуразрушенных лачуг, с виду заброшенных. Из их тени вышли фигурки детей. Мы поехали совсем медленно, разглядывая их. Я впервые увидела голод так близко.

Они ковыляли навстречу, оборванные, грязные, с запавшими глазами, смотревшими с тупой, животной жадностью и страхом. Четверо, разного роста. Ни возраст, ни пол различить было невозможно – тощие, неровно остриженные, одетые в обноски. Подойдя к краю дороги, они тянули руки, прося подаяние, молча, не глядя в глаза, готовые в любой момент отбежать, словно боясь удара.

Дарко спешился. Дети бросились было прочь, но, видя, что он не гонится, остановились чуть поодаль. Развязав сумку, Дарко расстелил свой кушак и начал выкладывать на него все, что было съедобного или ценного. Хлеб. Кусок сыра. Флягу с вином. Деньги. Даже амулет, оставшийся у него от бьорнландцев. При виде магической вещи Сокол очнулся.

– Достаточно, – парень словно не слышал. Только когда Сокол подошел и положил руку ему на плечо, вздрогнул и обернулся. – Дарко. Это им не нужно. И это тоже.

Он положил амулет и флягу обратно в сумку. Взамен добавил краюху хлеба, кусок пирога и горсть монет.

– Поехали. Оставь их, – Дарко посмотрел на детей, которые явно ожидали подвох, потом сел на коня. Мы тронулись в путь. Обернувшись, я увидела, как они провожают нас глазами, не сходя с места.

– Беспризорные, – тихо сказал Кэринус Рэй в ответ на мой вопросительный взгляд. – Новые подданные Мирославии. В последнее время много их по большакам бродит. Грустное зрелище.

Весь день мы провели в пути в поисках места, откуда архимаг сможет зацепиться за облачность. Тщетно. Ясное небо простиралось на долгие версты вокруг. Решено было заночевать в полях, тем более что Сокол на такой вариант рассчитывал и все для него подготовил.

Когда мы разбили лагерь и настало время ужина, Дарко решил, что давненько не создавал проблем. И отказался от еды. Я бы не обратила внимания – отказался и отказался, не до капризов, но Сокола такое поведение почему-то озадачило. Он потребовал объяснений.

– Я не могу есть, когда они голодают, – наконец соизволил ответить этот дурак.

– Но, милый, всегда кто-то где-то голодает, – сказал Кэринус Рэй мягко.

– Знаю. Я тоже через это прошел.

– Когда ты голодал, люди вокруг тоже ели, – сказал Сокол. – Если бы они отказывались от пищи вместе с тобой, тебе бы стало легче?

– Я просто не могу, простите, – нет, это становится невыносимым. Я швырнула ложку и демонстративно отставила миску с гуляшом.

– Хорошо. Если ты не ешь, я тоже не буду, – он посмотрел на меня удивленно. – Чего уставился?

Я встала и шагнула в сторону от костра, чтобы незаметно сглотнуть слюну. Да и голодный взгляд в темноте не видно. Ну, Дарко! Вечно от тебя одни проблемы! Я отошла немного и уселась возле холма, уютно привалившись к склону. Луна поднялась высоко над горизонтом. Черт, скоро полнолуние, Огненка вернется! Жаль, что в таком ужасном месте…

– Иванка!

– Чего тебе?

– Пожалуйста, не надо так, – Дарко устроился рядом. Судя по запаху, миску с моей порцией он прихватил с собой.

– Это ты мне говоришь? – вспылила я. – Что ты такое устроил?

– Перестань. Поешь, пожалуйста. Я же вижу, что ты голодная.

– После тебя, – он подождал немного, потом сдался и взял ложку, раздумывая. – Ну? Я же голодная.

– Хорошо, – не отрывая от меня глаз, он будто через силу съел свою половину.

– Знаешь, – сказала я, принимая тарелку, – иногда я тебя вообще не понимаю.

– А мне кажется, что только ты одна меня понимаешь, – ответил он тихо.

– Дурак, – пробурчала я, отправляя ложку в рот. В памяти возникли лица беспризорных. Висельники, раздутые на жаре. Мясо показалось склизким куском падали. Черт. Кажется, я и правда тебя понимаю, Дарко. Только вовсе этому не рада.

25

– Здесь, – сказал, наконец, Сокол, сворачивая с дороги. – Можно искать место для лагеря. Надеюсь, вдвоем за день управимся, но до сумерек точно не успеем.

