Текст книги "Дворец иллюзий"
Автор книги: Читра Дивакаруни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Annotation
Эта книга перенесет вас в волшебный мир эпической «Махабхараты», пересказанной на современный лад. Вы узнаете историю жизни принцессы Панчаали, жены пяти легендарных братьев Пандавов. Принцесса втянута в борьбу за власть между пятью ее супругами. А непростые отношения принцессы со свекровью, странная дружба с загадочным Кришной и ее тайное влечение к мужчине, оказавшемуся врагом ее мужей, делают ее жизнь волнующей и непредсказуемой. Панчаали – яркая и сильная женщина, по-новому рассказывающая нам об индийских воинах, богах и о судьбе. На наших глазах она превращается из робкой девочки в гордую царицу и любящую жену и мать, которая изменит не только свою жизнь, но и историю своей страны.
Читра Банерджи Дивакаруни
От автора
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
Читра Банерджи Дивакаруни
Дворец иллюзий
Посвящается моим трем мужчинам
Абхаю
Ананду
Мурти
всегда
Кто сестра твоя? – Это я.
Кто мать твоя? – Это я.
Заря одинаково светит и для тебя, и для меня.
Из Путешествия Иннана в Ад,
III тысячелетие до н. э.
Перевод с шумерского Н. К. Сандраса
Слова благодарности
Выражаю глубокую признательность:
Моему агенту Сандре Дийкстре;
Моему издателю Дебу Футтеру – за наставления;
Антонии Нельсон и Киму Чернину – за вдохновение и поддержку;
Моей матери Татини Банерджи и моей свекрови Сите Дивакаруни – за добрые слова;
Мурти, Ананду и Абхаю за любовь;
Баба Муктананду, Свами Чинмааянду
и
Свами Видядхишананду – за благословение
От автора
Как и многие индийские дети я выросла на увлекательных сказаниях «Махабхараты». Разворачиваясь под конец того периода, что в индуистских манускриптах упоминается как Двапара-юга, или Третья Эпоха Людей (который многие ученые датируют между 6000 и 5000 годами до н. э.), во времена, когда жизни людей и богов еще пересекались, эпос сплетает миф, историю, религию, науку, философию, суеверие и искусство управления государством в свои бесчисленные «истории в историях», создавая богатый и изобильный мир, полный психологической сложности. Действие разворачивается где-то между легко узнаваемым человеческим миром и магическими королевствами, где бродят якши и апсары, эти миры изображаются с такой изящной достоверностью, что я часто задавалась вопросом, не существовало ли действительно тогда нечто, что логика и мои чувства не могли постичь.
В основе эпоса лежит ожесточенное соперничество между двумя ветвями династии Куру, Пандавами и Кауравами. Борьба между двоюродными братьями за престол Хастинапура достигает кульминации в кровавой битве на Курукшетре, в которой приняло участие большинство царей того времени и многие погибли. Множество других героев населяют мир «Махабхараты» и вносят вклад в ее очарование и значимость. Эти невероятные личности, воплощающие и ангельские добродетели, и смертельные пороки, оставили множество предостерегающих поучений в моем детском сознании. Вот некоторые из моих любимых героев, которые играют видную роль во «Дворце иллюзий»: Вьяса XIV, мудрец, одновременно автор эпоса и участник ключевых моментов действия; непостижимый Кришна, воплощение Вишну и наставник Пандавов; Бишма, патриарх, который, связанный своим обещанием защищать трон Куру, должен бороться против своих любимых внуков; Дрона, брахман-воин, который становится учителем для принцев Пандава и Каурава; Друпада, король Панчаала, чье желание отомстить Дроне запускает колесо судьбы, и Карна, великий воин, который обречен потому, что не знает своего происхождения.
