Текст книги "Во власти девантара"

Автор книги: Бернхард Хеннен

Соавторы: Джеймс Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 53 страниц)

– Такой воин, как он, рождается раз в тысячу лет, – сказал Оргрим, хватая Фародина за плечи. – Идем, пока не подошли новые стрелки.

Гилиат ждала у сгоревшей башни вместе с несколькими лучниками, прикрывая отход. Они достигли высшей точки утеса. Фародин посмотрел вниз, на изогнутую тропу, ведущую к мосту. Огонь горел уже даже там. В живых осталось самое большее три сотни защитников. Большинство из них были ранены. Почерневшие от копоти, измотанные, они бежали к крепости на другой стороне ущелья.

Фародин обернулся. Порыв ветра развеял дым над широким склоном горы. Тысячи солдат ордена неслись туда. На высоте круга камней эльф увидел мужчин с длинными осадными лестницами. Они проиграли битву!

Конец битвы

Бок о бок с Венгальфом устремился вперед Нурамон. Рыцари ордена утратили мужество, с тех пор как над штабным холмом взвилось знамя Фирнстайна. Казалось, они совершенно сбиты с толку. Они все отступали и отступали. Затем Нурамон увидел Мандреда. С первого взгляда он его даже не узнал. На нем были доспехи врага, и он сбрил бороду. Окруженный соратниками в трофейной униформе, он сидел верхом на черном жеребце и держал в руках за волосы отрезанную голову человека. С лохмотьев кожи у основания головы капала кровь.

– Посмотрите на лицо вашего полководца! – кричал он.

Карлики неумолимо продвигались вперед и создали широкую стену из щитов вокруг Мандреда и его воинов. Последнее сопротивление было сломлено, и враги обратились в беспорядочное бегство.

– Мандред! – крикнул Нурамон.

– Друг мой! Какой день!

Нурамон недоверчиво огляделся. Всего один стрелок еще мог разрушить триумф Мандреда. Но враги уже не оборонялись. Некоторые выкрикивали проклятия, клялись вернуться через день с новым войском. Но это никого не могло напугать.

– Приходите, приходите! – рычал им вдогонку Мандред. – Мы вас снова пнем под зад!

Нурамон протянул руку Мандреду. Его друг на своем высоком жеребце выглядел поистине как настоящий повелитель. Хлопнул по протянутой руке окровавленной ладонью. Нурамон оглядел своего товарища в поисках ран. Он не мог сказать, кому принадлежит б о льшая часть крови, покрывавшая ярла – ему или врагам. Доспехи Мандреда казались невредимы. Левую щеку его пересекал длинный шрам. Но король фьордландцев, похоже, не испытывал боли, он улыбался во весь рот.

– Ты ранен, Мандред? – спросил друга Нурамон, чтобы быть уверенным.

– Всего пара царапин, – ответил ярл.

Карлики впустили в круг отряд эльфов. Среди них были Номья и Дарилл, предводительница альвемерцев, которая устояла в центре фронтовой линии против натиска вражеской конницы. В поводу она вела Фельбиона.

Нурамон вздохнул с облегчением. Мандред и Номья невредимы, да и конь его выжил в бою!

Дарилл протянула ему поводья Фельбиона.

– Вот твой конь! Он спас мне жизнь, – и капитан рассказала, как Фельбион забил копытами троих врагов, которые могли нанести ей смертельный удар.

Нурамон потрепал своего верного скакуна по шее.

– Да ты настоящий герой! – Фельбион с нарочито скучающим видом смотрел в сторону.

Нурамон оглядел собравшихся.

– Я хочу поблагодарить вас всех. – Он обернулся к Номье. – Твои лучники – лучшие в Альвенмарке.

Дарилл он сказал:

– Для нас, эльфов, ты была словно скала на пути прибоя. – Затем он опустился на колени рядом с Венгальфом. – Всем этим мы обязаны тебе. Без тебя мы проиграли бы этот день.

Венгальф отмахнулся.

– Нет, нет. Величайшая честь принадлежит Мандреду.

Нурамон поглядел на Мандреда и улыбнулся.

– Сегодня, мой могущественный король, ты обессмертил себя. Дети альвов будут вечно чтить твое имя.

