Текст книги "Дворец иллюзий"

Автор книги: Читра Дивакаруни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Я кивнула, но настороженно. Вечно он пытался убедить меня, что несчастье – особенно наше – на самом деле было чем-то другим, чем-то лучшим, но замаскированным. Оказавшись между ним и Юдхиштхирой, женщина даже не могла позволить себе упиваться своими страданиями.

* * *

Тот год, последний год в лесу, был наполнен божественными посещениями. Однажды в сияющий полдень у озера состоялась встреча Юдхиштхиры с якшей, невидимым существом, обладающим огромной силой, которое уже победило его братьев. Якша грозил Юдхиштхиру смертью, если он правильно не ответит на сто вопросов. Философские вопросы, однако, были сильной стороной Юдхиштхира. Он, забыв об опасности, с которой он столкнулся, погрузился в игру разума – и выиграл. В качестве награды якша оживил его братьев и предложил ему дар. Я не удивилась, когда Юдхиштхира сказал мне, о чем он попросил. О победе – не в предстоящей битве, а в борьбе против шести врагов, которые мучают всех нас: вожделение, гнев, жадность, невежество, высокомерие и зависть.

Но его истинная награда состояла в том, что впоследствии неделями он задавал нам вопросы якши (и в том, чтобы торжественно сообщать нам ответы, когда мы ошибались). Хотя я открыто заявляла, что эта игра в вопросы и ответы меня раздражает, я тайно наслаждалась ею.

Что по количеству превосходит траву?

Мысли, которые возникают в сознании человека.

Кто по-настоящему богат?

Человек, для которого приятное и неприятное, богатство и нищета, прошлое и будущее суть одно.

Что является самым чудесным на свете?

Каждый день бесчисленное множество людей вступают в Храм Смерти, а те, кто остались позади, продолжают жить так, будто бы они бессмертны.

* * *

В постели с Арджуной я пыталась проникнуть в ту часть его сознания, где была история с Шивой, но, когда я ее наконец нашла, там был только океан света, в котором я желала раствориться, но не могла. Думаю, именно тогда я позавидовала ему больше всего. Он познал присутствие великой и блаженной тайны. Он мельком увидел истину существования, которая простиралась далеко за рамки этого непостоянного мира наслаждения и печали. Всю ночь я лежала без сна, и душа моя страстно желала узнать то, что он узнал.

Однажды я пожаловалась Кришне:

– Почему боги не являются мне? Потому, что я женщина?

– У тебя смешные понятия! – засмеялся Кришна. – Почему ты думаешь, что это должно иметь значение для богов, у которых нет пола?

Я хотела спросить, почему в наших священных книгах существует много историй о браках богов и богинь, если они, конечно, правдивы. Но у меня был более важный вопрос: Когда Арджуна обнял бога, как он мог все еще хотеть заполучить астры, какой бы силой они ни обладали? Если бы я была на его месте, я бы больше ничего не хотела.

Кришна со свойственным ему добродушием обнял меня за плечи.

– Правда, не хотела бы, сакхи? (Так он стал называть меня в последнее время: сакхи – милая подруга. Мне нравилось это обращение, хотя иногда я подозревала, что он использовал его в шутку.)

– Тогда ты гораздо мудрее большинства из нас! – На мгновение улыбка мелькнула на его губах, будто он знал шутку, которую больше никто не знал.

30

Маскировка

Двенадцать лет, которые мы должны были провести в лесу, подходили к концу. Теперь, согласно пари Юдхиштхиры, которое он проиграл, мы должны были весь год прятаться. Если в течение года Дурьодхана узнает о нашем местонахождении, нам придется провести в изгнании еще двенадцать лет.

Юдхиштхира решил, что мы проведем время в царстве Матсья, располагающегося к югу от города Индрапрастха.

– Никто и не подумает искать нас так близко, – сказал он. – Мы замаскируемся и устроимся на работу во дворце царя Вираты. Я слышал, что его владения велики и дела там ведутся не лучшим образом. Если мы не будем привлекать к себе внимания, то все будет хорошо. Но никто не должен заподозрить, что мы знаем друг друга. Если мы встретимся, мы должны будем вести себя так, будто мы незнакомы. Ни в коем случае мы не должны общаться друг с другом. Помните, если нас обнаружат, нас заставят провести еще двенадцать лет в изгнании.

