Текст книги "Логово дракона. Обретенная сила"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 66 страниц)

Особое искусство

«Нандалее произвела на меня впечатление», – думал Гонвалон, несмотря на то что перед ней он никогда бы в этом не признался. Ее непослушание и упрямство достигли невыносимых масштабов. Вместе с ней в Белый чертог ворвался дух мятежа и начал накладывать отпечаток на других молодых эльфов. Особенно на Элеборна.

Ее нежелание заняться изящными искусствами было исходной точкой всех споров. Она жила в Белом чертоге уже более полугода, и имя ее было у всех на устах. Все ученики следили за ее спорами с наставниками, драконниками. Сначала она восхваляла свой лук как деревянную скульптуру. Затем ее обуяла дерзость, и она осмелилась назвать свой лук струнным инструментом и вызвала во время демонстрации в Белом чертоге незабываемо жалкие звуки. Когда ей сказали об этом, она вежливо извинилась и сказала, что у нее не было достаточно времени для того, чтобы подобающим образом изучить инструмент. Все наставники сознавали, что Нандалее пользуется особым вниманием Темного, самого старшего из драконов. Очевидно, это привело ее к ложному заключению относительно того, что она может позволить себе любую дерзость. Гонвалон со стыдом вспоминал о том, что в свое время голосовал за Нандалее. Они дали ей полгода на то, чтобы улучшить качество своей игры.

Уже три дня спустя Гонвалон понял, что она никогда и не намеревалась изучать с помощью своего лука какое-либо другое искусство, кроме стрельбы. Он спустил это на тормозах и не уведомил других наставников. Если его ученики проявляли талант в обращении с мечом, Гонвалон учил их танцу с оружием, обходившемуся без мелодии. Он состоял из ста двадцати одной фигуры, парирования и атак, которые нужно было воспроизвести в полной гармонии. Он встречался с ними в глуши леса и заставил их поклясться в том, что они ничего не скажут об этих уроках остальным. Гонвалон опасался насмешек других наставников. Объединять сражение на мечах с танцем было необычно. А он и без того считался достаточно необычным.

Нандалее он тоже принял в этот кружок заговорщиков. В отличие от ее подруги Бидайн, которая в последнее время стала поразительно быстра в нападении и защите, мятежная Нандалее проявила внутреннюю гармонию в бою. Ее искусство фехтования было не просто эффективным, на него было приятно смотреть. А поскольку на всех уроках она проявила свою примерную старательность, другие наставники дали Нандалее полгода на лук.

И теперь Нандалее снова стояла перед своими наставниками на широкой луждйке неподалеку от школы. На ней была одежда Белого чертога, узкое платье без рукавов со стоячим воротничком, с высокими шлицами по бокам, чтобы в нем было удобно двигаться. Кроме этого белые брюки и мягкие сапоги почти до колен. Ее одежда была просто белой, свежевыстиранной и отбеленной, не украшенной каймой. Со времен их первой встречи, когда после невольного купания она стояла на снегу обнаженная, замерзшая, Гонвалону еще никогда не доводилось видеть ее настолько чистой. Волосы ее были зачесаны назад и стянуты в конский хвост. Лишь маленькая прядь, свисавшая над ее левым ухом, ускользнула от ее внезапно нахлынувшей любви к порядку. Было сложно не заметить, что она пытается произвести хорошее впечатление и показать всем, что она признаёт по крайней мере некоторые правила Белого чертога. Впрочем, об ужасном состоянии ее комнаты уже было известно. Но тут она не нарушала ни одно из записанных правил Белого зала. До сих пор никто не считал возможным превращать собственную комнату в кучу мусора. Гонвалон счел это взбалмошным проявлением ее мятежности, но слишком хорошо знал, что некоторых других драконников это раздражает до безумия. Не говоря уже о кобольдах, которые ненавидели, боялись ее и по мере сил старались убраться с дороги.