– Еще не все кончено! Кто знает, что там, на Шалин Фалахе! Идем! Давай поскачем туда! – Ярл бросил одному из мандридов голову вражеского предводителя. С нее все еще капала кровь.

Мужчина в офицерских доспехах подошел к ним, ведя в поводу кобылку Мандреда. Ярл спешился и поздоровался со своей лошадью. Когда он собирался сесть на нее, фьордландцу не хватило сил. Мужчина в офицерских доспехах быстро помог ему оказаться в седле.

Нурамон огляделся. Эти воины были на пределе. Сегодня никому из них не удастся добраться до Шалин Фалаха. И было бы неразумно отводить отсюда войска, пока враг не уничтожен.

– Что ж, Мандред, похоже, нам придется ехать одним. Воины должны держать эту позицию.

– Ладно. Фародину наверняка пригодится наша помощь. Если они услышат, что мы не только остановили врагов, но и обратили их в бегство, то это наверняка окрылит их.

Нурамон усмехнулся.

– Хорошо, Мандред! Молись своему Луту! Сегодня он поистине помощник. – Эльф сел на Фельбиона и поглядел вслед бегущим воинам Тьюреда. Конечно, они были внушительным войском, но без головы оказались всего лишь разрозненной горсткой людей.

Когда Нурамон бок о бок с Мандредом направился к Шалин Фалаху, его охватило щемящее чувство. Конечно, мост никогда еще не был захвачен, и у Фародина опыта больше, чем у них обоих вместе взятых. И тем не менее…

Когда они ехали по ратному полю, отряды воинов встречали их криками ликования. Нурамон увидел своих родственников, которые махали ему и радостно выкрикивали его имя. Мандриды поднимали вверх секиры и мечи и кричали:

– Долго живи, Мандред, ярл Фирнстайна!

Когда их позиции остались позади, Мандред сказал:

– Теперь еще помочь Фародину, а потом провести ночь с двумя красивыми девочками!

– С двумя? – переспросил Нурамон.

– Да. Вчера это было нечто! Сначала я им обеим…

– Прошу тебя, Мандред! Не надо рассказывать о своих любовных похождениях! Ты не найдешь слова, которые будут приятны для эльфийских ушей.

– Ты просто завидуешь, что я вчера сразу с двумя…

Нурамон рассмеялся.

– Остановись, Мандред! Не произноси то, что и так уже отчетливо вырисовывается перед моим внутренним взором и портит мысли о прекрасном. Пожалуйста!

Мандред рассмеялся.

– Да что ты можешь знать о поэзии ночи втроем.

– Давай лучше поедем вперед, – предложил Нурамон.

Как ему не хватало этих перепалок! Эльфу захотелось, чтобы Мандред отправился с ним и Фародином. Однако вытащить ярла из постели двух его любовниц будет наверняка нелегко.

Они галопом неслись по лугу. До Шалин Фалаха оставалось не меньше часа. Позади была примерно половина пути, когда Мандред немного отстал. Но когда его кобылка беспокойно заржала, Нурамон обернулся. Его друг завалился на бок!

Фельбион понесся навстречу ржущей лошади и остановился рядом с ней. Дрожащими руками прикоснулся Нурамон к товарищу и попытался посадить его прямо.

– Мандред! – позвал он.

Ярл дернулся, выпрямился и неуверенно взглянул на него. Затем покачнулся и выпал из седла.

Нурамон спрыгнул с коня и осторожно перевернул его на спину.

Мандред смотрел на него широко раскрытыми от испуга глазами и держался рукой за живот.

– Похоже, это больше, чем просто царапина, – прошептал он, убирая руку.

Нагрудник доспеха был цел. Но когда Нурамон взялся за широкий набрюшник, руки его покраснели от крови. Он испуганно сдвинул набрюшник и обнаружил в доспехах круглую дыру. Дрожащими руками расстегнул эльф пряжки доспеха. Нижняя рубашка тоже пропиталась кровью. При помощи кинжала Нурамон разрезал затвердевшую ткань. Рана в животе у Мандреда была набита волокнистыми обрывками ткани. Должно быть, это сделала пуля из этих жутких огненных трубок. Нурамон осторожно ощупал спину Мандреда. Пуля из тела не выходила.

– Тебе не больно? – спросил Нурамон.