Как было условлено, я пришла в город Вираты одна, вечером, когда небо было столь темно, что напоминало цвет синяков. Я быстро шла по оживленной улице, которая вела во дворец. Никогда прежде в своей жизни я не отваживалась появляться на улице без сопровождения. С трудом я пробиралась среди шумных торговцев, толкающих свои тележки, и всадников, которые подгоняли лошадей, не обращая внимания на пешеходов. Мужчины пялились на меня – и кто мог их винить? Все порядочные женщины в это время были дома в безопасности. Кроме того, в сари из древесной коры, с волосами, подобными вороньему гнезду, годы не знавшими гребня, я, должно быть, выглядела, как безумная. Я пыталась не обращать внимания на их замечания, стараясь скрыть свое душевное страдание. Где-то в тени, одетый в грубое домотканое одеяние, Бхима следил за тем, чтобы я добралась до дворца царицы Судешны невредимой. Я не хотела, чтобы он забыл указания Юдхиштхиры и открыто пришел помогать мне.

Чтобы отвлечься от горестных мыслей, я думала о мужьях. Бхима должен был пройти в царскую кухню и попросить, чтобы его взяли на службу, как только я войду в ворота. Он должен будет готовить еду для людей, которые недостойны даже мыть посуду после него! Юдхиштхира уже обосновался во дворце. Несколько дней назад он надел белое дхоти брахмина, а на шею – четки из туласи и прибыл во двор старого царя. Юдхиштхира сказал, что может превосходно вести философские беседы и играть в кости, и что ему нужен кров. Вирата, любивший азартные игры, нанял его. Теперь Юдхиштхиру, поборнику истины, придется научиться льстить придворным. Накула и Сахадева работали в царских коровниках. В течение долгих лет Вирата с любовью собирал прекраснейших коров со всего Бхарата. Близнецы заботились о них. Покидая меня, они пытались приободрить меня, напоминая мне о том, как они любят животных. Но я знала правду: им придется трудиться под палящим солнцем, очищая хлев от навоза, и терпеть издевательства надсмотрщиков.

А Арджуна, наш доблестный воин? Вчера, в темной, как чернила, ночи он произнес слова, которые привели в действие проклятие Урваши. Утром его волосы струились каскадом по спине. Без усов и бороды лицо выглядело будто голое. Его стан был гибок и строен, он был одет в красный шелк. Когда он шел, его бедра покачивались, а улыбка стала застенчивой, но все же уверенной. Как его тело научилось этой женственной утонченности? На его руках красовались коралловые браслеты. Когда он попросил меня заплести его волосы в косу, я не могла сдержать слез. Он собирался стать учителем танцев принцессы Уттары. Ему предстояло жить на женской половине дворца. Мне придется сдерживать свои эмоции при виде его утраченной мужественности, из-за чего он был обречен терпеть издевки, поскольку стал евнухом.

– Как я смогу прожить целый год, не делясь своими невзгодами ни с одним из вас? – воскликнула я.

Арджуна вытер мои слезы краем своего сари. Возможно, изменение было не только физическим, потому что он заговорил с новой для него нежностью.

– Ты сделаешь это. Ты сильнее, чем ты думаешь. Помни, что сказал Кришна, когда он пришел попрощаться с нами: «Время справедливо и милосердно. Не важно, каким долгим покажется этот год, в действительности он будет не дольше, чем год радости в городе Индрапрастха».

Он спрятал свой любимый лук Гандива в дереве сами за чертой города, обернув его воловьей кожей, чтобы уберечь от непогоды. Я думала о Кришне, который вез нас на своей колеснице на край спящего города. Покидая нас, он помахал рукой так беззаботно, будто мы должны были увидеться через неделю. Я хранила в душе два образа: завернутое оружие и улыбку Кришны в темноте. Когда я дрожащей рукой постучалась в ворота царицы, готовая умолять о работе служанки, эти образы утешили меня. Я буду терпеливой. Я буду храброй. Пройдет и этот год.

