
Текст книги "Логово дракона. Обретенная сила"
Автор книги: Бернхард Хеннен
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 66 страниц)
Дитя зимы
Гонвалон прислонился лбом к серому камню. Дыхание было прерывистым. Он работал много часов и сейчас чувствовал приятную усталость. Над поляной струился мягкий вечерний свет. Он устало опустил зубило. В голове было пусто, все мысли были связаны с камнем. Он был высотой около двух шагов, и сегодня Гонвалону удалось отвоевать у красно-коричневой скалы первые контуры. Камень был хитрым, легко крошился и неохотно принимал форму. Не для скульптора камень. Но цвет был чудесен! Он что-нибудь сделает с этим, пусть даже на это потребуется еще много часов труда.
И вдруг он почувствовал, что за ним наблюдают. В этом он был совершенно уверен, несмотря на то что вечернее пение птиц не смолкало ни на миг. Гонвалон медленно повернулся. Прислонившись к стволу ели, стояла Нандалее.
– Давно ты здесь?
– Это важно?
Он не любил, когда за ним наблюдали во время занятий скульптурой. Но ей он этого не скажет. Она ничего не должна знать о его работе. Часы с камнем принадлежали только ему.
– Ты забрела далеко от Белого чертога.
В этот раз на ней были не привычные штаны и сапоги охотницы, а белое платье школьницы. Как для Нандалее – необыкновенно чистое. Светлые распущенные волосы спадали на плечи. Шлицы на платье доходили до самых бедер. У нее хорошая фигура… Гонвалон отбросил эту мысль. Она его ученица!
На нем была только набедренная повязка. По крайней мере, хоть что-то… Часто он работал с камнями полностью обнаженным. Он хотел чувствовать их. Всем своим телом.
Пыль и мелкие каменные осколки смешались с потом, он смущенно откашлялся.
– Я испачкался. Но вымоюсь.
– Я считаю, ты выглядишь очень привлекательно, – Нандалее ступила на поляну и посмотрела на него так, словно он был жеребцом на конном рынке.
– Да, я уже заметил, что грязь тебе не особенно мешает, – холодно ответил он.
– И запах пота тоже, – теперь она стояла совсем рядом с ним. – От тебя никогда не пахнет женским лоном.
Гонвалон не поверил своим ушам. Как она посмела!..
– Может быть, для пустынных лесов Карандамона это дико, но здесь принято мыться после ночи любви.
– Эльфу, запирающему свои чувства большую часть времени в четырех стенах, это может показаться необычным, но дикая девушка из лесов Карандамона учуяла бы запах ночи любви даже после того, как ты принял бы ванну с розовой водой, – она вызывающе улыбнулась.
Он отступил на шаг, под его босыми ногами заскрипели осколки камня.
– Чего ты хочешь?
– Разве это не очевидно? Тебе нужна ночь любви, а не камень, Гонвалон, – голос ее звучал довольно низко. Более чувственно…
Она понравилась ему. Еще тогда, когда он впервые увидел ее. Но он не должен. Он поклялся себе! Это принесет им обоим несчастье. И, в отличие от нее, он это знал. Нельзя поддаваться на эту игру. Даже если ему очень хочется снова не быть одиноким.
Гонвалон взял полотенце и принялся вытирать пот с тела.
– И ты решила, что сжалишься надо мной… На ночь или две.
– Ты знаешь, что я не самоотверженна. Я хочу тебя. Мне нравится запах пота. И о тебе идет определенная слава, в отношении того, что касается твоих учениц.
– Да, это правда. Они умирают.
Она рассмеялась.
– Я уже говорила тебе, когда мы были у Лазурных: я не такая, как другие. Меня тяжело убить.
Почти то же самое говорила и Талинвин. И он уступил ей. А потом…
– Я одинока, – Нандалее положила его руки себе на грудь. От нее пахло ванилью. Знакомый запах. – Я давно не ложилась с мужчиной. От этого киснут кровь и душа.
Что это за поговорка? Может быть, она хочет разыграть его?
– С чего ты взяла, что я могу желать тебя?
