Текст книги "Во власти девантара"

Автор книги: Бернхард Хеннен

Соавторы: Джеймс Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц)

В гостях у Гийома

Нурамон наблюдал за Гийомом целый день. Слушал его проповедь, затем наблюдал за тем, как похоронили тело Гельвууна. Наконец эльф пошел за сыном Нороэлль по городу. При этом у него возникло неприятное ощущение, что следят за ним самим. Однако как он ни пытался, ему не удалось обнаружить никого, кто вел бы себя подозрительно. Вокруг были жители Анисканса, занимавшиеся своими повседневными делами. Эльф снова обратил все свое внимание на Гийома и следовал за ним до тех пор, пока тот не дошел до храмового холма и не исчез там в небольшом домике. Стены из бутового камня отлично вписывались в общую панораму города; и если это дом Гийома, то, похоже, сын Нороэлль ценит простоту.

Нурамон остановился и стал наблюдать за домом из переулка напротив. Эльф ждал, когда Гийом откроет ставни, чтобы впустить последние лучи уходящего солнца. Однако ставни оставались закрытыми. Когда на Анисканс опустилась ночь, Нурамон заметил, что сквозь щели в ставнях проникает теплый свет свечи.

Нурамон собрался с духом и подошел к двери дома целителя. Оставалось только постучать. Однако он не отваживался. Ему было страшно; страшно не от того, что с ним может случиться то же, что и с Гельвууном, а от того, что он совершает большую ошибку. Он не знал Гийома и не знал, как тот воспримет правду. А потом подумал о Нороэлль. Это была единственная надежда оградить Гийома от смерти и, быть может, в то же время спасти Нороэлль – конечно, если королева поймет, что убивать Гийома было бы ошибкой.

Он постучал.

Внутри ничто не шелохнулось, и Нурамон поразмыслил над тем, стоит ли стучать еще раз. И как раз в тот самый миг, когда эльф собрался поднять руку, наконец послышались шаги. Сердце Нурамона забилось быстрее. Вот сейчас откроется дверь, и перед ним появится лицо Нороэлль. Он отбросил капюшон, чтобы Гийом сразу понял, с кем имеет дело.

Изнутри отодвинули засов, затем дверь отворилась. Нурамон не ошибся. Это был Гийом. Молодой священнослужитель ни в коей мере не казался удивленным тем, что перед ним стоит незнакомец. Не в состоянии вымолвить ни слова, Нурамон глядел в лицо сына Нороэлль. Интересно, как изменится выражение его лица, когда он узнает правду о своем происхождении?

– Входи, дитя альвов, – произнес священнослужитель своим спокойным голосом и улыбнулся. А потом прошел в дом. Очевидно, он ждал его.

Дом Гийома был обставлен очень просто. Комната, в которую вошел Нурамон, занимала весь первый этаж. Здесь было все необходимое, от сложенной из камня печи до молитвенного алтаря. Только постели не было. Очевидно, спальня находилась на втором этаже, куда можно было попасть по лестнице.

– Ты пришел из-за своего товарища, – сказал Гийом и сел за небольшой стол, стоявший в центре комнаты.

Там горела масляная лампа, стояла деревянная тарелка, на которой еще лежали остатки рыбы. Гийом жестом пригласил Нурамона присесть на второй стул, стоявший на другом конце стола.

Нурамон молча сел.

Священнослужитель отодвинул тарелку.

– Боюсь, твоего товарища уже похоронили на кладбище. Надеюсь, это не помешает ему родиться снова.

– У нас говорят, что душа ребенка альвов отделяется от тела в момент смерти, – пояснил Нурамон. – Если между твоим миром и Альвенмарком есть путь для душ, то Гельвуун уже идет по нему и ждет нового рождения.

– Тогда его душа уже ушла, когда я похоронил его тело.

– Да. Но я пришел не поэтому. Я пришел из-за тебя.

Похоже, слова эти не удивили Гийома.

– Потому что я убил его…

Нурамон вздрогнул.

– Откуда ты знаешь?

Целитель опустил взгляд.

