Текст книги "Тайга шумит"

Автор книги: Борис Ярочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

7

– Береги-ись!..

Спиленная сосна, треща сучьями, повалилась на землю, лес гулко отозвался эхом. Через минуту последовала вторая сосна, упала накрест третья…

Павел свернул на делянку Верхутина и, познакомив спутницу со звеньевым, удовлетворенно оглядел работающих лесорубов. Здесь правила техники безопасности соблюдались.

– Как дела, Гриша? – спросил Верхутина Павел.

– Лучше. Я с Уральцевым валю с корня, Веселов – разметчиком на разделке, двое – на обрубке и уборке сучьев.

– Получается?

Верхутин улыбнулся, кивнул на образовавшийся на пасеке завал из сваленных деревьев.

– До вечера разделывать им хватит, – показал на своих товарищей. – А мы с Николаем еще столько же свалим, и с утра всем сразу работа. И удобнее звеном, чем парами – никого не пришибешь!

– Значит, и без директора можно избавиться от безобразия? – кольнула Верочка.

Верхутин непонимающе переводил взгляд с Леснова на Заневскую, Павел добродушно усмехался.

– Можно, Вера Михайловна, можно. Только старое надо ломать.

– Кто же вам мешает?

Павел загадочно молчал.

– Так здесь нет ничего нового, – сказал Верхутин. – Всем известно, что в артели – и ели и пели, а в одиночку – вздыхаешь всю ночку!

Павел задумался, машинально достал блокнот, карандаш и, нарисовав какую-то схему, протянул Верхутину.

– Видишь?

– Да.

– Понимаешь?

– Нет.

– Это схема сквозного метода. Постой, постой, выслушай, – поспешил Павел, заметив, что Верхутин хочет что-то сказать. – Так вот. Ты заготовил звеном древесину, вечером сдал ее приемщику. Тот принял, а завтра навальщики станут грузить ее на прицепы, и трактористы отвезут на лесосклад. Так?

– А при сквозном методе как? – Верхутин взглядом показал на схему и, завернув цигарку, протянул кисет Павлу.

– При сквозном навальщиков не будет, и контролер-приемщик к тебе принимать не придет…

– Выходит, я ему должен сам везти? – усмехнулся Верхутин.

– Вот-вот, – обрадовался Павел и прикурил от поданной спички. – В сквозных звеньях не пять-восемь человек, а десять-пятнадцать. Сюда войдут и трактористы. Расстановка людей примерно такая же, но дрова, рудстойку[2]2
  Рудстойка – лес идущий, для закрепления шахт.


[Закрыть] и прочее вы в поленницы не складываете. Значит…

– Экономятся время и сила? – понял Верхутин.

– Верно. А когда приезжает тракторист, сучкорубы быстро грузят прицеп тем, что заготовлено, и он сдает древесину приемщику на складе.

– Выходит, обязанности навальщиков станут выполнять сучкорубы и обмана уже не будет. Одну и ту же поленницу второй раз приемщику не сдадут…

«Как будто дело стоящее», – думал Верхутин, глядя на схему. Потом спросил:

– А вы, Павел Владимирович, директору говорили?

Павел сделал рукой пренебрежительный жест.

– Говорил… Правда, разговор был неофициальный. Сделайте, мол, схему, расчеты, что бы все видно было, что да как, тогда и поговорим. А то перестроишь, а ничего не выйдет, леспромхоз и так еле-еле в план укладывается…

Верхутин хмурился, и трудно было понять, кого он осуждает; Верочка покраснела, окинула Павла враждебным взглядом.

«Отец прав, – думала она, – разве можно принять какое бы то ни было предложение, не взвесив и не обдумав его!..»

Вдруг раздался встревоженный крик:

– Верху-утин!.. Нет ли у вас бинта или чистой тряпки?

– Что случилось? – встрепенулся Павел, быстро поднимаясь и идя навстречу подбегавшему лесорубу.

– Павел Владимирович… ногу… топором ногу у нас в звене один разрубил…

– Ногу? Как?

– А так… Обрубал сучки, а ногой уперся в ствол. Ударил по сучку, а сучок-то гнилой, и по ноге ниже колена…

– Сильно разрубил? – вмешалась в разговор Верочка.

– Си-ильно! Кровищи больно много.

«И у меня нет бинта, что делать?» – с отчаянием подумала девушка, ругая себя за оплошность.