* * *

Судешна сказала:

– Мне жаль слышать обо всех невзгодах, что ты испытала, но я не могу нанять тебя. Даже несмотря на то, что ты была служанкой царицы Драупади, одевала и причесывала ее. Должно быть, ты хорошая – все знают, какой дурной нрав был у этой женщины! Это действительно правда, что она, бывало, кидалась в своих мужей вещами, когда злилась?

– Ты слишком красива, вот в чем дело. Даже в своей грязной одежде и с грязными волосами. Представь себе, что случится, когда ты помоешься! Что если мой муж влюбится в тебя? Или мой сын? Или мой брат? Хотя я не слишком беспокоюсь за своего брата. Он может позаботиться о себе. Ты слышала о нем? О самом великом бойце Матсьи – возможно во всем Бхарате, и генерале армии Вираты? Он постоянно влюбляется в моих служанок, а потом бросает их. Хотя, конечно, он делает все возможное, чтобы дарить им достаточно подарков, когда они ему надоедают. Он щедрый мужчина, мой Кичака.

– Ты говоришь, что собираешься все время закрывать лицо покрывалом? И оставаться во внутренних покоях? Никогда не выходить, когда рядом появляются мужчины? Ты сейчас поклялась не украшать себя, пока честь царицы Драупади не будет восстановлена, когда отомстят за нанесенное ей оскорбление?

– Я ценю такое проявление преданности, хотя ты чрезмерно строга по отношению к себе.

– Что скажешь о своих мужьях? Кто они – гандхарвы^[21], полулюди, полубоги? Ты говоришь, они все время за тобой следят, даже несмотря на то, что вы были прокляты и должны были расстаться? Они очень сильны и вспыльчивы? Ну, это должно тебе дать большой стимул оставаться целомудренной.

– Я думаю, я смогу устроить тебя на работу без опасений. Это всегда было моей проблемой – я слишком добра. Просто не могу сказать нет.

– Так ты сможешь причесать меня, как Драупади для раждасуи яджны? Давай посмотрим. Вирата собирается устроить большую встречу в ближайшее полнолуние – нечто вроде поэтического фестиваля, ему нравятся такие вещи. И ты можешь убрать эти прыщики с моего лица? Хорошо, хорошо! Я чувствую, мы поладим!

– Кстати, как тебя зовут? Ты хочешь, чтобы я называла тебя просто служанка? Ну хорошо, если тебе так больше нравится. Теперь скажи мне то, что я страстно желаю узнать: как Драупади умудрялась контролировать пять мужей? Я едва справляюсь с Виратой, а он старый! Как она спала со всеми пятерыми? Ах да: еще один момент. Эти твои мужья-гандхарвы – каково это быть замужем за ними? Я имею в виду, есть ли у них те же приспособления, что и у мужчин?

* * *

Иногда мне казалось, что год никогда не окончится, то время злобно вонзало в меня свои каблуки. Было унизительно быть на побегушках такой беспомощной женщины, как Судешна. Принеси мое зеркало, саириндхри. Сделай еще немного халвы из сандалового дерева – красной – и в этот раз истолки ее мельче. Мне не нравится эта прическа. Переделай ее! Даже в самые тяжкие бедствия в лесу я хранила свое достоинство. Наши гости выражали мне свое почтение. Люди, которых я любила, находились рядом, даже когда я редко виделась с ними. И Кришна. Случалось ли раньше, чтобы он не посещал меня хотя бы раз в год? У меня странно ныло в груди, когда я думала об этом. Я задумывалась над тем, можно ли умереть от одиночества.

Но нужно отдать должное Судешне: она была добра, хоть и легкомысленна. Она сказала мне, что я могу сидеть в ее личном саду, когда захочу. Я знаю, что тебе грустно. Я дам тебе немного покоя. Но, возможно, было бы лучше, если бы она была по-настоящему бессердечной. Потому что именно в ее саду любвеобильный Кичака и увидел меня.

