Текст книги "Во власти девантара"

Автор книги: Бернхард Хеннен

Соавторы: Джеймс Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 53 страниц)

Перед вратами оракула

Нурамон не спеша брел по тропе альвов, ведя под уздцы своего коня Фельбиона. Он чувствовал, как звезда альвов притягивает силу тропы. Он преисполнился надежды наконец-то достичь оракула Дареен. Он то и дело отвлекался на неверный след. Люди Ангноса не умели отличать истинную магию от иллюзии, и те, кого они называли оракулами, зачастую были просто шарлатанами. Эльф не узнал там ничего такого, чего не мог бы сказать сам. После таких неутешительных результатов Нурамон стал искать старый оракул, который давно молчит и к которому уже нельзя прийти.

Путь из Искендрии в Ангнос, а затем путешествие через все королевство были тяжелы. Он обходил стороной города и деревни, показываясь только путешественникам и отшельникам. Эльфа в нем не узнавали. Он носил капюшон, скрывавший уши и часть лица. Голос у него был эльфийским, но кто же из людей слышал, как говорят эльфы? Наверняка его считали просто загадочным путешественником из далекой страны, что в определенном смысле соответствовало истине.

Во время странствий он запоминал линии троп альвов и вскоре выучил их в Ангносе столько, что отваживался перепрыгивать от одной звезды к другой, не меняя мир. Он был удивлен тем, насколько легко ему это далось. Заклинание было тем же, нужно было только выбрать тропу, которая не покидала этого мира. И тем не менее он радовался любому успеху.

Не так давно он вступил в область, тропы в которой были ему незнакомы. Уже несколько дней он не встречал людей, зато обнаружил знаки, оставленные детьми альвов: изменения, которые могли привнести только эльфийские руки. Цветы кое-где напоминали ему об Альвенмарке, и необычайная плодородность в этой местности заставляла его предположить, что где-то неподалеку находится магический источник, подобный источнику Нороэлль. Все эти знаки бросались в глаза на фоне редкой и неухоженной растительности, дававшей на этом каменистом грунте очень мало зелени.

Вспоминая пустыню, он спрашивал себя, не обижает ли он втайне этот мир. Это море из песка показало ему, что в мире людей тоже есть ландшафты, наделенные немалой красотой.

Тропа альвов, которую он чувствовал под своими ногами, медленно поднимаясь, вела его прямо к горе. Но указывала она не на вершину, и могло статься, что вела прямо сквозь скалу.

Когда подъем остался позади и Нурамон оказался прямо перед отвесной скалой, в которой исчезала тропа, он спросил себя, не может ли оракул скрываться внутри горы. Он сошел с тропы и, ведя Фельбиона в поводу, принялся обходить гору. При этом он высматривал пещеру или потайной ход. Эльф пересек еще две тропы альвов, которые тоже исчезали внутри скалы. Наткнувшись на четвертую тропу, в которой он почувствовал уже знакомое течение силы, он уже не сомневался в том, что где-то внутри скалы тропы образуют звезду.

На полпути вокруг горы Нурамон наткнулся на тропу альвов, бегущую прочь от скалы. Должно быть, это та, которая привела его сюда. Он прошел по тропе прямо к горе, но испытал разочарование: вместо входа в пещеру он обнаружил прочную отвесную скалу.

Нурамон напряженно изучал камень. Вот сверкнуло что-то на солнце! Он пошел прямо к искре. Через несколько шагов он заметил, что кто-то вложил в стену драгоценные камни! И он не знал, чему удивляться больше: тому, что драгоценные камни размером с яблоко, или тому, что их до сих пор не украли.

Слева в глубине стены сверкал бриллиант, справа от него – рубин, расколотый, но еще державшийся в скале. Рядом виднелся кристалл, в котором сплетались темные нити и окрашивали камень в черный цвет. Похоже, это был горный хрусталь, в который были заключены темные минералы. Под рубином находился четвертый камень, и им был сапфир.

Рубин представлял собой центр изображения. Его соединяли с другими камнями борозды в скале толщиной с палец. Поскольку он был расколот, Нурамон предположил поначалу, что кто-то пытался вынуть камень из скалы, но у него ничего не вышло. Однако эльф тут же упрекнул себя в неверном предположении, поскольку почувствовал, что прямо перед ним пересекаются семь троп альвов. Драгоценный камень был разбит в семи местах. Рубин и был звездой альвов! А каждый надлом означал тропу.