– Нет, – удивленно ответил Мандред. – Просто… голова кружится.

Мандред потерял много крови, и он умрет, если ничего не предпринять. И Нурамон положил руку на рану и начал плести заклинание исцеления. Он ожидал боли, и она пришла, но оказалась гораздо слабее, чем предполагал Нурамон. Затем он заметил, что хотя рана закрылась под его пальцами, но его магия не проникла внутрь тела Мандреда. Ему стало страшно. Боль исчезла, но Мандред не был исцелен. То, что он закрыл рану в животе, не поможет. Теперь кровь собирается в теле Мандреда, не имея возможности вытечь. Смерть придет медленнее, вот и все, чего он достиг. Нурамон еще раз собрался с силами. Но снова ничего не вышло.

– Что теперь? – спросил он самого себя. Что-то мешало его заклинанию. Что-то, что находилось в Мандреде. Это могла быть только пуля. Неужели это последний злой дар девантара тем, кто преследовал его? Может быть, эти огнестрельные раны нельзя излечить при помощи эльфийской магии.

– Думаю, это конец, Нурамон, – прошептал Мандред. – И какой конец для человека!

– Нет, Мандред!

– Ты всегда был мне… – Его глаза закрылись, он устало вздохнул.

Нурамон покачал головой. Не может жизнь Мандреда закончиться так просто! Он нащупал пульс своего друга. Тот был еще жив. Дыхание стало слабее. С трудом поднял Нурамон тяжелого короля людей на Фельбиона, сел в седло за его спиной. И поскакал по направлению к полевому лагерю перед замком королевы. Он был ближе, чем Шалин Фалах.

Всю дорогу он корил себя. Он будет виноват, если Мандред умрет. Во время битвы он эгоистично лечил свои раны и, наверное, потратил слишком много сил; сил, которых теперь не хватало на то, чтобы исцелить друга. Он никогда не простит себе, если Мандред расстанется с жизнью из-за его неспособности что-либо сделать.

Когда он несся галопом вперед, вдалеке в небо ударил яркий, слепящий свет, распространяясь, подобно многократно разветвившейся молнии. Может быть, это начало заклинания, которого они ждали? Нурамону захотелось получить хотя бы толику этой силы для исцеления Мандреда. В миг ликования судьба изо всех сил нанесла удар по нему и его товарищам. И оставалось только надеяться на то, что с Фародином у Шалин Фалаха не происходит то же самое.

Последний призыв

Им пришлось отступить за центр моста. Медленно гасли язычки огней Бальбара. На скалистой тропе стояли сотни солдат ордена, готовые к последней атаке. Как только догорит огонь, начнется последний штурм.

Рядом с Фародином теперь стояли лишь Оргрим и Гилиат. Остальные воины сократившегося отряда защитников отошли к крепости по ту сторону моста.

Фародин в отчаянии посмотрел на небо. До сумерек еще по меньшей мере два часа. Столько времени им мост не удержать. Бриз осыпал его лицо брызгами. В грохоте водопадов было что-то умиротворяющее. Из-за капель воды поверхность моста была гладкой, словно зеркало. Шалин Фалах имел два шага в ширину, перил не было. В этот день Фародин был благодарен давно забытым архитекторам за их странную конструкцию. Больше трех человек не могли стоять здесь в ряд. А у того, кто хотел ступить на мост, не должно было быть головокружений, в противном случае он не устоит перед зовом бездны.

– Разве не сказано, что на Шалин Фалахе нельзя проливать кровь? – спросил Оргрим.

Троллю приходилось кричать, чтобы заглушить рев водопада.

Фародин поглядел на бледно-розовые пятна, которые медленно смывали брызги.

– Этот же вопрос я задал вчера ночью Олловейну. Он сказал, что считает, что камень настолько скользкий, что мост нельзя будет перейти, если он будет залит кровью. А я слыхал о пророчестве, что в тот день, когда белый камень Шалин Фалаха окропит кровь, вечная тьма падет на мост.

– Думаю, мне больше по душе первая история, – пробормотал князь троллей. Кровь капала с его повязки на руке. И тем не менее он не опускал тяжелый щит, который позаимствовал у одного из умирающих.