Сад Судешны был таким, как я ожидала: большой, незамысловатый, полный нарочито дорогих цветов. И все же я не могла удержаться от того, чтобы ходить туда, хотя этот сад всего лишь пробуждал во мне тоску по своему изысканному саду, где за каждым углом был сюрприз: стул, наполовину спрятанный под горным эбонитовым деревом, ряд ушир, испускающих пикантный аромат, – но только для того, кто знал, как потереть их листья. Теперь сад потерян, все потеряно: банановая роща, выращенная благодаря волшебству Майи; бледно-золотистые цветы кетаки; деревья симсупа, которые шептали мое имя. В одном уголке сада Судешны я нашла ашоку – то самое дерево, под которым в Рамаяне Сита переносила свои печали. Когда у меня выдавалась свободная минутка, я сидела под этим деревом, пытаясь пробудить в себе ту же силу духа. Она возвышала свой разум, забывая о демоницах, насмехавшихся над ней, и думала о своем возлюбленном Раме, так обретая покой. Но я не знала, как это делать. Когда меня не отвлекали работой, гнев переполнял мою душу, как густой дым, гнев по отношению к Кауравам, которых я винила в моем теперешнем положении. Меня терзал гнев на Юдхиштхиру, чье глупое благородство сделало его жертвой этих хищников; гнев на других моих мужей, которые слепо повиновались ему, и гнев на Карну, на которого я не имела права злиться.

Там я и встретила Кичаку. Он пришел в сад на свидание с одной из служанок Судешны, но, когда он увидел меня, он помахал ей, чтобы она уходила.

– Ты новенькая, не так ли? – сказал он. Он был красив плотской красотой, а чувственные губы говорили о его слабости к женщинам. Кичака носил много украшений и источал запах мускуса и вина.

– Ты одна из новых служанок моей сестры? Ты хорошенькая!

Его подведенные глаза одобрительно блуждали по моему телу. Я покраснела. Даже Дурьодхана не осмеливался смотреть на меня так в своей сабхе, потому что он знал, что я царица. Так вот как мужчины смотрят на обычных женщин? На женщин, которых считают ниже себя? В моей душе с новой силой пробудилось сочувствие к моим служанкам. Я подумала, что когда я снова стану царицей, я позабочусь о том, чтобы с простыми женщинами обращались по-другому.

Но я слишком долго отдыхала. В тот момент мне нужно было разобраться с Кичакой.

Я холодно встала и ушла.

Возможно, это была моя ошибка. Если бы я вела себя раболепно, а не презрительно, если бы притворилась застенчивой и польщенной его вниманием, как другие женщины, к которым он приближался, возможно, он потерял бы ко мне интерес. У Судешны было много служанок, которые были моложе и милее. Проживание в лесу не добавило мне красоты, и я не предпринимала никаких попыток устранить эти последствия. Но, показав Кичаке, что я ему не принадлежу, я пробудила в нем охотничий инстинкт. С этого момента он не давал мне покоя.

Тогда я еще не понимала, какую проблему я себе создала. Я была обеспокоена другими сложностями. Я обнаружила, что гораздо тяжелее я переносила присутствие своих мужей, нежели их отсутствие. Увидев мельком Юдхиштхиру, когда он шел вместе с царем Виратой, я чувствовала досаду, когда он почтительно кланялся. Я слышала, как Арджуна шутит с женщинами в танцевальном зале, и удивлялась, как ему хватает духу смеяться. Иногда я смотрела в сторону коровников, и мне было интересно, кто из этих маленьких фигур в желтых набедренных повязках, копающихся в навозе, были Накула и Сахадева, которые любили пожить в свое удовольствие. Когда из кухни присылали специальные блюда для царицы и ее любимых служанок, мне было интересно, какие из них приготовил Бхима, и, если бы я узнала это, я бы не стала есть ни одно из них.