– Есть определенные указания, – она поглядела на его чресла и подмигнула ему.
Кровь прилила к щекам Гонвалона. Он отвернулся.
– У тебя красивый зад.
Ну, все! Еще ни одна женщина не была с ним настолько прямолинейна.
– Вы в Карандамоне все такие откровенные? Такие бесстыжие!
– А зачем тратить много слов на очевидное? Что такого плохого в том, что мы на одну ночь подарим друг другу радость? Я не собираюсь привязывать тебя к себе никакими клятвами. Это ни к чему тебя не обязывает.
Гонвалон чувствовал полнейшую растерянность. Никогда еще ни одна женщина не просила его так откровенно о ночи любви. Заигрывание друг с другом было великим искусством. Обычно он писал стихи, а одна из учениц просила однажды разрешения позировать для одной из его скульптур. В конце концов, все закончилось тем, что ему только что предложила Нандалее. Только медленнее. Гораздо медленнее.
– В полумиле отсюда бьет родник. Ты знаешь это место. Там неподалеку ты вытесал мое лицо в обрывистой скале, – она улыбнулась. – Этой ночью я буду там. Там сухо. Такое место, как описывают в любовных стихах. Может быть, нам даже споет соловей или деряба, – и с наглой улыбкой она повернулась и в мгновение ока исчезла в лесу.
Она знает стихи! А Нандалее полна сюрпризов. Он разочарует ее и не придет к источнику. Он не может сделать этого! Это было бы совершенно безответственно. Действительно ли она может учуять, была ли у него ночь любви? Даже после ванной с розовой водой? Это наверняка бахвальство! Впрочем, она не ошиблась; Давно уже он не ложился с женщиной. А она красива…
Гонвалон снял свою одежду с ветки, на которую повесил ее, и пошел навстречу негромкому шуму ручья. Он всегда старался выбирать скалы неподалеку от русла ручья, потому что когда он уставал, то всегда долго принимал ванную в ледяной воде.
Внезапно в нос ему снова ударил аромат ванили. Может быть, здесь проходила Нандалее? Он встревоженно огляделся по сторонам. Эльф не заметил следов, но это ничего не значило. Она – дитя леса. Она может становиться здесь невидимой. Совершенно без помощи магии.
Внезапно он рассмеялся. Аромат ванили. Теперь он понял, почему он показался ему таким знакомым. Такие духи были у Бидайн. Нандалее действительно постаралась. Он не мог припомнить, чтобы хоть раз чувствовал на ней хотя бы каплю духов. Не ее стиль… Она изменилась. Вчера он видел ее за душевным разговором с Ливианной. Именно с ней. С темной! Никто не знал, что делает Ливианна, когда иногда исчезает на годы. Она пугала его. И не только его. Ей здесь не место. Ей нужно быть наставницей в Лазурном чертоге. Нет, подумал он, ей вообще нельзя никого обучать.
Он дошел до ручья. Он был мелким, но для его целей этого будет достаточно. Ему нужно помыться. Только помыться! Смыть всю кровь с рук. Кровь своих жертв и своих учениц. Он лег плашмя на круглые камешки в русле ручья, и ледяной холод обхватил его. Заглушил всю боль. Стер все мысли. Осталось только одно воспоминание, чистое, как лед, и жгучее, колючее, словно холод. Он вспомнил зимнюю ночь. Они нашли его в Аркадии. Брошенного. Он знал лишь истории. Он был еще слишком юн… Был ребенком. Но достаточно взрослым, чтобы была необходимость помнить. Родителей, свою жизнь до этой ночи. Но в его памяти и душе не осталось ничего, кроме воспоминаний о том, что его похитили. Его не только лишили родителей, но и стерли прошлое. Задолго до этой зимней ночи не существовало ничего. Не было детства. Не было лиц, запахов, звуков. Ничего! Первое впечатление его новой жизни – это чувство холода. Пронизывающего, всепоглощающего холода. Волчий вой. В руках он сжимал длинный нож с окровавленным клинком.