Язычки пламени на подходе к мосту не охватывали даже площадь в шаг шириной. Войска на обрывистой тропе пришли в движение.

Последовал выстрел. В нескольких шагах от них свинцовая пуля расплющилась о белый камень.

– Эти идиоты просто не хотят понять, что мы вне зоны досягаемости их орудий, – проворчала Гилиат. Она негромко пересчитывала стрелы в колчане.

Фародин хорошо знал, к какому результату она придет. Тринадцать! Она пересчитывала оставшиеся стрелы, пожалуй, уже в десятый раз.

На другой стороне моста один из офицеров бросил тяжелый серый плащ на пламя и затушил огонь. Солдаты с огненными трубками двинулись вперед.

Гилиат подняла лук. И вдруг рассмеялась. Солдаты ордена остановились. Они махали руками и пытались остановить воинов, которые шли за ними.

– У них намокли запальные шнуры и порох. Огненные трубки больше ни на что не годятся.

В суматохе на краю моста один из стрелков потерял равновесие и с пронзительным криком рухнул вниз. Наконец люди отступили. На их место пришли мечники.

Фародин взмахнул обоими клинками, чтобы расслабить напряженные мышцы. Еще раз осторожно проверил ногой скользкий мост. Камни были словно отполированы. Один неверный шаг, необдуманное движение – и эльф улетит вниз, как тот солдат.

Яркий луч света прорезал небесную синь, рассыпавшись затем на тысячу молний. Но не пророкотал гром на небосводе. Фародин почувствовал, как встали дыбом волоски на всем его теле. Там, где меркли молнии, оставались мелкие черные линии, словно небо грозило разбиться.

Солдаты ордена стали проявлять беспокойство. Некоторые из них опустились на колени и стали молиться вслух. Один ясный, чистый голос перекрывал другие. Он пел песню о величии Тьюреда, исцелителя зла. Другие голоса подхватили. И наконец все сотни глоток возносили хвалу своему богу.

Черный туман начал сочиться сквозь трещины на небосводе.

Фародин немного попятился. Заклинание королевы начало действовать. Всего в каких-то десяти шагах от них по мосту прошла трещина. Черный туман клубящимися каскадами лился с неба. На сколько хватало глаз, небосвод змеился молниями.

Туман поглотил противоположный берег. Пение смолкло. Прямо посреди ущелья протянулась стена из колышущейся тьмы. Высокой дугой вздымался белый мост, уходя в пустоту.

– Значит, получилось, – благоговейно произнес Оргрим.

Фародин вложил меч в ножны. Война была окончена. Но он не чувствовал себя победителем.

Рыбак

Мандред слушал пение соловьев. Маленькие птички сидели высоко в ветвях лип. Легкий ветер теребил листву. Рядом с собой Мандред слышал плеск ручейка. Нурамон был прав. Это было самое магическое место в Альвенмарке.

Его друг завернул его в попоны и разжег костер. И тем не менее холод все глубже проникал в тело фьордландца, как тогда, когда он поднялся на Январский утес, чтобы предупредить Фирнстайн о человеке-кабане. Интересно, неужели все сложилось бы иначе, если бы он сумел разжечь сигнальный огонь?

Нурамон послал гонца к Шалин Фалаху, еще одного – к королеве. Мандред видел, как темнело небо. Значит, первое заклинание удалось. Его народ спасен. Альвенмарк будет жить. Его фьордландцы отыщут себе суровое, подверженное бурям побережье. Место, похожее на потерянную родину. Почти всю ночь перед битвой он провел в палатке Гисхильды. Он говорил с ней и пытался передать ей мечту о новом Фирнстайне. Он верил в ее силу. Она будет хорошей правительницей для его народа.

Мандред чуть повернул голову и стал наблюдать за другом. Нурамон как раз подкладывал в огонь дрова. В ночное небо устремились сверкающие искорки. Пламя углубляло тени на лице Нурамона. Мандред не сумел сдержать улыбки. Его друг действительно поверил в то, что он провел последнюю ночь с двумя юными, красивыми фьордландками.

Нурамон поднял взгляд. Глаза его осветились, когда он заметил улыбку.

– О чем ты думаешь?

– О тех двух женщинах, с которыми был прошлой ночью.

Эльф вздохнул.

– Думаю, что никогда не пойму вас, людей.