Ему понравилось то, как она стояла перед трибуналом – приспособившись ровно настолько, насколько это было необходимо, с гордым взглядом и осанкой. Эльфу снова вспомнилось ее нагое, освещенное светом костра тело на снегу. Она была красавицей. Не в обычном понимании этого слова. Лицо ее было несколько грубоватым. На руках при движении отчетливо выделялся каждый мускул, несмотря на то что все ее тело было очень стройным и не слишком мускулистым. Крестец ее был слишком широким для эльфийки. Возможно, все дело было в том, что она упражнялась с луком? Каждая из особенностей сама по себе могла, в принципе, считаться недостатком. Но все вместе они образовывали своеобразную красоту. В глазах Гон– валона она была желанной, и если бы он не поклялся себе никогда больше не начинать отношений с ученицей… Об этом нужно забыть!

Он вспомнил о Талинвин и всех остальных. На нем лежит проклятие. Нельзя позволять себе очередной слабости.

Нандалее подошла к наставникам и поклонилась ровно настолько, чтобы ее нельзя было обвинить в отсутствии уважения.

– Почтенные наставники, я не хочу обманывать вас изощренностью и таким образом в конечном итоге пятнать честь нашей школы, – теперь она стояла совершенно ровно и смотрела прямо на Ливианну, которая в этот день должна была говорить от имени всех наставников. – То, что вы видите в моей руке, – это охотничий лук, и называть его струнным инструментом… слишком самонадеянно. Я не стану оскорблять ваши уши, пытаясь извлечь из него звуки. Вместо этого я с чистым сердцем продемонстрирую вам искусство, которому я отдала всю себя и которое освобождает мою душу. Хорошая лучница должна быть в состоянии отбросить все, что не имеет отношения к выстрелу. Она должна погрузиться в медитацию. Должна стать единым целым с ветром, местностью, окружающей нас, И своей целью. Я знаю, что искусство стрельбы из лука до сих пор не являлось признанным видом изящных искусств, и поэтому прошу вас встретить то, что я покажу вам, с открытым сердцем.

Весь вчерашний день Гонвалон пытался убедить ее не бросать вызов наставникам уже одной своей речью. Реагировала она на это упрямо. Теперь он был приятно удивлен тем, что его слова все же упали на благодатную почву.

Наставники и некоторые ученики собрались на лужайке неподалеку от Белого чертога. Стоял пасмурный день с непостоянным порывистым ветром. На расстоянии примерно восьмидесяти шагов Нандалее велела поставить мишень. В центре ее был нарисован черный круг. Не больше глаза тролля. Намек? – подумал Гонвалон. Или просто совпадение? Остальная часть мишени была белой, чтобы центр выделялся отчетливее.

– Чтобы никто не мог упрекнуть меня в том, что я собираюсь вас одурачить, мне хотелось бы позвать одну из наставниц, которую нельзя заподозрить в хорошем отношении ко мне. Пожалуйста, Айлин, помоги мне.

Все взгляды устремились на мастерицу меча, лицо которой превратилось в бледную маску. Гонвалон знал, что она терпеть не может находиться в центре внимания. Когда она отошла от группы наставников и направилась к Нандалее, ее раздражение было хорошо заметно.

Гонвалон вздохнул. Нандалее просто не могла обойтись без провокаций! К чему это приведет? Несмотря на то что он был ей ближе всех из наставников и проводил с ней по многу часов каждый день, она ни словом не выдала ему своих намерений.

Нандалее подготовила черную повязку. Попросила Айлин проверить, насколько она плотна, что ткань не просвечивается и что ее можно надеть. Мастерица меча провела проверку на совесть, несмотря на то что по-прежнему была напряжена. Наконец, Нандалее попросила несколько раз повернуть себя.

Ливйанна бросила на Гонвалона пренебрежительный взгляд.

– Что это за детские игры?

Тот лишь пожал плечами.

– Я не вижу в ней ребенка. На нее обратили внимание как на убийцу. И я убежден в том, что в этом она более чем талантлива.

