Текст книги "Во власти девантара"

Автор книги: Бернхард Хеннен

Соавторы: Джеймс Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 53 страниц)

Звезда альвов

Брызги долетали почти до макушек, когда они на полном скаку пересекали ручей. Фельбион взобрался по склону на противоположном берегу. Нурамон пригнулся, проезжая под низкой веткой, и оглянулся. Мандред с трудом держался в седле. Сын человеческий вцепился руками в гриву своей кобылки, лицо его покрывала неестественная бледность. За годы поисков Гийома он хотя и научился ездить лучше, однако тягаться со своими эльфийскими друзьями было ему не по силам.

Нурамон придержал коня и перевел его на спокойную рысь. Йильвина без труда шла с ними наравне. Свое охотничье копье она положила поперек седла. Фародин ехал прямо за ней, он кивнул Нурамону. Вот он, момент! Уже пять дней путешествовали они с охотничьей свитой королевы, и ни на секунду с них не спускали глаз. Несколько часов назад они вспугнули крупного оленя и теперь отчаянно неслись за благородной добычей. Рано утром кентавр Филлимахос, следопыт королевы, обнаружил след крупного гельгерока. Поэтому очень немногие преследовали оленя, и по мере того как нагнать добычу в подлеске становилось все труднее, все постепенно стали отставать. Все, кроме Йильвины, которая не утруждалась тем, чтобы скрывать, что едет с ними в качестве стражника. Вот только как от нее избавиться? Они скорее потеряют Мандреда, если попытаются сбить эльфийку со следа, ускорив бег коней.

Они достигли поляны, где росли кусты ежевики и молодые березки. На северном краю возвышалась поросшая мхом скала, у подножия которой пробивался родник. Оленя нигде не было видно.

Йильвина вызывающе поглядела на Нурамона.

– Хорошее место для отдыха, не находите? – Она вонзила копье в землю и спрыгнула с лошади. – Не надо сыну человеческому делать это, – сказала она и, не дожидаясь ответа, пошла к источнику.

– Чего я не должен делать? – удивленно спросил Мандред. А потом мило улыбнулся. – Да что вообще можно делать с такой тощей бабой?

– Она знала. Все это время. – Нурамон поглядел вслед эльфийке.

Ни словом, ни жестом не выдала она, что выбрала их сторону. Однако что бы ни избрало сердце Йильвины, она клялась королеве в верности.

– Я сделаю это, – сказал Фародин и спешился.

Он вытащил копье Йильвины из земли и пошел за Йильвиной к источнику.

У Мандреда отвисла челюсть.

– Боги всемогущие, что вы задумали? Вы же не собираетесь…

Нурамон отнял у него поводья прежде, чем тот успел помчаться вперед.

– Оставь его! Фародин знает, что делает. И Йильвина знает.

– Она нам в Анискансе жизни спасла! Он ведь не станет…

Фародин присел рядом с эльфийкой. Казалось, между ними состоялся короткий разговор.

Затем Фародин поднялся и взмахнул копьем. Йильвина стояла на коленях у источника с гордо поднятой головой. Нурамон вздрогнул, когда копье устремилось вниз. Фародин взмахнул оружием, словно дубинкой, и нанес Йильвине сильный удар в висок. Воительница беззвучно рухнула на землю.

Мандред покачал головой.

– По-моему, вы ненормальные, эльфы! Как можно так просто взять и ударить товарища?

Нурамон поразился тому, как трудно Мандреду даются очевидные вещи.

– Она по-своему дала нам понять, что поймет, если мы бежим, – пояснил он. – То, что она вонзила копье в землю, означало, что она не поднимет против нас оружия. Однако честь и верность королеве мешали ей просто отпустить нас.

– Разве нельзя было сказать, что она потеряла нас из виду?

Нурамон вздохнул.

– Ей поручили стеречь нас. Потерять нас из виду было бы для нее позором.

– Но ведь другие всадники, которые с начала охоты тоже преследовали оленя вместе с нами, просто взяли и отстали.

– Им не приказывали охранять. Охота просто стала для них слишком трудной.

Фародин вернулся к ним и взлетел в седло.