Однако всякий раз, сталкиваясь с «Махабхаратой», было ли это уютными вечерами в деревенском доме моего дедушки, или позже, когда я изучала тысячи страниц в кожаном переплете в доме моих родителей в Калькутте, я оставалась недовольна изображением женских персонажей. Причем дело вовсе не в том, что в эпосе отсутствуют сложные, значимые женские характеры, которые влияют на ход событий. Например, овдовевшая Кунти, мать Пандавов, которая посвятила всю свою жизнь тому, чтобы ее сыновья стали царями. Другой пример – Гандхари, жена слепого царя Кауравы, – которая вступила в брак и навсегда завязала себе глаза, таким образом отказываясь от своего права на власть и материнство. И самая примечательная фигура – Панчаали (она же Драупади), прекрасная дочь царя Друпада, единственная женщина, имеющая одновременно пятерых мужей, братьев Пандавов, величайших воинов того времени. Многие убеждены, что именно ее решительные действия повлекли за собой завершение Третьего Периода Человека.
И тем не менее все женские образы оставались бесформенными тенями, их мысли и мотивы неизвестны, их эмоции описывались только тогда, когда они влияли на судьбы мужских персонажей, а их роли представляются второстепенными на фоне деятельных отцов и мужей, братьев и сыновей.
Я помню, как пообещала себе, что если мне доведется когда-нибудь написать книгу (что, впрочем, в тот момент представлялось маловероятным), я сделаю женщин главными героинями повествования и расскажу историю, которая затерялась между доблестными деяниями мужей. Еще лучше, если повествование будет вестись от лица одной из героинь и отразит все ее радости и сомнения, трудности и достижения, ее сердечные печали и победы, изобразив через призму ее переживаний весь мир и особую роль женщины в этом мире. И кто справится с этим лучше, чем Панчаали?
Ее жизнь, голос, ее вопросы и взгляд на мир будут сопровождать Вас в путешествии по «Дворцу иллюзий».
Другие главные герои
Асватхама: сын Дроны
Дхриштадиумна: брат Панчаали, более известный под именем Дхри
Дрона: учитель военного искусства для Кауравов и Пандавов, учитель Дхриштадиумны
Друпада: царь Панчаала, отец Панчаали (Драупади) и ее брата-близнеца Дхриштадиумны
Карна: лучший друг Дурьодханы; соперник Арджуны; правитель царства Анга; в детстве был найден Адхиратхой (который его и вырастил) в плывущей по реке Ганга корзине
Кичака: брат Судешны и военачальник армии Матсья
Кришна: олицетворение Бога Вишну; правитель Яду клана: наставник Пандавов и лучший друг Арджуны, близкий друг Панчаали; брат Субхадры, жены Арджуны
Судешна: царица Вирата, мать Уттара
Вират: пожилой царь Матсьи, отец Уттары
Видур: главный советник Дхритараштры и друг осиротевших Пандавов
Вьяса: всеведающий мудрец и сочинитель древнеиндийского эпоса «Махабхарата», который также появляется на страницах этой книги как главный персонаж
1
Огонь
На протяжении долгих лет моего одинокого детства, когда мне казалось, что дворец отца вот-вот сожмет меня и будет держать в своих тисках до тех пор, пока дыхание мое не остановится, я приходила к Дхаи-ма, своей няне, и просила ее поведать мне какую-нибудь историю. Хотя она знала множество дивных и поучительных сказок, я снова и снова просила ее рассказать историю моего рождения. Думаю, я так любила ее потому, что она заставляла меня чувствовать себя особенной – в те дни мало что еще указывало на мою исключительность. Возможно, Дхаи-ма осознавала это. И может быть, именно поэтому она уступала моим мольбам, хотя мы обе знали, что мне следовало проводить время с большей пользой, как это подобает дочери короля Друпада, правителя Панчаала, одного из самых богатейших королевств на материке Бхарат.
Эта история побуждала меня придумывать себе необычные имена: Наследница мести, Нежданная, но Дхаи-ма только разводила руками на мою склонность все драматизировать, называя меня «Девочка, которую никто не ждал». Кто знает, возможно, она была права, в отличие от меня.