– Я понял это, когда осматривал его. На его шее были следы от удушения, к которым подходили только мои пальцы. – Он умолк и взглянул на Нурамона. – Нелегко читать на лицах эльфов. Я не вижу гнева в твоих глазах. Но тем не менее ты наверняка пришел требовать расплаты.

– Нет, я пришел не поэтому.

Гийом вопросительно посмотрел на гостя.

– Я просто хочу знать, что ты видишь в своем будущем.

– Я искатель на службе Тьюреда. Я думаю, что этот мир полон скрытых даров, но немногие могут их отыскать. Я знаю, что сила богов собирается в определенных местах. Я чувствую эти места и могу идти по невидимым рекам, которые соединяют их друг с другом. – Очевидно, он говорил о тропах альвов, только считал их тропами своего бога. – И этим знанием я пользуюсь, чтобы исцелять людей и проповедовать о мире. Мне хотелось бы, чтобы ненависти не стало. Однако после сегодняшнего дня мне кажется, что цена слишком высока. Что же это за дар, который исцеляет людей и убивает детей альвов?

– Я могу дать тебе на это ответ. Однако подумай хорошенько, хочешь ли ты его услышать.

– Ты знаешь что-то о даре, из которого я черпаю чудеса?

– Мне известно его происхождение.

– Значит, ты умнее всех мудрецов и священнослужителей, которые мне до сих пор встречались. Расскажи, прошу…

– Ты действительно хочешь это услышать? Потому что если ты выслушаешь меня, то узнаешь также и то, по какой причине мы с моими товарищами прибыли в этот город, зачем я здесь, зачем рискнул приблизиться к тебе.

– Ты знаешь моих родителей? Моих настоящих родителей?

– Да, я знаю их обоих.

– Тогда говори!

– Ты – сын эльфийки по имени Нороэлль. Когда-то она согласилась понести тягчайшее наказание только ради того, чтобы спасти твою жизнь, – так начал свой рассказ Нурамон.

Он говорил о Нороэлль, о своей и Фародина любви к ней, о человеке-кабане и эльфийской охоте, о своем спасении и изгнании Нороэлль. При этом он наблюдал за тем, как выражение лица Гийома становилось все более и более серьезным, и с появлением новых и новых морщин исчезало его сходство с Нороэлль. Закончил он следующими словами:

– Теперь ты знаешь, кто твои родители и почему ты обладаешь силой, которая исцеляет людей и убивает эльфов.

Гийом сидел, не сводя взгляда со стола, а потом вдруг заплакал. Нурамону было больно смотреть на это, не только потому, что целитель был похож на Нороэлль, а потому, что мог понять положение, в котором тот оказался. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не расплакаться самому.

Через некоторое время целитель нарушил молчание:

– А я-то, дурак, думал, что мой дар от Тьюреда!

– Неважно, какое происхождение имеет твой дар, ты сделал много хорошего для людей, как и твоя мать для детей альвов. До той ночи, когда она… – Он не сумел сказать это снова.

– Расскажи побольше о моей матери, – негромко попросил Гийом.

До поздней ночи, не считая часов, рассказывал Нурамон о двадцати годах, которые провел рядом с Нороэлль. Говоря, он сам вспоминал все то, что пережил вместе со своей любимой. Когда же он закончил рассказ, ему стало ясно, что все ушло, что Нороэлль никогда не вернется. Гийом тоже был потрясен до глубины души, ведь теперь ему было известно, какую жертву принесла его мать.

– Ты разорвал завесу тайны, окутывавшую мое происхождение, – сказал целитель. – И ты объяснил мне, откуда у меня такие силы. Но не сказал, что привело тебя сюда.

Нурамон глубоко вздохнул. Ну вот и все.

– Я спросил королеву, что могу сделать для того, чтобы спасти Нороэлль. А она сказала, что я должен отправиться в путь, найти тебя и убить.

Это известие Гийом воспринял очень спокойно.

– Это ты мог сделать давным-давно. Почему я еще жив?

– По той же причине, по которой твоя мать когда-то оставила тебя в живых. Потому что я не почувствовал в тебе ничего от девантара.

– Но раз моя сила убила твоего товарища, то это должно быть наследие моего отца. И кто знает, что еще таится во мне!

– Ты пошел бы на убийство Гельвууна, чтобы исцелить руку того человека?