Эльфийка одарила его насмешливой улыбкой.

– Что это было – похвала или упрек?

Вместо ответа он снова поглядел на Нандалее. Айлин отошла от нее. Его ученица глубоко вздохнула. Она не опустила голову. Видеть ее с завязанными глазами было тяжело. Интересно, какое отчаяние кроется за этим протестом? Может быть, он все же неподходящий наставник для нее? Ей следовало довериться ему.

Нандалее повернулась к мишени. Она держалась ровно, каждое движение казалось естественным, более того – совершенным. Гонвалон невольно вспомнил о том, как давным-давно Парящий мастер расправлял для него крылья, чтобы показать разницу между движением и гармонией. Он никогда не забывал этого и пытался передать это своим ученикам. То, что показывала Нандалее, было отражением того, чего он надеялся достичь своим танцем с мечом.

Она вынула из колчана стрелу. Положила ее на тетиву лука, который был выше ее роста. И в таком положении застыла, опустив оружие. Время тянулось мучительно медленно. Что-то изменилось вокруг. Он чувствовал, что она плетет магию, но был уверен в том, что она делает это совершенно интуитивно. Может быть, она даже не осознавала этого. Заклинание было сильным, в нем было что-то неуловимо чужое. В точности так, как знакомое блюдо может нести в себе нотку непривычной приправы.

Внезапно она подняла лук и натянула тетиву до самого уха. Замерла в этом положении на миг. А затем пустила стрелу в полет.

Она попала точно в яблочко.

– Какой выстрел! – восхищенно воскликнул он. Остальные наставники вели себя сдержаннее.

– Возможно ли, чтобы тебе недоставало объективности в оценке собственной ученицы? – холодно заметила Ливианна.

– Но ведь результат великолепен!

– К сожалению, его природа весьма воинственна, – ответила эльфийка.

Нандалее позвала одного из учеников, попросив его переставить мишень на пятьдесят шагов дальше.

– Что она хочет этим доказать? – спросила теперь и Айлин. – Без сомнения, выстрел был великолепен. Но ведь сегодня речь идет о другом.

– Разве не будет справедливо с нашей стороны позволить ей довести представление до конца, прежде чем принимать решение? – спросил Гонвалон, сердясь на наставников за их узколобость. Следовало дать ей заслуженное признание!

Ливианна кивнула, но в ее взгляде читался намек на вопрос. Неужели она подозревала, что он замешан в этом? Он отвернулся и снова посмотрел на Нандалее. Может быть, Ливианна не единственная, кто придерживается такого мнения? Если это так, то его слово не будет иметь веса.

Гонвалон нервно разглядывал Нандалее. Неужели он сделал что-то, что заставило наставников подозревать его в заговоре? Или только его прошлое заставило их сделать подобное заключение? Нужно будет выяснить это. Но сейчас, пожалуй, не самое лучшее время для этого.

Смотреть на Нандалее было радостно. В каждом ее движении таилась совершенная гармония. Она была красива дикой, волнующей красотой. В ней было что-то кошачье. Это несущественно, мысленно одернул он себя. А затем открыл свое Незримое око. На этом уровне она нашла гармонию. Как он и предполагал, она сплетала заклинание, но оно идеально вписывалось в естественные силовые линии, окружавшие ее. Она ничему не навязывала новую форму. Впрочем, новая линия была. Она была золотого цвета и выходила из ее лба. Она соединяла Нандалее с щелью. И померкла, едва стрела сорвалась с тетивы.

Гонвалон снова доверился взгляду обычных глаз. Нандалее сняла черную повязку. Она почти не глядела на мишень. Знала, что попала. Исполненная ожидания и уверенности, она обернулась к наставникам.

– Вот мое искусство, – гордо объявила она. – Искусство находить гармонию с собой, природой и целью. Когда я отправляюсь охотиться, душа моя освобождается от всего того, что тяготит ее. Ведь именно этого мы пытаемся добиться своим искусством. Очиститься и набраться сил для того, что может произойти.