В один из зимних дней Дхаи-ма, сидя в позе лотоса, освещенная едва пробивающимся сквозь оконную щелку солнечным светом, сказала:
– Когда твой брат, родившись из священного огня, ступил на холодные каменные плиты залов дворца, все собравшиеся вскрикнули от изумления.
Дхаи-ма шелушила горох. Я наблюдала с завистью за ее быстрыми, подобно вспышкам молнии, движениями пальцев. Мне хотелось помочь ей, но у Дхаи-ма были свои особые представления о том, что можно делать принцессе, а что нет.
– Мы не успели и глазом моргнуть, – продолжала она, – как ты появилась из огня. Все остолбенели. Было так тихо, что можно было услышать пуканье комнатной мухи.
Я напомнила ей, что мухи не издают подобных звуков.
Она искоса посмотрела на меня и лукаво улыбнулась:
– Дитя, вещи, о которых ты не знаешь, заполнят молочный океан, где спит повелитель Вишну, и перельются через его края.
Я посчитала себя оскорбленной, но мне хотелось услышать историю до конца, поэтому я попридержала язык. И через мгновение Дхаи-ма продолжила рассказ.
– Все – твой отец, сотня приглашенных им в Кампилию жрецов, возглавляемых прозорливыми Яхой и Упаяхой, королевы, посланники и, конечно же, слуги – молились в течение тридцати дней, от восхода до заката солнца. Мы также воздерживались от пищи. Нельзя сказать, чтобы у нас был выбор, каждый вечер мы ели одно и то же: рис, вымоченный в молоке. А царь Друпада не ел даже этого. Он только пил воду, которую приносили из священной реки Ганг для того, чтобы боги чувствовали себя обязанными ответить на его молитвы.
– Как он выглядел?
– Он был тонок и крепок, как острие палаша. Можно было пересчитать все его косточки. Его глубоко посаженные глаза сверкали, словно черные жемчужины. Он едва держал голову, но конечно же не снимал корону, без которой его никто никогда не видел, включая его жен. И я слышала, что он даже спал не снимая ее.
Дхаи-ма была внимательна к деталям. Отец мало изменился. Хотя возраст и вера в то, что он наконец был близок к тому, чего хотел на протяжении долгого времени, смягчили его характер.
– Некоторые люди, – продолжала она, – несмотря на то, что он умирал… однако у меня не было подобных опасений… Душа любого, кто жаждал мести так сильно, как твой отец, не покинула бы тело с такой легкостью.
Она замолчала, задумавшись, с горсткой гороха в руках.
– Наконец, – напомнила я Дхаи-ма, – наступил тридцатый день.
– День, которому я была благодарна всем сердцем. Молоко и рисовая шелуха полезны священникам и вдовам, но как же я обрадовалась карри с зеленым стручковым перцем и тамариндом! Мое горло было словно исцарапано изнутри всеми этими непроизносимыми санскритскими словами. И, клянусь, от сидения на холодном каменном полу мои ягодицы были плоскими, словно лепешки чапати. Я испуганно смотрела по сторонам. И не только я одна. Что если церемония огня будет происходить не так, как описано в Священном Писании? Казнит ли нас всех царь Друпада, обвинив в том, что мы недостаточно усердно молились? Случись такое прежде, я бы рассмеялась в лицо тому, кто предположил бы, что наш царь способен на это. Но все переменилось с того самого дня, как Дрона появился при дворе.
Я хотела расспросить Дхаи-ма о Дроне, но я знала, что она ответит: «Хотя ты теперь и достаточно взрослая, чтобы тебя выдали замуж, но ты нетерпелива, словно семена горчицы, трещащие в масле! Каждой истории настанет свой черед».
– Поэтому, когда твой отец встал и вылил последний горшок топленого масла гхи в огонь, мы все затаили дыхание. Я молилась, как никогда в жизни. И не только за твоего брата. Просто Каллу, который в то время был учеником повара, ухаживал за мной, и я не хотела умереть, пока не испытаю радость близости с мужчиной. А сейчас, когда мы в браке уже семь лет… – Здесь Дхаи-ма остановилась, чтобы посмеяться над своей глупостью юных лет. Если она коснулась в разговоре Каллу, это значит, что конец истории я могу сегодня не услышать.