– Поехали! – Он бросил взгляд на край поляны. – Нужно надеяться, что тайных соглядатаев у нас нет.

Нурамон озадаченно оглядел лес вокруг. Скрыться в тени деревьев было несложно. Он последовал за Фародином, однако его не оставляло нехорошее чувство. Мандред держался рядом.

– Почему я не должен был ударить ее? – спросил сын человеческий. – Разве так было бы не лучше? Меня черви сожрут, самое позднее, лет через пятьдесят. А с вас за это могут спросить даже спустя столетия.

– Может быть, Йильвина опасалась, что ты будешь чересчур усердствовать и проломишь ей череп.

– Я могу бить очень аккуратно, – буркнул Мандред.

– Что ж, боюсь, твоя слава бежит впереди тебя, – разговор уже утомил эльфа. Очевидно, заставить сына человеческого помолчать было нелегко.

– А что может случиться, если королева пошлет за нами преследователей в мой мир? – спросил Мандред. – Этот Филлимахос, похоже, хороший следопыт.

– Чтобы уйти от преследователей, мы воспользуемся звездой альвов, на которой пересекаются всего лишь три тропы альвов. Тот, кто откроет за нами врата, окажется в другой точке твоего мира.

Мандред нахмурился.

– Мне очень жаль… Однако поскольку Дуб Фавнов не терпела меня рядом с собой, я почти ничего не понял в ее магии.

Нурамона позабавило то, что он заметил намек на иронию в словах Мандреда. А потом объяснил сыну человеческому, как обстоят дела с низшими звездами альвов. Связь между мирами в них настолько нестабильна, что никогда нельзя два раза подряд попасть в одно и то же место, когда кто-то пройдет между мирами вслед за ними. И поскольку структура их мимолетна, на них не образуются постоянные врата, как на крупных звездах альвов. Наконец он рассказал Мандреду и о подстерегавших их опасностях.

Сын человеческий внимательно выслушал, затем крепко задумался. Нурамон не стал бы сердиться на него, если бы фьордландец захотел остаться. И чтобы не влиять на принятие решения, он нагнал Фародина.

– У меня вопрос, Фародин.

– Слушаю.

– Как ты нашел песчинки?

– Ну, я воспользовался заклятием, которое произносил последний раз более пятидесяти лет назад. При помощи этого заклятия я могу найти все, что угодно, если знаю, что ищу.

– А ты мог бы воспользоваться этим заклинанием, чтобы найти Нороэлль?

– Нет, поскольку она в Расколотом мире. Однако, может быть, я смогу найти ведущие к ней врата. – Он помедлил. – Впрочем, для этого мне сначала нужно понять, что я ищу, – наконец сказал он. – В любом случае я могу почувствовать песчинку, если подойду достаточно близко.

Радости в том, чтобы почувствовать песчинку, было для Нурамона мало.

– Должен быть другой способ освободить Нороэлль.

– Пока не найдем этот способ, это все, чем мы можем руководствоваться. Давай сначала посмотрим, сумеем ли открыть врата между мирами.

– У нас получится. Я в этом уверен.

– Если только королева не послала никого следить за нами, – сказал Фародин.

Нурамон оглянулся назад, но никого не увидел.

– Раньше на поляне кто-то сидел в кустах.

– Почему ты ничего не сказал? – возмутился Нурамон.

– Это ничего бы не изменило.

Нурамону не понравилось, что Фародин скрывает что-то и сам принимает решение за всех.

– Как ты думаешь, кто это?

Эльф пожал плечами.

– Кто-то, кто не хочет вступать в открытое противостояние. Надеюсь, что мы сможем удивить преследователей, когда откроем врата. Если, конечно, получится… Было бы разумнее не оборачиваться постоянно. Пусть думает, что мы ничего не заметили.

Когда они наконец достигли опушки леса и перед ними раскинулось открытое пастбище, они отпустили поводья своих коней. Те понеслись по направлению к холмам по ту сторону Яльдемее. Лошадям нравилось скакать во весь опор. Гнедой конь Фародина вырвался вперед, в то время как Фельбион и кобылка Мандреда, которой сын человеческий все никак не мог дать имя, скакали вровень.