Слева от бриллианта и справа от горного хрусталя в стене виднелись буквы. Буквы возле бриллианта он смог прочесть. Там было написано по-эльфийски: Спой песню Дареен, ты, дитя солнца! Спой о ее мудрости, положив руку на свет! Пропой когда-то сказанные слова, и входите бок о бок.

Оракул! Сколько троп исходил он, так долго искал. А теперь… Нурамон задумался о том, что может быть песнью Дареен. И тут ему вспомнились слова, которые сказал ему в Искендрии мастер Рейлиф, одетый в черные одежды хранитель знания. То были слова Юливее.

Он положил руку на бриллиант и пропел:

–  Ты пришла к нам. Голос твой. Ты показала нам звезды. Они сияли. И мы увидели.

Внезапно бриллиант засветился, и свет побежал по борозде к рубину, вошел в него и заставил его тоже засверкать. Затем красный свет вышел из-под рубина и устремился к сапфиру. Когда красный поток света подступил к сапфиру, он сверкнул искрами. Красный свет не мог войти в драгоценный камень.

Когда Нурамон убрал руку с бриллианта, то сверкающий поток света между бриллиантом и рубином померк, поблек и красный поток между рубином и сапфиром.

Левая половина загадки была разгадана.

Нурамон посмотрел на надпись, находившуюся рядом с горным хрусталем. Она была ему непонятна. Хотя он подозревал, что знает язык, и даже решил, что он из Альвенмарка, однако надпись состояла всего лишь из нескольких значков, очень сложных и потому плохо запоминающихся. Вот где настоящая загадка.

Он положил руку на драгоценный камень и снова пропел слова Юливее. Однако ничего не произошло. Он снова вернулся к эльфийской надписи. Она обращалась к нему, однако войти он должен был бок о бок с кем-то. В песне тоже упоминались слова «нам» и «мы». Кто бы ни был этот другой, он должен был коснуться черного камня и пропеть песню. Может быть, его песня коротка только потому, что является частью какой-то другой, большей. Одну часть должен был пропеть он,а вторую – его спутник. Но о ком может идти при этом речь? Может быть, о человеке?

Нурамон посмотрел на лежавшую перед ним картину целиком. Рубин – звезда альвов, сапфир считается камнем воды и источника. Здесь он наверняка символизировал знания и тем самым Дареен, оракула. Бриллиант означал его и ему подобных. То был камень света. «Ты, дитя солнца» – говорилось о нем на стене. Если он – дитя солнца, то вторая надпись должна обращаться к порождению ночи. Хотя горный хрусталь не считался камнем ночи, но черное сплетение внутри могло означать и это.

Внезапно Нурамону пришла в голову идея. Он был дитя альвов и обозначался здесь как дитя солнца. В давние времена эльфов еще называли детьми светлых альвов.Из своего дома в дубе он мог видеть горы, где когда-то жили дети темных альвов. Дитя темных альвов! Вот кого он должен найти и склонить к тому, чтобы вместе с ним открыть врата.

Дети темных альвов давным-давно ушли из Альвенмарка в Другой мир, чтобы отыскать себе новый дом. Существовало несколько историй о них, но их постепенно забывали. Потому что мудрецы говорили, что отличие между светлыми и темными альвами не имеет смысла, и о нем нужно забыть так же, как и о народе, который ссылается на темных альвов. Но полностью стереть воспоминания о детях темных альвов и слухи о них было, впрочем, невозможно. Некоторые утверждали, что они злобны и что в давние времена были сражения с ними. Они не могли вынести сияния Альвенмарка и поэтому ушли в мрачный мир. Другие говорили, что они безобидны, если их не злить, и ушли они в Другой мир, чтобы создать там что-то новое. Старики молчали, хотя только они одни знали правду. И дети темных альвов оставались тайной.

Где же искать ему этот таинственный народ? Как и врата к Нороэлль, он мог находиться где угодно в этом мире. Нурамон вздохнул. Он оказался там же, где и был. Продолжать поиски он мог только одним способом: эльфийским. Он будет искать затерянный народ и Нороэлль. Когда-нибудь он найдет! Может быть, откроется и новый путь, о котором он еще не думал. В любом случае, он не побежит обратно к Фародину, чтобы следовать за ним по песочной тропе!