– Затем поднялся дым, – снова напомнила я ей.
И Дхаи-ма вернулась к своему рассказу:
– Да, отвратительно пахнущий черный дым закручивался в спираль, и мы услышали голос: «Твои мольбы услышаны – вот твой сын. Он принесет тебе месть, которой ты жаждал, но это разобьет твою жизнь надвое».
– Мне все равно, – ответил твой отец. – Дайте мне сына.
И затем твой брат вышел из огня.
Я села поудобнее, чтобы было лучше слышно. Я любила эту часть истории.
– Как он выглядел?
– Он был настоящим принцем! У него были прекрасные брови, а лицо сияло будто золото, так же, как и его одежды. Он держал себя величественно и бесстрашно, хотя ему было не больше пяти лет. Но что-то в его глазах беспокоило меня. Его взгляд был слишком нежен. Я сказала себе: «Как может этот мальчик отомстить за короля Друпада? Как может он убить такого бесстрашного воина, как Дрона?»
Я тоже волновалась о брате, хотя по другому поводу. У меня не было никаких сомнений, что он успешно справится с поручением, для которого он был рожден. Он делал все с такой дотошной тщательностью. Но к чему это приведет его?
И отогнав мрачные мысли, я спросила:
– А потом?
Дхаи-ма нахмурилась:
– Не можете дождаться своего собственного появления, Мадам Себялюбие?
После она смягчилась:
– Ты появилась даже до того, как мы и твой отец закончили приветствовать твоего брата и аплодировать. Ты была так же темна, как он светел, так же неугомонна, как он спокоен. Кашляя от дыма, ты путалась в подоле сари, хватая за руку своего брата и чуть не сбила его с ног…
– Но мы ведь не упали!
– Нет, не упали. Каким-то образом вам удалось поддержать друг друга. И затем голоса снова заговорили: «Смотри! Мы даем тебе эту девочку – дар, которого ты не просил. Хорошо заботься о ней, ибо она изменит ход истории».
– Изменит ход истории? Они действительно так сказали?
Дхаи-ма пожала плечами:
– Так утверждали жрецы. Кто может сказать с уверенностью? Ты же знаешь, какой гул и эхо раздается в этом зале, когда там говоришь. Царь выглядел пораженным, но затем он поднял вас обоих, прижав тебя к груди. Впервые за многие годы я увидела, что он улыбается. Он сказал твоему брату: «Я нарекаю тебя Дхришадиумна». Обратившись к тебе, он произнес: «Я нарекаю тебя Драупади». И затем у нас был самый большой пир, который когда-либо видело это королевство.
Пока Дхаи-ма перечисляла блюда на пиру, загибая пальцы и причмокивая губами от счастливых воспоминаний, я задумалась о значении имен, которые наш отец выбрал. Дхришадиумна – «Победитель врагов». Драупади – «дочь Друпада».
Имя Дхри вполне подходящее, хотя, если бы я была его отцом, я бы выбрала более яркое, как, например, Божественный победитель или Свет Вселенной. Но дочь Друпада? Одаренный сыном, он не ожидал моего появления. Не мог ли он выбрать что-нибудь менее эгоистичное? Что-нибудь более подходящее для девочки, которая, как предполагалось, изменит историю?
Я откликалась на Драупади до сегодняшнего дня, потому что у меня не было выбора. Но я решила, что это больше не повторится. Мне необходимо было более героическое имя.
Ночью, после того как Дхаи-ма ушла к себе, я лежала на высокой жесткой кровати с массивными ножками и наблюдала за танцем теней, отбрасываемых масляной лампой на щербатых каменных стенах. Я боялась пророчества и в то же время хотела, чтобы оно сбылось. Обладала ли я качествами, присущими героине: смелостью, настойчивостью, несгибаемой волей? К тому же я была заключена внутри дворца, похожего на мавзолей, где даже судьба могла меня не найти.