– Для меня частью искусства является то, что в конце каждого, какого бы то ни было, процесса созидания появляется творение, – подчеркнуто деловым тоном произнесла Ливианна. – В стреле, торчащей из мишени, я не могу разглядеть произведение искусства.

Черты лица Нандалее ожесточились.

– А как насчет тех учеников, которые поют или танцуют? Или насчет Элеборна, создающего скульптуры из света и воды, которые исчезают, как только он перестает вкладывать силу в заклинание? Все это вы признаете, несмотря на то что осязаемого произведения не остается!

– Потому что это соответствует нашим целям. Все мы здесь понимаем, что твоя основная проблема заключается в том, чтобы подчиняться правилам. Наши правила относительно занятий искусством довольно расплывчаты, но мы не позволим тебе искажать их.

– А чему вы нас здесь учите? Искусству убивать, не так ли? Так где же противоречие? Почему вы не позволяете мне идти своим путем?

– Потому что хотим защитить тебя, – взял слово Гонвалон, поскольку опасался, что Нандалее уже в следующий миг нанесет Ливианне открытое оскорбление. – Если ты хочешь стать дра– конницей, то будешь заниматься вещами, оставляющими след в душе. Я честно признаюсь, что не мог представить себе этого в полной мере до того, как меня впервые отправили убивать.

Все, чему мы учим здесь, в Белом чертоге, основывается на столетиях опыта. Поверь нам, Нандалее. Неразумно заниматься искусством убийства, чтобы снять с себя груз смерти. Когда ты вернешься с миссии, тебе будет нужно отстраниться. Но ты не сумеешь сделать этого с луком в руках.

– А вас не интересуют новые опыты? Или вы закостенели в своих традициях?

– Мы набирались опыта, чтобы наши ученики не повторяли наших ошибок, – произнесла Айлин. Не резко, как обычно, а с некоторой грустью.

Даже Нандалее на миг настолько поразилась этому, что не сразу перешла в контратаку.

Ливианна протянула руку.

– Лук. Не встретиться с врагом, которого ты пришла убить, лицом к лицу – бесчестно. Это не в духе драконников.

– Неужели вы называете то, что делаете, справедливым сражением? Вы годами учились убивать. Возвели это в ранг искусства. А потом подходите к троллю, который всегда был только охотником, и изрубаете его на куски. Или даже к человеку, который мог тренироваться всю жизнь и ему все равно будет далеко до вас. Разве ж это отличается от стрелы? Жертвы в любом случае безнадежны.

Ливианна ударила ее по щеке, настолько сильно, что на ней остались отпечатки пальцев.

– Не думай, что знаешь, что ожидает тебя за стенами школы. Пока не побываешь там, не смей говорить так. И, поскольку тебе не хватает смирения, ты начистишь бронзовые дощечки под мечами, висящими в холле. Каждую. И запомни имена. Каждый из тех, кто ушел, стоил больше, чем ты.

Нандалее приняла оплеуху даже не моргнув. Свой лук она крепко прижимала к себе.

– Тогда что же ждет нас в мире? Все молчат! Что же это за задачи, ради которых нужно учиться убивать? Что может быть настолько страшным, что об этом нельзя говорить и приходится заниматься всякой чепухой, чтобы только забыть об этом?

Разве кто-то из вас, почтенных наставников, забыл своих жертв? Если это так, он получит мой лук, а я подчинюсь и, более того, попытаюсь овладеть искусством, способным усыпить совесть.

Гонвалон подумал о своих путешествиях. О своих убитых. Никто из наставников не ответил Нандалее. Это было из числа неписаных правил драконников. Никто не говорил о совершенном.

– С самого начала было ясно, что справедливости мне здесь не найти. Я отказываю вам в праве судить меня. Вы ведь уже мертвы! Ваши души давно лежат там, где вы совершали убийства!

