Текст книги "Эмбруддок (СИ)"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

* * *

   Два йелка неслись вперед, вытянув шеи почти горизонтально. Ноздри их раздувались, бока были покрыты пеной. Их всадники были в высоких сапогах с завернутыми голенищами и длинных плащах из серой ткани. Лица их были суровыми и длинными, окаймленные небольшими и тоже серыми бородками. Каждый признал бы в них сиборнальцев.

   Каменистая тропа, по которой они ехали, находилась в тени горного хребта Мордриат. Стук копыт йелков гулко разносился по пустынной долине.

   Это были разведчики войска воина-жреца Фестибариатида. Они наслаждались скачкой, вдыхая свежий воздух, изредка обмениваясь замечаниями и зорко следя, нет ли поблизости врагов. За ними шли пешие сиборнальцы, ведя с собой группу пленных протогностиков.

   Тропа привела их к реке, на другом берегу которой тоже виднелась горная страна. Остроконечные утесы громоздились друг на друга, тут и там на их склонах виднелись скрюченные низкорослые деревья. Это была граница земли, которой правил Фестибариатид.

   Разведчики нашли поднятый на высоких понтонах мост и переправились через реку. Йелки пошли здесь осторожно, выбирая путь среди острых камней. Это были животные северных равнин и им не нравились горы. Их предков привели с собой переселенцы с севера. Именно поэтому северные животные оказались так далеко на юге.

   В арьергарде пешего отряда сиборнальцев шли пленные мадис, среди которых находились Катхаарнит-он и Катхаарнит-она. Оба они всё ещё чесались, хотя находились в плену уже несколько дней.

   Подгоняемые ударами кнута, они перебрели через мост и пошли по каменистой тропе в основанное Фестибариатидом селение, которое называлось Новый Аскитош.

   Именно сюда, в это опасное место, через несколько недель с начала своего путешествия пришел и Лэйнтал Эйн Ден. Но это был уже другой Лэйнтал Эйн, которого с трудом смогли бы узнать даже его ближайшие друзья. Он потерял треть своего веса, кожа его сморщилась и посерела, лицо скрылось под жесткой бородой, в глазах было странное, почти безумное выражение. Он походил на состарившегося вдруг подростка. Его могучее недавно тело стало сухощавым и легким, и он двигался теперь заметно быстрее. Лэйнтал Эйн пережил костную лихорадку.

   Покинув Олдорандо, он поехал на северо-восток, в том направлении, куда уехала Шэй Тал со своим кортежем. Но ночью он заблудился и потерял тропу. Страна, которую он знал с детских лет как снежную страну, белое безмолвие, теперь утопала в зелени. И то, что было когда-то пустыней, теперь было полно опасности. Он прятался от отрядов фагоров и других врагов.

   Золотой очень нервничал в лесу. Хоксни были животными открытых равнин. Он стал упрямым. Лэйнталу пришлось спешиться и с бранью вести его за собой, что очень замедляло его путь. Он шел так три или четыре дня, всё больше понимая, что путь его ведет в никуда.

   Наконец он выбрался к каменной башне, стоящей на холме среди непроходимого леса. Вокруг всё было спокойно. Чувствуя странное утомление, Лэйнтал решил сделать привал. Привязав хоксни к дереву, он поднялся на вершину башни.

   За холмом возвышалась линия райбаралов. Их толстые стволы были укрыты густыми зарослями – но он узнал окрестности. Он уже стоял здесь, на этой самой башне, думая о том, кто и зачем создал мир.

   Воспоминания о днях наивной юности нахлынули на него, причиняя почти физическую боль. О, если бы он только мог вернуться в те дни, когда его интересовало лишь то, что откроется за лежащим впереди холмом!..

   Он долго сидел здесь, отдыхая, но усталость не желала оставлять его. Наконец, кое-как собравшись с силами, он спустился с башни. Чувствуя себя ещё больше усталым, он сел на землю, потянулся – и тут же понял, что не может опустить руки. Костная лихорадка нанесла удар внезапно и Лэйнтал Эйн выгнулся так, будто хотел сломать себе спину.