Но больше всего мне не давала покоя мысль о том, чего Дхаи-ма не знала, то, что разъедало меня изнутри, словно ржавчина решетку моего окна: что же случилось на самом деле, когда я вышла из огня?
Может, как утверждала Дхаи-ма, голоса действительно предсказали мою жизнь среди обманчивого шума, но я их еще не слышала. Оранжевые языки пламени погасли, внезапно стало холодно. В старинном зале пахло благовонием и более древним запахом военного пота и ненависти. Худой сияющий человек приблизился ко мне и брату, когда мы стояли, держась за руки. Он распростер руки, но только для моего брата. Он поднял лишь мальчика, чтобы показать его своему народу. Только мой брат был желанен. Но мы так упрямо держались друг за друга, что моему отцу пришлось поднять нас обоих.
Я не забыла эту нерешительность даже спустя годы, хотя царь Друпада исправно исполнял свой отцовский долг и обеспечивал меня всем, чем, по его мнению, должна была обладать принцесса. Иногда, когда я настаивала, отец даже предоставлял мне привилегии, которых он лишил других своих дочерей. Несмотря на свою суровость и склонность впадать в крайности, он был щедр и, можно даже сказать, снисходителен. Но я не могла простить ему это первоначальное неприятие. Возможно, именно поэтому, когда я из маленькой девочки превратилась в девушку, я не доверяла ему полностью.
Негодование, которое я не могла выразить отцу, я направила на его дворец. Я ненавидела толстые серые плиты стен, больше подходящие для крепости, нежели для королевской резиденции. Я ненавидела узкие окна; невзрачные, тускло освещенные коридоры, неровные, всегда влажные полы; массивную, без излишеств мебель, оставшуюся от предшествующих поколений, которая по размерам больше подходила для гигантов, чем для людей. Больше всего я ненавидела сады, в которых не было ни деревьев, ни цветов. Царь Друпада полагал, что кроны деревьев могут стать источником опасности, так как загораживают вид караульным. Кроме того, отец считал деревья и цветы бесполезными, а от того, в чем он не видел никакой пользы, он избавлялся.
Разглядывая из окон моей комнаты лишенный растительности двор, я чувствовала, как уныние ложится на мои плечи, точно железный платок. «Когда у меня будет свой собственный дворец, – пообещала я себе, – в нем всё будет совершенно по-другому». Я закрыла глаза и представила буйство цветов и звуков, пение птиц в деревьях манго и кремовых яблонь, бабочек, порхающих среди кустов жасмина и всего этого великолепия. Правда, я еще не могла придумать, каким будет мой будущий дом. Будет ли он изысканным, как камень горного хрусталя? Или дорогим, как кубок, усеянный драгоценными камнями? А может, утонченным и замысловатым, как золотая филигрань? Единственное, что я знала наверняка, это то, что мой будущий дворец станет отражением моей души. Там я наконец буду дома.
Годы моего пребывания во дворце отца были бы невыносимы, если бы не мой брат. Я никогда не забывала ощущение его руки, сжимающей мою, его отказ покинуть меня. Мы были неразлучны, утешая друг друга в нашем одиночестве. Мы делились нашими страхами о будущем, яростно защищали друг друга от мира, который считал нас не совсем нормальными. Мы никогда не говорили о том, что один из нас значит для другого – Дхри чувствовал неловкость, раскрывая свои чувства. Но иногда, когда я представляла, как пишу ему письма, я связывала слова в нелепые метафоры: «Я буду любить тебя, Дхри, пока великий Брахман не поглотит Вселенную, словно паук, втягивающий в себя паутину».
Тогда я не знала, насколько мучительным окажется вкус этой любви и как дорого она будет стоить каждому из нас.