– Довольно! – Ливианна взяла себя в руки. – Ты бросаешь нам вызов? Настолько сильно полагаешься на то, что находишься под защитой Темного? Не обманывайся. В одном ты права – мы не должны возиться с тобой. Я позабочусь о том, чтобы тебя судили в другом месте. Уже послезавтра! В месте, где у тебя не будет друзей!

Ливианна отвернулась и пошла к школе, гордо подняв голову и чеканя шаг.

Гонвалон долго смотрел ей вслед. Он догадывался, что она задумала, и ему это не нравилось.

Над крышами Акшу

Айя взобралась на крышу и, пригнувшись, спряталась. Под собой она услышала шаги кастрата. За последние недели Джуба еще больше усилил стражу гарема. Большинство этих глупых гусынь добровольно подчинились. Для них жизнь в гареме была честью. Обеспечением на всю жизнь. Здесь была самая лучшая еда. Об их здоровье заботились лучшие врачи, и женщины могли оставлять детей при себе, пока мальчики не достигали определенного возраста и их присутствие в гареме не становилось невозможным. А девочек воспитывали во дворце, пока они не выходили замуж за какого-нибудь князя с целью укрепления связей. Аарон когда-то даже посылал одну из своих дочерей на небесную свадьбу с Муваттой. Что ж, не сильно это помогло.

Шаги стражника стихли. Айя осмелилась слегка выпрямиться. На огромных крышах дворца было почти что негде укрыться. Один из стражников на высоких наблюдательных стенах дворцового города мог увидеть ее. К счастью, их внимательные взгляды искали захватчиков, которые могли явиться с другой стороны стены. Наверняка они не станут особо смотреть на крыши дворца.

Пригнувшись, Айя скользила вдоль низкой стены. Отец всегда нежно называл ее горной козочкой. У него не было сыновей, и он долго боролся с судьбой, но в конце концов третья дочь стала его любимицей. Она лазала и дралась, как мальчишка, и была при этом неповторимо прекрасна. В любом случае отец всегда повторял это.

На глаза Айи выступили слезы. Ее выбрали для гарема бессмертного. Это была наивысшая честь, которую могли оказать женщине. Делить ложе с живым богом. Рожать ему детей! Она не смогла подавить негромкого всхлипа. Если бы отец догадывался, как повернется ее жизнь здесь, он наверняка не отдал бы ее сюда!

Она не забеременела. В брачную ночь Аарон грубо овладел ею. Без единого ласкового слова. За процессом наблюдали двое его советников. Айя до сих пор не могла сказать, что было хуже. Как Аарон бил и кусал ее или же стыд от того, что свидетелями ее позора стали другие мужчины. Она вела себя как уличная шлюха, отдававшаяся в темных переулках каждому, кто вложит ей в руку медяк.

Еще до исхода первой луны в гареме ей пришлось увидеть, что бывает с женщинами, которые не подчиняются. Во внутреннем дворце была яма со львами и большой бассейн, где держали крокодилов. Принцесс не возвращали, если они разочаровывали. В записях придворного писаря значилось в этом случае, что они погибли при родах.

Ей удавалось не разочаровывать Аарона, когда он вызывал ее к себе, что, к счастью, бывало нечасто. Здесь было так бесконечно много женщин. Некоторых бессмертный не брал в постель никогда. Они пребывали в уверенности, что, оказавшись в Акшу, становились особенными. А затем их красота увядала за стенами гарема, и им так ни разу не доводилось увидеть бессмертного.

Поэты называли гарем розовым садом. Вот глупцы. Это сад, полный ядовитых цветов. Место интриг и тихой грусти. Место детоубийц и шлюх. Некоторые пытались подружиться со сторожившими их кастратами. Что они делали для того, чтобы нравиться потерявшим мужественность мужчинам, Айя и представить себе не могла.