Мандред едва не пожалел о своей шутке. На миг он решил было сказать эльфу правду.

– Мне жаль, что я не могу сопровождать вас в последнем путешествии. – Ярл почувствовал металлический привкус во рту. Уже немного осталось. Боли он не чувствовал. Ноги словно отмерли, он уже не мог шевелить ими. В кончиках пальцев что-то покалывало. – Не говори никому, что меня убила маленькая свинцовая пулька. Это неподходящая смерть для героя старой закалки…

– Ты не умрешь! – возмутился Нурамон. – Я послал гонца к королеве. Она сможет исцелить тебя. Мы поедем вместе. Как мы… – он запнулся. – Как это бывало и прежде.

– Не будь слишком строг по отношению к Фародину. Он упрямец, да… Но такой друг, который атаковал бы целый замок троллей только ради… – Мандред вздохнул. От разговоров он слабел. – Где моя секира?

Нурамон пошел к лошадям и вернулся с оружием в руке. Свет пламени позолотил лезвие секиры.

– Отдай ее Беорну…

Глаза Мандреда закрылись. Он нырнул во тьму. К нему спешил всадник. Он слышал стук подков, хотя было слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть. Он вообще ничего не видел. Поднял руку. Ее тоже не было. Земля дрожала под стуком подков. Всадник, должно быть, очень близко, а он все еще не видит его. Ярл испуганно открыл глаза. Рядом с ним стоял на коленях Фародин. Эльф казался утомленным.

Фародин взял его за руку.

– Я уже боялся, что ты ушел, брат по оружию. Держись! Королева придет. – В глазах светловолосого эльфа стояли слезы. Никогда прежде ярл не видел, чтобы Фародин плакал. – Тебе идет эта новая прическа, воин. С лысиной ты выглядишь опаснее.

Мандред слабо улыбнулся. Он бы с удовольствием подарил им обоим что-нибудь. Что-нибудь на память. Но у него не было ничего ценного, кроме секиры.

– Хорошо было путешествовать с вами, – прошептал он. – Вы обогатили мою жизнь.

Вокруг снова воцарилась непроглядная тьма. Мандред подумал о Златых Чертогах богов. Заслужил ли он место рядом с великими героями? Там он встретится с Альфадасом… Здорово было бы пойти с ним на рыбалку. Он так и не сумел научить ей толком мальчика. Интересно, есть ли земля по ту сторону Чертогов? Такая земля, как Фьордландия, с отвесными скалами и полными рыбы фьордами?

Нужно поговорить с Лутом! Обещание не прикасаться к рогу с метом не может ведь действовать в Чертогах героев!

И вдруг холод отступил. Он стоял по колено в прозрачной воде. Серебристые лососи плыли против течения вверх по реке.

– Наконец-то ты пришел, старик!

Мандред поднял взгляд. Под дубом на берегу стоял Альфадас. Свободно взмахнув кистью, он забросил удочку.

«Неплохо для новичка, – подумал Мандред. – Неплохо».

Священное писание Тьюреда
Книга 98:
Конец Альвенмарка

Мудрому воину Эрилгару приснились однажды ночью слова Тьюреда. И было велено ему повести крупную атаку. И он собрал огромные войска и повел их против врагов. Но гляди-ка! Вот стоят они, демонические полчища Альвенмарка, и верующие Тьюреда не превосходят их числом. Но поскольку вера их крепка была, сражались они храбро. Но ведь дети альвов всегда были подлыми. Они прочли заклинание, и с неба посыпались камни. Они зачаровали лошадей верующих, чтобы они бежали от врага. И подняли они мертвецов, чтобы никогда нельзя было победить их. И тем не менее воины под руководством Эрилгара были сильны.

И случилось так, что Эрилгар попал в затруднительное положение, и явился ему лик Тьюреда, и по божественным губам смог прочесть полководец, что нужно делать. Он произнес молитву, созвал к себе посыльных и скомандовал отступление. Многие воспротивились этому приказу. Но сказал Эрилгар:

– Разве не Тьюред дал мне власть? Разве не поставил над вами? – и тем не менее многие считали, что они ближе к Тьюреду, чем Эрилгар.

И случилось то, что должно было случиться.