– Вот что, парень, – сказал Павел, – беги в конторку, там аптечка… кажется есть бинты…

Верочка, растолкав сгрудившихся над лежащим человеком лесорубов, опустилась на колени. Рана была глубокой.

– Дайте веревку или ремень, – резко сказала она, – кровотечение остановить надо, а не смотреть!

Лесорубы засуетились, кто-то подал кусок шпагата. Верочка, сложив его вчетверо, скрутила, наложила жгут. Кровотечение прекратилось. Принесли бинт, Заневская наложила повязку.

– Павел Владимирович, носилки есть?

– Один бинт да градусник на весь лесоучасток…

– Тогда надо позвонить в больницу, чтобы выслали транспорт и носилки. Где у вас телефон?

– Директор все обеща-ает, – подчеркнул Павел, – его сюда провести… Можно позвонить с лесобиржи. Но там надо просить железнодорожную станцию, вызвать центральную, потом район, чтобы соединил с поселком, и уж тогда больницу. Пока дозвонитесь – час пройдет: все занято да занято.

«Опять директор виноват!» – рассердилась Верочка и со злостью посмотрела Павлу в глаза. А вслух сказала:

– Все равно, идемте звонить!

Они вышли на магистральную дорогу и направились к бирже.

– Вера Михайловна, хорошо было бы, если бы вы выделили нам носилки и на каждое звено – по аптечке, – предложил Павел, поглядывая на сердитое лицо спутницы. – Да людей бы научили оказывать пострадавшему первую помощь…

– Спасибо, что надоумили, – обрезала Верочка, досадуя, что не подумала об этом сама.

Павел удрученно вздохнул и замолчал. Верочка, искоса глянула на его расстроенное лицо и, краснея, отвернулась: ей стало стыдно за свою резкость.

8

Деревья темнели. Теряя очертания, они сливались в черную стену, изрезанную по верхней кромке то зубцами еловых вершин, то кружевом возвышающихся на опушке берез, то лапами ветвистого кедра или лиственницы.

Верочка сидела у накрытого стола перед распахнутым окном. В руках она держала книгу, но смотрела куда-то в даль, в темноту.

«Ехала сюда, мечтала лечить людей, – думала она, – предупреждать болезни, а столкнулась с подхалимством, насмешками. А сколько трудностей впереди! Справлюсь ли?..»

Верочка улыбнулась, мечтательно подняла глаза.

«Вот выстроят новую больницу, образцовой ее сделаю, порядок наведу в общежитиях, столовой. Буду читать лекции. Обеспечу лесоучастки аптечками, обучу лесорубов оказывать первую помощь… А я зря сегодня нагрубила Леснову, – вспомнила она. – Но зачем он во всем винит папу?.. А телефон?»

Вошла неслышными шагами Любовь Петровна. Поставила на стол сковородку и, обняв дочь, заглянула в глаза.

– Ты что-то грустишь? Не заболела ли? – с тревогой спросила она. – У меня есть прошлогоднее варенье из малины, ты попей с ним чаю…

Верочка потянулась к матери, прижалась щекой к ее лицу.

– Спасибо, мамуля, но я не больна. Просто… устала за день.

Распахнулась дверь, в комнату вошел сияющий Заневский.

– Поздравляю, дочка, с боевым крещением, молодчина!

– Какое крещение, папа?

– Не скромничай, все знаю! – любовно глядя на нее, сказал Заневский и сел напротив.

Стул жалобно заскрипел под его тяжестью.

– Сижу, значит, в кабинете, а ко мне начхоз, – весело щуря маленькие карие глаза, начал он. – Вспотел, очки на нос сползли, галстук в сторону съехал. В глазах – отчаяние. Что случилось, думаю? А он с жалобой. Мол, что делать, ваша дочка столько беспорядков нашла, столько приказаний отдала, что я и голову потерял. Где, дескать, все достану?!

– А ты что? – подалась к отцу Верочка.

– А что я? – развел руками Заневский. – Отвечаю: «Если врач требует, значит, так надо. Ее, мол, в институте учили, знает, что делает!»

Верочка смущенно улыбнулась, с благодарностью посмотрела на отца. Любовь Петровна, радуясь успехам дочери, поцеловала ее в щеку и засуетилась у стола. Заневский вышел из комнаты и через минуту вернулся с бутылками вина и водки.

– Миша, не надо, – робко запротестовала Любовь Петровна, – для чего это?

– Что ты, мать, надо же отметить боевое крещение дочери!.. Ну, Вера, за твои успехи! – налив женщинам в рюмки вина, а себе в стакан водки, сказал он. – Горжусь тобой, в меня характером вышла. Будь здорова!