По ночам я лежала на своем убогом ложе, ощупывая пальцами новые мозоли на своих ладонях. В темноте мои руки казались чужими. Кришна говорил мне раньше: «Когда печаль поразит тебя – а она поразит тебя сильнее, чем твоих мужей, потому что твое эго более хрупкое и более упрямое – попытайся удержать в сознании следующее: служанка царицы – это всего лишь роль, которую ты играешь, и только временно». Я повторяла себе эти слова, но усталость странно шутила над моим сознанием. Иногда, прежде чем я погружалась в пустоту сна, мне казалось, что вся моя жизнь до настоящего момента была ролью. Принцесса, которая жаждала признания; виноватая девочка с непослушным сердцем; жена, которая едва балансировала между пятью мужьями; непокорная невестка; царица, которая правила в волшебном дворце; безумная мать; возлюбленная подруга Кришны, которая отказывалась усваивать его уроки; женщина, одержимая местью – ни одна из них не была истинной Панчаали.

Если нет, то кто же я была такая?

* * *

За месяц до окончания года нашей маскировки Кичака загнал меня в угол и пригрозил взять меня силой, если я не приду к нему по доброй воле и не утолю его желание. Я вырвалась из его цепких рук и побежала к Судешне, но она посоветовала мне отдаться ее брату.

– Кто знает, увидишь ли ты когда-либо своих мужей снова, – сказала она. – Или даже если они существуют? Осчастливь Кичаку, и он позаботится о том, чтобы ты прожила в достатке до конца своих дней.

Тогда я побежала в единственное убежище, о котором могла подумать: в сабху Вираты. Конечно, царь спасет беспомощную женщину, подвергающуюся насилию. Кичака последовал туда за мной. Он толкнул меня на пол на глазах у всего двора и пинал меня за то, что я отвергла его с презрением. Я кричала, требуя у Вираты справедливости, но он сидел неподвижно, будто глухой. Только его беспомощно склоненная голова выдавала его стыд. Он знал, что не сможет управлять царством без поддержки Кичаки. Если сам царь вел себя подобным образом, чего я могла ожидать от его придворных? Но что причинило мне наибольшую боль, так это поведение Юдхиштхиры; он глядел на меня, молчаливый и спокойный, как будто я играла роль в спектакле.

Я смотрела на них на всех с отвращением. Мне казалось, что время, совершив круг, вернулось назад, и я снова оказалась в Хастинапуре – беспомощная перед глумящимся надо мной Дурьодханой. Когда я бросила на Юдхиштхиру свой полный гнева взгляд, он сказал:

– Будь терпелива, женщина. Твои мужья-гандхарвы скоро освободятся от проклятия. Тогда они помогут тебе.

Я пыталась выразить свое негодование, вызванное его словами, но он решительно остановил меня. Возможно, он боялся разоблачения.

– Вернись на женскую половину и перестань плакать, как актриса!

Его слова ранили меня, как отравленные дротики. Я утерла глаза, покончив с просьбами.

– Если я сейчас актриса, – возразила я, – кто в этом виноват?

Кичака не обратил внимания на наш диалог.

– Смотри! – усмехнулся он. – Здесь защитить тебя некому. Я сильнее любого из них. Ты с таким же успехом могла бы прийти ко мне в постель.

Даже тогда Юдхиштхира продолжал молчать.

Я снова убежала – в этот раз в свою комнату – и заперла дверь на засов.

Кичака засмеялся и оставил меня в покое. Он знал, что ни один замок не помешает ему войти. Довольно скоро его воля исполнилась.

Я купалась в самой холодной воде, которую только могла найти, но все равно я вся горела. Я не могла есть, я не могла спать. После полуночи, когда дворец затих, я исследовала его коридоры-лабиринты, пока не нашла спальню Бхимы. Я открыла дверь, проскользнула и разбудила его. Пораженный, он умолял меня уйти:

– Что если кто-нибудь увидит нас вместе? Какой ответ можем мы предложить, не выдавая себя? И тогда все месяцы страданий, которые мы пережили, будут потрачены зря.

Я сказала ему, что мне уже все равно, если люди узнают, кто я такая, если Дурьодхана выиграет пари. Опасности леса, куда нам, возможно, придется вернуться, были гораздо меньше, чем те, с которыми я столкнулась здесь, в этом дворце. Я рассказала ему об оскорблении во дворе и о трусости и черствости Юдхиштхиры. Я сказала:

– Если Кичака снова прикоснется ко мне, я приму яд!