Мандред сидел, низко пригнувшись к шее своей лошади. Он погонял ее громкими криками. Казалось, он находит в скачке какое-то свое удовольствие, и Нурамон немного отстал, чтобы сын человеческий испытал радость от того, что будет не последним.

Они достигли холмистой местности, так и не увидев преследователя. Быть может, им удалось избавиться от него. На всякий случай они сделали крюк и некоторое время проехали по мелкой реке, чтобы смыть следы. Однако Фародин сомневался в том, что они сумеют таким образом обмануть Филлимахоса.

Ближе к вечеру они добрались до небольшой долины среди холмов, о которой рассказывала Дуб Фавнов.

Они спешились. И едва Нурамон почувствовал под ногами землю, как ощутил силу тропы альвов.

Они медленно повели лошадей вперед. В долине рос только один ясень и всего несколько кустов. Вокруг поднимались склоны поросших травой холмов. С каждым шагом Нурамон чувствовал течение тропы альвов. Это было подобно ледяной дороге на реке; лед, настолько тонкий, что можно ощутить, как течет под ногами вода.

В конце долины Нурамон остановился. Прямо под собой он ощутил водоворот. С трех сторон стекалась сила троп альвов, подобная течениям, смешивалась и снова растекалась тремя тропами. Они были у цели.

Нурамон огляделся. Ничто не указывало на то, что здесь находится звезда альвов. Не было камня, обозначавшего место, не было поляны.

Фародин поискал следы других детей альвов. Однако ничто не указывало, что кто-то еще приходил на это место за последние дни или даже недели. Дуб Фавнов дала им хороший совет. Здесь они могли спокойно открыть врата в Другой мир.

На протяжении последних дней Нурамон подбадривал товарищей и пытался в первую очередь развеять сомнения Фародина. Однако теперь и в его душу закралась серьезная тревога. За прошедшую зиму он узнал много нового, и Дуб Фавнов говорила, что у него большой талант. Однако он никогда прежде не открывал врата, и этого не изменить.

– Мы у цели. Я чувствую звезду альвов, – объявил Нурамон своим спутникам, обращаясь больше к Мандреду, чем к Фародину.

– Отважатся ли наши лошади пройти через врата? – спросил Мандред и недоверчиво посмотрел на траву, словно там можно было найти какое-либо указание на то, что они находятся у звезды альвов. – Я очень привык к тому, что перестал стирать ноги.

– Нужно просто попробовать, – ответил Фародин.

– Оглянитесь вокруг еще раз, вдохните этот воздух, – с тяжелым сердцем произнес Нурамон. – Может статься, что мы видим Альвенмарк в последний раз.

Тот, кто вот так, в открытую, шел против королевы, мог даже не рассчитывать на то, что она когда-либо впустит его в свою страну.

– Я уверен, что это последний раз, – заявил Мандред.

Фародин промолчал. Однако Нурамону в глубине души казалось, что он еще увидит Альвенмарк, хотя надеяться на это не стоило.

Наконец Нурамон сплел заклятие. Сначала он сосредоточился на течении троп альвов, сила которых смешивалась в звезде. Затем поднял голову, так что солнце осветило его лицо. Это было заклинание света и тепла, и оба элемента попали на его лицо. Магия и тепло часто сплетались в его целительских заклинаниях, они не были чужды ему. И он открылся силе солнца, пропустил его через себя вниз, на звезду альвов. Его заклинание в буквальном смысле разорвало водоворот силы, и на миг Нурамону показалось, что его затянет внутрь звезды альвов. Он изо всех сил воспротивился этому, однако сила была слишком велика. Внезапно что-то удержало его за плечи, и он открыл глаза. Он почти ничего не видел. Казалось, сила солнца, которую он принял в себя, сияет из его глаз. Рядом с собой он заметил две тени. То были, должно быть, Фародин и Мандред.