Верующие отошли, неверующие остались и продолжали сражаться против детей альвов и предателей из Фьордландии. И случилось тогда, что в день тот спустился с небес сам Тьюред и поверг детей альвов в пучину вечной тьмы. Их земля исчезла в густом тумане. Осталась только та земля, на которой стояли верующие. И никогда больше не видели детей альвов, ибо в вечной тьме ожидают они альвов, демонов древности. А те и поныне мучат своих детей.

Цитируется по изданию Шоффенбурга,

том 45, лист 123, с правой стороны

Последние врата

Было утро. На лесной опушке собрались фьордландцы и жители Альвенмарка. Фародин и Нурамон стояли над открытой могилой своего друга. Окружали их великие дети альвов: Эмерелль, Торвис, Юливее и Обилее. Были здесь и Номья, и Гилиат. Даже Оргрим и Сканга оказали последнюю честь королю людей. Из фирнстайнцев явились Беорн и бледная молодая королева, которую пришлось поднести к краю могилы на стуле.

Фародин и Нурамон глядели в узкую яму. Там лежало тело их друга. На нем был доспех Альфадаса, рядом с его головой на темную землю уложили отрезанные косички. По обычаю фьордландцев мертвецу в могилу положили дары. От фирнстайнцев он получил хлеб, сушеное мясо и полную кружку мета, накрытую деревянной дощечкой. Они сказали, что Мандреду нужно будет подкрепиться в дороге, поскольку Златые Чертоги далеко. Кентавры подарили лучшее вино из Дайлоса. От карликов он получил подзорную трубу, а от троллей – красный янтарин. А Эмерелль подарила ему корону из золота и серебра, которую надели ему на голову и которая придала ему величие, подобным которому наверняка никогда не обладал ни один из эльфийских королей. На шее у Мандреда было две цепочки с эльфийскими амулетами дружбы. То были подарки от Фародина и Нурамона. На них эльфийскими рунами было написано «Лиувар Альвередар», мир другу. В амулете Нурамона был сапфир, в Фародиновом – бриллиант. Кобольды изготовили их за одну ночь.

Ксерн подошел ближе и незаметно подал знак четверым воинам из лейб-гвардии королевы. При помощи копий они опустили в яму тончайшее полотно из сотканного феями шелка и накрыли им тело короля. Затем подошли еще двое стражников и стали засыпать могилу. Темная земля падала на белое полотно, с каждым комком земли сотканный феями шелк отступал, пока полотно полностью не покрылось землей. Янтарин троллей вспыхнул, и то был последний свет, который показался меж комками земли. Но вскоре исчез и он.

Теперь для Фародина Мандреда не стало. В его жизни была только одна серьезная потеря, от которой ему было еще больнее. Все дети альвов, которые вчера пали в бою, родятся снова, как после любой крупной войны. Но Мандред и другие люди принесли свои жизни в жертву, чтобы выиграть сражение. Это было вполне в духе Мандреда. Отправиться ради друга даже в пещеру троллей!

По щеке Фародина сбежала слеза, когда он вспомнил обо всех приключениях, которые пережил вместе с Мандредом… Начавшиеся во время эльфийской охоты, переросшие в поиски Гийома, мучительный путь через пустыню, освобождение эльфов из крепости троллей и последняя битва за Альвенмарк. Ярл незначительной деревушки стал легендарным родоначальником королевского рода Фьордландии и открыл своему народу тропу в Альвенмарк. Мандред был для фьордландцев тем, чем была первая Юливее для эльфов Валемаса, Венгальф – для карликов, и Эмерелль – для всех детей альвов. Ярл возвращался в Фирнстайн, хотя проходили столетия. Он прожил жизнь потомка альвов и погиб как герой. По щекам Фародина бежали слезы, но если быть до конца честным, то Мандред прожил полную жизнь.

Нурамон никак не мог поверить в смерть Мандреда. Сколько времени он видел мертвое тело друга… Он знал, что его товарищ погиб. Но сейчас ему больше всего хотелось броситься в наполовину засыпанную землей могилу, чтобы откопать товарища. Он не мог даже представить, как уйдет в Другой мир без него. Он был братом по оружию и лучшим другом. А еще эльф никак не мог поверить в то, что для людей со смертью все заканчивается. Они живут в неизвестности, и быть может, именно это и делает их жизнь настолько ценной. Никто не знает, что происходит с душой после смерти. А Мандред достиг большего, чем любой другой человек. Даже среди детей альвов было не много тех, кто мог похвастаться такой жизнью.