Гнев Фародина

Мандред не был пугливым человеком, но то, как изменился Фародин, ужаснуло его. Что скрывается в глубинах души этого эльфа? После всех этих лет он думал, что знает своего товарища. Какая ошибка! После того как эльф услышал рассказ Шалавин, в нем выросло что-то темное. Но нет, если хорошенько подумать, Мандред понимал, что эта темная черта характера была всегда. Просто Фародин умело скрывал ее. А теперь проснулось что-то, о чем Фародин позабыл за поисками песчинок.

Эльф попросил Мандреда добиться разрешения короля Нъяульдреда Ломающего Клинки воспользоваться одним из лодочных сараев. Еще он попросил помощи нескольких опытных плотников. И все ему было великодушно предоставлено.

На протяжении следующих недель Фародин находился исключительно в том сарае. Он строил корабль, подобного которому еще не видали в Фирнстайне. С плотниками он обращался почти как с рабами, так тяжело заставлял он их работать. Они ругали его характер, и тем не менее с восхищением говорили о его мастерстве. Никогда Фародин не рассказывал о том, что владеет искусством кораблестроения. Но скольким вещам можно научиться, когда собственная жизнь исчисляется столетиями?

Потребовалось всего десять недель на то, чтобы построить стройный корабль. Киль его был вырезан из цельного ствола дуба, который Фародин сам выбрал в лесах к северу от города, равно как и шпангоуты, образовывавшие скелет корпуса корабля. Парус был из тончайшего полотна. Его укрепили при помощи пеньковых веревок, соединенных в сеть. Корабль был семь шагов в длину и чуть больше шага в самом широком месте.

Когда корабль спустили на воду, любоваться им пришли все жители Фирнстайна. Он был строен, прекрасной формы. Доски его были соединены внахлест, чего Мандред никогда прежде не видел.

Когда же эльф объявил королю и его свите, что на следующий день он отплывает в море, они не поверили своим ушам. Покидать фьорд зимой, чтобы подняться вдоль побережья на север, это было сущим безумием. Сколь бы ни был хорош корабль, никто и ничто не может противостоять штормам и льдам.

Это предприятие было настолько безумным, что никто не ожидал от Мандреда, что он последует за эльфом. Отказ от подобной поездки не имел ничего общего с недостаточной верностью брату по оружию. И тем не менее Мандред чувствовал, что привязан к Фародину. Он, Мандред Торгридсон, вовсе не тот непобедимый воин, о котором поют скальды. Не совершал он и тех подвигов, которые ему приписывают повсюду. Но, быть может, он сумеет сплести в жизни правду и саги, если теперь пойдет за Фародином.

Король Нъяульдред снарядил корабль лучшими припасами. Медвежье мясо, быстро восстанавливающее силы после сражения, одежда из тонких шкур выдры, не промокавшая в ледяной воде, и бочонок с китовой ворванью, защищающей от замерзания, если намазаться ею. Мандред знал, что его спутнику нечего бояться холода. Но за себя он радовался, хорошо, когда на борту есть такой бочонок.

Нъяульдред пригласил их в королевский зал и устроил пир в их честь. Мандреду казалось, что он присутствует на своих собственных поминках. Хотя скальды очень старались, настроение было не то. Фародин покинул пиршество очень рано. Он был настолько погружен в собственные мысли, что вышел в ночь, не прощаясь.

Мандред тоже вскоре ушел. Он уже не мог выносить печального взгляда Рагны, дочери Нъяульдреда, и кроме того, он не отваживался напиваться вечером накануне столь рискованного мероприятия.

Холодный северный ветер трепал плащ ярла, когда он покинул пиршественный зал. Какой-то скребущийся звук заставил его насторожиться. Луны не было. Звезды скрывались за облаками. Вот опять этот звук. Он доносился от каменных львов, которые стояли по бокам лестницы, ведущей к королевским чертогам. Можно было подумать, что они беспокойно скребут когтями ступени лестницы.

От последней ступени отделилась тень. Мандред окрикнул незнакомца, но ответа не получил. Словно дым, струящийся из-под скатов крыш длинных домов, тень исчезла в ночи, словно и не было ее никогда.

Воин опустил руку на тяжелую секиру, висевшую у него на поясе. Медленно спустился по лестнице. Кроме ветра, завывавшего под крышами, звуков слышно не было.