   Из кустов вышли маленькие темные мужчины и женщины. Они смотрели на него, понемногу приближаясь. Это были протогностики племени нондад, волосатые существа, ростом до пояса Лэйнтала. На руках у них было по восемь пальцев – четыре вытянуты вперед, четыре – назад, что обуславливало чрезвычайно цепкий захват. На ногах у них было тоже по восемь пальцев, их почти не было видно из-за густой шерсти, покрывающей ступни. Лица их напоминали морды асокинов. Их раса была чем-то средним между асокинами и мадис – потомками их архаичных предков. Их язык был смесью фырканья, свиста, прищелкивания и совершенно не был похож на олонецкий, хотя в нем и ощущалось его влияние. Они посовещались между собой и наконец решили взять сына Фреира с собой, так как его личные октавы были хорошими. Золотой лишь фыркал, видя, как его хозяин исчезает в лесу.

   Нондады спустились с холма к райбаралам. Возле основания одного из деревьев они спустились под землю, волоча с собою Лэйнтала. Они фыркали, выражая своё недовольство тем, что человек так тяжел.

   Среди корней огромного дерева было жилище нондадов. Спали они в гамаках, сплетенных из длинных нитей. Эти сетки предохраняли их от родентов, которые тоже жили под землей.

   Жизнь их была полностью обусловлена старыми обычаями. По ним с самого рождения выбирались короли, которым суждено было править, и воины, призванные защищать королей. Воины воспитывались в жестокости. Под землей нередко разыгрывались битвы, в которых погибали слабейшие. Но короли служили символом любви и дружбы для остального племени. Они как бы сглаживали, смягчали жестокость. Они были хранителями жизни – и потому решили попытаться сохранить жизнь Лэйнталу Эйну. Поэтому его и притащили сюда, хотя он был уже при последнем издыхании.

   Одна из женщин короля стала для Лэйнтала Эйна снуктруиксом. Она лежала рядом с ним, ласкала его, гладила, отгоняла от него болезнь.

   Теперь Лэйнтала терзали видения, маленькие, как мыши, большие, как горы. И когда он пришел в себя в темноте, то обнаружил рядом с собой существо, близкое, как жизнь. Это существо делало всё, чтобы спасти его, вернуть ему здоровье. Иногда они занимались любовью и он корчился в агонии наслаждения и боли.

   Чувствуя себя призраком, он стал привыкать к новому образу жизни, в которой ад и рай слились для него в одно целое. Насколько он смог понять, «снуктруикс» означало и «целитель», и «врачеватель души», и «тот, кто отгоняет злых духов».

   Он лежал нагим в темноте, скрюченный в объятиях болезни, и само его существо покидало его тело с потом. Вирус сражался изо всех сил, стараясь протолкнуть его сквозь ужасный глаз Шивы. Лэйнтал Эйн превратился в долину переплетенных нервов, на которой сражались полчища боли. И всё же невидимая снуктруикс была здесь, рядом, и он не чувствовал себя одиноким. Её ласки дарили ему исцеление.

   Со временем армии боли отступили. Лэйнтал стал слышать голоса в темноте и понимать, что произошло с ним. В странном языке нондадов не было слов, означающих пищу, воду, любовь, голод, холод, тепло, ненависть, надежду, отчаяние, боль. Члены племени, не занятые битвами, проводили долгие часы в беседах о Бесконечном. Обыденная их жизнь не была описана словами, потому что она была обыденная. Они говорили лишь о том, что важно, – о Бесконечном.

   Лэйнтал Эйн, несмотря на все усилия, так и не смог постичь их язык до такой степени, чтобы понять суть их бесед о Бесконечном. Но всё же главную мысль он ухватил: многие поколения спорили о том, должен ли каждый растворить своё существо внутри великого бога темноты Витрама, или же нужно перейти в какое-либо другое состояние.

   Диспуты о том, каким должно быть это другое состояние, были бесконечными, они не прекращались даже за едой. О том, что они съели его Золотого, Лэйнтал никогда не узнал. У него пропал аппетит, он питался своей собственной плотью. Рассуждения о другом состоянии протекали сквозь него, как вода.

   Это другое состояние приравнивалось ко многим, часто неприятным понятиям, таким как свет, битва и тому подобное. Это было проявлением индивидуальности. Индивидуальность противостояла воле Витрама. Но каким-то образом в результате этих споров, переплетающихся между собой, как переплетаются корни райбаралов в земле, оказывалось, что даже противостояние воле Витрама означает покорность его воле.