2
Синяк
Возможно, причина, по которой мы с Кришной так хорошо ладили между собой, крылась в нашем темном цвете кожи. В обществе знать всегда смотрела свысока на всех, у кого кожа была темнее молочно-миндального цвета. Иметь смуглую кожу, особенно для девушки, считалось несчастьем. Старательная нянюшка часами натирала меня отбеливающими мазями. Эти часы были просто мучительны. В конце концов она потеряла надежду. Возможно, я бы тоже отчаялась, если бы не Кришна.
Было совершенно очевидно, что Кришна, чей цвет кожи был даже темнее моего, не считал это недостатком. Я слышала множество рассказов о том, как он очаровывал сердца женщин в своем родном городе Вриндаване. Говорят, он нашел путь к сердцам всех шестнадцати тысяч женщин! И даже к сердцу принцессы Рукмини, известнейшей в наше время красавицы. Она, нарушая все рамки приличия, послала ему любовное письмо, в котором просила его жениться на ней. Кришна сразу же ответил на него по-рыцарски, похитив красавицу, и увез ее в своей колеснице. У него были и другие жены тоже, по последним подсчетам – около сотни. Могла ли знать Кампилии ошибаться? Может ли смуглость кожи очаровывать?
Когда мне было четырнадцать лет, я набралась смелости и спросила у Кришны, как он считает: способна ли принцесса, обеспокоенная цветом своей кожи (столь темным, что в народе его сравнивают с синяком), изменить историю. Он улыбнулся. Он довольно часто отвечал на мои вопросы именно так – с загадочной улыбкой, которая заставляла меня искать ответы самостоятельно. Но в этот раз ему пришлось привести в равновесие мои смятенные чувства, и он сказал:
– Проблема становится проблемой лишь тогда, когда ты полагаешь, что она таковой является.
Я выслушала этот уклончивый совет с некоторым недоверием. Он звучал слишком просто, чтобы быть действенным. Но накануне праздника бога Шивы я решила последовать этому совету.
Каждый год в эту необыкновенную ночь королевская семья участвует в процессии: мужчины впереди, а женщины – следом за ними, идут в храм Шивы, чтобы помолиться. Идти нужно недалеко – храм находился в черте дворцовых владений. В этом грандиозном зрелище вместе с нами участвовал весь двор и многие известные горожане Кампилии, разодетые в свои лучшие блестящие одежды. Это событие было из числа тех, которые порождали во мне самые худшие опасения. Я пыталась сослаться на плохое самочувствие, чтобы остаться в своей комнате, но Дхаи-ма, не веря моим отговоркам, заставляла меня принимать участие в церемонии. Производя жалкое впечатление среди множества других женщин, которые болтали между собой, игнорируя меня, я старалась быть незаметной. Другие принцессы с их светлыми лицами и непрестанным подшучиванием заставляли меня чувствовать себя вдвойне неловко, отчего я сутулилась, идя позади их всех. Как мне хотелось, чтобы Дхри был со мной. Если кто-либо обращался ко мне, будь то гость или приезжий – обычно это был кто-нибудь, кто меня не знал, – я начинала краснеть, запинаться и теребить подол моего сари (да, даже в этом возрасте).
Но в том году я позволила обрадованной Дхаи-ма одеть меня в шелк цвета синего моря. Он был легок словно пена. Я тщательно рассматривала королеву Сулочану, самую молодую и прелестную среди жен моего отца, когда она шла впереди меня, неся поднос с венками, предназначенными для бога. Я наблюдала за уверенным покачиванием ее бедер, элегантной грацией, с которой она склоняла голову в ответ на приветствие. «Я тоже красива», – сказала я себе, думая о словах Кришны. Я попробовала подражать ее манерам – и нашла, что это удивительно просто. Когда знатные женщины подходили и делали мне комплименты, я благодарила их, словно я была привычной к такого рода похвалам. Люди почтительно расступались, уступая мне дорогу. Я гордо держала голову, обнажая линию шеи, в то время как молодые придворные перешептывались между собой, спрашивая, кто я такая и где я пряталась все эти годы. Странствующий музыкант уставился на меня с восхищением. Позже он сочинит песню о моей исключительной красоте. Песня захватила народное воображение, за ней последовали другие. Весть об изумительной и очаровательной принцессе Панчаала облетела многие королевства. В один момент я, принцесса, которую прежде считали дурочкой, стала такой известной красавицей!