Но опаснее всего было обрести внезапное расположение бессмертного. Все здесь надеялись на это. И некоторые женщины не хотели долго ждать, они начинали бороться. Оружием гарема. Предательством и интригами. Ложью! Изредка – порошком из толченого стекла. Он резал внутренности, женщины истекали кровью до смерти. А мужчины, такие глупые, считали подобное кровотечение трагичной женской долей. Они не смотрели, из какого отверстия льется кровь.

Айя хотела убраться из этого места. Конечно, бессмертный стал не таким насильником с того дня, как рухнул с небес и вернулся другим человеком.

Поначалу Айя боялась, когда оказалась в числе немногих женщин, которых выбрали для путешествия в летающем дворце, но когда Аарон выбрал ее и рыжеволосую Шапту в ночь после своего падения с неба, чтобы они разделили с ним ложе, Айя уверилась в том, что ее судьба наконец-то приняла счастливый оборот. Он выбрал еще Мару, но эту жалкую потаскуху он к себе больше ни разу не позвал!

Аарон очень сильно изменился. Казался почти робким. Позже он стал очень страстным, но уже никогда не был таким грубым, как раньше. Во время путешествия в летающем дворце он несколько раз звал ее к себе на ложе. Даже одну! После одиночества и опасностей гарема это было почти похоже на настоящую любовную историю. Но с возвращением во дворец Акшу все ее надежды растаяли. Аарон там почти не бывал. Бесконечно путешествовал. Если он и появлялся во дворце, то очень редко приходил в гарем, а если приходил, то только ради того, чтобы пообедать с ними и немного поболтать. Некоторым женщинам это нравилось. В первую очередь, старшим и тем, кто родил от него детей. Но многие отчаивались. Им судьбой было предначертано иметь только одного мужчину за всю жизнь, которого приходилось делить со многими другими. А теперь этот мужчина не приходил, чтобы исполнить свои обязанности.

Некоторые поговаривали, что он не настоящий Аарон. Исчезли родимые пятна или появились в других местах, а когда они любили друг друга, то он делал это с большей силой и страстью, он был нежен и перестал обижать их. По крайней мере, физически. Зато души страдали сильнее! Они были обречены на прозябание в гареме. Двадцать три из них еще никогда не ложились с ним. Девственницы! Они состарятся, не познав любви. Некоторые сами решили подмешать себе в пищу толченое стекло.

Она никогда так не поступит, решила Айя некоторое время назад. Она была борцом по натуре. Она была девочкой, заменившей отцу сына. Она так просто не сдастся. Девушка была исполнена решимости найти способ выбраться из дворца. Домой вернуться она не могла и понятия не имела, что сулит ей будущее, но все лучше, чем медленное умирание в гареме. Говорят, что от тела женщины, не лежавшей с мужчиной, со временем начинал исходить неприятный кислый запах. Некоторые пожилые женщины, которые не мылись каждый день, действительно источали подобный аромат. Это она сама унюхала.

Айя вспомнила ту женщину, которая гадала по руке, побывавшую во дворце несколько дней назад. Приятное развлечение, думали все. Но та женщина принесла несчастье! Она говорила с каждой девушкой, которую вызывала к себе, наедине! Айя вообще не хотела видеть ее, потому что сама принимала решения о своем будущем и это совершенно точно не записано на ее руке с самого рождения! Шапту и Мара были суеверными, глупыми девушками. Старуха сказала обеим, что линия их жизни коротка. Очень коротка! Кто же захочет такое знать! Ходили слухи, что она объявила это и многим другим девушкам. В первую очередь самым молодым, которые еще никогда не делили ложе с Аароном и готовы были отдать все ради этого. Что же их ждет?

От размышлений Айю оторвал низкий рокочущий звук. Она заглянула за край стены. Под ней находилась яма со львами. В отличие от стражей на дальней стене, хищные кошки, похоже, заметили ее. Лев с огромной черной гривой оперся лапами на * стену и смотрел на нее. В хищных глазах отражался звездный свет. Айя отпрянула.