   Всё это было для Лэйнтала Эйна смутным и непонятным, особенно когда в его объятиях лежала маленькая волосатая снуктруикс и он занимался с ней любовью, страдая и наслаждаясь одновременно.

   Она умерла не первой. Нондады умирали спокойно, без жалоб уходя в вечную тьму, растворяясь в ней. Лэйнтал даже не сразу заметил их уход. Он только обратил внимание, что всё меньше голосов участвовали в спорах. А затем и снуктруикс застыла в неподвижности. Лэйнтал стиснул её в объятиях, сам удивляясь тому, что способен испытывать к ней такую привязанность. Нондады по обычаю не сопротивлялись болезни, которую он принес с собой под землю. Болезни и выздоровления не были в обычаях у них.

   Снуктруикс умерла. Лэйнтал долго сидел и плакал. Он так никогда и не увидел её лица. Лишь руки его знали её тело, подарившее ему свою жизнь.

   Споры о Бесконечном подошли к концу. Последние фырканья, прищелкивания, свист затихли во мраке. Ничто так и не было решено. Даже смерть показала свою нерешительность. Обращаясь к каждому индивидуально, она поразила всех. Только Витрам мог сказать, доволен он или нет. Но Витрам, как присуще всем богам, хранил молчание.

   Пораженный ужасом, Лэйнтал собрал все силы, чтобы натянуть одежду. На четвереньках он пополз через трупы своих спасителей, чтобы найти путь наружу. Жуткая тьма подземелья давила на него. Он говорил себе, как бы стараясь поддержать угаснувшие споры:

   – У меня есть своя индивидуальность, что бы там ни говорили мои друзья нондады. Я знаю, что я – это я, и я не смогу выбраться отсюда, если не буду самим собой. Значит, мне нужно быть в мире с самим собой. Я не собираюсь вмешиваться в их бесплодный спор, но по крайней мере узнаю, что произойдет со мной. Я принадлежу только себе – и останусь ли я жив, или умру, я буду вести себя в соответствии со своими принципами. Мне не стоит искать Аоза Руна. Он мне больше не хозяин. Я сам себе господин. И вовсе не из-за Ойры я ушел из города, стал изгнанником. Такие решения не могут принимать рабские натуры...

   Так он говорил себе, убеждая себя, пока эти слова не потеряли для него всякий смысл. Путаясь в лабиринте ходов, он не находил выхода. Много раз он бросался вперед в надежде увидеть свет, – но каждый раз натыкался на новое, ещё более плотное сплетение корней, на всё новые и новые трупы нондадов, возле которых уже копошились роденты, пожирая их.

   – Света, ради Вутры! – наконец выдохнул он, ослепленный темнотой этого страшного царства смерти.

   Пробираясь через одну из главных пещер, Лэйнтал наткнулся на последнего из уцелевших воинов. В темноте различие их размеров не играло никакой роли. Воин бросился на человека, растопырив когти и рыча, желая отомстить убийце его племени. Лэйнтал покатился по земле, отбрыкиваясь ногами. Он пытался прогнать воина, но это существо рвалось вперед, стараясь добраться до горла. Лэйнтал навалился на него всей тяжестью, но безрезультатно.

   Удар локтем прямо в лицо слегка умерил ярость воина, – но через миг тот снова бросился на человека. Два тела, сплетясь в одно, катались по земле в кромешной тьме в смертельной схватке.

   Ещё не оправившись после ужасной болезни, Лэйнтал понемногу стал слабеть. Когти рвали его кожу, конец приближался. И вдруг что-то вторглось в это сражение. Дикий крик и щелканье заполнили пещеру. Сознание Лэйнтала уже мутилось и он не сразу понял, что в битву вмешался третий. Король нондадов. Король вонзил свои ядовитые клыки в воина.

   Лэйнтал, отчаянно брыкаясь, откатился в сторону и прижался к стене в дальнем углу. Выставив вперед ноги, чтобы защититься от внезапной атаки, он стал ощупывать землю вокруг себя – и, к счастью, обнаружил узкую дыру. Он понимал, что выберется отсюда прямо сейчас – или никогда.