Нурамон закрыл глаза и изо всех сил попытался удержать заклинание, готовое вырваться из-под контроля. Он опустился на колени, положил руки на теплую землю и пропустил силу солнца через руки, словно звезда альвов была раненым существом, рану которого он должен был закрыть. Однако то не было заклинание исцеления. То, что ему показалось раной на теле звезды альвов, должно было быть частью заклинания. Быть может, в конце концов, это и были сами врата. Нурамон почувствовал, как сила потекла из кончиков его пальцев, и приготовился к боли, которая до сих пор ассоциировалась у него с каждым заклинанием. И именно потому, что боли не было, Нурамон был настороже. Он не хотел, чтобы мучение настигло его неожиданно.

Он чувствовал, как в одной из трех троп пульсировала сила, совершенно отличная от двух других. Это была словно противоположность между пресной и соленой водой. Должно быть, именно эта особая тропа и вела в Другой мир. Внезапно пришла боль. Обжигающий жар пронизал руки Нурамона и пронял его до самых пальцев ног. Он отчаянно пытался возобладать над болью, однако та возрастала и вскоре стала невыносимой. Нурамон отпрянул от звезды альвов и открыл глаза. Свет, застилавший ему взор, исчез, и он увидел, что рядом стоят товарищи. Рядом с ними вздымалась широкая колонна света, казавшаяся трещиной в мире.

– У тебя получилось! – воскликнул Фародин.

Нурамон осторожно подошел ближе. Он нанес звезде альвов рану и влил в нее магию солнца.

В то время как Мандред стоял, словно громом пораженный, и смотрел на свет, Фародин обошел вокруг столба. Нурамон чувствовал, что столб света питается силой водоворота. Ему было невероятно страшно. Если он допустил ошибку, то может статься, что все они умрут.

– Думаете, это именно те врата, которые мы хотели создать? – спросил он.

– Я не вплетен в сеть твоего заклинания, однако если смотреть снаружи, то все выглядит именно так, как описывала Дуб Фавнов, – заявил Фародин. – А разве у нас есть выбор? Что касается меня, то я готов рискнуть.

Мандред взял свою кобылку под уздцы.

– Я хочу пойти первым.

– И речи быть не может, – ответил Фародин. – Это слишком опасно. Ты идешь ради нас, поэтому я пойду первым. Если я сгорю, то пожалуйста, скажи от моего имени Нурамону, что я о нем думаю, – он делано улыбнулся.

– Мы идем в мой мир, и не кто иной, как Мандред Торгридсон ступит туда первым! – и с этими словами он бросился вперед и тут же исчез в свете.

Фародин покачал головой.

– Каков упрямец! – Он взял своего коня. – Кто из нас пойдет первым? – спросил он затем.

– Я открыл врата, и я же хочу их закрыть, – ответил Нурамон.

Фародин опустил взгляд.

– По поводу нашего соперничества за внимание Нороэлль… – Он не договорил. – Давай забудем об этом и будем придерживаться того, что Нороэлль сказала перед эльфийской охотой. – И, не тратя лишних слов, он ушел вслед за Мандредом.

– Идем, Фельбион, – воскликнул Нурамон, и конь подошел к эльфу. – Проходи. Я за тобой. – И конь, не противясь, ступил в свет и исчез.

Заклинание, которое в несколько мгновений закроет врата, было для Нурамона словно легкое движение рукой, повинующейся его воле. Это было не что иное, как заклинание исцеления для раны на звезде альвов. А в заклинаниях исцеления он знал толк. Едва подумав об этом, он уже не мог отвратить его.

Нурамон как раз хотел ступить в свет, когда заметил фигуру на холме у входа в долину. То была женщина. Она подняла руку и махнула ею, пытаясь остановить.

Обилее! На лице ее читалась тревога, это видно было даже издалека. Быть может, она даже плакала. Он махнул рукой ей в ответ. На большее времени не оставалось. Столб света уже начал уменьшаться. Он спросил себя, почему Обилее не открылась им раньше. А потом ступил в прохладный свет…

И всего лишь на удар сердца позднее в лицо ему ударил опаляющий жар. Неужели это последнее, что он почувствует? Неужели заклинание не удалось? Один шаг, и свет врат померк. Над ним сияло безжалостное солнце.

Его спутники были на месте. Это успокоило его. Однако когда он огляделся по сторонам, чувство облегчения улетучилось. Повсюду вокруг, на сколько хватало глаз, был песок. Это был Другой мир. Он никогда не спутал бы это небо с небом Альвенмарка, поскольку здесь даже в ясный день воздух казался мутным.