Таким они нашли его, княгиня Аркадии и слуги, которые сопровождали ее на охоте. Его и трех мертвых волков рядом с ним. Вместе со вторым рождением началась история мастера клинка. Действительно ли его рука убила волков? Этого он тоже не помнил, но все верили в это. Княгиня Аркадии забрала его. А поскольку он не смог назвать своего имени, она дала ему имя. Имя, которое никогда не позволит ему забыть о том, как началась его вторая жизнь. Гонвалон. Дитя зимы.
Он запрокинул голову, погружая ее в поток горного ручья. Холод пронизывал до костей. Нет, еще глубже. До самых мыслей. Он уносил сомнения. Он боролся. Его последнее желание должно угаснуть. Потушить весь жар! И тоску по теплу и защищенности.
Легкие жгло огнем. Пламя распространялось! Его голова устремилась вверх. С трудом переводя дух, он хватал ртом воздух, устало выбрался из ручья и положил голову на заросший мхом камень среди белой пены. За что его прокляли? Почему альвы позволяют все это? Неужели им все равно, что будет с их детьми, как утверждают небесные змеи? Гонвалон никогда не встречал альва. Его наставниками были драконы, они были реальны, и Золотой иногда смягчал его боль. Но проклятье с него не снял даже он. Золотой не позволил ему оставить наставничество.
Какой от него прок Белому чертогу, в отчаянии подумал Гонвалон, если его ученицы обречены на смерть? На слишком быструю смерть. Зачем все эти годы, которые они тратят на обучение, на то, как выжить посреди бури клинков? Даже на то, как уклоняться от стрел!
На Нандалее легло проклятие с того самого момента, как он стал ее наставником. Она переносила все, смеясь легким юношеским смехом, считала себя непобедимой. А он считал ее высокомерной. До самого их визита в Лазурный чертог. Там она поразила его. Ей удалось восторжествовать над самой собой. Перебороть свое упрямство. Вернуться к магистрам, которые встретили ее побоями. Вот это величие!
Он выбрался из холодного ручья. Вода смыла с его тела каменную пыль.
Гонвалон снова вспомнил их первую встречу. Как она, обнаженная, стояла в снегу. Затравленная. В шаге от смерти. Со льдинками в волосах. Она была не такой, как все ученицы, которых ему поручали до сих пор. Она была похожа на него. Брошена среди зимней ночи на волю судьбы. Еще тогда он почувствовал влечение к ней. Он нашел ее в тот самый час, когда рассталась с жизнью Талинвин. Все сплелось. Рождение, любовь, смерть.
Ее сделали его ученицей, несмотря на его отчаянный протест. А теперь она пришла и бросила ему вызов. В любом случае Нандалее потеряна, вне зависимости от того, встретятся ли они в лесу у источника. Они оба обречены. Новая любовь отвлечет его от душевных терзаний. По крайней мере, на пару лун. Спасения нет. Эту надежду он уже давно оставил. Тепло и защищенность никогда надолго не приходят в его жизнь. Его все время лишают их – так же, как он потерял это в детстве. И однажды он сгорит от отчаяния. Это тоже было в числе его ранних воспоминаний. Может быть, эта мысль помогла ему выжить в ледяном холоде. Он не замерзнет – он сгорит. Холод не может причинить ему вреда – сколько бы он ни купался в горных ручьях.
Он медленно повернул голову и поглядел на восток. Туда, где находился лес с источником. Да, он дурак. Родился из огня – и именно огонь заберет его к себе.
Покинутое богами место
Три дня следовали они за голубой галерой. Их заметили, но счастье сопутствовало отважным. Когда корабль пиратов попытался напасть, им удалось ускользнуть между рифами небольшого острова на мелководье, где большая галера могла сесть на мель. А когда прилив сменился отливом, галере пришлось окончательно уйти на большую воду.
Артакс надеялся на то, что галера наконец приведет их к тайнику флота. Высокомерие пиратов было им на руку. Что могут сделать три рыбака, которым нассали на головы, против целого флота?