   Лэйнтал буквально ввинтил своё тело в щель. До болезни он ни за что не смог бы пробраться туда. Через какое-то время, извиваясь, как червяк он очутился в небольшой пещере. Со страхом он прислушивался к звукам битвы, продолжающейся позади. Впереди что-то смутно серело. Похоже, Вутра был милостив к нему. Он был на самой окраине царства тьмы.

   Страх погнал его вперед, к свету. Разгребая руками сухие листья, он выбрался на воздух через узкую нору, – и, дрожа всем телом растянулся на земле, тяжело дыша. Свет солнц ослепил его и заставил кричать.

   Отдышавшись, он выполз из небольшой впадины между корней, потом кое-как встал возле толстого ствола райбарала. Свет струями обливал его, низвергаясь из океана неба. Лэйнталу Эйну казалось, что он живьем взят в рай. Он заново узнавал мир, словно новорожденный. Фреир уже покинул небо. Баталикс висел над самым горизонтом. Его лучи были направлены почти параллельно земле. Они пронизывали молчаливый лес, создавая зловеще красивую картину из океана листьев.

   Ещё долго он стоял, стирая кровь и грязь со своего тела. Взглянув на землю, он увидел свирепое мохнатое лицо, выглянувшее из норы и мгновенно скрывшееся из вида. Да, он только что выбрался из государства нондадов и его визит не принес им счастья.

   Он вспомнил о снуктруикс. Жалость и благодарность переполнили его. Но она отошла в прошлое – а ему пора было подумать о своём спасении. Его одежда висела лохмотьями. Из многочисленных ссадин сочилась кровь. Кошмарная битва в темноте едва не убила его.

   Лэйнтал осмотрелся, позвал Золотого, но без особой надежды. Он уже не ждал, что снова увидит своего хоксни.

   Он прислонился к райбаралу. Внутри что-то копошилось и шелестело. Витрам приказал своим подданным жить внутри дерева и изредка выплескивать свою ярость на внешний мир, столь несправедливый к протогностикам. Что же будет делать Витрам, подумал Лэйнтал, когда умрут все нондады? Ведь ему придется тогда поменять свою индивидуальность...

   – Проснись! – приказал он себе, чувствуя, что его мысли разбегаются в стороны. Охотничий инстинкт подсказал ему, что не следует оставаться здесь. Он снова может стать жертвой нападения, – а он был уже слишком слаб, чтобы выдержать новую схватку.

   Его долго несли без сознания и сейчас он не видел той старой разрушенной башни, с помощью которой он смог бы сориентироваться. Но это не имело никакого значения. Он должен был отыскать Шэй Тал и Аоза Руна. Без них его возвращение домой не имело никакого смысла. Поэтому, повернувшись спиной к Баталиксу, он побрел по лесу, совершенно не чувствуя ног.

   Шли дни. Он шел на восток, скрываясь от всех и опасаясь всех – людей, нондадов, фагоров, зверей... За каждым поворотом его мог ожидать враг, отовсюду за ним следили глаза врага, уши врага прислушивались к каждому его шагу. Но судьба хранила его от алчности фагоров и протогностиков. Голода он по-прежнему не ощущал. Болезнь лишила его аппетита и мозг его не был затуманен ничем. Он размышлял о том, что говорили ему Бри, Шэй Тал, его мать и бабка. Вот в чем всё дело – вокруг него было слишком много женщин, которые хотели, чтобы он оставался ребенком. Его детство слишком затянулось и только снуктруикс помогла ему повзрослеть, отбросить пустые мечтания. Так что он по-прежнему всем обязан женщинам...

   Пережив смертельную болезнь, Лэйнтал Эйн начал наконец понимать, что алчная пасть Судьбы миновала его. Его старый мир рухнул и пропал безвозвратно – но ему было позволено вступить в новый, полный ожидающих его чудес. Теперь он чувствовал, что мир, в котором он живет, добр к нему, что ему всё время будет везти, и воздух благословенным потоком наполнял его легкие.

   И так, в легком полусне, он шел и шел вперед, – туда, где стояло селение сиборнальцев, известное под названием Новый Аскитош.

* * *

   Новый Аскитош жил в постоянном состоянии возбуждения. Колонисты любили его за это.