За те почти пятьдесят лет, которые Нурамон провел в Фирнстайне, он осознал, сколь глубоко почитают Мандреда фьордландцы. Они видели в нем как великого основателя рода, так и блестящего воина, который никогда не был слишком щепетилен для того, чтобы подтянуть своим потомкам, распевавшим грубые застольные песни. Вспомнил Нурамон и истории женщин при фирнстайнском дворе, которые слышал тогда. Мандред-любовник! При мысли об этом он улыбнулся. Он еще хорошо помнил ту ночь, когда увидел Мандреда впервые. Он слышал, что чужак при дворе Эмерелль окидывал женщин сладострастными взглядами. Поэтому Нурамон был настроен по отношению к Мандреду предвзято, поскольку опасался, что тот станет смотреть так и на Нороэлль. Но едва увидев грубого северянина и услышав, как он говорит, он не удержался… Он с первой минуты испытывал к нему симпатию. И размышляя таким образом, он наблюдал, как могила его друга постепенно заполняется землей.

Закончив свою работу, лейб-гвардейцы королевы отошли. Теперь к могиле подошел Ксерн и раскрыл ладонь. В ней был желудь, и Нурамону вспомнились слова Юливее в ночь перед последней битвой.

Гофмейстер произнес:

– Это желудь Атты Айкъярто. И даже в расцветшем снова Альвенмарке он будет самым старым среди наделенных душой дубов, равно как и Мандред был самым старым человеком Альвенмарка.

Ксерн опустился на колени перед могилой, и его раскидистые рога наклонились. Он рукой вырыл ямку, в которую положил желудь Атты Айкъярто. Затем наполнил ямку землей. Поднявшись, он торжественно произнес:

– Здесь душа старого отца дубов соединится с телом величайшего сына человеческого. В своей мудрости Атта Айкъярто подарил часть своей силы Мандреду, ибо видел он этот далекий день и ведал судьбу сына человеческого. И он знал, что для его души начнется новая жизнь в теле Мандреда. Корни Айкъярто охватят Мандреда и примут в себя то, что осталось от сына человеческого. И возникнет новое существо. И ему будет принадлежать эта поляна. Здешняя звезда альвов теперь будет звездой Мандреда Айкъярто.

Ксерн отошел от могилы и уверенно поглядел на Фародина и Нурамона.

Вперед выступила Эмерелль, взяла за руку молодую королеву Гисхильду и сказала:

– Мандред жил, как дитя альвов, и умер, как один из наших героев. Начиная с него, мы будем теперь считать каждого человека потомком альвов. Ибо даже мудрейшие из нас не ведают тайну человека. Мы не знаем, откуда он пришел и куда уйдет. Однако сердце мое будет радо, если то, что вы, фьордландцы, именуете Златыми Чертогами, не что иное, как лунный свет. И если это правда, то душа Мандреда однажды будет ждать нас всех там, несмотря на то, что ему пришлось оставить здесь свое тело.

У Нурамона снова выступили на глазах слезы. Мысль увидеться с Мандредом в лунном свете тронула его. Он крепко поверил в это. Душа не может так просто исчезнуть. И если почти все дети альвов исчезают в лунном свете, то о наделенных душой деревьях говорили, что они оставляют тела, чтобы уйти в лунный свет. Нурамон поверил в то, что с Мандредом будет то же самое.

Фародин смотрел на то место, где Ксерн зарыл желудь. Они с Нурамоном часто задавались вопросом о том, как магия Атты Айкъярто изменила Мандреда. Теперь, в конце пути, они получили ответ. С того дня, когда он пришел в Альвенмарк, Мандред был связан с Аттой Айкъярто. Теперь его тело соединится с душой Атты Айкъярто.

Королева тронула Фародина и Нурамона за плечи.

– Верные мои друзья, настало время прощаться. Заклинание не стоит на месте, тропы альвов, ведущие в Другой мир, становятся слабее. У вас еще есть время попрощаться со всеми. Идемте! – Эмерелль взяла обоих за руки и провела их через похоронную процессию к центру поляны, где стояли лошади.