Пустыня! Из всех мест Другого мира они попали именно в пустыню! Судьба снова сыграла с ними шутку. Мандредов Лут снова сплел очередную сеть. Ничто не могло указать им яснее, насколько мала надежда найти Нороэлль, чем эта пустыня.

Мандред сидел, потея, в тени своего коня, и тяжело дышал. А Фародин опустился на колени, озадаченно запустил руку в песок и пропустил его меж пальцев.

В огненной стране

«Я и виду не подам», – думал Мандред. Просто переставлять ноги. Два дня уже шли они по этой унылой земле. Нурамон утверждал, что они идут по одной из трех дорог, однако он не видел никаких признаков последней. Ну, по крайней мере, хоть дюны остались позади. Перед ними лежала бесконечная равнина. Сквозь песок пробивались белые скалы, похожие на кости гигантского чудовища.

Он уже не мог выносить обеспокоенных взглядов остальных.

– Со мной все в порядке, – зарычал он на Фародина. Проклятые эльфы! Им, похоже, от жары ничего не делается. Они даже не потеют!

Мандред провел языком по губам. Во рту пересохло, губы казались на ощупь словно грубые пеньковые веревки. Кожа полопалась и покрылась струпьями. Лицо болело, сожженное безжалостным солнцем.

Он посмотрел на свою тень. Еще слишком велика! Еще несколько часов до полудня! А жара нестерпима уже сейчас!

Мандред одернул себя. Только не показывать слабости! Почему эльфы так хорошо переносят это? Нурамон казался немного утомлен, он далеко не такой крепкий парень, как Фародин. Но даже он держался хорошо. Мандред вспомнил то время, когда они охотились на человека-кабана. Нурамон сплел какое-то заклинание, которое поддувало ему под одежду теплый воздух. Посреди лютой зимы эльф не мерз. Может быть, они умеют остужать воздух под одеждами? Может, это их тайна? Должно быть, что-то в этом роде.

«Я уже тоже перестал потеть», – устало подумал Мандред. Но не потому, что привык к жаре. Он просто высох, словно кусок старого овечьего сыра. Снова провел языком по пересохшим губам. Они опухли.

Мандред ухватился за луку седла своей кобылки. Даже ей, похоже, была эта жара нипочем. Сегодня утром он поделился с ней последними каплями воды. При этом она посмотрела на него своими большими темными глазами, словно сочувствовала ему. Лошади, которые сочувствуют людям! Похоже, эта жара сводит его с ума!

Здесь, в пустыне, ужасно тихо. Можно даже услышать, как песчинки трутся друг о друга, подгоняемые ветром.

Шаг за шагом. Дальше и дальше вперед. Лошадь тащит его. Опираться хорошо. Оба эльфа вели своих лошадей в поводу. А его ведет лошадь! И у него уже не осталось сил противиться этому!

Ветер посвежел. Мандред издал грубый гортанный звук. Когда-то давно это было смехом. Свежий ветер! Ветер, горячий, напоминающий жар, ударяющий в лицо пекарю, когда тот открывает печь. Какой дерьмовый конец для воина! Фьордландец готов был разрыдаться. Но слез больше не было. Он высох, словно яблоко. Какая жалкая смерть!

Он поднял голову. Солнце кололо в лицо, его лучи были подобны кинжалам. Мандред перевернулся на бок. Взгляд его скользнул к горизонту. Ничего, пустыня бесконечна. Только белые скалы и желтый песок.

Вот, опять оно! Воздух плавится. Становится густым и слизким. Почти как студень. Дрожит и растекается. Интересно, он тоже растечется в самом конце? Или в какой-то момент высохнет до такой степени, что внезапно полыхнет огнем? Быть может, он просто упадет и перестанет жить…

Мандред стянул с пояса бурдюк, снял крышку и приставил к губам сделанный из рога мундштук. Ничего. Он знал, что давно уже все выпил. Но хватило бы даже одной-единственной капли! Просто воспоминание о воде. Он в отчаянии выжал кожу. Из мундштука пахнуло теплым воздухом. Закашлявшись, ярл выронил бурдюк.