   Селение занимало большую площадь. Его окружали поля и деревянный частокол с редкими сторожевыми башнями. За ним скрывались хижины рабов и загоны для скотины. Сами сиборнальцы жили внутри второго, внутреннего ограждения. Их дома стояли вдоль периметра, – а в центре огороженного пространства находилось скопление мастерских, складов и тюрем, где содержались пленные. А сердцем всего была круглая башня – Храм Недосягаемого Мира.

   Везде деловито сновали мужчины и женщины. Бездельничать не позволялось никому. Везде могли быть враги. Сиборнал всегда имел врагов – и внутри, и снаружи. Внешними врагами были все не-сиборнальцы. И не потому, что сиборнальцы были враждебны ко всем, нет, просто их религия учила их быть осторожными, в особенности, по отношению к людям из Панновала и к фагорам.

   Вокруг селения постоянно патрулировали разведчики верхом на йелках. Они принесли в селение вести об бессчетных отрядах фагоров, спускающихся с гор.

   Это были тревожные вести. Все были настороже. Но паники не было. Хотя сиборнальцы всегда были враждебны к фагорам, как и фагоры к ним, здесь между ними возник неожиданный альянс, чтобы свести конфликт к минимуму. В отличие от жителей самого Сиборнала, колонисты неохотно воевали с фагорами. Они понимали шаткость своего положения – ведь сиборнальские армии были слишком далеко, чтобы помочь им. Поэтому они торговали с фагорами. Предметом их торговли были жизни людей и протогностиков.

   Колонисты существовали на грани голода даже в лучшие годы, хотя они были вегетарианцами и прекрасными фермерами. Однако большую часть урожая им приходилось скармливать животным, которые помогали им обрабатывать землю и сражаться. У них были большие стада йелков, гуннаду, бийелков. Верховые разведчики объезжали все окрестности, чтобы знать обо всём и захватывали всё, что попадало им под руку. Тюрьмы были полны пленников. Их отдавали фагорам как выкуп. Взамен фагоры не трогали селение. А почему нет? Хитрый воин-жрец Фестибариатид ловил больше пленников, чем сами фагоры и им было невыгодно нападать на Новый Аскитош.

   Но оставались враги внутри изгороди. Внутренние враги. Двое пленных протогностиков, которых звали Катхаарнит-он и Катхаарнит-она, заболели и умерли в тюрьме. Надсмотрщик вызвал врача, который опознал костную лихорадку. Болезнь быстро распространялась. Этим утром нашли уже несколько пленных, которые лежали неестественно выгнувшись, закатив глаза и истекая потом.

   К несчастью, это случилось в то время, когда колонистам было нужно собрать особенно много пленников, чтобы откупиться от приближавшейся армии фагоров. Они уже знали имя их вождя. Это был ни кто иной, как сам кзанн всех фагоров Хрл-Брахл Ирпт. Выкуп должен быть грандиозным. Иначе всех ждет жуткая судьба. Жрец Фестибариатид приказал всем усиленно молиться.

   Лэйнтал Эйн слышал эти молитвы, когда вступил в поселение, хотя и не смог понять их. Он с интересом осматривал всё вокруг, не обращая внимания на двух воинов, сопровождавших его в центральную казарму, возле которой пленники убирали мусор.

   Капитан воинов был удивлен тем, что видит человека, не-сиборнальца, который сам пришел в лагерь. Поговорив с ним немного, он послал за жрецом.

   К этому времени Лэйнтал Эйн уже привык к тому, что для его глаз все те, кто не болел костной лихорадкой, выглядят толстяками. Жрец показался ему особенно толстым. Он с подозрением посмотрел на странного пришельца и задал, как ему казалось, очень хитрые вопросы.

   – Мне пришлось довольно трудно, – коротко ответил Лэйнтал. – Я пришел сюда искать убежища. Мне нужна новая одежда и верховое животное, лучше йелк. Леса слишком густы для хоксни. Я готов отработать за него. А потом я уеду.

   – Откуда ты? – спросил жрец. – Из Геспагората? Почему ты такой худой?

   – Я переболел костной лихорадкой.

   Жрец брезгливо поджал губы.

   – Ты воин?

   Лэйнтал Эйн мрачно улыбнулся.

   – Недавно я убил целое племя нондадов.