– Никогда.

– В таком случае, от темной силы девантара чист по меньшей мере твой дух, хотя его суть отражается в твоей магии.

– Но ведь в этом-то и дело. Я без вины виновен. Из-за меня изгнали мою мать. Из-за меня умер твой товарищ. А я ничего не делал. Кажется, я виноват уже в том, что живу.

– И именно поэтому было бы неправильным убивать тебя. И именно поэтому я хочу выполнить свою задачу до конца, но иначе, чем предполагала королева. Даже если из-за этого я навлеку на себя ее гнев.

– Ты отпустил бы меня?

– Да, отпустил бы. Но мои товарищи быстро отыщут тебя. – Нурамон подумал об Олловейне. – Ты должен понять, почему я здесь. Если бы меня здесь не было, ты был бы уже мертв. Я пришел, чтобы сделать тебе предложение, которое, вероятно, убережет тебя от смерти и сможет освободить Нороэлль. Однако это не более чем призрачная надежда.

– Говори!

– Я могу отвести тебя к королеве и по пути в Альвенмарк оберегать ото всех опасностей. Если ты поговоришь с Эмерелль при дворе, то, быть может, убедишь ее в своей истинной сути, как убедил Нороэлль и меня. Это единственное, что я могу тебе предложить.

– Я приму твое предложение, – не колеблясь, ответил Гийом. – Ради моей матери.

Нурамон втайне поразился целителю. Спросил себя, согласился ли бы он так же, ведь не было никакой уверенности в том, что королева проявит милосердие. Вполне возможно, Эмерелль только утвердится в своем решении. Однако, несмотря на все происшедшее, Нурамон настолько сильно доверял королеве, что сомневался в ее полном бессердечии.

– Когда мы должны выступить?

– Мы должны покинуть город самое позднее завтра в полдень. Спешить нам нет нужды.

– Тогда расскажи мне об Альвенмарке.

Нурамон описал Гийому сердце страны, рассказал ему и об Альвемере, родине Нороэлль. Когда прокричал петух, Нурамон закончил. Эльф предложил выступить с началом дня, чтобы уйти незамеченными.

Гийом согласился. Начал собирать вещи. Потом поблагодарил Нурамона за то, что тот сказал ему правду.

– Я никогда этого не забуду.

Нурамон был доволен. Он достиг своей цели, хотя тем самым нарушил приказ королевы. Олловейн наверняка станет ворчать, но они отведут сына Нороэлль к Эмерелль. Это компромисс, с которым мастеру меча придется смириться. Тем не менее придется не спускать с эльфийского воина глаз.

Гийом приготовил себе кашу из пшена, лесных орехов и изюма. Спросил Нурамона, не хочет ли он есть, но тот поблагодарил и отказался. Целитель как раз завтракал, когда в городе начались беспорядки. Нурамон прислушался, ему показалось, что он слышит крики. Когда до его слуха донесся стук подков, он вскочил и рука его метнулась к мечу.

– Что там такое? – спросил Гийом.

– Торопись! – сказал Нурамон.

Теперь он слышал, что на улицах идут бои, кто-то кричал. На город напали!

Гийом вскочил и схватился за свою котомку.

Шум битвы приближался. Внезапно что-то загрохотало прямо у двери дома, и к своему ужасу Нурамон увидел, что она распахнулась. На него ринулась какая-то тень. Нурамон вынул из ножен меч, чтобы зарубить ворвавшегося в дом, и испугался, когда узнал его. То был не кто иной, как…

Ловушка

Фародин поспешно захлопнул створку и задвинул деревянный засов.

– Убери меч, не то ты убьешь единственного друга, который еще остался у тебя в этом городе. – Он затравленно огляделся по сторонам. – Здесь есть второй выход?

Гийом смотрел на него так, словно видел перед собой призрак.

– Что здесь происходит?

– Вооруженные люди. Они заняли все улицы, которые ведут из города. А затем стали штурмовать храм. Похоже, они не очень любят священнослужителей вроде тебя. – Фародин подошел к окну, выходившему на храмовую площадь, и слегка приоткрыл его.

– Смотри!