Решетка в конце платформы, ведущей в яму, была открыта. Айя слышала, как девушки шептались о том, что некоторые дворы ночью охраняют львы, но не верила в это. До сих пор.

Она поспешно поползла дальше. Все сильнее прижимаясь к низкому парапету, обрамлявшему плоскую крышу, девушка глядела на море террас и плоских крыш. Ни одно здание не было выше трех этажей. И только сад, часть гарема, уходил выше. Различные террасы сада возвышались одна над другой, образуя что-то вроде большой лестницы. Все они были окружены высокой, очень толстой стеной, защищавшей от любопытных взглядов.

Айя изо всех сил боролась с подавленным настроением. Может быть, ей просто стоит решиться спрыгнуть в один из дворов, где ходят львы. Если она будет вести себя достаточно тихо, возможно, бестии и не заметят ее. Сегодня она все равно собиралась только разведать ландшафт дворцовых крыш. Хороший план должен еще вызреть! Она сбежит из своей темницы!

Айя балансировала на высокой кирпичной стене, отделявшей друг от друга два двора. Она знала, что это сущее легкомыслие. Это, должно быть, часть здания, где размещаются высшие сановники. Она с облегчением оказалась в безопасности на другой плоской крыше. Не забраться ли в покои одного из приближенных к бессмертному? Если она попадет к такому, как Джуба, он сразу же выдаст ее, но другого, возможно, удастся одурачить? Некоторых сановников она знала, поскольку самым близким приближенным иногда разрешалось сопровождать Аарона на формальные ужины в гареме.

Вчера ночью бессмертный вернулся из долгого путешествия. Такие новости очень быстро достигали гарема. Но он еще не позвал к себе ни одну из женщин! Не до женщин ему. Может быть, он делит ложе с мужчинами? В путешествиях в его свите никогда не было женщин. Это было странно. Раньше все было совсем иначе. Раньше караван паланкинов всегда сопровождал караван правителя. Шатры обитательниц гарема всегда образовывали собственный лагерь внутри общего. Впрочем, не все из тех, кто покидал дворец, возвращались обратно… Неужели она сошла с ума? Как можно тосковать о прежнем Аароне? Он был жесток и груб, а за такими любовными играми не будет скучать даже тот, кто отчаялся так, как она.

Она подумала о волосах, которые с недавних пор стали расти в ушах Аарона. Раньше их там не было! Может ли падение с неба заставить за одну ночь вырасти волосы в ушах? Или Аарон действительно другой, как шептались некоторые девушки? Может быть, кто-то, такой похожий, как брат, выдает себя за него? Неужели Львиноголовый допустил бы это? Никогда! Если только… Если только девантар сам не хотел этого обмана. Обманывают ли боги людей? Какая безумная мысль! Нужно убираться из дворца! Если она не сбежит из гарема, то непременно сойдет с ума. Она будет не первой, кто…

Шаги! Она прижалась животом к крыше. Стражник! Если ее найдут здесь, все будет кончено. Она задержала дыхание. Может быть, беспокойство львов вспугнуло кого-то? Шаги звучали как– то нерешительно. Может быть, стражник озирается по сторонам? Она закрыла глаза, как делала в детстве. Конечно, все это глупости и сказки. Ребенком она верила, что если она не может видеть мир, то мир тоже не увидит ее. Она просто исчезнет, на миг. И в этот миг Айе захотелось снова стать ребенком. Снова стать любимицей отца. Чтобы он разрешил ей уснуть, положив голову ему на колени, слушая истории о его путешествиях.

Шаги удалились, и она осторожно выглянула за край парапета. Стражник находился под колоннадой, окружавшей двор. Она не видела его, но шаги вызывали образы в голове. Медленно плывущая между колоннами тень.