   – Значит, ты не любишь протогностиков?

   – Нисколько.

   В итоге, ему было поручено присматривать за пленниками. За это его снабдили кожаным кнутом и серой шерстяной одеждой. Мысли жреца были мудры: человек, переболевший костной лихорадкой, будет без боязни ухаживать за пленными и болезнь не будет распространяться.

   И всё же всё больше и больше самих колонистов становилось жертвами жуткой болезни. Лэйнтал заметил, что моления в Храме Недосягаемого Мира стали жуткими криками отчаявшихся людей. Сиборнальцы полностью ушли в себя. Лэйнтал мог ходить где угодно и никто не останавливал его. Хотя он сам был тут почти рабом, он чувствовал, что жизнь стала для него приятной. Каждый день он воспринимал как подарок.

   Однажды он отправился с рабами заготавливать сено для животных поселения. Это была животрепещущая проблема для Нового Аскитоша, вся жизнь которого зависела от здоровья животных. Пусть голодают люди, лишь бы животные были накормлены, говорил жрец Фестибариатид. Но Лэйнтал никогда не кричал и не подгонял пленников кнутом. Они и так работали достаточно хорошо, если принять во внимание жестокость их жизни. Охранники оставались в отдалении от работающих, опасаясь подцепить болезнь. Шел дождь и все они укутались в плащи.

   Лэйнтал Эйн с удивлением заметил на поле нескольких хоксни, которые стояли небольшим табуном, тревожно нюхая воздух, как бы ожидая опасности. Это был шанс. Приближалось время, когда он сможет украсть одну хоксни и сбежать отсюда. Всё шло к тому, что из-за эпидемии дисциплина среди воинов будет падать. Болезнь уже коснулась и их.

   Он внимательно взглянул на одну из самок хоксни. С куском хлеба в руке он приблизился к ней. Желто-оранжевые полосы тянулись по всему её телу от головы до хвоста, перемежаясь с темно-голубыми.

   – Преданность!

   Хоксни подошла к нему, взяла хлеб и сунула нос в его руку. Он почесал её за ушами.

   – А где же Шэй Тал? – спросил он.

   Но ответ был ясен и так. Сиборнальцы схватили её и продали фагорам. Она уже никогда не попадет в Сиборнал. Она давно превратилась в призрака. Она – и все её сопровождающие.

* * *

   Капитана воинов звали Скитошерил. Между ним и Лэйнталом завязалась осторожная дружба. Скитошерил был неглупым и образованным человеком, но Лэйнтал Эйн видел, что доблестный капитан страшно боится – боится заболеть. Он не дотрагивался ни до чего и постоянно прятал свой длинный нос в ворота плаща.

   – Вы в Олдорандо поклоняетесь богу? – как-то раз спросил он.

   – Нет, – ответил Лэйнтал. – Мы сами заботимся о себе. Мы почитаем Вутру, но перебили всех его жрецов и запретили жертвы богу. Вы здесь должны сделать то же самое, и тогда жить вам будет куда легче.

   Скитошерил нахмурился.

   – Вы нечестивцы. Именно поэтому болезнь и напала на вас.

   Лэйнтал Эйн мрачно улыбнулся.

   – Сегодня умерло девять пленников и шестеро ваших. Хотя вы много молитесь, это никак не помогает вам.

   Скитошерил разозлился. Они стояли на открытом месте. Легкий ветер играл их плащами. Песнопения из церкви доносились до них.

   – Разве тебе не нравится наша церковь? Мы бедные фермеры – и, тем не менее, у нас такая красивая церковь. Думаю, у вас нет такой в Олдорандо.

   – Это тюрьма для вашего духа.

   Лэйнтал Эйн говорил и слышал торжественные звуки, воплощающие тайну. К звучанию инструментов присоединились голоса людей. Испуганные голоса.

   – Не говори так, если не хочешь быть убитым, – процедил Скитошерил. – Жизнь – в Церкви. Великое Колесо Карнабхара – ядро нашей веры. Если бы не Великое Колесо, мир до сих пор был бы в снежных тисках, в объятиях льда, – он описал пальцем круг возле лба.

   – Как это? – удивился Лэйнтал.