Воины были экипированы наилучшим образом. Почти на всех были кольчуги и шлемы с черными конскими хвостами. Почти половина была вооружена секирами или мечами. На их красных круглых щитах красовался герб в форме головы быка. Остальные воины были вооружены арбалетами. Солдаты бесцеремонно вытаскивали священников из недостроенного храма, было очевидно, что нападавшие – не простые мародеры. Они действовали дисциплинированно. Арбалетчики охраняли площадь, пока воины с секирами гнали священнослужителей к большому дубу.

По приказу огромного светловолосого воина, одного из священнослужителей, крупного пожилого человека, отделили от товарищей по несчастью. Ноги ему связали веревкой, другой конец накинули на толстую ветку и подвесили несчастного за ноги. Духовник в отчаянии пытался натянуть сползающую на голову рясу на срамное место.

– Отец Рибо! – испуганно прошептал Гийом. – Что они творят?

– Я слышал, что вооруженные ребята называли твое имя, Гийом. – Фародин оглядел молодого священнослужителя с головы до ног. Не боец, это ясно. – Похоже, ты нажил себе смертельных врагов одновременно в двух мирах. Что ты сделал? Эти люди ищут тебя!

Священнослужитель задумчиво отбросил волосы с лица. Всего лишь небольшой жест, но он причинил Фародину глубокую боль. Так убирали волосы с лица и Айлеен, и Нороэлль, когда погружались в глубокие раздумья. Священнослужитель был на удивление хрупкого телосложения. На лице его Фародин видел далекое отражение Нороэлль. Она продолжала жить в сыне.

Фародин отправился следом за Нурамоном, поскольку опасался, что его товарищ поможет священнослужителю бежать. Последние три года Фародин пребывал в мире с самим собой. Он принял приказ королевы. Вчера на храмовой площади он был готов убить Гийома. Но теперь… Ему пришлось отвести взгляд – так сильно напоминал Гийом Нороэлль. Если он поднимет оружие против этого священнослужителя… Это будет то же самое, что поднять оружие против Нороэлль.

Олловейн предупреждал Фародина, когда тот уходил из лагеря, чтобы втайне последовать за Нурамоном. Слова мастера меча отчетливо звучали в его ушах: Не забывай, он дитя девантара, мастера обманов. Он подло пользуется лицом Нороэлль как маской, за которой скрывается зло. Девантар – это воплощенная ненависть по отношению к альвам и нам, их детям. Все, что могло быть в нем хорошего, отравлено наследием отца. Ты видел, что случилось с Гельвууном. Мы не можем взять его в плен. Иначе сами станем его пленниками. Даже если мы наденем на него цепи, одно слово силы – и мы все будем мертвы. Хуже того: представь себе, что такое существо может сотворить в Альвенмарке! Как нам с ним бороться? Мы должны выполнить приказ Эмерелль! Сегодня днем, на храмовой площади, я понял глубину мудрости королевы.

– Они пришли за тем, чего я неделал, – ответил на вопрос Фародина Гийом.

– Что? – Фародин отвлекся от размышлений.

Тем временем воины на площади начали бить Рибо длинными прутьями. Беспомощный священнослужитель раскачивался на дереве, его крики были слышны по всей округе. Однако никто из жителей не спешил на помощь духовнику.

– Видишь голову быка на щитах? – спросил Гийом. – Это люди короля Кабецана. Его лейб-гвардия. Кабецан посылал за мной. Говорят, у него, живого, гниет тело, и он умирает медленной мучительной смертью. Он приказал мне помочь ему. А я не могу. Если я спасу одну эту жизнь, умрут сотни, ведь Кабецан – жестокий тиран. Он убил своих собственных детей, потому что опасался, что они станут претендовать на трон. Он одержим безумием… К нему можно приходить только обнаженным, поскольку он опасается, что кто-то спрячет в одежде оружие. Тот, кто хочет принадлежать к числу его лейб-гвардейцев, должен на его глазах забить собственными руками новорожденного… Он терпит рядом с собой только людей, лишенных совести. Вместе с Кабецаном зло правит в Фаргоне. Поэтому я не стану исцелять его… Я не имею права. Когда он наконец умрет, страна эта избавится от проклятья.