Кришну очень позабавил такой поворот событий. Придя навестить меня, он стал меня дразнить, играя на флейте мелодии самых затейливых песен. Когда же я попыталась поблагодарить его, он вел себя так, словно он не понимал, о чем я говорила.
* * *
Есть множество других историй о Кришне: как он родился в тюрьме, куда дядя заточил его родителей с намерением убить Кришну во младенчестве. Как, несмотря на многочисленную стражу, он был чудесным образом спасен. Как, будучи ребенком, он убил дьяволицу, которая попыталась отравить его своим молоком. Как он поднял гору Говардхан, чтобы спасти свой народ от наводнения, которое бы затопило всех. Я не придаю много значения подобным историям. Если верить некоторым из них, он был богом, спустившимся из небесных королевств, чтобы спасти праведных. Люди любят преувеличивать – и в желании придать пикантности обычным фактам нет ничего сверхъестественного. Но я много раз подмечала, что в Кришне было что-то необычное.
Он не мог навещать нас часто, потому что ему приходилось управлять своим королевством в далекой Дварке и заботиться о многочисленных женах. К тому же Кришна участвовал в делах нескольких других монархов, потому что он славился своим прагматическим умом, и цари часто обращались к нему за советом. Всякий раз, когда у меня возникал серьезный вопрос, который я не могла обсудить с Дхри, Кришна всегда был готов дать ответ. И вот еще одна загадка: почему мой отец позволял ему свободно навещать меня, когда он так тщательно уберегал меня от других мужчин и женщин?
Я была очарована Кришной, потому что я никак не могла разгадать его. Я считала себя довольно проницательной и видела насквозь всех тех, кто играл важную роль в моей жизни. Мой гордый отец был одержим мечтой быть справедливым. Имея совершенно четкие представления о том, что правильно, а что нет, мой отец неотступно следовал им. Однако такое стремление к справедливости отнюдь не делало его любимым в народе правителем. Его слабость состояла в том, что он слишком заботился о том, что могли подумать люди о королевском доме Панчаал. Дхаи-ма не прочь была посплетничать и посмеяться, хорошо поесть и выпить, а также проявить власть (что она и делала в свойственной ей манере). Она постоянно терроризировала слуг, низших по рангу, и, как я подозревала, от ее острого языка доставалось и Каллу. Но она не могла сказать мне нет, и в этом была ее слабость.
Дхри же обладал благородством души, какого я не встречала у других людей. Его искреннее стремление к добродетели не знало границ, но чувство юмора, к сожалению, у моего брата практически отсутствовало. Другой слабой стороной Дхри была его безоглядная вера в свое предназначение, ради которого он отказывался от самого себя.
А Кришна напоминал мне хамелеона. С отцом он вел себя как хитроумный политик, давая ему советы по укреплению государства. Дхри он хвалил за навыки владения мечом, но советовал больше времени уделять искусствам. Кришна умел развлечь Дхаи-ма замысловатыми комплиментами и смешными жестами. А меня? Иногда он дразнил меня, доводя до слез, а иногда – давал мне уроки. Например, рассказывал мне о шатком положении дел Бхаратского континента в политике. И наказывал меня, когда мое внимание улетучивалось. Он спрашивал, что я думаю о своем месте во дворце как женщины и как принцессы, а затем оспаривал мои довольно традиционные убеждения. Никто, кроме Кришны, не рассказывал мне, что происходит в мире. Подозреваю, что он даже сообщал мне о том, о чем молодой девушке было непристойно слушать. И все это время он внимательно за мной приглядывал, что можно было принять за знамение.