И наконец на третий день их терпение было вознаграждено. Голубой корабль вошел в бухту, у узкого входа в которую стояли на страже два высоких утеса. За западным утесом виднелись руины храма, изборожденные трещинами белые камни которого отчетливо выделялись на фоне темных скал. Храм возвышался над морем, похожий на птичье гнездо.
– Это Кирна, – объявил Матаан. – Покинутое богами место.
– Тем не менее, там есть храм, – сухо заметил Джуба.
– Да, храм, в который давно уже не входили священнослужители. Это место проклято. Давным-давно здесь был богатый маленький город. Пологий берег позволял разместить пятьдесят, а то и больше галер. Ни одна буря не может быть настолько сильной, чтобы причинить вред пришвартованным кораблям. Бухта представляет собой идеальную гавань, несмотря на это, сегодня здесь уже никто не живет.
Красный парус галеры исчез за скалами.
Артакс изменил давление на весло. Их маленькая лодка сменила курс. Он проведет ее по большой дуге мимо входа в скалистую гавань.
– Думаешь, пираты там?
– Если они там, то это ненадолго. Неподалеку отсюда проходит большой судоходный маршрут. Торговые корабли очень редко отваживаются уходить за пределы видимости побережья и каждый вечер пытаются пристать к берегу. Они. Может быть, пираты перехватили еще не все оловянные корабли. Это удобное место для засады. Впрочем, пресной воды здесь нет. Боги прокляли высокомерных жителей Кирны. В тот день, когда землетрясение разрушило тот храм, что стоит на утесе, высохли все три источника на острове. И сколько ни копали жители Кирны, они не смогли найти воду и, в конце концов, вынуждены были покинуть родину. С тех пор сюда редко заходят суда. Кирна идеальное убежище – пока не закончится вода.
Артакс улыбнулся.
– Вода. Похоже, это ключ ко всему.
Джуба засопел.
– Если ты собираешься блокировать вход в бухту с помощью рыбацкой лодки и дожидаться, пока пираты не передохнут от жажды, то я сейчас прыгну за борт. Мы знаем, где они. Это хорошо. Но с необдуманными героическими поступками много каши не сваришь. Либо мы ищем второй Оловянный флот, либо приводим военные галеры. Здесь нам в любом случае делать нечего, – Джуба умоляюще поглядел на него. – Мы ничего не сможем здесь сделать, великий!
– Да брось, Джуба. Мы для них как блоха на собачьей заднице. Если не укусим, они и не заметят.
– О, боги! Крестьянская проза. За что нам ниспослано заточение в этой голове? Молим тебя, Львиноголовый, пошли молнию с неба и избавь нас от этого лиха.
«Добро пожаловать, Аарон, – подумал Артакс. – Пленник моего сознания снова гремит цепями. Тяжело ли это, когда прежде бог к тебе прислушивался, а теперь совсем позабыл о тебе?
В твоем голосе слышится такое же отчаяние, какое написано на лице Джубы».
– А как кто-то может быть счастливым, если он брошен на произвол твоему безумию?
Артакс покачал головой, чтобы возобладать над своим мучителем. Он не любил признаваться себе в этом, однако, несмотря на множество маленьких побед, которые, как ему казалось, он одержал над Аароном, ему по-прежнему было тяжело сохранять сосредоточенность, когда мучитель пробирался в его мысли.
– Тебе ничего не бросилось в глаза в команде голубой галеры, военачальник? По меньшей мере половина пиратов не жители Эгильских островов и не из Лувии. Если мы затешемся среди них, никто и не заметит.
Даже в сумерках стало отчетливо видно, как побледнел Джуба.
– Всего лишь вылазка, друг мой. Ты ведь знаешь, ночью все кошки серые. А удача любит смелых. И, чтобы тебе было немного спокойнее, мы возьмем мечи.
– Слова, одни только слова, – устало ответил Джуба. – Ты меня в могилу загонишь.
– Всех нас! Джуба далеко не поэт, да и не робкого десятка. Если ты сведешь его с ума своей крестьянской мудростью, то, пожалуй, ты действительно заходишь слишком далеко.
– Вон, смотрите! – воскликнул Матаан. Их лодка поравнялась со входом в бухту. – Они там, как ты и предполагал. Так много!