Чокнувшись, он осушил стакан, крякнул, тряхнул головой, и его густые черные волосы рассыпались по сторонам, образовав посредине извилистый пробор. Понюхав ломтик хлеба, он поддел вилкой кружок соленого огурца и налил себе второй стакан.

– Миша, хватит, – настойчивее сказала Любовь Петровна.

– Ничего, Любушка, – отмахнулся Заневский, – это для аппетита. Что же ты не пьешь, дочка?

– Хватит, папа…

– Э, не-ет, давай до конца, обижусь. Ну! – и, вторично чокнувшись с ней, выпил свой стакан.

Любовь Петровна нахмурилась и, раскладывая по тарелкам яичницу, бросила на мужа сердитый взгляд, но промолчала. Она знала по опыту, что ругаться бесполезно – муж все равно не послушает ее.

Заневский раскраснелся, кое-как доел яичницу.

– Ну, а как на лесоучастке побывала, небось, тоже прорехи нашла? – смеясь, сказал он и потянулся было к оставшейся в бутылке водке, но, встретив осуждающий взгляд дочери, с сожалением вздохнул. Заткнув пробкой горлышко, убрал бутылку под стол.

Верочка молчала. Отодвинув тарелку, она отломила мякиш хлеба и, задумавшись, стала катать шарики. Ей не хотелось вспоминать разговор с Лесновым.

– Что же ты молчишь? – усмехнулся Заневский. – Или все ладно?

– Как тебе сказать…

– А ты говори как есть.

«Да, лучше сказать, – решила Верочка, – папа объяснит все и рассеет мои сомнения».

– Не соблюдаются там правила техники безопасности – сказала она, – и в этом винят тебя. Дескать, ни с чем не считается, а лес требует. Ведь это же не правда, папа? – быстро закончила она, словно боялась, что отец подтвердит ее опасения.

– Не Леснов ли это говорит? – невозмутимо сказал Заневский.

– Да, он, – ответила Верочка, не спуская с отца внимательного взгляда.

– Видишь, я даже знаю, кто и что говорит! – торжествующе произнес Заневский. – Леснов – фантазер, горазд на выдумки; это хорошо, и за это я его ценю. Недавно предложил укрупнить звенья. Ничего не скажешь – дело! Применили, и результаты налицо. Потом говорили о сквозном методе. Мысль будто толковая. Просил сделать схему и расчеты, а он что-то медлит. Или сам забраковал свой метод, или занят. Напомню ему…

«Ну, вот!» – облегченно вздохнула Верочка.

– Однако лезет Леснов куда не надо, – продолжал Заневский. – То ему не так, это не эдак, то переделай, это перестрой. Хорошо советы давать, да трудно, а подчас и невозможно применить их в жизни.

Заневский помрачнел, его широкие брови сошлись в одну линию, голова склонилась к столу, и от этого мешковатая опухоль под глазами стала более заметной.

– Разве я против нового? – горячился Заневский. – Нет! Придет время, увижу своими глазами и у себя применю. От выгодного я никогда не откажусь. А от фантазии – увольте! Экспериментами заниматься не намерен. У меня есть план, и его надо выполнять. Вот так, дочка, и передай своему Леснову.

– Почему-это он мой? – вспыхнув, обиделась Верочка. – Но ты скажи, – тут же робко начала она, – в том, что на лесоучастке нет телефона, тоже виноват Леснов? Сегодня там была травма. Пока я остановила кровотечение и перевязала рану, прошло двадцать минут, да битый час еще – пока дозвонилась до больницы. А ведь за это время человек мог умереть!

– Но не умер же! – отшучивался Заневский, явно не расположенный продолжать разговор на эту тему.

Верочка смотрела на отца удивленно-непонимающим взглядом. Заневский понял состояние дочери.

– Сдаюсь, дочка, сдаюсь! – поднял он руки, – Ты права. Телефон должен быть на лесоучастке и будет. Только не сразу. Поважнее есть дела.

Верочка ответила отцу доверчивой улыбкой.

9

Павел остановил мотоцикл у склада технических материалов, вошел в помещение, осматривая содержимое полок, бочек, ящиков.

«Сколько ненужного нам добра лежит», – думал он, разглядывая детали и инструменты, но не находя необходимого: топоров, валочных вилок и клиньев, так нужных ему.

– Вы что ищете-то? – следуя за ним, интересуется старичок-кладовщик. – Валочных вилок да топоров давне-енько нету.