«Ничего там нет», – мысленно успокаивал себя Мандред. Он пошел к дому, который построил для него один из сыновей Альфадаса. Когда он толкнул дверь, в очаге уже горел огонь. Комнату наполнили дым и приятное тепло. Фародина нигде не было видно. Может быть, он пошел вниз, к лодочному сараю. Несмотря на холод, он чаще всего ночевал там.

Мандред снял плащ, вдруг какой-то звук заставил его замереть. В комнате кто-то был. Скрипнула солома в спальной нише. Тонкая рука отодвинула полог из грубой шерсти. Рагна, дочь короля! Щеки ее горели. Она не могла смотреть в глаза Мандреду.

– Это не то, что ты думаешь, – пробормотала она. – Я… я думала, что пришел эльф. И спряталась. Я разожгла огонь, чтобы тебе было тепло в эту суровую ночь, – она бросила взгляд на дверь.

– Спасибо тебе, Рагна, – несколько натянуто ответил Мандред.

Девушка была красива. Кожа белая, словно молоко. Лицо украшали бледные веснушки. Рыжие волосы заплетены в тяжелые косы. Рагна была из рода Альфадаса, но Мандред не видел в ее лице черт своего сына.

– Ты действительно должен плыть с ним? – несмело спросила она.

– Это вопрос чести!

– К черту честь! – Робость ее как рукой сняло. Глаза ее сверкали от гнева. – Ты не вернешься оттуда! Из Нахтцинны никто не возвращается!

Мандред выдержал ее взгляд. Глаза ее были зеленого цвета, словно молодая кора ели. В них словно затерялся кусочек весны.

– Я уже побывал во многих местах, откуда, как говорят, никто не возвращается, – самодовольно ответил он.

– Как двое мужчин справятся с троллями? Лучше сразу бросься в море со скалы, если хочешь умереть, ты… – Она испуганно зажала рукой рот. – Я не хотела говорить этого. Я…

– Почему тебе так важно, чтобы я жил? – «И почему для меня жизнь значит так мало? – мысленно продолжил он. – Потому что я выпал из времени? Живу, хотя мои останки должны были сгнить в земле столетия тому назад?»

– Ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Не такой, как заносчивые мальчики, что толпятся в чертогах моего отца. Ты герой до мозга костей.

Мандред улыбнулся.

– Раньше мужчины сватались к женщинам.

Рагна стала совсем пунцовой.

– Я не это имела в виду. Я… Это… – Она беспомощно подняла руки. – Мне просто не безразлично, что завтра утром ты отправишься на смерть.

– И ты готова на все, чтобы я остался?

Она выпятила подбородок и вызывающе посмотрела на него.

– А это ты должен выяснить сам. Времена еще не настолько изменились.

Дети темных альвов

Нурамон глубоко вздохнул. Крутой подъем к перевалу оказался трудным. Фельбион следовал за ним на некотором расстоянии, а теперь шел следом.

Теперь они находились между границей леса и снега. Перед ними открывался крутой спуск в широкую долину. Окрестные горы были Нурамону отчасти знакомы. Может быть, они напоминали горы его родины, хотя очевидного сходства не было. Может быть, чувства его были острее зрения.

В поисках детей темных альвов он отваживался заходить в человеческие города, искал общества людей и слушал их истории. Уши всегда прятал, поэтому его всегда принимали за воина с далекого запада. У людей было другое название для детей темных альвов, и они рассказывали друг другу о том, как те отыскивают себе жертвы среди горцев и уводят их в мрачные долины и пещеры, чтобы насытиться их мясом.

Нурамон шел по тропам альвов в горы. Окрестности не выглядели мрачными, а в пещерах воздух был почти такой же прозрачный, как в Альвенмарке.

Во время спуска в широкую долину Нурамон думал о Нороэлль. За время своего путешествия он дважды проходил мимо звезд альвов, тропы на которых были запечатаны. Он пробовал на них свои силы, однако ему не удалось разбить магические барьеры. Может быть, он уже бывал у врат Нороэлль! Он спросил себя, как узнает врата, ведущие к его возлюбленной. Ответа не было. Только надежда на оракул не давала ему отчаяться.

Вскоре тропа расширилась и стала менее крутой, и эльф снова смог сесть в седло. Пока они ехали по лесу, он думал о времени, которое ему было позволено провести с Нороэлль. Воспоминания были настолько сильны, что растопили все сомнения, зарождавшиеся в его душе. Однажды он найдет ее и освободит, с Фародином или без него.

Внезапно Фельбион остановился.