Бхима притянул мои ладони к своему лицу. Я чувствовала его слезы на своих мозолях. Он сказал:

– Какой толк мне от этого царства без тебя? Я обещаю тебе, что завтра убью Кичаку, даже если меня разоблачат.

Но теперь, когда я была уверена, что справлюсь, я обрела ледяное спокойствие. Вместе мы разработали план, с помощью которого мы должны были уничтожить Кичаку, не предавая моих мужей.

* * *

А потом?

Потом время помчалось, подобно лавине, сметая все вокруг. В темноте танцевального зала, куда я заманила Кичаку следующей ночью, его избили до смерти. Когда на следующее утро нашли его растерзанное тело, молва об этом убийстве разлетелась, как пожар. Это было колдовство гандхарвов! Что еще могло уничтожить самого выдающегося воина Бхарата? Плачущая Судешна приказала бы сжечь меня как ведьму, но она слишком боялась моих призрачных мужей. Вместо этого она запретила мне выходить из моих комнат, что было мне весьма на руку.

Но молва дошла до двора Кауравов. Дурьодхана сразу же заподозрил, что Кичаку убил Бхима. (Его однажды взяли в плен гандхарвы, и потому он знал, что они действуют иначе.) Карна предложил атаковать царство Вираты с севера и с юга. Он знал, что если Пандавы там, то они будут обязаны помочь хозяину, который их принял. Если нет, то Кауравы получат богатое царство без особых усилий.

О битвах, которые произошли тогда, народные певцы, которые любят петь о битвах, достаточно сложили песен, поэтому я о них промолчу. Достаточно сказать, что четверо Пандавов (по-прежнему замаскированных) сопровождали Вирату и обратили в бегство армию Кауравов на юге, пока Арджуна вел колесницу сына Вираты на север. Когда юный принц Уттар запаниковал, Арджуна (который все еще носил сари) довел Кауравов до бессознательного состояния с помощью астры Саммохана. Придя в себя, Дурьодхана объявил, что Пандавы разоблачены и должны вернуться в лес. Но Юдхиштхира отправил ему звездные карты, чтобы доказать, что тринадцать лет нашей ссылки закончились прямо в день битвы. И так начались приготовления к еще большей битве.

Но вот то, что я помню яснее всего: когда царь Вирата понял, кто мы такие, он упал к нашим ногам, умоляя нас о прощении за его неучтивое поведение по отношению к нам, и повелел Судешне сделать то же самое. Он посадил нас на свой трон и преклонил колени на помосте, сложив ладони. Угрюмая Судешна встала на колени рядом с ним. Она не смотрела мне в глаза. Она не могла простить мне то, что я послужила причиной смерти ее брата. Но более расчетливый Вирата предложил принцессу Уттару Арджуне в жены. Мой муж, который много раз был женат, сразу же принял правильное решение (поскольку я толкнула его локтем в ребра): он попросил, чтобы вместо этого принцесса стала женой его сына Абхиманью.

На свадьбе мы снова сидели на троне Вираты. Я была одета в золотые одежды, и мои капризные локоны, прекрасные, как лава – и такие же опасные, струились по спине. Мужчины шептали друг другу, что моя темная кожа подобна грозовым тучам. Я принимала это как комплимент. Вокруг нас сидели друзья и родственники, которые приехали, чтобы отпраздновать окончание нашей ссылки (хотя об этом еще никто не говорил) и чтобы предложить свою поддержку в предстоящей войне. На свадьбе присутствовал Дхри, мой отец и пятеро моих сыновей. Мое сердце сжималось, когда я разглядывала их лица, пытаясь соотнести имена с чертами лиц. Но они улыбались мне застенчиво и без ненависти. Возможно, теперь, когда они выросли, они лучше понимали наши беды и простили мне решения, которые я приняла с таким трудом.