– А провод есть? Телефонный?

– Е-есть, – нерешительно отвечает кладовщик.

– А аппараты?

– То-оже найдутся.

– Сколько того и другого?

– Аппаратов-то десятка полтора никак будет. Новенькие все, с цифрами и буквами по кругу. А проводов-то верст на тридцать-сорок с гаком хватит. Во-он на чердаке лежат.

– Сам ни гам и другому не дам, – вполголоса говорит Павел.

– Что вы сказали, Павел Владимирович? – не расслышал кладовщик.

– Пойду начхоза искать, говорю.

– А-аа, оно, конечно. Он хозяин-то.

Павел вышел из склада и, сев на мотоцикл, поехал к конторе леспромхоза.

Начхоз Скупищев, увидев Леснова, встал и пошел навстречу.

– Ой, Павел Владимирович, как вы редко к нам заходите! Садитесь, садитесь, пожалуйста!

– Редко да метко, – улыбнулся Павел, опускаясь в кресло у стола.

– Знаю, знаю, без дела не придете, – Скупищев хитро подмигнул и, пройдя за стол, сел.

– Я, Иван Иванович, вот по какому вопросу. О топорах и валочных вилках будем говорить потом и в другом месте, – точно поняв скрытую тревогу начхоза, проговорил Павел. – Выпишите мне два телефонных аппарата и десять тысяч метров провода.

– Ой, люди добрые, да где же я вам возьму столько! – испугался Скупищев. – На что вам? Дома ведь телефон есть…

– А на участке и лесоскладе? – глядя ему в глаза, спокойно сказал Павел.

– Нет у меня, нет, дорогой! – Скупищев поднял на лоб очки, часто моргая большими навыкате глазами. – Вот достану тогда, пожалуйста, выпишу…

– Не врите, Иван Иванович. Есть и хватит чуть ли не на все лесоучастки. Я знаю.

– Ой, люди добрые, что на белом свете творится! Начхоз не знает, а начальник лесоучастка…

Скупищева бросило в пот, и он усердно вытирал платком толстую шею и затылок. Павла же вранье начхоза вывело из себя.

– Хотите покажу?

«Значит, знает, раз так настаивает», – мелькнула у Скупищева мысль, и он изменил тон.

– Но поймите, столько я без директора дать вам не могу. Метров пятьсот, ну, тысячу – пожалуйста.

– Значит, отказываете? – Павел поднялся.

– Ой, да чем же я виноват, когда директор не разрешает, – развел руками Скупищев, выходя из-за стола.

– Пока, – коротко бросил Павел и направился к выходу, но вдруг остановился, вернулся к столу. – Ладно. Давайте разрешение на тысячу.

– С удовольствием, – пожал плечами Скупищев и принялся писать. – Но что вы будете с ним делать, его же мало…

– Это моя забота. До свидания!

10

В комнате темнеет. Павел отрывает взгляд от ватмана и смотрит в окно. Солнце село. Над тайгой расплывается пятно киновари, на него медленно наплывают окрашенные золотистой охрой облака.

– В кино пойти, что ли? – приходит мысль, и перед глазами вдруг появляется образ Верочки. – Ее, может, встречу… А зачем? Встретились вчера, поздоровались и разошлись. Даже не улыбнулась… Обиделась? Я говорил правду… Что же, когда-нибудь поверите, Вера Михайловна, сами убедитесь!.. Но почему меня это тревожит?..

Павел вздохнул. Сжал рукой подбородок, задумался.

«Чем же заняться?.. На мотоцикле прокатиться? – поморщился. – Позаниматься с собакой? На рыбалку сходить?.. Пойду», – решает он, и его лицо проясняется.

Павел торопливо переодевается, идет к двери. Но тут телефонный звонок возвращает его к столу. Звонит Верхутин. Григорий ждет его в кабинете замполита. Будет разговор о сквозном.

– Иду, – говорит Павел.

Он без сожаления стягивает с ног бродни. Взгляд его теплеет.

«Ага-а, вспомнили о моем предложении, – торжествует он, – согласились со мной!»

В кабинете замполита трое: Столетников, технорук Седобородов и Верхутин. Седобородов, как паровоз, попыхивал трубкой и теребил свою пышную бороду; Верхутин, просыпая на колени самосад, свертывал цигарку и недовольно посматривал на технорука, а замполит, поглаживая на голове «ежик», ходил из угла в угол, и на его губах играла хитрая улыбка.