Он раздраженно взглянул на идущего впереди Фародина. У него бурдюк побольше. Наверняка еще есть вода, просто делиться не хочет.

Не просить, напомнил себе Мандред. То, что выдержат эльфы, вынесет и он. Он гораздо крупнее и сильнее обоих этих негодяев. Быть того не может, чтобы они переносили эти муки лучше, чем он. У них наверняка бурдюки получше. Или, может, зачарованные бурдюки, которые никогда не пустеют. Или… Да, точно! Не волшебство, нет! Ночью, когда он спал, они украли его воду! Только этим и можно объяснить то, что они еще бегают. Шаг за шагом по этому проклятому песку. Но его, Мандреда Торгридсона, им не обмануть. Пальцы нащупали секиру на поясе. Он будет следить за ними. И когда они не будут ожидать, нанесет удар. Украсть у него воду! Низкие, подлые негодяи! И это после всего, что они пережили вместе!

Его правая рука соскользнула с луки седла. На нетвердых ногах он сделал еще несколько шагов, а потом упал на колени. Нурамон тут же оказался рядом с ним. Кожа у него была розовой. Под глазами образовались черные круги… Но губы не полопались. У него было довольно воды! Его воды! Левая рука Мандреда вцепилась в древко секиры. Ему никак не удавалось вынуть оружие из-за пояса. Нурамон наклонился немного вперед. Его руки были приятно-прохладными. Они коснулись лица Мандреда. Жжение прекратилось.

Прямо над собой Мандред видел горло эльфа. Горло, полное вкусной, жидкой крови. Нужно только укусить. Ему наверняка хватит сил прокусить горло зубами. При мысли о том, как кровь окропит его истерзанное лицо, Мандред сладко вздохнул.

– Нурамон? – в голосе Фародина Мандред впервые услышал страх. – Что это такое?

Эльфийский воин остановился и указал на горизонт. Между небом и пустыней появилась узкая коричневая полоска, нараставшая с каждым ударом сердца.

Мандреду показалось, что воздух превратился в вязкую, удушающую массу. С каждым вздохом горло словно обжигало огнем.

– Буря? – неуверенно произнес Нурамон. – Это может быть буря?

Порыв ветра швырнул песок в лицо Мандреду. Ярл заморгал, чтобы освободить глаза. Нурамон и Фародин схватили человека под руки и потащили за невысокий камень. Конь Нурамона испуганно заржал. Прижав уши, он не отводил взгляда от коричневого вала, становившегося все выше и выше.

Оба эльфа заставили лошадей опуститься на колени за скалой. Мандред громко застонал, когда ему довелось увидеть, как Фародин вылил остатки воды на платок и завязал ноздри своему коню. Кобылка Мандреда от страха издавала странные рычащие звуки. А потом небо вдруг исчезло. Вуаль из быстро вращающегося песка заслонила мир, заставив его сжаться до нескольких шагов.

Нурамон закрыл Мандреду нос и рот влажным платком. Сын человеческий жадно сосал влажную ткань. Глаза превратились в узкие щелочки, и, несмотря на это, песок пробивался даже через ресницы.

Фародин удачно выбрал укрытие. Они сидели с подветренной стороны скалы, наблюдая, как справа и слева бесконечно тянется принесенный ветром песок. Земля и небо, казалось, слились воедино. Сверху их обсыпало пылью и песком. Однако большую часть ветер проносил мимо.

Несмотря на платок, закрывавший рот, Мандред чувствовал песок между зубами и в носу. Он проникал в одежду, терся об измученную кожу. Вскоре платок полностью залепило, и Мандреду снова стало казаться, что он вот-вот задохнется. Каждый вздох был мучением, хотя из-за бури жара несколько спала.

Глаза нещадно пекло, и он зажмурился. Какое бы то ни было ощущение времени оставило его. Ветер похоронил его заживо. Ноги его наполовину исчезли в песке, и у него уже не было сил восстать против этого и освободиться.

Мандред чувствовал себя полностью высушенным. Ему казалось, что густеющая кровь течет по жилам. Так вот, значит, каков конец…