– Вдвоем? Но… я так ничего и не чувствую. Ясно. Вряд ли смогу вызвать хоть каплю дождя, даже если очень сильно расстроюсь.

– Ну что ты, тигренок. Я не собираюсь использовать такие варварские методы. Тем более, после того как столько времени учил тебя контролировать эмоции. Мы просто как следует сосредоточимся.

Место он выбрал на первый взгляд вовсе неподходящее: посреди луга, покрытого сухой травой, ровного, как доска. По краю шла канава, поросшая колючим кустарником, на дне ее протекал обмелевший ручей. Мы устроились под двумя невысокими кривыми вязами, дававшими хоть какую-то тень.

– Мне здесь не нравится, – оглядевшись, сказал Кэринус Рэй. – Нас за версту видно, как на ладони.

– Согласен, не очень уютно, – отозвался Сокол. – Но работать удобнее, когда вокруг нет помех. К тому же нам некого бояться, мы не на войне, а разбойники вряд ли осмелятся напасть на магов.

– Ох, Радомир, – эльф невесело усмехнулся. – Народ здесь темный и фанатичный. Да еще и злой с недоедания. Угадаешь, на кого церковь направляет его злость?

– Но ведь мы хотим помочь справиться с голодом, неужели они не понимают? – удивился Дарко. Кэринус Рэй похлопал его по плечу.

– Они многого не понимают, поверь мне. Но лучше тебе этого не знать.

Я вдруг подумала, а что будет, если крестьяне нападут на нас, как те люди на площади? Что сделает Сокол? Неужели причинит им вред? Убьет кого-то? Искоса на него посмотрела и не увидела на прекрасном лице ни тени беспокойства. Разбирает вещи как ни в чем не бывало, словно готовится к пикнику в своем поместье.

– Рэй, – позвал Сокол, когда мы закончили приготовления. – Оставляю на тебя лагерь. Нам придется полностью отключиться от действительности, и без крайней необходимости отвлекать меня или Йовану не стоит. Вы двое делайте, что хотите, но вокруг нас все должно быть спокойно.

– Не волнуйся, Радомир. Ты можешь полностью на меня положиться. В случае чего я стреляю без промаха.

С этими словами он достал из сумки бархатный сверток и небрежно разложил на земле два пистолета. Черное дерево, инкрустация слоновой костью. Дорого и элегантно. У Дарко загорелись глаза, а Сокол посмотрел на оружие снисходительно.

– Интересно, как эти игрушки помогут против банды разбойников или толпы разъяренных фанатиков. Разве что тебе удастся ими откупиться. Впрочем, вы можете развлечь себя стрельбой по мишеням, день будет долгим.

«Вы действительно ему доверяете? По-моему, даже Дарко намного надежней, чем этот Кэринус».

«Я понимаю твое отношение, тигренок. Но единственный способ хоть немного угомонить Рэя – возложить на него ответственность. Если я сдам его Дарко на поруки, Рэй начнет подговаривать парня на какую-нибудь глупость, как только я отвернусь».

Мы уселись под деревом. Солнце лениво подползало к зениту, и над горизонтом дрожало знойное марево. В пронзительно-синем небе заливался жаворонок, ему вторил хор кузнечиков. Пахло нагретой солнцем травой, сухо, пыльно, пряно. Хотелось лечь и смотреть в бездонную синь, не думая ни о чем. Я немного завидовала Кэринусу и Дарко, которые наверняка этим и займутся, пережидая полуденную жару.

– Начнем, – голос Сокола звучал отрешенно. – Закрой глаза, с непривычки так будет проще. Слушай небо. Ты не должна видеть, слышать, чувствовать ничего, кроме неба. Слушай его, и ты поймешь, что нужно делать.

Медленно вдохнув теплый пряный воздух, я села, выпрямилась и впустила небо в себя, растворяясь в нем. Каждый раз это ощущение захватывало дух, будто вдруг срываешься в пропасть, а потом взмываешь ввысь. Я словно покидала тело и улетала на волю, не встречая преград, не различая мгновение и вечность. Такая магия отнимает много сил, но об этом я узнаю после, когда вернусь, а сейчас – свобода и парение…

«Йована, постарайся сосредоточиться. Я нашел границу холодного фронта и веду его. Постарайся делать то же, что и я».

Где же, где эта граница? Я тянулась изо всех сил, пока, наконец, не достала до ее края, того, где жар столкнулся с холодной влагой, набухая грозой, злясь ветрами, ухватилась за нее, позвала за собой…

«Хорошо, тигренок. Возвращайся понемногу. Теперь ты сможешь держать облако, не тратя много сил. Вести его буду я. Возвращайся».