При виде флота у Артакса дрогнуло сердце. Они могли обозреть лишь часть бухты. У берега было пришвартовано по меньшей мере тридцать кораблей. Вокруг вздымались скалы, некоторые – отвесные, словно выстроенные великанами крепостные валы. На выбитых в камне террасах раскинулись руины брошенного города. Золотистый свет закатного солнца гладил рушащиеся стены, в их тени загорелись первые костры. Много костров.
– Там стоит лагерем более тысячи людей, – негромко произнес Джуба.
– Посмотрите туда, у входа! – В голосе Матаана слышалось восхищение. – Пена, посреди прохода в бухту. Там скалы. Сейчас начало прилива, и их еще видно. Об этом в старых историях о Кирне не сказано. Похоже, обрушилась часть склона. Во время отлива пираты там застрянут!
Течение быстро пронесло их мимо входа в бухту, и черные отвесные скалы заслонили им вид на корабли. Видны были только руины высоко на склонах гор. Нигде на скалах Артакс не увидел часовых. Похоже, пираты чувствовали себя в бухте в полной безопасности. Да и кого им бояться? Они трое не представляли опасности, а если на битву с ними выступит флот, их наверняка предупредят быстроходные корабли, вроде голубой галеры. Возможно, посмеявшиеся над ними морские разбойники были разведчиками, высматривавшими добычу и врагов.
– Ты ведь на самом деле не собираешься туда! – умоляющим тоном произнес Джуба.
– На нас обоих никто и внимания не обратит, Джуба: мы будем всего лишь двумя воинами в лагере, полном бандитов со всех концов света. Это ведь наемники, рыцари удачи… Пестрая толпа. Доверься мне. Они совершенно не обратят на нас внимания.
– А если мы встретим тех, кто мочился нам на головы? Они ведь знают, что мы шли за ними!
Артакс отмахнулся.
– Слишком много размышлений испортят весь план! Если нас обнаружат, мы будем импровизировать. Там более тысячи воинов! И когда мы окажемся в лагере, будет ночь. Насколько велика вероятность быть обнаруженными? – Он обернулся к Матаану. – Есть какое-нибудь место за пределами этой бухты, где мы могли бы высадиться?
– С обратной стороны острова есть неглубокая полоса у берега. Туда вы сможете добраться по суше. Кирна не очень велика. Придется пройти три мили, может быть, четыре. Где мне вас потом подобрать?
Артакс оглядел побережье.
– Вон у того скалистого пальца. Туда мы как-нибудь пробьемся. Жди нас там на рассвете.
Матаан кивнул. Джуба вздохнул. А вот Аарон начал очередную унизительную тираду. И только Артакс сохранял спокойствие. Боги любят смелых, уверенно подумал он и вдруг осознал, что это уже не крестьянская мудрость. Он изменяется!
Проклятие
– Ты меня любишь?
Этот вопрос оказался для Гонвалона настолько же неожиданным, как и все, случившееся этой ночью. Ответ «да» был бы, наверное, самым честным. Он был уверен, что желает ее. Но любовь… И он понимал, что этот честный ответ все разрушит. Кроме того, он уже слишком долго тянул с ответом. Это тоже может ранить ее. Зачем она только задала этот проклятый вопрос? Нужно выкручиваться. И поскорее!
– Я тебя люблю, как любит волк луну.
Она оперлась на локоть и посмотрела на него. Как она красива! Не той безупречной красотой, которая восхищала его в Талинвин. Ее красота была дикой. Несовершенной. И именно поэтому восхитительной.
Она ткнула указательным пальцем ему в грудь.
– У тебя было много женщин, верно? Ты умеешь выкручиваться.
– Конечно, – он улыбнулся. Чаще всего это помогало. – Ты ведь знаешь об этом. Ты сама сказала, что заинтересовалась мной, поскольку обо мне ходит определенная слава. А у тебя? У тебя было много мужчин?
– О да! Много. Ты ведь знаешь, у нас, северных дикарей, весьма вольные представления о морали, – она рассмеялась. При этом в уголках ее губ образовались небольшие ямочки, губы сильно раздвинулись и стали видны десны. Смех был совершенно искренним. Перед ним было невозможно устоять.