   – Это Колесо вращалось и приблизило нас к Фреиру. Разве ты не знаешь этого? Ещё в юности я совершил паломничество в Шивенинк, к горе Карнабхар, в которой скрыто Колесо. Тот не настоящий сиборналец, кто не совершил паломничество!

   Лэйнтал Эйн не ответил. Религия в любой форме больше не интересовала его. Но Скитошерил не унялся.

   – Да, я знаю, что Колесо Карнабхара – не истинное Колесо. Истинное Колесо скрыто на северном полюсе. Оно удивительно. Оно всё сотворено из голубой сияющей стали и снабжено тысячью зубцов, увенчанных шарами ослепительного фиолетового огня. Оно парит в воздухе, как бы лежа на боку, над громадной круглой равниной из голубого серебра. Его диаметр составляет десять миль и вокруг его оси вращается весь наш мир.

   – Это сказки жрецов, – буркнул Лэйнтал. – Даже если это Колесо существует, никто из людей не смог бы добраться до него через ледяные пустыни.

   Скитошерил даже топнул ногой от возмущения.

   – Я видел его своими глазами, варвар! Мы, сиборнальцы, владеем тайной приручения летающих змеев – и на них можно добраться до самого полюса. И ты тоже можешь его увидеть. Завтра мы отправляем гонцов в Сиборнал – просить о помощи. Ты можешь оказаться в их числе. Если ты перейдешь в нашу святую веру, я даже попрошу Фестибариатида дать тебе рекомендательное письмо к нашим жрецам. Они наверняка позволят тебе совершить паломничество. После него ты сам станешь почти что святым.

   Лэйнтал Эйн промолчал. Это было величайшее из чудес его мира, которое – он теперь это знал – ему никогда не увидеть. Он стал слишком взрослым для таких глупостей.

* * *

   На следующий день умерло ещё семеро сиборнальцев и об отправке гонцов пришлось забыть. Скитошерил организовал похоронную команду из мадис, которые были искусны в копании могил. Сами сиборнальцы уже боялись прикасаться к трупам.

   Наблюдая за её работой, Лэйнтал Эйн сказал:

   – У меня был друг, женщина, которую вы захватили в плен. Она хотела совершить паломничество в Сиборнал, чтобы поговорить с жрецами о вашем Великом Колесе. Она думала найти здесь источник мудрости. А вместо этого ваши люди схватили её и продали вонючим фагорам. Вот так вы обращаетесь с людьми!

   Скитошерил поморщился.

   – Я тут ни при чем. Она говорила очень странные вещи. Еретические вещи. Жрец Фестибариатид принял её за панновальского шпиона.

   – Как это могло быть? – удивился Лэйнтал. – Она ехала на хоксни. Разве панновальцы ездят верхом? Я никогда не слышал такого. А ваши бандиты схватили эту старую женщину и продали её!

   Скитошерил нахмурился.

   – Мы не бандиты. Мы просто хотим жить в мире и работать на земле.

   – Да, прекрасный обычай – покупать свою безопасность за жизнь женщин!

   Сиборналец нервно улыбнулся и сказал:

   – Вы, варвары, не цените своих женщин.

   – Мы высоко ценим их.

   – Они правят вами?

   – Женщины не правят.

   – В Ускутошке, сердце Сиборнала, правят женщины. А мы очень заботимся о них. Даже у нас тут есть женщины-жрицы.

   – Я не видел ни одной.

   – Потому что мы прячем их.

   – Вы прячете от себя свою подлость.

   Скитошерил вдруг наклонился вперед.

   – Послушай, Лэйнтал, я вижу, ты неплохой парень. Не нужно искать со мной ссоры. Я знаю, ты лорд в своей стране и очень храбрый человек. Хорошо, что ты не ушел с гонцами. Я хочу довериться тебе. Ты сам знаешь состояние дел здесь. Я знаю, как много наших разведчиков уехало и не вернулось. Они умерли от болезни где-нибудь в лесу, и никто их даже не похоронил. Их мертвые тела давно сожрали звери. И здесь всё завершится так же. Я религиозный человек и верю в молитвы, – но болезнь так сильна, что даже молитва не может совладать с нею. У меня есть жена, которую я очень люблю, и поэтому я хочу договориться с тобой.