«Двое спорят, а третий наблюдает», – подумал вошедший Павел.

– Вот и виновник вашего спора, – сказал Столетников, и в его взгляде, брошенном на технорука, Павел прочел мелькнувшую на мгновение досаду. – Садитесь, Павел Владимирович, рассказывайте и показывайте.

– Вот, – Павел развернул ватман со схемой и листы с описанием и расчетами. – Смотрите и читайте.

Столетников, Седобородов и Верхутин склонились над схемой. Несколько минут все молчали, потом замполит стал читать описание схемы. Павел стоял с противоположной стороны и смотрел на замполита.

Черные, глубоко сидящие глаза Столетникова горели любопытством. Он часто останавливался и, уясняя прочитанное, заглядывал в схему, бросая на Леснова время от времени одобрительные взгляды. На лице Седобородова лежала печать упрямого недоверия, хотя Павел видел, что и технорук заинтересован его предложением.

– Павел Владимирович, – заговорил Верхутин, – положим, распределили мы и закрепили за каждым звеном трактористов. А ежели в каком звене будет завал леса, и свой тракторист не управится вывозить?

– Я упустил это, – помедлив, проронил Павел.

«Если задает такой вопрос, значит, верит в новый метод, – тут же подумал он. – Значит, знает, что в его звене может быть завал, и беспокоится… – посмотрел на Седобородова, встретил его торжествующую насмешку. – Рано, старик, радуешься!» – и добавил:

– Но есть выход, Гриша. Можно создать резерв начальника лесоучастка.

Никто ничего не ответил, но Леснов понял, что Столетников и Верхутин с ним согласны.

– А ваше мнение, Сергей Тихонович? – спросил технорука Столетников, когда Седобородов кончил читать, и строго посмотрел на него.

Их взгляды встретились. Седобородов не выдержал: насупил косматые брови, недовольно отвел взор в сторону и пожал плечами:

– Трое мы этот вопрос не решим, – увильнул он от прямого ответа. – Дело в директоре и…

– И в партийной организации, вы хотели сказать?

– Нет, Лександр Родионыч, я так не сказывал…

– Но вы, вы-то, что думаете, как технорук?

– Я-то? – Седобородов пожевал губами, захватил в кулак свою пышную бороду, помолчал. – Что люди скажут… подумать надо, – спустя минуту отозвался он и, набив табаком потухшую трубку, задымил.

«Трусит высказаться, а вдруг, мол, промахнусь?!» – усмехнулся Столетников и пренебрежительно сощурил глаза.

Посмотрел на Леснова, дружески ему улыбнулся, как бы говоря: «Не тужи, хорошему делу не дадим пропасть».

11

Леснов вошел в кабинет директора со Столетниковым, когда все уже были в сборе.

Началась разнарядка точь-в-точь, как всегда. Заневский говорил, сколько недодано по графику леса, называл время простоя железнодорожных вагонов под погрузкой.

– Из пяти участков лишь один – Леснова – выполняет график, – сдвинул широкие брови Заневский и, поглядывая на начальников других лесоучастков, хмурился. – А почему? Потому, что Леснов правильно расставил рабочую силу. Отчего же вы, «старички», не могли этого сделать? И даже теперь не делаете? Ждете?

– Надобно бы поглядеть, что да как, – заикнулся кто-то.

– Почему же не посмотрели? – спросил Столетников.

– Павел Владимирович, расскажите о своей работе, – попросил Заневский. – Пусть послушают.

– Зря, Михаил Александрович.

– Что зря?

– Говорить. Пусть приедут на лесоучасток со своими звеньевыми и посмотрят. Лучше поймут.

Столетников одобрительно кивнул головой.

– Леснов прав, Михаил Александрович, – заметил он.

– Не возражаю, Александр Родионович, – развел руками Заневский.

– Значит, товарищи, – Столетников обвел всех взглядом, – завтра к девяти на участок Леснова.

– Я не могу, Александр Родионович, – сказал начальник пятого лесоучастка Зябликов и опустил глаза. – Мой участок в хвосте. Уеду – совсем ничего не сделают.

– И все же вы приедете, – твердо заявил Столетников. – А что люди без понукания не работают – сами виноваты. Распустили их… Говорят: рыба с головы тухнет.

Зябликов покраснел.

– А как с планом, – вдруг спросил Седобородов, – выполним, ежели расставим лесорубов, как в звеньях Леснова?