Крики священнослужителя по-прежнему раздавались на площади.

– Я не имею права… – На глаза Гийома навернулись слезы. – Рибо для меня как отец. Я вырос в бедной крестьянской семье. Когда мои родители… мои приемные родители умерли, он взял меня к себе. Он…

Один из молодых священнослужителей, которых солдаты вытащили на площадь, указал пальцем на дом Гийома.

– Здесь есть второй выход? – снова спросил Фародин.

По площади к ним уже шагали воины.

Священнослужитель покачал головой. Взял со стола длинный нож для хлеба и спрятал в рукав своей рясы.

– Я пойду, тогда они не станут убивать вас. Но король Кабецан живым меня не получит.

Нурамон преградил ему путь.

– Не делай этого. Идем с нами!

– То есть ты считаешь, что будет умнее пойти с тобой к королеве, которая послала вас убить меня? – В словах Гийома не было вызова, они звучали просто бесконечно печально. – Я знаю, что ты не желаешь мне зла. Однако если я сейчас выйду к ним, то, возможно, спасу вас и моих братьев по ордену. А если ты доложишь своей королеве о моей смерти, то, быть может, она пощадит мою мать. – Он отодвинул засов на двери и вышел на площадь.

Фародин недоумевал, почему Нурамон не стал предпринимать попыток удержать ребенка девантара. Эльф бросился к двери, однако уже было слишком поздно. Воины схватили Гийома.

– Рыцари короля, – звучным голосом сказал он. – Отпустите моих братьев. Вы нашли меня.

Светловолосый командир подал знак своим людям опустить арбалеты. Он подошел к Рибо, схватил старика за волосы и запрокинул ему голову.

– Значит, ты говоришь, что ты и есть чудотворец! – воскликнул рыцарь. Вынул из-за пояса меч и проткнул Рибо горло. – Так покажи нам, на что ты способен!

У Фародина перехватило дыхание. Гийом все еще стоял слишком близко к дому. Если он воспользуется своей силой, то они с Нурамоном лишатся жизни.

Старый священнослужитель качался на веревке. Свисал с дерева, словно туша быка, вцепившись руками в горло.

Фародин распахнул ставни, и они с грохотом ударились о стены дома. Ухватился обеими руками за карниз, оттолкнулся от него и прыгнул вперед. Словно перышко приземлился перед домом.

– Не трогай мою добычу, сын человеческий! – В его голосе звенел лед.

Светловолосый воин опустил руку на рукоять клинка.

– Ты получил свое. Теперь убирайся.

– За оружие хватаешься? Дуэли хочешь? – улыбнулся Фародин. – Я первый витязь королевы Альвенмарка. Хорошенько подумай, прежде чем искать со мной ссоры. Я здесь для того, чтобы забрать священнослужителя по имени Гийом. Как видишь, я был в его доме. Я нашел его раньше тебя. И не позволю отнять у меня добычу. Вчера днем он убил эльфа. И за это ответит.

– Первый витязь королевы Альвенмарка, – передразнил его светловолосый воин. – А я – Умгрид, король Тролльгейма. – Стоявшие вокруг воины захохотали.

Фародин откинул волосы назад, чтобы стали видны его острые уши.

– Так ты, значит, Умгрид? – Эльф склонил голову набок. – Что ж, ты достаточно омерзителен, чтобы быть троллем. – Он слегка обернулся и бросил взгляд на крыши домов, стоящих по периметру площади.

– Все, кто не тролли, убирайтесь. Площадь окружена эльфами. И мы не отдадим Гийома.

Некоторые воины принялись испуганно озираться по сторонам и подняли щиты.

– Слова! Ничего, кроме слов! – Голос командира звучал уже не так самоуверенно, как раньше.

– Тебе следовало спросить у нас разрешения, прежде чем пустить сюда кого-либо из своих головорезов, – послышался голос Нурамона.

Эльф вынул из ножен меч и застыл в дверях Гийомовой хибары.

– Уничтожьте их. – Предводитель воинов вырвал у одного из стрелков арбалет и нацелил его на Фародина.

Эльф щукой бросился вперед. Оттолкнулся руками от грубой мостовой, перекатился через левое плечо и почти добрался до колодца. Арбалетный болт оцарапал его щеку и оставил кровавый след.