Нурамон огляделся по сторонам. В кустарнике слева от него что-то зашуршало, а справа что-то шевельнулось в тени деревьев.

– Кто ты? – послышался мужской голос, говоривший на его языке, хоть и с необычным, грубым акцентом.

Нурамон даже головы не повернул, а просто положил руку на рукоять меча.

– Я отвечу тебе и твоим спутникам, если вы выйдите ко мне, как честные дети альвов, а не как обычные разбойники.

– Громкие слова для нарушившего покой долины, – ответил голос. – Ты эльф.

– А поскольку вы все еще прячетесь в тени деревьев и, очевидно, не любите солнечного света, я исхожу из того, что вы – дети темных альвов. – Нурамон знал, что предположение его более чем смело. Но либо он прав, либо одно упоминание этого имени, по крайней мере, напугает неприветливых детей альвов.

Ответа не последовало. Долгое время ничего не происходило. И вдруг что-то снова зашуршало. Нурамон крепче обхватил рукоять меча. Когда же он увидел фигуры, вышедшие из зарослей и из тени деревьев, то удивленно отпустил оружие.

То было восемь невысоких мужчин. У них были длинные бороды и ростом они едва достигали его груди, зато были крепко сложены и очевидно сильны. В руках у пятерых из них были секиры, у двоих – полуторные мечи и у одного – арбалет. Дети темных альвов?

На каждом из приземистых, крепких мужчин был тяжелый металлический доспех и пояс, из-за которого торчало еще оружие: кинжалы, короткие мечи. Несомненно, этот отряд был хорошо подготовлен к сражению.

Один из мужчин подошел ближе. Казалось, он был самым молодым из них.

– Откуда ты знаешь темных альвов? И кто рассказывал тебе об их детях? – спросил он. Нурамон узнал по голосу, что именно он разговаривал с ним из засады.

– Я услышал о них перед лицом Иолидов.

Маленькие создания удивленно переглянулись.

– Ты видел Иолиды? – спросил предводитель.

– Своими собственными глазами. – Эльф вспомнил обо всех часах, когда он сидел у окна в своем доме и смотрел на серо-синие горы.

– Ты не должен верить ему, – сказал стрелок. – Он ведь лжет! Он просто хочет выиграть время и околдовать нас. – Нурамон заметил, что стрелок целится ему в голову, и попытался скрыть напряжение. – Ну же, давай я застрелю его!

– Тихо! – воскликнул предводитель и поднял руку. Затем снова обернулся к Нурамону.

– Добро пожаловать в Эльбурин. Имя мое Альверих, а это мои спутники, – он представил каждого из них.

– Меня зовут Нурамон.

– Что привело тебя в нашу долину? – спросил Альверих.

– Я ищу детей темных альвов… и знание об оракуле Дареен.

– Детей темных альвов ты нашел. Что же касается знания об оракуле, то в нашем царстве ты наверняка найдешь все ответы, которые мы сможем тебе предложить.

– Это очень гостеприимно.

– Конечно. Мы славимся своим гостеприимством.

Ответ вертелся на языке у Нурамона, но он проглотил колкие слова.

– А теперь следуй за нами, – сказал Альверих.

– Еще один вопрос, если можно.

– Пожалуйста, эльф.

– Если вы – дети темных альвов, то скажите, почему вы гуляете при свете дня. Разве не сказано, что вы живете в темноте?

Альверих ухмыльнулся.

– А вы, эльфы, живете при свете дня, и тем не менее я видел, что ты путешествуешь и ночью.

Нурамон почувствовал себя вдвойне пристыженным. Ночью Альвериха он не заметил. Кроме того, он должен был быть готов к такому ответу. Он обнаружил свою слабую сторону.

– Кстати, мы были бы благодарны тебе, если бы ты называл нас карликами, – добавил Альверих.

Карлики! В старых сказках говорилось о существах, которых называли гарликиили гаралики.Они были мастерами горного дела и когда-то жили в Альвенмарке под землей или в скалах. Того, что карлики были детьми темных альвов, Нурамон даже не предполагал.

Стрелок наконец опустил оружие и пошел вместе со своими спутниками вперед. Нурамон размеренным шагом следовал за ними на Фельбионе. Проехав за ними какое-то время, он заметил, что карлики то и дело недоверчиво оглядывались и что расстояние, которое они старались сохранять, было не до него, а до Фельбиона. Может ли быть, что карлики боятся лошади?