– Месячный – едва ли, – ответил плановик-экономист Бакрадзе. – Но квартальный – обязательно. Я уже подсчитал…

– Не дело, товарищи, – помотал головой Заневский. – За квартальный нас загодя хвалить не будут, а за месячный – наверняка шею намылят!

– А выход есть, – вновь заговорил Седобородов, и все повернулись к нему. – Я Михаилу Лександрычу говорил, советовал, так сказать: в выходной провести воскресник, как в прошлом месяце… это спасет нас…

– Вы тоже уже подсчитали? – в голосе замполита была ирония.

В кабинете раздался сдержанный смех.

– Это не выход! – возмущенно заявил Павел.

– По крайней мере, на сегодня, – невозмутимо сказал технорук.

– Я против воскресника, товарищи! – уже обращаясь ко всем, с жаром заговорил Павел. – Не потому, что вообще не одобряю, а потому, что воскресники у нас стали постоянными.

– Совершенно верно, Павел Владимирович! – поддержал его Бакрадзе. – А выход есть, товарищи, и очень хороший… Правда, кое-кому, – экономист бросил взгляд на технорука, – он пришелся не по душе. Это сквозной метод, предложенный инженером Лесновым. Для нас это находка, и будет преступлением, если мы от него откажемся!

«Ого, куда хватил?» – изумился Седобородов и посмотрел на директора.

Заневский сидел спокойно, перебирая пальцами карандаш, и с минуту молчал, как бы ожидая, что скажут другие, но все примолкли и смотрели на него.

– Мне Павел Владимирович говорил о нем, – начал Заневский. – Я попросил сделать схему и расчеты, он сделал. Вот они!

Он вынул из стола бумаги и потряс ими в воздухе.

– Замполит, экономист и я изучили их, проверили и пришли к выводу: новый метод нам необходим. Так что твое предложение, Сергей Тихонович, отпадает, – улыбнулся Заневский, – не будет воскресника. Хватит. И так уже за них ругали… Теперь к вам вопрос, Павел Владимирович: когда закончите рубить в старом квартале?

– Дней через пять-шесть. В новом я уже начал подготовительные работы.

– А что скажут о сквозном методе товарищи? – спросил Заневский.

– Попробует Павел Владимирович, а там видно будет, – неопределенно высказался Зябликов. – Получится – и мы на него перейдем.

«Дрейфят мои начальнички, – подумал Заневский, – ждут, когда разжуешь да в рот положишь…»

Дверь приоткрылась, в кабинет просунулась голова начхоза.

– Вы меня ищете, Иван Иванович? – раздался насмешливый голос Леснова.

«И дернула же нечистая меня заглянуть, – скривил толстые губы Скупищев и, войдя, заискивающе улыбнулся, раскланиваясь направо и налево. – Сейчас начнется!»

– Михаил Александрович, – сказал Павел, чувствуя охватывающее его раздражение, – надоело говорить об инструментах. Не хватает топоров, колунов, валочных вилок – единицы, нет клиньев. Когда же начхоз обеспечит необходимым?

– С лесоповальным инструментом и у меня дело дрянь, – вставил Зябликов. – А на складе, кроме барахла, ничего нет.

– И потом, – продолжал Павел, – надо немедленно провести телефонную линию на лесоучастки и лесосклады. Провод есть, аппаратов больше, чем надо. Я не прошу, я требую!

– Ой, Павел Владимирович, – требовать-то всегда легче, чем достать и сделать, – с упреком вымолвил Скупищев, ища в присутствующих сочувствия, но ему никто не улыбнулся, не кивнул головой.

– Подождем немного с телефоном, – начал Заневский. – Люди заняты, да и, признаться, не хочется отрывать от работы в конце месяца. Успеем провести.

– Людей начальники лесоучастков дадут, – не удержался Павел, – пусть Скупищев выписывает провод и аппараты!

Заневский быстро повернулся к Леснову, его маленькие глаза сверкнули гневом.

– Не разбрасывайтесь людьми, Павел Владимирович, – жестко процедил он. – Больше леса давайте. И вообще, я вам советую думать о своем лесоучастке, а о других есть кому позаботиться.

Павел нахмурился, но промолчал: ему нечего было возразить.

Он полез в карман пиджака за табаком и нащупал вдвое сложенную бумажку. Вынул ее, посмотрел. Это было разрешение начхоза на выписку из склада тысячи метров провода. Глянув на Скупищева и директора, Павел со злорадством усмехнулся: «Ну и не надо, без вас обойдусь. Посмотрим, что вы потом говорить станете!»