Фародин метался из стороны в сторону, стараясь не позволить воину прицелиться в неподвижную мишень. Он приземлился у ног воина с секирой. Человек толкнул его своим круглым щитом, и Фародин потерял равновесие. Он попятился и наткнулся на стену колодца, едва успев увернуться от удара, нацеленного в голову.

Ногой оттолкнул Фародин щит человека в сторону и обнажил меч. Нанесенный левой рукой удар вспорол человеку живот. Эльф вырвал секиру из руки умирающего. Отовсюду к нему устремились воины. Нурамон уже сцепился с двумя солдатами в дверном проеме. Дело было безнадежным. Люди превосходили их числом почти в десять раз.

Фародин отскочил от колодца и метнул секиру в целившегося в него арбалетчика. Послышался жуткий звук – оружие нашло свою цель.

Эльф увернулся от еще одного удара, парировал его мечом и поверх щита проткнул плечо нападавшего. Воины окружили их широким кольцом.

– Ну, кто из вас хочет умереть первым? – с вызовом спросил Фародин.

Тем временем высокий предводитель надел шлем, пристегнул к руке щит.

– Давайте займемся им! – Он поднял обоюдоострую секиру и устремился вперед.

Со всех сторон ринулись они на Фародина. Эльфийский воин присел, уворачиваясь от яростных ударов. Его меч описал дугу. Словно горячий нож, режущий воск, его клинок прошелся по ногам тех, кто подобрался слишком близко к нему.

Что-то коснулось левой руки Фародина. Теплая кровь напитала рубашку. Со смертоносным спокойствием парировал он удар секиры, нацеленный в грудь. Люди двигались неуклюже. Фародин часто замечал это и за Мандредом. Они были храбры и сильны, но по сравнению с эльфом, тренировавшимся в сражениях на протяжении столетий, они были как дети. И тем не менее исход битвы не вызывал сомнений. Их было слишком много.

Подобно танцору двигался Фародин меж рядами противников, подныривал под удары или принимал их на клинок, чтобы сразу же нанести ответный удар.

Внезапно он оказался лицом к лицу со светловолосым предводителем.

– Из твоих ушей я сделаю себе ожерелье, – прошипел мужчина.

Он атаковал мощным ударом, нацеленным на ту руку, в которой Фародин сжимал меч, а потом вдруг изменил направление удара.

Фародин, пританцовывая, увернулся, а затем изо всех сил ударил в нижний край щита. С жутким треском оббитый железом верхний обод вонзился под подбородок нападавшего на него человека. Великан закусил губу и сплюнул кровь.

Фародин сделал поворот и еще раз рубанул по щиту, отбросив его в сторону. Тыльной стороной меча ударил предводителя в лицо.

Великан покачнулся. Фародин поймал его, сорвал шлем и приставил клинок к горлу.

– Прекратите сражаться, не то ваш предводитель умрет! – звонким голосом крикнул эльф.

Воины отшатнулись. Над площадью повисла давящая тишина, нарушаемая только тихими стонами раненых.

Нурамон вышел из дома священнослужителя. Его кожаная охотничья рубашка была испачкана кровью.

– Отступаем к храму! – крикнул ему Фародин.

– Вам никогда не выбраться из Анисканса живыми, – с угрозой в голосе произнес командир отряда людей, достаточно громко, чтобы услышали его солдаты. – Мост занят. Все улицы блокированы. Мы были готовы к тому, что с целителем возникнут проблемы. Сдавайся, и я обещаю, что ты умрешь быстро.

– Мы эльфы, – холодно ответил Фародин. – Неужели ты действительно думаешь, что сможешь задержать нас? – Он сделал знак Нурамону, и его спутник вместе с двумя священниками отошел к воротам храма.

Гийом был бледен как смерть. Во время боев он просто стоял и смотрел. Очевидно, дитя Нороэлль просто не в состоянии причинить кому-либо зло.

– У тебя кровь, эльф, – прохрипел светловолосый. – Ты из плоти, так же, как и мы. И ты можешь умереть, также как и я. Прежде чем зайдет солнце, я буду пить вино из твоего черепа.