Нужно повернуть обратно. Для одной ночи она сделала много. Отчаянно поглядела на высокие стены, окружавшие двор. Она знала, что ни одно из зданий не приближается к стене ближе чем на десять шагов. Ей не уйти. Только не так. Утренние или Вечерние врата. Покинуть дворец можно лишь так. Через Вечерние ворота проходили караваны, прибывшие из Нового мира. Иногда их были сотни! Торговцы, погонщики скота, носильщики. Нужно бежать в Новый мир! Там слишком мало женщин. Она наверняка найдет себе богатого мужа.

Между колоннадами на противоположной стороне двора появилась тень и устремилась навстречу следующему двору. Ночной бродяга двигался с дерзкой грациозностью кошки; темный плащ с капюшоном скрывал фигуру. Кто это?

Айя перебежала крышу. Если поспешить, то она сумеет бросить на него взгляд у самого перехода. Неважно, кто это, это родственная душа. Они оба крадутся по дворцу среди ночи. Но он, похоже, мужчина! Женщина не стала бы бегать там, внизу!

С негромким звуком открылись ворота в следующий двор. Это место было более оживленным. Она увидела писарей с широкими поясами, из-за которых торчали грифели. На руках – деревянные рамки с ящичком не больше ладони, в которую уложена влажная глина. Вокруг бродили несколько воинов. К счастью, они были не слишком внимательны. Ругающийся погонщик скота гнал своего вьючного осла через двор, а через противоположные ворота вводили целую колонну мужчин в жалких одеждах. Теперь Айя поняла, где находится. Это тот самый двор, из которого вела магическая тропа в Золотой город. А мужчины были новыми поселенцами.

Фигура в плаще с капюшоном исчезла. Айя отважилась пройти еще немного вперед и сунула голову за парапет. Под ней несколько воинов разговаривали с человеком, на котором был парик из черного конского волоса. Может быть, с одним из сатрапов империи. Она отодвинулась немного назад.

Через просторную площадь спешило несколько факелоносцев, послышался непонятный крик, и внезапно появился большой серебряный лев, которого она уже однажды видела, когда возвращалась из Нового мира. Из пыльного грунта выросла арка из серебристого света.

По коже Айи побежали мурашки. Одни поселенцы испуганно вскрикнули, другие бросились на землю. Лишь некоторые опытные путешественники между мирами первыми осмелились ступить на Золотую тропу, ведущую во тьму. Воины согнали поселенцев вместе. Один, похоже, передумал. Он хотел убежать, но не смог. Воины схватили его и потащили к светящейся арке. Внезапно налетел ветер. Тучи надвинулись на покрытое шрамами лунное лицо. Над широкой площадью взметнулась пыль. В ночи зазвучали проклятия и крики. Вьючный осел уперся, лягнул копытом своего погонщика, отправив его в пыль.

Среди поселенцев Айя обнаружила мужчину в плаще с капюшоном. Только что еще его там не было. Как будто его принес ветер. Порыв ветра сорвал капюшон с его головы. Он тут же снова натянул его, но Айя успела увидеть его лицо. Его нельзя было спутать ни с чьим. Лицо, над которым успел посмеяться каждый во дворце. Датамес, гофмейстер. Сейчас на нем были простые одежды крестьянина. Но у него единственного среди поселенцев не росла борода. От яркого макияжа он в эту ночь решил отказаться, лицо его казалось неестественно бледным. Натягивая капюшон на свои волнистые волосы, он поднял голову и посмотрел в ее сторону. У Айи возникло чувство, что он посмотрел прямо ей в глаза через весь двор. Она испуганно отпрянула от парапета. Не может быть, чтобы он заметил ее здесь, наверху! Айя еще раз осмелилась заглянуть за парапет. Гофмейстер исчез, а с ним и остальные поселенцы. Что он делал там, внизу? Почему столь поспешно и тайно бежал в Новый мир? Узнал ли его еще кто-нибудь? Или все были ослеплены пылью, поднятой внезапным порывом ветра?

Айя отодвинулась от парапета. Сейчас она вернется в безопасный гарем. Возможно ли, что Датамес увидел ее? Что он делал там, внизу? И что будет делать теперь? Выдаст ее?