Абхиманью в своем свадебном наряде был так прекрасен и благороден. Судя по его смущенному взгляду, прелестная и бойкая Уттара уже очаровала его. Я подумала, что они хорошо подходят друг другу. Скоро мы найдем таких же хороших невест и для моих сыновей. Жрецы звенели колокольчиками и пели мантры. Судешна предложила мне охлажденный гранатовый сок в золотом кубке, поскольку я много раз то же самое делала для нее. А Кришна? В тот день, несколько ранее, встретив его после долгой разлуки, я плакала, а он вытирал мои слезы – а потом свои. Теперь он сидел рядом со мной так близко, что я чувствовала его дыхание у себя на шее. Время от времени, пока мы слушали монотонное пение жрецов, он шептал шутливые замечания, доводя меня до смеха.

Почему этот момент так много значил для меня? Не потому ли, что моя честь была восстановлена? Или потому что на глазах у всех мне оказывали уважение, которого я была лишена в течение всех этих долгих месяцев? Теперь я знала, что скоро буду отмщена за унижение, которое я потерпела от Кауравов. Признаюсь, мне всегда были по нраву такие вещи. Но здесь было нечто большее: это была последняя вспышка света во тьме, сгущавшейся вокруг нас, последний раз, когда я была абсолютно счастливой.

31

Подготовка

Мы не удивились, когда Дурьодхана отказался соблюсти условия пари и вернуть нам Индрапрастху. И, за исключением Юдхиштхиры, который надеялся на мирное разрешение конфликта, мы не были особенно разочарованы. Честно говоря, мы ждали войну с нетерпением, поскольку она давала нам шанс отплатить Дурьодхане за те страдания, которым он нас подверг. Той самой ночью Дхри отправил посыльных нашим потенциальным союзникам с просьбой о помощи. Наше положение было ужасным. У Хастинапура уже были многочисленные союзники, цари, чьи отцы помогали Шантану, потом Бхишме, потом Дхритараштра. Могли ли мы надеяться, что они так легко пренебрегут верностью многих поколений? Многие считали, что Дурьодхана не сделал ничего плохого. Юдхиштхира глупо проиграл – и потерял то, что имел. Теперь он хотел это вернуть. Какой кшатрий^[22], достойный так называться, уступил бы столь неразумному требованию?

Несмотря на эти проблемы, в сердцах наших было удивительно светло, кровь в наших жилах бежала быстрее. В конце концов (была ли я единственной, кто так думал?) наши проблемы будут решены. Либо мы отомстим за себя, либо это будет уже неважно, потому что мы будем мертвы.

Мы послали гонцов во все царства, кроме Дварки. Мы решили, что Арджуна должен сам пойти к Кришне и попросить нашего дорогого друга присоединиться к нам. Хотя Кришна не выиграл в каких-то значительных битвах, мы чувствовали, что если он будет на нашей стороне, мы не сможем проиграть. Нам также не повредило бы, если бы к нам присоединились его прославленные партизанские отряды, Нараяны Сена.

Но Хастинапур нанял много шпионов, и так вышло, что даже до того, как Арджуна отправился в путь, Дурьодхана оседлал своего самого быстрого скакуна и погнал его в Дварку. Он знал, что если он прибудет туда первым, законы гостеприимства потребуют, чтобы Кришна удовлетворил его просьбу раньше, чем он рассмотрит просьбу Арджуны.

* * *

Вот что Дурьодхана сказал Сакуни, когда он вернулся (да, у нас тоже есть шпионы в Хастинапуре):

– Ну, дядя, это была отличная идея ехать на лошадях ночью, загоняя их и меняя их каждый раз, когда они ослабевали. Я прибыл в Дварку в полдень задолго до того, как туда приехал Арджуна. Кришна дремал, но меня провели в его комнату. Там было всего одно кресло рядом с диваном, на котором спал Кришна. Я уютно устроился в этом кресле. Вскоре вошел Арджуна. Ты должен был видеть его лицо, когда он меня увидел! Мест больше не было. Он должен был уловить намек и уйти. Но он втиснулся в небольшое пространство у дивана, и, как только Кришна пошевелился, он поклонился, этот льстец, и прочитал мантру Пранама. Кришна – который, как ты знаешь, всегда абсолютно несправедливо отдавал предпочтение Пандавам и только им – спросил Арджуну, что он хочет. А я ничего не получил! Я довольно громко прочистил горло и, когда Кришна обернулся, я указал ему на то, что я приложил некоторые усилия, чтобы добраться туда раньше Арджуны, поэтому я должен получить то, что я хочу.