Солнце клонилось к закату. Страшная усталость, все тело тяжелое, ватное. Небо вдали затянуло сизой дымкой. Ветер налетал порывами, трепал волосы. Ласточки с тревожными криками проносились низко, предчувствуя дождь. Мы изменили погоду, завтра будет гроза. Я посмотрела на Сокола, и он улыбнулся мне:

– У нас получилось, теперь главное осторожность. Если торопиться, вызовем штормовой ветер, а то и град. Отдыхай, но старайся не терять до конца связь с погодой.

Видя, что мы закончили, наши спутники подошли ближе. Вид у них был встревоженный.

– У нас гости, – сказал Кэринус Рэй, надевая ножны с саблей. Пистолеты тоже были при нем. Обернувшись, я увидела вдалеке группу людей, быстро двигавшуюся в нашу сторону.

– Не вздумай стрелять без моего разрешения, – отозвался Сокол. – А лучше вообще спрячь оружие.

– Может еще чарочку им поднести? – взвился эльф. – Эти люди идут сюда вовсе не для того, чтобы приветствовать нас по законам гостеприимства. Первым бить не стану, но защищаться намерен, что бы ты не говорил.

Они подошли и встали полукругом, тихо переговариваясь, глядя на нас недобро. Больше дюжины крестьян, кто-то в обносках, кто-то посправнее, из зажиточных, вооруженные чем придется, от топоров до самопальных ружей. Ждали, как велят приличия, пока благородные господа не заговорят первыми. Это давало надежду, что нападать они все же не собирались, по крайней мере, не сразу.

– Здравствуйте, добрые люди, – сказал, наконец, Сокол. – С чем пожаловали?

– Вечер добрый, господа маги, – немного помявшись, выступил вперед крестьянин самого представительного вида. – Мы вас о том же пришли спросить. Зачем пожаловали на наши земли? Дорога отсель стороной идет.

– Мы прибыли по поручению ваших соседей, чтобы помочь справиться с вашей бедой, – Сокол протянул было собеседнику бумаги, но тот лишь повертел их в руках и вернул обратно. Он явно был неграмотен, так и рассматривал свитки вверх ногами. – Я маг погоды. Этот луг – удобное место для привлечения дождя. Нам всего лишь нужно провести здесь ночь, а на рассвете мы уедем.

– Колдовать в наших землях? Святая церковь не позволит!

– Еретики и колдуны по соседству, а у нас скверны не водится!

– Это кем же такое позволено? – крестьяне возмущенно зароптали. Кэринус Рэй подобрался. Сокол невозмутимо сделал несколько шагов в сторону, словно раздумывая. Заставляя остальных поворачиваться за ним следом. Я сперва не поняла смысл его маневра, а потом увидела, как на небе всходит еле различимая луна. Полная. Тронув Дарко за руку, я подошла ближе к наставнику. Черт. Как не вовремя.

– Спокойно. Колдовать никто не будет. Никаких запрещенных ритуалов проводить мы не собираемся. Просто переночуем. И уедем.

– Вы же сами сказать изволили, что дождь вызывать собирались? – старший взирал с недоверчивым прищуром. – Что ж это, как не колдовство? Кто вас позвал и для какой нужды, мне не ведомо, но на нашей земле мы такого не допустим!

– Вашей земле? – спросил Кэринус Рэй с высокомерной язвительностью.

– Луг принадлежит общине Истинной церкви. А мы церковные крестьяне, то бишь, наших хозяев она, земля-то.

– Так это хозяева послали вас сюда с оружием в руках?

– Ну мы… это… – крестьянин замялся. Кэринус Рэй усмехнулся. – Мы за порядком сами следим. И ересь не допустим.

За спинами непрошеных визитеров из-за вязов выглядывала Огненка, с любопытством наблюдая за нашей беседой. Кэринус Рэй проследил за моим взглядом и с трудом скрыл изумление. Лицо Сокола оставалось непроницаемым.

– Пожалуй, мне стоит написать настоятелю вашей церкви, – сказал он. – И попросить разрешения остаться здесь. Такое решение вас устроит?

– Думаю, лучше послать парламентера, – перебил эльф, – чем… твоя птица, ты понимаешь, о чем я. Как далеко отсюда ваш храм?

– Если верхом да напрямки, за пару часов обернетесь.