Ночью Фародин и Нурамон говорили с Фельбионом и гнедой кобылкой и решили оставить их. Обе лошадки были им верными товарищами и заслужили жизнь в Альвенмарке. Поэтому товарищи сложили вещи, которые хотели взять с собой, в большие льняные сумки, которые можно было удобно переносить на плечах. Теперь они приветливо обратились к животным. К их удивлению, лошади не стали упираться, а то и дело качали головами в сторону Юливее.

– У тебя они будут в надежных руках, – сказал Нурамон, подходя к волшебнице, в то время как Фародин направился к своим родственникам. На эльфийке были красные траурные одежды, по обычаю Валемаса; они были широкого покроя и сшиты из тончайшей материи. – Настала пора прощаться. Ты была мне хорошей сестрой, хотя и провели вместе мы довольно мало времени. Все, что принадлежало мне, теперь твое. Это мое завещание, сестра.

– Я принимаю его с честью, – ответила Юливее, улыбнувшись своей плутоватой улыбкой. – И напишу сагу, «Сагу эльфа Нурамона». Она будет очень льстивой. Это будет долгий рассказ, начиная от твоего рождения и до этого мгновения. А по завершении я прочту ее при дворе. Тогда твои деяния и деяния твоих товарищей будут увековечены.

– Ты еще ребенком умела хорошо рассказывать, – ответил Нурамон.

Та рассмеялась.

– Я вся в своего брата.

Нурамон подумал о дне, когда он впервые встретился с Юливее.

– Я спрашиваю себя, что стало с джинном и хранителями знания.

– Люди уничтожили библиотеку.

Нурамон опустил взгляд.

Юливее обхватила ладонью его подбородок и приподняла ему голову.

– Я тебе рассказывала историю о мужественной Юливее, которая отправилась в путь, чтобы отыскать в Альвенмарке души джиннов и хранителей знания? Рассказывала? Нет? – Она усмехнулась. – Я нашла их всех и привела в Валемас. Мы создали библиотеку там. Древнее знание не утрачено. Однажды они вспомнят свои прежние жизни.

Нурамон обнял ее.

– Ты удивительна, Юливее! Прощай!

Волшебница поцеловала его в лоб.

– Передай от меня привет Нороэлль. – Она подняла палец в шутливой угрозе. – И держись подальше от рыцарей ордена.

– Обязательно! – пообещал Нурамон.

К нему подошла Номья. На ней было светло-голубое платье из тяжелой материи, как у всех альвемерцев в этот печальный день. В руках у эльфийки был его старый лук.

– Ты должен взять его с собой. Он может сослужить тебе хорошую службу.

Нурамон покачал головой.

– Нет, пусть он останется с тобой, как знак. Но только если ты не против. Я вернул воспоминания о прежних жизнях. И ты сможешь. Тогда ты вспомнишь время, которое мы провели в мире людей. Смерть, которая настигла там тебя, покажется тебе героической.

– И лук будет знаком этого?

– Ты никогда не должна перетягивать на нем тетиву. Лук и тетива – это одно целое, как душа и жизнь.

Номья медленно кивнула.

– Понимаю… Путь к воспоминаниям труден. Но я пройду его, Нурамон.

– Прощай, Номья! – Он обнял ее. – Ты была хорошей соратницей и подругой.

– Нурамон! – позвал знакомый голос, и к нему подошли Венгальф с Торвисом. На короле были золотые латные доспехи, на колдуне карликов – черная роба.

Нурамон присел на корточки и положил руку на плечо старого друга.

– Спасибо за все, Венгальф!

Глаза короля сверкнули.

– Я расскажу Альвериху об этом дне, когда он родится снова. Он наверняка с удовольствием присутствовал бы при этом.

– Скажи ему, что я никогда не забуду его героический поступок. И скажи Солстане, что мне жаль.

– Обязательно.

– Ты теперь знаешь тайну своих мечей? – спросил Торвис.

– Да. Эмерелль мне рассказала. И мои воспоминания тоже постепенно упорядочиваются. Именно вам, карликам, я обязан тем, что я изменился. Хорошей вам жизни в древних чертогах, не забывайте меня.