Уклончивый Кришна сказал:

– Но я сначала увидел Арджуну – это уравнивает ваши права, и, кроме того, он моложе, так что ты должен позволить ему сделать свой выбор первым.

Я кипел от злости, но вспомнил, что ты сказал, и придержал язык за зубами. Я даже сумел улыбнуться. В любом случае все оказалось не так плохо, как я опасался. Потому что после Кришна объявил, что он в действительности не собирается воевать. Он принял какой-то обет, я не помню деталей. Он даже не понесет оружия. Потом он сделал нам следующее предложение: мы могли либо выбрать его, либо его Нараянов (это была главная причина, по которой я туда пришел). Я был уверен, что Арджуна выберет солдат, но этот дурак расчувствовался и сказал, что он не хочет ничего, кроме наставления и благословения его дорогого друга, и что с этим не сравнится никакая армия. Мне пришлось сделать усилие над собой, чтобы не разразиться хохотом. В любом случае, это кончилось тем, что я получил Нараянов – они должны отправиться в Хастинапур через день или около того, а Арджуна получил возничего, потому что именно этим Кришна собирается заниматься во время войны – управлять его лошадьми, хотя я не понимаю, почему он согласился на это. В конце концов, он царь, хоть его земли не могут сравниться с нашими. Непрактичные дураки, они оба. Они заслуживают друг друга!

– Баларама? О да, я виделся с ним после этого. Он был мне хорошим другом с тех самых пор, как я начал брать у него уроки борьбы на булавах, и я послал ему воз моей лучшей суры в знак благодарности. Да, это было проницательно с моей стороны. Баларама любит этот напиток, и еще как! Но я сделал это в большей степени потому, что это всегда удовольствие – подарить что-нибудь прекрасное знатоку. Он всегда утверждал, что я лучше владею приемами, чем Бхима, – и это действительно так. Этот мужчина орудует булавой, как гигантским огурцом. Я подумал, что будет просто убедить Балараму объединить наши силы. Он сказал, что не может пойти против своего брата. Однако из любви ко мне он воздержится от битвы. Потом он сказал нечто странное: «Там, где Кришна, там и победа». И посмотрел на меня с такой печалью в глазах – как будто я уже мертв! Скажу тебе, это меня сильно напугало. И заставило меня задуматься, не сделал ли я неправильный выбор.

– Я уверен, что ты прав: он слишком высоко оценивает героизм своего брата. Тут нельзя его винить – они были неразлучны всю свою жизнь, как я и Духшасана. В любом случае мы сделали свой выбор, а я никогда не был тем, кто жалеет о своих решениях.

– Согласен! Конечно, мы победим! Какова была численность нашей армии при последнем подсчете? Одиннадцать акшаухини^[23]? Сомневаюсь, что Пандавы смогут собрать и половину такого количества солдат, не говоря уже о лошадях, колесницах, слонах и астрах. Самые опытные воины – на нашей стороне: Бхишма, Дрона, и особенно Карна, друг, каких больше нет! Ты знаешь, что он дал обет воздержания? Он не собирается прикасаться к мясу, вину и женщинам, пока битва не будет окончена. Он взял обыкновение купаться в Ганге каждый день для очищения, и если попрошайка или брахман подойдет к нему в это время, он отдаст им всё, что они захотят! Он верит, что такие поступки сделают его настолько сильным, что он сможет уничтожить Арджуну. Как можем мы проиграть с таким бойцом, как он?

– Но если мы не победим, я умру в зените своей славы на поле битвы. Это будет гораздо лучше, чем разделить свое царство с этими проклятыми Пандавами. Ибо, какими бы ни были мои недостатки – нет, нет, дядя, ты мне льстишь, называя меня безупречным; я лучше себя знаю – я благодарю бога войны и смерти за то, что трусость не является одним из них.