   Лэйнтал молча слушал Скитошерила, стоя на низком холме и наблюдая за тропинкой, спускающейся вниз, к потоку. Там копошились рабы, копая могилы среди камней. Рядом лежало семь трупов, завернутых по обычаю сиборнальцев в простыни.

   Я могу понять, подумал Лэйнтал, почему этот трусливый толстяк хочет сбежать отсюда, – но что он для меня? Он для меня не больше, чем Шэй Тал, Амин Лим и другие для него.

   – Что же ты предлагаешь? – всё же спросил он.

   Скитошерил нервно огляделся, не подслушивает ли их кто.

   – Четыре йелка и хороший запас еды. Я, моя жена, её служанка и ты. Мы уйдем вместе. Со мной это будет просто. Мы поедем с тобой в Олдорандо. Ты знаешь дорогу, я буду защищать тебя и дам тебе хорошего йелка. Одному тебе ни за что не выбраться отсюда. Ты слишком ценен для нас. Ты согласен со мной?

   – Когда ты думаешь бежать?

   Скитошерил нахмурился и подозрительно взглянул на Лэйнтала.

   – Если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, я убью тебя. Послушай, по сведениям наших разведчиков, армия кзанна Хрл-Брахл Ирпта будет здесь уже перед закатом Фреира. Мы четверо выйдем ей в тыл – фагоры не нападают на тех, кто сзади, – и сможем спокойно идти в Олдорандо.

   – Неужели ты хочешь жить в таком варварском городе? – язвительно спросил Лэйнтал.

   Скитошерил проигнорировал его выпад.

   – Я должен сначала увидеть твой город, прежде чем ответить тебе. Не пытайся быть саркастичным. Ты согласен идти?

   Лэйнтал Эйн кивнул. Он понял, что Вутра преподнес ему новый, и на сей раз очень щедрый дар.

   – Да. Но вместо йелка я возьму хоксни и выберу его сам. Я никогда не ездил на йелках. И кроме того, мне нужен меч. Не из бронзы, а из твердого железа. Белого железа сиборнальцев.

   Скитошерил улыбнулся.

   – Отлично. Значит, ты согласен?

   – Да. Надеюсь, ты сдержишь своё слово.

   – Сдержу.

   Лэйнтал Эйн ухмыльнулся.

   – Тогда пожмем друг другу руки, по обычаю.

   Скитошерил невольно попятился.

   – Ты знаешь, я не прикасаюсь к рукам других людей. Достаточно слова. Я человек богобоязненный и не предам тебя. Проследи, чтобы эти трупы захоронили, а я пойду скажу жене, чтобы готовилась к отъезду. Мы должны убраться отсюда как можно быстрее.

   Как только сиборналец скрылся из виду, Лэйнтал приказал пленным прекратить работу.

   – Я не ваш хозяин. Я здесь тоже пленник, как и вы. Я ненавижу сиборнальцев, это отвратительный народ – высокомерный, подлый и коварный. Бросьте трупы в реку, а яму присыпьте камнями. А затем вымойте руки и убирайтесь подальше от этого места. Скоро оно превратится в настоящий ад.

   Мадис хмуро и с подозрением смотрели на него. Ведь он был одет как сиборнальцы и только что как равный разговаривал с самим капитаном! Он чувствовал их ненависть, но эта ненависть не трогала его.

   Наконец рабы двинулись с места, подняли одно тело и швырнули его в реку. Затем в неё полетели и все остальные. Вода равнодушно принимала их.

   Река эта омывала Новый Аскитош. На восточном её берегу простиралась обширная равнина. На ней тут и там стояли изъеденные временем каменные мегалиты, обозначавшие земные и воздушные октавы.

   Засыпав пустую могилу, мадис стали обсуждать перспективу бегства через реку. Некоторые из них были за такой план действий. Они стояли на самом берегу и убеждали остальных. Более осторожные указывали на невозможность переправиться вплавь через бурный поток и на неизвестные опасности, которые могут встретиться им в диких восточных лесах. И все они тревожно оглядывались на Лэйнтала, который оставался на месте, стоя со сложенными на груди руками. Мадис ожесточенно спорили, но так и не могли придти ни к какому решению: то ли им броситься в воду и переправиться на другой берег, то ли остаться тут и вернуться в тюрьму.