Но об этом я догадаюсь позже. В то время я понимала лишь, что мне нравилось, когда Кришна смеялся без видимой на то причины, игриво поднимая бровь. Я часто забывала, что он намного старше меня. Иногда он снимал с себя все королевские украшения, оставляя лишь павлинье перо. Он обожал желтый шелк и уверял, что желтый цвет как никакой другой подходит к его цвету кожи. Он всегда внимательно выслушивал мое мнение, хотя часто не соглашался со мной. Многие годы Кришна был другом моего отца, он искренне восхищался моим братом, но я догадывалась, что приходил он именно из-за меня. Он называл меня по-особому: Кришнаана, это форма его имени в женском роде, что означает или «самая черная», или же «та, чье великолепие не может быть затемнено».
Даже после того, как он вернулся в Дварку, звуки его флейты все еще плавали в стенах нашего угрюмого дворца. Они стали единственным утешением, с тех пор как Дхри был призван к исполнению королевских обязательств, и я осталась одна.
3
Молоко
Настала моя очередь стать рассказчицей. Пожалуй, я начну. Но как подобрать правильное слово?
Однажды мальчик, забежав в дом, спросил у матери, что такое молоко.
– Друзья говорят, что молоко немного густое, на цвет – белое, на вкус – сладкое, но не слаще нектара богов. Пожалуйста, мама, дай мне отведать молока.
Тогда мать, у которой не было денег, чтобы купить молока, размешала немного муки в воде, добавила немного пальмового сахара и дала это выпить мальчику.
Мальчик выпил приготовленный матерью напиток и затанцевал от радости, что и он теперь знает вкус молока.
И мать, которая за многие годы своей тяжелой жизни ни разу не заплакала, разрыдалась от доверчивости сына и ее собственной лжи.
* * *
Вот уже несколько часов сильный ветер атаковал стены дворца. Слабо затворенные ставни, защищавшие окна, не могли более сдерживать порывы холодного дождя. Пол стал скользким от воды, а ковер насквозь промок. Я вздыхала, когда думала о том, что ковры неделями будут пахнуть сыростью. Огонь в лампах мерцал, готовый вот-вот погаснуть. Время от времени в пламя попадал мотылек и с шипением сгорал в нем.
В такие вечера, когда от внезапных раскатов грома испуганно и вместе с тем радостно замирало сердце, мы с Дхри рассказывали друг другу истории, чтобы как-то развлечь себя. Каждый день у нас были занятия, но в бесконечно долгие и унылые, как пустыня, вечера мы не знали куда себя деть. Единственным человеком, который мог развлечь нас в такие часы, был Кришна. Он, правда, всегда приходил и уходил совершенно неожиданно, и эта непредсказуемость явно доставляла ему удовольствие. Рассказывая друг другу истории, мы забывали о других членах семьи Друпада – его женах-царицах и остальных детях, с которыми мы сталкивались только во время торжественных церемоний. Чем они занимались? Заходил ли он в их светлые комнаты, наполненные смехом? Почему он никогда не приглашал нас к ним?
Дхри, тряхнув головой, воскликнул:
– Нет, нет! Эта история начинается еще раньше!
– Очень хорошо, – ответила я, скрывая улыбку. – Когда царь Сагара обнаружил, что его предки были сожжены дотла яростью великого нищенствующего Капила…
Раньше, когда я дразнила его, он воспринимал это без всяких обид. Сейчас мой поступок его раздражал. Можно было подумать, что эта история заставляет его сожалеть о том молодом, беспокойном самом себе.
– Ты тратишь время понапрасну, – сердито посмотрел он. – Ты знаешь, что произошло раньше, начни с истории о двух других мальчиках.
* * *
Когда-то в далекие блаженные времена сын брахмана и сын царя были отправлены в ашрам [1] на учение к великому мудрецу. Там они много лет провели вместе, стали лучшими друзьями, и, когда пришло время каждому из них возвращаться к себе домой, они плакали.
Принц сказал своему другу:
– Дрона, я никогда не забуду тебя. Приезжай ко мне, когда я стану царем Панчаала, и все, что у меня есть, будет твоим.