– Для человека, у которого клинок у горла, ты довольно уверенно смотришь в будущее. – Фародин медленно двигался спиной вперед по направлению к высоким воротам храма.

Все арбалетчики на площади перезарядили оружие.

Фародин подумал о Мандреде и остальных товарищах, которых он оставил в виноградниках. Придут ли они? Они должны были видеть, что храм атакован.

Эльф быстро толкнул своего пленника на землю и прыгнул в ворота. Мимо просвистели арбалетные болты. Нурамон захлопнул тяжелую дубовую дверь и задвинул засов. Фародин обеспокоенно поглядел на рубашку Нурамона.

– Насколько все серьезно?

Эльф осмотрел себя.

– Мне кажется, что это скорее человеческая кровь, чем моя.

В храме было темно и прохладно. Массивные деревянные колонны стремились к потолку, поддерживаемому крепкими балками. Внутри строение представляло собой одну большую комнату. Не было мебели, не было кафедры, с которой мог бы выступать оратор. Единственным украшением был менгир, камень высотой почти в три шага. На его поверхности были выцарапаны витые буквы. Стены зала были побелены. В две стороны разбегались галереи, полностью повторявшие очертания центрального помещения. Над галереями виднелись высокие окна, сквозь которые внутрь струился слабый лунный свет. В нишах вдоль стен горели небольшие масляные лампы, вокруг менгира стояли медные ароматические лампы, от которых поднимался бледный дым.

Строение больше напоминало Фародину башню в крепости, чем храм. Интересно, что за бог этот Тьюред? В любом случае не воин, раз уж его слуги такие беспомощные. Оба служителя сидели у менгира в центре круглого храмового зала. Они униженно молились богу и благодарили его за спасение.

– Гийом? – крикнул Нурамон, по-прежнему стоявший у двери. – Где ты?

Целитель вышел из-за колонны. Он казался необычайно спокоен, почти отрешен.

– Тебе надо было отдать меня им. После кровавой бани на площади они не успокоятся, пока не убьют нас всех.

– Может, ты ищешь смерти? – взволнованно спросил Фародин.

– Разве вас послали не за тем, чтобы убить меня? Какой смысл сражаться за то, кому принадлежит право убить меня?

Фародин отмахнулся от Гийома.

– Кто думает о смерти в бою, тот распростится с жизнью. Лучше принеси пользу. Отведи нас к запасному выходу. Может быть, там мы сможем выйти незамеченными.

Гийом беспомощно развел руками.

– Это храм, а не крепость. Нет никакого запасного выхода, никакого потайного туннеля или двери.

Фародин недоверчиво огляделся по сторонам. Рядом с воротами вверх на галереи вела витая лестница. Прямо под сводом каменная кладка прерывалась арочными окнами из цветного стекла. Там были изображены священники культа Тьюреда в рясах цвета ночи. Эльф озадаченно смотрел на окна. Один из витражей изображал послушника, которого швыряли в стоящий на огне котел. На другом был служитель, которому отрубали ноги и руки. На третьем человека в темно-синей рясе сжигали на костре дикари в звериных шкурах. Почти на всех витражах были изображены такие сцены. Теперь Фародин понял, почему Гийом сохранял спокойствие. Принять ужасный конец, вероятно, означало высшую награду для последователей Тьюреда.

Грохот удара оторвал эльфа от размышлений. Мелкая пыль посыпалась из щелей храмовых ворот. Еще удар. Тяжелые створки дверей заскрипели в петлях. Фародин негромко выругался. Очевидно, стражники короля нашли что-то вроде тарана.

– Хватит молиться, сделайте что-нибудь полезное, – набросился он на обоих священников. – Принесите из ниш все масляные лампы. Нурамон, посмотри, может, найдешь где-нибудь факел. А потом забирайтесь на верхнюю галерею. Я выведу вас из этой ловушки.

Одна из дверных досок сломалась. Долго дверям не продержаться.