– Позволь мне уладить этот вопрос, Радомир. Я быстро.

«Вы действительно его туда пошлете? Может, лучше нам уехать отсюда?»

«Нет, тигренок. Я не собираюсь показывать им свою слабость и жертвовать нашим трудом. Рэй прав, если я сейчас создам птицу при помощи магии, это их еще сильнее разозлит».

– Мне бы не хотелось заставлять тебя рисковать, Рэй, – произнес он вслух.

– Не стоит волноваться, с монахами я как-нибудь договорюсь.

Он отвязал своего коня, спросил дорогу и ускакал. Мы остались ждать под пристальным наблюдением злых глаз, стараясь, чтобы никто не смотрел в ту сторону, где за ненадежным укрытием пряталась Огненка. Сокол расспрашивал крестьян о погоде за минувший и настоящий годы. Крестьяне отвечали нехотя. Я сидела, как на иголках, готовая начать бой в любую минуту.

Наконец, в сумраке показались всадники. За Кэринусом Рэем, рыжий жеребец которого мелькал ярким пятном, следовали двое. Они подъехали, спешились, и крестьяне стянули шапки, согнулись в поклонах. Монахи Истинной церкви. Всего лишь монахи, не настоятель, не священники даже, хоть и вооруженные саблями и мушкетами. Я удивилась, но первой приветствовать не стала. Монахи коротко поклонились, поздоровались и вопросительно уставились на Сокола.

– Вероятно, они хотели бы взглянуть на твои бумаги, – подсказал Кэринус Рэй. От него исходило благодушие и легкий запах вина. И когда только успел?

– Прошу, – Сокол протянул монаху свитки. Тот внимательно прочел и вернул хозяину.

– Святой отец Истинной церкви Тарта позволил вам магические деяния во исполнение воли бога нашего, – сказал он неожиданно высоким голосом. – Значит, законов вы не нарушаете. Но дабы разрешить вам таковые деяния на землях, что в подчинении нашей церкви, ее совет должен тщательно их рассмотреть и быть уверенным, что они не несут ереси, хулы и не причинят вреда.

– Я приношу извинения за недостаточное знание ваших законов, – ответил Сокол учтиво. – И уверяю, что никаких ритуалов проводить более не намерен. Но во избежание плохих последствий уже сделанного прошу позволить мне и моим спутникам провести здесь ночь и проследить за тем, как будет изменяться погода. Даю слово, что перед восходом солнца мы покинем ваши земли.

Монахи отошли в сторону и некоторое время о чем-то тихо говорили. Потом разделились: один подошел к главе крестьянского отряда, сказал ему несколько слов, после которых тот начал собирать своих товарищей к отступлению, а второй вернулся к нам.

– Негоже прогонять на ночь глядя гостей Святого отца, – сказал он. – Оставайтесь и отдохните, мы верим в ваше благоразумие. Дабы защитить вас от ночных посягательств, мы с братом останемся до утра.

– Мы благодарны вам, – в голосе Сокола слышалось облегчение. Он посмотрел на крестьян, неохотно разворачивавшихся восвояси. – Надеюсь, чуть позже вы присоединитесь к нашему скромному ужину.

– С радостью, – ответил второй монах.

Когда варево, распространявшее умопомрачительный аромат, было готово, наступила ночь. Мы сидели вокруг костра, и Огненка с нами – монахи решили, что она пряталась, напугавшись крестьян. Кэринус Рэй умудрился разжиться в монастыре при церкви бутылью отличного вина, и оно настроило всех на мирный лад. Даже мне Сокол разрешил пропустить стаканчик. А после еды началась неспешная, добрая беседа. До тех пор, пока мне не надоело бороться с любопытством.

– Вы ведь люди образованные и хорошо знаете закон, – обратилась я к монахам. Они закивали. – Не сочтите за грубость, но почему магия считается в вашем королевстве ересью?

«Йована!» – осадил меня Сокол.

– Йована, – сказал Кэринус Рэй с упреком.

– Я тоже хотел бы это знать, – поддержал Дарко. Я посмотрела на него с благодарностью.

– Нет ничего предосудительного в том, что ты задаешься таким вопросом, дитя, – ответил один из монахов, глядя на меня добродушно. – Тем более, бог наделил тебя способностями к колдовству, и ты, как никто другой, должна понимать, что греховна не сама сила. Твой выбор – использовать ее во зло или во благо. Закон земной исполняет волю божью и карает тех, кто творит зло.