В отличие от смеха Талинвин. Ее смех был лишь идеально отшлифован. Она всегда и во всем хотела достичь совершенства.
Гонвалон не поверил ни единому ее слову. Наверняка у Нандалее был любовник или два, но много их быть не могло. Она была неопытна… Это ее тоже очень сильно отличало от Талинвин.
– Именно эти представления о морали составляют значительную часть твоего очарования, – он широко улыбнулся. Не совсем искренне, но зато довольно неотразимо. Капля воды упала на щеку Гонвалона, и он вздрогнул.
Нандалее сплела убежище из веток. Оно стояло, защищенное от ветра, у густо поросшего лесом склона. Укрытое от всех. Никто не забредет сюда случайно. Их ложе немного напомнило Гонвалону логово зверя. Они лежали на шкуре вепря. Под ней – моховая подстилка. У их ног тлел небольшой костерок. Когда ветер менял направление, дым шел в их убежище. Шел дождь, но к ним проникало поразительно мало капель. Обнаженная Нандалее лежала рядом с ним. Одну из шкур он натянул до бедер. Ему было холодно.
Совершенно очевидно, что это укрытие появилось не сегодня вечером. Может быть, это – ее тайник во время походов по лесу? Он знал, что она часто убегала из Белого чертога, жертвуя сном ради свободного времени.
– Почему ты вытесал мое лицо из камня?
– Потому что это красивое лицо, Нандалее, – он погладил ее по руке. – Твое лицо всегда было в камне, знаешь… Его нужно было просто освободить.
– Что, скульпторы говорят это всем девушкам, с которыми спят?
Гонвалон громко рассмеялся. Он действительно говорил это не впервые.
– Только самым красивым.
Она снова ткнула его пальцем в грудь.
– Ты не воспринимаешь меня всерьез!
– Но разве любовь – это не дар альвов, с которым можно забыть всю серьезность жизни и все наши заботы?
Она не ответила.
– Ты придешь еще? – Ее голос звучал немного ниже обычного.
Он отодвинулся от нее. Дурман ночи любви развеялся, он снова вспомнил о Талинвин. О ее слишком ранней смерти. Избежала бы она гибели, если бы была не его ученицей? И что будет с Нандалее?
– Я навлекаю на тебя опасность, Нандалее. Мы не должны быть вместе. Я проклят! Я не должен был быть твоим учителем и уж тем более твоим любовником. И, несмотря на это, я здесь. Разве это разумно? Нет, Нандалее, неразумно. Я должен бежать прочь. Как я могу любить тебя, как я могу остаться?
– А если мы убежим вместе?
Он покачал головой.
– Мы навеки принадлежим драконам. Ты видела татуировку у меня на спине. Связь с ними уходит под кожу, – он горько рассмеялся. – Они не терпят, чтобы от них сбегали.
– Но разве они не могут снять проклятие?
– А если именно они наложили его?
Нандалее наморщила лоб.
– Зачем им делать это? Какой в этом смысл?
Он вздохнул. Тысячи раз уже он задавал себе этот вопрос, но так и не нашел подходящего ответа.
– Может быть, это их развлекает? – Он встал. – Я не знаю. Может быть, это и не проклятие. Может быть, это действительно просто совпадения. Но все они…
– И ты любил их всех? – Она произнесла это с поразительным сочувствием. Совершенно без ревности.
Гонвалон кивнул.
– Да.
Она обняла его и крепко прижала к себе.
– Со мной будет иначе. Я обещаю тебе.
Горло сдавил ком. Это обещание он тоже слышал не впервые. Нельзя было допускать этого! И он знал, что снова придет к ней. Снова и снова… Нет, поклялся он себе. На этот раз он должен найти выход. Она не должна умереть! Она не должна умереть! Впервые ему пришла в голову мысль, что чаша страданий, которую он может испить, однажды может переполниться. И вся ледяная вода в мире уже не сможет смыть его боль. И что тогда будет? Этого он не знал.