Фародин безжалостно торопил служителей. Пока те взбирались по винтовой лестнице, им приходилось поддерживать свои длинные рясы, словно женские юбки, чтобы не споткнуться. Со второй галереи можно было добраться до окон храма, расположенных в глубоких нишах. Вытянув руки, Фародину удалось дотянуться до нижнего края ниши. Он резко подтянулся и оказался прямо напротив витража, изображавшего священнослужителя, изувеченные члены которого были натянуты на спицы колеса. Лица палачей были словно маски; не подумал художник и о том, как будут гармонировать цвета стекла с утренним светом. То было не бог весть какое произведение искусства, его мог бы создать даже бездарный человек за пару лет хоть сколько-нибудь усердной работы. Сравниться с витражами в замке Эмерелль, составленными из тысяч фрагментов, эта халтура не могла. Над теми картинами работали самые одаренные художники Альвенмарка на протяжении десятилетий, чтобы добиться идеальной игры света в стекле в любой час дня.

Фародин вынул из ножен меч и разбил стеклянному священнику искаженное от боли лицо. Осколки со звоном разлетелись в стороны. Несколькими ударами эльф удалил свинцовые крепления, чтобы можно было выбраться через оконную нишу и наблюдать за теми, кто атаковал храм со стороны площади.

Фародин услышал, как на галерее начали причитать священнослужители.

– Милостивый Тьюред, он разрушил изображение святого Ромуальда. Мы пропали!

Фародин отошел обратно в нишу, чтобы оставаться в тени. Башня храма была окружена деревянными лесами. Всего на шаг ниже окна находилась узкая деревянная платформа для каменотесов, работавших над фасадом. Оттуда можно было спуститься вниз по лесам. Фародин недоверчиво оглядел деревянные сваи и подпорки. Все казалось ему незаконченным.

В стороне от храмовой башни находился дом для паломников. Его фасад был разделен на ниши, в которых находились статуи святых. Он был украшен роскошнее, чем башня, в которой люди молились своему богу Тьюреду. Если рискнуть, то можно перепрыгнуть с лесов на крышу. А оттуда перебраться на другие крыши и уйти от приспешников короля.

Фародин вернулся в храм. Священники ждали его с каменными лицами. Нурамон беспомощно пожал плечами.

– Я их не понимаю.

– Что тут такого сложного, чтобы не понимать? – спросил молодой рыжеволосый священник. – Вы разбили изображение святого Ромуальда. Он был вспыльчивым человеком, довольно поздно обратившимся к Тьюреду. Его убили язычники в лесах Друсны. Он проклял всех, кто поднимал на него руку. В течение года все его убийцы погибли. Это произвело такое впечатление на язычников, что они тысячами стали обращаться в веру. Говорят, что его проклятие действует и по сей день. Тот, кто осквернит одно из его изображений, должен готовиться к худшему. Даже став святым, Ромуальд остался вспыльчивым.

Фародин не поверил ушам. Как можно верить в такую чушь?

– Вы ничего не делали. Проклятие Ромуальда поразит только меня. Вам не стоит переживать, мы… – Двери храмового портала с грохотом разбились.

– Нурамон, вперед! Веди людей. Нужно спуститься по строительным лесам, а потом перебраться на соседний дом. Так мы будем меньше бросаться в глаза. И не следует нагружать леса слишком большим весом.

Снизу, из храмового зала, послышались крики воинов.

– Когда побежите, облейте леса маслом ламп.

– Почему я? – спросил Нурамон. – Ты же знаешь дорогу…

– А я лучше обращаюсь с мечом.

Нурамон обиженно взглянул на товарища.

– Иди уже! Я их задержу.

На винтовой лестнице раздались тяжелые шаги. Фародин схватил лампы и швырнул их вниз по ступенькам. Затем оторвал один из рукавов своей рубашки и пропитал ее маслом. Поджег ткань от фитиля одной из ламп. Масло было плохого качества. Оно плохо загоралось, а когда наконец заполыхало, вверх повалил густой черный дым. Эльф бросил горящую тряпку на лестницу, наблюдая за тем, как пламя лижет пролитое масло. Огонь быстро поглотил ткань… и погас.

Фародин озадаченно поглядел вниз, на лестницу. Масло было дрянным! Первый воин показался на лестнице. Он с перепуганным видом прятался под щитом. При виде эльфа замешкался, но его подтолкнули вперед идущие следом воины.